Научная статья

Original article

УДК 332.1

doi: 10.55186/2413046X_2022_7_2_112

ПОСТРОЕНИЕ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫХ ОСНОВ УСТОЙЧИВОГО РАЗВИТИЯ ТЕРРИТОРИЙ (НА ПРИМЕРЕ КАСПИЙСКОГО МОРЯ) 

BUILDING INSTITUTIONAL FOUNDATIONS FOR SUSTAINABLE DEVELOPMENT OF TERRITORIES (ON THE EXAMPLE OF THE CASPIAN SEA)

Черновалов Александр Викторович, д.э.н., профессор Академии Бяльска прикладных наук им. Папы Яна Павла II в Бялой Подляске, Польша, E-mail: aleksandartchernovalov@yandex.by

Баранов Дмитрий Никитич, старший преподаватель кафедры ЭГХСО Московского университета имени С.Ю. Витте, г. Москва, Россия, E-mail: Gex561@yandex.ru

Черновалова Жанна Васильевна, старший преподаватель кафедры философии и экономики, Брестский государственный университет им. А.С. Пушкина, г. Брест, Белоруссия, E-mail: czernowalow@gmail.com

Charnavalau Aliaksandr Viktor, Doctor of Economics, PHD, Professor, Pope John Paul II State Bialska Academy of Sciences Applied , Biala Podlaska, Poland

Baranov Dmitry Nikitich, Senior lecturer in «Urban economy and service» Moscow Witte University, Moscow, Russia

Charnavalava Zhanna Vasiliy, Senior Lecturer of the Department of Philosophy and Economics, Brest State A.S. Pushkin University, Brest, Belarus

Аннотация. Статья посвящена исследованию институциональных аспектов генезиса государственной политики по устойчивому развитию приморских территорий Российской Федерации на примере Каспийского моря. В современных условиях, одним из регионов, который имеет большой природно-ресурсный потенциал, является акватория Каспийского моря. Между тем, освоение природных ресурсов Каспийского моря должно основываться на принципах устойчивого развития, которые предполагают соблюдение баланса экономических, экологических и социальных аспектов развития региона. Важным в данном процессе является формирование эффективной институциональной среды, которая могла бы регламентировать отношения между субъектами хозяйственной деятельности, как на национальном, так и на международном уровне. Анализ развития формальной институциональной среды на международном уровне показывает, что страны каспийского региона, пришли к осознанию необходимости регламентации правил хозяйствования на Каспии, что закреплено в Конвенции о правовом статусе Каспийского моря от 2018 года. Исходя из анализа нормативно-правовой базы, регулирующей отношения хозяйствующих субъектов в Каспийской море, показано, что существует необходимость интегрированного развития, которая должна осуществляться на правительственном уровне, а не на уровне отдельных отраслей и министерств. В статье показано, что для минимизации экологических рисков и обеспечения устойчивого развития региона необходимо создание Межправительственного совета стран прикаспийского региона и принятие на базе этой организации стратегии устойчивого развития. В рамках данной статьи предлагается организационная структура предлагаемого к созданию Межправительственного совета стран прикаспийского региона и организационные основы его работы.

Abstract. The article is devoted to the study of institutional aspects of the genesis of state policy on sustainable development of the coastal territories of the Russian Federation on the example of the Caspian Sea. In modern conditions, one of the regions that has a great natural resource potential is the water area of the Caspian Sea. Meanwhile, the development of the natural resources of the Caspian Sea should be based on the principles of sustainable development, which presuppose a balance of economic, environmental and social aspects of the development of the region. Important in this process is the formation of an effective institutional environment that could regulate relations between economic entities, both at the national and international levels. An analysis of the development of the formal institutional environment at the international level shows that the countries of the Caspian region have come to realize the need to regulate the rules of management in the Caspian Sea, which is enshrined in the Convention on the Legal Status of the Caspian Sea of 2018. Based on the analysis of the regulatory framework governing the relations of economic entities in the Caspian Sea, it is shown that there is a need for integrated development, which should be carried out at the government level, and not at the level of individual industries and ministries. The article shows that in order to minimize environmental risks and ensure sustainable development of the region, it is necessary to create an Intergovernmental Council of the countries of the Caspian region and adopt a sustainable development strategy on the basis of this organization. Within the framework of this article, the organizational structure of the proposed Intergovernmental Council of the countries of the Caspian region and the organizational basis of its work are proposed.

Ключевые слова: институциональная среда, Каспийской море, устойчивое развитие, приморские территории, координация, унификация, стратегия устойчивого развития

Keywords: institutional environment, Caspian Sea, sustainable development, coastal territories, coordination, unification, sustainable development strategy

Введение

Один из ключевых целей экономического развития каждой страны — достижение и поддержание качества и устойчивого экономического роста, а также использование конкурентного преимущества. Глобальные финансовые и энергетические кризисы определяют поиск новых моделей экономического роста, направленного на устойчивое развитие с одновременной стабилизацией потребления материальных товаров и недопущения для будущих поколений значительных экологических рисков.

В настоящее время проблемы, связанные с естественной средой, становятся глобальными проблемами. Популяризация концепции зеленой экономики в значительной степени связана с многочисленными видами кризисов: климатическими, экологическими, пищевыми, финансовыми и экономическими. Развитие зеленой экономики означает решение экологических проблем при обеспечении экономической безопасности, социальной стабилизации и дополнительного создания условий для устойчивого экономического роста.

Вместе с тем, анализ нормативно-правовой базы Российской Федерации показывает, что некоторые принципы устойчивого развития закреплены в ряде основополагающих документов. Так, в статье 9 части 1 Конституции Российской Федерации указано, что земля и другие природные ресурсы используются и охраняются в Российской Федерации как основа жизни и деятельности народов, проживающих на соответствующей территории. За последние 20 лет, на федеральном уровне был принят обширный перечень нормативно-правовых актов, которые устанавливали цели и приоритеты в области экологии и устойчивого развития. Важным вопросом устойчивого развития России является сохранение экологического баланса в процессе освоения ресурсов и территорий. Большой природно-ресурсный потенциал имеет акватория Каспийского моря, которая омывает пять государств. Важной вехой в развитии каспийского региона является подписание Конвенции о правовом статусе Каспийского моря между этими государствами в 2018 году. В этой конвенции прописаны общие принципы освоения природных ресурсов Каспийского моря с позиции принципов устойчивого развития. Однако, важным являются также меры в области развития приморской территории с целью освоения природных ресурсов Каспийского моря с приоритетом сохранения окружающей среды.

1. Направления развития зеленой экономики на приморских территориях Каспийского моря и их институционализация 

Каспийский регион имеет важное социально-экономическое значение для Российской Федерации и других прикаспийских государств. Судоходство, рыболовство, военная деятельность, подводные силовые кабели и трубопроводы, туризм и отдых. Каспийское море в настоящее время используется многими способами. Значение Каспийского региона для социально-экономического развития прикаспийских государств постоянно возрастает. В этой связи правовое регулирование отношений, связанных с использованием Каспийского моря, формирование новых институтов обеспечат его современный международно-правовой режим.

Позиции прикаспийских государств относительно некоторых особенностей правового режима Каспия подробно изложены в положениях Конвенции о правовом статусе Каспийского моря 2018 года и Соглашении о сохранении и рациональном использовании водных биологических ресурсов Каспийского моря 2014 года, рамочной Конвенции по защите морской среды Каспийского моря 2003 года [5].

В последнее время наблюдается рост конкуренции за морское пространство так как во многих странах, окружающих Каспийское море (рис.1), уже используется судоходство, рыболовство и другие виды человеческой деятельности, планируется дополнительно строительство ветряных электростанций, увеличение добычи нефти или расположение силовых кабелей. В этой связи следует определить пути совершенствования институционализации существующего режима Каспийского моря со стороны Российской Федерации и ее приморских территорий (рис. 2) и разработать соответствующие рекомендации.

Каспийское море становится все более переполненным хозяйственной деятельностью, причиной чего являются различные организации и компании, ориентирующие свою работу на его территорию. В ближайшие 20 лет большинство из них планируют значительно расширить такую деятельность, что увеличит конкуренцию за ограниченное пространство и морские ресурсы, и, как следствие, может привести к увеличению конфликтов между отдельными секторами морской деятельности, деятельностью человека и природы.

Одним из самых ярких примеров интенсивно развивающихся секторов, использующих морское пространство, является морской транспорт. В настоящее время судоходство Каспийском море является довольно интенсивным, хотя в начале 2000-х годов число хозяйствующих субъектов на приморских территориях РФ значительно уменьшилось. Большое значение для Каспийского региона играют порты. Правительство Российской Федерации 8 ноября 2017 года утвердило Стратегию развития российских морских портов в Каспийском бассейне. В настоящее время в Каспийском регионе незамерзающим портом, в котором навигация осуществляется круглогодично, является только порт Махачкала. При этом развитие российских портов ограничено Каспийским бассейном, так как у судов, выходящих из одного из российских портов, есть 5 пунктов назначения, в которые они могут направляться, — Баку (Азербайджан), Туркменбаши (Туркменистан), Актау (Казахстан), а также Анзали и Амирабад (Иран). Суммарная перевалочная мощность российских портов составляет более 20 млн. т. в год, около половины из которых приходится на порт Махачкала. Грузооборот через российские порты в значительной мере зависит от внешних факторов, в первую очередь, от процессов в экономике Ирана, а также освоения новых месторождений и строительства нефтепроводов нефтяными компаниями Казахстана и Туркменистана. Два российских порта Каспийского региона (Астрахань и Оля) в основном осуществляют перевалку сухих грузов, большая часть которых направляется в Иран. Почти все наливные грузы в Каспийском регионе составляет сырая нефть. При этом отгрузка нефти через Махачкалу ежегодно сокращается. Ожидается, что в течение  ближайших 20 лет количество судов может вырасти даже в два раза. Одновременно прогнозируется, что размер судов также будет постепенно увеличиваться.

В ближайшем времени намечается чрезвычайно интенсивное развитие сектора ветроэнергетики, вплоть до 6.000%, от примерно 400 МВт до 25000 МВт. Рост также произойдет в других морских секторах, включая туризм и отдых, развитие портового хозяйства, трубопроводы и силовые кабели, а также использование и преобразование берегов Каспийского моря и его морского дна. Некоторые виды деятельности, например, такие как рыболовство, добыча нефти и газа, военная деятельность останутся на прежнем уровне. Однако и на этом уровне приведенные выше виды деятельности существенно загрязняют окружающую среду. Так среднее количество разливов нефти с одной буровой установки за год — 2,79. (на основе статистических данных по Северному морю) [6]. Ежегодный разлив нефти с российской платформы на месторождении Д-6 составляет около 140 тонн [7].

Утечки вызваны эксплуатационной работой на платформе, повреждением трубопроводов, коррозией или перфорация последних, и как следствие неконтролируемыми сбросами сырой нефти из скважины. Разливы нефти имеют негативные последствия и воздействие на флору и фауну, а также на побережье. И окружающая среда, и многое другое как-то: рыболовство, туризм и отдых, несут серьезные убытки в результате разливы нефти. Крупные разливы могут иметь катастрофические последствия.

Для большинства секторов хозяйственной деятельности, происходящей на Каспийском море, можно с уверенностью предсказать, что в течение следующих 20 лет наступит резкое территориальное расширение человеческой деятельности, и во многих из них экономический рост достигнет сотен процентов. Однако для большинства таких секторов еще не сформированы стратегические планы развития приморской деятельности, поэтому трудно точно предсказать их развитие и реальные потребности, а также детально определить на этой основе общий рост хозяйственной деятельности — перспективы и тенденции развития для Прикаспийского региона.

До сих пор выделение морского пространства проводилось отдельно для каждого отраслевого сектора, и, как правило, без учета целостного подхода в планировании и, без учета потребностей других секторов. В дополнение к непосредственному использованию морской среды, к  перегруженности экосистемы Каспийского моря приводят и такие внешние источники, как сельское хозяйство, промышленные загрязнения. Отсутствие комплексного планирования и управления во многих случаях приводит к принятию противоречивых решений, которые препятствуют устойчивому развитию в приморском регионе. Таким образом, общее давление хозяйственной деятельности, осуществляемой человеком на экосистемы, при существующих экологических требованиях и без учета регенеративных возможностей экосистемы и ее оценках – постоянно возрастает. Если способ управления хозяйственной и экологической работой не изменить, возникнет серьезный риск чрезмерной эксплуатации морских ресурсов.

В настоящее время давление на экологическую среду Каспийского моря, вытекающее из разнообразной деятельности человека превосходит регенеративные возможности экосистемы. Для обеспечения существования живых морских ресурсов и их природных мест обитаний, а также для гарантированного устойчивого использования моря человеком, следует улучшить процесс институционализации процессов планирования и управления морским пространством. Необходимо также перейти от фрагментарной модели управления на основе разработки отдельных проектов для каждого сектора экономики, к целостному и комплексному методу управления на местном, национальном и международном уровнях в постоянно совершенствующихся правовых рамках, с учетом особенностей институциональной среды приморских территорий.

Как отмечают К.А. Бекяшев, Д.К. Бекяшев [2, 3] при разработке нового правового режима Каспийского моря составители заимствовали некоторые (mutatis mutandis) институты и понятия из Конвенции ООН по морскому праву 1982 года. Так приморские страны совместно определяют общий допустимый улов (ОДУ) совместных водных биоресурсов в Каспийском море и распределённый на национальные квоты. Такая норма содержится в ст. 119 Конвенции 1982 года. Если же одна из Сторон не имеет возможности освоить свою квоту в общем допустимом улове, она путём заключения двусторонних соглашений и других договорённостей в соответствии с национальным законодательством может предоставить другим Сторонам доступ к остаткам своей квоты в общем допустимом улове. Примерно такое же положение включено в п. 2 ст. 62 Конвенции1982 года[5].

Суда под флагами Сторон могут осуществлять проход через территориальные воды с целью: а) пересечь эти воды, не заходя во внутренние воды или не становясь на рейде или у портового сооружения за пределами внутренних вод; б) пройти во внутренние воды или выйти из них или стать на таком рейде или у такого портового сооружения; в) подводные лодки и другие подводные транспортные средства одной Стороны в территориальных водах другой Стороны должны следовать на поверхности и поднимать свой флаг (ст. 11). Такие предписания предусмотрены в части II Конвенции 1982 года. В территориальных водах прикаспийских государств запрещаются иностранным судам проведение любой рыболовной деятельности, любые манёвры или учения с оружием любого вида. Эти запреты предусмотрены в ст. 19 и 20 Конвенции 1982 года [9]. В преамбуле этой Конвенции отмечается ухудшение состояния морской среды Каспийского моря вследствие её загрязнения из различных источников, являющегося результатом антропогенной деятельности, включая сбросы, выбросы и размещение опасных, вредных и других загрязняющих веществ и отходов из источников, находящихся в море и на суше. Участники Конвенции преисполнены решимости сохранить биологические ресурсы Каспийского моря для нынешнего и будущих поколений.

Есть планы строительства новых ветряных электростанций в районе каспийского моря к 2030 году. Энергия ветра — это возобновляемая энергия и поэтому поддерживается ООН. Энергия ветра является хорошим примером необходимости лучшего планирования в контексте использования морских территорий. Проблема обширных ветряных электростанций часто обсуждается в специализированной литературе, потому что их строительство в некоторых районах часто мешает другим видам деятельности, таким как: морской транспорт, рыболовство, добыча донных отложений, прокладка кабелей и трубопроводов или военные действия. Ветряные электростанции также меняют природный ландшафт, который может негативно воздействовать на туризм и организацию отдыха.

Ветряные электростанции строятся на неглубоких водах, часто очень ценных с экологической точки зрения, этот факт может противоречить целям защиты окружающей среды. Также следует отметить, что на самом деле площадь, занимаемая ветряные электростанции крупнее своей структуры[1]. Обычно зона безопасности вокруг ветропарка составляет дополнительных 500 метров связанных с  ограничениями для других видов деятельности [10]. Кроме того, ветряные электростанции потенциально могут нарушать гидрологические процессы в море, изменение течений, смещение морские отложений и влиять на жизнедеятельность морских организмов [11]. Вместе с тем рост количества ветропарков ставить и вопросы о том, вызывает ли шум турбины и вибрации, отрицательное воздействие на морских млекопитающих [12] и рыб.

Поэтому в ст. 5 Конвенции 2018 года указаны следующие три принципа, которыми должны руководствоваться государства-участники:

a) принцип принятия мер предосторожности, согласно которому при наличии угрозы серьёзного или необратимого ущерба для морской среды Каспийского моря, ссылки на отсутствие полной научной уверенности не используются в качестве причины для отсрочки экономически эффективных мер по предупреждению подобного ущерба;

б) принцип «загрязняющий платит», согласно которому загрязняющий несёт расходы по осуществлению мер предотвращения, контроля и снижения загрязнения морской среды Каспийского моря;

в) принцип доступности информации о загрязнении морской среды Каспийского моря, согласно которому договаривающиеся Стороны предоставляют друг другу соответствующую информацию в максимально полном объёме.

В Конвенции закреплены нормы о предотвращении, снижении и контроле загрязнения с наземных источников, судов, деятельности на дне моря и т. д. После подписания Соглашения 2018 года в Каспийском море произошёл ряд аварийных случаев.

В перспективе определённой проблемой может стать прокладка подводных кабелей и трубопроводов по дну Каспийского моря. Прокладка трубопроводов должна соответствовать требованиям Протокола по оценке воздействия на окружающую среду в трансграничном контексте (ОВОС), согласно которому решения будут приниматься консенсусом и при наличии сомнений любая из прикаспийских стран может заблокировать прокладку трубопроводов. В п. 3 ст. 14 Конвенции 2018 года сказано, что определение трассы для прокладки подводных трубопроводов осуществляется по согласованию со Стороной, через сектор дна которой должен быть проведён трубопровод. Из этого положения, не ясно возможна ли прокладка трубопровода по дну территориальных вод и рыболовных зон? В Конвенции 2018 года много внимания уделено правовым условиям прокладки подводных кабелей магистральных трубопроводов по дну Каспийского моря. Однако не даны ответы на вопросы: каким международно-правовым документом должен регламентироваться этот процесс в открытой части Каспийского моря, кто вправе установить охранные зоны вдоль этих объектов, какова должна быть ширина этих зон, какие работы запрещается производить в охранных зонах?

2. Создание институциональной инфраструктуры устойчивого развития Каспийского моря

Для региона Каспийского моря наступает определенная веха на пути к решению проблем региональной координации и управление Каспийским морем. Столкновение с экологическими проблемами Каспийского моря и их решение на основе институционализации процессов устойчивого развития может стать движущей силой для достижения процветания.

В этих целях, по нашему мнению, необходимо:

1. Управление процессом интегрированного развития пространства вокруг Каспийского моря следует осуществлять на правительственном уровне. Настоящая интеграция не произойдет, пока процесс будет реализовываться отдельными отраслями и министерствам.
2. Каждый приморский регион и государства должны стремиться к созданию региональных и национальных институтов и организаций, несущих общую ответственность за координацию деятельности и выработку совместных интересов и хозяйственной политики, а также применения соответствующих правовых норм для всех морепользователей, с учетом ресурсов Каспийского моря и возможностей передачи их следующим поколениям в неизменном состоянии.

Для реализации этих пунктов необходима разработка концепции стратегии устойчивого развития каспийского региона и создание межправительственного органа, на базе которого, страны прикаспийского региона могли бы осуществлять координацию своей деятельности.

Группа исследователей (Долгушин А.Ю., Цуканов А.А. и Степанова А.А.) в своей статье «Концепция стратегии устойчивого развития каспийского региона» провели обстоятельный анализ современного состояния Каспийского моря с прогнозом развития проблем в области экологии на отдаленную перспективу [4]. С целью координации стран прикаспийского региона, коллектив авторов, в рамках статьи, обозначил необходимость разработки стратегии устойчивого развития Каспийского региона с целью уменьшения экологических рисков и обеспечения устойчивого развития. Однако данная стратегия должна реализовываться всеми прикаспийскими странами, что позволит максимизировать эффект от мероприятий, прописанных в предлагаемой авторами стратегии. Таким образом, с целью координации политики прикаспийских государств в области реализации целей устойчивого развития, мы в рамках данной статьи считаем необходимым создание межправительственного совета прикаспийских государств. Создание данной структуры позволит обеспечить координацию и гармонизацию политики прикаспийских государств, выработать единую стратегию устойчивого развития прикаспийского региона. Организационная структура предлагаемого к созданию Межправительственного совета стран прикаспийского региона представлена на рисунке 3.

Данные рисунка 3 показывают, что в структуру предлагаемого к созданию Межправительственного совета стран прикаспийского региона должны войти 4 комитета, секретариат и экономический суд прикаспийских государств. Таким образом, ключевой целью работы совета должна стать координация деятельности государств-участников с целью достижения устойчивого развития Каспийского моря. Для достижения этой цели необходима унификация подходов пяти прикаспийских государств к ведению экономической деятельности, унификация экологической политики, привлечение инвестиций в развитие инфраструктуры, выработка и реализация единой стратегии устойчивого развития Каспийского моря. Исходя из поставленной цели, деятельность комитетов, которые входят в состав совета, должна быть направлена на создание и унификацию межгосударственной договорно-правовой базы правил ведения хозяйственной деятельности в Каспийском море. Характеристика деятельности комитетов входящих в Межправительственный совет стран прикаспийского региона представлена в таблице 1.

Данные таблицы 1 отражают общую характеристику деятельности комитетов, входящих в Межправительственный совет стран прикаспийского региона. В состав комитетов должны войти 13 групп, деятельность которых направлена на унификацию политики прикаспийских государств в установленной сфере деятельности. Кроме того, в состав должен войти экономический суд прикаспийских государств, целью деятельности которого могло бы стать разрешение споров в рамках договорно-правовой базы по Каспийскому морю.

Важным элементом являются организационные основы работы Межправительственного совета стран прикаспийского региона, которые определяют механизм деятельности организации (таблица 2).

Данные таблицы 2 показывают, что в состав Межправительственного совета стран прикаспийского региона состоит из глав правительств прикаспийских государств. Организация должна работать на принципах равенства участников, что создает необходимость поочередной ежегодной ротации председательства. Принципом принятия решений должно быть достижение консенсуса среди всех представителей стран прикаспийского региона. Заседания должны проводиться по мере необходимости, но не менее раза в год.

Состав четырех комиссий утверждается Межгосударственным советом стран прикаспийского региона и должен состоять из 2-х представителей каждой из стран участниц. Председательство в комиссии, также осуществляется на ротационной основе и переходит поочередно раз в год. Результатом работы комиссии должны стать проекты нормативных документов. Заседания комиссий проходят по мере необходимости, но не реже 3 раз в год.

Рабочая группа — рабочий орган комиссии, состоящий из представителей прикаспийских государств. Состав рабочей группы утверждается комиссией. На заседание комиссии не выносятся вопросы, которые не рассматривались рабочей группой. Работа рабочих групп происходит на регулярной основе.

Экономический суд прикаспийских государств состоит из 10 судей (по 2 судьи от каждой из стран прикаспийкого региона) и секретариата суда, который осуществляет правовое, организационное, материально-техническое и иное обеспечение деятельности суда. Председательство осуществляется на ротационной основе и переходит поочередно каждой стране раз в 4 года. Целью деятельности суда является разрешение споров в рамках договорно-правовой базы по Каспийскому морю. Работа происходит на регулярной основе.

Заключение

С принятием Конвенция о правовом статусе Каспийского моря для региона наступил новый этап развития, который определяет необходимость координации стран прикаспийского региона с целью обеспечения устойчивого развития. Обострение экологической ситуации и тенденция обмеления Каспийского моря создают необходимость странам региона разрабатывать меры по преодолению этих рисков. С этой целью, по нашему мнению необходимо институционализировать процессы взаимодействия стран прикаспийского региона. Для этого необходимо:

• создание Межправительственного совета стран прикаспийского региона, который возьмет на себя функции по координации политики прикаспийских государств в области экономической деятельности, мореходства, экологии, развития инфраструктуры, принятия межгосударственных соглашений и единой стратегии устойчивого развития;
• на базе предлагаемого к созданию Межправительственного совета стран прикаспийского региона необходимо принять стратегию устойчивого развития. Обязательства по реализации этой стратегии возьмут на себя государства, входящие в создаваемую организацию: Россия, Туркмения, Казахстан, Азербайджан и Иран;
• Межправительственный совет стран прикаспийского региона должен получить статус региональной организации, на базе которой регулируются правила хозяйствования, мореходства, исследований, добычи природных ресурсов и других вопросов между государствами;
• исходя из цели и задач стратегии устойчивого развития, каждое государство должно обеспечить приведение национального законодательства в соответствие с положениями необходимыми для реализации этой стратегии.

Список источников

1. Конвенция о правовом статусе Каспийского моря, [Электронный ресурс], режим доступа, URL: http://www.kremlin.ru/supplement/5328
2. Бекяшев К.А., Бекяшев Д.К. Новый международно-правовой режим Каспийского моря // Труды ВНИРО Экономика, международное сотрудничество и нормативные правовые основы рыбохозяйственной деятельности, Москва, 2018 г. Том 174, C
3. Бекяшев Д.К. 2017. Международно-правовые проблемы управления рыболовством. М.: Проспект. 512 с.
4. Долгушин А.Б., Цуканов А.А., Степанова А.А. Концепция стратегии устойчивого развития Каспийского региона // Московский экономический журнал. № 11. URL: https://qje.su/rekreacia-i-turizm/moskovskij-ekonomicheskij-zhurnal-11-2021-63/
5. Жильцов С.С., Зонн И.С. Основные направления политики Китая в Каспийском регионе // Вестник Московского университета им. С.Ю. Витте. Серия 1: Экономика и управление. – 2015. – № 2 (13). – С. 96-104.
6. Морковкин Д.Е. Социально-экономические аспекты устойчивого развития экономики территорий // Вестник Московского университета им. С.Ю. Витте. Серия 1: Экономика и управление. – 2014. – № 1 (7). – С. 4-10.
7. Руденко Л.Г. Оценка возможности устойчивого Эколого-социально-экономического развития России // Вестник Московского университета им. С.Ю. Витте. Серия 1: Экономика и управление. – 2017. – № 1 (20). – С. 20-27. doi: 10.21777/2307-6135-2017-1-20-27.
8. Семичева А.С. Становление и сущность общей теории национальной безопасности Российской Федерации // Вестник Московского университета им. С.Ю. Витте. Серия 2: Юридические науки. – 2015. – № 1 (6). – С. 3-7.
9. Черновалов А.В. Институционалистика: монография/ А.В. Черновалов. – Брест: БрГУ, 2010. – 234 с.
10. Шедько Ю.Н. Система индикаторов и мониторинг устойчивого развития региона // Вестник Московского университета им. С.Ю. Витте. Серия 1: Экономика и управление. – 2016. – № 3 (18). – С. 20-26. doi: 10.21777/2307-6135-2016-3-20-26
11. Baranczik V.P., 2015, Zarządzanie środowiskiem jako czynnik równowagi środowiskowej i gospodarczej oraz rozwoju przedsiębiorstwa przemysłowego, „Transakcje BSTU”, nr
12. Dervo, H-J: and Blom-Jensen, B. Comparison of Quantitative Blowout Risk Assessment Approaches, paper SPE 8670686706, presented at the 2004 SPE International Conference on Health, Safety, and Environment in Oil and Gas Exploration and Production, Calgary, Canada, 29-31 March
13. Euroregion Baltic och Östersjön. 2004. Delrapport till Interreg III B-projektet Seagull – Joint Transnational Development Program.
14. Gusakov W.G., 2006, Obiektywny charakter prawa, prawa i zasady gospodarki rynkowej, Mińsk.
15. Luczenok A.I., 2017b Narzędzia instytucjonalne reformy gospodarczej, „Rozwój Gospodarki. Polityka. Społeczeństwo: Państwo, Problemy, Perspektywy”, nr
16. Martin, D. F. et al. 2005. Ecological impact of coastal defence structures on sediment and mobile fauna: Evaluating and forecasting consequences of unavoidable modifications of native habitats. Coastal Engineering 52:1027–1051.

References

1. Konvenciya o pravovom statuse Kaspijskogo morya, [E`lektronny`j resurs], rezhim dostupa, URL: http://www.kremlin.ru/supplement/5328
2. Bekyashev K.A., Bekyashev D.K. Novy`j mezhdunarodno-pravovoj rezhim Kaspijskogo morya // Trudy` VNIRO E`konomika, mezhdunarodnoe sotrudnichestvo i normativny`e pravovy`e osnovy` ry`boxozyajstvennoj deyatel`nosti, Moskva, 2018 g. Tom 174, C 129.
3. Bekyashev D.K. 2017. Mezhdunarodno-pravovy`e problemy` upravleniya ry`bolovstvom. M.: Prospekt. 512 s.
4. Dolgushin A.B., Czukanov A.A., Stepanova A.A. Koncepciya strategii ustojchivogo razvitiya Kaspijskogo regiona // Moskovskij e`konomicheskij zhurnal. 2021. № 11. URL: https://qje.su/rekreacia-i-turizm/moskovskij-ekonomicheskij-zhurnal-11-2021-63/
5. Zhil`czov S.S., Zonn I.S. Osnovny`e napravleniya politiki Kitaya v Kaspijskom regione // Vestnik Moskovskogo universiteta im. Yu. Vitte. Seriya 1: E`konomika i upravlenie. – 2015. – № 2 (13). – S. 96-104.
6. Morkovkin D.E. Social`no-e`konomicheskie aspekty` ustojchivogo razvitiya e`konomiki territorij // Vestnik Moskovskogo universiteta im. Yu. Vitte. Seriya 1: E`konomika i upravlenie. – 2014. – № 1 (7). – S. 4-10.
7. Rudenko L.G. Ocenka vozmozhnosti ustojchivogo E`kologo-social`no-e`konomicheskogo razvitiya Rossii // Vestnik Moskovskogo universiteta im. Yu. Vitte. Seriya 1: E`konomika i upravlenie. – 2017. – № 1 (20). – S. 20-27. doi: 10.21777/2307-6135-2017-1-20-27.
8. Semicheva A.S. Stanovlenie i sushhnost` obshhej teorii nacional`noj bezopasnosti Rossijskoj Federacii // Vestnik Moskovskogo universiteta im. S.Yu. Vitte. Seriya 2: Yuridicheskie nauki. – 2015. – № 1 (6). – S. 3-7.
9. Chernovalov A.V. Institucionalistika: monografiya/ A.V. Chernovalov. – Brest: BrGU, 2010. – 234 s.
10. Shed`ko Yu.N. Sistema indikatorov i monitoring ustojchivogo razvitiya regiona // Vestnik Moskovskogo universiteta im. S.Yu. Vitte. Seriya 1: E`konomika i upravlenie. – 2016. – № 3 (18). – S. 20-26. doi: 10.21777/2307-6135-2016-3-20-26
11. Baranczik V.P., 2015, Zarządzanie środowiskiem jako czynnik równowagi środowiskowej i gospodarczej oraz rozwoju przedsiębiorstwa przemysłowego, „Transakcje BSTU”, nr 7.
12. Dervo, H-J: and Blom-Jensen, B. Comparison of Quantitative Blowout Risk Assessment Approaches, paper SPE 8670686706, presented at the 2004 SPE International Conference on Health, Safety, and Environment in Oil and Gas Exploration and Production, Calgary, Canada, 29-31 March
13. Euroregion Baltic och Östersjön. 2004. Delrapport till Interreg III B-projektet Seagull – Joint Transnational Development Program.
14. Gusakov W.G., 2006, Obiektywny charakter prawa, prawa i zasady gospodarki rynkowej, Mińsk.
15. Luczenok A.I., 2017b Narzędzia instytucjonalne reformy gospodarczej, „Rozwój Gospodarki. Polityka. Społeczeństwo: Państwo, Problemy, Perspektywy”, nr 6.
16. Martin, D. F. et al. 2005. Ecological impact of coastal defence structures on sediment and mobile fauna: Evaluating and forecasting consequences of unavoidable modifications of native habitats. Coastal Engineering 52:1027–1051.

Для цитирования: Черновалов А.В., Баранов Д.Н., Черновалова Ж.В. Построение институциональных основ устойчивого развития территорий (на примере Каспийского моря) // Московский экономический журнал. 2022. №2. URL: https://qje.su/nauki-o-zemle/moskovskij-ekonomicheskij-zhurnal-2-2022-46/

© Черновалов А.В., Баранов Д.Н., Черновалова Ж.В., 2022. Московский экономический журнал, 2022, № 2.

[1] Ветряная электростанция Middelgrunden — это прибрежная ферма, состоящая из 20 турбин. Она расположена недалеко от г. Копенгаген. Дания вложила существенные инвестиции в строительство  ветряных электростанций. Однако вокруг них формируются буферные зоны площадью 500 метров с запретом на мореходство, по причине наличия на дне моря силовых кабелей.

Научная статья

Original article

УДК 332.142

doi: 10.55186/2413046X_2022_7_2_111 

СИСТЕМА ОЦЕНКИ СТРУКТУРНЫХ ФАКТОРОВ РАЗВИТИЯ ПРЕДПРИЯТИЙ ПРИБОРОСТРОИТЕЛЬНОЙ ОТРАСЛИ

SYSTEM FOR ASSESSING STRUCTURAL FACTORS IN THE DEVELOPMENT OF ENTERPRISES OF THE INSTRUMENT-MAKING INDUSTRY

Филипчук Кристина Витальевна, аспирант 4 курса Направления подготовки Экономическая безопасность, Кубанский государственный технологический университет (КубГТУ) город Краснодар 

Филипчук Дмитрий Юрьевич, ведущий Архитектор ООО «МТС Диджитал»

Filipchuk Kristina Vitalievna, 4th year postgraduate student Directions of study Economic security, Kuban State Technological University (KubGTU) city of Krasnodar, kristina.philipchuk@gmail.com

Filipchuk Dmitry Yurievich, Leading Architect at MTS Digital LLC

Аннотация. Данная статья посвящена изучению такого направления современной науки, как приборостроения. Устройства, выпускаемые предприятиями приборостроения не требуют значительного объема материалов и потребления энергии при своем выпуске, но значительно нуждаются в кадровом потенциале в лице квалифицированных сотрудников производственного и научного звена. Основная проблематика, складывающаяся на сегодняшний день вокруг приборостроительной отрасли, заключается в недостаточной изученности и разработки эффективной системы оценки структурных факторов своего развития. Приборостроительная отрасль в Российской Федерации с конца прошлого века и до текущего момента времени имела стабильные, но при этом невысокие показатели развития. Совокупность существующих проблем из данной отрасли поспособствовали минимизации конкурентоспособности способности российского рынка. Исходя из этого, вопрос изучения оценки структурных факторов развития имеет колоссальный характер. Основной целью представленной работы является исследование системы оценки структурных факторов развития предприятий приборостроительной отрасли. Автором проанализированы основные аспекты, касающиеся направления данного исследования, а также получены уникальные выводы о текущем состоянии изученности вопроса развития предприятий приборостроительной отрасли. Научная значимость работы заключается в результатах комплексного исследования представленной проблемы и углублении понимания о формировании системы оценки структурных факторов развития предприятий приборостроительной отрасли, результаты которых могут быть полезны и использованы в практической деятельности различных предприятий. В работе применяются теоретические и эмпирические методы исследования. С целью получения наиболее актуальных и объективных данных автором используются научные материалы отечественного и зарубежного авторства. Преимущественная часть работы посвящена изучению проблем, влияющих на препятствие развития отечественного приборостроительного производства.

Abstract. This article is devoted to the study of such a direction of modern science as instrument engineering. The devices produced by the enterprises of the instrument-building do not require a significant amount of materials and energy consumption at their release, but they significantly need human resources in the person of qualified employees of the production and scientific level. The main problem emerging today around the instrument-making industry is the lack of knowledge and development of an effective system for assessing the structural factors of its development. The instrument-making industry in the Russian Federation has had stable, but at the same time low development indicators since the end of the last century and up to the current moment. The combination of existing problems from this industry contributed to minimizing the competitiveness of the Russian market. Based on this, the issue of studying the assessment of structural factors of development is of a colossal nature. The main purpose of the presented work is to study the evaluation system of structural factors of the development of enterprises of the instrument-making industry. The author analyzes the main aspects related to the direction of this study, and also draws unique conclusions about the current state of study of the issue of the development of enterprises in the instrument-making industry. The scientific significance of the work lies in the results of a comprehensive study of the presented problem and deepening understanding of the formation of a system for assessing structural factors of the development of enterprises in the instrument-making industry, the results of which can be useful and used in the practical activities of various enterprises. The paper uses theoretical and empirical research methods. In order to obtain the most relevant and objective data, the author uses scientific materials of domestic and foreign authorship. The predominant part of the work is devoted to the study of problems affecting the obstacle to the development of domestic instrument-making production.

Ключевые слова: приборостроение, контроль качества, технология, фактор развития, техника, предприятие

Key words: instrumentation, quality control, technology, development factor, technology, enterprise

Контроль качества представляет одну из самых массовых и значимых технологических операций. На сегодняшний день актуализируются вопросы, связанные с повышением требований, касающихся уровня качества изделий, что, в свою очередь, непременно приводит к необходимости развития информационно-измерительной техники и технологий. Таким образом, в современном мире остро стоит вопрос, заключающийся в создании инновационных приборов контроля качества и диагностики [1].

В экономическом аспекте развитие приборостроительной промышленности является ключевым фактором становления экономики страны и, как следствие, роста ВВП. Высокая конкуренция наряду с постсоветским спадом в данной отрасли ставит задачи развития и быстрых решений, касающихся разработки и интеграции инновационных технологий, на приборостроительных предприятиях. Достаточно высокую при этом часть развития имеет подбор кадров, их обучение и дальнейшее повышение квалификации.

Разработка методической документации, регулирующей структурные факторы развития, направлена на решение многочисленных задач из области приборостроения. Помимо этого, стоит отметить, что наличие большого числа контрагентов наряду с высоким значением данной области в мировой экономике требует от приборостроительных предприятий разработки четких схем по взаимодействию со своими учредителями, акционерами, поставщиками, партнерами и покупателями [2].

Таким образом, приборостроительная сфера России отстает по многочисленным позициям относительно других современных стран. Имеющиеся в данной сфере достижения были утрачены ввиду множества факторов, к примеру: системного кризиса, произошедшего в 1990-х годах; масштабной реформы экономики с ее последующей либерализацией и иных. Совокупность данных факторов в негативном ключе воздействовали на развитии всей отечественной промышленности и приборостроении, в частности. Помимо этого и на сегодняшний день происходит сдерживание развития данной отрасли ввиду экономического и технологического фактора. Низкие темпы разработки и интеграции инноваций наряду с опустошением производственных фондов приборостроительных предприятий в течение последних лет приводит к весомому отставанию на производстве передовых товаров.

Необходимо отметить, что одной из актуальных задач на сегодняшний день в исследуемой области является повышение потребительских свойств производимой продукции, а также увеличение эффективности производства в экономическом аспекте. Наряду с этим, стоит иметь ввиду, что только переход на инновационные технологии способен снизить материалоемкость с себестоимостью, а также увеличить объемы производства продукции. Помимо вышеизложенных факторов, обстановка вокруг развития отечественного приборостроения осложняется рядом других ключевых проблем, представленных на рис. 1 [3].

Учитывая текущее состояние развития проблем из данной области, очевидным является факт «потребности» приборостроительных предприятий относительно улучшения государственной промышленной политики, которая, в свою очередь, должна быть направлена на стимулирование инновационной, а также инвестиционной активности. Одним из наиболее оптимальных решений из данной стези является разработка системы оценки структурных факторов развития предприятий приборостроительной отрасли. Помимо этого, политика должна обеспечить требуемое количество подготавливаемых квалифицированных специалистов для предприятий, а также поддержку венчурных предприятий в бизнес секторе. Описываемый комплекс решений должен поспособствовать увеличению инновационных и модернизации имеющихся разработок с повышением качественных характеристик продукции и максимального удовлетворения требований покупателей.

Также, помимо инфраструктурных, технологических и правовых элементов значимую роль в данной области играет система финансовых рычагов, посредством которых достигается актуализация и стимулирование инновационной деятельности. Таким образом, использование подобного рода финансовых стимулов должно брать свою основу исходя из оценки эффективности их использования. При этом оценка эффективности финансовых рычагов может производиться по ряду критериев, основные из которых представлены на рис. 2 [4].

В современных исследованиях, касающихся проблемы текущей работы, больший фокус внимания смещен в сторону вопросов оценки эффективности инновационных разработок, реализуемых в промышленности, как ключевого подхода, направленного на повышение экономической эффективности предприятий. Наряду с этим, имеющиеся на сегодняшний день методические подходы, направленные на формирование и управление инновационной деятельностью приборостроительных предприятий, а также повышение качественности и своевременности реализации инновационных задач, не имеют должного уровня развития теоретической базы.

Производя анализ отечественного и зарубежного опыта разработки передовых проектов в приборостроительной отрасли, можно рассмотреть систему оценки структурных факторов развития предприятий в философском, функционально-концептуальном и инструментально-обеспечивающем аспекте.

Философский аспект. В данном аспекте подразумевается исследование философии и образа мышления руководства, ориентированного в сторону эффективного использования ресурсов и инновационного развития предприятия в долгосрочной перспективе. В качестве основы данного определения заложен образ мышления руководителей и подчиненных среднего звена, направленный в сторону разработки, адаптации и интеграции оптимальных способов управления инновационными процессами на приборостроительном предприятии.

Функционально-концептуальный аспект. Данный аспект заключается в комплексной меж-функциональной концепции управления предприятием, которая связана с разработкой инновационной функции менеджмента с целью принятия оперативных, оптимальных и стратегически эффективных управленческих решений.

Инструментально-обеспечивающий аспект. Контроллинг развития инноваций в данном случае определяется посредством интеграции информационной системы, с помощью которой производятся аналитические поддержки руководства предприятия в процессах принятия решений в сфере инновационной деятельности.

Помимо представленных аспектов в систему оценки структурных факторов развития предприятия необходимо ввести такие функции, как оценка рисков и мотивация (рис. 3). В результате общий риск, касающийся инновационной деятельности предприятия, определяется в качестве вероятности потерь, которые могут возникнуть во время инвестирования средств в разработку и производство передовых технологий. Так, к примеру, подобными рисками могут являться: ошибочный отбор проектов; маркетинговые издержки; недостаточность кадрового потенциала и другие. Помимо этого, на развитие инновационной деятельности приборостроительных предприятий также влияет и внешний экономической риск, что является следствием вступления России во Всемирную торговую организацию (ВТО) [5].

Актуальность совершенствования и более детальной разработки на государственном уровне системы оценки структурных факторов развития деятельности предприятий определяется необходимостью перехода приборостроительных предприятий на инновационный путь развития, связанный с структурными трансформациями.

Для данных действий система должна получить определенный импульс, который основывается на ресурсах и готовности предприятия к реформированию, разработки и интеграции целевых программ развития как технологических платформ, так и региональных систем в целом. Помимо этого, требуется накопить достаточную массу изменений, которые смогут привести к структурным сдвигам [6].

При этом импульс сдвигов структуры, который передается системе с целью создания структурных изменений, представляет из себя наделение системы определенными ресурсами, которые требуются с целью формирования инновационной платформы развития (форм. 1).

где I – представляет импульс структурных сдвигов, а Res – ресурсную обеспеченность структурных сдвигов.

При этом ресурсную обеспеченность структурных сдвигов можно выразить посредством функции, которая описывает финансирование приоритетных технологий, составляющих ядро технологического уклада, наличие ресурсной базы и инфраструктуры, необходимой с целью подготовки кадров высокой квалификации, самих научных кадров, реализации инновационных проектов, а также наличие программ для их развития (форм. 2).

где значения  выражают инвестиции, исходные знания, характеризующие человеческий, кадровый и научный потенциал, технологии, инфраструктуру и институциональный фактор соответственно. TP – наличие целевых программ, стратегий и сценариев развития.

Показателями для оценки структурных факторов развития наиболее целесообразно использовать значения потенциала модернизации и развития технической базы экономической системы предприятия. Данного рода показатели способны определить инновационный вектор развития, посредством которого производится характеристика создания конвергентных технологий, становление пятого и формирование шестого технологических укладов (основными факторами которых являются нанотехнологии, цифровые и информационные технологии, а также сокращение ресурсной и энергетической емкости производственного цикла на основе использования альтернативных источников энергии) [7].

Активная интеграция на современных приборостроительных предприятиях описанных в данной статье концепций и развитие системы оценки структурных факторов развития позволит в полной мере обеспечить четкую организационную структуру реализации инновационных проектов, а также увеличить показатели эффективности, оптимальности и качества по ним. Необходимо отметить, что эффективность процесса контроллинга структурных факторов развития предприятий в большей степени определяется идентификацией его функций. При этом сами функции определяются целями, которые были поставлены перед предприятием и имеют те виды управленческой деятельности, которые обеспечивают достижение этих целей [8].

Таким образом, основной целью данной статьи являлось исследование системы оценки структурных факторов развития предприятий приборостроительной отрасли. В результате выполненной работы были рассмотрены такие аспекты, как: актуальность развития приборостроительной промышленности в экономическом аспекте; необходимость разработки методической документации, регулирующей структурные факторы развития; проблемы и факторы, препятствующие развитию отечественного приборостроительного производства; критерии оценки эффективности финансовых рычагов развития инновационной деятельности; состав, актуальность и необходимость разработки системы оценки структурных факторов развития предприятий; показатели для оценки структурных факторов развития. В заключение необходимо отметить, что современная ситуация вокруг предприятий приборостроительной отрасли требует развитие и активного применения системы оценки структурных факторов развития с целью активизации инновационной деятельности.

Список источников

1. Михайлов П.Г., Михайлов А.П., Фадеев Е.Д., Сазонова В.П. Вопросы применения высокоустойчивых материалов в изделиях приборостроения // URAL Radio Engineering Journal. 2018.
2. Добров П.П. Мониторинг показателей эффективности работы оборудования на предприятиях авиационного приборостроения // МИР (Модернизация. Инновации. Развитие). 2016. 
3. Пряникова Т.С., Сычева О.В. Проблемы развития рынка приборостроения в России // Science Time. 2017. 
4. Подплетенная А.А. Выход российской продукции приборостроения на рынки развивающихся стран: возможности в условиях санкций // УЭкС. 2015.
5. Abakumov E.M. The main directions of development of corporate information systems of instrument-making enterprises // Information and mathematical technologies in science and management. 2016.
6. Попова Н. К. Роль стоимости рабочей силы в экономической системе: методологический аспект // Дискуссия. 2019. 
7. Karsuntseva O.V. Target priorities and guidelines of the state program of import substitution in mechanical engineering // π-Economy.2016.
8. Detkovsky S.S., Gritskevich O.V. Development of innovative processes at the instrument-making enterprise // Interexpo Geo-Siberia.

References

1. Mikhailov P.G., Mikhailov A.P., Fadeev E.D., Sazonova V.P. Issues of application of highly resistant materials in instrument-building products // URAL Radio Engineering Journal. 2018.
2. Dobrov P.P. Monitoring of performance indicators of equipment at enterprises of aviation instrumentation // MIR (Modernization. Innovations. Development). 2016.
3. Pryanikova T.S., Sycheva O.V. Problems of development of the instrumentation market in Russia // Science Time. 2017.
4. Podplennaya A.A. Entry of Russian Instrumentation Products to the Markets of Developing Countries: Opportunities under Sanctions // UEKS. 2015.
5. Abakumov E.M. The main directions of development of corporate information systems of instrument-making enterprises // Information and mathematical technologies in science and management. 2016.
6. Popova N. K. The role of the cost of labor in the economic system: methodological aspect // Discussion. 2019.
7. Karsuntseva O.V. Target priorities and guidelines of the state program of import substitution in mechanical engineering // π-Economy.2016.
8. Detkovsky S.S., Gritskevich O.V. Development of innovative processes at the instrument-making enterprise // Interexpo Geo-Siberia. 2019.

Для цитирования: Филипчук К.В., Филипчук Д.Ю. Система оценки структурных факторов развития предприятий приборостроительной отрасли // Московский экономический журнал. 2022. № 2. URL: 

© Филипчук К.В., Филипчук Д.Ю., 2022. Московский экономический журнал, 2022, № 2.

Научная статья

Original article

УДК 338

doi: 10.55186/2413046X_2022_7_2_110 

ОРГАНИЗАЦИОННО-ЭКОНОМИЧЕСКИЙ МЕХАНИЗМ СИСТЕМЫ УПРАВЛЕНИЯ ПРЕДПРИЯТИЕМ В УСЛОВИЯХ ВСЕМИРНОЙ ПАНДЕМИИ КОРОНАВИРУСА

ORGANIZATIONAL AND ECONOMIC MECHANISM OF THE ENTERPRISE MANAGEMENT SYSTEM IN THE CONTEXT OF THE GLOBAL CORONAVIRUS PANDEMIC 

Лакшита Витаначчи, аспирант кафедры экономики предприятия, ФГБОУ ВО «Нижегородский государственный педагогический университет им. Козьмы Минина», E-mail: withanachchilakshitha@gmail.com

Кузнецов Виктор Павлович, д.э.н., профессор, зав. кафедрой экономики предприятия, ФГБОУ ВО «Нижегородский государственный педагогический университет им. Козьмы Минина», E-mail: kuzneczov-vp@mail.ru

Романовская Елена Вадимовна, к.э.н., доцент кафедры экономики предприятия, ФГБОУ ВО «Нижегородский государственный педагогический  университет им. Козьмы Минина», E-mail: romanovskaya_ev@mininuniver.ru

Lakshita Vitanachchi, Postgraduate Student, Department of Enterprise Economics, Minin Nizhny Novgorod State Pedagogical University, E-mail: withanachchilakshitha@gmail.com

Kuznetsov Viktor Pavlovich, Doctor of Economics, Professor, Head of the Department of Enterprise Economics, Minin Nizhny Novgorod State Pedagogical University, E-mail: kuzneczov-vp@mail.ru

Romanovskaya Elena Vadimovna, Candidate of Economic Sciences, Associate Professor of the Department of Enterprise Economics, Minin Nizhny Novgorod State Pedagogical University, E-mail: romanovskaya_ev@mininuniver.ru

Аннотация. Главной задачей любого предприятия выступает долгосрочное сохранение конкурентного преимущества на рынке в условиях инновационного технологического уклада. Сложившаяся в настоящее время неблагоприятная мировая обстановка актуализирует вопрос усовершенствования организационно-экономического механизма системы управления. Успешность деятельности предприятия зависит не только от традиционного использования ресурсов, но и от формирования социального и человеческого капитала, поэтому в данной работе предлагается уделить особое внимание к факторам организации, связанными с условиями труда сотрудников и влиянием этих условий на финансовые показатели производственной деятельности. Ведь именно одним из ключевых аспектов успешной деятельности предприятия является «человеческий фактор», а именно трудовой состав организации, так как результаты деятельности сотрудников напрямую оказывают свое влияние на общую финансовую успешность компании.

Abstract. The main task of any enterprise is the long-term preservation of competitive advantage in the market, in the conditions of innovative technological structure. The currently unfavorable global situation actualizes the issue of improving the organizational and economic mechanism of the management system. The success of the enterprise depends not only on the traditional use of resources, but also on the formation of social and human capital, therefore, in this paper it is proposed to pay special attention to the factors of the organization associated with the working conditions of employees and the impact of these conditions on the financial performance of production activities. After all, one of the key aspects of the company’s success is the «human factor», namely the workforce of the organization, since the results of the employees’ activities directly affect the overall financial success of the company.

Ключевые слова: предприятие, организационно-экономический механизм, управление, пандемия

Keywords: enterprise, organizational and economic mechanism, management, pandemic

Мировая нестабильная обстановка, вызванная пандемией, актуализирует вопрос развития организационно-экономического механизма системы управления, определяя главную цель – обеспечения успешной деятельности предприятия, адаптируя существующие инструменты рассматриваемой системы её под современные условия [3].

Организационно-экономический механизм – это документально зафиксированный, целенаправленный процесс решения, возникающих в процессе функционирования предприятия задач, несущий под собой управление, основываясь на использовании современных инструментов и модернизации внутренних отношений между всеми элементами механизма управления [7].

Предприятие всегда стремится к организации своей деятельности в таком режиме, чтобы в непредвиденных обстоятельствах соблюдалась бесперебойная производственная работа. Поэтому при помощи своевременного использования эффективных инструментов управления можно выявить и обернуть в свою пользу уже имеющиеся на предприятии ресурсы для улучшения качества своей работы, преследуя главную цель – приумножить капитал. Выбор инструментов управления зависит от того, какие цели и задачи ставит перед собой организация.

Сам по себе данный механизм системы управления включает в свою структуру необходимые элементы воздействия на общий процесс образования и принятия управленческих решений.

На рисунке 1 представлены ключевые элементы механизма системы управления.

Обосновывая трактовку определения инструментов управления, можно сказать, что к инструментам управления относятся необходимый, для достижения поставленных предприятием целей и задач, набор средств, используемых также в непрерывном процессе реформирования внутренней и внешней среды предприятия [2].

Обобщая, можно сделать вывод о том, что организационно-экономический инструментарий – это комплекс внутренних элементов, способов и методов управления, нацеленных на общее развитие эффективного функционирования производственной деятельности предприятия.

На практике первостепенными элементами организационно-экономического механизма в общей системе управления являются:

1. ключевые цели и задачи предприятия;
2. определённые принципы и функции для развития успешного функционирования предприятия;
3. применяемые методы управления;
4. трудовой состав предприятия;
5. общая структура управления.

В ситуации, когда один из перечисленных выше элементов неэффективен, наступает сложность в общей работе системы управления предприятием [5].

Элементы данного механизма представлены на рисунке 3.

На современном этапе управление предприятием усложняется мировой обстановкой, а именно начавшейся пандемией в конце 2019 года, несущая за собой масштабные изменения в работе организаций. В целом, каждый мировой кризис требует к себе индивидуального подхода, поэтому руководители предприятий должны своевременно адаптировать деятельность компании под диктующие пандемией правила. Для успешной деятельности предприятия необходимо пересмотреть свою политику управления кадрами, оценивать важность управления человеческими ресурсами, анализировать работу персонала и создавать особые условия работы.

Так, пандемия коронавируса оказала своё влияние на большую часть социально-экономических и управленческих процессов, тем самым вызвав:

• необходимость создания усовершенствованных подходов управления персоналом в условиях удалённого формата работы;
• необходимость в более глубокой психологической поддержке трудового состава предприятия вследствие вынужденных локдаунов, режимов самоизоляции и карантина [1].

Повышенная забота о здоровье своих сотрудников в период пандемии коронавируса послужит хорошим способом стимулирования трудового состава, так как в тяжелой мировой обстановке на людей оказывает благоприятное воздействие забота руководства, ведь именно на работе сотрудники проводят большую часть своего времени, что в конечном результате скажется на финансовой успешности любого предприятия.

Подытожив, очевидным становится тот факт, что сложившаяся в настоящее время мировая обстановка и представленные выше проблемы определяют необходимость преобразования организационно-экономического механизма в общей системе управления предприятием.

Список литературы

1. Зимовец А.В., Сорокина Ю.В., Ханина А.В. Анализ влияния пандемии COVID-19 на развитие предприятий в Российской Федерации // Экономика, предпринимательство и право. – 2020. – Том 10. – №5. – с. 1337-1350.
2. Караганова К.А., Максимова К.А., Бакулина Н.А., Пермовский А.А. Современные тенденции развития мировой экономики / В сборнике: Экономическое развитие России: тенденции, перспективы. Сборник статей по материалам VI Международной студенческой научно-практической конференции преподавателей, ученых, специалистов, аспирантов, студентов. 2020. С. 59-62.
3. Козлов Д.С., Сапунов А.В. Роль и место стратегии в деятельности организации // Modern Science. – 2020. – №4-3. – С. 94-98.
4. Лизунков В.Г., Морозова М.В., Захарова А.А., Малушко Е.Ю. К вопросу о критериях эффективности взаимодействия образовательных организаций с предприятиями реального сектора экономики в условиях территорий опережающего развития // Вестник Мининского университета. 2021. Т. 9. № 1 (34). С. 1.
5. Пермовский А.А., Романовская Е.В., Бакулина Н.А., Максимова К.А. Контроль управления качеством продукции на предприятии // Московский экономический журнал. 2020. №11. С. 57. №5. С. 554-559
6. Поначугин А.В. Выбор веб-сервиса для проведения потоковых лекций у студентов инженерных специальностей // Вестник Мининского университета. 2021. Т. 9. № 3 (36).
7. Романовская Е.В., Бакулина Н.А., Максимова К.А., Андряшина Н.С. Экономика цифровой эпохи в России: тенденции развития и место в бизнесе // Экономика: вчера, сегодня, завтра. 2019. Т. 9. № 4-1. С. 244-252.
8. Сафонов А.Ю. Управление персоналом в период пандемии // Московский экономический журнал. – 2020. – №5.
9. Kuznetsov V.P., Garina E.P., Andriashina N.S., Kozlova E.P., Yashin S.N. Methodological solutions for the production of a new product // Managing Service, Education and Knowledge Management in the Knowledge Economic Era — Proceedings of the Annual International Conference on Management and Technology in Knowledge, Service, Tourism and Hospitality, SERVE 2016. 4th. 2017. P. 59-64.

References

1. Zimovec A.V., Sorokina Ju.V., Hanina A.V. Analiz vlijanija pandemii COVID-19 na razvitie predprijatij v Rossijskoj Federacii // Jekonomika, predprinimatel’stvo i pravo. – 2020. – Tom 10. – №5. – s. 1337-1350.
2. Karaganova K.A., Maksimova K.A., Bakulina N.A., Permovskij A.A. Sovremennye tendencii razvitija mirovoj jekonomiki / V sbornike: Jekonomicheskoe razvitie Rossii: tendencii, perspektivy. Sbornik statej po materialam VI Mezhdunarodnoj studencheskoj nauchno-prakticheskoj konferencii prepodavatelej, uchenyh, specialistov, aspirantov, studentov. 2020. S. 59-62.
3. Kozlov D.S., Sapunov A.V. Rol’ i mesto strategii v dejatel’nosti organizacii // Modern Science. – 2020. – №4-3. – S. 94-98.
4. Lizunkov V.G., Morozova M.V., Zaharova A.A., Malushko E.Ju. K voprosu o kriterijah jeffektivnosti vzaimodejstvija obrazovatel’nyh organizacij s predprijatijami real’nogo sektora jekonomiki v uslovijah territorij operezhajushhego razvitija // Vestnik Mininskogo universiteta. 2021. T. 9. № 1 (34). S. 1.
5. Permovskij A.A., Romanovskaja E.V., Bakulina N.A., Maksimova K.A. Kontrol’ upravlenija kachestvom produkcii na predprijatii // Moskovskij jekonomicheskij zhurnal. 2020. №11. S. 57. №5. S. 554-559
6. Ponachugin A.V. Vybor veb-servisa dlja provedenija potokovyh lekcij u studentov inzhenernyh special’nostej // Vestnik Mininskogo universiteta. 2021. T. 9. № 3 (36).
7. Romanovskaja E.V., Bakulina N.A., Maksimova K.A., Andrjashina N.S. Jekonomika cifrovoj jepohi v Rossii: tendencii razvitija i mesto v biznese // Jekonomika: vchera, segodnja, zavtra. 2019. T. 9. № 4-1. S. 244-252.
8. Safonov A.Ju. Upravlenie personalom v period pandemii // Moskovskij jekonomicheskij zhurnal. – 2020. – №5.
9. Kuznetsov V.P., Garina E.P., Andriashina N.S., Kozlova E.P., Yashin S.N. Methodological solutions for the production of a new product // Managing Service, Education and Knowledge Management in the Knowledge Economic Era — Proceedings of the Annual International Conference on Management and Technology in Knowledge, Service, Tourism and Hospitality, SERVE 2016. 4th. 2017. P. 59-64.

Для цитирования: Лакшита Витаначчи, Кузнецов В.П., Романовская Е.В. Организационно-экономический механизм системы управления предприятием в условиях всемирной пандемии коронавируса // Московский экономический журнал. 2022. № 2. URL: https://qje.su/ekonomicheskaya-teoriya/moskovskij-ekonomicheskij-zhurnal-2-2022-44/

© Лакшита Витаначчи, Кузнецов В.П., Романовская Е.В., 2022. Московский экономический журнал, 2022, № 2.

Научная статья

Original article

УДК 334.02

ББК 65.054

doi: 10.55186/2413046X_2022_7_2_109

ОЦЕНКА ИСПОЛЬЗОВАНИЯ СИСТЕМ ПЛАНИРОВАНИЯ РЕСУРСОВ РОССИЙСКИМИ ПРЕДПРИЯТИЯМИ 

ASSESSMENT OF THE USE OF RESOURCE PLANNING SYSTEMS BY RUSSIAN ENTERPRISES

Хуссейн Лабиб Али, аспирант кафедры государственного и муниципального управления, ФГАОУ ВО «Волгоградский Государственный Университет», г. Волгоград, Российская Федерация; преподаватель кафедры бизнес-менеджмента, Васитский университет – Институт экономики и управления, г.Васит, Ирак, labeebali81@gmail.com

Hussein- labeeb Ali, PhD student of the State and Municipal Management Department, Volgograd State University, Volgograd, Russian Federation, teacher of Business Management Department, Wait State University — College of Economics and Administration, Wasit, Iraq, labeebali81@gmail.com

Аннотация. В статье рассмотрена эволюция подходов к системе планирования на предприятии – MRP, MRP II, OPT, ERP. Каждая из концепций имела свои недостатки, необходимость их преодоления обусловила эволюцию. Например, в концепции MPR отсутствовал контроль над планированием закупок и инструменты корректировки плана в случае изменения ситуации. Информационно-аналитические системы класса MRP II уже начали предусматривать планирование не только складских запасов, но и давали возможность управлять и другими ресурсами предприятий. Концепция OPT ставила задачу максимизации выпуска при сокращении объема запасов за счет нахождения ключевого ограничения системы. Следующей ступенью стала система бизнес-планирования Enterprise requirements planning, которая охватила все процессы деятельности предприятия.

При этом, все большую популярность в последнее время набирают CRM-концепции и e-commerce.

Следовательно, с уверенностью можно констатировать, что наработан уже значительный инструментарий управления запасами и процессами сбыта. Однако, при этом нет единого подхода для всех отраслей и сфер, поэтому необходимо настраивать систему контроля индивидуально. 

Проведенное исследование позволяет сформулировать выводы, согласно которым в российской практике уровень использования систем планирования ресурсов не превышает тридцати процентов для обрабатывающих производств. Данные, полученные в результате оценки показателей скорости внедрения различных систем планирования ресурсов, показывают, что наибольший прирост использования российскими предприятиями пришелся на 2018 год, что объясняется ростом расходов промышленных предприятий на информатизацию. Обзор исследований посвященных анализу факторов, стимулирующих рост внедрения систем планирования ресурсов показал, что основным фактором является наличие высококвалифицированного персонала, что объясняется трудоемкостью текущего использования систем.

Abstract. The article, describes the evolution of approaches to the planning system at the enterprise – MRP, MRP II, OPT, ERP. Each of the concepts had its disadvantages, and the need to overcome them led to evolution. For example, the MPR concept lacked control over procurement planning and tools for adjusting the plan in case of a change in the situation. Information and analytical systems of the MRP II class have already begun to provide for planning not only inventory, but also made it possible to manage other resources of enterprises. The OPT concept set the task of maximizing output while reducing the volume of inventory by finding the key constraint of the system. The next step was the business planning system Enterprise requirements planning, which covered all the processes of the enterprise.

At the same time, CRM concepts and e-commerce are gaining more and more popularity recently.

Thus, it can be stated that a significant inventory management and sales process tools have been developed. However, there is no single approach for all industries and spheres, so it is necessary to configure the control system individually.

The conducted research allows us to formulate conclusions, according to which in Russian practice the level of use of resource planning systems does not exceed thirty percent for manufacturing industries. The data obtained as a result of the assessment of the speed of implementation of various resource planning systems show that the largest increase in the use of Russian enterprises occurred in 2018, which is explained by the increase in the costs of industrial enterprises for informatization. A review of studies on the analysis of factors that stimulate the growth of the implementation of resource planning systems has shown that the main factor is the availability of highly qualified personnel, which is explained by the complexity of the current use of systems.

Ключевые слова: система планирования, ресурсы, предприятие, программное обеспечение, MRP, MRP II, ERP, стандарт, эволюция, цифровые технологии

Keywords: planning system, resources, company, software, MRP, MRP II, ERP, standard, evolution, digital technologies 

Введение

Актуальность статьи определяется во многом важностью решения научной проблемы по осмыслению процессов формирования комплексных систем планирования различного рода ресурсов, их эволюции и оценке возможностей использования в управленческих целях на современных промышленных предприятиях.

Современные производственные системы являются по сути сложным комплексом физических ресурсов и интеллектуального капитала, которые взаимодействуют посредством множества внутренних и внешних связей. Актуальной задачей поддержки и развития производственных систем является использование ограниченных материальных и интеллектуальных ресурсов с максимальной эффективностью. Методологические принципы планирования ресурсов были сформулированы в начале 60-х годов двадцатого века в рамках концепции Material Requirements Planning (MRP), объединяющей процессы обеспечения ресурсами в рамках информационной системы. В системах, сконструированных на основании стандарта MRP, впервые были автоматизированы процессы планирования ресурсов исходя из информации о потребности ресурса, запасах и текущем расходовании в соответствии с производственной программой. Впоследствии системы планирования ресурсов были обособлены как отдельный объект исследования, причем наблюдается последовательное эволюционирование и усложнение данных систем, прошедших этапы соответствия стандартам MRP, MRP II ERP. Несмотря на очевидные преимущества использования систем планирования ресурсов, в настоящий момент менее тридцати процентов российских предприятий используют данные системы в своей деятельности.

Проблема имеет научное отражение, однако российская система менеджмента находится в стадии формирования, что обуславливает целесообразность изучения российских реалий и специфики.

Новизной исследования являются данные об использовании российскими предприятиями отдельных видов систем планирования ресурсов, полученные на основе анализа статистических данных.

Цель статьи заключается в определении уровня использования систем планирования ресурсов в деятельности российских предприятий и анализ возможных причин отказа от их использования.

Практической и теоретической значимостью исследования является формирование информационного массива для поиска оптимальных решений осуществления новой индустриализации в России [1-3].

Основная часть

К первой появившейся концепции планирования ресурсов предприятия относили системы класса MRP (Material Requirement Planning), обеспечивающих в результате автоматизации отдельных бизнес-процессов планирование потребности в материалах. Данные системы начали появляться уже в 60-х годах XX века. Именно после Второй Мировой войны на большинстве промышленных предприятий более чем актуальной была задача минимизировать издержки производства и, тем самым, снизить себестоимость продукции. Это, совершенно очевидно, требовало усилить исследования в области совершенствования математического аппарата экономики предприятий, чему активно способствовало внедрение первых компьютеров, которые, в свою очередь, позволили решать комплексные задачи. Среди них те, что ранее не были под силу математикам, в том числе учет различного рода внешних и внутренних факторов, оказывающих влияние на прогноз показателей спроса и, следовательно, потребления отдельных видов ресурсов самим предприятием. В результате стали активно разрабатываться и внедряться системы автоматического планирования материальных ресурсов или MRP-системы. Именно благодаря весьма простым алгоритмам, заложенным в основу первых MRP-систем, удалось существенным образом сократить складские запасы, осуществить оптимизацию графиков поступления разного рода материалов и полуфабрикатов, что также позволило значительно уменьшить простои оборудования по причине отсутствия или опоздания поставки материалов. Архитектура программного продукта опиралась на три базовые группы параметров, необходимых для корректного функционирования системы, в том числе план производства, сведения об объеме запасов всех видов ресурсов, а также данные, характеризующие состав изделия (спецификация). Обрабатывая эти данные, программа позволяла сформировать два типа документов: планы закупок материалов и календарные графики производства. Несмотря на наличие несомненных преимуществ, данные автоматизированные программные комплексы тем не менее характеризовались и существенным рядом недостатков, к числу которых следует отнести отсутствие контроля над процессом планирования закупок, а также невозможность скорректировать планы в результате непредвиденных обстоятельств.

Модификация системы планирования ресурсов произошла в конце 70-х годов двадцатого века, в соответствии с концепцией замкнутого цикла, соответствующей системам управления качеством, получившим распространение в то время [4]. Для «зацикливания» в систему MRP были добавлены функции контроля: соответствия количества и качества комплектующих параметрам произведенной продукции. Такой подход позволил сформировать базу анализа для дальнейшего планирования ресурсов и изменения параметров производственной программы. Данные изменения наряду с включением в процесс планирования кадровых и финансовых ресурсов привели к формированию стандарта MRP II. Системы нового поколения отличались существенным расширением возможностей производственного планирования, позволяя управлять не только процессами планирования запасов материальных ресурсов, но и других важных аспектов деятельности предприятия [5].

Позднее, примерно с середины 70-х годов прошлого века активно начинают развиваться программные продукты, которые принято относить к концепции OPT — Optimized Production Technology (оптимизированная производственная технология). Задачей, которую ставили разработчики данного типа систем, стал поиск оптимального сочетания объемов выпуска продукции при минимальных издержках и сокращении складских запасов. Основой концепции выступила теория ограничений, предложенная
Э. Голдраттом, суть которой заключается в том, что эффективность любого рода деятельности зависит в значительной степени от умения находить и управлять ограничениями – «узкими местами» системы или ее слабыми сторонами [6, 7]. Основным параметром производственной системы становится формализация ключевых ограничений, которые в соответствии с авторской типологией по Э. Голдратту можно разделить на ограничения, обусловленные потребностью в ресурсах для создания дополнительного объема продукции, ограничения, связанные с рыночными параметрами и ожиданиями потребителей, а также временными ограничениями, определяющими продолжительность производственно-сбытовых процессов. Благодаря детальному изучению и последующему своевременному устранению «узкого места» по мнению Э. Голдратта, появляется возможность повысить эффективность функционирования всей производственной системы. Исследователем предложено ряд шагов, которые могут быт использованы для решения данной задачи, в том числе выявление ограничений – факторов, которые тормозят функционирование системы; поиск путей «расшивки» «узкого места» и повышения эффективности работы цепочки в целом путем управления системой производства на основе постоянной настройки параметров выявленных ограничений.

В дальнейшем, при интеграции с системой финансового планирования была сформирована система бизнес-планирования Enterprise requirements planning (ERP), позволяющая охватить все процессы деятельности предприятия. Данные системы влияют на показатели результативности и эффективности деятельности предприятия, в том числе благодаря существенному снижению неопределенности и риска деятельности [8].

В настоящее время одним из крупнейших разработчиков систем класса ERP на российском рынке является немецкая компания SAP AG, предлагающая широкий спектр услуг по автоматизации бизнес-процессов и внедрению своих программных решений для крупного и среднего бизнеса, среди которых особой популярностью пользуется система S/4Hana. Представлено также ряд продуктов от корпорации Microsoft Dynamics и особенно известная и распространенная система 1C, предлагающая также ряд решений в области производственной автоматизации, в частности «1С:ERP Управление предприятием».

Предлагаемые сегодня различными разработчиками программные продукты позволяют фактически не только контролировать те или иные процессы или показатели, но влиять на ход производства, тем самым оперативно управлять деятельностью компании. Управленческая аналитика, сопровождаемая визуализацией в виде различных графиков и показателей, дает возможность на основе достоверных и объективных данных своевременно осуществлять регулирование бизнес-процессов, а для некоторых новых программных продуктов характерно наличие встроенного модуля поддержки принятия управленческих решений, благодаря которому администратору системы предлагаются готовые наиболее оптимальные варианты действий.

Тем не менее, большинство современных систем являются планово-учетными, а не аналитическими системами, что означает отсутствие возможности в них осуществить готовый анализ статистических данных со всеми выкладками и выводами, предусматривая выгрузку в том или ином виде экономико-математической зависимости или модели. Зачастую можно лишь выгрузить ряд данных, которые далее можно обработать в другой специализированной программной среде, например, StatTech, Oracle Business Intelligence Cloud Service, TIBCO Data Science, MegaputerPolyAnalyst, Data Plexus, SAS Enterprise Miner, SAP Analytics Cloud и другие. Данные системы предоставляют различные аналитические возможности по работе с данными: бизнес-аналитику, планирование и прогнозирование, позволяя специалисту исследовать и интерпретировать данные для поддержки принятия эффективных решений.

Таким образом, главной задачей, которая решается посредством внедрения ERP-систем становится снижение объема разного рода производственных и складских запасов предприятия [9]. В результате активного распространения ERP систем появилась возможность на основе полученного опыта расширить спектр параметров планирования различных аспектов деятельности организаций и перейти от вопросов управления производством к вопросам развития отношений с клиентами в рамках нового класса систем, построенных на основе концепции CRM (Customer Relationship Management – Менеджмент отношений с клиентами). Системы, предусматривающие встраивание клиента в деятельность организации, получили также наименование CSRP (Customer Synchronized Resource Planning). Эти системы предполагают фактически технологии планирования ресурсов, синхронизированное с клиентом. Они были направлены на управление ресурсами, которые неразрывно связаны с потреблением товаров и услуг и идут параллельно друг другу. В последнее время появляется бесчисленное множество систем, которые предлагают свои подходы к управлению эффективностью предприятия путем детального анализа отдельных блоков, на которых предприятие специализируется. Управлять запасами, сбытом можно с использованием различного инструментария, которые могут предложить компьютерные системы. Стоит отметить, что единого подхода для каждой сферы не существует, следовательно, любая система контроля над управлением предприятия, вне зависимости от сферы экономической деятельности, должна проходить обязательную настройку и выбирать те системы показателей и те аналитические данные, которые будут релевантные именно для данного предприятия. В концепции ERP- систем использовалась технология точки заказа RBR (Rules based Reorder). Эта технология была создана в 1990-х гг. Она основана на старейшей методике, которая называется точка заказа / предзаказа или ROP (reorder point). Такая технология в основном применялась для того, чтобы оптимизировать уровень страхового запаса на предприятии.

Методология и результаты исследования

В качестве метода исследования используется анализ статистических данных, представленных в материалах статистического наблюдения [9, 10].

В таблице 1 представлены данные об использовании российскими предприятиями отдельных видов систем планирования ресурсов.

Как видно из таблицы наиболее распространенными в российской экономике являются MRP- системы, наивысший уровень их использования наблюдался в 2018 году и составил 16,7% от общего числа обследованных предприятий. Уровень использования ERP – систем последовательно увеличивается с 2015 года и составил наибольшее значение в 2019 году – 14,8%. Практически аналогичная ситуация наблюдается по CRM- системам, позволяющим взаимоувязать заказы потребителей и расходование ресурсов, плавный рост в течение временного периода с 2015 по 2019 год привел к наивысшему значению уровня использования данных систем российскими предприятиями – 13,9%. Наименьшую распространенность получили SCM – системы, позволяющие управлять цепями поставок – 6,2%, причем интерес к ним в 2019 году сократился.

Далее рассмотрим динамику показателя уровня использования российскими предприятиями систем планирования ресурсов начиная с 2015 года, рисунок 1.

Как видно на рисунке наибольший прирост использования российскими предприятиями систем планирования ресурсов пришелся на 2018 год, предприятия стали использовать больше MRP – системы на 14%, ERP-системы на 13%, CRM-системы на 28% и SCM- системы на 36%. Причиной стал целенаправленный рост расходов организаций на развитие цифровой экономики, достигший в 2018 году 1952,8 млрд. руб или 1,9% ВВП.

Рассмотрим уровень и динамику использования систем планирования ресурсов в разрезе видов деятельности, таблица 2.

Как видно из таблицы, наибольший уровень использования систем планирования ресурсов наблюдается у организаций финансовой сферы – 47,1%, организаций системы распределения – 46,4% и обрабатывающих производств – 34,9%. По данным видам деятельности наблюдается и положительный рост показателя уровня использования систем планирования ресурсов.

Полученные результаты позволяют рассмотреть возможные факторы влияющие на уровень использования систем планирования ресурсов российскими предприятиями. Так в работе [11] выделены такие факторы как рост ВВП, численность поступающих в высшие учебные заведения на профильные направления и профили подготовки, а также доля услуг по автоматизации бизнес-процессов в ВВП. В статьях [12, 13] отмечено, что основными факторами внедрения систем планирования ресурсов являются квалификация работников и склонность собственников к инвестированию в информационные продукты. В статье [14] сделан вывод о том, «что наибольшее влияние на внедрение цифровых технологий оказывает обеспеченность предприятиями соответствующими кадрами». Данный вывод совпадает с результатами исследования, приведёнными в источнике [15]. В то же время остальные факторы, исследованные в настоящей статье, не являются достаточно существенными.

Заключение

Несмотря на явные преимущества использования систем планирования ресурсов, в российской практике уровень использования данных систем не превышает тридцати процентов для обрабатывающих производств. Более высокие значения демонстрируют отрасли непроизводственной сферы, для которых использование упомянутых систем позволяет решить различные задачи организации взаимоотношений с клиентами. Данные анализа динамики внедрения систем планирования ресурсов показывают, что наибольший прирост использования российскими предприятиями пришелся на 2018 год, что объясняется ростом расходов промышленных предприятий на информатизацию. Обзор исследований посвященных анализу факторов, стимулирующих рост внедрения систем планирования ресурсов показал, что основным фактором является наличие высококвалифицированного персонала, что объясняется трудоемкостью текущего использования систем.

Список источников

1. Бодрунов С.Д., Гринберг Р.С., Сорокин Д.Е. Реиндустриализация Российской экономики: императивы, потенциалы, риск// Экономическое возрождение России. 2013. №1 (35). – С.19-49.
2. Глазьев С.Ю. Рывок в будущее. Россия в новом технологическом и мирохозяйственном укладах. – Изд-во Книжный мир, 2018. – 768 с.
3. Ивантер В.В., Комков Н.И. Основные положения концепции инновационной индустриализации России// Проблемы прогнозирования. 2012. №5. – C. 3-13.
4. Ямалиева, Л. А. Проблемы становления Lean-менеджмента в России / Л. А. Ямалиева, В. Д. Могилевец, С. М. Имамутдинова, Д. Р. Матвеева // Компетентность. – 2014. – №. 6. – С. 16-22.
5. Малахов М. Н. Эволюция подходов к производственному планированию в АСУ промышленных предприятий (от MRP к APS) / М.Н. Малахов //Известия Орловского государственного технического университета. Серия: Информационные системы и технологии. – 2007. – №. 4. – С. 87-95.
6. Голдратт Э., Кокс Д. Цель: процесс непрерывного совершенствования. – Альпина Паблишер, 2009.
7. Калько Д. В. Теория ограничений Голдратта как инструмент поиска и управления резервами производства //Логистические системы в глобальной экономике. – 2017. – №. 7. – С. 170-173.
8. Кизим А.А. ERP-системы в деятельности российских промышленных предприятий// Экономика устойчивого развития. 2013, №15.
9. Цифровая экономика: 2020: краткий статистический сборник / Г. И. Абдрахманова, К. О. Вишневский, Л. М. Гохберг и др.; Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». – М.: НИУ ВШЭ, 2020. – 96 с.
10. Регионы России. Социально-экономические показатели. 2020: Р32 Стат. сб. / Росстат. − М., 2020. −1162 с
11. Ardolino M. et al. The role of digital technologies for the service transformation of industrial companies //International Journal of Production Research. – 2018. – Т. 56. – №. – С. 2116-2132.
12. Lerch C., Gotsch M. Digitalized product-service systems in manufacturing firms: A case study analysis //Research-Technology Management. – 2015. – Т. 58. – №. 5. – С. 45-52.
13. Городнова Н. В. Развитие теоретических основ оценки цифрового потенциала промышленного предприятия //Дискуссия. – 2018. – №. 5 (90).
14. Мокроносов А.Г., Огородникова Е.С. Факторы развития цифровых технологий обрабатывающих производств // В сборнике: Цифровая трансформация промышленности: тенденции, управление, стратегии. Материалы I Международной научно-практической конференции. Ответственный редактор В.В. Акбердина. 2019. С. 405-411.
15. Александров О. В., Добролюбова Е. И., Талапина Э. В. Развитие цифровой экономики: подходы ОЭСР и приоритеты для России //Труды объединённой научной конференции» Интернет и современное общество». – 2017. – №. 1. – С. 9-25.

References

1. Bodrunov S. D., Grinberg R. S., Sorokin D. E. Reindustrialization of the Russian economy: imperatives, potentials, risk// Economic revival of Russia. 2013. No. 1 (35). — p. 19-49.
2. Glazyev S. Yu. A breakthrough into the future. Russia in a new technological and world economic order. — Book World, 2018 – 768 p.
3. Ivanter V. V., Komkov N. I. The main provisions of the concept of innovative industrialization of Russia// Problems of forecasting. 2012. №5. – C. 3-13.
4. Yamalieva, L. A. Problems of the formation of Lean management in Russia / L. A. Yamalieva, V. D. Mogilevets, S. M. Imamutdinova, D. R. Matveeva / / Competence. — 2014. — No. 6. — pp. 16-22.
5. Malakhov M. N. Evolution of approaches to production planning in automated control systems of industrial enterprises (from MRP to APS) / M. N. Malakhov //News of the Orel State Technical University. Series: Information Systems and Technologies. — 2007. — No. 4. — pp. 87-95.
6. Goldratt E., Cox D. Goal: the process of continuous improvement. — Alpina Publisher, 2009.
7. Kalko D. V. Goldratt’s theory of constraints as a tool for finding and managing production reserves //Logistics systems in the global economy. — 2017. — No. 7. — pp. 170-173.
8. Kizim A. A. ERP-systems in the activities of Russian industrial enterprises// The economics of sustainable development. 2013, No. 15.
9. Digital Economy: 2020: a brief statistical collection / G. I. Abdrakhmanova, K. O. Vishnevsky, L. M. Gokhberg, et al.; Nats. research. uni-t «Higher School of Economics». — M.: HSE, 2020. — 96 p.
10. Regions of Russia. Socio-economic indicators. 2020: P32 Stat. sat. / Rosstat. — M., 2020. -1162 s.
11. Ardolino M. et al. The role of digital technologies for the service transformation of industrial companies //International Journal of Production Research. – 2018. – T. 56. no. 6. – S. 2116-2132.
12. C. Lerch, M. Gotsch Digitalized product-service systems in manufacturing firms: A case study analysis //Research-Technology Management. – 2015. – Vol. 58. no. 5. – P. 45-52.
13. Gorodnova N. V. Development of theoretical foundations for assessing the digital potential of an industrial enterprise / / Discussion. – 2018. – №. 5 (90).
14. Mokronosov A. G., Ogorodnikova E. S. Factors of development of digital technologies of manufacturing industries / / In the collection: Digital transformation of industry: trends, management, strategies. Materials of the I International Scientific and Practical Conference. Responsible editor V. V. Akberdina. 2019. pp. 405-411.
15. Alexandrov O. V., Dobrolyubova E. I., Talapina E. V. Development of the digital economy: OECD approaches and priorities for Russia //Proceedings of the joint scientific conference «The Internet and Modern Society». — 2017. — No. 1. — pp. 9-25.

Для цитирования: Хуссейн Л.А. Оценка использования систем планирования ресурсов российскими предприятиями // Московский экономический журнал. 2022. № 2. URL: https://qje.su/ekonomicheskaya-teoriya/moskovskij-ekonomicheskij-zhurnal-2-2022-43/

© Хуссейн Л.А., 2022. Московский экономический журнал, 2022, № 2.

Научная статья

Original article

УДК 338

doi: 10.55186/2413046X_2022_7_2_108 

НЕГАТИВНОЕ ВЛИЯНИЕ АГРОХОЛДИНГОВ НА СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ СЕЛЬСКИХ ТЕРРИТОРИЙ РОССИИ

THE NEGATIVE IMPACT OF AGRICULTURAL HOLDINGS ON THE SOCIO-ECONOMIC DEVELOPMENT OF RURAL RUSSIA

Калафатов Эдем Амитьевич, кандидат экономических наук, доцент кафедры финансов и кредита, Институт экономики и управления ФГАОУ ВО «Крымский федеральный̆ университет имени В.И. Вернадского», г. Симферополь, Российская Федерация, E-mail: kalafatov_edem@mail.ru

Kalafatov Edem Amitievich, PhD in Economics, Associate Professor of the Department of Finance and Credit, Institute of Economics and Management V.I. Vernadsky Crimean Federal University, Simferopol, Russian Federation E-mail: kalafatov_edem@mail.ru 

Аннотация. Встраивание организаций холдингового типа в агропромышленный комплекс России в последнее десятилетие приобрело более агрессивный характер, чем на начальном этапе их образования. Сегодня данные структуры являются главной фигурой дискуссий о перспективах развития отечественного сельскохозяйственного рынка, усиления продовольственной безопасности страны и роста экспорта сельскохозяйственной продукции, при этом, не учитывая тот факт, что в устойчивой структуре сельскохозяйственной отрасли государства должны быть не только крупные объединения холдингового типа, но организации среднего и мелкого формата. Развивая одни объединения, не должны быть, ущемлены и забыты другие. Только при соблюдении баланса между крупным и малым агробизнесом возможно достичь поставленных целей развития отечественного агропромышленного и повысить уровень его конкурентоспособности на мировом агрорынке.

Массовое укрупнения хозяйств, набирающее в настоящее время в России особую силу, ведет к резкому сокращению числа средник и мелких сельскохозяйственных организаций в стране, монополизации рынков и появлению олигополий, росту сельской безработицы, что, в свою очередь негативно влияет на развитие сельских территорий.

В статье рассматривается негативное влияние организаций холдингового типа на социально-экономическое развитие сельских территорий России. Представлено обоснование мнения о постепенном формировании в стране дуалистической структуры товарного аграрного сектора.

Abstract. The incorporation of holding-type organizations in the agro-industrial complex of Russia in the last decade has become more aggressive than at the initial stage of their formation. Today these structures are the main figure in discussions about the prospects of development of domestic agricultural market, strengthening food security of the country and growth of agricultural exports, without taking into account the fact that the sustainable structure of the agricultural sector of the state should have not only large associations of holding-type, but medium and small-format organizations. Developing some associations, others should not be disadvantaged and forgotten. Only observing the balance between large and small agribusiness possible to achieve the goals of development of national agriculture and increase its competitiveness in the global agricultural market.

The mass enlargement of farms that is currently gaining momentum in Russia leads to a sharp reduction in the number of medium and small agricultural organizations in the country, monopolization of markets and the appearance of oligopolies, growth of rural unemployment, which in turn negatively affects the development of rural areas.

The article deals with the negative impact of holding-type organizations on the socio-economic development of rural areas of Russia. The substantiation of the opinion about the gradual formation of the dualistic structure of the commodity agrarian sector in the country is presented.

Ключевые слова: агрохолдинг, АПК России, сельскохозяйственный рынок, сельскохозяйственное производство, сельские территории, социально-экономическое развитие, сельскохозяйственные организации

Key words: agricultural holding, agroindustrial complex of Russia, agricultural market, agricultural production, rural areas, socio-economic development, agricultural organizations

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность исследования обусловлена тем, что в настоящее время порядка 10% российских сёл и деревень не имеют достаточного количества рабочих мест, около 13% поселений не способны предоставить постоянную работу своим жителям, из-за чего они вынуждены мигрировать, а в 25% сельских поселений численность населения не превышает 10-20 человек. Причин этому несколько, но одной из главных является «захват» сельских территорий крупными агрохолдингами, сопровождающийся вытеснение малых и средних сельскохозяйственных организаций, что создает определенные ограничения для развития сельских территорий, обрекая их на стагнацию и, соответственно, замедляет развитие агропромышленного комплекса страны.

Ускоренный рост некоторых отечественных агрохолдингов, которые находятся под особой опекой государства, не опирающихся на малый сельскохозяйственный бизнес и не стимулирующих его инновационное развитие, не формируя предпосылок развития сельских территорий. Кроме этого, характерный для организаций холдингового типа искусственно индуцированный рост имеет место в тепличных условиях продовольственного эмбарго и при этом не всегда обеспечивает производство качественной и конкурентной продукции.

ЦЕЛЬ ИССЛЕДОВАНИЯ

Изучить влияние крупных образований холдингового типа на социально-экономическое развитие сельских территорий России.

РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ

Структурные изменения в аграрной отрасли России, начавшиеся с конца 90-х годов XX века и связанные с соотношением крупных и малых форм сельскохозяйственного производства, в настоящее время приняли масштабный характер.   Главной причиной этих изменений, как отмечают Э.Н. Крылатых, Ц. Лерман, А.С. Строков, В.Я. Узун и Н.И. Шагайда,  «оказался феномен агрохолдинга» [9]. В.Я. Узун, Н.И. Шагайда и В.А. Сарайкин предлагают рассматривать данные объединения как «группу юридически самостоятельных сельскохозяйственных, перерабатывающих и обслуживающих организаций, контрольные (наибольшие) вклады в уставные капталы которых принадлежат одному лицу (головной организации, собственнику), управляющему (организующему управление) деятельностью группы» [2].  Данное определение, на наш взгляд, наиболее точно определяет агрохолдинг как структурный элемент аграрного рынка.

Важным критерием, который позволяет причислить хозяйствующие субъекты к агрохолдингам, являться наличие в их составе интегратора (крупное промышленное предприятие, крупная торговая сеть или предприятие по добыче полезных ископаемых), не имеющего отношения к агропромышленному комплексу.

Появление агрохолдингов в России носило вполне благую цель – объединить под своим началом тысячи гектаров земель и десятки предприятий. Однако в дальнейшем стало понятно, что взаимоотношения между крупными (агрохолдингами) и мелкими (ЛПХ, крестьянские и фермерские хозяйства) формами аграрного производства складываются не особо дружелюбно. Финансовые возможности объединений холдингового типа позволяли им выплачивать высокую арендную плату собственникам земли, тем самым вытесняя с данного рынка малые фермерские хозяйства, которые из-за ограниченных финансовых возможностей, не смогли конкурировать с агрохолдингами. Данная ситуация стала фатальной для многих мелких хозяйств, так как выдержать давление крупных объединений могли далеко не многие. В результате этого стала складываться (тенденция сохраняется и в настоящее время) аномальная ситуация – производство основных объемов сельскохозяйственной продукции концентрировалось в группах хозяйств, противоположных по своим размерам.

По итогам 2020 г. впервые в новейшей истории России экспорт сельхозпродукции превысил импорт. По данным Федерального центра развития экспорта продукции АПК «Агроэкспорт» Минсельхоза России объём экспорта агропромышленного комплекса установил новый рекорд. По сравнению с 2019 г. он увеличился на 20% и составил 30,665 млрд. долл., или 79,429 млн. тонн в натуральном выражении. Заслуга этого, безусловно, приписана агрохолдингам. Возражать этому не является нашей задачей, так как с трудом выживающие фермерские хозяйства средних и малых размеров, не имеющие соответствующей ресурсной базы и финансовой поддержки, не смогли бы достичь таких результатов. Да, их вклад присутствует, но по сравнению с агрохолдингами он весьма скромен. Очень жаль, что в России не сложилось как во многих других странах, где фермерская активность встроена в деятельность агрохолдингов, и кооперация между ними – основа взаимных успехов. Ярким примером является США, там семейная ферма стоит во главе аграрной экономики, несмотря на рост инвестиций в крупномасштабное производство и общую тенденцию к росту размера фермерского хозяйства.

Усиливающаяся специализация производства и увеличение размера фермерских хозяйств не привела к изменению структуры собственности в сельском хозяйстве США – сохранилось безусловное и безоговорочное преобладание семейных фермерских хозяйств. В 2011 г. семейные фермы США произвели 87% продукции растениеводства [13]. 

Структура сельского хозяйства североамериканских и западноевропейских стран аналогична американской – в животноводстве базовым уровнем аграрной экономики также остается труд фермеров на своей земле. Деятельность крупных и мелких сельскохозяйственных производителей тесно связана в единый механизм контрактными отношениями  – одни выращивают корма, а другие – скот. Крупные агрокорпорации в данных связях занимаются координацией данной деятельности. Конечно, проблемы во взаимодействии существуют, не без этого, но, несмотря на взаимные претензии, фермер и крупная корпорация нужны друг другу и не могут существовать порознь.

К сожалению, в России не удалось достичь партнерских отношений между крупными объединениями холдингового типа и фермерскими хозяйствами. Давайте кратко охарактеризуем отечественное животноводство в формате агрохолдингов (рисунок 1).

Согласимся с мнением доктора социологических наук, профессором кафедры экономической социологии Национально-исследовательского университета, С.Ю. Барсуковой [4], которая, на наш взгляд, очень точно описала в своей работе сущность отечественных агрохолдингов: «Агрохолдинги воспроизводят модель совхозов, но в капиталистическом варианте российских латифундий, где гигантомания сочетается с корпоративной бюрократией и индустриальной дисциплиной. Вместо фермеров-собственников трудятся наемные работники, которым зачастую запрещают держать в подворье собственную живность, дабы избежать переноса инфекций и хищения кормов. Впрочем, при интенсивности труда, практикующейся на предприятиях агрохолдингов, сил на подсобное хозяйство у людей и не остается».

На самом деле, сегодня мы наблюдаем сплоченную работу объединений холдингового типа с фермерами, а обостряющуюся борьбу за бюджетные ресурсы, землю и рынки сбыта. Отечественные агрохолдинги всячески пытаются зачистить сельские территории фермерских (КФХ) или личных подсобных хозяйств (ЛПХ), что у них достаточно неплохо получается. На рисунке 2 наглядно представлена структура произведенной продукции сельского хозяйства по категориям хозяйств.

В 2020 г. значительную долю производства (около 26,6%) обеспечивают хозяйства населения. Однако доля производства крупных сельскохозяйственных организаций составляет 58,5%. Крестьянские (фермерские) хозяйства и индивидуальные предприниматели производят меньший объем сельскохозяйственной продукции (14,9%).

Крупное сельскохозяйственные производители есть во многих странах, однако доля произведенной ими продукции не доминирует среди других категорий сельскохозяйственных производителей. Например, в США, объемы произведенной продукции по хозяйствам разных размеров распределены практически равномерно. При этом на крупнейшие фермерские хозяйства приходится до 28% произведенной продукции.

2020 год послужил акселератором развития, оперативного изменения стратегий и наращивания производства для средних и крупных компаний с эффективным управлением, а также стимулом для входа в отрасль новых инвесторов.

Наибольшие территории земельных ресурсов, как основного фактора сельскохозяйственного производства, сегодня сосредоточены «в руках» крупных агрохолдингов.

События 2020 г. вызвали серьезные пертурбации во всех секторах мировой экономики. Кроме этого Россия столкнулась с такими факторами, как девальвация рубля и падение цен на нефть, трудности в логистике семян, СЗР, кормовых добавок, аномально засушливая погода на юге России и в отдельных регионах Сибири. При этом на фоне падения доходов населения цены на большинство сельскохозяйственных культур резко возросли, повлияв на цены конечной продукции в рознице. Однако данная ситуация положительно повлияла на активность в отношении сделок с растениеводческим бизнесом и землей сельскохозяйственного назначения. Земельный банк крупнейших агрохолдингов России в 2021 г. пополнился новыми объектами недвижимости в виде земельных участков. Как отмечено в отчете аудиторско-консалтинговой компании BEFL [8]: «В рамках самых громких сделок, совершенных с мая прошлого года и освещенных в СМИ, средние и крупные холдинги приобретали десятки тысяч гектаров, а некоторые – свыше 100 тысяч гектаров, но в публичном пространстве представлена лишь небольшая часть фактически совершенных в прошедшем году сделок с землей» (рисунок 3).

В рейтинге 2021 г. 66 крупных объединений холдингового типа, общий объем земельного банка которых, составил около 15,4 млн. га. В 2019, 2020 и 2021 гг. лидеры из числа агрохолдингов (ТОП-10) значительно усилили темпы наращивания земельного банка (рисунок 4 и 5).

Главными причинами такой активности на рынке M&A в растениеводстве России в 2021 г. стало существенное увеличение доходности на фоне хорошей урожайности и роста цен на сельскохозяйственную продукцию. На фоне повышенного интереса к растениеводству и роста цен на продукцию данной отрасли отразились на решении животноводов увеличить долю собственных кормов, соответственно, они стремились расширять площади своих сельскохозяйственных угодий.

В результате сложившейся в России в 2019-2022 гг. ситуации, спрос на крупные массивы земли, хорошего качества, готовые к масштабному сельскохозяйственному производству (идеальный вариант – уже сформированный агробизнес с внушительной растениеводческой базой) привел к созданию «рынка продавца», что, в свою очередь привело к резкому скачку цен на землю сельскохозяйственного назначения (рисунок 6). Цены на пашню в южных регионах России в конце 2020 – начале 2021 гг. стали очень близки к среднему уровню цен в Латинской Америке.

По темпам роста стоимости земли сельскохозяйственного назначения лидирует центральный регион России: Воронежская, Курская, Липецкая, Орловская, Тульская и другие области Черноземья. В указанных областях цена за гектар пашни редко опускалась ниже 100 тыс. руб. В южных регионах страны цены на земельные участки достигают 250-270  тыс.  руб. за гектар пашни [8].

Складывающееся сегодня в России увеличение подконтрольных агрохолдингам земельных площадей сельскохозяйственного назначения несет серьезную угрозу  развитию в селах средних и малых форм аграрного бизнеса, которые, в свою очередь, несут наибольшую социально-экономическую нагрузку в обеспечении занятости населения и развития сельских территорий. Подобная концентрация земель в рамках агрохолдинга, на наш взгляд является весьма негативной, так как с большей долей вероятности ведет к монополизации рынка земель сельскохозяйственного назначения.

Стремительное развитие объединений холдингового типа в последние годы в России казалось бы должно положительно отразиться на социально-экономическом развитии сельских территорий. К сожалению положительных изменений, нет, так как малые формы хозяйствования на селе с приходом агрохолдингов стали испытывать далеко не лучшие времена, а развитие сельских территорий и развитие малых форм хозяйствования – «это единый взаимосвязанный механизм, эффективность работы которого невозможна без создания условий для удовлетворения потребностей сельского населения в обеспечении занятости, поддержке доходов и решения социальных проблем» [2].

Агрохолдингы, беспринципно врывающиеся в российские села со своим укладом и «подминающие под себя» давно сформировавшиеся фермерские хозяйства и личные подсобные хозяйства, забывают о том, что «фермерский уклад является особым социально-экономическим типом хозяйствования, который дает возможность значительному числу сельчан свой жизненный и хозяйственный опыт перевести в семейный бизнес, который в дальнейшем становится социальной опорой для возрождения российского села» [2].

Государство по факту поддерживает данный процесс и, увлекшись идеей достичь к 2025 г. стоимости экспорта сельхозпродукции в 45 млрд. долл., всемерно начало поддерживать агрохолдинги при этом зажимая малые формы хозяйствования и убивая село в целом.

Финансовая поддержка государства направлена только на крупные агрохолдинги, оставляя большинство фермерских хозяйств «за бортом». Госпрограммы по поддержке села никак не способствует увеличению рабочих мест, то есть того, ради чего трудоспособный человек и живет в той или иной местности.

Для увеличения экспорта сельскохозяйственной продукции со стороны государства сегодня предпринимаются гигантские усилия, однако при этом фермерам фактически запрещают продавать свою продукцию даже на родной земле.

Нехватка собственных финансовых ресурсов и отсутствие соответствующей государственной поддержки вынуждают фермеров прибегать к заемному капиталу, который по факту могут получить не более 4% фермерских хозяйств. На этом все трудности для средних и малых форм хозяйствования не заканчиваются. Даже фермеру удалось произвести продукцию, он не может ее продать. При этом любой крупный агрохолдинг со своей продукцией выходит в торговые сети, что для фермера невозможно, так как их туда фактически не пускают. Кроме этого, в настоящее время существует запрет на торговлю своей продукцией в палатках и в автолавках. Все это приводит к разорению средних, малых фермерских хозяйств и частных подворий и, соответственно, к возрастающей безработице в селе и как следствие – оттоку населения.

Исследование, проведенное Центром агропродовольственной политики РАНХиГС, показало, что в регионах России, где доля агрохолдингов в совокупном объеме производимой валовой продукции сельского хозяйства в среднем превышала 60%, численность населения за 10 лет снизилась в среднем на 11,5%, а сельхоззанятость – на 37,5%. Соотношение числа бедных на селе и в городе на таких территориях выглядит заметно хуже, чем на территориях, где агрохолдингов меньше.

Тенденция стабильного сокращения числа жителей, проживающих на сельских территориях, наблюдается уже на протяжении длительного периода времени, однако в последние годы данный процесс стал происходит более интенсивно (рисунок 7).

 Сегодня мы видим, что доля сельского населения сократилась более чем в 3 раза, по сравнению с базовым периодом. Миграционный отток и административно-территориальные преобразования оказали влияние на снижение данного показателя.

Гарантий роста доходов сельских жителей при масштабном присутствии крупных объединений холдингового типа в селе, нет. Как правило, премии за рост производства, достигнутого за счет эксклюзивного доступа к субсидиям, получают – в виде дивидендов и высокой зарплаты –собственники и менеджмент агрохолдингов. Таким образом, четкой связи между уровнем рентабельности сельскохозяйственной организации и оплатой труда его работников не прослеживается, что ставит под сомнение возможность достижения одной из главных целей государственной политики в сфере агропромышленного комплекса и развития сельских территорий – повышения доходов жителей села.

Анализируя результаты отраслевой занятости, можно проследить влияние институциональных реформ в агропромышленном комплексе  на происходящие трансформации социальной структуры (количественные и качественные изменения) российского села.

Н. Шагайда и В. Узун отмечают:  «С 2019 г. сельское хозяйство, как системообразующая отрасль АПК, не формирует новые рабочие места, производительность не растет, низкие зарплаты вытесняют селян в неконкурентные ниши занятости в отрасли торговли, сферы обслуживания, транспорта. В 2019 г., согласно исследованию, половина занятых имели зарплату до 17 тыс. руб. (медиана 50%), из них четверть (25%) имели зарплату на уровне или ниже прожиточного минимума до 11 тыс. руб. В целом средняя зарплата составила всего лишь около 20 тыс. руб. И даже в том случае, если сельхозорганизация находится под юрисдикцией агрохолдингов, где могут получить работу единицы её работников, сотрудники получают низкие зарплаты» [12].

В таблице 1 отражены данные отраслевой занятости сельского населения за период 2012-2019 гг.

Таким образом, крупные объединения агрохолдингового типа приумножая свой капитал, усиливают нестабильность и повышают уязвимость занятости для многих селян, что, в свою очередь, обусловило большую долю неформальной занятости среди трети сельского населения, бедность, низкие доходы, особенно среди молодежи.

Н. Шагайда и В. Узун отмечают: «Направляемая в агрохолдинги и другие крупнейшие хозяйства господдержка действительно повышает их рентабельность, но никак не влияет на уровень зарплаты работников. Получается, что собственник присваивает 90% добавленной стоимости, в которую входят госдотации и господдержка, способствующие увеличению доходов собственников, наращиванию их богатства на десятки миллионов ежегодно. Но из этого богатства работникам ничего не достается» [12]. Такая ситуация ведет к утрате мотивации к работе в агрохолдингах, трудностям организации семейного бизнеса без гарантированной кредитной поддержки, что толкает сельских жителей к трудовой миграции. И это далеко не полный перечень негативных последствий интеграции крупных объединений холдингового типа в сельское хозяйство сельской территории.

На рисунке 8 представлен перечень не менее серьезных негативных последствий от развития холдингов в агропромышленном комплексе.

 С.Ю. Барсукова в одной из своих работ раскритиковала агрохолдинги (после выхода ее публикации к термину «агрохолдинги» приклеился ярлык «олигархозы»), мотивируя свою негативную позицию по отношению к ним тем, что «целая совокупность факторов – отсутствие доверия между контрагентами, низкая культура контрактных отношений, катастрофическое падение человеческого капитала на селе – приводят к попыткам создать на селе самодостаточную монопольную «бизнес-империю»» [4].

Анализируя поведение агрохолдингов можно с уверенностью сказать, что они не заинтересованы в социально-экономическом развитии сельских территорий, в которые они агрессивно вторгаются. Их собственников совершенно не интересует, что происходит  в селе, как развивается социальная инфраструктура, что происходит с занятостью населения и как себя чувствуют местные фермерские хозяйства.

Переплетения государства и агрохолдингов сегодня очевидны – мощная финансовая поддержка первых не остается без щедрой благодарности вторых. Возникает ощущение, что агропромышленный комплекс России сегодня стали представлять лишь крупные агрохолдинги, на которые возлагаются уж очень завышенные надежды, несмотря на возможные, весьма неблагоприятные и всем очевидные последствия.  

ВЫВОДЫ

На селе наступает новая реальность, для которой сельское хозяйство как отрасль экономики и основной экономический источник сельских территорий всё меньше и меньше связан с сельским образом жизни, а значит, и с состоянием сельских территорий.

У развития сельского хозяйства России сегодня есть только два пути: фермеры или крупные объединения холдингового типа. Наличие первых – это рабочие места и сезонная работа для жителей села, помощь администрациям в строительстве и поддержании дорог, организации праздников, регулярное транспортное сообщение с райцентром и соседними деревнями. Развитие вторых – развитие одной деревни из десяти, небольшое число рабочих мест, полное исчезновение остальных деревень.

Социально-экономические последствия деятельности агрохолдингов двояки – с одной стороны, они используют новую технику и технологии, прогрессивные методы производства, что позволяет повысить эффективность производства. С другой стороны, их деятельность усиливает проблему безработицы в сельской местности.

Таким образом, результаты проведенного исследования позволяют сделать вывод, что отечественные агрохолдинги обычно не заинтересованы в развитии местной социальной сферы и сотрудничестве с хозяйствами населения и мелкими предприятиями, что обусловливает не всегда положительное отношение к ним со стороны местных властей и населения. Решить данную проблему может только государство, пересмотрев свое отношение к крупным сельскохозяйственным организациям и регламентировав их деятельность на сельскохозяйственном рынке. Кроме этого, важно обратить внимание на зарубежную практику взаимодействия крупных объединений холдингового типа и средних и мелких фермерских хозяйств. Только взаимовыгодное сотрудничество всех представителей аграрного рынка позволит сохранить сельские территории России и добиться их устойчивого развития.

Список источников

1. Агрохолдинги России и их роль в производстве зерна / В. Я. Узун, Н. И. Шагайда, В. А. Сарайкин // Исследования по политике перехода сельского хозяйства. Будапешт: Организация Объединенных Наций. – 2012. – №2. – 33 с.
2. Агропрограммы государства ведут к депопуляции села. Экономика. Независимая газета. [Электронный ресурс]. – URL: https://www.ng.ru/economics/2019-11-24/1_7734_agro.html (дата обращения: 10.02.2022).
3. Барсукова С.Ю. Дилемма «фермеры-агрохолдинги» в контексте импортозамещения / С.Ю. Барсукова // Общественные науки и современность. Общество и реформы. – 2016. – №5. – С. 64.
4. Источник Росстат: «Выборочное наблюдение доходов населения и участия в социальных программах», 2012-2019 гг.
5. Калафатов Э.А. Вклад сельского хозяйства в экономику Крыма // Экономика и предпринимательство- №5 (130). – Москва, 2021 – с. 488-490.
6. Калафатов Э.А. Предпосылки развития инвестиционной̆ деятельности в сфере сельского хозяйства Республики Крым // Экономика и предпринимательство- №5 (130). – Москва, 2021 – с. 459-461.  
7. Калафатов Э.А.   Агротуризм как инструмент устойчивого развития сельских территорий – М.: ИИЦ Фабула, 2020. – 150с.
8. Крупнейшие владельцы сельскохозяйственной земли в России на 2021 год. Май 2021. Рынок сельскохозяйственной земли в РФ. [Электронный ресурс]. – URL: http: //www.pdf. (дата обращения: 12.01.2022).
9. Крылатых Э. Н. «Оценка структурных изменений в сельском хозяйстве: методические подходы и планируемые результаты». Семинар Центра агропродовольственной политики ИПЭИ Российской академии народного хозяйства и государственной службы (РАНХиГС) 10 мая 2018 г. / Э. Н. Крылатых, Ц. Лерман, А. С. Строков, В. Я. Узун, Н. И. Шагайда // Крестьяноведение. М.: Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации. – 2018. –Том 3. – № 2. – С. 102-126.
10. Сельское хозяйство в России. 2021: Статистический сборник / Росстат. – M., 2021. – 100 c.
11. Статистический бюллетень «Численность населения Российской Федерации по муниципальным образованиям за 2014-2019 гг.» // Официальный сайт Федеральной службы государственной статистики [Электронный ресурс]. – Режим доступа: URL: http://gks.ru. (дата обращения: 22.01.2022).
12. Шагайда Н. Драйверы роста и структурных сдвигов в сельском хозяйстве России / Н. Шагайда, В. Узун. – М.: Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2019. – 98 с.
13. MacDonald J.M., Korb P., Hoppe R. A. (2013) Farm Size and the Organization of US Crop Farming. Economic Research Service Report Number 152. – р. 47.

References

1. Agroxoldingi Rossii i ix rol` v proizvodstve zerna / V. Ya. Uzun, N. I. Shagajda, V. A. Sarajkin // Issledovaniya po politike perexoda sel`skogo xozyajstva. Budapesht: Organizaciya Ob«edinenny`x Nacij. – 2012. – №2. – 33 s.
2. Agroprogrammy` gosudarstva vedut k depopulyacii sela. E`konomika. Nezavisimaya gazeta. [E`lektronny`j resurs]. – URL: https://www.ng.ru/economics/2019-11-24/1_7734_agro.html (data obrashheniya: 10.02.2022).
3. Barsukova S.Yu. Dilemma «fermery`-agroxoldingi» v kontekste importozameshheniya / S.Yu. Barsukova // Obshhestvenny`e nauki i sovremennost`. Obshhestvo i reformy`. – 2016. – №5. – S. 64.
4. Istochnik Rosstat: «Vy`borochnoe nablyudenie doxodov naseleniya i uchastiya v social`ny`x programmax», 2012-2019 gg.
5. Kalafatov E`.A. Vklad sel`skogo xozyajstva v e`konomiku Kry`ma // E`konomika i predprinimatel`stvo- №5 (130). – Moskva, 2021 – s. 488-490.
6. Kalafatov E`.A. Predposy`lki razvitiya investicionnoj̆ deyatel`nosti v sfere sel`skogo xozyajstva Respubliki Kry`m // E`konomika i predprinimatel`stvo- №5 (130). – Moskva, 2021 – s. 459-461.  
7. Kalafatov E`.A. Agroturizm kak instrument ustojchivogo razvitiya sel`skix territorij – M.: IICz Fabula, 2020. – 150s.
8. Krupnejshie vladel`cy sel`skoxozyajstvennoj zemli v Rossii na 2021 god. Maj 2021. Ry`nok sel`skoxozyajstvennoj zemli v RF. [E`lektronny`j resurs]. – URL: http: //www.bde413292f8c1b65d185ceaca0a99b56.pdf. (data obrashheniya: 12.01.2022).
9. Kry`laty`x E`. N. «Ocenka strukturny`x izmenenij v sel`skom xozyajstve: metodicheskie podxody` i planiruemy`e rezul`taty`». Seminar Centra agroprodovol`stvennoj politiki IPE`I Rossijskoj akademii narodnogo xozyajstva i gosudarstvennoj sluzhby` (RANXiGS) 10 maya 2018 g. / E`. N. Kry`laty`x, Cz. Lerman, A. S. Strokov, V. Ya. Uzun, N. I. Shagajda // Krest`yanovedenie. M.: Rossijskaya akademiya narodnogo xozyajstva i gosudarstvennoj sluzhby` pri Prezidente Rossijskoj Federacii. – 2018. –Tom 3. – № 2. – S. 102-126.
10. Sel`skoe xozyajstvo v Rossii. 2021: Statisticheskij sbornik / Rosstat. – M., 2021. – 100 c.
11. Statisticheskij byulleten` «Chislennost` naseleniya Rossijskoj Federacii po municipal`ny`m obrazovaniyam za 2014-2019 gg.» // Oficial`ny`j sajt Federal`noj sluzhby` gosudarstvennoj statistiki [E`lektronny`j resurs]. – Rezhim dostupa: URL: http://www.gks.ru. (data obrashheniya: 22.01.2022).
12. Shagajda N. Drajvery` rosta i strukturny`x sdvigov v sel`skom xozyajstve Rossii / N. Shagajda, V. Uzun. – M.: Izdatel`skij dom «Delo» RANXiGS, 2019. – 98 s.
13. MacDonald J.M., Korb P., Hoppe R. A. (2013) Farm Size and the Organization of US Crop Farming. Economic Research Service Report Number 152. – r. 47.

Для цитирования: Калафатов Э.А. Негативное влияние агрохолдингов на социально-экономическое развитие сельских территорий России // Московский экономический журнал. 2022. № 2. URL: https://qje.su/selskohozyajstvennye-nauki/moskovskij-ekonomicheskij-zhurnal-2-2022-42/

© Калафатов Э.А, 2022. Московский экономический журнал, 2022, № 2.

Научная статья

Original article

УДК 336.226.11

doi: 10.55186/2413046X_2022_7_2_107

НАЛОГ НА ДОХОДЫ ФИЗИЧЕСКИХ ЛИЦ: ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ 

PERSONAL INCOME TAX: PROBLEMS AND PROSPECTS FOR IMPROVEMENT

Урусова Августина Биляловна, доцент кафедры Финансы и кредит, к.э.н., Северо-Кавказская государственная академия, г. Черкесск, abu-77@list.ru

Urusova Avgustina Bilyalovna,  associate Professor of  Finance and credit, Ph. D., North Caucasus state Academy, Cherkessk, abu-77@list.ru

Аннотация. В работе рассмотрены актуальные проблемы в сфере формирования доходной части бюджетов различных уровней Российской Федерации. Указаны факторы, которые сдерживают раскрытие фискального потенциала налога на доходы физических лиц. Кроме этого, обращается внимание на недостаточно эффективное выполнение социальной функции налогом. Изучено мнение различных ученых и практиков касательно особенностей налога на доходы физических лиц в стране. Систематизированы предложения, которые позволят повысить эффективность общественных отношений в сфере взимания налогов на доходы физических лиц. Обращается внимание на положительный зарубежный опыт тех стран, эволюция налоговых отношений в которых длится дольше, чем в Российской Федерации.

Abstract. In the work the actual problems in the sphere of formation of a profitable part of budgets of various levels of the Russian Federation are considered. The factors that constrain the disclosure of the fiscal potential of personal income tax are indicated. In addition, attention is paid to the insufficiently effective performance of social function by the tax. The opinion of various scientists and practitioners concerning the peculiarities of personal income tax in the country has been studied. Proposals that will improve the efficiency of social relations in the sphere of collection of taxes on income of physical persons are systematized. Attention is paid to the positive foreign experience of those countries, the evolution of tax relations in which lasts longer than in the Russian Federation.

Ключевые слова: налог на доходы физических лиц, взимания НДФЛ, социальная функция НДФЛ, фискальная функция НДФЛ, прогрессивная шкала налогообложения, не облагаемый минимум, налоговые вычеты для семей, налогообложение сверх доходов

Keywords: personal income tax, personal income tax collection, social function of personal income tax, fiscal function of personal income tax, progressive taxation scale, non-taxable minimum, tax deductions for families, taxation of excess income

Введение. Актуальность исследования повышается в условиях эволюционного развития налоговой системы. Наблюдаются определенные шаги в контексте усиления социальной и фискальной функции налога на доходы физических лиц. Но все еще существуют резервы более качественного выстраивания общественных отношений в этой сфере.

Целью работы является систематизация проблем и предложений по их решению в сфере взимания налога на доходы физических лиц. Для выполнения поставленной цели необходимо выполнить следующие задачи:

1. Изучить мнения различных ученых и практиков касательно функционирования налога на доходы физических лиц в Российской Федерации.
2. Указать на актуальные проблемы в сфере взимания налога на доходы физических лиц.
3. Предложить мероприятия по оптимизации общественных отношений в сфере взимания налога на доходы физических лиц.

Методы или методология проведения исследования. Используются общенаучные методы исследования, а именно дедукция, мысленный эксперимент, обобщение, абстрагирование и другие. Статья представляет собой обзор работ авторов касательно проблем и перспектив совершенствования взимания налога на доходы физических лиц для решения не только фискальных, но и социальных задач.

Экспериментальная база. Информационной базы исследования являются работы российских ученых и практиков, которые обращали внимание на проблемы формирования доходов в бюджет от налога на доходы физических лиц.

Результаты и обсуждение. На текущий момент наблюдаются положительные тенденции в сфере взимания налога на доходы физических лиц, в том числе усиливается социальная роль такого налога. В 2021-м году вступили в действие изменения по увеличению ставки показателя для лиц, у которых годовой доход превышает 5 млн руб. Но все же значение в размере 15% является несопоставимым с высокими ставками на доходы наиболее богатых лиц в других странах. Хотя в средствах массовой информации такие изменения называются «налогом на сверхбогатых», но по факту это незначительная мера, которая не оказывает значимое воздействие на финансовое положение наиболее богатых лиц или на сумму поступлений в бюджеты различных уровней.

Можно согласится с позицией Александровой Ж.П. и Пшиченка Д.С., которые указывают в качестве проблемы отсутствие определения необлагаемого минимума, обеспечивающего минимальный жизненный уровень плательщика и его семьи и соответствующий прожиточному минимуму на основе реальных потребительских цен на товары и услуги [1, c.167]. С этим соглашаются и другие авторы [2, c.44].

Все же система налогообложения должна быть построена таким образом, чтобы минимизировать нагрузку на наиболее бедные слои населения. Последние, попадая в так называемую «ловушку бедности», не могут значимо повысить свою производительность. В долгосрочной перспективе это приводит к заниженному раскрытию экономического потенциала страны. Ведь если создать такие условия, которые позволят гражданам не только удовлетворять базовые потребности, но и развиваться, приобретать новые навыки и квалификацию, то в масштабах страны это приведет к существенному росту человеческого капитала. Поэтому важно пересмотреть социальную роль налога на доходы физических лиц, а именно предлагать нулевую ставку для тех групп, которые находятся в самом низу по шкале уровня доходов.

Шумяцкий Р.И. предлагает установить в качестве минимума годового дохода в 12 МРОТ [3, c.108]. Можно согласиться с таким предложением, ведь МРОТ учитывает потребности в товарах и услугах. При этом такой показатель будет выступать определенным рычагом, значение которого будет повышаться в том случае, если наблюдается существенная инфляция. Как результат, социальная роль налога на доходы физических лиц будет сохраняться.

Петрова К.А., Шуматова Т.Е. и Исмагилова Т.В. [4, c.97] указывают на неэффективный контроль чрезвычайно больших доходов физических лиц. У последних есть большой арсенал доступных инструментов для минимизации своих обязательств или сокрытия доходов путем использования зарубежных юрисдикций.

Кроме этого, проблемой является значительная часть зарплаты в конвертах и сокрытие доходов физическими лицами. В этом контексте целесообразно продолжать действовать в направлении цифровизации финансовых отношений, что позволит налоговым службам отслеживать все денежные потоки. Соответственно, применение аналитических методов позволит вычислить тех граждан, которые получают значительный доход, при этом минимизируют соответствующий показатель в своей декларации.

Можно согласиться с такой проблемой, как игнорирование уровня цен в конкретном регионе при формировании налоговых вычетов [5, c.37]. Очевидно, что уровень цен на севере РФ будет существенно выше, чем в других регионах Российской Федерации. Это связано с дополнительными транспортно-логистическими расходами. Считаем, что предлагая налоговые вычеты гражданам, важно учитывать тот факт, что они по-разному влияют на имущественное положение.

Одной из проблем, которая сдерживает активное развитие экономики в стране, является высокая нагрузка на фонд оплаты труда при условии учета не только налога на доходы физических лиц, но и различных социальных платежей. Действующая система является приемлемой в том случае, если говорить о различных ресурсных предприятиях. Например, в случае с добычей нефти, газа, других природных ресурсов маржинальность такой деятельности является высокой, а трудоемкость соответствующих задач низкой. Поэтому вопрос высокой налоговой нагрузки на фонд оплаты труда для таких предприятий является критическим.

С другой страны, в стране отсутствует активное развитие технологических отраслей. Доля высокотехнологической продукции в общем валовом внутреннем продукте не сопоставима с развитыми странами. Считаем, что это указывает на необходимость формирования лояльных условий, в том числе и налогообложения, для компаний, занятых в сфере программирования, разработки нового оборудования, других технологических сферах.

Компонентами налоговой и квазиналоговой нагрузки на фонд оплаты труда являются как раз налог на доходы физических лиц, а также различные платежи во внебюджетные социальные фонды. Однако последние сталкиваются с проблемой высокого дефицита, так как расходы и обязательства существенно превышают доходы. В таких условиях следует обратить внимание именно на возможность снижения налога на доходы физических лиц в рамках стимулирующего мероприятия создания лояльных условий для высокотехнологических отраслей. Это позволит запустить не только активное развитие и увеличение валового внутреннего продукта за счет ресурсных компаний, но и за счет других направлений.

В международной среде наблюдается интенсивная конкуренция за наиболее квалифицированных специалистов со знаниями в соответствующих высокотехнологических отраслях. Другие страны активно используют налоговые инструменты для того, чтобы обеспечить привлекательные условия проживания для такой целевой группы. В этом контексте игнорирование таких тенденций может привести к тому, что наиболее компетентные, амбициозные, талантливые граждане переедут жить в другие страны.

В таком контексте можно предложить 10% ставку на доходы физических лиц для тех сотрудников, которые работают на высокотехнологические бизнесы. Считаем, что это создаст необходимые стимулы и сформулирует приоритеты государства по восстановлению экономического развития, причем не за счет добычи природных ресурсов, а именно за счет создания высококонкурентных в контексте мировой экономики продуктов, товаров, услуг.

Также следует действовать в направлении реализации продуманной социальной политики, в том числе и в сфере взимания налога на доходы физических лиц. В этом контексте целесообразно обратить внимание на зарубежный опыт. Например, во Франции и Германии применяется прогрессивная шкала налогообложения, в рамках которой ставка налога может колебаться от 0 до 45% [6, c.215]. В странах ОЭСР обычно вводится шкала с 4-6 уровнями ставок [7, c.51].

Считаем, что на текущий момент в Российской Федерации целесообразно предложить шкалу, которая будет состоять из четырех ступеней, а разница между базовыми ставками должна составлять до 20%. В дальнейшем, в процессе восстановления экономики, можно увеличивать нагрузку и разрыв ставки налога на доходы физических лиц в зависимости от уровня дохода гражданина. Нулевая ставка должна применяться по отношению к лицам, которые зарабатывают до 12 МРОТ в год. Ставка в размере 10% должна применяться по отношению к сотрудникам высокотехнологических отраслей, а также для лица, у которых доход не превышает 60 тыс. руб. в месяц. 15% целесообразно применять к тем гражданам, у которых годовой доход превышает 2 млн руб., а 20% должен применяться к сумме дохода, который превышает 4 млн рублей.

Кроме этого, государство декларирует желание стимулировать создание семей, поддерживать материнство и детство. В таком контексте целесообразно предложить возможность уменьшить ставку на доходы физического лица. Например, для тех граждан, кто достиг 20 летнего возраста, и еще не достиг 30 летнего, но уже создал семью, ставка налога на доходы физических лиц должна быть ниже на 3%. Соответственно, те граждане, которые колеблются при принятии решения о создании семьи, получат четкий финансовый аргумент в пользу реализации такого сценария. Таким образом, благодаря соответствующему мероприятию государство решит не только социальную задачу, но и важную демографическую.

Область применения результатов. Совокупность предложенных мероприятий должна быть реализована на уровне федеральной налоговой системы. Для этого следует внести изменения в соответствующие нормы налогового законодательства.

Выводы. Подводя итог, отметим, что важными проблемами в сфере формирования и взимания налога на доходы физических лиц являются невыполнение стимулирующей функции налоговыми вычетами, отсутствие необлагаемого минимума, игнорирование разброса цен на потребительские товары и услуги в различных регионах Российской Федерации, массовое сокрытие доходов физическими лицами, а также получение части заработной платы в конвертах. Также проблемой является низкая эффективность контроля за доходами наиболее богатых физических лиц.

В качестве предложений по улучшению общественных отношений в этой сфере указаны внедрение прогрессивной шкалы налогообложения, предоставление налоговых вычетов с учетом уровня цен в конкретном регионе, определение размера необлагаемого налогом объема доходов, применение повышенной шкалы ставки на сверхдоходы, лояльные условия по налогу на доходы физических лиц для сотрудников нересурсных высокотехнологических секторов, а также более низкие ставки налога для молодых семей.

Список источников

1. Александрова Ж.П., Пшиченко Д.С., Налог на доходы физических лиц в России и зарубежных странах: сравнительный анализ / Ж.П. Александрова,  Д.С. Пшиченко  // Вестник современных исследований. — 2018. — № 12.2 (27). — С. 165-168.
2. Дедюхина Н.В., Азарова О.В., Налог на доходы физических лиц как социальный регулятор и фактор экономического развития российской федерации / Н.В. Дедюхина,  О.В. Азарова  // Социально-экономическое развитие общества: история и современность. — 2018. — С. 39-46.
3. Шумяцкий Р.И., Вопросы совершенствования налогообложения доходов физических лиц / Р.И. Шумяцкий // Развитие территорий. — 2020. — № 1 (19). — С. 105-108.
4. Петрова К.А., Шуматова Т.Е., Исмагилова Т.В., Проблемы налогообложения физических лиц и меры по повышению эффективности налога на доходы физических лиц / К.А. Петрова, Т.Е. Шуматова,  Т.В. Исмагилова  // В сборнике: Современная налоговая система: состояние, проблемы и перспективы развития. Материалы XII Международной научной конференции. — 2018. — С. 96-97.
5. Качалова С.М., Качалов С.О., Разрабока путей решения вопросов налогообложения доходов физических лиц / С.М. Качалова, С.О. Качалов  // Инновационная экономика и право. — 2018. — № 1 (10). — С. 35-38.
6. Ермакова Ю.С., Баладыга Э.Г., Совершенствование налогообложения доходов физических лиц в России / Ю.С. Ермакова, Э.Г. Баладыга  // Экономика устойчивого развития. — 2020. — № 2 (42). — С. 214-223.
7. Вылкова Е.С., Совершенствование налогообложения доходов физических лиц как фактор уменьшения уровня монетарного неравенства / Е.С. Вылкова // Белорусский экономический журнал. — 2021. — № 2 (95). — С. 46-54.

References

1. Aleksandrova Zh.P., Pshichenko D.S., Nalog na doxody` fizicheskix licz v Rossii i zarubezhny`x stranax: sravnitel`ny`j analiz / Zh.P. Aleksandrova,  D.S. Pshichenko  // Vestnik sovremenny`x issledovanij. — 2018. — № 12.2 (27). — S. 165-168.
2. Dedyuxina N.V., Azarova O.V., Nalog na doxody` fizicheskix licz kak social`ny`j regulyator i faktor e`konomicheskogo razvitiya rossijskoj federacii / N.V. Dedyuxina,  O.V. Azarova  // Social`no-e`konomicheskoe razvitie obshhestva: istoriya i sovremennost`. — 2018. — S. 39-46.
3. Shumyaczkij R.I., Voprosy` sovershenstvovaniya nalogooblozheniya doxodov fizicheskix licz / R.I. Shumyaczkij // Razvitie territorij. — 2020. — № 1 (19). — S. 105-108.
4. Petrova K.A., Shumatova T.E., Ismagilova T.V., Problemy` nalogooblozheniya fizicheskix licz i mery` po povy`sheniyu e`ffektivnosti naloga na doxody` fizicheskix licz / K.A. Petrova, T.E. Shumatova,  T.V. Ismagilova  // V sbornike: Sovremennaya nalogovaya sistema: sostoyanie, problemy` i perspektivy` razvitiya. Materialy` XII Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii. — 2018. — S. 96-97.
5. Kachalova S.M., Kachalov S.O., Razraboka putej resheniya voprosov nalogooblozheniya doxodov fizicheskix licz / S.M. Kachalova, S.O. Kachalov  // Innovacionnaya e`konomika i pravo. — 2018. — № 1 (10). — S. 35-38.
6. Ermakova Yu.S., Balady`ga E`.G., Sovershenstvovanie nalogooblozheniya doxodov fizicheskix licz v Rossii / Yu.S. Ermakova, E`.G. Balady`ga  // E`konomika ustojchivogo razvitiya. — 2020. — № 2 (42). — S. 214-223.
7. Vy`lkova E.S., Sovershenstvovanie nalogooblozheniya doxodov fizicheskix licz kak faktor umen`sheniya urovnya monetarnogo neravenstva / E.S. Vy`lkova // Belorusskij e`konomicheskij zhurnal. — 2021. — № 2 (95). — S. 46-54.

Для цитирования: Урусова А.Б. Налог на доходы физических лиц: проблемы и перспективы совершенствования // Московский экономический журнал. 2022. № 2. URL: https://qje.su/nauki-o-zemle/moskovskij-ekonomicheskij-zhurnal-2-2022-41/

© Урусова А.Б., 2022. Московский экономический журнал, 2022, № 2.

Научная статья

Original article

УДК 338

doi: 10.55186/2413046X_2022_7_2_106

СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ РЕСУРСНОЙ БАЗЫ АГРОПРОМЫШЛЕННОГО КОМПЛЕКСА РОССИИ

CURRENT STATE OF THE RESOURCE BASE OF AGRO-INDUSTRIAL COMPLEX OF RUSSIA

Калафатов Эдем Амитьевич, кандидат экономических наук, доцент кафедры финансов и кредита, Институт экономики и управления ФГАОУ ВО «Крымский федеральный̆ университет имени В.И. Вернадского», г. Симферополь, Российская Федерация, E-mail: kalafatov_edem@mail.ru

Kalafatov Edem Amitievich, PhD in Economics, Associate Professor of the Department of Finance and Credit, Institute of Economics and Management V.I. Vernadsky Crimean Federal University, Simferopol, Russian Federation E-mail: kalafatov_edem@mail.ru 

Аннотация. Успешное развитие агропромышленного комплекса России, достижение целевых показателей производственной деятельности, обеспечение продовольственной безопасности страны и выполнения новых задач в импортозамещении требуют повышения эффективности использования ресурсной базы, в которой труд и физический капитал являются главными факторами сельскохозяйственного производства (как в прочем и любого другого). В статье проводится системный анализ реального состояния физического капитала сельского хозяйства России, а также выявляются его недостатки имеющие как естественное, так и социально-политическое происхождение.

Abstract. The successful development of Russia’s agro-industrial complex, the achievement of production targets, ensuring food security of the country and the implementation of new tasks in import substitution require improving the efficiency of the resource base, in which labor and physical capital are the main factors of agricultural production (as well as any other). The article provides a system analysis of the real state of the physical capital of agriculture in Russia, and also reveals its shortcomings having both natural and socio-political origin.

Ключевые слова: сельское хозяйство России, ресурсная база АПК России, агропромышленный комплекс, физический капитал, труд, природные ресурсы, материально-технические активы

Key words: agriculture of Russia, resource base of the agroindustrial complex of Russia, agroindustrial complex, physical capital, labor, natural resources, material and technical assets

ВВЕДЕНИЕ

Рост численности населения планеты к 2050 году до 9  млрд. человек, безусловно, приведет к увеличению потребности продовольствия, в частности продукции сельскохозяйственного назначения. По предварительным данным, ежегодное производство продукции растениеводства в мире (в частности, зерновых культур) должно увеличиться на 1 млрд. тонн зерновых, а продукции животноводства – на 200 млн. тонн. Одной из главных задач достижения указанных показателей является не просто увеличение производства, а обеспечение сельскохозяйственных производителей соответствующими ресурсами.

Высокие экспортные задачи проекта «Экспорт продукции АПК» и необходимость развития импортозамещения ставят перед агропромышленным комплексом России цели повышения валового сбора урожая, увеличения посевных площадей и ускорение ввода в оборот неиспользуемых земель.

В настоящее время наблюдается гиперповышенный интерес к прогнозированию сельского хозяйства как в мире. При этом данный интерес проявлен ко многим вопросам: мировой потребности в продовольствии, обеспеченности ресурсами, системы распределения продовольствия, производственные возможности и др.

Сегодня мы часто слышим о необходимости развития потенциала агропромышленного комплекса России, что обусловлено требованиями вступившей в силу в начале 2020 г. новой Доктрины продовольственной безопасности РФ до 2030 г. Однако будучи «ослепленными» ожидаемыми результатами достигнутых целей и выполненных задач, многие явно переоценивают возможности и потенциал некоторых отраслей экономики, к числу которых, в частности, относится сельское хозяйство России. Если оценивать сырьевую базу сельскохозяйственной отрасли реально, не все так радужно и оптимистично. Состояние физического капитала не соответствует имеющимся представлениям и не оценивается в полном объеме, что приводит к искажению показателей и, соответственно, некорректному прогнозированию и оцениванию потенциала развития отрасли. Например, оценивая долевое соотношение земельных ресурсов и положение России по данным показателям среди других стран, мы имеем общую картину, которая не может в полной мере охарактеризовать эффективность сельскохозяйственного производства. Например, оценивая внушительность обеспеченности нашей страны сельскохозяйственными землями среди других стран – 9% мировой пашни и более 50% всех черноземов – мы не оцениваем такие показатели, как степень земельной обеспеченности России на душу населения и потенциал биологической продуктивности сельскохозяйственных угодий. По указанным показателям Россия входит в тройку лидеров, устойчиво занимая третье место среди стран-лидеров мирового аграрного рынка: Канады, КНР, США, Бразилии, Австралии, Аргентины, Франции, Испании, Японии, Великобритании. Однако восторгаясь данными результатами, мы игнорируем тот факт, что она существенно отстает от Канады и Австралии, ненамного опережая Аргентину, Бразилию и США. Показатель биологической продуктивности сельского хозяйства России намного ниже, чем в указанных странах. Так, по сводному показателю обеспеченности на человека пашней на первом месте находится Австралия, на втором – Аргентина, на третьем – США, Россия в данном рейтинге занимает седьмое место. По показателю «эталонное плодородие сельскохозяйственных угодий» (энергетический коэффициент) Россия занимает десятое место. Если не будут приняты кардинальные меры в области трансформации отечественного агропромышленного комплекса и не будут выработаны единые, корректные подходы к оценке текущего состояния ресурсной базы отрасли в страновом аспекте и потенциала, то ситуация в будущем может измениться не в лучшую для России сторону. Сегодня очень важно реально оценивать место России среди ее конкурентов, так как это позволит выработать рациональную политику развития сельскохозяйственного производства. Важно не просто оценивать и сравнивать показатели биологической продуктивности и землеобеспеченности со странами-лидерами, необходимо сравнение большего числа конкурентов из двадцати четырех ведущих стран мирового аграрного рынка. Такие сравнения омрачают перспективы России, как великой аграрной державы, ставя под сомнение выполнение амбициозных планов импортозамещения и роста конкурентоспособности на мировом аграрном рынке. Пока Россия находится в числе стран (не в первых рядах рейтинга), земли которых имеют пониженную биологическую продуктивность, а также  по обеспеченности на душу населения сельскохозяйственными угодьями и пашнями. По последнему показателю наша страна уступает ведущим экспортерам сельскохозяйственной продукции, к числу которых относятся Австралия, Аргентина, Бразилия, США, Канада. Причиной этого, в первую очередь, является недоступность сельскохозяйственных земель для обработки. Кроме этого, низкая биологическая продуктивность отечественного сельскохозяйственного производства связана с суровым климатом, рисковыми условиями теплообеспеченности вегетационного периода в растениеводстве, а также вынужденной из-за холодов длительностью стойлового содержания животных. Внутренний потенциал АПК России должен рассчитываться на основе реальной ситуации, сформировавшейся в данной отрасли, с учетом исторических, природно-климатических и ресурсных факторов.

РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ

В настоящее время в сельскохозяйственном производстве любой страны принято выделять четыре вида основных ресурсов: трудовые, материальные, финансовые и природные. Именно данные ресурсы составляют ресурсную базу агропромышленного комплекса.

Ресурсная база любой отрасли сформирована основными компонентами, которые необходимы для производства конкретного продукта или услуги. В число компонентов ресурсной базы агропромышленного комплекса входят земельные запасы, водные ресурсы, рабочая сила, удобрения, техническая оснащенность и энергоемкость. Актуальным вопросам развития ресурсной базы сельскохозяйственной отрасли является ресурсосбережение и качественная оценка имеющихся ресурсных возможностей каждого региона страны с учетом сложившихся природно-климатических условий.

Одним из главных показателей природно-климатических условий, имеющих весомую роль в эффективности сельскохозяйственной деятельности, является среднемесячные температуры. Большинство регионов России сегодня имеют неблагоприятные условия для ведения сельского хозяйства. Для результативности и наглядности этого проведем сравнение данных условий с условиями стран-лидеров аграрного рынка – Канады, США, стран ЕС, Скандинавии и Японии.

Среднемесячные температуры европейской части России отличаются от показателей более северных и восточных регионов страны. В Московской области среднемесячные температуры с октября по апрель варьируют от -2 до -18° С. В течение семи месяцев сохраняется положительная температура, однако температура от +11 до +20°С держится всего четыре месяца. Такие природно-климатические условия позволяют культивировать только рисковое растениеводство. Удаляясь к северу и востоку, данные показатели ухудшаются, к югу напротив – они более благоприятны для сельскохозяйственного производства, однако пашни южных районов наиболее подвержены засухе. Стойловое содержание скота в регионах России, в которых сконцентрированы 70% пашни и 80% сельскохозяйственных угодий, в среднем составляет семь месяцев. В данный период в животноводческой отрасли объем работ очень сильно возрастает, ведется строительство помещений для защиты животных от холодов, заготавливаются корма для их стойлового содержания, все это требует существенных материальных затрат. При этом происходит удорожание ухода за животными.

Среднемесячные температуры в Канаде, в частности в провинции Квебек, существенно отличаются от температуры в России. Длительность морозного периода короче там на месяц чем в Московской области России, то есть составляет четыре месяца, при этом зима в данной местности теплее от -4 до -11° С, лето тоже отличается более высокими температурами. Разность температур на севере и на юге Канады не так значительна, как в России, так как север Канады подогревается теплым атлантическим течением Гольфстрим. Рассматривая сезонные температуры в США, в частности в Нью-Йорке, можно отметить наличие минусовых температур только в течение двух месяцев, соответственно десять месяцев температуру до +23° С. Это весьма благоприятные условия для сельскохозяйственного производства, как с точки зрения климатических условий, так и в части финансовых затрат. Например, практически весь скот содержится на огороженных пастбищах или в слегка прикрытых вольерах, что не требует возведения помещений и их оборудования для укрытия животных от морозов. Не смотря на сходство климата и качество сельскохозяйственных земель в США и Западной Европе, естественная продуктивность пашни первых в среднем выше на 30%, чем у вторых. Если же сравнивать с Россией, то США и Западная Европа по географической широте расположены южнее Кубани, а непосредственно Нью-Йорк – ориентировочно на широте Сочи. Осадки в виде снега в Нью-Йорке и в Вашингтоне, как в Сочи или Батуми, выпадают крайне редко. Такие природно-климатические условия позволяют достичь более высоких показателей естественной продуктивности сельскохозяйственных угодий, так в США данный показатель превышает российский в 3-4 раза, соответственно это позволяет сократить энергетические затраты на сельскохозяйственное производство практически в 7 раз [13].

Атлантико-Европейская климатическая область, превалирующая в климате Европы, атлантический морской и европейский континентальный воздух, создают благоприятные условиях для развития эффективного сельского хозяйства. Влияние Атлантико-Европейской климатической области в Европе намного сильнее, чем в европейской части России, поэтому там практически не никогда не бывает устойчивых морозо-суховейных очагов континентального климата, характеризуемых длительными похолоданиями или жарой и засухой. Ответвление теплого Гольфстрим течения «подогревает» Скандинавию, которая при этом ограждена горами от проникновения холодного воздуха Ледовитого океана. Средняя зимняя температура в Осло и  Стокгольме всего     -3° С, то есть зима очень мягкая, при этом летняя температура схожа с температурой в Верхневолжье.

Сравнивая среднегодовые показатели температуры в европейской части России (без учета приполярных областей) с другими странами, можно отметить их значительную разницу: в России  — 5,5° С, в Финляндии -1,5° С, в Японии, в частности в Токио, данный показатель имеет положительное значение, так как на большей территории данного государства зим не бывает, температура от +3°С до +26° С.

Если провести еще более детальное сопоставление природно-климатических показателей России и других стран, являющихся лидерами аграрного рынка, то будут выявлены еще более неблагоприятные для нашей страны распределения природно-климатических условий и, соответственно, показателей. В растениеводческой области ключевые температуры для продолжительности вегетационного периода, составляющего основу биологической продуктивности биогеосреды страны, составляют +5, +10 и +15° С, так как именно при этих температурах фиксируются условия данного периода. Вегетационный период большинства сельскохозяйственных культур проходит при среднесуточных температурах свыше +10° С. Если рассматривать достаточно обширную территорию приполярного пояса России, то там вегетационный период длится всего несколько недель, при этом большинство сельскохозяйственных угодий расположены в зонах, где температуры +5, +10 и +15° С держатся 100-130 дней в году [13].

Ссылаясь на представленные сравнительные данные, можно сделать вывод, что урожайность сельскохозяйственных культур, выращиваемых в России, даже при равных других природно-климатических и технических условиях, все равно в среднем в 1,5-2,5 раза ниже, чем в странах Европейского союза и США. Если сравнивать показатели России со странами, имеющими еще более благоприятные природно-климатические условия, у которых значительно выше показатели  биологической продуктивности, то результат будет еще более впечатляющим. Теплообеспеченность вегетации, разбег различий показателя в разные месяцы года, в таких странах существенно меньше, чем в России. Таким образом, сельскохозяйственное производство в нашей стране ведется в относительно неблагоприятных условиях по сравнению с зарубежными странами. Природно-климатические условия во многих регионах России таковы, что на проведение сельскохозяйственных работ аграрникам порой отводится несколько дней, а порой и часов. Ярким примером

является средняя полоса России, где для сева и уборки урожая благоприятные погодные условия сохраняются порядка 10 дней, а на юге страны, они, как правило, длятся 15-20 дней. Если не уложиться в указанные сроки, то ранние или поздние заморозки могут нанести серьезный ущерб сельскохозяйственным культурам.

Многие территории России подвержены засухам (вероятность составляет 20%), кроме этого высока вероятность (75%) дождливой осени и заморозков в вегетационный период (15-20%). Такие погодные условия являются неблагоприятными, и, соответственно, более трудо- и ресурсозатратными для сельскохозяйственных производителей. Оптимальное соотношение работников в растениеводстве и животноводстве в США, учитывая указанные природные условия, находится в диапазоне 1,3-1,4 к 1,0, при этом в России данная пропорция имеет вид 1,0 к 1,85-1,90 [13].

Огромную роль в повышении конкурентоспособности агропромышленного комплекса любой страны играют финансовые ресурсы, которые циркулируют на всех фазах производственного процесса. Их величина указывает, насколько в политике государства учитывается императив замедленного в сельскохозяйственной отрасли, по сравнению с другими отраслями, оборота капитала. Природные факторы большинства территорий России оказывают негативное влияние на оборот капитала, замедляя его.

Важно отметить, что индустриальное сельское хозяйство любой страны крайне редко является самодостаточной отраслью, что объясняет ее дотационную зависимость от государства (рисунок 1).

По данным за период 1995-2016 гг. по размеру государственной поддержки сельского хозяйства лидируют Китай, ЕС и США. Россия располагается на 8 месте между Турцией и Бразилией (рисунок 2).

Любопытно, что субсидирование в Китае с 1995 по 2016 г. выросло почти в 17 раз. В Индонезии с 1995 по 2015 г. тот же 17-​кратный рост. В процентном отношении поддержки к ВВП Россия на 12 месте между Японией и Норвегией.

В тройке лидеров по этому показателю Индонезия, Турция и Филиппины.

Наивысший уровень поддержки наблюдается в Норвегии, Исландии и Швейцарии – доля суммарных поступлений составляет свыше 50% валовых доходов фермерских хозяйств. Южная Корея и Япония также практически наполовину субсидируют своих производителей. На Украине, в Казахстане и Вьетнаме показатель принимает отрицательные значения. Очевидно, в этих государствах государство больше забирает у фермеров, чем напрямую дотирует их.

Объемы дотирование сельскохозяйственной отрасли России существенно отличаются от объемов господдержки стран-лидеров мирового аграрного рынка. Например, в Канаде на 1 га пашни дотаций от государства выделяется в 23 раза больше чем в России, в США в 61 раз, в Норвегии в 78, а в Японии практически в 2390 раз. В Швеции, с гораздо меньшим объемом пашни, чем в России, в 2016 г. было выделено на развитие агропромышленного комплекса 64 млрд. долларов, при этом финансирование в нашей составило всего 3,5 млрд. руб., а в Китае и Евросоюзе – 147 и 108 млрд. руб. соответственно (при сопоставимых с Россией площадях) [2].

В 2020 г. субсидии сельскому хозяйству в мире достигли рекордных $2 млрд. в день. Большая часть из них пошла напрямую производителям сельскохозяйственной продукции – $536 млрд. Субсидии для сельского хозяйства в крупных и развитых экономиках мира очень болезненны для развивающихся стран, так как глобальные субсидии непропорционально ставят  в невыгодное положение мелких сельскохозяйственных производителей таких стран. Правительство развивающихся стран не могут предоставить такую же финансовую поддержку агропромышленному комплексу, что делает его неспособными конкурировать с сельскохозяйственными производителями более богатых стран, в которых осуществляется финансирование в более крупных размерах.

США традиционно критикуются за свои сельскохозяйственные субсидии, так как американские фермеры получают огромную финансовую поддержку. Однако если измерять субсидии как процент от общих доходов фермерских хозяйств, то Южная Корея, Япония, Китай, Индонезия и Европейский союз обеспечивают поддержку производителям, превышающую среднемировой показатель в 12%, а США, Россия, Канада и Мексика исторически оказывали поддержку на уровне или даже ниже среднемирового значения.

В 2019 г. в число десяти стран-лидеров по общему объему субсидий в сельское хозяйство вошли следующие страны (рисунок 3, 4).

Норвегия является лидером рейтинга субсидий в сельское хозяйство  –3,03 млрд. долл. в абсолютных показателях или 57,6% в относительных. Исландия находится на втором месте –223,2 млн. долл. и 54,6% соответственно.

На фоне данных масштабов финансирования, государственная поддержка сельскохозяйственных производителей в России значительно меньше, хотя должно быть наоборот, так как размер агропромышленного комплекса в разы превышает по масштабам других стран. Кроме этого, как мы уже говорили ранее, природно-климатические условия для ведения производственной деятельности в России (на большей части ее территорий) гораздо более суровые, чем у других стран.

Государственная поддержка АПК России должна быть более существенной, так как сельскохозяйственному производству приходится функционировать и развиваться в худших природно-климатических условиях, чем страны-лидеры мирового аграрного рынка. В последние годы, когда Россия взяла курс на импортозамещение, цифровую трансформацию агропромышленного комплекса и увеличение производства сельскохозяйственной продукции, объемы финансовой государственной помощи значительно увеличились, однако, не смотря на это, в отечественном агропромышленном комплексе сохраняется множество проблем. Например, 65 млн. га черноземов в России подвержены ветровой и водной эрозии, порядка 100 млн. га сельскохозяйственных земель страны охвачены опустыниванием, около 38 млн. га земель засоляются и окисляются, а объемы агротехнических работ постоянно снижаются.

Аграрная политика разных стран имеет отличительные особенности в части ее экономических целей. Цели аграрной политики Канады ориентированы на прибыль от экспорта сельскохозяйственной продукции. В США, кроме цели получения прибыли от экспорта, важной является цель удержания других стран в продовольственной зависимости, тем самым заставляя поддерживать их внешнеторговую политику Америки. Стремление обеспечить свою продовольственную безопасность у Норвегии выражается во вложении доходов от продажи нефти в национальное сельское хозяйство. Япония действует по аналогии с Норвегией, однако задача, стоящая перед правительством страны гораздо сложнее – по причине малых площадей земли пригодных для ведения сельского хозяйства, на них используются капиталоемкие технологии с очень тщательным соблюдением императив экологичности. В данном направлении Россия применяет собственный «оригинальный» подход, реализуя политику АПК направленную на глобальную трансформацию сельскохозяйственного производства. При этом организаторы такой масштабной аграрной реформы еще менее рационально, чем их предшественники, используют не только природные ресурсы, но и доставшиеся им материально-технические средства производства. Необходимость расширенного возобновления природных ресурсов в рамках данной реформы не предусмотрена и полностью игнорируется ее организаторами. В данном случае, действия реформаторов не учитывают положения Доктрины продовольственной безопасности Российской Федерации [3], в п.4 которой  указаны климатические и агроэкологические угрозы, обусловленные «неблагоприятными климатическими изменениями и аномальными природными явлениями стихийного характера; увеличением доли деградированных земель; снижением плодородия земель сельскохозяйственного назначения вследствие их нерационального использования в сельском хозяйстве; последствиями природных и техногенных чрезвычайных ситуаций». Предпоследняя группа угроз непосредственно связана с состоянием и использованием для сельскохозяйственного производства земельных ресурсов. Размер общей площади, пригодной для ведения сельского хозяйства, ее качественное состояние и правовой режим использования определяют не только специализацию сельскохозяйственного производства и эффективность, но во многих случаях и целесообразность его организации, ведения и развития [3].

Ранее мы уже говорили о специфике природно-климатических условий России для ведения сельскохозяйственного производства и использования имеющихся земельных ресурсов. Однако кроме проблем природно-климатического характера, присутствуют и проблемы институционального характера, к числу которых в первую очередь относят неиспользование больших территорий продуктивных земельных ресурсов из-за неясного статуса сельскохозяйственных угодий, которые были приватизированы еще вначале 1990-х гг. [1, 14, 10, 12].

На рисунке 5 представлены данные по площади неиспользуемых земель сельскохозяйственного назначения, сельскохозяйственных угодий и пашни в России.

По состоянию на 1 января 2020 г. площадь неиспользуемых земель сельскохозяйственного назначения в России 11,8% общей площади земель сельскохозяйственного назначения в стране (рисунок 6).

Для формирования представления об интенсивности процесса освоения неиспользуемых земель сельскохозяйственного назначения в России, на рисунке 7 представлены данные площадей неиспользуемых земель за период 2017-2019 гг.

Данные рисунка 7 указывают на незначительные за три анализируемых года изменения площадей неиспользуемых земель сельскохозяйственного назначения, сельскохозяйственных угодий и пашни, что свидетельствует о недостаточной активности работ по вовлечению в оборот ранее выбывших из производства сельскохозяйственных угодий.

Неиспользование по назначению земель, пригодных для ведения сельского хозяйства, для России сегодня является очень глобальной и требующей незамедлительного принятия соответствующих решений в ее урегулировании проблемой, так как примерно по пятой части переданных более чем 25 лет назад в частные руки угодий отсутствует определенность в вопросе по принадлежности этих земель конкретному лицу или хозяйствующему субъекту. При этом надо учитывать, что такие земли являются уникальными и, соответственно, требуют их учета и использования [15, 16, 17].

Вариант решения первой проблемы тоже давно известен, только требуют немалого финансирования – гидромелиорация земель. В мировой практике он применяется уже очень давно и весьма успешно. Продуктивность орошаемых земель в три-четыре раза выше, чем богарных, а производительность – в два-три раза. Кроме этого, наличие орошаемых земельных участков положительно влияет на устойчивость сельскохозяйственной отрасли к неблагоприятным климатическим изменениям [9, 11, 17].

Каждый год аграрии России сталкиваются с проблемой гибели части урожая из-за аномальных погодных условий, в частности из-за засухи.   Сложившаяся в постсоветский период тенденция уменьшения площади орошаемых и осушаемых земель была преодолена с момента начала реализации целевой программы «Развитие мелиорации земель сельскохозяйственного назначения России на 2014-2020 годы».

Основная площадь орошаемых и осушаемых в настоящее время земель сельскохозяйственного назначения была освоена в период 1970-х-1980-х гг.

Данные о динамике площади земель, мелиорированных в России за период 2010-2019 гг. представлены на рисунке 8.

За анализируемый период площадь орошаемых земель в России увеличилась на 375 тыс. га (8,2%), а осушаемых изменилась незначительно, сократившись на 113,5 тыс. га, или 1,7%. Однако динамика данных показателей не создает информативной картины, для этого важно оценить качественное состояние мелиорируемых земель. Как правило, динамика их характеристик является результатом или финансирования мелиоративного освоения новых земель сельскохозяйственного назначения или списания  земель, выбывших из состава мелиоративного фонда.

Изменение качественного состояния земель выражается или в их ухудшении (со временем качество земель ухудшается естественным путем) или в улучшении за счет  соблюдения технологий их эксплуатации. По качественному состоянию все мелиорируемые земли делят на три группы: хорошее, удовлетворительное и неудовлетворительное.

По данным Министерства сельского хозяйства Российской Федерации, за 2010-2019 гг. качественное состояние мелиорируемых земель в России ухудшилось. В 2019 г. орошаемые земли в хорошем состоянии составляли 46,3% общей площади орошаемых земель, в удовлетворительном – 28,9%, в неудовлетворительном – 24,8%.

Представленные данные указывают не только на сохраняющуюся динамику отставание России в мелиорации сельскохозяйственных земель от таких стран, как Китай, США, Индия и Германия, где мелиоративный фонд составляет порядка 40% общей площади сельскохозяйственных земель, но и ухудшение его состояния. Большие территории сельскохозяйственных земель, учтенные как мелиоративный фонд, вообще не используются в сельскохозяйственном производстве. Объемы мелиоративных работ в России имеют негативную динамику с 2017 г., что, соответственно, не позволяет достичь в ближайшей перспективе необходимого уровня мелиоративной обустроенности.

Из сказанного можно сделать вывод, что недостаток финансовых ресурсов в сельскохозяйственной отрасли России, негативно отражается на эффективности производственных процессов в данной отрасли. Если до начала реформ в агропромышленном комплексе России государственные инвестиции, направленные на расширенное воспроизводство сельского хозяйства страны, составляли 21-22%, то начиная с 2010 г. их доля стала менее 1 % бюджетных расходов. Безусловно, говорить о возможном развитии сельскохозяйственной отрасли при такой финансовой господдержке не приходится. Рассчитывать на самофинансирование агробизнесу нашей страны однозначно не имеет смысла, так как его потенциал у большинства организаций данной отрасли с каждым годом слабеет по причине низких цен на сельскохозяйственную продукцию, которые не способны обеспечить потребности расширенного воспроизводства. Ярким примером являются цены на зерно, за которое российские аграрии получают всего 50-80 % от среднемировой цены. По другим видам сельскохозяйственной продукции ситуация аналогичная. При этом мы ежегодно наблюдаем рост цен на сельскохозяйственную технику и услуги, оказываемые организациям сельскохозяйственной отрасли. Снижение доходов и рост цен на средства материально-технического обеспечения вынуждают аграриев приобретать последние в кредит под очень высокий, по сравнению с западными странами (там ставки для агробизнеса составляют 4-7%), процент. Это все объясняет наличие у большинства российских сельскохозяйственных производителей старой техники, машин и оборудования. Среднегодовая рентабельность активов сельского хозяйства России варьирует от 0 до 4,8 %, а продаж продукции от 2,6 до 10 %.

Вещая об ускорении цифровой трансформации АПК России, мы забываем «окунуться» в реалистичный мир происходящего в сельском хозяйстве страны. Имея серьезные проблемы в части ресурсной базы отрасли, реформаторы пытаются на основе деградируемой отрасли создать отрасль передовых технологий на основе инновационных процессов. Как же этого можно добиться, если аграрии России на 1000 га посевов имеют всего 3 трактора?

В восьмидесятые годы парк сельскохозяйственных машин и техники практически достиг оптимального насыщения. Однако в период реформ он ежегодно стал сокращаться темпами до 8%. В развитых зарубежных странах парк, достигнув к 1980-м годам XX века насыщения, в дальнейшем, вплоть до настоящего времени, он стабилен. В 2019 г. в Аргентине на 1000 га посевов имелось 8 тракторов, в Канаде – 16, в Германии 64.

В ближайшее время в России изменения в части материально-технического обеспечения сельскохозяйственных организаций (не берем во внимание крупные организации и агрохолдинги)  произойдут с малой долей вероятности, не смотря на планы закупок сельскохозяйственной техники для российских аграриев, зафиксированные в государственных программах развития АПК России. Проблемы с горюче-смазочными материалами носят не менее острый характер.

Ситуация с доступностью минеральных удобрений для организаций сельскохозяйственной отрасли России вообще плачевна. Сегодня показатель их производства с трудом превысил уровень советских времен – в советский период было произведено 160 млн. т., а в настоящее время  производится чуть выше 22 млн. т.

Однако столь «масштабные» достижения омрачаются тем, что если в советский период 85 % производимых минеральных удобрений распределялись между отечественным земледельцами, то сегодня практически 90 % произведенного объема экспортируется за рубеж, а достается российским аграрникам, причем по более высокой цене. Например, в 2014 г. минеральные удобрения для отечественных сельскохозяйственных производителей подорожали от 10 до 35 %, что отразилось на возможности аграриев их приобретать. Такая ситуация привела к тому, что в 2016 г. было внесено под посевы всего около 2 млн. тонн минеральных удобрений, что позволило обеспечить возобновление всего лишь 46 % вынесенного урожаем плодородия возделываемой пашни.

Улучшению качества сельскохозяйственных земель, с целью повышения их биологической продуктивности, в зарубежных странах уделяется много внимания, особенно в последние годы. Например, бесплодные пески в Израиле были преобразованы с помощью туков и орошения в продуктивные сельскохозяйственные угодия с  урожайностью зерновых в 80-90 ц. с одного гектара. Десятки миллионов гектаров джунглей и болот были высушены и освоены Индией, Бразилией и Вьетнамом. Горные плато, засоренные камнями, были расчищены в Китае, в результате чего миллионы гектаров земли были введены в сельскохозяйственный оборот.

В России ситуация с освоением и улучшением качества сельскохозяйственных угодий обстоит совершенно иным образом. Несмотря на ограниченность биоклиматического потенциала земель сельскохозяйственного назначения, мероприятия по его умножению в нашей стране минимизированы, что подтверждается динамикой существенного снижения показателей ввода в эксплуатацию орошаемых и осушаемых земель.

Трудовые ресурсы являются главным и на сегодняшний день полностью незаменимым ресурсом для сельскохозяйственного производства. В России ситуация с обеспеченностью сельскохозяйственного производства квалифицированными кадрами находится критична, так как большая часть работников вообще не имеет специального образования. Кроме этого, настораживающей является тенденция существенного сокращения численности работников сельскохозяйственных организаций за период 1990-2019 гг. – более чем в пять раз. Главные причины такого кардинального снижения численности кадров очевидны – низкий уровень заработной платы и условий труда, его престижности, а также усиление миграционных процессов из-за безработицы.

Сегодня мы наблюдаем противоречивые тенденции: что-то растет, порой очень активно, а что-то, наоборот, деградирует. Это касается сельского хозяйства. В настоящее время недооценивается степень деградации отечественного животноводства, которое испытывает катастрофическую нехватку квалифицированных кадров. И хоть в России сейчас реализуется национальный проект «Производительность труда и поддержка занятости», он фактически не занимается вопросами села. Прежде всего, потому, что основным критерием для участия в программе повышения производительности труда является выручка в 400 млн. руб., характерная для крупных хозяйств. Плюс, проект не курируется Министерством сельского хозяйства Российской Федерации, из чего можно сделать вывод, что в приоритете у него –  промышленность.

Сегодня аграрии России испытывают острую нехватку трудовых ресурсов, часто сталкиваясь с ситуацией полного отсутствия работников. Решить данную проблему самостоятельно им не удастся, так как это ее масштаб глобален.

ВЫВОД

Представленный анализ реального состояния ресурсной базы агропромышленного комплекса России позволяет сделать вывод, что сельское хозяйство нашей страны обременено множеством недостатков, которые оказывают разное влияние на производственный процесс данной отрасли. Одни проблемы (связанные с климатом) не подвластны человеку, но могут корректироваться посредством определенных мероприятий, другие возникли из-за действия «ущербны» рыночных реформ и требуют коренных изменений в социально-экономической аграрной политики государства. В совокупности все существующие проблемы указывают на необходимость отказаться реформаторам от чрезмерной в последние годы переоценки аграрного потенциала России и более грамотно использовать в развитии АПК России его современные научно-технические и социально-гуманитарные резервы.

Список источников

1. Актуальные проблемы развития земельного законодательства и смежных отраслей: коллективная монография / С. А. Липски, С. А. Боголюбов, Ю. Г. Жариков [и др.]; под ред. С. А. Липски – М.: ИП КИМ Л.А. – 2018. – 186 с.
2. База данных ОЭСР. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: www. oecd.org (дата обращения: 15.01.2022).
3. Вартанова М. Л. Продовольственная безопасность страны и пути выхода из мирового продовольственного кризиса / М. Л. Вартанова. – Москва: Библио-Глобус, 2016. – 220 с.
4. Государственный (национальный) доклад о состоянии и использовании земель в Российской Федерации в 2019 году / Росреестр. – М.: 2020. – 206 с.
5. Доктрина продовольственной безопасности Российской Федерации утверждена Указом Президента РФ 30 января 2010 г. № 120 // Собрание законодательства Российской Федерации. – 2010. – № 5. – Ст. 502.
6. Калафатов Э.А. Вклад сельского хозяйства в экономику Крыма // Экономика и предпринимательство- №5 (130). – Москва, 2021 – с. 488-490.
7. Калафатов Э.А. Предпосылки развития инвестиционной̆ деятельности в сфере сельского хозяйства Республики Крым // Экономика и предпринимательство- №5 (130). – Москва, 2021 – с. 459-461.  
8. Калафатов Э.А.   Агротуризм как инструмент устойчивого развития сельских территорий – М.: ИИЦ Фабула, 2020. – 150с.
9. Липски С. А. Трансформация системы государственного управления земельным фондом в постсоветской России (теория, методология, практика) / С. А. Липски. – М.: ГУЗ. 2017. – 316 с.
10. Основные направления использования земель сельскохозяйственного назначения в Российской Федерации на перспективу / Под ред. Волкова С. Н. – М.: ГУЗ, 2018. – 3441 с.
11. Отчет о реализации I этапа (2014-2016 годы) федеральной целевой программы «Развитие мелиорации земель сельскохозяйственного назначения России на 2014-2020 годы». – М.: Росинформагротех, 2017. – 88 с.
12. Полунин Г. А. Инновационная модель мониторинга оптимальной отдачи сельскохозяйственных угодий / Г. А. Полунин // Прикладные экономические исследования. Специальный выпуск: «Инновации в АПК: стимулы и барьеры». – 2017. – С. 5-10.
13. Староверов В. И. Естественные и материальные ресурсы агропромышленного комплекса России / В. И. Староверов, И. В. Староверова // Продовольственная политика и безопасность. – 2018. – Том 5. – №  3. – С.  133-145.
14. Lipski S.А. Joint Shared Ownership of Land as a Condition and Factor of the Agricultural Sector in Post-Soviet Russia // Studies on Russian Economic Development. – 2019. – Vol. 26. – № 1. – Pp. 74-78.
15. Lipski S.А. Private Ownership for Agricultural Lands: Advantages and Disadvantages (Experience of Two Decades) // Studies on Russian Economic Development. – 2015. – Vol. 26. – № 1. – Pp. 63-66.
16. Lerman Z., Shagaida N. Land Policies and Agricultural Land Markets in Russia // Land Use Policy. – 2007. – № 24(1). – Pр. 14-23.
17. Kireycheva L.V. Evaluation of Efficiency of Land Reclamation in Russia // Journal of Agriculture and Environ ment. – 2018. – № 3(7). – Р. 1.

References

1. Aktual`ny`e problemy` razvitiya zemel`nogo zakonodatel`stva i smezhny`x otraslej: kollektivnaya monografiya /
   S. A. Lipski, S. A. Bogolyubov, Yu. G. Zharikov [i dr.]; pod red. S. A. Lipski – M.: IP KIM L.A. – 2018. – 186 s.
2. Baza danny`x OE`SR. [E`lektronny`j resurs]. – Rezhim dostupa: www. oecd.org (data obrashheniya: 15.01.2022).
3. Vartanova M. L. Prodovol`stvennaya bezopasnost` strany` i puti vy`xoda iz mirovogo prodovol`stvennogo krizisa / M. L. Vartanova. – Moskva: Biblio-Globus, 2016. – 220 s.
4. Gosudarstvenny`j (nacional`ny`j) doklad o sostoyanii i ispol`zovanii zemel` v Rossijskoj Federacii v 2019 godu / Rosreestr. – M.: 2020. – 206 s.
5. Doktrina prodovol`stvennoj bezopasnosti Rossijskoj Federacii utverzhdena Ukazom Prezidenta RF 30 yanvarya 2010 g. № 120 // Sobranie zakonodatel`stva Rossijskoj Federacii. – 2010. – № 5. – St. 502.
6. Kalafatov E`.A. Vklad sel`skogo xozyajstva v e`konomiku Kry`ma // E`konomika i predprinimatel`stvo- №5 (130). – Moskva, 2021 – s. 488-490.
7. Kalafatov E`.A. Predposy`lki razvitiya investicionnoj̆ deyatel`nosti v sfere sel`skogo xozyajstva Respubliki Kry`m // E`konomika i predprinimatel`stvo- №5 (130). – Moskva, 2021 – s. 459-461.  
8. Kalafatov E`.A.   Agroturizm kak instrument ustojchivogo razvitiya sel`skix territorij – M.: IICz Fabula, 2020. – 150s.
9. Lipski S. A. Transformaciya sistemy` gosudarstvennogo upravleniya zemel`ny`m fondom v postsovetskoj Rossii (teoriya, metodologiya, praktika) / S. A. Lipski. – M.: GUZ. 2017. – 316 s.
10. Osnovny`e napravleniya ispol`zovaniya zemel` sel`skoxozyajstvennogo naznacheniya v Rossijskoj Federacii na perspektivu / Pod red. Volkova S. N. – M.: GUZ, 2018. – 3441 s.
11. Otchet o realizacii I e`tapa (2014-2016 gody`) federal`noj celevoj programmy` «Razvitie melioracii zemel` sel`skoxozyajstvennogo naznacheniya Rossii na 2014-2020 gody`». – M.: Rosinformagrotex, 2017. – 88 s.
12. Polunin G. A. Innovacionnaya model` monitoringa optimal`noj otdachi sel`skoxozyajstvenny`x ugodij / G. A. Polunin // Prikladny`e e`konomicheskie issledovaniya. Special`ny`j vy`pusk: «Innovacii v APK: stimuly` i bar`ery`». – 2017. – S. 5-10.
13. Staroverov V. I. Estestvenny`e i material`ny`e resursy` agropromy`shlennogo kompleksa Rossii / V. I. Staroverov, I. V. Staroverova // Prodovol`stvennaya politika i bezopasnost`. – 2018. – Tom 5. – №  3. – S.  133-145.
14. Lipski S.A. Joint Shared Ownership of Land as a Condition and Factor of the Agricultural Sector in Post-Soviet Russia // Studies on Russian Economic Development. – 2019. – Vol. 26. – № 1. – Pp. 74-78.
15. Lipski S.A. Private Ownership for Agricultural Lands: Advantages and Disadvantages (Experience of Two Decades) // Studies on Russian Economic Development. – 2015. – Vol. 26. – № 1. – Pp. 63-66.
16. Lerman Z., Shagaida N. Land Policies and Agricultural Land Markets in Russia // Land Use Policy. – 2007. – № 24(1). – Pr. 14-23.
17. Kireycheva L.V. Evaluation of Efficiency of Land Reclamation in Russia // Journal of Agriculture and Environ ment. – 2018. – № 3(7). – R. 1.

Для цитирования: Калафатов Э.А. Современное состояние ресурсной базы агропромышленного комплекса России // Московский экономический журнал. 2022. № 2. URL: https://qje.su/selskohozyajstvennye-nauki/moskovskij-ekonomicheskij-zhurnal-2-2022-40/

© Калафатов Э.А, 2022. Московский экономический журнал, 2022, № 2.

Научная статья

Original article

 УДК 338.3

 doi: 10.55186/2413046X_2022_7_2_105

 АНАЛИЗ ФАКТОРОВ УСПЕХА СОЗДАНИЯ, ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ И РАЗВИТИЯ ЦИФРОВЫХ ЭКОСИСТЕМ В БИЗНЕСЕ

ANALYSIS OF SUCCESS FACTORS OF CREATION, FUNCTIONING AND DEVELOPMENT OF DIGITAL ECOSYSTEMS IN BUSINESS

Третьяков Олег Владимирович, к.э.н., заведующий кафедрой «Инновационные технологии добычи нефти и газа», ФГБОУ ВО «Пермский национальный исследовательский политехнический университет»,  E-mail: aleksandr.andrejushin@lukoil.com

Tretyakov Oleg Vladimirovich, Candidate of Economic Sciences, Head of the Department «Innovative Technologies of Oil and Gas Production», Perm National Research Polytechnic University, E-mail: aleksandr.andrejushin@lukoil.com 

Аннотация. В статье проводится анализ ключевых факторов, влияющих на успешность процесса создания, функционирования и развития цифровых бизнес-экосистем. Автор делает акцент на происхождении понятия «бизнес-экосистема», примерах его употребления в научной литературе и существующих интерпретациях термина. Определено понятие экосистемы бизнеса. Выявлена роль инфраструктуры в формировании экосистемы бизнеса, предлагается форма организации инфраструктурного менеджмента. Определены факторы появления и развития цифровых экосистем, рассмотрены способы формирования цифровых экосистем, дана характеристика сложностей создания цифровой экосистемы. Рассматриваются сетевые цифровые взаимодействия, порождающие новую конфигурацию бизнеса — экосистему, отличающуюся и от фирмы, и от межфирменных отношений прежнего типа. Выделяются типы стратегий по созданию цифровых экосистем компаний. Анализируются преимущества и ограничения экосистемы бизнеса, а также применимость в условиях цифровизации экономики.

Abstract. The article analyzes the key factors influencing the success of the process of creation, operation and development of digital business ecosystems. The author emphasizes the origin of the concept of «business ecosystem», examples of its use in the scientific literature and existing interpretations of the term. The concept of business ecosystem is defined. The role of infrastructure in the formation of the business ecosystem is identified, the form of organization of infrastructure management is proposed. The factors of emergence and development of digital ecosystems are determined, the ways of formation of digital ecosystems are considered, the characteristic of difficulties of creation of digital ecosystem is characterized. We consider network digital interactions that give rise to a new business configuration — an ecosystem that differs from both the firm and the inter-firm relations of the previous type. Types of strategies for creating digital ecosystems of companies are distinguished. The advantages and limitations of the business ecosystem, as well as applicability in the context of digitalization of the economy are analyzed.

Ключевые слова: цифровизация, сетевизация, конкуренция, экосистема, бизнес-экосистема, бизнес-модель, менеджмент

Keywords: digitization, network, competition, ecosystem, business ecosystem, business model, management

Цифровизация ставит новые вопросы, связанные с ключевыми факторами развития экономики. Термин «цифровые экосистемы» относится к использованию цифровых инструментов для трансформационных процессов, посредством которых компания переходит от ориентированной на продукт к бизнес-модели и логике, ориентированной на цифровые модели.

Определение экосистем бизнес позаимствовал из биологии. Этот термин в 1930-х годах ввел британский ботаник Артур Тэнсли (1871-1955). Экосистемой он назвал локальные сообщества организмов, которые взаимодействуют друг с другом и окружающей средой. Чтобы процветать, эти организмы конкурируют и сотрудничают, совместно эволюционируют и адаптируются к внешним потрясениям [1].

Автором экосистемного подхода в экономике считается Джеймс Мур, первым предложивший воспринимать экосистему как «экономическое сообщество, поддерживаемое базисом из взаимодействующих организаций и отдельных лиц» [2]. Близкий подход обнаруживается у Р. Эднер, указывающего на экосистему как на «согласованную структуру множественной совокупности партнеров, которым необходимо взаимодействовать для реализации основного ценностного предложения» [3]. Е.В. Попов, В.Л. Симонова, И.П. Челак понимают под экосистемой «самоорганизующийся, высокоадаптивный, территориально ограниченный» …»сетевой комплекс свободно кооперирующих, взаимодействующих и взаимовлияющих друг на друга элементов — организаций, процессов, проектов, сервисов» [4].

Благодаря экосистеме создается среда, благоприятная для сотрудничества, базирующаяся на взаимных интересах и выгодах [5], а ее участники получают дополнительные выгоды. При этом немаловажную роль играет окружающая среда как элемент экосистемы, обеспечивающий взаимодействие ее участников. Она выступает важным звеном как для крупных компаний, в том числе ТНК, так и для малого бизнеса, так как они заинтересованы в дополнительных возможностях и ресурсах, приобретаемых в результате участия в экосистеме [6]. Взаимодействие позволяет добиться большего результата.

Экосистема может рассматриваться как механизм сотрудничества в структуре, в которой экономические агенты находятся во взаимозависимых отношениях друг с другом. Причем если ранее она строилась преимущественно как система взаимосвязанных организаций, то в настоящий момент речь все более идет о дополненных технологиях — в первую очередь о цифровых или использующих электронную платформу как базу. Важными характеристиками экосистемы выступают координация и взаимодополняемость организаций, а их фундаментальной особенностью признается совместная специализация [7].

В настоящее время уже многие крупные фирмы, в том числе и крупные российские предприниматели, внедряют в практику создание вокруг фирм, занимающихся производством основной продукции, благоприятных условий для вхождения в экосистему таких компаний, которые будут способствовать повышению лояльности клиентов, созданию онлайн-сервисов для удобства взаимодействия производителя и потребителя. Однако вопрос о том, как должно происходить законодательное регулирование бизнес-экосистем, каковы перспективы развития данной модели сотрудничества компаний в экономике и каким образом может осуществляться переход от обычного сотрудничества фирм к бизнес-экосистеме, остается актуальным в настоящее время.

В целом цифровая экосистема бизнеса — это набор взаимосвязанных, дополняющих друг друга цифровых объединенных технологической платформой сервисов компании, часть из которых может не относиться к ее основной деятельности. При этом все вместе данные сервисы создают дополнительную ценность для клиентов компании.

На появление и развитие цифровых экосистем повлияло несколько факторов (рис. 1) [8]. Рассмотрим ключевые из них.

1. Насыщенность рынков компаний. Она сокращает и ограничивает потенциал их дальнейшего роста.
2. Высокая конкуренция на рынке. Наличие конкуренции снижает доходность бизнеса. Особую угрозу представляют технологические компании, которые развивают собственные экосистемы и используют новые подходы к ведению бизнеса в традиционных сферах.
3. Изменение природы конкуренции. Сейчас конкурентным преимуществом становится глубокое понимание клиентов, что требует анализа данных о клиентах и различных аспектах их активности, предпочтений.
4. Развитие Интернета и появление нового поколения клиентов. Люди хотят получить максимальное количество услуг в одном месте, при этом услуги должны быть персонализированы и должны обеспечить новый интересный опыт. Это требует от компаний перевода деятельности онлайн и партнерства с другими компаниями.
5. Формирование у компаний больших баз данных клиентов. Клиенты сами по себе становятся активом, который можно монетизировать, так как существующим клиентам можно предложить не только основные, но и дополнительные услуги, не связанные с традиционным бизнесом. В данном случае речь идет об увеличении кросс-продаж.
6. Развитие Big Data. Данная технология позволяет анализировать большие массивы данных о клиентах компаний (например, как часто, сколько и на что тратятся средства клиента).
7. Развитие технологии от- крытых данных API. Она меняет роль игрока на рынке. Благодаря этой технологии к данным определенных компаний (например, банков) могут иметь доступ многие игроки, предлагающие финансовые или нефинансовые услуги.

Все указанные факторы ведут к тому, что компаниям необходимо искать новые направления для роста. Одним из таких направлений является создание экосистем бизнеса, основанных на использовании цифровых технологий.

Создание цифровой экосистемы в компании позволяет ей [9, с. 21]:

• повысить свою конкурентоспособность, в том числе в борьбе с технологическими компаниями;
• получить дополнительную прибыль от нетрадиционных для компании видов деятельности, входящих в цифровую экосистему, а также в результате осуществления кросс-продаж между различными сервисами экосистемы;
• увеличить количество клиентов цифровой экосистемы в целом, причем часть данных клиентов может не являться клиентами основного бизнеса компании, которая создает такую экосистему;
• увеличить стоимость компании, так как экосистема предполагает наличие в ней «цифровых» высокотехнологичных бизнесов, которые, как правило, более высоко оцениваются на рынке;
• снизить издержки привлечения клиентов, так как, с одной стороны, у каждого бизнеса, присоединяемого к экосистеме, уже существует своя клиентская база, которая становится частью общей базы, с другой стороны, на существующих клиентов можно ориентировать кросс-продажи других сервисов;
• повысить лояльность клиентов, так как клиенту в одном месте будут предлагаться нужные сервисы и услуги, система бонусов, что может повысить уровень и качество их жизни.

Как правило, создание цифровой экосистемы является частью стратегии компании на определенный период времени. В рамках разработанной стратегии формирование цифровой экосистемы может происходить несколькими способами (рис. 2).

Создание цифровой экосистемы в компании предполагает наличие трех ключевых элементов (рис. 3).

Создание цифровой экосистемы может быть связано со сложностями, к ключевым из которых относят следующие, представленные на рисунке 4 [9, с. 23].

С учетом указанных сложностей, можно выделить несколько ключевых факторов успеха при создании и развитии цифровой экосистемы в компании (рис. 5).

Создание и функционирование цифровых экосистем имеет ряд последствий. Их появление означает  [9, с. 23]:

• изменение самих отраслей, большая часть из которых сейчас даже в названии имеет слово tech (fintech, autotech, adtech, fashtech);
• изменение бизнес-моделей компаний;
• выход компаний в новые несвойственные им отрасли (например, банки выходят в сферу оказания услуг в области здоровья);
• изменение сути конкуренции: если до последнего времени речь шла о конкуренции компаний, в том числе международных компаний, которые и так по своей сути были сопоставимы с экономиками отдельных государств, то сейчас речь идет о конкуренции экосистем, что, в свою очередь, ведет к уменьшению вероятности выживания малых игроков вне экосистемы.

В целом все компании по-разному воспринимают идею создания и развития экосистем. В связи с этим выделяют несколько ключевых стратегий, которым могут следовать компании при создании «цифровой экосистемы» [10]. За основу автором предлагается взять подход американского экономиста Майкла Портера — разделение конкурентных стратегий компании на три типа в зависимости от того, вокруг каких конкурентных преимуществ строятся данные стратегии, а именно «Лидерство в издержках благодаря масштабу бизнеса», «Дифференциация», «Фокусирование» [11]. Исходя из этого среди стратегий по созданию цифровых экосистем предлагается выделить следующие типы [12]:

• стратегия Status Quo, которая подразумевает сохранение текущей ситуации в компании с минимальными усилиями по созданию какой-то экосистемы, наблюдение за изменениями на рынке с целью дальнейшей продажи бизнеса уже сформированной цифровой экосистеме;
• стратегия «Обеспечение масштаба», которая предполагает создание цифровой экосистемы с широким набором сервисов — в данном случае компания сможет обеспечить максимальное количество потребностей клиентов, при этом издержки на привлечение нового и удержание существующего клиента будут минимальными. Такими же минимальными будут издержки клиентов в случае использования такой глобальной цифровой экосистемы;
• стратегия «Дифференциация», которая означает четкое определение области дифференциации создаваемой цифровой экосистемы от уже существующих (например, с точки зрения качества, скорости, имиджа, технологичности, инновационности или позиционирования самой компании и ее связи с экосистемой). В данном случае стратегия нацелена на определенную категорию клиентов, которая в том числе готова платить какую-либо премию за данную дифференциацию;
• стратегия «Фокусирование», которая означает выбор четкой ниши бизнеса, где целесообразно с точки зрения компании создание определенной цифровой экосистемы. В качестве ниши может быть либо определенный сегмент клиентов (например, малый бизнес, крупный бизнес, государство, физические лица), либо определенный продуктовый сегмент (например, кредитование, инвестирование).

Таким образом, цифровые экосистемы позволяют обеспечить персонифицированный подход к клиенту, предложив ему любые виды услуг в одном месте. Развитие цифровых экосистем, а в некоторых случаях и их интеграция ведет к изменению сути конкуренции на рынках, что важно учитывать другим компаниям, не имеющим подобных цифровых экосистем, и своевременно реагировать на их появление и развитие.

Список источников

1. Tansley A. The use and abuse of vegetational concepts and terms // Ecology. 1935. Vol.16. No.4. P.284-307.
2. Moore J. Predators and Prey: а New Ecology of Competition // Harvard Business Review. 1993. Vol. 71, iss. 3. P. 75-86.
3. Adner R. Match Your Innovation Strategy to Your Innovation Ecosystem // Harvard Business Review. 2006. Vol. 84, iss. 4. P. 98-107.
4. Попов Е.В., Симонова В.Л., Челак И.П. Типология моделей региональных инновационных экосистем // Региональная экономика: теория и практика. 2020. Т. 18. № 7 (478). С. 1336-1356.
5. Salameh K., Chbeir R., Camblong H., Vechiu I. A Digital Ecosystem Cooperative Model: An Application on Microgrids // Ieee Transactions on Sustainable Computing. 2018. Vol. 3, iss. 4. P. 221-235.
6. Bacon E., Williams M.D., Davies G.H. Recipes for Success: Conditions for Knowledge Transfer Across Open Innovation Ecosystems // International Journal of Information Management. 2019. Vol. 49, iss. 4. P. 377-387.
7. Jacobides M., Cennamo C., Gawer A. Towards a Theory of Ecosystems // Strategic Management Journal. 2018. Vol. 39, iss. 8. P. 2255-2276.
8. Абросимова А.А., Климова Е.З. Формирование и развитие цифровой экосистемы современного предприятия // Экономика и бизнес. 2020. № 7 (65). С. 6-10.
9. Столярова Е. Цифровая экосистема как конкурентное преимущество международных компаний // Банковский вестник. 2020. № 7 (684). С. 20-28.
10. Стратегия цифровой трансформации: написать, чтобы выполнить / под ред. Е.Г. Потаповой, П.М. Потеева, М.С. Шклярук. М.: РАНХиГС, 2021. — 184 с.
11. Портер М. Конкурентное преимущество: как достичь высокого результата и обеспечить его устойчивость. М.: Альпина бизнес Букс, 2005. — 1020 c.
12. Карелина Е.А. Возможности формирования эффективных цифровых платформ и экосистем в развивающихся странах // E-Management. 2020. № 1. С. 59-67.

References

1. Tansley A. The use and abuse of vegetational concepts and terms // Ecology. 1935. Vol.16. No.4. P.284-307.
2. Moore J. Predators and Prey: a New Ecology of Competition // Harvard Business Review. 1993. Vol. 71, iss. 3. P. 75-86.
3. Adner R. Match Your Innovation Strategy to Your Innovation Ecosystem // Harvard Business Review. 2006. Vol. 84, iss. 4. P. 98-107.
4. Popov E.V., Simonova V.L., Chelak I.P. Tipologiya modelej regional’nyh innovacionnyh ekosistem // Regional’naya ekonomika: teoriya i praktika. 2020. T. 18. № 7 (478). S. 1336-1356.
5. Salameh K., Chbeir R., Camblong H., Vechiu I. A Digital Ecosystem Cooperative Model: An Application on Microgrids // Ieee Transactions on Sustainable Computing. 2018. Vol. 3, iss. 4. P. 221-235.
6. Bacon E., Williams M.D., Davies G.H. Recipes for Success: Conditions for Knowledge Transfer Across Open Innovation Ecosystems // International Journal of Information Management. 2019. Vol. 49, iss. 4. P. 377-387.
7. Jacobides M., Cennamo C., Gawer A. Towards a Theory of Ecosystems // Strategic Management Journal. 2018. Vol. 39, iss. 8. P. 2255-2276.
8. Abrosimova A.A., Klimova E.Z. Formirovanie i razvitie cifrovoj ekosistemy sovremennogo predpriyatiya // Ekonomika i biznes. 2020. № 7 (65). S. 6-10.
9. Stolyarova E. Cifrovaya ekosistema kak konkurentnoe preimushchestvo mezhdunarodnyh kompanij // Bankovskij vestnik. 2020. № 7 (684). S. 20-28.
10. Strategiya cifrovoj transformacii: napisat’, chtoby vypolnit’ / pod red. E.G. Potapovoj, P.M. Poteeva, M.S. Shklyaruk. M.: RANHiGS, 2021. — 184 s.
11. Porter M. Konkurentnoe preimushchestvo: kak dostich’ vysokogo rezul’tata i obespechit’ ego ustojchivost’. M.: Al’pina biznes Buks, 2005. — 1020 c.
12. Karelina E.A. Vozmozhnosti formirovaniya effektivnyh cifrovyh platform i ekosistem v razvivayushchihsya stranah // E-Management. 2020. № 1. S. 59-67.

Для цитирования: Третьяков О.В. Анализ факторов успеха создания, функционирования и развития цифровых экосистем в бизнесе // Московский экономически й журнал. 2022. № 2. URL: https://qje.su/ekonomicheskaya-teoriya/moskovskij-ekonomicheskij-zhurnal-2-2022-39/

© Третьяков О.В., 2022. Московский экономический журнал, 2022, № 2.

Научная статья

Original article

УДК 33

doi: 10.55186/2413046X_2022_7_2_104

ИСКУССТВЕННЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ И ЕГО РОЛЬ В ПРЕПОДАВАНИИ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ДИСЦИПЛИН В ВУЗЕ

ARTIFICIAL INTELLIGENCE AND ITS ROLE IN THE TEACHING OF ECONOMIC DISCIPLINES AT THE UNIVERSITY

Ягудина Аэлита Радиковна, кандидат социологических наук,Кафедра экономики и управления,Стерлитамакский филиал Башкирского государственного университета, a.r.yagudina@strbsu.ru

Цилицкий Виталий Сергеевич, кандидат педагогических наук, начальник управления научной работы, доцент кафедры педагогики и психологии, ФГБОУ ВО «Южно-Уральский государственный гуманитарно-педагогический университет», tsilitskyvs@yandex.ru

Виноградова Ирина Владимировна, старший преподаватель кафедры иностранных языков, Санкт-Петербург, Пушкин, Петербургское шоссе,2 Санкт-Петербургский Государственный Аграрный университет, vino-grand@ mail.ru,svetla_na66@inbox.ru

Кузнецова Светлана Борисовна, к.э.н., кафедра Экономика предприятий и организаций, Набережночелнинский институт (филиал) КФУ

Жарина Наталья Анатольевна, кафедра Экономика предприятий и организаций, Набережночелнинский институт (филиал) КФУ, к.э.н.,zhaarina@mail.ru

Yagudina Aelita Radikovna, Candidate of Sociological Sciences, Department of Economics and Management,Sterlitamak Branch of Bashkir State University,a.r.yagudina@strbsu.ru

Tsilitsky Vitaly Sergeevich, Candidate of Pedagogical Sciences, Head of the Department of Scientific Work, Associate Professor of the Department of Pedagogy and Psychology, South Ural State Humanitarian Pedagogical University, tsilitskyvs@yandex.ru

Vinogradova Irina Vladimirovna, Senior Lecturer of the Department of Foreign Languages, St. Petersburg, Pushkin, Peterburgskoe Highway,2 St. Petersburg State Agrarian University, vino-grand@ mail.ru,svetla_na66@inbox.ru

Kuznetsova Svetlana Borisovna, PhD,  Department of Economics of Enterprises and Organizations, Naberezhnye Chelny Institute (branch) of KFU

Zharina Natalia Anatolyevna, Department of Economics of Enterprises and Organizations, PhD, Naberezhnye Chelny Institute (branch) of KFU, zhaarina@mail.ru

Аннотация. В статье проводится анализ роли искусственного интеллекта в преподавании экономических дисциплин в вузе.  С этой целью проводится анализ исследований в области искусственного интеллекта и определения его роли в образовательном процессе, освещаются избранные технологии и приложения искусственного интеллекта, рассматриваются их доказанные и потенциальные преимущества для образования, обозначается роль тандема технических экспертов, создающих технологии с искусственным интеллектом, и преподавателей, реализующих инновации в области искусственного интеллекта в образовании. 

По итогам исследования  формулируется вывод о том, что для дальнейшего продвижения технологий ИИ в области образовательного процесса в вузах экономического профиля наиболее важной инициативой является привлечение преподавателей и исследователей в области образования к всестороннему участию в процессе технологических инноваций, активному поиску информации от образовательных сообществ и интеграции теоретических, концептуальных, практических и эмпирических данных.

Abstract. The article analyzes the role of artificial intelligence in the teaching of economic disciplines at the university. To this end, the analysis of research in the field of artificial intelligence and determining its role in the educational process is carried out, selected technologies and applications of artificial intelligence are highlighted, their proven and potential advantages for education are considered, the role of a tandem of technical experts creating technologies with artificial intelligence and teachers implementing innovations in the field of artificial intelligence in education is indicated.

According to the results of the study, the conclusion is formulated that in order to further promote AI technologies in the field of the educational process in higher education institutions of an economic profile, the most important initiative is to involve teachers and researchers in the field of education to fully participate in the process of technological innovation, actively seek information from educational communities and integrate theoretical, conceptual, practical and empirical data.

Ключевые слова: искусственный интеллект, образовательные технологии, преподавание экономических дисциплин

Keywords: artificial intelligence, educational technologies, teaching of economic disciplines

На современном этапе цифровизация развивается достаточно высокими темпами. И это не может не сказаться на развитии сферы образования, где    новые технологии также меняют способы преподавания и обучения [1].  Благодаря процветанию технологии искусственного интеллекта (ИИ), ее применение в образовании расширяется, обеспечивая возможности для организации индивидуального обучения, предоставления динамических оценок и облегчения значимого взаимодействия в онлайн, мобильном или смешанном обучении [2].  Растущее применение ИИ в образовании требует междисциплинарных подходов. Также стоит отметить, что инновации с использованием ИИ остаются на ранней, экспериментальной стадии, поэтому возможности данных технологий сегодня еще реализованы далеко не в полной мере.  По этой причине исследователи сегодня предпринимают попытки решения ряда задач[3]:

• поводить подробный анализ технологий ИИ с целью систематизации их образовательных приложений и преимуществ;
• способствовать общению и сотрудничеству между заинтересованными сторонами в различных областях знаний;
• наладить плодотворное сотрудничество в области исследований, разработок, внедрения и оценки применение технологий  ИИ в образовательном процессе.

На сегодняшний день технологии ИИ находят применение в самых разных предметных областях, таких, как экономика, медицина, искусство, спорт, инженерия, математика, иностранный язык, бизнес, история и  пр [4].

Технология искусственного интеллекта открывает перед образованием практически неограниченные возможности. Исследователи указывают на широкий спектр приложений ИИ в образовании, включая следующие типы технологий обучения:

• чат-бот;
• экспертные системы;
• интеллектуальные наставники или агенты;
• машинное обучение;
• персонализированные системы обучения или среды и пр.

Указанные технологии также достаточно активно применяются при преподавании экономических дисциплин, однако их применение не всегда является резуьлтативным. Рассмотрим данный вопрос  подробнее. 

1. Чат-бот. Одно из исследований было посвящено исключительно чат-ботам в образовании и не было напрямую связано с результатами обучения. В ходе двенадцатинедельного эксперимента исследователи проверили влияние партнеров чат-ботов по сравнению с партнерами-людьми на интерес учащихся экономического факультета к курсам иностранного языка с участием 122 студентов [5]. Исследование показало, что интерес студентов упал через неделю с чат-ботом, а моделирование структурными уравнениями показало, что интерес к заданию предсказывал будущий интерес к курсу в условиях человеческого партнера, в то время как в условиях партнера с чат-ботом это не так. Хотя исследователи связывают снижение интереса с эффектом новизны, это требует дополнительных эмпирических исследований для изучения влияния чат-ботов на образование.
2. Экспертная система. Исследование применения технологий ИИ в преподавании экономических дисциплин показало, что динамические целостные экспертные системы могут помочь в педагогическом планировании и полностью раскрыть потенциал систем управления обучением. Так, структурные характеристики экспертной системы могут моделировать взаимодействие пользователей в рамках системы обучения и, таким образом, облегчать и улучшать процесс преподавания и обучения  на экономических факультетах вузов.
3. Интеллектуальные наставники или агенты. Интеллектуальные преподаватели или агенты предоставляют учащимся индивидуальные, своевременные и подходящие материалы, рекомендации и отзывы.  При этом, в литературе указывается на смешанные последствия его влияния на обучение. Был сделан вывод, что метакогнитивные подсказки, предоставляемые интеллектуальной системой обучения, не улучшают успеваемость учащихся, однако практика и действенная обратная связь имеют важное значение в интеллектуальной системе обучения для улучшения понимания изучаемого материала.
4. Машинное обучение. Отдельными авторами   алгоритмы машинного обучения использовались для прогнозирования отношения студентов экономического факультета бакалавриата к образовательным приложениям облачных сервисов мобильных вычислений на основе их поведения при управлении информацией с точностью 74 % [6].
5. Персонализированные системы обучения или среды (PLS/E)

Большинство исследователей приходит к выводу, что персонализированные системы или среды обучения (PLS/E) облегчают взаимодействие и улучшают опыт электронного обучения. Отдельные авторы [7] изучали влияние PLS на 110 студентов бакалавриата в течение двух семестров на курсах компьютерного программирования. Они обнаружили, что система PLS помогла учащимся достичь желаемых результатов обучения и, как сообщается, также улучшила их учебный опыт.

В другом исследовании авторы также обнаружили, что персонализированное мобильное обучение с помощью ИИ и дополненной реальности (AR) улучшило учебный процесс, а также результаты обучения в открытом компьютерном образовании [8]. 

6 . Визуализации и виртуальные среды обучения (VLE)/ Вместе с всплеском технологий виртуальной реальности (VR) исследования начали изучать потенциальные преимущества визуализации и VLE с ИИ в образовании. Студенты позитивно отнеслись к получению опыта обучения в VLE, ​​и они сообщили, что это способствовало  их сотрудничеству с преподавателями  в процессе обучения.

Точно так же педагоги отметили, что студенты были лучше вовлечены в процесс обучения (Гриол, Молина и Кальехас). Технология, сочетающая искусственный интеллект и виртуальную реальность (VR), оказалась эффективной для улучшения учебного процесса и привлечения молодого поколения учащихся в Австралии [9].

Студенты бакалавриата, обучающиеся с использованием ИИ и виртуальной реальности, также показали лучшие результаты в понимании изучаемого материала. Применение VR также позволило заключить, что технология искусственного интеллекта с визуализацией помогает как детям, так и взрослым с аутизмом, выступая в качестве средства социальной коммуникации [10]. Однако дополнительная визуальная обратная связь в среде смешанной реальности (MR) приводит к когнитивной нагрузке для участников при изучении каллиграфии, но не влияет на пользовательский опыт [11]. Противоречивые результаты исследований призывают к улучшению этого типа технологии ИИ.

В целом, в последнее время все больше ученых отмечают, что ИИ дает преподавателям лучшие способы преподавания и обучения. Благодаря масштабируемым приложениям ИИ меняет образовательную практику во всем мире.  Сегодня применение находит множество приложений ИИ для различных целей, таких как профилирование учащихся, прогнозирование успеваемости, оценка обученности, персонализация, адаптивное обучение и многое другое. Очевидно, что системы искусственного интеллекта могут анализировать вводимые учащимися данные и мгновенно предоставлять корректирующую обратную связь, генерировать автоматический подсчет  ответов и выставлять оценки и пр.

Интеллектуальные системы обучения могут помочь определить сильные стороны учащихся и студентов и пробелы в их текущей базе знаний.  Машинное обучение, например, может с высокой точностью прогнозировать учащихся из групп риска, а также одаренных учащихся, что  после позволяет преподавателям вмешиваться соответствующим образом в успехи учеников.

Продвижение ИИ требует дополнительных эмпирических исследований с особым акцентом на технологии ИИ в реальных условиях преподавания и обучения, отвечающих образовательным потребностям и целям. Как отмечают исследователи, существует серьезное несоответствие между потенциалом образовательных технологий на основе ИИ и их фактическим применением в образовании. 

Благодаря широкому спектру технологий, возможностей и функций развитие искусственного интеллекта открывает перед образованием захватывающие возможности. Чтобы полностью реализовать его потенциал для образования, крайне важно устранить разрыв между технологическими инновациями ИИ и его образовательными приложениями.  Для студентов экономических факультетов вузов ИИ может реализовать следующие функции: способствовать разнообразному взаимодействию, повышать их вовлеченность в учебный процесс, создавать адаптивные учебные материалы, предлагать метакогнитивные подсказки, обеспечивать обогащенную учебную среду и улучшать результаты обучения. 

Для преподавателей  ИИ может предоставлять прогностические модели, выявлять одаренных  студентов  или студентов из групп риска, отслеживать прогресс обучения, создавать персонализированные учебные материалы, оценки и отзывы, а также мгновенно анализировать масштабированные данные для оценки или административных целей. Учебные среды с применением ИИ   могут генерировать визуальную обратную связь и обогащать процесс обучения с помощью технологий визуализации и иммерсивных технологий.

Разработчики технологий ИИ могут отметить его образовательные преимущества и сотрудничать с преподавателями, чтобы использовать технологии ИИ с конкретными целями для улучшения обучения и преподавания в больших масштабах. Недавние исследования показали, что вовлеченность учащихся в выполнение задач и их производительность повышаются, когда системы с поддержкой ИИ также уделяют внимание их аффективному статусу в дополнение к когнитивным аспектам.

 Таким образом, для дальнейшего продвижения технологий ИИ в области образовательного процесса в вузах экономического профиля наиболее важной инициативой является привлечение преподавателей и исследователей в области образования к всестороннему участию в процессе технологических инноваций, активному поиску информации от образовательных сообществ и интеграции теоретических, концептуальных, практических и эмпирических данных.

Список источников 

1. Бадыков Р.И., Лёхин А.С., Чернова С.В. Внедрение технологии искусственного интеллекта в образование // Скиф. 2019. №9 (37).
2. Елтунова И.Б., Нестеров А.С. Использование алгоритмов искусственного интеллекта в образовании // Современное педагогическое образование. 2021. №11.
3. Пырнова О.А., Зарипова Р.С. Технологии искусственного интеллекта в образовании // Russian Journal of Education and Psychology. 2019. №3.
4. Чулюков В.А., Дубов В.М. Искусственный интеллект и будущее образования // Современное педагогическое образование. 2020. №3.
5. K. Fryer, M. Ainley, A. Thompson, A. Gibson, Z. Sherlock Stimulating and sustaining interest in a language course: An experimental comparison of Chatbot and Human task partners Computers in Human Behavior, 75 (2017), pp. 461-46
6. Arpaci A hybrid modeling approach for predicting the educational use of mobile cloud computing services in higher education Computers in Human Behavior, 90 (2019), pp. 181-187
7. Köse, A. Arslan Intelligent e-learning system for improving students’ academic achievements in computer programming courses International Journal of Engineering Education, 32 (2016), pp. 185-198
8. Köse An augmented-reality-based intelligent mobile application for open computer education Mobile Technologies and Augmented Reality in Open Education Advances in Educational Technologies and Instructional Design (2017), pp. 154-174
9. Ijaz, A. Bogdanovych, T. Trescak Virtual worlds vs books and videos in history education Interactive Learning Environments, 25 (7) (2017), pp. 904-929
10. U. Keshav, J.P. Salisbury, A. Vahabzadeh, N.T. Sahin Social communication coaching smartglasses: Well tolerated in a diverse sample of children and adults with autism JMIR MHealth and UHealth, 5 (9) (2017)
11. LoupEscande, R. Frenoy, G. Poplimont, I. Thouvenin, O. Gapenne, O. Megalakaki Contributions of mixed reality in a calligraphy learning task: Effects of supplementary visual feedback and expertise on cognitive load, user experience and gestural performance Computers in Human Behavior, 75 (2017), pp. 42-49

References

1. Badykov R.I., Lekhin A.S., Chernova S.V. Introduction of artificial intelligence technology in education // Skif. 2019. №9 (37).
2. Eltunova I.B., Nesterov A.S. The use of artificial intelligence algorithms in education // Modern pedagogical education. 2021. No.11.
3. Pyrnova O.A., Zaripova R.S. Artificial intelligence technologies in education // Russian Pedagogical and Psychological Journal. 2019. No.3.
4. Chulyukov V.A., Dubov V.M. Artificial intelligence and the future of education // Modern pedagogical education. 2020. №3.
5. L.K. Fryer, M. Ainley, A. Thompson, A. Gibson, Z. Sherlock Stimulating and maintaining interest in a language course: an experimental comparison of chatbots and partner computers on tasks in human behavior, 75 (2017), pp. 461-46
6. Ya. Arpachi Hybrid modeling approach for predicting the use of mobile cloud computing services in higher education institutions «Computers in human behavior», 90 (2019), pp. 181-187
7. Have. Kese, A. Arslan Intelligent e-learning system to enhance the academic achievements of students in computer programming courses, international journal of engineering education, 32 (2016), pp. 185-198
8. U. Köse Intelligent mobile app based on augmented reality for open computer education, Mobile technologies and augmented reality in open education advances in educational technologies and instructional design (2017), pp. 154-174
9. To. Ejaz, A. Karlin, and T. Tresnak Virtual worlds against the books and video to interactive learning environments, historical education, 25 (7) (2017), p. 904-929
10. N.Have. Keshav, John.P. Salisbury, A. Vahabzadeh, N. T. Sahin Smart glasses for teaching social communication: well tolerated in a diverse sample of children and adults with autism JMIR mHealth and UHealth, 5 (9) (2017)
11. E. Lupeskande, R. Frenoy, G. Poplimont, I. Tuvenin, O. Gapenn, O. Megalakaki Contribution of mixed reality to the task of teaching calligraphy: The impact of additional visual feedback and experience on cognitive load, user experience and gesture performance, Computers in Human behavior, 75 (2017), pp. 42-49

Для цитирования: Ягудина А.Р., Цилицкий В.С., Виноградова И.В., Кузнецова С.Б., Жарина Н.А. Искусственный интеллект и его роль в преподавании экономических дисциплин в вузе // Московский экономический журнал. 2022. № 2. URL: https://qje.su/ekonomicheskaya-teoriya/moskovskij-ekonomicheskij-zhurnal-2-2022-38/

© Ягудина А.Р., Цилицкий В.С., Виноградова И.В., Кузнецова С.Б., Жарина Н.А., 2022. Московский экономический журнал, 2022, № 2.

Научная статья

Originalarticle

УДК 33

doi: 10.55186/2413046X_2022_7_2_103

РОЛЬ СТРАТЕГИЧЕСКОГО ЛИДЕРА В ПРЕОДОЛЕНИИ КРИЗИСОВ СОВРЕМЕННЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ

THE ROLE OF A STRATEGIC LEADER IN OVERCOMING THE CRISES OF MODERN ORGANIZATIONS

Кондрачук Ольга Евгеньевна, ФГБОУ ВО «Уральский государственный университет путей сообщения» (УрГУПС), старший преподаватель кафедры «Экономика транспорта», kolga-70@mail.ru

Kondrachuk Olga Evgenyevna, The senior teacher of Transport economics department, Ural State University of Railway Transport, kolga-70@mail.ru

Аннотация. В статье рассмотрена роль стратегического лидера в преодолении кризисов современных организаций. Автор отмечает, что единое мнение среди исследователей в отношении стратегического лидера в осуществлении антикризисной политики в компании отсутствует. Однако многие из них делают акцент на личностных качествах такого стратегического лидера, поскольку именно они формируют    все остальные его характеристики и способствуют дальнейшему становлению управленческих подходов в деятельности  такого лидера. Кроме того, важными выступают мотивы и стимулы деятельности стратегического лидера, которые также нельзя сбрасывать со счетов. 

Abstract. The article examines the role of a strategic leader in overcoming the crises of modern organizations. The author notes that there is no consensus among researchers regarding the strategic leader in the implementation of anti-crisis policy in the company. However, many of them focus on the personal qualities of such a strategic leader, since they form all his other characteristics and contribute to the further development of managerial approaches in the activities of such a leader. In addition, the motives and incentives of the strategic leader’s activity are important, which also cannot be discounted.

Ключевые слова: современные организации, организационный кризис, антикризисный менеджмент, стратегический лидер

Keywords: modern organizations, organizational crisis, crisis management, strategic leader

Одной из самых сложных ситуаций для современных компаний выступает организационный кризис. Это событие, которое члены организации и заинтересованные стороны воспринимают как очень заметное и неожиданное, а также  как потенциально разрушительную угрозу для основной организации и ее заинтересованных сторон. Организационные кризисы особенно сложны не только из-за их острого и публичного характера, но и потому, что они, как правило, трудноразрешимы [4]. 

Кризисы могут исходить как внутри организации, так и из-за внешних событий.  Сюда можно отнести возможные случаи с корпоративным мошенничеством, фальсификацию данных о качестве и прочие  негативные внутрифирменные события. Нынешняя пандемия COVID-19 является острой внешней причиной масштабных организационных кризисов. Она, в частности, негативно повлияла на отельный и ресторанный бизнес, а также на туристическую сферу и сферу пассажирских перевозок.   

Ученые сходятся во мнении, что из всех действующих лиц, вовлеченных в организационный кризис, стратегические лидеры, такие как генеральный директор и другие члены команды высшего руководства, а также члены совета директоров  крупных корпораций – играют особенно важную роль в его преодолении [2].   Во-первых, антикризисное управление включает в себя основные задачи стратегического руководства, например обнаружение  возможных сигналов кризиса, распределение ресурсов в условиях высокого уровня неопределенности и нехватки времени, а также общение с внутренними и внешними заинтересованными сторонами. 

Во-вторых, как предполагает теория устойчивости к угрозам, в кризисных ситуациях фирмы концентрируют власть на вершине управленческой пирамиды, что делает стратегических лидеров особенно влиятельными. 

В-третьих, решения стратегических лидеров в кризисных ситуациях будут чрезвычайно подвержены влиянию их личных предрасположенностей. Это связано с тем, что кризисы характеризуются чрезвычайной двусмысленностью и нехваткой времени и, таким образом, особенно требуют от стратегических лидеров умственного сокращения при принятии решений, которые, в свою очередь, сильно зависят от личных предрасположенностей лидеров [4].

Учитывая исключительную важность стратегических лидеров, неудивительно, что их влияние в кризисных ситуациях привлекло значительное внимание ученых. Что касается личности стратегических лидеров, например, ученые подчеркивают потенциально обоюдоострый характер эмпатии в отношении эффективности антикризисного управления [1]. Что касается финансовых стимулов стратегических лидеров, исследователи показали, что хорошо зарекомендовавшие себя механизмы согласования стимулов, такие как опционы на акции генерального директора, могут увеличить вероятность кризисов. Ученые также осветили деятельность по коммуникации в кризисных ситуациях и предполагают, что в кризисных ситуациях руководители могут отдавать предпочтение искреннему раскрытию информации, а не тактике управления впечатлением.

Роль стратегического лидера рассмотрена в литературе в разрезе различных теорий и подходов [5]. 

1. Агентская теория. Учитывая упор агентской теории на вознаграждение руководителей, исследования здесь в основном сосредоточены на финансовых стимулах руководителей как определяющем факторе организационных результатов, связанных с кризисом. Агентская теория поощряет использование вознаграждения, основанного на акциях, для согласования соответствующих интересов генерального директора и акционеров и мотивации генеральных директоров идти на больший риск. Основное предположение состоит в том, что акционеры, как правило, относительно нейтральны к риску, поскольку они обычно владеют диверсифицированным портфелем; и наоборот, генеральные директора обычно предпочитают менее рискованные стратегии, хотя они, вероятно, и приносят меньшую отдачу, потому что большая часть финансовой и репутационной судьбы генеральных директоров связана с основной организацией.

Однако, за редким исключением большинство исследований указывают, что опора на компенсацию, основанную на акциях, не обязательно способствует «умному», т. е. максимизирующему богатство акционеров, принятию риска. Например, исследования показывают, что этот тип вознаграждения генерального директора связан с серьезными финансовыми скандалами и проблемами безопасности продукции, которые провоцируют организационные кризисы [3].

Чтобы объяснить такие аномалии стандартной теории агентской деятельности, исследователи ссылаются на содержание поведенческой агентивной модели, которая предполагает, что менеджеры не столько избегают риска, сколько избегают потерь. Следовательно, мотивационные эффекты конкретных компенсационных механизмов, по-видимому, зависят от оценки ситуации стратегическими лидерами. В этом ключе отдельные авторы проводят различие между различными типами опционов на акции. Они показывают, например, что опционы «вне денег» (с текущей рыночной ценой акций ниже цены исполнения) ставят руководителей в ситуацию предполагаемых убытков и тем самым вызывают агрессивное поведение, такое как манипулирование доходами.

Еще один фактор, который исследуется с точки зрения агентства, хотя и не так широко, как финансовые стимулы, — это власть генерального директора. Как правило, в исследованиях стратегического управления власть относится к «способности отдельных акторов проявлять свою волю» и может исходить из разных источников, например, благодаря опыту топ-менеджеров или формальному положению в организации. Как это ни парадоксально, власть генерального директора связана с возникновением кризиса, однако она же и служит одним из основных инструментов для его разрешения. Возможное объяснение может заключаться в том, что, с одной стороны, власть заставляет генеральных директоров сосредотачиваться на потенциальных выгодах от своих действий, а не на потенциальных угрозах, что делает кризисы более вероятными [2]. С другой стороны, влиятельные руководители могут быстрее принимать и реализовывать стратегические решения, что является ключевым фактором для эффективной борьбы с острым кризисом.

В области управленческого и организационного познания (УОП) ученые сосредоточились в первую очередь на социокогнитивных последствиях личности генерального директора для антикризисного управления. Большинство исследований сосредоточено на роли связанных черт нарциссизма и самоуверенности генерального директора и выделяют как положительные, так и отрицательные влияния на последствия, связанные с кризисом. Например, по мысли отдельных авторов, нарциссические руководители склонны стремиться к желаемым результатам («подход-мотивация») и избегать нежелательных результатов («мотивация избегания»). Эти ученые обнаружили, что в результате фирмы, возглавляемые более нарциссическими руководителями, с большей вероятностью будут рисковать и агрессивно инвестировать, и в конечном итоге возродятся после кризиса. Что касается последователей теории мотивации избегания,  то ее последователи считают, что нарциссические руководители истощают докризисные ресурсы своих компаний и тем самым подрывают их способность оправиться от кризиса. 

На сегодняшний день ученые обнаружили широкий спектр непредвиденных факторов, касающихся роли генерального директора в организационных кризисах. К ним относятся как атрибуты кризиса, так и аспекты контекста на уровне фирмы и на уровне окружающей среды. 

 Одним из важных атрибутов кризиса является (воспринимаемое) происхождение кризиса. Связанные результаты исследований подразумевают, что, если кризис рассматривается как предотвратимый, генеральному директору рекомендуется общаться в манере, демонстрирующей заботу о других, и приносить извинения, что еще раз подтверждает исследования о прямом влиянии извинений на контекст внутренних кризисов [4].

Серьезность кризиса — еще одно условие, обсуждаемое в литературе. В частности, исследователи утверждают, что  если внешние заинтересованные стороны осведомлены о ситуационных сигналах, таких как серьезность кризиса, которые имеют большую диагностическую ценность, чем характеристики стратегических лидеров, они, как правило, используют эти сигналы для исправления своих, возможно, неточных выводов относительно кризиса и любых других факторов. привлечены стратегические лидеры. В целом, это наблюдение иллюстрирует необходимость рассматривать прямые эффекты легко читаемых сигналов в перспективе.

Кроме того, отдельные исследователи подчеркивают важность соответствия между типом кризиса и характеристиками генерального директора. Эти ученые утверждают, что кризисы представляют собой весьма неоднозначные ситуации, что побуждает внешних оценщиков использовать легко наблюдаемые сигналы  при выводе о ненаблюдаемых организационных способностях разрешить кризис. Так, отдельные авторы предполагают, что в условиях кризиса репутация генерального директора создает эффект ореола, так что компания получает большую выгоду, когда активно управляет общественным имиджем своего генерального директора – по крайней мере, когда репутация генерального директора (например, известная своим управленческим мастерством) соответствует типу кризис (например, кризис из-за отсутствия корпоративных способностей) [6].

Отдельные исследования показали, что контекст как на уровне фирмы, так и на уровне окружающей среды является влиятельным фактором, хотя исследования довольно скудны, особенно в отношении последнего. Что касается контекста на уровне фирмы, то большинство предшествующих исследований были сосредоточены на внутренних кризисах и подчеркивали корпоративное управление и эффективность фирмы как особенно важные аспекты.

Во-первых, что касается корпоративного управления, исследования в основном исследуют влияние Совета директоров, а также полномочий генерального директора. Результаты подчеркивают общее мнение о том, что аспекты корпоративного управления не следует рассматривать изолированно. Например, в одной из работ продемонстрировано, что в случае, если генеральный директор владеет большим количеством опционов на акции, внутренние кризисы менее вероятны, когда совет директоров не имеет никаких опционов и когда генеральный директор не является председателем совета директоров. Возможно, в этом сценарии совет директоров более агрессивен в мониторинге, потому что у него меньше стимулов позволять генеральному директору искусственно поддерживать курс акций компании.

Более того, исследования связывают две диаметрально противоположные комбинации производительности фирмы и владения акциями генерального директора с возникновением внутренних кризисов: во-первых, переоценка компании и высокая оплата  труда генерального директора, основанная на опционах на акции, поскольку это побуждает генеральных директоров идти на чрезмерный риск в надежде на дальнейшее увеличение ожидаемой прибыли; и, во-вторых, низкая производительность фирмы и небольшое количество акций, принадлежащих генеральным директорам, потому что генеральные директора склонны к чрезмерному риску, поскольку считают, что в кризис в любом случае нечего терять.

Что касается другого фактора, стратегии фирмы, то исследователи делают вывод, что несбалансированная стратегия, которая чрезмерно фокусируется на агрессивных попытках поглощения, может усилить связь между отсутствием у генерального директора моральных ценностей и организационным кризисом. Эти ученые утверждают, что такие руководители могут использовать постоянную реструктуризацию, чтобы отвлечь внимание заинтересованных сторон от корпоративных правонарушений. Кроме того, если острый кризис затянулся и тем более сочетается с плохой корпоративной репутацией, фирмы склонны устанавливать особенно большое количество связей новых генеральных директоров с правлениями независимых фондов – вероятно, в попытке восстановить утраченные возможности и получить одобрение своих поступков [4].

Исследования роли команды высшего руководства (РКВР) чаще  всего базируются на агентской теории. Хотя исследования в этой категории освещают различные переменные РКВР – познание, финансовые стимулы и власть – все они вращаются вокруг роли мотивации, лежащей в основе топ-менеджеров, как движущей силы их действий. Во- первых, что касается познания,  авторами подчеркивается негативный эффект агентских рассуждений высших менеджеров Enron, которые заставляли их преследовать свои собственные интересы и максимизировать свои бонусы, что привело к краху фирмы.

Во-вторых, что касается финансовых стимулов для топ-менеджеров и, как и в случае с генеральным директором, исследования иллюстрируют недостатки различных механизмов вознаграждения в условиях кризиса, таких как заработная плата  и владение акциями. Так отдельные авторы предполагают, что высокая зарплата генерального директора делает эту должность особенно желательной для других топ-менеджеров. В результате эти топ-менеджеры не только работают усерднее, но и склонны к неправомерным действиям [5].

 Когда дело доходит до стимулов для конкретных ролей, исследования рисуют более позитивную картину. Например, исследователи указывают, что топ-менеджер (например, директор по маркетингу (CMO) в силу своей роли и соответствующей мотивации может выступать в качестве защитника конкретных целей в РКВР, которые снижает вероятность кризисов, связанных с этими причинами, в данном случае кризисов, связанных с вредом продукта.

Таким образом, единое мнение среди исследователей в отношении стратегического лидера в осуществлении антикризисной политики в компании отсутствует. Однако многие из них делают акцент на личностных качествах такого стратегического лидера, поскольку именно они формируют    все остальные его характеристики и способствуют дальнейшему становлению управленческих подходов в деятельности  такого лидера. Кроме того, важными выступают мотивы и стимулы деятельности стратегического лидера, которые также нельзя сбрасывать со счетов. 

Список источников

1. Новикова И.В. Стратегический лидер в цифровой экономике: роль, качества и характеристики // Социально-трудовые исследования. 2021. №4 (45).
2. Остапенко В.В., Морозова А.М. Лидерство как стратегический инструмент управления предприятием // Вестник науки и образования. 2019. №21-1 (75).
3. Шубинкин А.Н. Лидерство — инструмент стратегического управления // European science. 2020. №5 (54).
4. Buyl, C. Boone, J.B. Wade CEO narcissism, risk-taking, and resilience: an empirical analysis in US commercial banks J. Manag., 45 (2019), pp. 1372-1400
5. Chen, D.C. Hambrick CEO replacement in turnaround situations: executive (Mis)Fit and its performance implications Organ. Sci., 23 (2012), pp. 225-243
6. Finkelstein, D.C. Hambrick, A.A. Cannella Strategic Leadership: Theory and Research on Executives, Top Management Teams, and Boards Oxford University Press, New York (2009)

References

1. Novikova I.V. Strategic leader in the digital economy: role, qualities and characteristics // Social and labor research. 2021. №4 (45).
2. Ostapenko V.V., Morozova A.M. Leadership as a strategic tool for enterprise management // Bulletin of Science and Education. 2019. №21-1 (75).
3. Shubenkin A.N. Leadership — a tool of strategic management // European Science. 2020. №5 (54).
4. T. Buhl, K. Boone, J. B. Wade CEO Narcissism, Risk-taking and Resilience: An Empirical Analysis in US Commercial Banks J. Manag., 45 (2019), pp. 1372-1400
5. G. Chen, D.K. Hambrick’s replacement of the CEO in turning situations: the manager’s inconsistency (inconsistency) and its consequences for efficiency. Nauka., 23 (2012), pp. 225-243
6. S. Finkelstein, D.K. Hambrick, A.A. Cannella Strategic Leadership: Theory and Research of Managers, Senior Management Teams and Councils Oxford University Press, New York (2009)

Для цитирования: Кондрачук О.Е. Роль стратегического лидера в преодолении кризисов современных организаций // Московский экономический журнал. 2022. № 2. URL: https://qje.su/ekonomicheskaya-teoriya/moskovskij-ekonomicheskij-zhurnal-2-2022-37/

© Кондрачук О.Е., 2022. Московский экономический журнал, 2022, № 2.