Московский экономический журнал 13/2019 - Московский Экономический Журнал

УДК 338.001.36

DOI 10.24411/2413-046Х-2019-10319

СРАВНИТЕЛЬНЫЙ
АНАЛИЗ РАЗВИТИЯ ЦИФРОВОЙ ЭКОНОМИКИ В СТРАНАХ БОЛЬШОЙ СЕМЕРКИ, РОССИИ И КИТАЕ

COMPARATIVE ANALYSIS OF DIGITAL ECONOMY DEVELOPMENT IN
G7, RUSSIA AND CHINA

Гриневич
Юлия Анатольевна, кандидат экономических наук, доцент
кафедры
мировой экономики и таможенного дела Института экономики и предпринимательства
ННГУ, начальник отдела сетевых и международных образовательных программ Института
экономики и предпринимательства ННГУ, Национальный исследовательский Нижегородский
государственный университет им. Н.И. Лобачевского, г. Нижний Новгород

Шеншин
Александр Сергеевич, кандидат экономических наук, старший
преподаватель кафедры социально-экономических дисциплин Дзержинского филиала
ННГУ, Национальный исследовательский Нижегородский государственный университет
им. Н.И. Лобачевского, г. Нижний Новгород

Grinevich Julia Anatolievna, Candidate of Economics, Associated Professor of World Economy and Customs Department of the UNN Economics and Entrepreneurship Institute, Head of Network and International Education Programs Office of the UNN Economics and Entrepreneurship Institute, Lobachevsky University of Nizhny Novgorod, city of Nizhny Novgorod, Mail: grinevich@iee.unn.ru

Shenshin Alexander Sergeevich, Candidate of Economics, Assistant Professor of Social and Economic Disciplines Department of the UNN DB, Lobachevsky University of Nizhny Novgorod, city of Nizhny Novgorod, Mail: shenshin@ef.unn.ru

Аннотация: В
статье предложено четкое определение категории «цифровая экономика», на основе
которого выявлена ее отраслевая структура, коррелирующая с отечественным и
международным статистическими классификаторами видов экономической
деятельности. На основе сделанных методологических допущений проведен сравнительный
анализ абсолютной и относительной динамики развития цифровой экономики в семи
экономически развитых странах (США, ФРГ, Франции, Великобритании, Италии,
Японии и Канаде), России и Китае с 2009 по 2016 год. Результаты анализа могут
быть использованы для оценки эффективности отечественной государственной инновационно-инвестиционной
политики.

Summary: The publication articulates a neat definition of the «digital
economy» and specifies its industrial structure correlating with international
and local economic activities statistical classifications. On the base of these
methodological assumptions a comparative analysis of the digital economy
absolute and relative development tendencies in seven economically developed
countries (USA, Germany, France, Great Britain, Italy, Japan and Canada),
Russia and China within 2009-2016 was conducted. The results of that research
may be subject to appreciate the Russian Government innovations and private investments
stimulating policy effectiveness. In consequence, the efficiency of economic
policy in Russia could be increased.

Ключевые
слова: цифровизация, цифровая экономика, структура
экономики, четвертая промышленная революция

Keywords: digitalization, digital economy, economy structure,
fourth industrial revolution (Industry 4.0)

Широкое распространение
Интернета и стремительное развитие информационно-коммуникационных технологий (ИКТ)
в течение последних 25 лет создали объективные предпосылки для качественного
преобразования всей существующей экономической системы и перехода человечества
к новому технологическому укладу, условно называемого четвертой промышленной
революцией (Industry
4.0). Некоторые экономисты склонны считать, что речь идет об очередной смене
производственной парадигмы [7, С. 1379-1380], предполагающей оцифровку
максимального количества данных и автоматизацию максимального количества
операционных процессов на предприятиях всех форм собственности, во всех
организациях и учреждениях, как в частном, так и в государственном секторах
экономики. Считается, что это позволит повысить производительность труда, как
это случилось во время первых трех промышленных революций, благодаря,
соответственно, механизации труда в промышленности и массовому внедрению сначала
паровых, а потом и электрических двигателей, вкупе с массовым производством и конвейерной
сборкой, и, наконец, массовому распространению микроэлектроники, компьютерных
технологий и роботизации сборочных линий [6, С. 79].

На практике четвертая
промышленная революция выражается в том, что все большее число устройств, машин
и оборудования оказываются подключены к Интернету. Одновременно с этим и
домашние хозяйства, и бизнес, и государственные органы все активнее используют
онлайн-сервисы, предпочитая менее времяемкое и более клиенториентированное дистанционное
обслуживание менее продуктивному общению с клерками в офисах. Бизнес все
активнее переводит в цифровой формат цепочки создания добавочной стоимости,
стремясь заменить материальные активы нематериальными, и все глубже интегрируя как
персонал, так и внешних контрагентов в свои корпоративные информационные
системы. Как следствие, если уже в 1990-е годы считалось, что информация стала
стратегическим ресурсом, а экономика трансформировалась в постиндустриальную,
то теперь критически важным как с точки зрения конкурентоспособности частных
компаний, так и с точки зрения национальной безопасности целых государств
становится наличие самого доступа к Большим данным (Big Data) и технологий их машинной обработки.
Именно это обстоятельство и обуславливает столь пристальное внимание, которое и
правительства, и предпринимательское сообщество по всему миру уделяют развитию
цифровой экономики – сектору, динамика роста которого во многом определяет
скорость модернизации всей экономической системы в современном мире. В связи с этим
неизбежно возникает методологический вопрос определения данной экономической
категории и ее отраслевой структуры, без чего невозможно точно количественно
определить параметры объекта и проанализировать динамику его развития. Тем
более, что за последние три десятилетия семантика термина «цифровая экономика»
претерпела значительные изменения вследствие научно-технического прогресса.

Первые упоминания о
цифровых технологиях можно датировать пятидесятыми годами XX века, когда в Великобритании и США появляются
компьютеры, а вместе с ними и сопутствующие специальные термины. Под «оцифровыванием»
(digitization) при этом понималось
«преобразование аналоговых данных (изображений, видео или текста) в цифровой
формат» [5, С. 284], т.е. в двоичный код. В свою очередь понятие «цифровизация»
(digitalization) появилось в начале
1970-х благодаря Роберту Вочалу, рассуждавшему о возможных последствиях
компьютеризации исследовательской деятельности [9]. Таким образом, вплоть до конца
XX
века концепция цифровой экономики устойчиво ассоциировалась лишь с активизацией
использования компьютеров в той или иной экономической деятельности.

Во время Интернет-бума 1990-х
годов на фоне экспоненциального роста численности пользователей Сети, когда
Интернет-технологии все активнее используются в маркетинге и дистрибуции, экономисты
начинают отождествлять цифровую экономику с Интернетом и механизмами его
воздействия на социально-экономические процессы. В 2000-х годах в экономических
исследованиях, посвященных развитию цифровой экономики, фокус смещается с
позитивного анализа динамики распространения онлайн-технологий в сторону
нормативного анализа государственного регулирования Интернета, однако трактовка
ключевого понятия практически не меняется. Цифровая экономика на этом этапе как
правило сводится к Интернету и смежным с ним ИКТ. Такого рода подход можно
проиллюстрировать на примере исследования экономистов из Бюро экономического
анализа Департамента торговли Правительства США, которые посчитали элементами
цифровой экономики: (а) инфраструктуру для передачи цифровых данных и, в первую
очередь, компьютерные сети, (б) онлайн-торговлю (e-commerce) и (в) цифровой контент,
создаваемый как домашними, так и корпоративными пользователями [1, С. 6-7].

Следующий, третий по
счету этап эволюции цифровой экономики, пришелся на текущее десятилетие. Его
особенностью является то, что к производству цифровых благ и оказанию услуг
через Интернет все активнее стали переходить не только хай-тек сектор и
индустрия развлечений, но и самые консервативные с технологической точки зрения
отрасли экономики (туризм, транспорт, сельское хозяйство). Как следствие, переосмысливаются
и подходы к определению рассматриваемого объекта. К примеру, в п. 4 «Стратегии
развития информационного общества в РФ на 2017-2030 годы», утвержденной Указом
Президента РФ № 203 от 9 мая 2017 года содержится следующее определение цифровой
экономики: «хозяйственная деятельность, в которой ключевым фактором
производства являются данные в цифровом виде, обработка больших объемов и
использование результатов анализа которых по сравнению с традиционными формами
хозяйствования позволяют существенно повысить эффективность различных видов
производства, технологий, оборудования, хранения, продажи, доставки товаров и
услуг» [11, С. 4]. Попытки дать более точное определение современной цифровой
экономике фактически сводятся к более или менее подробному перечислению ее
составных частей. Как пример: «Цифровая экономика – это часть экономического
продукта, произведенная благодаря цифровым факторам производства, к которым
относятся навыки работы с цифровыми технологиями, цифровое оборудование
(аппаратное и программное обеспечение, а также коммуникационное оборудование) и
необходимые в производстве цифровые блага и сервисы» [4, С. 2].

Резюмируя вышеописанное,
можно сделать следующие выводы относительно сущности цифровой экономики.
Во-первых, рассматриваемая экономическая категория быстро эволюционирует, что,
помимо всего прочего, приводит к изменению ее трактовки и устареванию
экономических оценок ее развития, сделанных ранее. Во-вторых, имманентным
свойством цифровой экономики на всем протяжении ее развития является то, что
она развивается на базе информационно-коммуникационных технологий. Исходя из
этого, можно согласиться с тем, что «цифровая экономика – это модельное
отражение экономических отношений по производству, распределению, обмену и
потреблению (процесс воспроизводства) на основе ИКТ» [10, С. 15]. В-третьих, следует
отметить, что цифровая экономика не является в чистом виде сегментом сферы
услуг, т.к. включает в себя еще и часть материального производства.
Неоднородность экономической природы цифровой экономики не позволяет
использовать для анализа уровня ее развития только показатели инвестиций в
цифровую инфраструктуру, охвата населения и предприятий сетями связи,
численности занятых и объемов реализации или величину внешних эффектов,
порождаемых ею. В этой связи наиболее адекватным подходом к оценке развитости
цифровой экономики представляется анализ величины добавочной стоимости,
создаваемой в рамках соответствующих видов экономической деятельности. Это, в
свою очередь, требует определить какие именно отрасли входят в состав
исследуемого объекта.

Вопрос об отраслевой
структуре цифровой экономики является не менее дискуссионным, чем ее
определение. Например, специалисты из Комитета по развитию бизнеса, компетенций
и инновациям британского парламента считают, что в состав цифровой экономики
следует включать даже предприятия игровой индустрии [2, С. 4]. Также многочисленные
споры как по поводу терминологических границ, так и целесообразности ее
включения в состав цифровой экономики вызывает т.н. «цифровая инфраструктура».
Проблема заключается в многослойности данного понятия, под которым могут
подразумеваться: (а) информационно-коммуникационные сети, (б) инфраструктура
хранения и передачи данных (дата-центры, трансконтинентальный кабели связи,
облачные сервисы по хранению данных), (в) цифровые платформы (в тех случаях,
когда они играют роль посредника между сторонами рыночных транзакций), (г)
цифровые устройства и приложения, и даже (д) энергетическая инфраструктура, без
которой функционирование цифровых технологий априори невозможно [8, С. 5-6]. В
данной работе для статистического анализа была взята за основу суженная
трактовка структуры цифровой экономики, сформулированная Ричардом Хиксом и
Руманой Бакт, которые выделяли три возможных уровня ее анализа [3, С. 13]:

цифровая
экономика в узком смысле или ИКТ-сектор (производство компьютеров, электронных
и оптических изделий, деятельность в сфере телекоммуникаций, разработка
компьютерного программного обеспечения, консультационные услуги в данной
области и другие сопутствующие услуги, а также деятельность в области
информационных технологий);
экономика,
базирующаяся на цифровых технологиях (ИКТ-сектор и ключевые информационные
технологии, используемые вне вышеперечисленных видов экономической
деятельности: цифровые платформы, мобильные приложения и платежные сервисы,
являющиеся основными генераторами цифровых благ и поставщиками онлайн-услуг);
цифровая
экономика в широком смысле (экономика, базирующаяся на цифровых технологиях, и отрасли
т.н. «старой» экономики, существовавшей до появления Интернета (финансы, СМИ,
туризм, транспорт), уже интегрировавшие цифровые технологии в свои производственные
процессы, в т.ч. Industry
4.0).

Выбор именно суженной
трактовки определялся в первую очередь тем, что указанные экономические сектора
прямо корреспондируют с конкретными видами экономической деятельности, выделяемыми
действующим в настоящее время Общероссийским классификатором видов
экономической деятельности ОК 029-2014 (КДЕС Ред. 2), утвержденным
Росстандартом, и Международной стандартизированной отраслевой классификацией
всех видов экономической деятельности (ISIC Rev. 3.1), разработанной Статистической
комиссией ООН. В результате подобного рода допущения оказалось возможным
математически точно оценить размеры цифровой экономики в интересующих нас
странах.

Результаты оценки величины цифровой экономики в номинальном стоимостном долларовом выражении приведены в Таблице 1. Статистическая информация о величине созданной выбранными секторами добавочной стоимости бралась с сайта Организации экономического сотрудничества и развития, либо с сайтов национальных статических ведомств. Пересчет стоимостных величин в доллары США осуществлялся по соответствующему кросс-курсу по состоянию на конец года.

Как следует из таблицы,
лидером по абсолютной величине цифровой экономики в течение всего
рассматриваемого периода остаются США. Вместе с тем, состав тройки лидеров
меняется: если в конце 2000-х гг. на втором и третьем местах были Япония и
Германия соответственно, то к 2016 году их потеснил переместившийся с
четвертого на второе место Китай. Можно также отметить прогресс в развитии
отечественной цифровой экономики, благодаря чему к 2013 году РФ с последнего
перемещается на предпоследнее место, обогнав Канаду. Причем восстановление
статус-кво в 2014 году объясняется не сколько успехами канадской экономики,
сколько почти двукратным обесцениванием рубля относительно доллара США, вызванным
падением цен на нефть и введением санкций против российских компаний и банков.

Более наглядно относительная динамика развития цифровой экономики в рассматриваемых странах показана на Рисунке 1, на котором показана нормированная с областями и накоплением диаграмма, где за 100% принята суммарная добавочная стоимость в долларовом выражении, созданная сегментами цифровой экономики во всех девяти странах в соответствующий период.

На представленном графике
хорошо видно, что рост цифровой экономики в странах-лидерах – США и Китае
(увеличение доли с 42,25% в 2009 г. до 47,43% в 2016 г. и с 6,91% до 15,49%
соответственно) – происходил за счет уменьшения ее относительной развитости во
всех остальных экономиках. При этом сильнее всего отстали за рассматриваемые 8
лет в развитии своей цифровой экономики Япония (снижение доли на 6,11%) и
Франция (-2,03%). Доля РФ в общей добавленной стоимости, созданной цифровой
экономикой всех девяти стран, уменьшилась с 2,54% в 2009 году до 1,66% в 2016
г., но следует снова оговориться, что еще в 2013 году российская цифровая
экономика была крупнее (3,33%), чем канадская (3,13%), и вполне сопоставима с
итальянской (3,72%). Поэтому вывод о том, что цифровая экономика в РФ наименее
развита по сравнению с остальными странами, выбранными для анализа,
неоднозначный и требует уточнения путем пересчета выраженных в разных валютах
стоимостных величин по паритету покупательной способности.

С другой стороны, если проанализировать динамику изменения доли цифровой экономики в ВВП каждой из рассматриваемых стран (Рис. 2), то вывод об относительном отставании российской цифровой экономики подтвердится. Более того, выясняется, что с 2009 по 2016 год значимость цифровой экономики с точки зрения ее вклада в ВВП выросла не только в США и КНР, но еще в ФРГ и Великобритании. Во всех остальных пяти национальных экономиках доля цифрового сегмента снизилась в среднем на 0,59%, если считать и Францию, где доля цифровой экономики почти не изменилась (4,67% в 2009 г. и 4,52% в 2016 г.).

Наконец, если сравнить динамику роста цифровой экономики (Табл. 2) и номинального ВВП соответствующей страны (Табл. 3), можно сделать вывод о скорости и стабильности развития интересующего нас сегмента экономики.

Выводы, которые можно
сделать в результате подобного рода сравнительного анализа, выглядят следующим
образом:

в Канаде, Италии и Японии цифровая экономика в течение рассматриваемого периода росла медленнее или практически с той же скоростью, что и ВВП;
во Франции, Германии и Китае цифровая экономика обгоняла по скорости развития экономический рост страны, причем в ФРГ ускорение произошло в 2011 г., в КНР в 2012 г., а во Франции — только в 2015 году;
в оставшихся трех странах (Великобритании, США и России) развитие цифровой экономики было нестабильным, поскольку анализируемый сектор то обгонял в своем развитии национальную экономику, то отставал по темпам роста.

Подытоживая все
вышесказанное, можно сделать следующие выводы из сравнительного анализа
развития цифровой экономики в странах G7,
России и Китае:

наименее спорным методом для объективного
количественного сравнения развития цифровой экономики в разных странах нам
представляется оценка добавочной стоимости, созданной в рамках соответствующих
видов экономической деятельности;
с 2009 по 2016 год по уровню развития своей
цифровой экономики Китай опередил Японию и занял второе после США место, причем
отрыв лидера от второго номера сократился, т.к. за 8 лет сегмент цифровой
экономики в КНР вырос в стоимостном выражении в 2,6 раза, а в США всего лишь в
1,3 раза;
если рассматривать каждую из выбранных
девяти национальных экономик обособленно, то окажется, что доля цифровой
экономики в структуре ВВП выросла не только в США и КНР, но еще в ФРГ и
Великобритании, оставшись почти неизменной во Франции, несмотря на отставание в
2010-2014 гг.;
одной из основных причин технологического
отставания Канады, Италии и Японии от лидеров развития цифровых технологий
можно считать отставание темпов роста цифровой экономики от темпов роста
экономики страны, что может быть обусловлено низкой инвестиционной активностью
в соответствующих отраслях;
несмотря на рост в рублевом стоимостном
выражении в 1,53 раза с 2009 по 2016 год, российский цифровой сегмент остается пока
самым отсталым по сравнению не только с ведущими мировыми или европейскими экономиками,
но и канадской, что указывает на необходимость повышения эффективности
отечественной государственной инновационно-инвестиционной политики.

Литература

Barefoot
K., Curtis D., Jolliff W., Nicholson J.R., Omohundro R. Defining and measuring
the digital economy // Working paper. Bureau of Economic Analysis, United
States of America Department of Commerce, Washington, DC. 3/15/2018, URL: https://www.bea.gov/system/files/papers/WP2018-4.pdf
(дата обращения: 05.11.2019)
Britain Parliament House of Commons. Business,
Innovation and Skills Committee | Commons publication — (2016) // The Digital
Economy. Second Report of Session 2016-17. URL: https://publications.parliament.uk/pa/cm201617/cmselect/cmbis/87/87.pdf
(дата обращения: 05.11.2019)
Bukht
R., Heeks R. Defining, Conceptualising and Measuring the Digital Economy // GDI
Development Informatics Working Papers № 68. – Manchester: University of
Manchester, Global Development Institute, 2017. – pp. 1-24.
Knickrehm
M., Berthon B., Daugherty P. Digital disruption: The growth multiplier. –
Dublin: Accenture, 2016. – pp. 1-12.
Longman
Dictionary of Contemporary English. – L.: Longman Group Ltd. of London, 1987. –
626 p.
Rojko
A. Industry 4.0 Concept: Background and Overview // International Journal of
Interactive Mobile Technologies. ‒ 2017. ‒ Vol. 11, № 5. – pp. 77-90.
Tay
S.I., Lee T.C., Hamid N.A. A., Ahmad A.N.A. An Overview of Industry 4.0:
Definition, Components, and Government Initiatives // Journal of Advanced
Research in Dynamical and Control Systems. – 2018. – Vol. 10, 14-Special Issue.
– pp. 1379-1387.
UNCTAD | Digital Economy Report 2019. Value creation and capture: implications for
developing countries. URL: https://unctad.org/en/PublicationsLibrary/der2019_en.pdf
(дата обращения: 05.11.2019)
Wachal R. Humanities and Computers: A Personal View // The North American Review. ‒ 1971 ‒ Vol. 256, № 1. – pp. 30-33.
Косолапова
М.В., Свободин В.А. Методологические вопросы системно-цифровой экономики –
взаимосвязь системной и цифровой экономик // Мягкие измерения и вычисления. –
2019. – № 6 (19). – С. 13-16.
Стратегии
развития информационного общества в Российской Федерации на 2017-2030 годы //
Собрание законодательства РФ, 15.05.2017, № 20, ст. 2901. URL: http://pravo.gov.ru/proxy/ips/?docbody=&link_id=2&nd=201115053&collection=1
(дата обращения: 05.11.2019)