DOI 10.24411/2413-046Х-2019-18037

Нормативно-ретроспективный анализ типологических особенностей политической преступности

Regulatory retrospective analysis typological features of political crime

Квон Даниил Андреевич, доцент кафедры государственного управления и социальных технологий МАИ (НИУ), кандидат политических наук, доцент, 125080, Москва, ул. Панфилова, д.20, кв. 6205, тел. 8(926)5952742; e-mail: docentkvon@yandex.ru

Kvon Daniil Andreevich, Associate Professor, Department of State administration and social technologies of MAI (NRU), PhD of political science, associate Professor, 125080, Moscow, st. Panfilova, 20- 6205, tel. 8(926)5952742; e-mail: docentkvon@yandex.ru

Аннотация: В статье обосновывается уникальность и актуальность такого политико-правового феномена как политическая преступность. Приведены исторические факты иллюстрирующие проявление политической преступности. Предлагается этимологический, нормативный и исторический анализ подобных явлений. Также, статья содержит типологический анализ и детальную классификацию политических преступлений.

Summary: The article substantiates the uniqueness and relevance of such a political and legal phenomenon as political crime. Historical facts illustrating the manifestation of political crime are given. Etymological, normative and historical analysis of such phenomena is proposed. Also, the article contains a typological analysis and a detailed classification of political crimes.

Ключевые слова: политическая преступность, электоральные девиации, политическая коррупция, бюрократическая преступность, государственная измена, властно-антинародная преступность, девиантное политическое поведение.  

Key words: political crime, electoral deviations, political corruption, bureaucratic crime, treason, power and anti-people crime, deviant political behavior.

Традиционно проблема
преступности занимает одно из ведущих мест среди наиболее острых социальных
проблем. Одним из противоправных средств, используемых для достижения
политических целей, также, является совершение преступлений. В данном случае мы
говорим о «политической преступности», как собой общественно опасной форме
борьбы правящих или оппозиционных политических элит, партий, групп и отдельных
лиц за власть или за ее неправомерное удержание [1, с. 66]. Данный вид
преступлений представлял и представляет в настоящее время значительную угрозу обществу и является серьезным препятствием
для нормальной деятельности
государства, вызывая социальное недовольство и общественное напряжение. Политическая
преступность существовала в прошлом нашей страны, распространена она и сейчас.
Но по политическим причинам рассмотрению данного вида преступности ранее не
уделялось должное внимание, хотя его общественная опасность намного превосходит
тот вред, который наносит обычная уголовная преступность.

Политическая преступность, как и любое значимое и
многообразное явление в политической науке имеет множество форм своего
проявления. Многообразие этих форм порождает необходимость в типологическом
анализе и детальной классификации этого явления, для более точного  понимания
сущности политической преступности, как политико-правового феномена. Разнообразность
форм проявления данного феномена дает нам возможность выстроить теоретическую модель его классификации
на различные типы, в качестве
которых можно выделить: а) властно-антинародную преступность; б)
бюрократическую преступность; в) ан­тигосударственную преступность, г)
международную античеловеческую преступность.
От­носительная самостоятельность их
существования требует специального ана­лиза
их специфических свойств. В чем же они выражаются? Рассмотрение их в дальнейшем будет происходить в том же порядке,
в каком перечислены отмеченные разновидности политических преступлений.

Властно-антинародная преступность включает в
себя подсистему тех преступлений, которые
совершаются официальными представите­лями государства и направлены против
народа. Акции правительства и государственных чиновников по отношению к народу не всегда являются справедливыми. При
определенных условиях конкрет­ные
должностные лица могут совершать и совершают политические преступ­ления
против своего народа. Такая ситуация, как правило, складывается при
тоталитарном и авторитарном политических режи­мах.
Поэтому некоторые исследователи соответствующую разновидность по­литической
преступности тоже называют тоталитарной [2, c. 61.].

Структурно-аналитический подход
к рассматриваемой проблеме дает основание
предложить более точное и емкое обозначение анализируемой разновидности
политической преступности, которую можно назвать властно-антинародной [3, c. 39]. Согласно А.Ф. Кулакову, слово
«тотали­тарный» применительно к политической преступности в
достаточной ме­ре не высвечивает ее
специфику по отношению к другим видам уголовных правонарушений. Это становится
очевидным, если обратиться к толкова­нию
слова «тоталитарный» [фр. totalitaire Z лат. Totalis весь, полный, целый] [4, c. 614]. В этимологическом,
неполитическом значении этот термин издавна исполь­зовали
многие исследователи. В политический лексикон он введен в 20-х г. XX в., когда официально стали говорить о тоталитаризме
как о негативном политическом
государственном режиме, характеризующем как фашистский порядок в Германии, так и советский политический
строй в СССР.

Применительно к политической
преступности слово «тоталитарный» справедливо указывает на невиданное в истории
внесудебное зачисление в состав ее носителей огромного количества людей всех
слоев населения, даже целых народов. Однако
слова «весь», «полный», «целый» способны стать причиной не­правильного понимания тоталитарной преступности.
Можно прийти к выво­ду, что полнота
тоталитарной преступности характеризуется такой обшир­ностью, что она поглощает
собою все политические преступления и является, таким образом, не расчлененной подсистемой уголовных правонарушений. Иначе говоря, в данном случае провоцируется мысль
о том, что в условиях тоталитарного
политического режима других видов политической преступно­сти просто не существует. Конечно, с таким выводом
нельзя согласиться.

Кроме того, современная
российская практика показывает, что политические преступления власти в
отношении народа имели место не только при тоталитарном советском режиме, но и
в недавнем прошлом нашей страны. В начале 1999 года, комиссией Государственной
Думы по импичменту Президента РФ Бориса Ельцина было обнародовано заключение,
содержавшее пять пунктов обвинения, предъявляемого Президенту РФ: незаконное
подписание Беловежских соглашений, расстрел Белого дома осенью 1993 г., развязывание первой
Чеченской войны в 1994 г.,
развал российской армии, геноцид российского народа. Все это, по мнению
депутатов Государственной Думы, свидетельствует о нарушении Президентом РФ
пункта 2 статьи 80, которая возлагает на Президента РФ обязанности гаранта
Конституции. Таким образом, Президент обвинялся не только в антинародном, но
еще и в антиконституционном правлении.

Термин
«властно-антинародный» является более точным, поскольку
он выразительнее отражает особенности данной разновидности политической преступности, которые отсутствуют в других формах ее прояв­ления.

Термин «властный» указывает на
то, что политическая преступность исходит от
государственных структур, которые в действительности призваны создавать
конструктивные условия для эффективной борьбы с общественно опасными деяниями
людей. Известно, что политические репрессии непосред­ственно были связаны с
правоохранительными органами советского государ­ства,
которые часто не защищали права человека, а беззастенчиво их наруша­ли. Аким образом сама власть, в конечном счете, действовала против
самой себя, ибо политические репрессии были направлены против народа, что постепенно и неуклонно сужало социальную базу государства и вело его к ослаб­лению. Логическим следствием такого процесса являлось перерождение го­сударственного аппарата, поскольку его преступные действия оставались просто
безнаказанными.

Властно-антинародная преступность
включает в свое содержание ос­новные признаки тоталитарной
преступности, хотя отдельные из них требуют своего
существенного уточнения. Речь идет об использовании противоправ­ного насилия, направленного против народа (населения). Известно, что
наси­лие может быть физическим и психическим, организованным и стихийным.
Властно-антинародная политическая преступность неразрывно связана с ор­ганизованным
насилием над людьми, ибо оно носит массовый характер и опирается на деятельность официально признанных учреждений государства. Организованное насилие тесно сопряжено с жесткими субординационными отношениями между высшими должностными лицами органов государствен­ной власти и их подчиненными. В то же
время трудно согласить­ся с категорическим утверждением, что соответствующие
уголовные право­нарушения являлись в принципе
безнаказанными с позиций национального законодательства.
Видимо следует сказать иначе: в уголовном советском за­конодательстве
не было четко выраженных определений тоталитарной, а также властно-антинародной политической преступности. Что касается при­влечения
к юридической ответственности за властные антинародные престу­пления, то она могла быть осуществлена в целом
ряде случаев по другим статьям
уголовного законодательства, что в правоприменительной практике, как
правило, не наблюдалось.

Таким образом,
властно-антинародная политическая преступность ха­рактеризуется следующими
признаками: а) субъектами преступности высту­пают должностные лица органов
государственной власти; б) жертвой преступлений становятся значительные слои
населения; в) по отношению к народу применяется
организованное насилие, осуществляемое с помощью офици­ально признанных органов государства; г) утверждается декриминализация соответствующих общественно опасных деяний, характеризующих созна­тельный
и бессознательный пробел в уголовном законодательстве; д) имеет место произвольность в определении наказуемости ряда уголовно-правовых деяний,
которые таковыми не должны считаться.

Бюрократическая преступность. Данная группа преступлений А.Ф. Кулаковым включается в  состав властно-антинародной преступности[5, c. 160-164]. С данным подходом нельзя согласиться, так как данные группы преступлений имеют серьезные различия. Жертвой властно-антинародных преступлений является народ (население) страны посредством применения к нему мер организованного насилия. Бюрократическая преступность, как правило, проходит в безнасильственной форме и имеет согласительный характер, так как удовлетворяются интересы обоих субъектов. Властно-антинародная преступность осуществляется во имя государственных интересов, в то время как бюрократическая политическая преступность реализуется для достижения личных корыстных целей, и всегда носит антигосударственный характер. Можно говорить лишь о некотором сходстве субъектов преступлений, однако в качестве субъектов властно-антинародных преступлений, наряду с должностными лицами могут выступать и соответствующие государственные органы, в то время как субъектами бюрократических преступлений являются только должностные лица. Также различается и их политическая мотивация: в первом случае субъекты осуществляют своё поведение в рамках государственной идеологии, во воротом случае – руководствуются целями извлечения собственной выгоды, и действуя вне государственной идеологии.

Основной разновидностью бюрократической
преступности является политическая коррупция. В
качестве разновидности девиантного политического поведения коррупция известна с
давних времен. Пожалуй, первым термин «коррупция» применительно к политике
употребил еще Аристотель, опреде­ляя тиранию
как коррумпированную (неправильную, «испорченную») форму монархии. О
ней писали Макиавелли, Руссо и многие другие мыслители. В XX веке
из-за роста масштабов политической преступности, в том числе политической кор­рупции, эта проблема приобрела особую значимость.

Современная
западная политология достигла немалых успехов в науч­ном анализе результатов
политической коррупции, поскольку здесь сущест­вует более десятка ее
определений. Их объединяет мысль о том, что девиантное политическое поведение,
выражающееся в коррупции, характеризуется в нелегитимном использовании
господствующей политической элитой госу­дарственных ресурсов в целях укрепления
своей власти или личного обога­щения. Однако западный законодатель тоже не спешит с
решением вопроса достаточно обоснованного
определения политической корруп­ции
как проявления бюрократической преступности. Анализ Уголовного кодекса Испании, нового Уголовного кодекса Франции и некоторых других законодательных источников
показал, что термин «кор­рупция» еще
не заняла своего должного места в их понятийно-категориальном аппарате.

Слово
«коррупция» до сравнительно недавнего времени употреблялось, когда речь шла о продажности должностных лиц и политических деятелей в буржуазных странах, что не считалось характерным для социалистических
государств. Такой смысл рассматриваемого термина вошел и в словари ино­странных
слов, а также в некоторые учебники и учебные пособия [6, c.
438-468; 7, c. 313]. Существует мнение, что «коррупция» — это то, что давно называ­ют взяточничеством. Отождествление данных различных антиобщественных
деяний можно найти и в уголовном законодательстве западных стран [8, c.
419-427].

Известная близость названных
общественных явлений не дает основа­ния для их
полного отождествления. Коррупция может быть средством обес­печения не только корыстного, но политического интереса. У них нередко
отмечается двойная мотивация, обеспечивающая сверхдоходы и власть ради их
сохранения и приумножения. В случае коррумпированности государст­венных
служащих, а тем более в масштабной форме, граждане фактически утрачивают
государственный аппарат, который должен служить им верой и правдой, ибо он
превращается в нечто другое, противоположное по своему назначению, поскольку налогоплательщик (народ) потерял над ним
контроль. Таким образом, официальные государственные структуры перестают
выполнять свои политический функции и утрачивают легитимность. Проведенные политологические исследования подтверждают тенденцию к
коррумпиро­ванности власти в современной России. Так 87% опрошенных высказали
мнение, что люди, вошедшие во власть,
решают личные проблемы либо про­блемы
тех людей, которые привели их к власти или платят им [3, c. 45].

Немало отечественных и зарубежных
ученых вполне определенно под­черкивают, что коррупция в ряде
случаев носит политический оттенок. Вме­сте с тем,
политическую коррупцию как самостоятельный подвид рассматривают довольно редко. Свидетельством этому может служить тот факт, что до недавнего времени в изданной в России справочной литературе понятие «политиче­ская коррупция» либо отсутствует, либо упоминается в общем плане как
одно из проявлений политической преступности.

По нашему мнению, политическая
коррупция реально существует, и ее относительная самостоятельность как особого
вида политической преступности характеризуется рядом
признаков, основными из которых яв­ляются следующие.

Во-первых, в основе политической
коррупции лежит неофициальный обмен ресурсами между властными элитами и другими
структурами общест­ва. В распоряжении правящей элиты
находятся основные виды государствен­ных ресурсов:
символические (государственный гимн, флаг, герб и другие знаки государственной символики) и административные (контроль за государственной экономикой и непосредственное распоряжение материальными
ресурсами).

Во-вторых,
признаком политической коррупции выступает взятка как разовый акт (bribery) или подкуп (покупка) политика на
длительный срок (graikt) [9, c. 54-68]. Нередко политическая коррупция как основной
элемент бюрократической преступности
сопровождается лоббированием при принятии
нормативно-правовых актов в интересах заинтересованной вла­ствующей элиты.

В-третьих, необходимым свойством
политической коррупции является наличие политической мотивации и
соответствующей целевой установки. Поэтому подчеркиваем еще раз, что политическая
коррупция и взяточничест­во, предусмотренное ст. 290, 291 УК РФ — это не одно и
то же. Если послед­нее не сопровождается политической мотивацией, то субъект
данного анти­общественного деяния нельзя считать
носителем политически коррумпиро­ванного преступления.

К другим формам проявлениям
бюрократической преступности можно отнести бюрократический «рэкет». Данное
антиобщественное деяние выражается в вымогательстве материальных средств у коммерческих структур для их «переброски» в иные
предпринимательские   организации,   политические   партии,  
общественные фонды и к другим адресатам, не
связанных с прямой личной выгодой. Поли­тический
оттенок данной разновидности девиантного поведения довольно рельефно проявляется в противозаконных фактах предоставления государственных
финансовых и материальных ресурсов в избирательные фонды отдельных претендентов, реализующих политическую идею «вхожде­ния
во власть».

Бюрократическая
преступность независимо от ее политического или корыстного характера и форм проявления является наиболее латентным видом преступности, что неоднократно подчеркивалось в специальной литературе [10 c. 30;
11, c. 68]. Она носит конфи­денциальный и согласительный
характер, и, как правило, не влечет за собой жалоб
в правоохранительные органы, так как обе стороны данного деяния оказываются взаимоудовлетворенными в своих интересах и достигают поставленных
перед собой целей.

Современные статистические
сборники по состоянию преступности в России вообще
не выделяют бюрократическую преступность. Еще сложнее обстоит дело с данными о
лицах, осужденных за бюрократические политические
преступления. Их число очень незначительно, выражается десятками, если не
единицами человек. Их нельзя выделить из общего числа осужденных за должностные
политические преступления, так как в судебной статистике государственные
служащие отдельно не учитыва­ются, тем более те из них, которые совершили
коррупционные или иные бюрократические преступления по политическим мотивам.
Наибольший всплеск бюрократической преступности, в особенности  политической коррупции, происходит во время подготовки ипроведения выборов. По данным Гене­ральной
прокуратуры Российской Федерации только во время подготовки и проведения
выборов в органами государственной власти различных уровней возбуждено и расследовано 305 уголовных дел по фактам совершения соот­ветствующих преступлений в 40 регионах Российской Федерации [12, c. 7].

Следующей
разновидностью политической преступности является подсистема антигосударственных уголовных правонарушений [13, c.
42-47], в состав которых, прежде всего, входят:
государственная измена (ст. 275 УК РФ); шпионаж (ст.
276 УК РФ); посягательство на жизнь государственного или обществен­ного
деятеля (ст. 277 УК РФ); насильственный захват власти или насильственное удержание власти (ст. 278 УК РФ);
вооруженный мятеж (ст. 279 УК РФ); публичные призывы к насильственному
изменению конституционного строя
Российской Федерации (ст. 280 УК РФ); диверсия (ст. 281 УК РФ); воз­буждение
национальной, расовой или религиозной вражды (ст. 282 УК РФ); разглашение
государственной тайны (ст. 283 УК РФ).

Родовым признаком перечисленных
преступлений является их проти­воположная социальная направленность интересам
государства. По своему субъектному составу
рассматриваемая разновидность политической преступ­ности
выражает собой антиобщественные деяния неофициально действую­щих государственных органов. Прежде всего, этим
она отличается от властно-антинародной
и бюрократической преступности, где ее носителем становятся учреждения и ор­ганизации
самой публично действующей государственной власти. Однако, в своём родовом
признаке антигосударственная преступность схожа с бюрократической
преступностью, так как бюрократическая преступность преследует личные интересы
в ущерб государственным. Антигосу­дарственная направленность как родовой
признак явно или неявно, но во всех случаях обязательно должна быть выражена в
соответствующих терминах, с помощью которых обозначаются соответствующие
конкретные составы пре­ступлений. К
сожалению, наш законодатель не всегда выдерживает это тре­бование.

Наиболее ярко такое отступление
проявилось в государственно-правовой
категории «государственная измена». Ранее, в УК РСФСР 1960 г. использовалась другая терминология для
обозначения аналогичного состава преступления,
поскольку он обозначался «измена Родине». Ныне действую­щий УК РФ
отказался от такого словоупотребления и счел более приемле­мым отдать предпочтение понятию «государственная
измена». Наш анализ данного вопроса
дает нам основание критически подойти к отмеченной трансформации
указанных терминов.

В ныне
действующем УК РФ законодатель снимает слово «родина» при юридическом определении измены, что, на наш взгляд, является вполне справедливым, ибо указанное понятие относится к системе нравственно-политических и географических категорий. Этимологический смысл его сводится к таким лексемам: «отечество», «родная страна», «место рождения», «место возникновения чего-нибудь» [14, c. 673]. Язык
закона специфичен, ему должно быть свойственно: адекватность
отражения содержания понятия, смысловая однозначность, логическая соотносимость
рассматриваемого термина с дру­гими соответствующими родовыми терминами.

Однако слово
«родина» не обладает перечисленными свойствами. От­сутствует его логическая соотносимость с понятием «государство», т.к.
ока­зывается, что по своему содержанию первое шире второго, а не наоборот. В целом глава первая Особенной части УК РСФСР называется: «Государствен­ные преступления», но это название не является родовым по отношению к
понятию «измена родине». В самом деле, человек может изменить родину в смысле
перемены своего местожительства, но это не будет предательством интересов государства, а считается вполне правомерным поступком.

Поэтому
понятие «измена Родине» многоаспектно, так как имеет не только вышеотмеченный смысл, но и нравственно-политическое и юридиче­ское
значение. Не всегда экономические, политические, нравственные дейст­вия и поступки по отношению к родине приобретают правовое звучание и со­ответствующие
последствия, выраженные в юридической ответственности.

В то же время,
терминологическая трансформация термина «измена Родине» на «государственную
измену» не решает полностью возникшую проблему.
Повторяется та же ошибка, о которой мы уже говорили ранее, но уже применительно к особому составу специфической разновидности поли­тической
преступности. Измена всегда есть перемена отношения субъекта к объекту.
Термин «государственная» провоцирует правоприменителя на то, что носителем измены выступает государство в
целом. В этом случае возни­кает
вопрос: кому оно изменяет, самому себе, обществу, народу или отдель­ному человеку и гражданину. Уяснение смысла
соответствующей ст. 275 УК РФ говорит о том, что изменяет не само по себе
государство, а гражданин нашего
общества, так как оказывает помощь иностранному государству, ино­странной
организации в проведении враждебной деятельности в ущерб внешней безопасности
Российской Федерации.

Тем самым
такую антиобщественную деятельность нельзя называть го­сударственной изменой,
поскольку государство не может ставить цель вести враждебную деятельность в ущерб своей внешней безопасности, ибо это оз­начало бы совершение таких акций, которые, в конце концов, привели бы
его к гибели. Следовательно, измена исходит от
физического лица, гражданина, враждебная деятельность которого
направлена против государства. Соответ­ствующим образом нужно и обозначить
рассматриваемый специфический со­став
преступления: «измена государству», что придаст состояние адекватно­сти
названию разд. X УК РФ, обозначенного «Преступления против госу­дарственной
власти».

В этом отношении показательно,
что в настоящее время в уголовном законодательстве
западных стран слово «государственная» применительно к термину «измена» не применяется вообще, в частности, в новом Уголовном
кодексе Франции (кн. IV, гл. 1, раз. 1) называется: «Об измене
и шпионаже» [15, c.
143]. Нечто подобное наблюдается и в Уголовном кодексе
Испании, где гл. 1, раз. XXIII тоже обозначена формулировкой «Об
измене» [8, c. 176]. Представляется, что указанное словоупотребление не
случайно, ибо оно имеет своей целью устра­нить возможную неоднозначность
истолкования соответствующей нормы, если в стилистическом изложении термин
«измена» сочетать со словом «государственная».

Другие антигосударственные
деяния, составляющие вторую разновид­ность политической преступности, нередко
не содержат явную языковую противоположность   
терминов,    открыто    фиксирующих    их   
субъектно-объективную противоречивость. Вместе с
тем, это не означает исчезновение антиномичности
реальных общественных отношений, которые они отражают. К ним относятся политические преступления, обозначаемые с помощью сле­дующих
категорий: «шпионаж», «посягательство на жизнь
государственного или общественного деятеля», «насильственный за­хват власти или насильственное удержание власти»,
«вооруженный мятеж», «публичные
призывы к насильственному изменению конституционного строя Российской
Федерации» и другие.

Явное языковое выражение
несовместимости субъектно-объектных от­ношений в названиях
вышеперечисленных составах преступлений не про­сматривается,
но она не отсутствует вообще, ибо определяется в содержании соответствующих
юридических норм. К примеру, ст. 277 УК РФ указывает: «Посягательство на жизнь
государственного или общественного деятеля, со­вершенное в целях прекращения
его государственной или иной политической деятельности либо из мести за такую
деятельность (террористический акт), —
наказывается лишением свободы на срок от двенадцати до двадцати лет либо смертной казнью или пожизненным лишением
свободы». Здесь соци­ально
конфликтная противоположность действий субъектов определена сущ­ностью данного законоположения. Слово
«посягательство» в сжатой форме выражает отрицательный смысл, так как оно
определяет негативные деяния, характеризуемые
попыткой причинить вред, ущерб, кому или чему-нибудь [14, c. 561].

Автору могут
возразить: конфликтная противоположность социальных деяний определена содержанием нормы, говорящей о специфи­ке измены как особого проявления политической преступности. Да, это дей­ствительно
так. Как мы подчеркивали ранее, все становилось бы на свои соб­ственные места,
если бы слово «государственная» отсутствовало или не стояло бы впереди
термина «измена». Указанная словесная связка искажает действительные конфликтные субъектно-объектные отношения
в содержании рас­сматриваемого политического преступления. Это становится
очевидным, ес­ли мы осуществим
операцию логической постановки термина «государствен­ный» впереди отмеченных
категорий, характеризующих некоторые
другие составы антигосударственной преступности. В итоге полу­чаются следующие
выражения: «государственный шпионаж», «государствен­ное посягательство на жизнь политического или
общественного деятеля», «государственный насильственный захват власти или
ненасильственное удержание власти»,
«государственный вооруженный мятеж» и т.д., и т.п.

Логическое
отражение соответствующих общественных отношений становится
принципиально иным и приобретает немалые элементы абсурдно­сти или выражения другой разновидности политической преступности, кото­рую
мы ранее обозначили как властно-антинародную, свойственную автори­тарному и тоталитарному государственному режиму. Но это не
соответствует действительному положению вещей, ибо
современное российское общество ставит задачу
утверждения социального, демократического правового госу­дарства.

Антигосударственная политическая
преступность исходит от индиви­дов, социальных групп людей,
входящих в состав населения той или иной страны.
Поэтому ее специфическим свойством выступает особый субъект, которым является
физическое лицо. Им не может стать юридическое лицо, ибо такие организации осуществляют виды деятельности, не запрещенные
законом (ч.1 ст.48, ГК РФ). Именно поэтому преступные политические орга­низации,
занимающиеся антиобщественной деятельностью, запрещенной уголовным законом, не могут получить
соответствующее разрешение (лицен­зию)
на ее продолжение, развертывание и распространение в обществе.

Наказание политического
преступника есть мера государственного принуждения, назначаемая по приговору
суда, которая является также дейст­вием физико-психического свойства,
не применимая к юридическому лицу. Последнее
не может быть подвергнуто смертной казни, обязательным испра­вительным работам, отправлено в места тюремного
заключения, ибо страда­тельные последствия,
которые они несут с собой, может ощущать человек как физическое лицо.

Третьей разновидностью политических
противозаконных деяний является международная античеловеческая преступность,
охватываемая ст., 353 — 360 гл. 34 УК РФ, называемой: «Преступления против мира
и безопасности  человечества». Изначально данная группа политических преступлений была
определена как «антивсечеловеческая» преступность [13, c.
42-47], справедливо полагая, что термин «антивсечеловеческая(ий)» допустим, ибо он
логически вытекает из содержания названия отмеченной главы УК РФ, так как слово
«против» равнозначно термину «анти». Рассмотрение
данной разновидности политической преступности производилось преимущественно в криминологическом аспекте,
оставляя в стороне целый ряд важных моментов, относящихся к политологической характеристике конкретных
составов преступлений, являющих­ся
внутренне неизбежными компонентами международной античеловеческой преступ­ности. По нашему мнению, определение
«антивсечеловеческая» не в полной мере отражает сущность рассматриваемого
явления, так как «всечеловеческое», «всечеловеческий» является больше
философской категорией, и, как следствие, при подходе к определению этой группы
политических преступлений с данной позиции размываются границы между похожими
деяниями, квалифицирующимися как властно-антинародные преступления.  Такие деяния как государственный геноцид,
уничтожение социальных групп и целых народностей могут одновременно быть
отнесены и к властно-антинародным и к антивсечеловеческим преступлениям. По
нашему мнению, критериями разделения этих групп преступлений является их
национальный и международный характер. В политологическом аспекте, внутренняя
политика государства определяется через реализацию её различных направлений
внутри государства, через развитие национального политического процесса
(процессов). В условиях тоталитарного политического режима развитие
определённых направлений внутренней политики государства может выражаться в массовом уничтожении социальных групп,
приверженцев другой рели­гиозной
веры, идеологии, и, даже целых народностей. Однако, несмотря на схожесть с
«антивсечеловеческими» преступлениями, данное девиантное поведение мы
относим к группе властно-антинародных преступлений, так как это есть ни что
иное, как преступления государства против своего народа. Международные
отношения, в политологическом аспекте, характеризуются совокупностью связей и
взаимосвязей между народами, государствами и системой государств. Таким
образом, деяния государств, организаций или отдельных лиц, создающие
международную угрозу коллективным правам или существованию социальных групп,
народов, наций, по нашему мнению, необходимо квалифицировать как международные
античеловеческие преступления.

Объектом
данной разновидности политической преступности являются основы цивилизованного, культурного, нравственно-политического человече­ского существования, которое несовместимо с планированием, подготовкой,
развязыванием или ведением государствами агрессивной войны, соответст­вующими
публичными призывами к ее возникновению, производством или распространением оружия массового поражения, применением запрещенных средств и методов ведения войны, осуществлением геноцида и экоцида,
наемничеством людей для их использования в вооруженных конфликтах. По­этому
уголовный закон запрещает такие действия под страхом строгого уго­ловного наказания. В перечисленных нецивилизованных формах социального
взаимодействия людей проявляется наиболее резко человеконенавистничест­во как
своеобразное отрицание человечности.

Человеконенавистничество — один
из принципов аморализма, политического и право­вого
нигилизма, обосновывающего угнетение, подавление и эксплуатацию человека вплоть
до оправдания крайних форм насилия, войн и массового уничтожения целых наций,
социальных групп и приверженцев другой рели­гиозной веры.
В этом принципе нашли наиболее отчетливое выражение антигуманность и
несправедливость в оценке международного сосуществования людей.

Этим она отличается от трех
других рассмотренных разновидностей политической преступности.
Антигосударственная, антинародная и бюрократическая преступность в значительной мере характеризует уголовные посягательства на инди­видуальные права человеческого существования (право на свободу, право на
жизнь, право на равенство всех перед законом, право на безопасность лично­сти и т.д.). Уголовные преступления, направленные против индивидуальных
прав человека античеловечны, но не влекут за собой столь серьезной
общесоциальной угрозы, так как не имеют международного характера. Скажем,
террори­стический акт против жизни
государственного деятеля античеловечен, ибо он сопряжен с насильственным лишением жизни существа, одаренного волей и разумом.
При определенных условиях он может привести к гибели не одной тысячи людей, что произошло в США 11 сентября 2001 г.

Однако террористический акт против государственного
деятеля как особое проявление
антигосударственной преступности сам по себе не может приобрести вселенский
характер, поскольку его общественно опасные по­следствия ограничены во времени и социальном пространстве, ибо он не мо­жет привести к гибели целых народов. В отличие от
этого международно-антивсечеловече­ская преступность многократно
увеличивает страдания целых народов, на­ций,
а развязывание агрессивной войны в современных условиях может при­вести
к гибели многих из них.

В основе гуманизма, в свою
очередь, лежит убеждение в безгранично­сти
возможностей любого человека и его способности к совершенствованию, требование
свободы и защиты достоинства личности, идея о праве человека на счастье, на достойную жизнь, на удовлетворение
его потребностей и инте­ресов.
Гуманизм вызывает объективную необходимость международно-правовой охраны и защиты его отмеченных свойств. Выража­ясь
словами B.C. Соловьева, всечеловеческое нельзя утвердить и распростра­нить с помощью
народных, однонациональных государственно-правовых усилий отдельной страны [16, c. 376]. В
этом смысле утверждение, защита и охрана гу­манизма от
международно-антивсечеловеческой политической преступности не узконациональная и
региональная, а международная проблема.

Однако ход исторического
развития показывает, что ее официальное признание и
выражение в криминологическом и законодательно-правовом аспекте
протекали сложным и противоречивым путем. Теоретически и нравственно-психологически антигуманизм и человеконенавистничество
осужда­лись передовой и научной
общественностью неоднократно и давно. В отече­ственной юридической литературе
мы находим много специальных работ, внесших немалый вклад в мировую концепцию
ответственности за международные преступления [17, 18, 19]. Задача состоит в
том, чтобы накопленные идейно-теоретические предпосылки, соответствующие
наличные нормативно-правовые акты, творчески
переработав, воплотить в едином Кодексе о пре­ступлениях против мира и
безопасности человечества. В 1991
г. Комиссия международного
права ООН разработала и приняла в первом чтении его про­ект, который разослан правительствам государств
для обсуждения. По вполне понятным причинам принятие Кодекса о
международных преступлениях против
человечества безусловно станет исторической вехой в борьбе с транс­национальной
политической преступностью.

Здесь также может возникнуть
сомнение об уместности использования термина
«политическая» по отношению к данной разновидности международной античе­ловеческой преступности. Внимательное прочтение целого комплекса норма­тивно-правовых
актов, регулирующих ответственность за такие уголовные правонарушения, показало, что в нем не встречается словесно-логическое применение понятия «политическое» ко всем составам антиобщественных
деяний, характеризующих преступления против мира и безопасности челове­чества. В данном случае в процесс определения их особенностей вводятся другие категории: «война», «оружие массового поражения», «геноцид», «эко­цид», «наемничество», «нападение на лиц или учреждения» и другие.

И все же представляется, что
отсутствие явного обозначения перечисленных преступлений в качестве
политических нельзя считать достаточным основанием
для их полного выведения из политики как особой сферы обще­ственной жизни. Тут
нам снова придется вернуться к некоторым существен­ным свойствам политики, которые не исчезают в
категориальном аппарате преступлений против человечества, присутствуют в нем,
правда в скрытой, усеченной форме.

Известно положение о том, что политика
имеет дело прежде всего не с единицами, отдельными людьми, а с массами,
миллионами. Война, геноцид, экоцид неразрывно сопряжены с действиями,
направленными на полное или частичное уничтожение
национальной, этнической, расовой, или религиозной группы людей путем убийства членов этой группы, причинения тяжкого вре­да
их здоровью. Может показаться, что это не относится к экоциду, сопрово­ждаемого
массовым уничтожением растительного или животного мира, от­равлением атмосферы или водных ресурсов, способных вызвать экологиче­скую катастрофу. На этот счет тоже есть необходимые возражения,
поскольку возникновение экологической катастрофы
имеет немалый политический от­тенок.

Примером
экоцида может служить «тактика выжженной земли», кото­рую применяли американские войска во Вьетнаме в 1970 — 1971 гг. В ре­зультате массированных бомбардировок территории Вьетнама были сожжены леса, заражены химическими веществами водоемы, культурный слой земли навсегда либо надолго вышел из сферы хозяйственного пользования. Населе­ние
оказалось зараженным малоизвестными токсинами, первыми гибли дети. В
перечисленных античеловеческих деяниях Президента США и военных проявился и
политический аспект: стремление властвующей элиты США с помощью различных
средств физического подавления населения Вьетнама сломить его сопротивление и
утвердить здесь иной государственный полити­ческий режим.

Политическая сторона данного
проявления экоцида явственно выража­ется в характере субъекта, ибо в
данном качестве выступают высшие должностные
лица государства. Не случайно в двенадцати американских трибуна­лах и судах были возбуждены судебные
преследования против Президента США Р. Никсона и его военного министра М.
Лейрда. Наряду с этим целый ряд
американских юристов предъявил судебные иски против правительства в защиту молодежи, отказавшейся участвовать во
вьетнамской войне ввиду ее противозаконности
и очевидной политической реакционности.

Отмеченные раз­новидности политической преступности
являются по своему происхождению не только социальными, но и
политическими, так как их носителями выступают не просто люди наделённые волей
и сознанием действующие в общей системе общественных отношений, но и субъекты
девиантного поведения, направленного на захват, удержание и распределение государственной власти. Политическая
преступность как социально-политическое явление, не является чем-то однородным
и неделимым. Она может быть разделена на относительно самостоятельные группы. В
качестве таких групп могут быть выделены: антинародная, бюрократическая,
антигосударственная и международная античеловеческая преступность. Предложенная
классификация придает большую самостоятельность этим группам политических
преступлений, так как исходит  из
политологического анализа данного явления.

Список литературы

1. Лунеев В.В.
   Политическая преступность в России // Общественные науки и современность. 1999.
   № 4.
2. Кабанов П.А. К вопросу о понятии тоталитарной
   преступности в советском государстве //
   Следователь. 1998. № 5.
3. Кулаков А.Ф.
   Политическая преступность: криминологический и правовой аспекты: Дисс. на
   соиск. уч. ст. канд. юрид. наук. Рязань, 2002.
4. Современный
   словарь иностранных слов: Ок. 20 000 слов. СПб., 1994.
5. Кулаков А.Ф.
   Детерминации политической коррупции // Реагирование на преступность: концепция,
   закон, практика. – М.: Российская криминологическая ассоциация, 2002.
6. Криминология:
   Учеб. / Под ред. В.Н. Кудрявцева, В.Е. Эминова. М.,
   1995.
7. Современный словарь иностранных слов.
8. Уголовный кодекс
   Испании / Под ред. Н.Ф. Кузнецовой и Ф.М. Решет­никова. М., 1998.
9. Governance,
   corruption, & economic performance / George T. Abed, Sanjeev Gupta ed. –
   Washington : Intern. monetary fund, 2002
10. Конев А.А. Основные
    криминологические характеристики латентной преступности. Омск., 1980.
11. Лунеев В.В. Коррупция, учтенная и факти­ческая
    // Государство и право. 1996. № 8.
12. Чурило А. Можно ли реагировать на факты, которых нет? // Рос.
    газ. 1997. 9 окт
13. Кулаков А. Ф.
    Понятие и основы классификации
    политической преступности в отечественной политической криминологии//
    Следователь.2002
14. Ожегов СИ. Словарь русского языка. 4-е изд., испр. и доп. М.,
    1960
15. Новый Уголовный кодекс Фран­ции
    /Науч. ред. Н.Ф. Кузнецова, Э.Ф. Побегайло. М., 1993.
16. Соловьев B.C. Национальный вопрос в России //
    Философская публицисти­ка: В 2 т. 1,М.,
    1989.Т. 1.
17. Трайнип Н.Н. Защита мира и уголовный закон. М., 1937
18. Трайнип Н.Н. Защи­та мира и борьба с преступлениями против человечества. М., 1956
19. Василенко В.Н. Ответственность
    государств за международные преступления. Киев, 1976

УДК 336.717

DOI 10.24411/2413-046Х-2019-18036

ИНТЕГРАЛЬНАЯ ОЦЕНКА ЭКОНОМИЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
КИРОВСКОЙ ОБЛАСТИ

INTEGRATED
ASSESSMENT OF ECONOMIC SECURITY OF THE KIROV REGION

Давыдова Юлия
Владимировна, кандидат экономических наук, доцент, Вятская
государственная сельскохозяйственная академия, г. Киров

Davydova Ju.V.,
candidate of economic Sciences associate
professor, Vyatka state agricultural Academy, Kirov

Аннотация: Обеспечение экономической безопасности региона и
преодоление внешних и внутренних угроз является особо актуальным в условиях
санкционной политики и нарастания международной неопределенности. Статья
посвящена вопросам оценке экономической безопасности региона на примере
Кировской области. В ходе исследования проведена оценка
социально-экономического положения Кировской области, выявлен интегральный
уровень экономической безопасности, а также определены основные факторы,
оказывающие дестабилизирующее влияние на него.

Summary: Ensuring economic security of the region and overcoming external
and internal threats is especially relevant in the conditions of sanctions
policy and increase of the international uncertainty. Article is devoted to
questions assessment of economic security of the region on the example of the
Kirov region. During the research the assessment of economic and social
situation of the Kirov region is carried out, the integrated level of economic
security is revealed and also the major factors having the destabilizing impact
on it are defined.

Ключевые слова: экономическая безопасность, методика оценки, интегральный показатель, пороговые значения, Кировская область.

Keywords: economic security, assessment technique, integrated indicator, threshold values, Kirov region.

Оценка экономической безопасности на
государственном и региональном уровнях имеет важное значение в современных
условиях. При этом первоочередное значение имеет не сколько определение
возможных последствий возникновения различного рода угроз, а их предупреждение.
В связи с этим для проведения своевременной диагностики и выявления факторов, оказывающих
негативное влияние на экономическое положение региона, необходимо выбрать
основные индикаторы экономической безопасности [1, 2, 3].

В настоящее время существуют значительное
количество различных методик оценки экономической безопасности регионов,
отличающиеся как перечнем входящих в них показателей, так и их пороговыми
значениями [4]. Методики
С.Г. Голубевой и Д.В. Третьякова позволяют оценить уровень экономической
безопасности с различных сторон, определить итоговый уровень безопасности
региона.

Авторы предлагают восемь групп показателей,
которые характеризуют разные аспекты социально-экономического положения
региона. Часть показателей рассматривает состояние экономики в целом и наличие
ресурсов для дальнейшего развития (устойчивость финансовой системы; способность экономики
региона к росту; зависимость от импорта важнейших видов продукции, поддержка
научного потенциала). Другая группа показателей оценивает состояние социальной
сферы региона: качество жизни, уровень жизни населения, демография. В отдельную
категорию можно вынести группу показателей, оценивающих обеспечение
продовольственной безопасности, так как она касается и экономики и социальной
сферы [5, 6].

Интегральный показатель экономической безопасности
региона определяется на основании следующей шкалы (таблица 1).

Расчет уровня экономической безопасности Кировской
области был осуществлен на основании официальной статистической информации за
последние пять лет. Кировская область является одной из крупнейших в
европейской части Российской Федерации. Область имеет выходное местоположение с
точки зрения доступности по поставщиков продукции и сырья, имеет транзитные
железнодорожные пути. Основными ресурсами в области являются лес, фосфориты
(крупнейшее месторождение в РФ) и торф (примерно половина всего торфа страны
добывается в Кировской области), что оказывает положительное влияние на
развитие экономики области.

Промежуточные результаты, необходимые для расчета
интегрального показателя представлены в таблице 2.

Далее
для определения интегрального показателя экономической безопасности региона
необходимо рассчитать средний уровень по каждой группе индикаторов (таблица 3).

Таким
образом, в Кировской области наблюдается нормальная экономическая безопасность,
то есть в регионе существуют угрозы экономической безопасности, однако они не
достигли критического значения.

В связи
с этим в регионе необходимо проводить профилактические мероприятия, следить за
основными факторами экономической безопасности и не допускать их ухудшения.

Основными
угрозами экономической безопасности Кировской области являются:

1. Недостаточная
продовольственная независимость региона, что выражается в существенных объемах
импорта продовольствия как из соседних регионов, так и из-за рубежа. Собственное
производство продуктов питания в области не в состоянии покрыть полностью все
потребности населения в нем, в первую очередь наиболее сложная ситуация
складывается по таким видам продовольствия, как мясо и мясопродукты, овощи и
бахчевые культуры, фрукты. Одним из ключевых факторов повышения объемов
производства сельскохозяйственной продукции в регионе является
совершенствование государственной поддержки сельского хозяйства.

2.
Устойчивость финансовой системы также находится на низком уровне, что
выражается в недостаточном уровне доходной части консолидированного бюджета
Кировской области. Основным источником пополнения бюджета области являются
налоговые доходы, в частности налог на доходы физических лиц. Необходимо
стремится к повышению доли неналоговых доходов, в частности более эффективного
использования имущества области и ее ресурсов с целью увеличения платежей от
пользования ими.

3. Уровень
жизни населения находится в предкризисном состоянии, что характеризуется
высокой долей населения, имеющих уровень доходов ниже прожиточного минимума, высокой
дифференциацией доходов.

4.
Низкое качество жизни населения, обусловленное низкими расходами на
здравоохранение и культуру, повышением количества преступлений.

Таким
образом, в целях недопущения ухудшения экономической безопасности региона
необходимо в первую очередь развивать социальную сферу жизни населения, а также
повышать уровень продовольственной независимости, развивая собственное
производство продуктов питания.

Литература

1. Хаджалова Х. М. Анализ и оценка
   экономической безопасности регионов Северо-Кавказского федерального округа/
   Х.М. Хаджалова // Российское предпринимательство. 2015. №3. С.441-452
2. Денежкина, И. Е. Система показателей для
   мониторинга экономической безопасности региона/ И.Е. Денежкика,  Д. А. Суздалева // ECM. 2011.
   №3. С.96-101
3. Логинов К.К. Анализ индикаторов
   региональной экономической безопасности / К.К. Логинов// Вестник СибАДИ. 2015.
   №2 (42). С.132-139
4. Давыдова, Ю.В. Методология оценки экономической
   безопасности региона/ Ю.В.Давыдова //Московский экономический журнал. 2017. № 3.
   С. 58.
5. Голубева Светлана Германовна Оценка экономической
   безопасности Вологодской области // Молочнохозяйственный вестник. 2014. №2
   (14). С.79-86
6. Третьяков, Д.В. О совершенствовании методики оценки
   экономической безопасности региона (на примере Тамбовской области) / Д.В.
   Третьяков // Социально-экономические явления и процессы.  № 10. 2011. 
   С. 186-189.

УДК 330.16

DOI 10.24411/2413-046Х-2019-18035

АНАЛИЗ
ОСНОВНЫХ ТЕНДЕНЦИЙ И ПРОГНОЗИРОВАНИЕ РАЗВИТИЯ ПРОИЗВОДСТВА ЯИЦ В КИРОВСКОЙ
ОБЛАСТИ

THE ANALYSIS OF TOP TRENDS AND
FORECASTING OF DEVELOPMENT OF DAIRY CATTLE BREEDING IN THE KIROV REGION

Давыдова
Юлия Владимировна, кандидат экономических наук, доцент, Вятская
государственная сельскохозяйственная академия, г. Киров

Davydova Ju.V., candidate of economic Sciences, associate professor,
Vyatka state agricultural Academy,
Kirov

Аннотация: Одной
из наиболее актуальных проблем на современном этапе развития экономики страны
является устойчивое развитие аграрного производства. В связи с ориентацией
экономики на импортозамещение у отрасли птицеводства существует возможность
активизации производства. Данная статья посвящена вопросам оценки динамики и
выявлении основных тенденций в развитии производства яиц в Кировской области.
Отмечается, что в последние годы нет стабильности объемов производства яиц, что
обусловлено трудным финансовым состоянием большей части птицефабрик области.

Summary: One of the most current problems at the present stage
of development of national economy is sustainable development of agrarian
production. Due to the orientation of economy to import substitution the branch
of poultry farming has a possibility of activization of production. This
article is devoted to questions of assessment of dynamics and identification of
top trends in development of production of eggs in the Kirov region. It is
noted that there is no stability of the production of eggs in recent years that
is caused by a difficult financial condition of the most part of poultry farms
of area.

Ключевые слова: животноводство, производство яиц, Кировская область, прогноз, темпы роста.

Keywords: livestock production, production of eggs, Kirov region, forecast, growth rates.

Птицеводство
в настоящее время является одной из основных отраслей животноводства, так как
данная отрасль обладает непродолжительным производственным циклом, именно за
счет этого птицеводство обладает высокой степенью адаптации к изменяющимся
рыночным условиям, а также способностью к быстрому внедрению инвестиций и
инноваций.

В
Кировской области около 12% поголовья птицы выращивается в домашних хозяйствах
(куры, индюки, гуси, утки). Основными производителями продукции данной отрасли
являются крупные птицефабрики, ориентированные на производство только яиц.
Птицефабрик мясного направления в Кировской области нет. С 2013г. в области все
птицефабрики отказались от выращивания птицы на мясо в связи с высокой
затратностью данного направления [1, 2].

В
настоящее время в области действует пять птицефабрик: ООО «Советская
агрофирма», ОАО «Вятско-Полянская птицефабрика», АО «Зуевская птицефабрика», ООО «Птицефабрика «Фаленская», СПК
СА «Колхоз Птицевод», на их долю приходится более 90% от общего поголовья птицы
в области. Остальные пять птицефабрик области либо не функционируют в настоящее
время, либо находятся в стадии банкротства.

Динамика
объемов производства яиц представлена в таблице 1.

Начиная
с 1992г., с момента перехода экономики на рыночную основу, в области
наблюдается снижение объемов производства яиц, обусловленное падением поголовья
птицы.

Данное
падение продолжалось до 1998г., после чего наступил этап подъема в отрасли,
сопровождающегося ростом поголовья животных. Одной из причин является
активизация государственной поддержки отрасли [3].

В
2007г. в отрасли произошел спад, продолжавшийся два года в связи с общемировыми
тенденциями.

В
последующие годы четной тенденции в развитии отрасли не наблюдается, чередуются
периоды роста объемов производства и спада, продолжающиеся в течение одного-двух
лет. На последний анализируемый год в области происходит рост производства яиц.

В
целом, за весь рассматриваемый период времени по сравнению с начальным 1990
годом только в течение двух лет наблюдается превышение производства яиц – в
2005-2006гг. В остальные годы объемы производства ниже базового периода, при
этом наиболее существенное падение объемов производства наблюдалось в середине
90-х годов, что в целом соответствует общей тенденции развития сельского
хозяйства в стране в те годы.

Однако,
несмотря на тяжелое финансовое положение предприятий в отрасли практически в
течение всего периода времени происходит рост продуктивности птицы. На динамику
объемов производства оказывает наиболее существенное влияние изменение
поголовья.

Следующим
этапом анализа основных тенденций является составление прогноза развития
отрасли [4].

Экспоненциальное
выравнивание динамических рядов, основанное на расчете уравнений тренда
позволяет составить прогноз на несколько лет вперед (таблица 2).

Наиболее достоверное уравнение тренда было
выбрано по следующим критериям: минимальный средний коэффициент аппроксимации,
минимальное среднеквадратическое отклонение остатков, максимальный коэффициент
корреляции, максимальный F-критерий корреляционного отношения.

Таким образом, согласно выбранному уравнению
тренда (логарифмической функции) прогнозное значение объемов производства яиц в
Кировской области на 2019г. составит 444 млн. шт., что ниже текущего объема
производства на 5,4%.

Прогноз с использованием строенной функции
Прогноз в редакторе Excel дал несколько иные
результаты (рисунок 1).

Согласно полученным результатам,  производство яиц в Кировской области в
ближайшие восемь лет будет повышаться, но незначительными темпами. Привязка
низкой и высокой вероятности показывает возможный рост или падение объемов в
2019г. на 17% по сравнению с 2017г.

По
результатам проведенного исследования было выявлено, что развитие яичного
производства в области подвержено сильным колебаниям, отсутствует четко
выраженная тенденция подъема или спада в отрасли. в целом для стабилизации
развития яичного производства в Кировской области необходимо решении системных
проблем:

• В области наблюдается перепроизводство
  яиц: потребление данного продукта питания примерно на 15-20% ниже его объемов
  производства.
• Существенное влияние на динамику
  производства яиц в Кировской области оказывают трудности с финансовым
  состоянием птицефабрик, ранее входящих в холдинг «Аль-Пари», как выше
  отмечалось, данные птицефабрики находятся в стадии банкротства.
• Высокий уровень конкуренции со стороны
  производителей других регионов страны, реализующих свою продукцию через
  федеральные торговые сети [5].
• В области производится недостаточно кормов
   для интенсивного развития отрасли, зерно
  завозится из других регионов. Это увеличивает себестоимость продукции и снижает
  эффективность и конкурентоспособность птицеводства на территории области
• Недостаточность государственной поддержки
  и неэффективность ее распределения [6].

Литература

1. Жукова,
   Ю.С. Основные тенденции развития рынков сельскохозяйственной продукции России/
   Ю.С. Жукова, Э.В. Наговицына// Дневник
   науки. 2019. № 2 (26). С.
   36.
2. Шиврина
   Т.Б. Проблемы сельского хозяйства России/ Т.Б. Шиврина, М.А. Россохина//
   Производство и переработка сельскохозяйственной продукции: менеджмент качества
   и безопасности: материалы IV международной научно-практической конференции,
   Воронежский государственный аграрный университет имени императора Петра I.
   2016.  С. 34-37
3. Ларинина,
   Т.И. Основные направления государственного регулирования и прогнозирования
   развития АПК// Экономико-математические методы исследования современных проблем
   экономики и общества Сборник материалов Международной научно-практической
   конференции. Общество с ограниченной ответственностью “Аэтерна”.
   2015. С. 216-219.
4. Дарда, Е.С
   Статистический анализ и прогнозирование производства основных видов продукции
   животноводства: Монография.  М.: ИНО,
   2011. 109 с.
5. Шулятьева
   Г.М. Комплексный подход к решению проблемы импортозамещения на рынке
   сельскохозяйственной продукции и продовольствия [Электронный ресурс]  // Аэкономика: экономика и сельское
   хозяйство, 2016. №4 (12). URL: http://aeconomy.ru/science/economy/kompleksnyy-podkhod-k-resheniyu-pro/ (дата обращения 15.05.2019г.)
6. Суворцева,
   Е.С. Малые формы хозяйствования в АПК: тенденции развития и новации
   господдержки на 2017-2020 гг. / Е.С. Суворцева, Т.И. Грудкина // Экономика
   сельского хозяйства России. 2017.  №1.
   С.2-9.

УДК 332.3

DOI 10.24411/2413-046Х-2019-18034

Применение
ГИС-технологий при инвентаризации земель сельскохозяйственного назначения

The use of GIS technology in the inventory of
agricultural land

Федоринов
Александр Васильевич, кандидат сельскохозяйственных наук,
доцент, Государственный университет по землеустройству

Fedorinov A.V., ezdok1@bk.ru

Сорокина
Ольга Анатольевна, кандидат экономических наук, доцент,
Государственный университет по землеустройству

Sorokina O.A., sorokinaoa81@gmail.com

Дуплицкая
Елена Анатольевна, кандидат экономических наук, доцент,
Государственный университет по землеустройству

Duplitskaya E.A., meadoo@mail.ru

Аннотация: 
В статье обосновывается необходимость совершенствования методики инвентаризации
земель сельскохозяйственного назначения на основе применения ГИС-технологий.
Авторами рассмотрены основные проблемы, возникающие по этапам проведения
инвентаризации и предложены пути их решения в целях снижения затрат времени,
труда и финансов на вовлечение  в хозяйственный оборот земель, ранее выпавших
из него, в годы земельной реформы.  

Summary: The article substantiates the need to improve
the methods of inventory of agricultural land based on the use of GIS
technologies. The authors consider the main problems arising from the stages of
the inventory and propose ways to solve them in order to reduce the cost of
time, labor and finance for the involvement in the economic turnover of land
previously fallen out of it, in the years of land reform.

Ключевые слова: землеустройство, инвентаризация, земли сельскохозяйственного назначения, неиспользуемые земли, ГИС-технологии.

Keywords: inventory, agricultural lands, land management, unused lands, GIS technologies.

Инвентаризация земель
сельскохозяйственного назначения является отправной точкой землеустроительного
проектирования, направленного на освоение земель, устранение недостатков
земельных участков и перехода к эффективному и экономически обоснованному
землепользованию.

В современном российском законодательстве
содержится значительное количество норм, посвященных инвентаризации земель. При
этом во всех нормативно-правовых актах под землями понимается весь земельный
фонд Российской Федерации, без деления на категории и не учитываются
особенности тех или иных земель. Так в статье 13 «Инвентаризация земель» федерального
закона «О землеустройстве» № 78-ФЗ от 18.06.2001 содержится следующее утверждение:
«Инвентаризация земель проводится для выявления неиспользуемых, нерационально
используемых или используемых не по целевому назначению и не в соответствии с
разрешенным использованием земельных участков, других характеристик земель» [1,
11]. Статья 9 «Изучение
состояния земель» того же закона вообще рассматривает инвентаризацию земель
исключительно в свете фиксации количественных показателей, относя к
качественной оценке: почвенные, геоботанические и другие обследования и
изыскания и саму качественную оценку земель.

Для определенных
категорий земельного фонда, в частности, земель населенных пунктов и
промышленности, такого подхода вполне достаточно. В случае земель
сельскохозяйственного назначения понятие инвентаризации, приводимое в законе, сформировано
недостаточно полно.

Рассмотрим более подробно
каждую часть утверждения статьи 13. Во-первых, в ходе инвентаризации предписывается
выявлять неиспользуемые земли. В случае с сельскохозяйственными землями
необходимо не просто выявить земли, выбывшие из активного сельскохозяйственного
оборота, но и установить причину такого выбытия. После этого провести оценку
пригодности этих земель и разработать систему мероприятий по их вторичному
освоению в активный экономический оборот.

Во-вторых, говорится о
выявлении нерационально используемых земель. В данном случае, для земель
сельскохозяйственного назначения также недостаточно простой фиксации
нерационального землепользования, необходимо классифицировать причины и разработать
систему мероприятий по их устранению.

В третьем варианте, при
выявлении земель, используемых не по целевом назначению, необходимо определить
виновника такого нарушения.

Отсутствие четкой
законодательной позиции по вопросам инвентаризации доказывает актуальность совершенствования
ее методических положений в целях повышения
эффективности использования земельных ресурсов путем включения в хозяйственный
оборот земель, ранее выпавших из него в годы земельной реформы.

На базе ГУЗ в прошлые
годы разработана подробная классификация инвентаризации земель сельскохозяйственного
назначения:

• по охвату;
• по назначению;
• по срокам проведения и детализации
  исследования;
• по видам;
• по основаниям на проведение.

Наиболее востребованная, на сегодняшний день – это районная (инвентаризация
сельских поселений), первичная (проводится впервые или после продолжительного
(более 10 лет) периода), полная специализированная (проводится
с целью детального обследования инвентаризуемого объекта с рекомендациями по
его дальнейшему использованию), камерально-полевая, плановая.

Инвентаризация земель сельскохозяйственного назначения проводится в три
этапа. В камеральных условиях анализируются запрошенные материалы на
инвентаризируемый объект, далее в полевых условиях производится проверка и
дополнение этих материалов, на последнем этапе делается обобщение и формируются
общие выводы по результатам инвентаризации.

Общая схема проведения инвентаризации земель сельскохозяйственного
назначения представлена на рисунке 1.

На первом этапе инвентаризации составляются запросы с целью получения
исходных данных для проведения работ. Осуществляется
сбор и изучение всех имеющихся материалов, касающихся объектов инвентаризации
(данных государственного кадастра недвижимости; государственного фонда данных,
полученных в результате ранее проведенного землеустройства; материалов
государственной кадастровой оценки земель, государственного мониторинга земель;
государственного земельного надзора, муниципального земельного контроля,
материалов почвенных и геоботанических обследований и изысканий и др.) [5].

Источниками информации,
как правило, являются органы Росреестра, администрации сельских поселений и
муниципальных районов, сельхозтоваропроизводители и другие организации. В
качестве запрашиваемой информации может быть, как графический, так и текстовый
материал по инвентаризуемому объекту.

Необходимо отметить, что в ходе многолетних исследований в ГУЗ было
установлено, что в настоящий момент, имеющийся в наличии
планово-картографический материал, находится в неудовлетворительном состоянии и
не соответствует современным требованиям.

К таким требованиям относятся:

• целостность и полнота информации;
• максимальная унификация;
• компактность и наглядность (хорошая читаемость);
• точность (детализация) и достоверность;
• непрерывность обновления и согласованность.

Весь
планово-картографический материал переводится в цифровой вид с использованием
одной из географических информационных систем (MapInfo Pro, AutoCAD, ArcGis и
другие) и приводится к единому масштабу с применением методов Гельмерта и
Молодецкого [2, 7, 8]. Выбор ГИС-системы обусловлен рядом факторов. Во-первых, –
это наличие или возможность приобретения той или иной системы. Во-вторых,
наличие специалистов по той или иной системе, как у исполнителей, так и у
заказчиков инвентаризации. В третьих – характеристика самой
системы. В любой ГИС выделяют четыре основные подсистемы:

• ввода данных;
• хранения данных;
• пространственного анализа;
• выдачи данных.

Каждая подсистема, как
самостоятельно, так и вкупе с другими может организовываться и строиться на основе
различных программных продуктов. Применение тех или иных возможностей,
определяется моделями данных, принятыми и реализованными в системе, то есть
теми моделями данных, которые корректно поддерживаются в системах управления
базами данных и подсистеме анализа.

Одна из возможностей
выполнять работы в системе GeoMedia Professional, с использованием различных векторизаторов,
например EasyTrace. Данные могут сохраняться в одном из обменных форматов,
(например, формат Mid/Mif системы Maplnfo Professional), при этом возможен
обмен данными с системами глобального позиционирования и чтение напрямую из
форматов тех систем, для которых имеются соответствующие драйверы. Для системы GeoMedia Professional это: – Arclnfo – ArcView Framme Maplnfo – MGE – CAD.

При выборе ГиС-системы
надо понимать, что основные широко используемые обменные форматы не передают
топологические отношения между объектами. К таким форматам относятся DXF
(AutoCAD), MIF (Maplnfo), GEN (Arclnfo), Shape (ArcView), F1-F20V, SXF и т.д. Как
правило, для целей землеустройства данное условие не является определяющим, и
вышеупомянутые форматы эффективно применяются для целей инвентаризации [10].

После завершения
камерального этапа проводятся полевые работы [6].

На данном
этапе подбирают, корректируют, или создают новый доброкачественный
планово-картографический материал.

В связи с
чем выполняют аэросъемочные работы или корректируют ортофотопланы,
подготовленные с использованием результатов космической съемки аэрофото- или
беспилотной съемки. Осуществляют наземные геодезические работы по установлению
опорных точек и привязке к ним фотопланов для получения необходимой
планово-высотной основы.

При этом
часто вскрываются многочисленные погрешности определения координат, вычисления
площадей и т.п., которые приходится устранять. Также в ходе данного этапа проводится
землеустроительное обследование с составлением актов на каждый земельный
участок или массив землеустраиваемой территории. В акте землеустроительного
обследования отражается следующее:

1. Категория
земель: земли сельскохозяйственного назначения.

2.
Наименование использования земельного участка по документам.

3. Характер
использования земельного участка в прошлом и в настоящее время.

4.
Культуртехническое состояние земельного массива.

5. Преобладающая растительность.

6. Описание
границ земельного массива.

7. Наличие
ограничений и обременений в использовании земельного
массива [3].

8.
Расстояние до ближайших населенных пунктов, центра хозяйства, животноводческих комплексов
и дорог с твердым покрытием.

9. Причины
выбытия земельного участка из активного оборота.

10. Особые
условия, при которых возможно использовать земельный массив.

Для
проведения полевых работ целесообразно привлекать студенческие
землеустроительные отряды [4, 9].

Третий этап
(камеральная оценка полученной информации) – это сопоставление данных
инвентаризационных обследований со сведениями, имеющимися на момент начала
инвентаризации. Разработка рекомендаций по дальнейшему использованию
сельскохозяйственных и несельскохозяйственных угодий. В качестве примера таких
работ на рисунке 2 приведена схема этапов по годам освоения неиспользуемых
земель муниципального образования Ярославской области.

Таким
образом, интенсификация использования земель в аграрных регионах нашей страны требует
проведения широкомасштабной инвентаризации 
с совершенствованием методики выявления современными, не требующими
значительных затрат времени, труда и финансов ГИС-методами неиспользуемых,
нерационально используемых и используемых не по целевому назначению земель.

Авторы
статьи выражают благодарность Студенческому Землеустроительному Отряду СЗО
«Землемер» ГУЗ и лично командиру отряда Черноусову М.Я. за проведение полевых
работ на объектах Ярославской и Смоленской областей.

Использованные источники

1. Российская
   Федерация. Законы. О землеустройстве [Электронный ресурс]: федер. закон: от
   18.06.2001, № 78-ФЗ Принят Государственной Думой 24 мая 2001 года // Режим
   доступа: http://base.garant.ru/12123351/ Актуальность 30 апреля 2019.
2. Автоматизация землеустроительного проектирования
   (экономика и организация). [Текст]: Монография/ Т.В.Папаскири. — М.: Изд-во
   ГУЗ, 2013. – 247 с., — ил. ISBN 978-5-905742-57-6 
3. Антропов,
   Д.В. Теоретические положения эффективности государственного кадастрового учета
   зон с особыми условиями использования территорий [Текст]: / Д.В. Антропов – В
   журнале: Землеустройство, кадастр и мониторинг земель. 2009. № 10 (58). С.
   27-30.
4. Замана,
   С.П., Подготовительные предпроектные работы студенческого землеустроительного
   отряда “ГУЗ-РЫБИНСК” [Текст]: / С.П. Замана, О.А. Сорокина, Л.Е.
   Петрова // Студенческий землеустроительный отряд -вчера, сегодня, завтра.
   Материалы всероссийской научно-практической конференции преподавателей вузов,
   руководителей штабов линейных отрядов, командиров, комиссаров, бойцов отрядов.
   под общ. ред. Н.И. Иванова. -М.: ГУЗ, 2015. -С. 57-62.
5. Информационное обеспечение современного
   землеустройства. [Текст]:  Ж-л Землеустройство, кадастр и мониторинг
   земель. / Т.В.Папаскири.  — М.: ИД «Панорама», Изд-во «Афина», —
   2011.-№ 5. – С.29-40
6. Косинский, В.В., Папаскири, Т.В.,
   Федоринов, А.В. Организация территории агроландшафтов на основе бизнес-плана.
   [Текст]: / В.В. Косинский, Т.В. Папаскири, А.В. Федоринов – В журнале:
   Научно-практический журнал «Землеустройство, кадастр и мониторинг земель» №9
   сентябрь 2007.
7. Папаскири Т.В. Организационно-экономический
   механизм формирования системы автоматизированного проектирования в
   землеустройстве: диссертация … доктора экономических наук : 08.00.05 — Москва,
   [Место защиты: ФГБОУ ВО Государственный университет по землеустройству], 2016.
   — 399с., ил.
8. Папаскири Т.В. О концепции цифрового
   землеустройства [Текст] / Т.В. Папаскири //Ж-л: Землеустройство, кадастр и
   мониторинг земель.- М.: ИД «Панорама», Изд-во «Афина», — 2018.-№11 – С.5-11
9. Производственная (преддипломная) практика [Текст]:
   Учебно-методическое пособие. / Федоринов А.В., Петрова Л.Е., Пименов В.В.,
   Сорокина О.А. / Москва, 2016 – 81с.
10. Экономическое обоснование автоматизированного
    землеустроительного проектирования сельскохозяйственных организаций в условиях
    орошения [Текст]: Методические рекомендации // Т.В. Папаскири, А.Ю.
    Сошников. / Под ред. Т.В.Папаскири, — М.: Изд-во ГУЗ, 2009. – 70 с., — ил.
11. Шагайда
    Н.И., Фомин А.А. Совершенствование земельной политики в Российской Федерации //
    Московский экономический журнал. 2017. № 3. С. 71.

УДК 331.5:338.24

DOI 10.24411/2413-046Х-2019-18033

ОРГАНИЗАЦИЯ
СЛУЖБЫ НОРМИРОВАНИЯ И ОПЛАТЫ ТРУДА В АГРОПРОМЫШЛЕННЫХ ФОРМИРОВАНИЯХ

ORGANIZATION OF SERVICE RATIONING AND WAGES IN AGRICULTURAL ORGANIZATIONS

Свечникова Татьяна
Михайловна, старший
преподаватель кафедры организации аграрного производства, Пермский
государственный аграрно-технологический университет имени академика Д.Н.
Прянишникова, г. Пермь

Svechnikova T.M., dobroe5@yandex.ru

Аннотация: В
статье рассматриваются модели организационной структуры формирования службы
нормирования и оплаты труда в агропромышленных формированиях. В агрохолдингах
имущественного типа, агрофирмах целесообразно создавать службы нормирования и
оплаты труда по функциональному принципу. В агропромышленных объединениях,
агрокомбинатах, агрохолдингах договорного и смешанного типа желательно
создавать службы нормирования и оплаты труда по товарному принципу. В агропромышленных
финансовых группах  службу нормирования и
оплаты труда необходимо создать по рыночному принципу.

При организации службы нормирования и
оплаты труда важно определить ее функциональные задачи: что исследует служба,
что разрабатывает, что организует на предприятии. Организация службы
нормирования и оплаты труда тесно может быть взаимосвязана с другими
подразделениями предприятия. В этом случае 
ускоряется процесс оперативного управления производством.

Summary: The article
deals with the models of the organizational structure of the formation of the
service of rationing and remuneration of labor in agro-industrial formations.
In the agricultural holdings of the property type, it is advisable to create an
agricultural firm rationing and remuneration services on a functional basis. In
agro-industrial associations, agro-factories, agricultural holdings of
contractual and mixed type, it is desirable to create services of rationing and
remuneration of labor on a commodity basis. In the agro-industrial financial
groups service valuation and compensation it is necessary to create according
to market principles. When organizing the service of rationing and remuneration
it is important to determine its functional tasks: what the service explores,
what it develops, what it organizes at the enterprise. The organization of the
service of rationing and remuneration can be closely linked with other
departments of the enterprise. In this case, the process of operational
production management is accelerated.

Ключевые слова: сельское хозяйство, нормирование труда, оплата труда, служба нормирования и оплаты труда, агропромышленные формирования.

Keywords: agriculture, labor regulation, labor cost, service standardization and remuneration of labour, agro-industrial formation.

В условиях агропромышленной интеграции для осуществления комплекса мероприятий по рационализации производственных и трудовых процессов, установления научно-обоснованных норм труда и стимулирующих систем оплаты труда необходимо на каждом предприятии организовать службу по нормированию и оплате труда. Создание службы позволит осуществить связь между структурными подразделениями предприятия и обеспечить увязку между нормированием и оплатой труда по каждому работнику в отдельности. При незначительных объемах работ по установлению, пересмотру норм труда, расчету расценок и заработной платы всей деятельностью на сельскохозяйственном предприятии может заниматься один человек. Поэтому службу нормирования и оплаты труда целесообразно организовывать в крупных сельскохозяйственных (имеющих перерабатывающий комплекс) и агропромышленных формированиях, так как в этом случае на предприятии выполняются разнородные виды работ, и при широкой специализации производства просто одному специалисту не справиться с огромным масштабом работ.

Результаты исследования. Службу нормирования и оплаты труда предлагаем организовать
в зависимости от модели интеграционного формирования, так как для каждой модели
предприятия (агрофирм, агропромышленных объединений, агрохолдингов, агропромышленных
финансовых групп) характерны отличительные организационно-технологические и
производственные особенности.

Организация службы нормирования и
оплаты труда возможна по трем основным принципам: функциональному, товарному,
рыночному. В связи с этим предлагаем следующие формы ее организации:
функциональную, товарную, рыночную.

1. При функциональной организации
службы (отдела) нормирования и оплаты труда могут создаваться рабочие группы,
осуществляющие свою деятельность  исходя
из возложенных на них функций по нормированию и оплате  труда отдельных видов работ (рис. 1).

Такую структуру целесообразно
создавать в агрохолдингах имущественного типа, агрофирмах, так как эти
агропромышленные формирования объединяют структурные подразделения, специализирующиеся
на производстве определенных видов продукции и выполняют все необходимые виды
работ.

Структурные подразделения созданы на
основе имущественных комплексов – ранее самостоятельно существовавших сельскохозяйственных,
перерабатывающих предприятий, но потерявших статус и права юридического лица в
результате финансовой несостоятельности.

2. В случае организации службы
(отдела) нормирования и оплаты труда по товарному принципу рабочие группы могут
создаваться для осуществления своей деятельности по нормированию и оплате труда
в разрезе видов производимой продукции на предприятии. Данную модель службы
(отдела) нормирования труда целесообразно создавать в агропромышленных
объединениях, агрокомбинатах, агрохолдингах договорного и смешанного типа (рис.
2).

В эти агропромышленные формирования
входят разнопрофильные по выпускаемой продукции предприятия, которые
сохраняют  все права и статус
юридического лица, кроме сельскохозяйственных предприятий в составе
агрокомбинатов, которые являются структурными подразделениями.

3. При организации агропромышленных
финансовых групп в их состав могут входить как юридические лица со всеми их
правами сельскохозяйственные, перерабатывающие предприятия, заготовительные,
строительные, снабженческие, транспортные, сбытовые организации, а также
коммерческие банки, паевые и инвестиционные фонды, страховые компании, поэтому
целесообразно создать службу нормирования и оплаты труда по рыночному принципу.
Организация службы нормирования и оплаты труда по рыночному принципу предполагает,
что оплата труда каждой категории 
работников участвующих в производстве и сбыте продукции будет зависеть
от объемов и цены рынка, нормы труда в этом случае изменяться не будут (рис.
3). Каждая из форм организации службы нормирования и оплаты имеет свои
преимущества и недостатки в зависимости от организационно-производственной
направленности деятельности предприятия (табл. 1).

При организации службы нормирования и
оплаты труда важно определить ее функциональные задачи: что исследует служба,
что разрабатывает и  что организует на
предприятии. Функционирование службы нормирования и оплаты труда предполагает
определенные расходы предприятия на ее содержание. Это затраты связанные с
выплатой заработной платы специалистам по нормированию и оплате труда, с
организацией их рабочих мест, а  также с
проведением работ, семинаров, курсов повышения квалификации нормировщиков  (рис. 4).

Однако эти затраты в условиях
производства являются перекрываемыми доходностью и общим эффектом получаемым на
предприятии. Доход предприятия может быть увеличен в этом случае за счет:

• более рационального использования оборудования;
• сокращения времени простоев работников и оборудования;
• сокращения брака в производстве;
• повышения качества продукции, работ, услуг;

 – повышения сменной выработки исполнителей при
норах оптимальной напряженности; уровня производственной и трудовой дисциплины.
Организация службы нормирования и оплаты труда тесно взаимосвязана с другими
подразделениями предприятия. В этом случае 
ускоряется процесс оперативного управления производством,  а создаваемая служба  комплексно подходит к начислению заработной
платы с учетом выполнения норм труда оптимальной напряженности, дисциплинарных
взысканий и материальных поощрений.

Выводы. В
агропромышленных формированиях система нормирования и оплаты труда должна
разрабатываться с учетом конкретных условий производства. При этом в основе
установления норм труда и расчета расценок должны быть использованы нормы
оптимальной напряженности. Только в этом случае нормы выработки будут
обоснованы, выполнимы, а уровень заработной платы при использовании
стимулирующих систем оплаты труда обеспечит воспроизводство рабочей силы. Непосредственно
работу по обеспечению функционирования системы нормирования и оплаты труда
должна осуществлять служба нормирования и оплаты труда, создание которой
возможно по функциональному, товарному, рыночному признаку. Затраты связанные с
деятельностью службы перекроет прибыль, дополнительно полученная предприятием
от ее функционирования.

Литература

1. Герасимов,
Н.О., Яркова, Т.М. Состояние кадровой безопасности на сельских
территориях региона// Экономика АПК Предуралья.  ‑ 2018. ‑ № 1.  ‑ С. 13-17.

2. Городилов, М.А. Проблемы
развития сферы услуг агропромышленного комплекса регионов / М.А. Городилов,
М.С. Оборин // Электронное сетевое издание «Международный правовой курьер».
2018. – № 1. – С. 71-79.

3. Светлакова,
С.А., Яркова, Т.М. Особенности государственного регулирования
экономики аграрного сектора России// Микроэкономика. ‑ 2016. ‑ № 2.
‑ С. 82-86.

4. Хайруллина, О.И. Государственный механизм регулирования
сельского хозяйства / О.И. Хайруллина // Бухучет в сельском хозяйстве. 2014. –
№ 4 – С.70-79.

5. Черданцев В.П., Фирсова А.В. Управленческий аспект диагностики эффективности
производственно-хозяйственной деятельности предприятия. – Материалы всероссийской научно-практической
конференции «Проблемы и перспективы развития агропромышленного комплекса
России» Благовещенск, 19 апреля 2017 г. – с. 148-151

6. Черникова, С.А. Трудовые ресурсы как фактор производства / С.А. Черникова, Ю.А. Исаков // Российское
предпринимательство. – 2014. –
№ 5 (251). – С. 55-62.

УДК 94

DOI 10.24411/2413-046Х-2019-18032

ОСОБЕННОСТИ
СНАРЯЖЕНИЯ ВОЕННОСЛУЖАЩИХ КВАНТУНСКОЙ АРМИИ В ПЕРИОД СОВЕТСКО-ЯПОНСКОЙ ВОЙНЫ
1945 Г. И ЕГО ВЛИЯНИЕ НА ПОВСЕДНЕВНОСТЬ

С.В. Тарасов, аспирант, кафедра всеобщей истории, Тверской государственный университет, кафедра всеобщей истории, г. Тверь, Россия

Аннотация: Статья посвящена особенностям снаряжения военнослужащих Квантунской армии в период советско-японской войны 1945 года. Наиболее подробным образом подвергнуты описанию все основные его виды, уникальные детали, придававшие ему национальный колорит, а также то, какое непосредственное влияние оно оказывало на повседневную жизнь солдат и офицеров и какие практики применялись при его каждодневном использовании.

Summary: The article is devoted to the features of equipping military personnel of the Kwantung Army during the Soviet-Japanese war of 1945. The most detailed description of all its main types, unique details that gave it a national flavor, as well as the direct impact it had on the daily lives of soldiers and officers, and what practices were used in its everyday use.

Ключевые слова: Япония, повседневность, милитаризм, Квантунская армия, советско-японская война, самурай, снаряжение.

Keywords: Japan, daily life, militarism, Kwantung Army, Soviet-Japanese war, samurai, equipment.

Японская
императорская армия имела в распоряжении снаряжение, весьма серьёзно устаревшее
на момент начала войны с СССР в 1945 г. Это было связано с тем что военное
руководство изначально делало ставку на нематериальные философско-религиозные
аспекты такие как, например, «японский дух» позволявший согласно верованиям
отражать вражеские пули. В дополнение к этому длительные войны сначала с
Китаем, а затем и с Союзниками к 1945. серьёзно истощили и без того крайне ограниченные
материальные ресурсы империи. К этому добавились бесконечные ковровые
бомбардировки американской авиации, уничтожавшие до основания японские города
вместе со всей их промышленностью. Всё это привело к тому, что качество
снаряжения серьёзно ухудшилось вследствие понижения качества сырья и тотальной
его экономии.

Также части
Квантунской армии не являлись приоритетными по поставкам, так как все основные
силы и ресурсы были сосредоточены на войне с США и Великобританией. В связи с
этим многие солдаты даже не имели огнестрельного оружия, а только лишь штыки,
которые для удобства использования приматывались к берёзовым палкам[1]. Артиллерия зачастую комплектовалась орудиями, взятыми из музеев
которые представляли гораздо больше опасности для самой прислуги, чем для врага[2]. Сами военнослужащие в шутку, но очень точно называли себя
«маньчжурскими оборванцами» или «людьми-пулями»[3].

Главным
элементом снаряжения являлся солдатский и офицерский мундир. В начале он имел обозначение
Тип 98 (обр. 1938 года), и производился из ткани хорошего качества. К началу
войны с СССР в 1945 г. он уже крайне редко использовался в войсках, так как уже
начался повсеместный переход армии на мундир Тип 3 (обр. 1943 года), уже
создававшийся в условиях тотальной экономии материалов, а соответственно ткань
на него шла в минимальном количестве. Также серьёзное отличие между мундирами
заключалось в их цветах. У первого он был коричневый, а у второго – зелёный. Оба
мундира были однобортными и имели знаки различия императорской армии: петлицы и
контрпогоны. Под мундиром часто носилась ритуальная защитная накидка «епанчи»,
на которой имелись «сутры лотоса» и мольбы о благословении Будды[4].

Важным
элементом являлся и солдатский походный ранец с кожаной амуницией Тип 30 (обр.
1897 года). В комплект амуниции пехотинца входили: непосредственно рюкзак в
котором носились бельё: рубашку, носки, большое полотенце, тапочки и малое
полотенце, туалетные принадлежности, сапёрная лопатка, котелок, штык-нож, подсумок,
вмещавший в зависимости от конструкции от 30 до 60 патронов, противогазный
контейнер Тип 1 для противогаза Тип 98 или Тип 99, пудра от паразитов, боковая
сумка с кожаными завязками, торба, фляга Тип 94, и плащ палатка с подпорками.
Также в ранец помещались и многие личные вещи такие как персональный японский
флаг, военные песенники, пиалы для саке, номерные медальоны, а также амулеты
вроде «пояса тысячи стёжков»[5]. Необходимо также отметить, что аналогичные пехотным противогазы и
накидки производились и для лошадей[6].

Солдатский
шлем Тип 92 производился из хром-молибденового стального сплава, потому
изначально имел довольно низкое качество и минимальную толщину, достаточную лишь
для защиты от самых мелких осколков. К концу Второй Мировой войны качество, из-за
недостатка материалов, естественно упало ещё больше. К шлему прилагался
матерчатый чехол для удобства переноски и защиты от коррозии.

Солдатская
и офицерская кепи появилась в 1938 году и стала самым характерным отличительным
атрибутом униформы японской императорской армии. Она имела узкую верхнюю часть,
козырёк, лобовая часть имела эмблему в виде звезды или якоря в зависимости от
рода войск: сухопутная армия или флот. Сзади к головному убору крепились
тканевые или кожаные свесы – назатыльники, выполнявшие функцию защиты от
солнца.

Фуражки
изначально входили в униформу солдат, но с 1938 года, после появления кепи
стали прерогативой лишь самых высших офицерских и генеральских чинов.
Классическая японская офицерская фуражка имела красный околыш, и в общем по
своей конструкции была почти полностью идентична аналогичной британской.

Обувь
представлена довольно широким спектром – кроссовки на прорезиненной основе,
ботинки с обмотками, и наконец сапоги. 
Солдаты, в основном, использовали первые два вида, в то время как офицеры
и генералы носили последние[7].

Снаряжение
танкиста являлось несколько более разнообразным нежели у пехотинца. В него
входили следующие предметы: хлопчатобумажный комбинезон, носившийся поверх
полевой формы, технический костюм из того же материала, более свободный, нежели
полевая форма, с клапанами манжетов, дополнительными карманами, утеплённый
зимний технический костюм с тёплым поднимаемым воротником, утеплённая короткая
куртка, летний и зимний утеплённый танковые шлемы, защитные очки, сапоги,
летние бутсы с обмотками, тёплые бутсы, перчатки, противогаз в брезентовой
сумке с плечевым ремнём, и, наконец, фляга. Форма имела цвет аналогичный
пехотному. Кроме обычных армейских знаков различия на контрпогонах и петлицах
офицерами и кадетами танковых войск носилась на воротнике эмблема в виде
стилизованного золотистого силуэта танка. Цвет петлиц у танкистов, как и у
пехотинцев являлся красным. На зимней куртке знаки различия располагались на
груди слева. Офицерам также, в дополнение к основному снаряжению полагался
бинокль в чехле и планшет для карт и документов[8].

Что
касается пилотов, то их снаряжение было наиболее разнообразным. Основное
влияние на него оказал опыт Франции, так как в ходе Первой мировой войны
Японская империя, будучи союзником этой страны получила большой опыт, опираясь
на промышленность этой страны, что, естественно, привело к широким
заимствованиям. Наиболее детально всё обмундирование можно рассмотреть на
примере лётчиков морской авиации.

Основными
шлемом, который использовался в войсках к 1945 году был Тип 2, технология
производства которого, в отличие от первой, классической модели Тип 30, пошла
по пути максимального упрощения в производстве и экономии материалов, что стало
особенно важно к концу Второй мировой войны. Шлем шился из пяти деталей,
проходивших от лобной до затылочной части, но сохранял козырёк от прежнего
шлема.  Вместо клапанов, используемых в
предыдущей модели, на новой стали делаться боковые кармашки с разрезами, через
которые пропускались кабель наушника переговорного устройства или
радиоприёмника. Задний ремешок для фиксации лётных очков стал одинарным, а от
боковых ремешков по подгонке шлема по размеру было решено отказаться. На задней
части располагалась идентификационная нашивка размером 5х5 см, а на внутренней
стороне имелся знак фирмы поставщика и обозначение склада снаряжения.

Лётные
очки также создавались в основном под французским влиянием. В основном они
выпускались для японской армии маньчжурской фирмой MAN. Они могли иметь аллюминевую оправу самых различных неброских цветов.
К внутренней стороне оправы пришивалась бархотистая подкладка. К наружным краям
оправы прикреплялись кольца, а к ним – ремешок. Линзы устанавливались между
оправой и подкладкой, а между ними был зажат прозрачный пластик, вырезанный по
их форме. Очки были упакованы в овальную кортонную коробку с названием или
знаком фирмы производителя. К очкам был приложен платок 15х15 см для протирания
линз.

Шарфы-кашне
в ходе Второй мировой войны по-прежнему были главной отличительной чертой
японских пилотов, в то время как в большинстве армий других стран они уже
являлись архаизмом. Шёлковые изготавливались из старых парашютов и были сшиты в
виде трубы размером 150х30 см. Вязаные являлись более короткими и сшивались
кольцом, плотно облегающим шею.

Лётные
костюмы летнего образца 1942-45 гг., состоявшие из брюк и куртки, и
использовавшиеся в авиации Квантунской армии в ходе советско-японского
конфликта испытали на себе существенное влияние недостатка сырья. На них была
убрана тканевая подкладка, а брючные ремни заменили на кушаки, которые нужно
было дважды обернуть вокруг талии. Также исчезают и пуговицы на лодыжках,
которые были заменены шнурками-завязками.

Сапоги
для пилотов последних военных лет были изготовлены комбинированным методом:
нижняя часть из чёрной коровьей или недублёной свиной кожи, а верхняя – из
низкокачественного брезента.

Спасательные
жилеты появились в середине 30-х годов и были сделаны из хлопчатобумажной ткани
с заполнением трубчатых камер капоком – «растительной шерстью», то есть волокнами
из плодов тропических деревьев. Снизу был кусок ткани. Количество камер к концу
войны сокращается с 22 до 16, для того что бы жилет был более быстрым и удобным
для производства. Эффективны в воде они были лишь два часа, после чего
промокали и становились полностью бесполезны. Использовались они и как лёгкая
противоосколочная защита.

Лётные
перчатки с крагами, которые прикрывали запястья, к 1945 году также начали
выпускать из дешёвых материалов. На замену коже пришла синтетика, а натуральный
мех на внутренней стороне был замещён искусственным. Чуть выше запястья
перчатки были стянуты 15-см шёлковой лентой. Выпускали все эти предметы
униформы на фирмах, которые производили гражданскую одежду.

Основным
парашютом, который использовался в ходе советско-японской войны стал Тип 0,
созданный в 1942 году под изменившуюся конструкцию истребителей «Зеро», и
вместе с ней он стал также же максимальное упрощение. Основными деталями были металлический
центральный механизм быстрого отсоединения, прокладка из хлопчатобумажной
ткани, которая фиксировала ремни обвязки, а также вытяжной конец с рукояткой и
большим металлическим кольцом красного цвета. Исключались из конструкции по
сравнению с предыдущей моделью Тип 97 парашют-подушка и дополнительные D-образные кольца. Обвязка Тип 0 причиняла больше стеснения для пилота в
кабине, чем Тип 97, но при этом считалась более безопасной во время экстренного
покидания самолёта.

Военные
часы независимо от конструкции изготавливались фирмой Seikosha по аналогии со штатскими, потому обладали абсолютно обычной гражданской
конструкцией. Приборные часы нередко извлекались пилотами из досок, после чего
вешались на шею на парашютные стропы. Согласно уставу, это являлось серьёзным
проступком, и подлежало жесточайшему наказанию. В 1945 году металлом для всех
часов в целях экономии материалов был алюминий.

Знаками
различия флотской авиации 40-х годов XX в. были чёрные матерчатые
нарукавные нашивки 4 см в ширину и 7,5 см в длину заострённые в одну сторону в
форме дорожного указателя. На лицевой стороне был вышит якорь, а выше него –
полоски, обозначавшие звание. До трёх продольных полос имели матросы. Венок у
лап якоря обозначал принадлежность к старшинам, а вертикальные полоски означали
принадлежность к званию от старшины 2-го класса до главного старшины.
Специальность и квалификация моряка обозначались по центру нашивки в виде
латунного или медного цветка сакуры, расцвеченного эмалью в случае пилотов в
голубой цвет.

Также
в комплекте снаряжения имелась навигационная линейка обр. 1942 г. из алюминия и
дерева, чертёжная доска размером примерно 45×40 см, алюминевые кислородные маски для пилотов высотных моделей
самолётов обр. 1944 г., а также два вида пистолетов: Тип 14 Намбу, или Тип 94,
а также традиционный самурайский меч с кинжалом[9].

Что
касается стрелкового вооружения императорской армии, то оно в целом было
проявлением нездорового консерватизма, ввиду того, что Японская империя
изначально не обладала собственной конструкторской школой, а соответственно
была вынуждена закупать самое разное иностранное оружие, причём, зачастую,
далеко не самое лучшее, для нелегального копирования. Всё это привело к
большому разнобою калибров патронов и огромному количеству конструкционных
недостатков.

Оружие
пехоты было представлено двумя типами магазинных винтовок системы «Арисака», а
конкретно старой Тип 38 (образца 1905 г.) и новой Тип 99 (образца 1939 г.),
являвшихся нелицензионными копиями немецких винтовок Маузер 98 с присоединением
к ним некоторых дополнительных элементов от итальянских винтовок
«Маннлихер-Каркано». Главное различие между двумя видами японских винтовок
заключалось в калибре. У первой он был 6,5 мм, а у второй – 7,7 мм. Также Тип
99 имела большую длину, и была произведена в гораздо меньшем количестве чем Тип
38, потому выдавать её старались лишь наиболее высокорослым солдатам. К обеим
моделям винтовок прилагался противовоздушный прицел, а стрельба требовала
правильной балансировки тела[10].

У
винтовки Тип 99 также была и снайперская версия, снабжённая 4-кратным
телескопическим прицелом тип 2. На базе обоих видов винтовок создавались
карабины Тип 44, в основном сделанные для кавалерии, которая и в 1945 году
продолжала играть значительную роль в японской военной доктрине. В Квантунскую
армию из-за недостатка вооружения поставлялись и устаревшие однозарядные винтовки
Тип 30 также системы «Арисака», и учебные гладкоствольные винтовки, созданные
на основе боевых, но отличавшиеся фрезерованными деталями конструкции вместо
литых[11].

Основным
пистолетом-пулемётом был Тип 100, созданный на основе пистолетов пулемётов
Бергмана, массовое производство которого началось в 1940 году арсеналами в
Кокуре и Нагое. Что примечательно на оружии имелось крепление для штыка или
сошек. Также на этом оружии впервые было применено внутреннее хромирование
ствола по советскому образцу. Всего было произведено лишь 10 тысяч этих
пистолетов-пулемётов в основном из-за крайне низкого качества изготовления, а
соответственно и малой востребованности их для армии[12]. В Квантунскую армию данные пистолеты-пулемёты никогда не
поставлялись, но числились как положенные по штату для некоторых подразделений
в официальных документах[13].

Что
касается лёгких ручных пулемётов то они представлены моделями тип 11 тип 96 и
Тип 99. Первый, изготовленный как копия бельгийского ружья-пулемёта Мадсена в
гибриде с британским пулемётом Льюиса и снабжался винтовочной обоймой, а второй
был улучшением первого на базе французского Гочкисса. Уникальными особенностями
последнего оружия были возможность примкнуть штык, а также наличие сверху
удобной рукоятки для лёгкой и быстрой переноски. Также в отличие от предыдущих
он не требовал смазки патронов, а также снабжался моноподом, пламегасителем, 2,
5 кратным оптическим прицелом тип 96 и бронещитком. Всё это делало его одним из
лучших пулемётов Второй Мировой войны.

Также
в конце войны в армию из-за дефицита оружия в сухопутные войска начало поступать
гигантское количество авиационных пулемётов самых разнообразных конструкций.
Они имели индексы Тип 97, Тип 98, Тип 100, и Тип 1 и отличались огромным
разнобоем калибров что крайне усложняло снабжение армии патронами. Все они
снабжались сошками и применялись ровно также, как и пехотные.

Тяжёлыми
станковыми пулемётами были Тип 3, и Тип 92. Оба являлись копиями французского
пулемёта Гочкисс, закупленного ещё в 1897 году. Первый использовал укороченный
патрон 6,5 мм и требовал специальной смазки каждого патрона, так как в
противном случае оружие не выбрасывало гильзы для чего пулемёт был
укомплектован маслёнкой. От оригинала модель унаследовала ребрёный ствол, в полевых
условиях часто забивавшийся грязью. Оружие обладало крайне низкой
скорострельностью в 450 выстрелов в минуту плюс в его магазинах имелось всего
по 30 патронов, вследствие чего их регулярно приходилось менять вручную, что ещё
больше замедляло темп стрельбы. Второй пулемёт являлся усовершенствованной
версией первого под новый винтовочный патрон 7,7 мм имевшей оптический прицел и
улучшенную треногу с зенитным адаптером. 
Другие тяжёлые пулемёты крупного калибра такие как Тип 94 скопированный
с американского М2 «Браунинг» калибром 12,7 мм в основном применялись как
зенитные и производились в крайне малых количествах.

Противотанковые
ружья использовались двух моделей: Тип 97 и Тип 98 калибром 20 мм. Сначала они
пробивали броню не более 15 мм, но позднее были снабжены кумулятивными
боеприпасами, изготовленными по германскому патенту, что несколько улучшило их
боевую эффективность, но всё же в основном они годились лишь для поражения
лёгкой бронетехники. Автоматические пушки Тип 96 калибра 25 мм применялись в
основном в зенитных целях, но были созданы малой партией. Часто применялись в
сухопутных войсках и 20-мм авиационные пушки Тип 99 и Нё-5, хотя официально на
вооружение они никогда и не были приняты.

Пистолеты
были представлены немалым набором образцов, но самым массовым и известным
становится пистолет Тип 14 «Намбу». В целом это было неплохое оружие, однако
основной его проблемой являлось огромное разнообразие патронов различных
калибров для него, которые чаще всего к нему не подходили.

Другой
образец Тип 94, считается одним из наихудших пистолетов Второй мировой войны. Основным
его недостатком являлся перекос патрона при подаче, в дополнение к огромной
отдаче, лёгкой возможности попадания грязи в корпус, трудности сборки и
разборки, а также крайне низкой точности.  Довольно удачным образцом среди пистолетов
оставался только старый 9-мм револьвер Тип 26 (обр. 1893 г.), скопированный с
американских моделей, в первую очередь с револьверов «Смит и Вессон».

Основными
гранатами японской армии являлись Тип 91 и Тип 97. Первая являлась более
универсальной и использовалась для стрельбы из 50-мм гранатомёта и винтовки Тип
38. Вторая такой возможности не предусматривала. Обе имели капсюльный медный
взрыватель и перед метанием после выдёргивания чеки обязательно производился
удар о каску для его активации. Достаточно массово использовались также и
химические гранаты, и шашки с боевыми отравляющими веществами, а также
зажигательные гранаты Тип 11 с белым фосфором и взрывателями нажимного
действия. С 1943 года начал применяться такой оригинальный вид гранат как
керамические Тип 88 с фрикционным взрывателем. Во избежание повреждений корпуса
их переносили в специальных резиновых чехлах.

Также
на вооружении был 50-мм гранатомёт тип 89, имевший прозвище «коленной мортиры».
Для стрельбы применялись обыкновенные пехотные гранаты Тип 91. Особенно
эффективен он был при ведении огня из засад с деревьев, для чего отлично подходила
конструкция упора данного оружия.

Основными
миномётами выступали образцы Тип 94 и Тип 3. Первый имел калибр 90 мм, и был
снабжён противооткатным устройством, благодаря чему обладал повышенной
устойчивостью при стрельбе. Также на нём присутствовал панорамный прицел.
Последний был создан на военно-морском арсенале в Йокосуке в середине 40-х
годов. Из-за дефицита материалов по сравнению с другими образцами он обладал
крайне примитивной конструкцией и уменьшенным калибром.

В
Квантунской армии ввиду недостатка вооружения производились в огромных количествах
и самодельные миномёты из водопроводных труб, где в качестве плиты использовался
обычный кусок дерева. Вышибные заряды комплектовались чёрным дымным порохом.
Такой миномёт был рассчитан в лучшем случае сделать один выстрел и был крайне
небезопасен в использовании.

Огнемёты,
находившиеся на вооружении, представлены образцами тип 93 и тип 100. Оба типа имели
три ёмкости. В одной находилось масло в другой бензин, а в третьей сжатый
воздух. Бензин и масло выпускались под давлением сжатого воздуха. Емкости
«заряда» было достаточно на 12-15 секундных «выстрелов». Огнемёт тип 100
отличался от огнемёта тип 93 на 30 см более коротким стволом, длина которого
составляла всего 50 см[14].

В роли
«визитной карточки» смертников тейсинтай выступала магнитная мина Тип 3. Она
представляла собой заряд конической формы весом 850 г., размером 20х30 см
снабжённый предохранительным шнуром, и закреплённый на бамбуковом шесте длиной
1,5 м. Её нужно быдл ударить о броню вражеского танка для подрыва. Смертник в
этом случае либо уничтожался взрывом, либо погибал от огня пехоты противника.
Для аналогичных целей использовался и ранцевый магнитный заряд Тип 99 с которым
необходимо было разбежавшись броситься под боевую машину противника,
активировав его[15].

Пехотная
артиллерия играла значительную роль в армии. Чаще всего она была укомплектована
орудиями, снятыми с вооружения непосредственно в отдельных артиллерийских
подразделениях. На вооружении имелось четыре основных вида орудий самых разных
калибров. Две полуавтоматические пушки калибра 37 мм Тип 11 и Тип 94 были ротными
орудиями, 70 мм гаубицы использовались на уровне батальона, а 75 мм полевые
пушки состояли на вооружении артиллерии полков.

Лёгкая
пушка Тип 11 поступила на вооружение в 1922 году и была сконструирована на базе
американского 37 мм орудия образца 1916 года. Затвор являлся полуавтоматическим,
прицел – телескопическим. Выстрел производился при помощи шнура. Лафет орудия
был создан в виде треноги. Пушка имела очень низкий силуэт и могла разбираться
для транспортировки на две части.

37 мм
пехотная противотанковая пушка Тип 94 была принята на вооружение японской армии
в 1934 году и являла собой лёгкое полуавтоматическое орудие с колёсным лафетом.
Орудие снабжалось лёгким съёмным бронещитком.

70 мм
батальонная гаубица Тип 92 имела короткий ствол, и монтировалась на колёсном
лафете. Орудие имело возможность вести как навесной огонь, так и стрелять
прямой наводкой. Линия стрельбы гаубицы была очень низкой – в опущенном
положении ось ствола находилась немногим выше оси колёс. Обычно гаубицы были
укомплектованы лёгкими стальными щитами.

75-мм
орудие Мейдзи Тип 41 поступило на вооружение императорской армии в 1908 году. В
течении всей Второй Мировой войны эта пушка являлась наиболее крупной
артиллерийской системой, имевшейся на вооружении пехотных частей императорской
армии.

Почти
вся пехотная артиллерия, стоявшая на вооружении Квантунской армии к 1945 году,
как и большая часть японского оружия в целом, уже была морально устаревшей из-за
малого калибра орудий.

Тяжёлая
артиллерия представляла собой огромное разнообразием орудий самых разных
калибров от 100 до 460 мм. Большинство из них являлось корабельными, но это не
мешало частично использовать их и на суше, в частности и в укрепрайонах
Маньчжурии. Непосредственно полевыми орудиями были тяжёлые гаубицы Тип 96 и Тип
89. Обе имели калибр 150 мм, но первая являлась гораздо более совершенной
артсистемой, нежели вторая, и полностью соответствовала запросам своего времени
даже к концу Второй мировой войны. Главной её отличительной чертой являлся
солидный угол подъёма вверх на 65 градусов, что прекрасно позволяло стрелять с
закрытых позиций[16].

Что касается холодного оружия то оно представлено широчайшим ассортиментом
мечей, как изготавливаемых промышленно син-гунто образца 1934 и их крайне упрощённых
в производстве моделей образца 1945 года, также сильно различавшихся качеством
изготовления и, безусловно, не в пользу последнего^[17] так и традиционных тати и
кюгуньё, создаваемых ремесленниками вручную^[18]. Меч чаще всего дополнялся
кинжалом танто или айкучи. Заменой кинжала мог также быть короткий меч
вакидзаси.

В кавалерии применяли сабли Тип 35 европейского образца со стальной
гардой и деревянной рукоятью. Солдаты, особенно в Квантунской армии,
испытывавшей к началу советско-японского конфликта крайний недостаток вооружения,
достаточно массово применяли в сражениях бамбуковые копья. Также наблюдалось весьма
серьёзное отношение к этому оружию как к боевому даже в XX веке против вражеских танков^[19].

Для солдата также аналогом самурайского меча по степени почтения являлся
штык («юкен»). В японской армии на вооружении состояло три типа штыков:
классический винтовочный Тип 30 кинжального вида с деревянной рукоятью, Тип 35 с
пружинной клипсой, изготовленный малой серией, и Тип 100, который являлся укороченной
версией первого, и предназначался исключительно для пистолетов-пулемётов с тем
же индексом. Штыку оказывается самое высочайшее почтение, и он в первую очередь
должен был быть идеально чистым как осовремененная для XX века версия меча самурая, то есть «души воина» по
японской традиции Средневековья[20].
Для сражений холодным оружием использовался комплекс включавший семь приёмов
школы мечников Тояма, где в том числе и техники рукопашного боя[21].

Итак,
изучив снаряжение Квантунской армии и практики ухода за ним можно сделать вывод
о том, что огромная его часть была позаимствована у других государств, но с внесением
в конструкцию предметов большого количества традиционных, а соответственно и во
многом архаичных для XX в. японских элементов, что вносило его применение,
использование, и обслуживание множество особенностей. Практики ухода и
обслуживания снаряжения с учётом культуры Страны Восходящего солнца представляются
полностью автоматизированные по структуре действий рутинные ритуалы, однако
также имевшими некоторые уникальные особенности.

Список литературы

1. Nakanishi R.
Japanese Infantry Arms In World War II. Tokyo, 1998. – 70 P.

2. 150-мм полевая гаубица Тип 96. [Электронный ресурс]
URL:
https://ru.wikipedia.org/wiki/150-%D0%BC%D0%BC_%D0%BF%D0%BE%D0%BB%D0%B5%D0%B2%D0%B0%D1%8F_%D0%B3%D0%B0%D1%83%D0%B1%D0%B8%D1%86%D0%B0_%D0%A2%D0%B8%D0%BF_96#CITEREF%D0%A8%D0%B8%D1%80%D0%BE%D0%BA%D0%BE%D1%80%D0%B0%D0%B42003 (дата обращения: 12. 08. 2018)

3. Джоуэтт Ф. Эндрю С. Японская армия. 1937–1942. М.,
2003. – 64 С.

4. Джоуэтт Ф., Эндрю С. Японская армия. 1942 – 1945.
М.: АСТ, Астрель, – 66 С.

5. Дорогой солдат. 1944. Режиссёр: Х. Банг,
[электронный ресурс] URL: http://kinofilms.tv/film/byeong-jeongnim/39903 (дата
обращения 10.07.2016),

6. Иванов С.В. Солдат на фронте № 10 – Пехота Японии
1937-1945 гг./ Иванов С.В. – М.: АРС, 2006. – 50 с.

7. Нила Г. Униформа и снаряжение японской морской
авиации 1937-1945. М., 2003. С. 6-32.

8. Удел человеческий. Режиссёр: М. Кобаяси, 1959.
[электронный ресурс], URL: 
http://lordfilms.tv/38370-udel-chelovecheskij-2-1959.html (дата
обращения: 12. 08. 2017).

9. Федосеев С. Л. Японские танки Второй Мировой. М.:
Эксмо. 2010. – 192 С.

---

[1] Удел
человеческий. Режиссёр: М. Кобаяси, 1959. [электронный ресурс], URL:  http://lordfilms.tv/38370-udel-chelovecheskij-2-1959.html (дата обращения:
12. 08. 2017).

Udel chelovecheskij.
Rezhissyor: M. Kobayasi, 1959. [elektronnyj resurs], URL: 
http://lordfilms.tv/38370-udel-chelovecheskij-2-1959.html (data
obrashcheniya: 12. 08. 2017).

[2] Джоуэтт Ф. Эндрю С. Японская армия. 1942—1945. М., 2003. С. 61.

Dzhouett F. Endryu S. Yaponskaya
armiya. 1942—1945. M., ACT, Astrel’, 2003. S. 61.

[3] Там же. С. 33.

[4] Джоуэтт Ф. Эндрю
С. Японская армия. 1937–1942. М., 2003. С. 6.

Dzhouett F. Endryu S. Yaponskaya
armiya. 1937—1942.
M., ACT, Astrel’, 2003. S. 6.

[5] Иванов С. В.
Солдат на фронте… С.  6

Ivanov S. V. Soldat na fronte…
S.  6

[6] ЦАМО. Ф. 262. Оп.
7010. Д. 7. Л. 34-35.

CAMO.
F. 262. Op. 7010. D. 7. L. 34-35.

[7] Джоуэтт Ф. Эндрю
С. Японская армия… М., 2003. С. 37.

Dzhouett F. Endryu S.
YAponskaya armiya… M.,
2003. S. 37.

[8] Федосеев С. Л.
Японские танки Второй Мировой. М., 2010. С. 22-23.

Fedoseev S. L. YAponskie tanki
Vtoroj Mirovoj. M.,
2010. S. 22-23.

[9] Нила Г. Униформа
и снаряжение японской морской авиации 1937-1945. М., 2003. С. 6-32.

Nila G. Uniforma i
snaryazhenie yaponskoj morskoj aviacii 1937-1945. M., 2003. S. 6-32.

[10] Nakanishi R. Japanese Infantry Arms In World War II. Tokyo, 1998. P. 6.

[11] Иванов С. В.
Солдат на фронте… С. 31-35.

Ivanov S. V. Soldat na fronte…
S.
31-35.

[12] Там же. С. 31.

Tam
zhe. S. 31.

[13] ЦАМО. Ф. 262. Оп.
7010. Д. 7. Л. 53-60.

CAMO.
F. 262. Op. 7010. D. 7. L. 53-60.

[14] Иванов С.В.
Солдат на фронте… С. 35-46.

Ivanov S.V. Soldat na fronte…
S. 35-46.

[15] Nakanishi R. Japanese Infantry Arms In World War II.
Tokyo,
1998. P. 14-15.

[16] 150-мм полевая
гаубица Тип 96. [Электронный ресурс] URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/150-%D0%BC%D0%BC_%D0%BF%D0%BE%D0%BB%D0%B5%D0%B2%D0%B0%D1%8F_%D0%B3%D0%B0%D1%83%D0%B1%D0%B8%D1%86%D0%B0_%D0%A2%D0%B8%D0%BF_96#CITEREF%D0%A8%D0%B8%D1%80%D0%BE%D0%BA%D0%BE%D1%80%D0%B0%D0%B42003 (дата обращения:
12. 08. 2018).

150-mm polevaya gaubica Tip
96. [Elektronnyj resurs] URL:
https://ru.wikipedia.org/wiki/150-%D0%BC%D0%BC_%D0%BF%D0%BE%D0%BB%D0%B5%D0%B2%D0%B0%D1%8F_%D0%B3%D0%B0%D1%83%D0%B1%D0%B8%D1%86%D0%B0_%D0%A2%D0%B8%D0%BF_96#CITEREF%D0%A8%D0%B8%D1%80%D0%BE%D0%BA%D0%BE%D1%80%D0%B0%D0%B42003
(data obrashcheniya: 12. 08.
2018).

[17] Там же. С. 44-45.

Tam
zhe. S. 44-45.

[18] Там же. С. 47.

Tam
zhe. S. 47.

[19] Джоуэтт Ф. Эндрю
С. Японская армия. 1942—1945. М., ACT, Астрель, 2003. С. 61.

Dzhouett F. Endryu S.
YAponskaya armiya. 1942—1945.
M., ACT, Astrel’, 2003. S. 61.

[20] Дорогой солдат.
1944. Режиссёр: Х. Банг, [электронный ресурс] URL:
http://kinofilms.tv/film/byeong-jeongnim/39903 (дата обращения 10.07.2016).

Dorogoj soldat. 1944.
Rezhissyor: H. Bang, [elektronnyj resurs] URL:
http://kinofilms.tv/film/byeong-jeongnim/39903 (data obrashcheniya 10.07.2016),

[21]  Nakanishi R.
Japanese Infantry Arms In World War II. Tokyo, 1998. P..
63-65.

УДК 331.526

DOI 10.24411/2413-046Х-2019-18031

ПРОБЛЕМЫ ЗАНЯТОСТИ МОЛОДЁЖИ В
РЕСПУБЛИКЕ АРМЕНИЯ

YOUTH EMPLOYMENT ISSUES IN THE REPUBLIC OF ARMENIA

Никогосян Марине Грандиковна, кандидат экономических наук, доцент, Армянский Государственный Экономический Университет (АГЭУ), г. Ереван, Республика Армения

Карапетян Лусине Вааговна, кандидат экономических наук, доцент, Армянский Государственный Экономический Университет (АГЭУ), г. Ереван, Республика Армения

Nikoghosyan M.H., grandmarine@gmail.com

Karapetyan
L.V., l-karapetyan@hotmail.com

Аннотация:
Целью
исследования является изучение проблем занятости молодежи на рынке труда
Республики Армения (РА). С этой целью мы провели социологические опросы среди
3840 респондентов с целью выявления причин высокого уровня безработицы среди
молодежи, а также трудностей с доступом к рынку труда, их отношения к процессу
найма, существующей дискриминации и факторы, влияющие на процесс принятия
решений. Данные, предоставленные Статистическим комитетом РА в 1990-2017 гг., a также уровень экономической
активности, занятости и безработицы среди людей в возрасте 15-29 лет, были
использованы для изучения уровня занятости и безработицы в РА в 2010–2017-х гг.
По результатам нашего исследования, которое было проведено в период с 20 июля 2018
года по 15 августа 2018 год, уровень безработицы среди молодежи составил 11,3%.
30,9% респондентов работают по профессиям, 26,2% из них в основном заняты по
профессии, а 16,8% — имеют рабочие места, которые вообще не соответствуют их
профессии. 66% молодых людей, которые хотят получить доступ к рынку труда, уже
убеждены, что найти работу будет сложно. К сожалению, очень часто молодые люди
в РА, имеющие профессиональное образование, становятся безработными или
работают не по профессии, а также готовы выполнять любую работу для решения
социальных проблем. После Бархатной революции в Армении в 2018 году у молодежи
появились позитивные ожидания и стремления строить свое будущее на своей
родине.

Summary: The aim of the research is to study youth employment issues in the Republic
of Armenia (RA) labor market. For the above-mentioned purpose, we have
conducted sociological surveys among 3840 respondents in order to identify the
reasons for high level of unemployment among young people, as well as the
difficulties to access the labor market, their attitudes towards the hiring
process, existing discrimination, and the factors affecting the decision-making
process. The data provided by the Statistical Committee of the RA in 1990-2017,
as well as the level of economic activity, employment and unemployment among
15-29 years old people, were used to study the level of employment and
unemployment in the RA in 2010-2017. According to the results of our survey that
has been carried out during 20 Jul 2018 – 15 Aug 2018 time period, youth
unemployment rate was 11.3%. 30.9% of respondents work by their professions,
26.2% of them are mostly employed according their profession, and 16.8%- have
jobs, that do not correspond to their profession at all. 66% of young people,
who want to have access to the labor market are already convinced that finding
a job will be difficult. Unfortunately, very often young people in the RA,
having vocational education, become unemployed or are employed to work not
according to their profession, as well as they are ready to do any work to
solve social problems. After Velvet Revolution Armenia in 2018 the youth has
positive expectations and aspirations to build their own future in their own
homeland.

Ключевые
слова: занятость молодежи, рынок труда, безработица, работа.

Keywords: youth employment, labor market, unemployment, job.

Introduction

Social policy is a component of the country’s domestic
policy that is developed by the state with the direct participation of various
political forces and aims to solve the social issues existing in the country.
One of the primary goals of social policy is to create appropriate conditions
for the sustainable growth of the population’s income, which can be achieved
through providing employment, increasing economic activity of the population,
offering assistance to economically inactive population, raising qualification
of labor force, ensuring competition and other means.

There are many problems in the RA labor market,
including high unemployment, low wages, hidden employment, weak development of
labor market infrastructure, weak application of financial leverage in labor
market policy and wage inequality. The above-mentioned problems of the RA labor
market are closely related to the processes taking place in the 1990s. After the
collapse of the USSR, structural changes have resulted in changes in the
structure of employment. Besides, the transition to market relations in the
field of employment and labor resulted in fundamental changes in social and
labor relations, particularly young people found themselves in difficult and
hard situation, as from the social and psychological point of view they were
not ready to face the new labor market demands [1].

The high economic growth in the 2000s did not lead to
a significant expansion of employment as it was driven by productivity growth
and structural changes in the economy. Particularly, the share of the
construction industry grew dramatically, but the employment growth in this area
took place as a result of decrease in employment in the industrial sphere [2]. The
dynamics of the labor market development is conditioned by the general tendency
of economic development and its typical periodic fluctuations.

Literature review

The future of each country is in the hands of modern
youth. Young people are an exceptional resource of the productive power of the
society, as they are not only active, productive, but also fast-learning
productive force, besides they have contemporary mentality and at the same time
they are the most vulnerable age group in the labor market [3]. Over the past
decades, the RA youth labor market has been characterized by negative trends:
the number of hidden unemployment among the youth, as well as its duration
increases. Employment of young people is a complicated and actual issue as the
demand for young workforce is not so high conditioned by the lack of work
experience as well as the lack or complete absence of additional skills.

Groups of reasons
for youth employment impossibility

In general, the following groups of reasons for youth
employment impossibility are singled out [4]:

• the
  attitude of the employer towards the young specialist,
• qualification
  level discrepancy to the employer’s requirements (absence of independent
  decision-making experience,
• lack
  of knowledge in market economy,
• lack
  of practical skills in obtaining a profession),
• unreasonable
  perceptions of employment and workplace adaptation ways.

It arises in the choice of the future profession, and
in future perspectives of employment and the majority of young people misperceive
the idea of productive work ratings.

The term
“young”

In the professional literature, the term
“young” is interpreted in different ways, typically 14 to 30 years
old people refer to this group [5], 16 to 30 years old people can also be
considered young [6], and according to the UN age grouping, 14-25 age group
[7]. An objective indicator of characterizing the youth age, which is used not
only for theoretical definition of the given concept, but also for carrying out
researches. Some researchers consider 11-25 years old people as young, whereas
some up to 30 [8]. Such groupings are very conventional. Each age group, also
14-15, 16-17, 18-20, 21-24, 25-29, has social-labor adaptation peculiarities.
Research shows that the lower the family income is the higher the family’s
interest is to involve 14-15 years old young people in the labor activities,
and in this case the family itself makes young people leave the study
incomplete [9]. As a result an unqualified specialist enters the labor market.
In this case, the young man’s work prospects are not satisfactory. Thus, the
state should develop programs, which can allow young people to work and study
at the same time.

Conditions to be
regarded as busy in the RA ‎

According to Statistical Committee, people engaged in
the Armenian weekly survey are considered busy in the RA [10], if

•   they have
performed hired or non-hired work, no matter the work has been permanent,
temporary or seasonal, occasional or accidental, even if that job was only for
an hour during the surveyed week,

•   they have
been temporarily absent from work for various reasons,

•   they have
been engaged in household or farming, and the output was intended for full or
partial sale or exclusively for their final consumption, if that product had a
significant share in household consumption.

Types of
employment activities

According to the RA Law on Employment adopted in 2013,
the employment includes the following types of activities not prohibited by the
RA legislation [11]:

•   hired labor
activity of employers (including being in the staff reserve of the services
provided by the laws of the Republic of Armenia, except for cases not requiring
remuneration),

•   providing
services or performing work under civil law contract,

•   private
entrepreneurship and notary activities,

•   the activity
of the patent payer,

•   compulsory
military service,

•   training in
educational institutions, vocational training courses and other forms of
learning.

The socio-economic
essence of employment ‎

Employment is not just any activity; it is also a
process that satisfies personal and public needs [12]. The
socio-economic essence of employment is that it is not only one of the most
important macroeconomic indicators and is not only a source of income, but also
people’s social need to do a public-friendly job with relevant qualification.

Main goals of RA
state employment policy ‎[13]:

• to create
  conditions for the provision of stable employment, implemented through state
  regulation of the economy and social protection of the population;
• to ensure the
  labor force demand of necessary quantity and quality;
• to guarantee
  internationally accepted standards of decent work;
• effective
  realization of the current supply of labor as the component of the economic
  policy;
• consistent
  provision of the conditions, identifying competitiveness in the labor market
• ensuring effective
  inclusion as a part of the social protection policy.

Conditions to be
regarded as unemployed

According to the current legislation of the Republic
of Armenia, people are considered unemployed (officially registered), if they
are able to work, but are currently unemployed or are looking for a job and are
not eligible for retirement benefits (except for the types of retirees in case
of losing the bread-winner), are registered in the State Employment Service,
are willing to work and have received unemployment status. And according to the
standard definition of the International Labor Organization (ILO), unemployed
are considered to be those, who have at the same time satisfied the following
conditions during the survey period [14]:

•   did not have
a job or a lucrative business,

•   have been
actively seeking for a job in any way possible during the last four weeks
preceding the observed period,

•   were ready to
start working within two weeks.

Annual state
employment programs

State regulation of population employment in the
Republic of Armenia is implemented through annual state employment programs. It
focuses on:

• mitigating labor
  market tensions;
• promoting
  sustainable employment and self-employment for unemployed people in the labor
  market through active employment programs;
• promoting
  employers’ involvement in job creation, especially for people with disabilities;
• increasing the
  level of youth employment, sustainable employment state programs;
• integration of
  vacancies with qualified specialists;
• ensuring effective
  and sustainable employment of not competitive groups in the labor market within
  the framework of social service provision [15].

The low level of employment opportunities for young
people entering the labor market for the first time, the high level of informal
employment in Armenia, the organization of vocational training at the employer
for young mothers, who are unemployed and unskilled in the labor market are
among the issues highlighted for 2018. The program outlines the provision of
support for unemployed women up to 24 years with higher education, as well as
providing assistance to people on parental leave for under three years old
baby, supporting to organize the child’s care along with the work in case of
returning to work before the child turns two, etc.

Methodology

The primary data collected as a result of both
secondary and sociological surveys were the basis for the survey. Primary data
were collected by e-mail inquiry method, Laikert’s 5-point scale was used in
the questionnaire (1: the least important, 5: the most important): Factor and
cluster analysis methods were used for primary data analysis.

The sample was implemented within the framework of the
youth aged 15-29 (655900 people, according to Statistical Comittee of RA) [16]
and involved 3840 respondents, with 5% sampling error and 95% confidence
interval. 57% of respondents are females, 43% are male, 11.3% of them are
unemployed, 45.6% are employed in different sectors of the economy, 22.9% both
study and work, and 20.2% are busy only with studying. 28.6% of respondents are
married. The average monthly income of employed youth is around $ 302.7). The
secondary sources were collected by statistic reports, websites and articles.
The 2010-2017 time periods was utilized for the economic activity rate and
1990-2025 for employment and unemployment rates.

Result and discussion

1. Employment
   rate in Armenia

In 1990-2017,
the employment rate in Armenia sharply declined from 80.3% to 50.1% (tab. 1).
We considered the age group of 15-29 to study youth employment problems in Armenia
so that we can use secondary data from the Statistical Committee of the
Republic of Armenia publications as well.

From the point of view of studying the labor market in
Armenia, 15-75 is considered the working age [10].

According to Statistical Committee of RA, the
unemployment rate in Armenia was 17.8% or 219 thousand people in 2017, of which
the younger age group had the highest per centage of age, so the age group of
15-19 was-9.1 thousand, in the age group of 20-24 was 37.6 and in the age group
of 25-29 was 31.8 thousand [1].

Level of youth’s
economic activity

The stable
high level of unemployment is a negative signal for being successful in trying
to find your place in the market, which, naturally, directly affects the level
of labor force participation. At the same time, large amounts of labor
migration and cash received from these migrants raise the minimum reservation
wage of their family members remaining in the homeland, in this case they will
agree to work. This also has its negative impact on the level of economic
activity in the labor market. The level of youth’s economic activity,
employment and unemployment in Armenia is presented in Table 2.

Table 2 shows that in 2010-2017, the highest level of
economic activity was registered in the 25-29 age group, with an average of
68.5%. In the 15-19 age group, the average annual economic activity was 14.%.
Moreover, the highest rate was recorded in 2015, 19.4%, which was 6.1 per
centage points higher than in 2014, and by 2017 it dropped by 7%. An average of
20-24 years old age group was 55.3%. In 2010-2017 in the 25-29 age group, the
average employment rate was about 53%, in 20-24 age group – 35.1%, and in 15-19-
8.5%. The highest unemployment rate is registered in the 15-19 age group- 40%
on average, which is conditioned by the fact that in Armenian families the
primary importance is given to education and, in the first years of studying in
the university, young people are mostly busy with studying, while the family
takes care of their expenses. However, the unemployment rate in the 20-24 age
group leaves room for worrying with 37% in 2017, which was only 0.5 percentage
points lower than in 2010. The respective index for 25-29 age group was 22.7
per cent on average.

According to preliminary data, based on our choice (3840
respondents):

• 11.3% of Armenian
  youth are unemployed,
• 45.6% are employed
  in different sectors of the economy,
• 22.9% both study
  and work,
• 20.1% is only busy
  with learning.
• 29.8% of the
  employed youth are engaged in trade, repair, transportation and storage, hotel
  and public catering,
• 25.1% in financial
  and insurance companies,
• 12.7% in public
  administration and education,
• 2.2% self-employed
  1.8% are engaged in agriculture and industry,
• 15.3% are doing
  other jobs.
• So,
  in the 15-19 age group — about 1.5% of the respondents are employed,
• in
  the 20-24 age group — 61.2%,
• in
  the 25-29 group — 37.3%.

It is clear that
the youngest 20-24-year-olds constitute the largest percentage of employed
people.

2. Compliance with the specialty

In response
to the question, “Whether the current employment of young people
correspond to their profession,” we have the following: (fig. 1), 30.9% of
questioned working youth work by their profession, 16.8% of them have jobs not
corresponding to their profession, and 26.2% are mostly employed according to
their profession. In case of complete professional discrepancy, young people
are involved mainly in trade, repairs, transportation and storage,
accommodation and public catering.

52% of young people who have professionally not
corresponding jobs are females. This shows that both female and male are
equally opposed to non-professional employment.

3. Opinions about working abroad

Certainly, the difficulty of finding a job
corresponding to their profession makes young people try their luck abroad.
Both employed and unemployed young people gave approximately the same answer to
the question how they feel about working abroad. (fig. 2) It is pleasant to
note that a large number of Armenian young people, even jobless, is not going
to leave the homeland, and this circumstance is conditioned by Velvet
revolution, which took place in 2018. As a result, young people have trust in
the future, positive expectations, and aspirations to work and fulfill their
dreams in their own homeland.

4. Opinion on fairness of the hiring process

The young people were also asked about the fairness of
the hiring process. To understand how the status of a young person influences
his attitude, let us present the degree of confidence of young employed and
unemployed youth (fig. 3).

Figure 3 clearly shows that the difference of the
rates of answers between employed and unemployed respondents is slight
referring to the fairness of hiring, that is, the status of young people’s
enthusiasm does not impact on their opinion on the fairness of employment, in
addition, the confidence index is lower in both cases.

5. Opinion about employment discrimination

As to the reasons, 33.6% of unemployed young people
stated that they did not encounter any discrimination, and 25.5% were convinced
that hiring was possible only through mediation (fig. 4).

66% of young people who want to enter the labor market
are already convinced that finding a job will be difficult and conditioned by
some factors.

6. Factors that influence the decision-making process for applying

We have also recommended young people participating in
the study to classify the organizational factors that influence the
decision-making process for applying for a job so that we can further explore
the motives behind the decision-making process. Cluster analysis has been
carried out for this purpose. Thus, for the study of the structure of the
factors influencing the decision-making on the respondent’s work, they were
asked to assess the following conditions on the scale of the relevant
priorities:

• the
  size of the organization,
• how
  long does the organization operate,
• the
  reputation of the organization,
• the
  amount of the salary,
• the
  nature of the work,
• working
  conditions,
• opportunities
  for professional growth,
• friendly
  staff,
• protection
  of labor rights,
• location.

As you can see, there are many variables that
influence the decision-making process of young people, so in order to
effectively organize the analytical work, we have first implemented a factor
analysis that has allowed the large variables to be combined into smaller
groups.

Prior to the
factor analysis, we first checked the validity of our variables by using KMO
and Bartlett testing for the factor analysis, according to which the KMO index
is reaching 1 and Bartlett’s Testing Significance index does not exceed 0.05
(tab. 3).

By bringing out the optimal amount of factors from a large number of variables and considering the nature of reduced variables, we named the new factors, respectively, personal and image (fig. 5). With the help of the program, we can determine the level of their significance in the decision making process for each respondent by making cluster analysis. After analyzing the results of agglomeration, it was appropriate to classify respondents in 4 clusters.

By calculating
the number of respondents in each of the clusters as well as the average values
of the components of the model (tab. 4), we have the following picture:

It should be
noted that, according to the computerized analytical package13 applied, the
components of the factor model range from -2 to +2, the higher the negative
value of the new factor, the more important it is for the respondent and the
higher the positive value, the less it is important for the respondent. Thus,
Figure 6 shows those young people in Armenia have very different approaches to
the importance of these factors. The first cluster shows young people who do
not give importance to the two factors, the third shows young people who give
importance to the two factors, the second cluster those, who give importance
only to the image factor, and the fourth- only to the personal factor. There is
a need to calculate the cluster size and the age structure of its respondents
to understand the attitude of the majority (Figure 7 and Figure 8).

Figure 8 shows that 48% of the respondents are
included in the first cluster. This is the “most favorable” cluster
in which both factor components are not important. The main part here
constitutes of the representatives of 20-24 age group (fig. 9), who mainly
study and the majority of them are not married. In the third cluster, 22% of
the respondents are involved, and they give significance to both personal and
image factors. This cluster includes 55% of the 20-24 age group and 45% of the
25-29 age group respectively. The 20% respondents included in the 4th cluster
emphasize personal factors, with a high percentage of the population aged 20-24
constituting the 74%. For the respondents of the second cluster, the
personality factor has completely subdued its attributes to the image factor.
This “romantic” cluster is the smallest, with 10% of the respondents
involved.

It should be noted that in the second and third
clusters there are no representatives of the 15-19 age group, which indicates
that the image factor still does not affect them, and the personal factor is
not important for the majority of them.

Conclusions

In recent decades the RA has been experiencing a sharp
decline in employment and an increase in the unemployment rate. Therefore,
radical reforms in the state policy in the sphere of labor market regulation
are needed. Namely state aid and the promotion of youth potential are needed.
Unfortunately, very often young people, having vocational education, become
unemployed or are employed to work not according to their profession, as well
as are ready to do any work to solve social problems. According to the survey,
the largest percentage of those employed constitute the 20-24 year-old age
group. In fact, it can be
concluded that the employment rate of young people is higher in their student
years, since they can occupy any position as far as they do not have a
profession, while after graduation, not everyone is able to find a job
according to his/her profession, which explains the low employment of young
people aged 25-29. Moreover, the above-mentioned group is seeking rather for
self-esteem, success and career.

Young people of the age group up to 19 show more
intensive demand for professional knowledge and skills. The results of the
survey also revealed that 42% of the youth surveyed in the RA are interested in
personal factors, namely salary, job conditions, protection of their labor
rights, etc. And only 32% gives importance to image factors – the reputation of
the organization. According to the
results of the survey, 48 per cent of the respondents were indifferent both to personal
and image factors, which indicates that the state should develop and implement
a unique complex of activities that will provide young people with not only
employment guarantees, but will also provide their adaptation to the economic
system of the modern society, will motivate in selecting a profession, and will
further support the job placement appropriate to the qualifications, ensure
internationally accepted standards of decent work. It is also a positive trend
for the RA that 58% of unemployed young people have negative attitude towards
working abroad, that is the confidence in the policy pursued by the state has
been increased. Consequently, the state and the society should not passively
follow the self-fulfillment of the youth labor market, but should develop and
implement a program for effective youth employment regulation, as well as
support and co-operation of state, local self-governing bodies, HEIs and other organizations
for employing young people. One
of the most effective means in the policy pursued by the state is the quota,
which will oblige the employer to include some per centage of young people in
his staff, contributing to the reduction of unemployment rate among young
people.

References

1. Employment.
   Statistical Yearbook of Armenia // Statistical Committee of the Republic
   Armenia. 2018. Pp. 52-87. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.armstat.am/file/doc/99510748.pdf
2. Population
   and Labour market. Statistical Yearbook of Armenia // Statistical Committee of
   the Republic of Armenia. 2001.
   [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.armstat.am/file/article/armenia-2.pdf
3. Melkumyan,
   A. Labour Market, textbook, chapter 12. 2017. Pp 307-317.
4. Рипская С.Г., Хохлова М.М. Проблема
   занятости молодежи и пути ее решения. [Электронный ресурс]: учебные материалы.
   Режим доступа: http://pravmisl.ru/index.php?id=1326&option=com_content&task=view
5. Айдарова И.А. Проблемы
   трудоустройства молодежи на рынке труда // Гуманитарные научные исследования.
   2014. № 6 [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://human.snauka.ru/2014/06/7156  
6. Лисовский В.Т. Методология и
   методика изучения идеалов и жизненных планов молодежи: автореф. канд. дис. Л.,
   1968.
7. Definition
   of youth. 2013. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.un.org/esa/socdev/documents/youth/fact-sheets/youth-definition.pdf
8.  Соколовский А.А. Проблемы занятости молодежи в
   современной России // Сибирский журнал науки и технологий. 2006. С. 130-132.
   [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/v/problemy-zanyatosti-molodezhi-v-sovremennoy-rossii
9. Шерер И.Н. Проблемы занятости
   молодежи на рынке труда // Известия ВГПУ. 2012. № 3 (67). С. 99-103.
   [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.rusnauka.com/1_NIO_2012/Psihologia/14_98379.doc.htm
10.  Employment. Statistical Yearbook of
    Armenia // Statistical Committee of the Republic Armenia. 2017. Pp. 48-83. [Электронный ресурс]. Режим
    доступа: http://www.armstat.am/file/doc/99504348.pdf
11.  Law of the Republic of Armenia “On
    Employment”. Article 5, enforced in 11.12.2013. [Электронный ресурс]. Режим
    доступа: https://www.arlis.am/
12. Долгова А., Жукова И. Полная и
    эффективная занятость молодежи – условие повышения конкурентоспособности страны
    // Человек и труд. 2007. № 8. С. 38-41. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://vmo.rgub.ru/policy/article.php?article_id=145
13.  Law of the Republic of Armenia “On
    Employment”. Article 7, enforced in 11.12.2013. [Электронный ресурс]. Режим
    доступа: https://www.arlis.am/
14.  Castillo M.D. Labour Force Framework:
    Concepts, Definitions, Issues and Classifications. [Электронный
    ресурс]. Режим доступа: https://www.ilo.org/wcmsp5/groups/public/—americas/—ro-lima/—sro-port_of_spain/documents/presentation/wcms_304686.pdf
15.  N 41 Statement from the RA
    Government Session on Approving the State Program and the List of Events on
    Employment Regulation for 2018, held on 28 September, 2017. [Электронный
    ресурс]. Режим доступа: https://www.gov.am/am/
16. Population.
    Statistical Yearbook of Armenia // Statistical Committee of the Republic
    Armenia. 2017. Pp. 21-47.
    [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.armstat.am/file/doc/99504343.pdf

DOI 10.24411/2413-046Х-2019-18030

ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ РАЗВИТИЯ ИНВЕСТИЦИОННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ РЕСПУБЛИКИ БУРЯТИЯ

THE MAIN DIRECTIONS OF DEVELOPMENT OF INVESTMENT
ACTIVITY IN THE REPUBLIC OF BURYATIA

Митрофанов Илья
Леонидович, Байкальский институт природопользования
Сибирского отделения Российской академии наук (БИП
СО РАН), аспирант, E-mail: mitrofanov.ilja@yandex.ru

Mitrofanov I.L, Baikal Institute of Nature Management Siberian branch
of the Russian Academy of sciences (BINM SB RAS), Postgraduate
student, E-mail: mitrofanov.ilja@yandex.ru

Аннотация: Статья посвящена анализу направлений реализации
государственного регулирования инвестиционной деятельности в Республике Бурятия
(РБ). Необходимость принятия эффективных плановых решений и действий,
направленных на активизацию инвестиционной деятельности Республики Бурятия
обусловлено введением новых экономических инструментов государственного
управления в сфере инвестиций и обеспечения экономического роста в субъектах
Федерации в условиях требований современных технологических укладов.

Summary: The
article is devoted to the analysis of the directions of implementation of the
state regulation of investment activity in the Republic of Buryatia (RB). The
need for effective planning decisions and actions aimed at enhancing the
investment activity of the Republic of Buryatia is due to the introduction of
new economic instruments of public administration in the field of investment
and economic growth in the subjects of the Federation in the conditions of the
requirements of modern technological structures.

Ключевые слова: инвестиции,
государственное регулирование, инвестиционные проекты, Республика Бурятия.

Key words:
investments, state regulation, investment projects, Republic of Buryatia.

В
современных условиях основными целями государственной инвестиционной политики
являются: мобилизация финансовых ресурсов, необходимых для инвестиционной
деятельности; преодоление спада инвестиционной активности; реализация государственных
целевых комплексных программ строительства; обеспечение структурных
преобразований и повышение эффективности капитальных вложений.

Для
государственного регулирования инвестиционной деятельности в Республике Бурятия
(РБ) на федеральном уровне используются следующие нормативно-правовые акты: Соглашение
о государственно-частном и муниципально-частном партнерстве – Федеральный закон
от 13.07.2015 г. №224-ФЗ (ред. от 27.12.2018), Специальные инвестиционные
контракты для отдельных отраслей промышленности – Постановление Правительства
Российской Федерации от 16.07.2015 г. №708 (ред. от 01.08.2018), Методика
отбора инвестиционных проектов, планируемых к реализации на территории Дальнего
Востока и Байкальского региона – Постановление Правительства Российской
Федерации от 16.10.2014 г. № 1055 (ред. от 31.08.2018), Поддержка
инвестиционных проектов, планируемых на территории Российской Федерации на
основе проектного финансирования – Постановление Правительства Российской
Федерации от 11.10.2014 г. № 1044 (ред. 30.12.2018), Об инвестиционной
деятельности в Российской Федерации, осуществляемой в форме капитальных
вложений – Федеральный закон от 25.02.1999 г. № 39-ФЗ (ред. 25.12.2018).

На
региональном уровне: Реализация масштабного инвестиционного проекта в соответствии
с Распоряжением Главы Республики Бурятия Реализация инвестиционного проекта в
рамках зон экономического благоприятствования, Инвестиционное соглашение – Закон
Республики Бурятия от 30.12.2003 г. № 601-III (ред. от 12.11.2018), Постановление
Правительства Республики Бурятия от 18.08.2015 г. № 410 (ред. от 05.12.2018), Закон
республики Бурятия от 14.03.2007 г. №2073-III (ред. от 13.12.2018), Постановление
Правительства Республики Бурятия от 22.04.2009 г. №144 (ред. от 05.12.2018), Закон
Республики Бурятия от 08.05.2009 №868-IV (ред. от 08.12.2017), Постановление
Правительства Республики Бурятия от 17.02.2010 г. №52 (ред. от 05.12.2018). [1]

В
вышеперечисленных документах указаны целый ряд мер, направленных на эффективное
использование имеющихся инвестиционных ресурсов в экономических интересах
республики. К основным направлениям ведения инвестиционной деятельности, как
правило, относятся следующие: во-первых, это поиск источников финансирования в
целях трансформационных изменений в структуре экономики, направленных на
ускорение социально-экономического роста региона, во-вторых, необходимы
мероприятия, позволяющие реально стимулировать предприятия в использовании
собственных инвестиций, в-третьих, контроль за целевым использованием бюджетных
средств.

Экономика
Бурятии занимает 0,3 % от ВВП России и 3,0 % от ВРП, производимого в Сибирском
федеральном округе. ВРП по итогам 2017 г. оценивается в 215,2 млрд. руб.
или 99,1 % к уровню 2016 г. в сопоставимых ценах. ВРП на душу населения
составил 218,5 тыс. руб. или 44,0 % от ВВП на душу населения в среднем по
России. В отраслевой структуре экономики Республики Бурятия наибольший удельный
вес занимают промышленность – 24,0 %, торговля – 15,8 %, транспорт и связь –
13,9 %.

Как
ведущая отрасль экономики региона промышленность дает порядка 40,0 %
налоговых платежей в консолидированный бюджет Бурятии. Основными отраслями
промышленности являются машиностроение и металлообработка, энергетика, добыча
золота, угля и урана, промышленность строительных материалов, лесопромышленный
комплекс, производство электрооборудования, пищевая и легкая промышленность.
Республика обладает рядом благоприятных факторов, сложившихся естественным
путем и способствующих привлечению инвестиций. В первую очередь, к ним
относится природно-ресурсный потенциал региона: земельный фонд (35 млн.га),
запасы древесины (2,1 млрд куб. м, расчетная лесосека 6,5 млн.куб.м.), рыбные
ресурсы (возможный объем вылова рыбы 5 тыс. т), минерально-сырьевой комплекс
(выявлено 700 различных по генезису месторождений).

В качестве
ключевых проблем, препятствующих развитию региона можно отметить влияние
«Байкальского фактора» и связанные с выполнением природоохранных функций
издержки, неравномерность расселения и размещения производства, недостаточная
коммуникационная связанность территории, неравномерность развития муниципальных
образований в республике. Кроме того, экономика республики завязана на группе
крупных предприятий, большинство из которых входят в холдинги, поэтому
руководители этих предприятий на местах не имеют возможности принимать
оперативные управленческие решения и вести собственную инвестиционную политику,
а прибыль, получаемая от деятельности на территории региона, перераспределяется
управлением холдинга и не всегда тратится на развитие данных предприятий. К
сдерживающим факторам развития стоит также отнести сохраняющуюся зависимость от
финансово-экономической политики федерального центра и относительно высокую
стоимость энергетических ресурсов.

На
основе анализа социально-экономического развития, оценки состояния и
использования инвестиций осуществлена группировка сильных и слабых сторон
республики для активизации инвестиционной деятельности.

Затяжное снижение инвестиций в основной
капитал в период с 2012 по 2016 гг., связанное с ухудшением возможностей для
вложения капитала по широкому кругу отраслей и региона в целом, сменилось их
ростом в 2017 г. В
январе – июне 2018 г. инвестиции в основной капитал (с учетом досчета на малое
предпринимательство и неформальную экономику) использованы в объеме 11472,3
млн. рублей или 68,9 % к уровню января – июня 2017 г. В таблице 2, представлена
динамика инвестиций в основной капитал в Республике Бурятия по основным источникам финансирования.

Как показывает анализ данных таблицы 2, произошло
снижение инвестиций в основной капитал в 2016 г. по сравнению с 2012 г. на
16,82 % или 54,62, 4 млн. руб.

Рассмотрим
основные направления государственного регулирования в инвестиционной
деятельности республики. Для инвестора выработана система преференций:
предоставление государственных гарантий, компенсация процентной ставки по
кредитам, обнуление налога на имущество на 5 лет и пониженная ставка налога на
прибыль в течение 6 лет, право получить инвестиционный налоговый кредит,
республиканское имущество в аренду на льготных условиях, а также бюджетные
инвестиции. Республика предоставляет инвестору выбор площадки под
предполагаемый проект и готовит соответствующую инфраструктуру.

Инвестиционные
предложения, сформированные в Бурятии, имеют широкий спектр направлений. В
настоящее время в республике реализуются 26 крупных инвестиционных проектов
общей стоимостью 22368,44 млн. руб.

Исходя
из проведенного исследования, рассмотрим предложения по ускорению
социально-экономического развития республики на основе повышения коэффициента
полезного действия сильных сторон и минимизации негативных воздействий слабых
сторон.

Как
известно, в ноябре 2018 г., Республика Бурятия и Забайкальский край вошли в
состав Дальневосточного федерального округа. Сразу после этого был создан Проектный
офис, в рамках деятельности которого был утвержден подробный план действий.
Так, в рамках утвержденного плана, специалисты Агентства Дальнего Востока по
привлечению инвестиций и поддержке экспорта совместно с региональными властями
и бизнес сообществом определили приоритетные и первоочередные инвестпроекты по
ключевым отраслевым направлениям.

В
настоящее время имеются конкретные предложения от потенциальных инвесторов.
Оптимальные участки для включения в состав ТОР также проработаны. Для
организации полноценного присутствия в новых дальневосточных регионах АО
«Корпорации развития Дальнего Востока» создаст проектные офисы в Чите и
Улан-Удэ. В настоящее время они находятся на стадии утверждения. Это будут
дочерние общества, создаваемые по примеру уже существующих в ДФО. Специалисты
будут на местах работать с инвесторами, что позволит управляющей компании оказывать
полноценную поддержку резидентов.

Подготовка
к запуску на территории Республики Бурятия и Забайкальского края с 1 июля 2019
г. программы «Дальневосточный гектар» идет в соответствии с графиком плана
мероприятий: проведено обучение сотрудников уполномоченных органов и МФЦ,
ответственных за прием, обработку и рассмотрение заявлений граждан на
предоставление земельных участков; в федеральную информационную систему
вводится информация о так называемых «серых зонах», в границах которых
земельные участки не могут быть предоставлены в безвозмездное пользование.

Кроме
того, Агентство определило перечень работодателей и инвестиционных проектов, с
которыми планируется подписание соглашений о сотрудничестве по обеспечению
кадрами. Приняты основные критерии поддержки проектов.

Таким
образом, можно выделить следующие основные направления инвестиционной
деятельности в РБ:

• создание новых производств, расширение, реконструкция и модернизация действующих на основе внедрения новых технологий;
• осуществление инновационной деятельности;
• создание новых рабочих мест;
• приобретение оборудования в целях повышения энергетической эффективности;
• государственная поддержка инвестиционных проектов;
• субсидии на компенсацию процентов (постановление Правительства РБ от 21.02.2008 № 77) – компенсация 70 %, но не более 4/5 ставки рефинансирования ЦБ РФ. Размер субсидии не более 10 млн. руб. в год.

В
результате реализации государственных мероприятий в сфере инвестиционной
деятельности возможно осуществление перспективных изменений в рамках
ускоренного социально-экономического развития республики во взаимосвязи с благоприятными
факторами, которые сложились естественным путем и сохранением окружающей
природной среды.

Литература

1. Распоряжение Правительства РФ от 13.02.2019 N 207-р «Об утверждении Стратегии пространственного развития Российской Федерации на период до 2025 года».
2. Безопасность и международное сотрудничество в поясе новых границ России / под ред. Л. Б. Вардомского, С. В. Голунова. М.; Волгоград: НОФМО, 2017. 572 с.
3. Порядок предоставления государственной поддержки инвестиционной деятельности и заключения инвестиционных соглашений на территории Республики Бурятия утвержден Постановлением Правительства республики Бурятия от 17 февраля 2010 года № 52.

УДК 331.56

DOI 10.24411/2413-046Х-2019-18029

Проблема безработицы и пути ее решения (на примере Оренбургской области)

The problem of unemployment and ways to solve it (on the example of Orenburg region)

Круталевич Марина
Геннадьевна, кандидат экономических наук, доцент кафедры государственного и
муниципального управления, ФГБОУ ВО «Оренбургский государственный университет»,
e-mail: mgkrut@mail.ru

Гольченко Анна Юрьевна, ФГБОУ ВО «Оренбургский государственный университет», Институт менеджмента, e-mail: e-mail: annhy@yandex.ru

Krutalevich Marina
Gennadievna, candidate of economic Sciences, associate
Professor of the Department of state and municipal management, FSBEI HE
«Orenburg state University», e-mail: mgkrut@mail.ru

Galchenko Anna Yuryevna, FSBEI  HE «Orenburg state University», Institute of management, direction, e-mail: e-mail: annhy@yandex.ru

Аннотация: Исследование  проблемы безработицы проводится  на примере Оренбургской области. Авторами приводятся
 основные факторы, влияющие на уровень
безработицы. Особое внимание уделяется поиску путей решения проблемы
безработицы.

Summary: The study of the problem of unemployment is carried out on the example of the Orenburg region. The authors present the main factors affecting the unemployment rate. Particular attention is paid to finding solutions to the problem of unemployment.

Ключевые слова: Безработица, рынок труда, пособие
по безработице, население, безработные, занятость.

Key words: Unemployment, labor market, unemployment
benefit, population, unemployed, employment.

Актуальной проблемой для Российской Федерации, в том числе и
для Оренбургской области, является безработица. От уровня безработицы зависит жизненный
уровень населения, уровень эмиграции, наличие квалифицированной рабочей силы и
т.д.

В научной литературе под безработицей понимается ситуация в
экономике, при которой часть экономически активного населения, желающая работать,
не может использовать свою рабочую силу по определенным причинам.

К числу безработных, согласно определению Международной
организации труда, относятся категории граждан, которые:

• не имеют какой-либо работы на данный момент времени;
• ищут работу в настоящее время;
• сейчас могут приступить к работе и готовы к ней.

К основным факторам, воздействующим на уровень безработицы, относится
демографическая ситуация; производительность труда; темпы роста экономики;
спрос на определенный вид занятости; социальные причины

Безработицу считают важным стимулятором активности
работающего населения, но в реальной экономической жизни, это большое
общественное бедствие, которое приводит к тяжелым негативным социально-экономическим
последствиям.

Главным последствием безработицы
является то, что происходит обеднение населения, которое основано на потере
заработной платы и ее замораживании для работников, которые остаются на
производстве, что влечет за собой снижение покупательной способности населения
и, соответственно, падение совокупного спроса на товары.

Динамика уровня безработицы среди населения Оренбургской области по годам существенно различается. К причинам роста уровня безработицы относятся смена места жительства, увольнение, потеря трудоспособности и т.д.

Определение регионального аспекта
безработицы позволит выделить главные проблемы в этой области, что является
основой для корректировки государственной и муниципальной политики с целью
снижения уровня безработицы как в масштабах Российской Федерации, так и в Оренбургской
области.

Рассматривая региональный аспект
безработицы Оренбургской области, нужно отметить, что в целом регион является
приграничным. Данное обстоятельство позволяет формировать региональную политику
занятости населения с точки зрения учета приграничности, так как на занятость
населения отрицательно влияет миграционный отток, проблема старения населения,
сокращение трудоспособного населения.

Указанные факторы существенно
влияют на рост конкуренции за трудоспособные кадры среди отраслей экономики.
Однако, не всегда   учитывается, что физическая трудоспособность
не может компенсировать трудовые знания и умения населения. Это является
причиной высокого уровня неэффективной занятости населения [4].

На формирование количественного
состава трудового населения Оренбургской области, на сегодняшний день отрицательно
влияют такие факторы, как уменьшение естественного прироста населения,
ухудшение демографической ситуации в сельской местности, снижение рождаемости, увеличение
смертности, миграция населения из сел в города, в результате влияния
урбанизации, трудности, которые возникли в обществе в результате формирования
новых экономических отношений, создание рыночной среды.

На рисунке 1 отражена динамика движения
численности безработных, зарегистрированных в государственных учреждениях
службы занятости населения.

Отметим, что в 2017-2019 годах
наблюдается изменение численности лиц, признанных безработными в течение
месяца, и безработных, снятых с учета в течение месяца в пределах 1000 человек.

Уровень официальной безработицы
Оренбургской области на конец 2018 года составлял 1,4 %.

В 29-и территориях Оренбургской
области уровень безработицы больше среднеобластного значения. Наиболее высокий уровень
безработицы в 2018 году отмечен в Сорочинском городском округе – 4,1 %, а самый
низкий – в городе Оренбурге, Оренбургском районе и Саракташском районе – 0,6 %.
В органы труда и занятости населения области в 2018 году за помощью в поиске
работы обратилось 52400 человек, официальный статус безработного получили 27600
человек. При содействии центров занятости поиском работы занималось 69700 человек,
из них 42300 человек, официально безработных. На 1 января 2019 года в поисках работы
было зарегистрировано 15700 человек, из них 13700 человек  безработных [1,2].

На уровень безработицы
Оренбургской области значительное влияние оказывают следующие факторы:

• изменение уровня экономической активности и занятости населения;
• небольшая степень сбалансированности спроса и предложения на рынке труда области;
• низкий уровень заработной платы;
• гендерные особенности в структуре предлагаемых вакансий;
• изменение структуры существующих трудовых ресурсов.

Оценить тенденцию на рынке труда
можно по уровню экономической активности населения и уровню занятости. На
рисунке 2 представлены данные по уровню занятости и экономической активности
населения Оренбургской области.

В службу занятости попадает
только некоторая часть рабочих мест в виде заявленных вакансий предприятиями и
организациями. По официальным данным, в государственных службах трудоустройства
регистрируется 12 % вакантных рабочих мест. Большая их часть, особенно,
престижных рабочих мест, заполняется работодателями самостоятельно. Многие
привлекательные рабочие места не контролируется  государственной службой занятости, то есть
существует такое устройство на работу, как «по знакомству», которое основано на
родственных связях. При этом, таким способом принятые работники, старательно
держаться за рабочие места, даже после пенсий. Это способствует невозможности устройства
на работу молодежи.

Причиной спроса и предложения на
рынке труда ряда видов экономической деятельности в Оренбургской области
остается низкая стоимость многих из предъявляемых рабочих мест.

В 2018 году Оренбургская область
находилась на 56 месте по уровню средней заработной платы из 85 всех субъектов
РФ, а по Приволжскому округу Оренбургская область занимала 7 место.

Следует отметить, значительную разницу
уровня среднемесячной заработной платы по видам экономической деятельности. Наиболее
высокая заработная плата за январь-сентябрь 2018 года была у работников
организаций, осуществляющих добычу полезных ископаемых – 59161,3 рублей,
финансовую и страховую деятельность – 43486,1 рублей. Меньше среднеобластного
уровня за январь-сентябрь 2018 года заработная плата была в организациях
сельского, лесного хозяйства, охоты, рыболовства и рыбоводства – 17312,7 рублей,
осуществляющих деятельность гостиниц и предприятий общественного питания – 19266,8
рублей.

Среди обрабатывающих производств наиболее
высокий уровень заработной платы сложился в организациях по производству кокса
и нефтепродуктов – 46319,1 рублей, наименьший – в производстве мебели 14387,0
рублей [1].

Женщинам труднее устроиться на
привлекательные вакансии, да и уровень заработной платы для женских профессий
ниже.

На уровень безработицы
Оренбургской области оказывает значительное влияние изменение структуры существующих
трудовых ресурсов. В настоящее время в Оренбургской области растет доля
иностранных мигрантов, которые занимают рабочие мест с низким уровнем
заработной платы. Доля иностранных граждан, работающих в Оренбургской области,
составляет менее 1 % от числа занятых. Иностранные граждане в большей степени
трудятся как: подсобные рабочих, грузчики, штукатуры, маляры, каменщики, а
также в таких сферах экономики, как строительство- 72,6 %, сельское хозяйство –
12,3 %, торговля – 5,5 %, обрабатывающие производства – 4,9 %, другие – 4,7 % [3].

Безработица имеет множество отрицательных
последствий:

• замедление темпов экономического роста в результате недоиспользования производственных возможностей;
• лишение части граждан заработной платы, а именно средств к существованию;
• ухудшение здоровья безработного, постоянный стресс, появление разных заболеваний, на лечение которых не хватает денег;
• потеря квалификации и практических навыков из-за отсутствия работы.

Государственные действия,
направленные на снижение уровня безработицы, могут иметь разные последствия.
Например, программы переобучения и повышения квалификации, а также повышение
эффективности информационной службы о наличии вакансий помогают повысить
уровень трудоустройства и уменьшить безработицу. Но с другой стороны, выплата пособий
по безработице уменьшает стимулы к поиску работы. Чтобы этого избежать,
государство устанавливает дифференцированные ставки пособия, которые уменьшаются
с течением времени. [6]

Рассмотрим пути решения проблемы
безработицы, которые актуальны на региональном уровне:

1. создание новые рабочих мест
   за счет использования финансовых ресурсов из федерального, регионального и
   местного бюджета;
2. развитие и
   усовершенствование системы подготовки и переподготовки населения (особенно
   временно незанятого);
3. повышение связи между
   работником и работодателем за счет создания благоприятных рабочих мест;
4. предоставить трудоспособному
   человеку возможность развиваться, развивать свои творческие способности и
   получать денежное вознаграждение за свой труд;
5. помощь в трудоустройстве выпускникам
   из высших учебных заведений;
6. оказание поддержки малому и
   среднему бизнесу. В настоящее время для поддержки развития малого и среднего
   бизнеса в регионе действует государственная программа «Экономическое развитие Оренбургской
   области» на 2014 – 2015 гг. и перспективу до 2020 года. Главной задачей этой
   программы является содействие развитию малого и среднего предпринимательства в
   Оренбургской области путем: стимулирования кредитования субъектов малого и
   среднего предпринимательства коммерческими банками; стимулирования развития
   предпринимательской деятельности, а также увеличение количества субъектов
   предпринимательства на территории Оренбургской области путем создания системы
   грантовой поддержки начинающих предпринимателей;
7. совершенствование
   информационного обеспечения (включая компьютеризацию);
8. обеспечение приспособленными
   помещениями и подготовленными кадрами центров занятости;
9. повышение эффективности
   регистрации, трудоустройства и социальной поддержки безработных;
10. поддержка на рынке труда
    беженцев и вынужденных переселенцев, граждан с ограниченной трудоспособностью,
    длительно безработных, женщин, молодежи, подростков и других социально
    незащищенных групп населения;
11. организация общественных и
    временных работ.

Итак, безработица не дает
возможности широко развиваться политики занятости. Поэтому власти борются с
безработицей, прилагая к этому огромные усилия, чтобы обеспечить нормальную
занятость. Таким образом, проблема безработицы, а также ее региональный аспект очень
актуальна в настоящее время и требует постоянного анализа и нахождения путей ее
снижения. Что касается безработицы в Оренбургской области, то в первую очередь
необходимо развивать отрасли производства, которые будут характерны только для
нашего региона и таким образом, обеспечивать рабочие места, давать возможность
переквалификации безработным, что также даст возможность трудоустройства.

Литература

1. Федеральная служба государственной статистики [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.gks.ru/
2. Министерство труда и занятости населения Оренбургской области [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://szn.orb.ru
3. Аралбаев А.Т., Аралбаева Г. Г.  Особенности рынка труда Оренбургской области / А.Т. Аралбаев, Г.Г. Аралбаева // Вестник ОГУ. – 2014. –  № 8. – С.60-63.
4. Башкирова В.Е. Занятость и безработица. Причины. Методы борьбы / В.Е. Башкирова // Гуманитарные научные исследования. – 2016. – № 2.
5. Безверхова О.Н. Проблема безработицы в Оренбургской области / О.Н. Безверхова, А.А. Герасимова // Cборник научных трудов по итогам международной научно-практической конференции.- 2016. -№ 3 г. – С.264.
6. Водопьянова К.С. Безработица молодежи как социально-экономическая проблема на современном этапе / К.С. Водопьянова,                       А.В. Графов // Современные научные исследования и инновации. – 2018. –              № 12 – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://web.snauka.ru/issues/2018/12/88290
7. Даньшина Д. Н. Проблемы безработицы в Российской Федерации / Д.Н. Даньшина // Молодой ученый. — 2016. — №6.6. — С. 64-66.
8. Закунова Е.Д. Проблема безработицы в современной России / Е.Д. Закунова, А.Е. Анисимова, К.В. Слюзнева, К.С. Гордеев, А.А. Жидков // Современные научные исследования и инновации. – 2018. – № 11 -[Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://web.snauka.ru/issues/2018/11/88163
9. Шибаршина, О.Ю. К вопросу о статусе самозанятых граждан в России / О.Ю. Шибаршина // Сб.: Потенциал роста современной экономики: возможности, риски, стратегии: Материалы V международной научно-практической конференции. Под редакцией А.В. Семенова, М.Я. Парфеновой, Л.Г. Руденко. – М. : ЧОУВО МУ им. С.Ю. Витте. – 2018. –                         С. 557-562. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/k-voprosu-o-dinamike-pokazateley-bezrabotitsy-v-rossii

References

1. Federal state statistics service [Electronic resource]. – Mode of access: http://www.gks.ru/
2. The Ministry of labor and employment of the Orenburg region [Electronic resource]. – Mode of access: http://szn.orb.ru
3. Aralbaev T. A., aralbaeva G. G. Peculiarities of the labour market of the Orenburg region / A. T. Aralbaev, aralbaeva G. G. // Bulletin of OSU. – 2014. – № 8. – P. 60-63.
4. Bashkirov V. E. Employment and unemployment. Reasons. Methods of struggle / V. E. Bashkirov // Humanitarian scientific research. – 2016. – № 2.
5. Bezverkhova O. N. The problem of unemployment in the Orenburg region / O. N. Bezverkhova, A. A. Gerasimova // Collection of scientific papers on the results of the international scientific and practical conference.- 2016. -№ 3 g. – P. 264.
6. Vodopyanova K. S. youth Unemployment as a socio-economic problem at the present stage / K. S. Vodopyanova, A.V. Grafov // Modern scientific research and innovation. – 2018. – № 12 – [Electronic resource]. – Mode of access: http://web.snauka.ru/issues/2018/12/88290
7. Danshina D. N. Problems of unemployment in the Russian Federation / D. N. Danshina // Young scientist. — 2016. — №6.6. — Pp. 64-66.
8. Sakunova E. D. the Problem of unemployment in modern Russia / E. D. Sakunova, A. E. Anisimova, K. V. Slizneva, K. S. Gordeev, A. A. Zhidkov // Modern scientific researches and innovations. – 2018. – № 11 -[Electronic resource]. – Mode of access: http://web.snauka.ru/issues/2018/11/88163
9. Shibarshina, O. Yu. On the status of self-employed citizens in Russia / O. Yu. Shibarshina // SB.: Growth potential of modern economy: opportunities, risks, strategies: Proceedings of the V international scientific-practical conference. Edited by A. V. Semenov, M. Y. Parfyonova, L. G. Rudenko. – M. : COVO MU them. S. Yu. Witte. – 2018. – P. 557-562. [Electronic resource.] – Mode of access: https://cyberleninka.ru/article/n/k-voprosu-o-dinamike-pokazateley-bezrabotitsy-v-rossii

DOI 10.24411/2413-046Х-2019-18028

Экспорт чая в мире

The export of tea in the world

Смоленцева Елена Викторовна,старший
преподаватель кафедры экономики и менеджмента, Федеральное государственное
бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Вятская
государственная сельскохозяйственная академия», РФ, г. Киров

Smolentceva Elena,senior lecturer of the Department of Economics and
management, Federal state budgetary educational institution of higher education
“Vyatka state agricultural Academy”, Russian Federation, Kirov

Аннотация: Мировой
рынок чая является важным элементом в структуре мировых продовольственных
рынков. Экспорт чая обусловлен объемами производства и переработки этого продукта,
и представляет из себя как экспорт чайных листьев, так и экспорт готовых упакованных
видов чая, а также чаев с различными добавками. В статье рассматривается
динамика и структура экспорта чая по основным регионам мира, а также по
основным странам-экспортерам. Выявляются основные тенденции и особенности мирового экспорта чая.

Summary: The world tea market is an important element in the
structure of the world food markets. The export of tea is determined by the
volume of production and processing of this product, and represents both the
export of tea leaves and the export of ready-Packed teas, as well as teas with
various additives. The article discusses the dynamics and structure of tea
exports by major regions of the world, as well as by major exporting countries.
The main trends and features of the world tea export are revealed.

Ключевые слова: чай, мировой рынок, производство, экспорт, потребление.

Keywords: tea, world market, production, export, consumption.

Мировой
рынок чая характеризуется высоким уровнем концентрации в силу особенностей
выращивания этой культуры. Рассматривая производство чая в мире, можно
отметить, что 40,3% мирового производства приходится на Китай, 21,7% – на
Индию. Таким образом, две страны производят две трети мирового объема
производства чая. Но необходимо отметить, что если в Китае внутреннее
потребление чая составляет от 75% до 90% от собственного производства, то в
Индии популярность чая не так велика и значительная доля его идет на экспорт.
[3] Такая же
ситуация характерна и для Шри Ланки и Индонезии, где потребление чая тоже
относительно невелико, но по объемам производства Шри Ланка занимает четвертое
место в мире с долей 5,73%, а Индонезия седьмое место с удельным весом 2,28%.То
есть не всегда страны с большими объемами производства чая одновременно
являются и его крупными экспортерами.

 Низкий уровень потребления чая характерен и
для чаепроизводящих стран африканского континента – так в Кении производится до
8% мирового производства чая, а внутреннее потребление – минимально. Частично
ситуация объясняется дороговизной чая для большей части населения Индии,
Индонезии, африканских стран, а также отсутствием чайных традиций в этих
регионах.

Мировой
экспорт чая достиг 1,77 миллиона тонн в 2017 году, что на 5 процентов больше по
сравнению с 2016 годом. Объемы экспорта черного чая выросли на 5,8 процента в
2017 году, а экспортные доходы увеличились на 10% — до 5,7 млрд. долл. США.
[4]

Статистика
ФАО по динамике экспорта чая в разрезе отдельных регионов и стран представлена
данными только по 2016 год включительно. Рассмотрим динамику экспорта чая в
разрезе регионов мира в таблице 1.

За
рассматриваемый период мировой экспорт чая в натуральном выражении сократился с
2022,8 тыс. тонн до 1701,1 тыс. тонн, или на 15,90%. Такое сокращение
обусловлено снижением экспорта из стран Азии – на 11,86%, Африки – на 30,22%, а
именно эти регионы являются основными производителями чайного сырья. Также
существенно – в 2,5 раза снизился экспорт из стран Центральной Америки и на
10,84% из стран Южной Америки. Наблюдается рост экспорта из стран Северной
Америки – на 53,03% и стран Европы – на 6,66%. Но в абсолютном выражении эти
цифры по отношению к мировым показателям незначительны.

Наибольшая
доля в мировом экспорте чая в натуральном выражении приходится на страны Азии –
61,78%, причем наблюдается рост этого показателя (таблица 2). Такая тенденция
обусловлена незначительным удельным весом остальных регионов в мировом экспорте
чая.

Второе место
среди регионов-экспортеров приходится на Африку – ее доля составляет от 24 до
32%, но за рассматриваемый период происходит ее уменьшение – на 5,05 п.п.
Третье место занимает Европа, но этот экспорт в основном приходится на крупные
предприятия, занимающиеся переработкой и упаковкой чая.

Стоимостное
выражение экспорта зависит не только от объемов, но и от цен реализуемой
продукции. Для любого рынка вполне естественно, что конечные виды продукции
стоят больше, чем сырье, поэтому в ряде случаев т регионы, где чай не
производится, а перерабатывается имеют большую долю в экспорте по сравнению с
регионами, выращивающими чай (таблица 3).

Мировой
экспорт чая в 2016 году в стоимостном выражении составил 6345,2 млн. долларов.
И с 2010 года он практически не изменился, несмотря на резкое снижение экспорта
в натуральном выражении. Связано это с ростом цен на чай, поставляемый из Азии.
Самые высокие цены на мировых рынках отмечаются у чая, поставляемого из Шри
Ланки. Структура экспорта в стоимостном выражении представлена в таблице 4.

64,40%
мирового экспорта чая в денежном выражении приходится на Азию, страны Африки и
Европы делят второе-третье места, на остальные регионы мира приходится не более
5% мирового экспорта чая.

Более
детально имеет смысл рассмотреть экспорт чая по конкретным странам, так как
даже те страны, где чай не выращивается могут являться достаточно крупными
экспортерами в силу реэкспорта чая или продажи не сырья, а упакованного чая
(таблица 5).

Китай
является лидером как в производстве, так и в экспорте чая в мире. В 2016 году
экспорт чая из Китая составил 328,7 тыс. тонн, что на 8,66% больше, чем в 2010
году. Особенностью экспорта чая из Китая является то, что чай не продается на
аукционах, в отличие от других стран. Чайный рынок Китая контролируют
правительственные организации – объединения ремесленников конкретного региона.
Весь чай,
предназначенный на экспорт, проходит тщательную проверку таких контор: чтобы
купить чай в Китае крупным импортерам приходится договариваться именно с такими
организациями. [6]

В 2018 году
прогнозировалось сохранение экспорта китайского чая на уровне 300 тыс. тонн
листового чая на сумму $1,5 млрд. Такой значительный экспорт связан с сохранением
стабильного потребительского спроса на основных традиционных рынках поставок,
таких как Европа, США и Африка. Доля зеленого чая в структуре
китайского экспорта составила 83%. [8]

Второе место
по экспорту чая занимает Кения с объемом 293,2 тыс. тонн. Основными экспортными
направлениями для Кении остаются Пакистан (113 тыс. тонн чая), Египет (44,9
тыс. тонн) и Великобритания (31,1 тыс. тонн), Россия (13,5 тыс. тонн). Топ-10
замыкает Казахстан, куда в январе-августе было поставлено более 5 тыс. тонн
кенийского чая. [2] При этом необходимо отметить снижение экспорта
кенийского чая практически на треть.

Шри Ланка
занимает третье место в мире по экспорту чая. Совет Шри-Ланки по чаю поставил
цель на текущий год получить доходы от экспорта чая в размере 2,1 млрд.
долларов США. [9]

Индия
экспортирует 230,5 тыс. тонн чая и находится на четвертом месте среди
стран-экспортеров чая. Но можно отметить, что в десятке ведущих экспортеров чая
только в Китае происходит увеличение объемов экспорта, в остальных странах
наблюдается снижение. Особенно ярко это видно в динамике экспорта чая таких
стран как Вьетнам и Индонезия – экспорт сократился практически в два раза.

Страны,
находящиеся во втором и третьем десятке экспортеров, показывают различные
тенденции – так в Нигере экспорт чая увеличился в четыре раза, в Турции почти в
три раза, в Мозамбике, Тайване и Польше – в два раза. В то же время экспорт чая
в Уганде и Иране сократился более чем в 10 раз.

Структура
экспорта характеризует удельный вес различных стран в мировом экспорте чая (таблица
6).

Таким
образом 2/3 мирового экспорта приходится на четыре страны – Китай, Кению, Шри
Ланку и Индию. На долю Аргентины и Вьетнама приходится по 4 – 5% мирового
экспорта чая.

В 2018 году
Вьетнам экспортировал 120 тыс. тонн чая на сумму 219 млн. $. Это было меньше
объемов 2017 года на 8,4%. Среди десяти основных экспортных рынков вьетнамского
чая на 2018 год крупнейшим является Пакистан: его импорт составил 33,25 тыс.
тонн, достигнув 71,98 млн. долл. США, увеличившись на 14,76 % по объему и 15,88
% по стоимости. Средняя экспортная цена составляет 2164,96 долл. США за т, что
на 0,98 % процента больше, чем в 2017 году. [7] Тайвань, Россия и Китай также
являются крупными экспортерами вьетнамского чая.

Прогнозируется,
что мировое потребление и производство чая будут расти в течение следующего
десятилетия, что обусловлено твердым спросом в развивающихся странах и странах
с переходной экономикой. Следовательно, страны, производящие и экспортирующие
чай, могут существенно нарастить объемы экспорта в ближайшем будущем, и тем
самым обеспечить возрастающие потребности в этом продукте.

Список литературы

1. Гусакова, Д.А. Тенденции развития рынка чая в России и в мире [Текст]/ Д.А. Гусакова// Лучшая студенческая статья 2016: сборник статей II Международного научно-практического конкурса. –  Пенза, 2016. – с. 76 – 82.
2. https://interfax.com.ua/news/economic/540752.html
3. https://chai-cofe.com/articles/kto-snabzhaet-mir-chaem-i-kto-ego-pyet/
4. http://economy.gov.ru/minec/activity/sections/foreignEconomicActivity/economic_organization/russiaun/unpro
5. https://shambala-tea.ru/pages/stati/osobennosti-proizvodstva-chaya-v-kitae/
6. Снизились объем и стоимость экспорта чая из Вьетнама [Электронный ресурс]: – Режим доступа: https://www.coffeetea.ru/news/news-single/item/17017/
7. Экспорт чая из Китая в 2018 году останется на уровне прошлого года [Электронный ресурс]: – Режим доступа: http://biang.ru/ru/news/eksport-chaya-iz-kitaya-v-2018-godu-ostanetsya-na-urovne-proshlogo-goda.html
8. Экспорт чая из Шри-Ланки способствует резкому повышению доходов [Электронный ресурс]: – Режим доступа: https://www.tea-terra.ru/2013/10/08/8525/