Московский экономический журнал 1/2020

УДК 368.013

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10015

Экономико-правовая
природа предпринимательских рисков в сфере страхования

The economic and legal nature of business risks in insurance

Загоруйко Игорь Юрьевич, доктор экон. наук., профессор, Федеральное государственное бюджетное
образовательное учреждение высшего образования «Пермский государственный
аграрно-технологический университет имени академика Д.Н. Прянишникова», Пермский
военный институт войск национальной гвардии Российской Федерации, г. Пермь

Zagoruyko Igor Yuryevich, Doctor of Economics, Federal State
Educational Institution of Higher Education «Perm State Agrarian-Technological
University named after academician D.N. Pryanishnikova», The Perm Military
Institute of the National Guard Troops of the Russian Federation

Аннотация. Институт страхования как экономическая
категория представляет собой финансовую услугу, обладающую следующими основными
признаками: уплата денежной суммы при наступлении определенного события –
страхового случая; наличие имущественного либо неимущественного интереса у того
или иного участника отношений; наличие специальных денежных фондов; платность
услуги предоставления защиты; рисковый характер страхования. Понятие
риска является основополагающей категорией в страховых правоотношениях,
поскольку риск порождает необходимость в страховании. При этом в юридической
науке можно выделить несколько подходов к пониманию риска, выраженных в
субъективной, объективной и субъективно-объективной теориях риска.

Summary. The Institute of Insurance as an economic
category is a financial service that has the following main features: payment
of a sum of money upon the occurrence of a certain event – an insurance case;
the presence of property or non-property interest in a particular participant
in the relationship; the availability of special cash funds; paid protection
services; risky nature of insurance. The concept of risk is a fundamental
category in insurance relations, because risk creates the need for insurance.
Moreover, in economic science, several approaches to understanding risk can be
distinguished, expressed in subjective, objective, and subjective-objective
risk theories.

Ключевые слова: предпринимательство, страхование, рынок,
управление, экономика, риск, прибыль, экономические инструменты, предпринимательские
риски, финансы, общество.

Key words: entrepreneurship, insurance, market,
management, economy, risk, profit, economic instruments, entrepreneurial risks,
finances, society.

Предпринимательская
деятельность всегда сопряжена с принятием решений в условиях неопределенности,
что связано с особенностями рыночной экономики и конкурентной борьбы: с
нестабильностью спроса и предложения на товары, работы и услуги, на факторы
производства, с недобросовестностью или ухудшением экономического положения
контрагентов. Еще французский экономист Р. Кантильон в XVIII веке установил,
что риск является функциональной характеристикой предпринимательства: прибыли и
потери предпринимателя представляют собой следствие риска и неопределенности,
сопровождающих его решения. Безусловно, предусмотреть все возможные варианты
развития событий, связанные с предпринимательской деятельностью, невозможно, в
связи с чем всегда имеет место риск убытков. В связи с этим институт
страхования предпринимательских рисков выступает способом защиты от таких
рисков и инструментом управления ими[13].

Институт
страхования в целом может быть охарактеризован как экономическая и правовая
категория[14]. В качестве правовой категории страхование определено в ст. 2
Закона РФ «Об организации страхового дела в РФ», согласно которой под
страхованием понимаются отношения по защите интересов физических и юридических
лиц, РФ, субъектов РФ и муниципальных образований при наступлении определенных
страховых случаев за счет денежных фондов, формируемых страховщиками из
уплаченных страховых премий (страховых взносов), а также за счет иных средств
страховщиков.

Страхование делится
на две основные группы: имущественное и личное страхование. Отметим, что
пунктом 2 статьи 929 Гражданского кодекса РФ (далее – ГК РФ) [1] страхование предпринимательских рисков также отнесено к
имущественному страхованию.

Сторонники
субъективной концепции (В.А. Ойгензихт, В.А. Копылов) рассматривают риск как
психическое отношение субъекта к случайным последствиям своих действий и
поступков, когда субъект допускает возможность наступления этих последствий.

Дуалистическая
концепция заключается в объединении субъективного и объективного понимания
риска: риск понимается как вероятностный ущерб, процесс ожидания наступления
риска является субъективной категорией, в то время как сам риск представляется
в виде объективной реальности.

Обобщив
перечисленные теории, можно согласиться с А.А. Диденко в том, что сущностью
риска является противоречивость, сочетание субъективных и объективных
элементов, связь с неопределенностью, вероятностью, опасностью, возможностью
причинения вреда, выбором альтернатив[8]. Риск является неотделимым свойством
правоотношений, возникающих в связи с осуществлением предпринимательской
деятельности.

Для того, чтобы
определить правовую природу института страхования предпринимательских рисков,
представляется необходимым проанализировать понятие и сущность такой
экономико-правовой категории, как предпринимательский риск.

Как отмечает В.С.
Белых, категория предпринимательского риска является недостаточно разработанной
в научной литературе, что связано с новизной данного понятия. Сам В.С. Белых
определяет предпринимательский риск как потенциальную возможность (опасность) наступления
или ненаступления события (совокупности событий), повлекшего неблагоприятные
имущественные последствия для деятельности предпринимателя[5]. В данном
определении выражена объективная теория риска.

Аналогичная точка
зрения представлена Н.А. Антоновой, рассматривающей предпринимательский риск
как потенциально возможное случайное событие, воздействующее на денежные
ресурсы и производственные процессы предпринимательской деятельности и
причиняющее убытки предпринимателям, для возмещения которых предусмотрено
страхование. К причинам убытков в предпринимательской деятельности Н.А.
Антонова относит такие обстоятельства, как нарушение процесса производства при
наступлении стихийных бедствий; изменение рыночной конъюнктуры, неисполнение
обязательств со стороны контрагентов[3].

С.В. Жучков
определяет предпринимательский риск как возможное, случайное событие,
оказывающее негативное воздействие на материальные ресурсы и различные процессы
предпринимательской деятельности и причиняющее убытки предпринимателю[9].

Близкое по смыслу,
но более подробное определение предложено Х.А. Парагульковым,
рассматривающим предпринимательский риск как событие, в результате которого
предприниматель несет негативные имущественные последствия в виде убытков,
дополнительных расходов, снижения уровня доходов, возникающее в ситуации
неопределенности в процессе осуществления предпринимательской деятельности,
обусловливающее необходимость страхования с целью привлечения внешних
источников возмещения причиненных убытков[15].

Сторонником
объективной теории риска является и И.А. Волкова, определяющая
предпринимательский риск как опасность наступления неблагоприятных событий для
хозяйствующего субъекта, изначально характеризующаяся неопределенностью исхода,
но возможностью их наступления, которые обернутся для предпринимателя убытками[6].

В.А. Копылов
определяет предпринимательский риск как осознанный выбор субъектом
предпринимательской деятельности одного из альтернативных вариантов поведения в
рискованной ситуации, характеризующейся неопределенностью исхода и вероятностью
наступления неблагоприятных имущественных последствий, выражающихся в расходах,
которое данное лицо должно будет произвести для восстановления нарушенного
права, а также в неполучении доходов, которые это лицо получило бы, если бы его
право не нарушалось – или, иными словами, в убытках[12].

Однако,
представляется возможным согласиться с И.В. Троицкой в том, что данное
определение является неполным, поскольку из него следует, что последствия
рисковых действий могут выражаться в необходимости покрытия расходов или же в
неполучении доходов в связи с нарушением прав субъекта; при этом не учитывается
возможность причинения ущерба и в результате случайных событий, не связанных с
нарушением субъективных прав, что также является возможным в
предпринимательской деятельности[19]. Более правильным видится подход
Б.И. Пугинского, отмечавшего, что страхование подразумевает обязанность
выплаты денежного возмещения в связи с наступлением определенного события
(страхового случая), который не обязательно должен представлять собой чье-либо
действие, нарушающее права страхователя[17].

Интересен подход
О.А. Кабышева, рассматривающего предпринимательский риск в первую очередь с
точки зрения психологических факторов, определяя его как деятельность
предпринимателя на рынке в ситуации неопределенности относительно вероятного
получения прибыли или убытков, когда принимающий решение оказывается перед
выбором альтернативного поведения. По мнению О.А. Кабашева, риск представляет
собой психическое отношение предпринимателя к результату собственной деловой
активности или активности других лиц, а также к результату объективно случайных
событий, выражающееся в осознанном допущении отрицательных имущественных
последствий[11].

О.М. Олейник также
рассматривает понятие предпринимательского риска в широком смысле, как
вероятность неполучения, запланированного или ожидаемого положительного
результата, а также как возможность получения отрицательных последствий тех или
иных действий[16].

Приведенные
определения выражают сущность субъективных теорий риска, однако, на наш взгляд,
не позволяют разграничить предпринимательский риск и риск в целом, имеющий
место в любой деятельности.

По мнению А.В.
Золотухина, определение предпринимательского риска через вероятность наступления
нежелательного события является не вполне корректным[10]. Обращаясь к
философскому энциклопедическому словарю, автор приходит к выводу, что
вероятность как философская категория сама по себе, без привязки к событию,
означает меру превращения возможности в действительность, т.е. количественную
степень возможности появления события при данных условиях. В связи с этим в
научной литературе отмечается, что отождествление риска с вероятностью означает
подмену понятия риска иными философскими категориями, такими, как случайность,
представляющая собой явление, которое возникает лишь в определенном месте и в
определенное время. Подобное отождествление категорий риска и вероятности или
случайности, по мнению А.В. Золотухина, разрушает самобытность риска как
самостоятельного явления.

Невозможно не
согласиться с А.В. Золотухиным и в следующем. Объективные явления всегда носят
внешний характер по отношению к человеческому сознанию. Вместе с тем, риск не
может быть полностью отделен от субъективного восприятия лица, поскольку оно
пытается осознать все объективно существующие неопределенности, и, безусловно,
влияние таких неопределенностей на действия лица и на их последствия зависят от
способностей и возможностей лица по учету различных факторов. Субъективная сторона
предпринимательского риска включает в себя сознание, волю и основанное на них
принятие решений. В состояние риска предпринимателя приводит, следовательно, не
сама вероятность наступления отрицательного события, а осуществление им оценки
обстоятельств и выбора определенного поведения, расчет вероятностного исхода[10].

Несмотря на
важность субъективного элемента, построение понятия предпринимательского риска
невозможно в отрыве от вероятностного характера наступления события, способного
привести к негативным имущественным последствиям для предпринимателя. В случае,
если заведомо известна неизбежность отрицательных или, напротив, положительных
последствий, риск отсутствует.

На основании
изложенного, А.В. Золотухин предлагает рассматривать предпринимательский риск с
учетом его объективной и субъективной сторон и определяет его как допускаемую
предпринимателем при принятии решений вероятность возникновения неблагоприятных
последствий в его имущественной сфере, явившихся результатом случайных
обстоятельств, собственных невиновных действий и невиновных действий его
контрагентов[10].

Достоинством
данного определения является его комплексный характер, характеристика
предпринимательского риска одновременно с объективной и субъективной стороны. В
то же время, представляется невозможным согласиться с подходом А.В. Золотухина
к причинам возникновения неблагоприятных имущественных последствий для
предпринимателя. На наш взгляд, отнесение к таким причинам только случайных
обстоятельств и невиновных действий самого предпринимателя и его контрагентов
является необоснованным, поскольку не учтена возможность причинения
предпринимателю убытков в результате виновных действий его контрагентов,
которую также невозможно предвидеть с полной достоверностью. Следует заметить,
что страхование убытков от неисполнения обязательств контрагентами является
одним из наиболее распространенных на практике случаев применения института
страхования предпринимательских рисков.

На основании
проведенного анализа подходов к пониманию предпринимательского риска
представляется возможным сформулировать следующее определение:
«предпринимательский риск – это предполагаемая предпринимателем при принятии
решений вероятность наступления неблагоприятных имущественных последствий,
являющихся результатом случайных обстоятельств, действий его контрагентов и
собственных невиновных действий».

При определении
сущности предпринимательских рисков нельзя не затронуть вопрос об их
разграничении с финансовыми рисками. Из содержания ч. 4, 5 ст. 4, ст. 32.9
Закона РФ «Об организации страхового дела в РФ» [2] можно сделать
вывод о том, что предпринимательские и финансовые риски являются
самостоятельными по отношению друг к другу правовыми категориями.

Однако, в научной
литературе можно встретить и иные подходы. Так, по мнению Д.А. Шевчука,
предпринимательские риски являются частью финансовых рисков[20]. Определяя
финансовый риск как риск, связанный с возможной потерей или вызванных утратой
затраченных денежных средств или их неполучением. Кроме того, финансовые риски
присутствуют и в предпринимательской деятельности, однако в таком случае они
включаются в понятие предпринимательского риска.

Отметим, что под
финансовыми рисками, с точки зрения действующего законодательства, следует
понимать риски, не относящиеся к рискам гражданской ответственности, рискам
утраты, гибели, порчи имущества или предпринимательским рискам.

На наш взгляд,
следует учитывать, что страхование финансовых рисков отличается от страхования
предпринимательских рисков по нескольким важным признакам, к которым, в
частности, относятся субъектный состав страхования рисков и сфера деятельности,
в которой они возникают. Так, по мнению Н.В. Лутовиновой, при страховании
финансовых рисков страхователем может быть, как гражданин, так и организация,
но при этом исключительно за рамками осуществления предпринимательской
деятельности; в противном случае, как полагает автор, риски будут относиться к
предпринимательским. Однако, представляется неправильным исключение
предпринимателей из субъектов страхования финансовых рисков. Более правильным
видится подход И.В. Троицкой: с одной стороны, понятие финансового риска шире,
чем понятие предпринимательского риска, в связи с более широким кругом
субъектов. С другой стороны, предпринимательский риск охватывает большее количество
отношений, связанных с предпринимательской деятельностью, поскольку относит к
рисковым событиям не только последствия движения денежных средств (в отличие от
финансовых рисков) [19]. Таким образом, предпринимательский
риск и финансовый риск не соотносятся друг с другом как общее и частное;
указанные понятия, на наш взгляд, пересекаются между собой.

Возвращаясь к
рассмотрению правовой природы института страхования предпринимательских рисков,
отметим, что в рамках данного института предпринимательский риск выступает
объектом страхования. При этом, как отмечает Л.М. Савонько, предпринимательский
риск отличается от таких объектов страхования, как имущество и
гражданско-правовая ответственность, по следующим признакам.

Во-первых,
предпринимательский риск может возникнуть только у субъекта предпринимательской
деятельности, в то время как риск утраты (гибели), недостачи, повреждения
имущества, риск наступления гражданско-правовой ответственности может
возникнуть также у иных участников гражданского оборота – граждан и
некоммерческих организаций.

Во-вторых,
различаются и условия возникновения имущественного интереса, подлежащего
страхованию. Так, при страховании предпринимательского риска основным условием
является осуществление страхователем предпринимательской деятельности; при
страховании имущества – принадлежность страхователю определенного имущества;
при страховании ответственности – потенциальная возможность неумышленного
нарушения страхователем гражданских прав третьих лиц[18].

Следовательно,
основные особенности предпринимательского риска как объекта страхования
вытекают из субъекта, у которого может возникнуть данный риск, и из характера
осуществляемой им деятельности.

Таким образом,
правовая природа института страхования предпринимательских рисков заключается в
том, что данный институт является видом имущественного страхования и
представляет собой инструмент защиты субъекта предпринимательской деятельности
от предпринимательского риска, под которым следует предполагаемую
предпринимателем при принятии решений вероятность наступления неблагоприятных
имущественных последствий, являющихся результатом случайных обстоятельств,
действий его контрагентов и собственных невиновных действий.

Список литературы

Гражданский кодекс Российской Федерации (часть вторая): Федеральный
закон от 26.01.1996 № 14-ФЗ (ред. от 18.03.2019) // Собрание законодательства
РФ. 29.01.1996. № 5. Ст. 410.
Об организации страхового дела в Российской Федерации: Закон РФ от
27.11.1992 № 4015-1 (ред. от 01.05.2019) // Российская газета. № 6. 12.01.1993.
Антонова Н.А. Страхование предпринимательского риска: проблемы и
перспективы // Юрист. 2003. № 9. С. 54-56.
Бекбоев А.А. Концепция необходимости и случайности в учении античных и
восточных мыслителей. Фрунзе: Имим, 1989. С. 78.
Белых В.С. Правовое регулирование предпринимательской деятельности в
России: монография. М.: Проспект, 2005. С. 46.
Волкова И.А. Страхование предпринимательского риска в гражданском праве
России: дис. … канд. юрид. наук. Волгоград, 2004. С. 10.
Данилочкина М.А., Савинский Р.К. Страхование финансовых рисков //
Юридическая и правовая работа в страховании. 2008. № 2. С. 73.
Диденко А.А. К вопросу о страховании финансовых и предпринимательских
рисков // Политематический сетевой электронный научный журнал Кубанского государственного
аграрного университета. 2014. № 96. С. 215.
Жучков С.В. Правовое регулирование страхования предпринимательского
риска в Российской Федерации: дис. … канд. юрид. наук. М., 2005. С. 9.
Золотухин А.В. К
вопросу о понятии и признаках предпринимательского риска // Вестник Пермского
универ-ситета. 2015. № 2 (28). С. 71.
Кабышев О.А. Правомерность
предпринимательского риска // Хозяйство и право. 1994. № 3. С. 53.
Копылов В.А. Риск в
предпринимательской деятельности. автореф. дис. … канд. юридических наук.
Волгоград, 2003. С. 6.
Кулаков А.В.
Страхование предпринимательской деятельности // Сервис в России и за рубежом.
2007. № 5. С. 31.
Лутовинова Н.В. Страхование
предпринимательских рисков как вид страхования // Бизнес в законе. 2015. № 3.
С. 75.
Парагульгов Х.А.
Страхование предпринимательских рисков: дис. … канд. экон. наук. М., 2006. С.
8.
Предпринимательское
(хозяйственное) право: учебник / отв. ред. О.М. Олейник. М.: Юрист, 1999. Т. 1.
С. 25.
Пугинский Б.И.
Коммерческое право России. М.: Юрайт-М, 2001. С. 238.
Савонько Л.М.
Предпринимательский риск как объект страхования // Вестник науки и творчества.
2016. № 10. С. 126.
Троицкая И.В.
Предпринимательский риск и риск предпринимателя в теории гражданского права //
Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И.
Герцена. 2010. № 120. С. 216.
Шевчук Д.А. Страховые
споры: Практическое пособие. М., 2008. С. 47.

Московский экономический журнал 1/2020

УДК 334.7

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10014

Современные подходы к
определению экономико-правой модели форм государственно–частного партнерства

Modern approaches to the definition of the economic-legal model of forms public-private partnership

Аннотация. Формами государственно-частного партнерства
следует признать договорные экономико-правовые модели в чистом виде, не
предполагающие создание совместных предприятий публичного и частного партнеров,
а также институциональные модели, подразумевающие заключение соглашения о
государственно-частном партнерстве между публичным партнером и компанией
смешанного типа (институциональное государственно-частное партнерство).
Выделение более конкретных разновидностей государственно-частного партнерства
производится, использованием понятия тип (как общей группы, объединяющей
несколько разновидностей договоров) и вида соглашения о государственно-частном
партнерстве, а конкретный типизированный механизм распределения ресурсов,
рисков и обязанностей в рамках государственно-частного партнерства -проекта
следовало бы называть экономической моделью государственно-частного
партнерства.

Summary. The forms of public-private partnerships
should be recognized as contractual economic and legal models in their pure
form that do not imply the creation of joint ventures of public and private
partners, as well as institutional models implying the conclusion of an
agreement on public-private partnership between a public partner and a company
mixed type (institutional public-private partnership). The more specific types
of public-private partnerships are distinguished using the concept of type (as
a general group uniting several types of agreements) and the type of agreement
on public-private partnership, and a specific typified mechanism for the
allocation of resources, risks and responsibilities within public-private
partnership project should be called the economic model of public-private
partnership.

Ключевые слова: участники, модель, экономика, договор, государственно-частное
партнерство, экономические инструменты, соглашение, государство, общество.

Key words: participants, model, economy, contract,
public-private partnership, economic instruments, agreement, state, society.

Согласно
отчета Всемирного банка в качестве экономико-провой формой государственно-частного
партнёрства в России и Франции выступают соглашения о государственно-частных
партнерствах и концессионных соглашениях, в США единственной формой является
соглашение о государственно-частном партнерстве.

По
мнению В.Ф. Попондопуло, о форме государственно-частного партнерства логичнее
было бы говорить, как о наиболее общей правовой модели внешнего выражения
взаимодействия партнеров в рамках проекта государственно-частного партнерства –
как об общей системе организации прав и обязанностей субъектов государственно-частного
партнерства, т.е. форме соответствующего правоотношения. Такими общими формами государственно-частного
партнерства следует признать договорные модели в чистом виде, не предполагающие
создание совместных предприятий публичного и частного партнеров, а также
институциональные модели, подразумевающие заключение соглашения о государственно-частном
партнерстве между публичным партнером и компанией смешанного типа
(институциональное государственно-частное партнерство). Выделение более
конкретных разновидностей государственно-частного партнерства производится,
использованием понятия тип (как общей группы, объединяющей несколько
разновидностей договоров) и вида соглашения о государственно-частном партнерстве,
а конкретный типизированный механизм распределения ресурсов, рисков и
обязанностей в рамках государственно-частного партнерства -проекта следовало бы
называть экономической моделью государственно-частного партнерства. Таким
образом, необходимо выделять договорную (контрактную) и институциональную экономико-правовые
формы государственно-частного партнерства, подразделяя договорную форму на
отдельные типы и виды соглашений, в рамках которых могут быть использованы
традиционные модели публично-частного партнерства[10]. Данную позицию
поддерживает А.В. Белицкая, которая выделяет договорные и корпоративные формы государственно-частного
партнерства [1].

Считаем,
что данный подход был сформулирован исходя из американского опыта, где проекты государственно-частного
партнерства делятся на «вертикальные» и «горизонтальные», которые также
называются «договорными» и «институциональными». В вертикальном партнерстве
концессионное соглашение или договор государственно-частного партнерства
передает ответственность за реализацию проекта частному партнеру. В
горизонтальном партнерстве, как государственный, так и частный секторы несут
ответственность за предоставление инфраструктурных услуг в качестве акционеров,
в котором государственные и частные акции совместно используются для целей
проекта[11].

Отметим,
что выделение договорных и корпоративных форм с принятием Закона о
государственно-частных партнерствах в России и проведенной реформы отношений в
сфере государственно-частного партнерства во Франции является неактуальным.

Во-первых,
отношения в сфере государственно-частного партнерства определены российским и
французским законодателем, как договорные. Во Франции соглашения о государственно-частном
партнерстве оформляются в виде административного договора. Более того
результатом проведенной в 2016 году реформы стал переход партнерских соглашений
к государственным контрактам. Таким образом, во Франции отсутствуют правовые
условия, при которых возможно использование административного института государственно-частного
партнерства в форме корпорации. В России соглашение о государственно-частном
партнерстве является гражданско-правовым договором, что также не позволяет
применять корпоративную форму государственно-частного партнерства.

Во-вторых,
во Франции риск за реализацию проекта полностью переходит на частный субъект,
что не может быть реализовано в рамках корпоративной формы
государственно-частного партнерства.

В-третьих,
будучи стороной соглашения о государственно-частном партнерстве публичный
партнер имеет право на осуществление контроля за исполнением соглашения, что не
может быть реализовано в рамках корпоративной формы государственно-частного
партнерства, т.к. реализация проекта производится не сторонами соглашения, а
одним субъектом – корпорацией.

Более
того, считаем, что отношения в сфере государственно-частного партнерства не
ограничиваются соглашением о государственно-частном партнерстве, данные
отношения также включают разработку и рассмотрение проектов
государственно-частного партнерства, что не охватывается договорной и
корпоративной формами. В данном случае обоснованной является позиция Н.А.
Игнатюк, которая под формой государственно-частного партнерства понимает способ
выражения правового содержания. Содержание государственно-частного партнерства
раскрывается в его целях и планируемых к получению результатах[4].

И.И.
Поляков считает, что необходимо различать экономические и правовые формы государственно-частного
партнерства. Экономические формы определяют экономическую модель
взаимоотношений инвестора и публичного партнера при реализации проекта, а именно
режим имущества, статус публичного субъекта и инвестора и т.п. Экономические
формы в целом не зависят от правопорядка, за исключением случаев, когда в
соответствии с применимым правом право собственности на объект соглашения о государственно-частном
партнерстве не может находиться в частной собственности.

К
экономическим формам государственно-частного партнерства, можно отнести:

Совместное с частным партнером (инвестором) участие
в юридическом лице;
Заключение с частным партнером (инвестором)
соглашения (контракта) по одной из инвестиционных схем, выработанных мировой
практикой заключения инвестиционных соглашений и отражающих распределение прав
в отношении объектов соглашения и функций в ходе реализации проектов[8].

О.И.
Лысихина выделяет два основных требования, которым должна отвечать правовая
форма государственно-частного партнерства: обеспечить для инвестора
привлекательность, безопасность вложения средств в государственную
собственность и реализовать основную цель проекта, а именно развить ту сферу,
которая стратегически важна для государства[7].

В.В.
Есин использует понятие «организационно-правовая форма государственно-частного
партнерства» и относит к таким формам:

Концессии;
Публично-частное партнерство на основании отношений
аренды имущества, находящегося в государственной или муниципальной
собственности, в том числе «аренды с инвестиционной составляющей»;
Инвестиционные договоры (соглашения);
Участие в капитале;
Смешанные формы[2].

Е.В.
Зусман и И.А. Долгих определяют форму государственно-частного партнерства, как
организационно-правовую модель[3]. В свою очередь, У.Д. Кондратьева в
соответствии с целью реализации проектов выделяет:

организационные модели государственно-частных
партнерств реализация которых осуществляется путем перераспределения полномочий
между частным и публичным партнерами (например, концессионные соглашения);
модели финансирования, которые предполагают
приобретение ограниченного права на объект соглашения частным партнером
(например, лизинг);
модель кооперации предполагает объединение
государственного и частного партнеров с целью создания и эксплуатации объектов
соглашения[5].

Однако
очевидно, что предусмотренные Законом о государственно-частных партнерствах
обязательные элементы соглашения о государственно-частном партнерстве включают
выделенные У.Д. Кондратьевой организационно-правовые модели. Отсутствие хотя бы
одного из этих элементов не позволяет признать за соглашением статуса
государственно-частного партнерства. Таким образом, представленная
классификация не позволяет оценивать данные модели в качестве видов
государственно-частных партнерств.

Использование
понятия «организационно-правовая форма» в отношении государственно-частных
партнерств, по нашему мнению, является не совсем правильным. И.С. Щиткана
определяет организационно-правовую форму, как совокупность характеристик,
раскрывающих внутреннюю структуру организации, связи между ее отдельными
элементами, основания возникновения, изменения и прекращения этих связей[6].
Общероссийский классификатор организационно-правовых форм определяет закрытый
организационно-правовых форм в России. В качестве организационно-правовой формы
без образования юридического лица, с наиболее схожей с государственно-частными
партнерствами моделью, в классификаторе представлены простые товарищества.
Однако простые товарищества и государственно-частные партнерства имеют
значительные отличия. Так, для заключения простого товарищества не требуются
проведение конкурсов, требуется исключительно волеизъявление сторон. Простые
товарищества предусматривают возможность возникновения общего имущества,
товарищи несут солидарную ответственность, целью товарищества является
получение прибыли. Данные характеристики не позволяю отождествлять
государственно-частные партнерства и простые товарищества, а также не позволяет
в отношении партнерств использовать понятие «организационно-правовая форма».

И.И.
Полякова в качестве форм государственно-частного партнерства в России выделяет:

Концессионные соглашения;
Договоры аренды государственного имущества с
инвестиционными условиями;
Соглашения о разделе продукции;
Контракты жизненного цикла;
Соглашения о государственно-частном партнерстве,
заключаемые в соответствии с законом о государственно-частном партнерстве[8].

До
принятия Закона о государственно-частном партнерстве данный подход был наиболее
распространенным. Однако с принятием соответствующего закона стало очевидно,
что государственно-частное партнерство не является общим понятием для всех форм
взаимодействия бизнеса и государства, основанных на частном инвестировании.
Исходя из данного подхода Национальный центр государственно-частного
партнерства выделяет государственно-частное партнерство и квази- государственно-частное партнерство.

Отсутствует
единый подход при определении форм государственно-частного партнерства и в
российских регионах. Закон Свердловской области от 21 декабря 2015 года №
157-ОЗ «Об участии Свердловской области в государственно-частном партнерстве» в
качестве форм государственно-частного партнерства выделяет концессионные
соглашения и соглашения о государственно-частном партнерстве.

Закон
Республики Татарстан от 01 августа 2011 года № 50-ЗРТ «О государственно-частном
партнерстве в Республике Татарстан» предусматривает формы участия Республики
Татарстан в государственно-частных партнерствах и выделяет:

Финансовую форму;
Имущественную форму;
Форме информационно-консультационной поддержки.

Закон
Пермского края от 1 апреля 2015 года № 457-ПК «Об основах государственно-частного
партнерства в Пермском крае», Закон Тюменской области от 05 ноября 2015 года №
119 «О государственно-частном партнерстве в Тюменской области» формы
государственно-частных партнерств не выделяют.

АНО
«Национальный Центр ГЧП» к государственно-частным партнерствам относит:

соглашения о государственно-частных партнерствах и
муниципально-частных партнерствах;
концессионные соглашения.

В
качестве квази- государственно-частного
партнерства выделяются:

контракты жизненного цикла;
аренда с инвестиционными обязательствами;
корпоративная форма партнерства;
долгосрочный договор с инвестиционными
обязательствами;
инвестиционное
соглашение с признаками государственно-частного партнерства;
офсетная закупка;
энергосервисный
контракт с признаками государственно-частного партнерства [9].

Исходя
из данного подхода к квази- государственно-частному
партнерству относятся формы, отвечающие не всем признакам государственно-частного
партнерства, но имеют схожие функции.

Анализ российского и французского законодательства
позволяет сделать вывод о том, что используемое во Франции понятие «экономико-правовая
модель государственно-частного партнерства» тождественно понятию «форма
государственно-частного партнерства» и подразумевает под собой внешнее
выражение отношений, основанных на взаимодействии бизнеса и государства,
отвечающих признакам государственно-частного партнерства. В США
государственно-частное партнерство определяется, как форма взаимодействия
бизнеса и государства в рамках которой выделяются под формы или модели,
отражающие содержание предмета соглашения. Данные модели находят свое отражение
в положениях российского и французского законодательства в рамках отдельных
форм.

Список литературы

Белицкая А.В. Государственно-частное партнерство: понятие, содержание,
правовое регулирование: дисс …. канд. Юрид. Наук. Москва, 2011. 268 с.
Есин В.В. Сферы применения муниципально-частного партнерства и
государственно-муниципально-частного партнерства // Конституционное и
муниципальное право. 2017. № 9. С. 63 – 69.
Зусман Е.В., Долгих И.А. Концессия: анализ ключевых новелл // Закон.
2015. № 3. С. 50 – 59.
Игнатюк Н. А. Государственно-частное партнерство. М.: Юстицинформ, 2012.
– 376 c.
Кондратьева У.Д. Особенности форм государственно-частного партнерства //
Современное право. 2016. № 1. С. 59 – 65.
Корпоративное право: учебник / А.В. Габов, Е.П. Губин, С.А. Карелина и
др.; отв. ред. И.С. Шиткина. М.: Статут, 2019. 735 с.
Лысихина О.И. Концессионное соглашение как форма государственно-частного
партнерства в транспортной сфере // Транспортное право. 2007. № 4. С. 4-5.
Поляков И.И. Государственно-частное партнерство: понятие и формы //
Законодательство. 2015. №7.
Просто и честно об инвестициях в инфраструктуру и государственно-частном
партнерстве в России. URL: http://pppcenter.ru/assets/docs/reit240419.pdf (дата
обращения: 15.01.2020).
Публично-частное
партнерство в России и зарубежных странах: правовые аспекты / под ред. В.Ф.
Попондопуло, Н.А. Шевелевой. М.: Инфотропик Медиа, 2015. 528 с.
Martin H (2013) Value-for-money analysis—practices and challenges: how
governments choose when to use PPP to deliver public infrastructure and
services. The World Bank, Washington. URL: https://openknowledge.worldbank.org/handle/10986/17622
(дата
обращения: 15.01.2020).

Московский экономический журнал 1/2020

УДК 334.7

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10013

Роль и значение форм государственно-частного партнерства на формирование устойчивого социально-экономического развития общества

The role and importance of
forms of public-private partnership on the formation of sustainable
socio-economic development of society

Аннотация. Формирование устойчивой
социально-экономической системы, создание высокоэффективных инфраструктурных
объектов не представляется возможным без взаимодействия государства и частного
предпринимательства. Одним из способов такого взаимодействия является институт
государственно-частного партнёрства. Государственно-частные партнёрства
представляют собой эффективный способ снижения финансово-экономической нагрузки
на государство путём перехода на субъект частного предпринимательства
полномочий по финансированию, проектированию, строительству (реконструкции),
эксплуатации, техническому обслуживанию инфраструктурных объектов. Во Франции и
США в рамках партнёрских соглашений реализуется огромное количество проектов в
сферах транспортной инфраструктуры, здравоохранения, образования,
электроэнергетики, водоснабжения и водоотведения, экологии, инноваций. Это с
одной стороны позволяет оптимизировать бюджетные расходы, а с другой
способствует созданию качественных общественно-важных объектов, в том числе с
использованием инновационных технологий. В России система
государственно-частных партнёрств оформилась относительно недавно. Долгое время
в России отсутствовал единый подход к понятию экономико-правового статуса и
системе форм государственно-частных партнёрств.

Summary. The formation of a stable socio-economic
system, the creation of highly efficient infrastructure facilities is not
possible without the interaction of the state and private enterprise. One of
the ways of such interaction is the institution of public-private partnership.
Public-private partnerships are an effective way to reduce the financial and
economic burden on the state by transferring to a private business entity the
authority to finance, design, build (reconstruct), operate, and maintain
infrastructure facilities. In France and the United States, as part of
partnership agreements, a huge number of projects are being implemented in the
areas of transport infrastructure, healthcare, education, electricity, water
supply and sanitation, ecology, and innovation. On the one hand, this helps to
optimize budget expenditures, and on the other hand, it contributes to the
creation of high-quality socially important objects, including the use of
innovative technologies. In Russia, the system of public-private partnerships
took shape relatively recently. For a long time in Russia there was no single
approach to the concept of economic and legal status and the system of forms of
public-private partnerships.

Ключевые слова: экономика, государственно-частное партнерство,
государство, экономические инструменты, конкуренция, рынок, общество.

Key words: economy, public-private partnership, state,
economic instruments, competition, market, society.

Вопрос
о формах государственно-частных партнерств является дискуссионным, и ни в
теории, ни в практике на настоящий момент не выработано единого мнения
относительно того, что следует понимать под формами, типами, видами, моделями и
механизмами государственно-частного партнерства. Одни и те же разновидности
публично-частного партнерства (например, концессии) в зависимости от контекста
называются и в законодательстве, и в литературе то формами публично-частного
партнерства, то способами его осуществления, то видами государственно-частного
партнерства.

Отсутствие
единого подхода к понятию «правовая форма» в теории права является предметом
для научных дискуссий уже много лет.

Л.И.
Антонова считает правовой формой локальное правовое регулирование или
осуществление права с помощью локальных правовых норм[1].

С.Н.
Олейников: «правовая форма – это специфическая организационная форма
деятельности органов государства, должностных лиц и иных управляющих субъектов,
которая, с одной стороны, осуществляется на основе строжайшего соблюдения
требований закона и других нормативных актов, а с другой стороны, ее результаты
всегда влекут или связаны с наступлением определенных юридических последствий».
Таким образом, С.Н. Олейников определяет правовую форму через деятельность различных
управляющих субъектов[7].

Алексеев
С.С. под правовыми формами понимает средства и инструменты оптимального решения
социальных задач[1].

При
этом, стоит отличать «правовую форму» от «формы права». Как отмечают Н.И.
Матузов и А.В. Малько, если под правовой формой понимаются практически все
юридические средства, участвующие в правовом регулировании и опосредованные тех
или иных социальных процессов, в решении социальных задач, то под формой права
– исключительно специфические «резервуары», в которых содержатся нормы права. В
случае если категория «правовая форма» используется прежде всего для того,
чтобы структурировать социальные связи и показать роль права как
формально-юридического института в его соотношении с социально-экономическим,
культурно-нравственным и политическим содержанием, многообразными общественными
отношениями, то форма права призвана упорядочить содержание права, придать ему
свойство государственно-властного характера[6].

А.О.
Красавчиков пишет: «понятие правовой формы весьма богато по своему логическому
содержанию. Оно охватывает широкий круг взаимосвязанных явлений, которые
объективно дифференцируются на определенные виды, подвиды и группы. Правовые
формы и диалектика их развития не сводимы к какому-то одному ограниченному виду
или уровню; их подразделения весьма многочисленны от общих типических через
особенные (присущие лишь отдельным видам) до конкретных» [4].

Понятие
«форма» имеет значение видимого внешнего выражения какого-либо явления,
связанное с его сущностью, содержанием, а также это тип, устройство, способ
организации чего-либо.

Формальным
признаком государственно-частного партнерства, по мнению Н.В. Рубцова, следует
считать его юридическое оформление. Внешнее выражение видами
государственно-частного партнерства представляется чрезвычайно важным,
поскольку позволяет очертить границы между отдельными формами, т.к. без
внешнего выражения в определенной форме конкретное осуществление видами
государственно-частного партнерства невозможно[9].

Д.Б.
Матвеев отмечает, что государственно-частное партнерство имеет широкий спектр
различных форм. Это, в первую очередь, разнообразные контракты, государство
предоставляет частным компаниям: на выполнение работ и оказание общественных
услуг, на управление, на поставку продукции для государственных нужд, контракты
технической помощи и т.д. [5]

В
России до принятия Федерального закона о государственно-частных партнерствах
проектом настоящего закона предусматривалось, что концессионные соглашения
являются экономико-правовой формой видами государственно-частного партнерства.
По смыслу положений законопроекта под формой государственно-частного
партнерства следовало понимать конкретную разновидность видами
государственно-частного партнерства, которая устанавливается посредством
определения существенных условий соглашения из числа условий, перечисленных в
законопроекте: обеспечение частным партнером полного или частичного
финансирования; создания объекта его эксплуатации и (или) технического
обслуживания; осуществление частным партнером создания объекта в порядке и на
условиях, которые определены соглашением; осуществление частным партнером
эксплуатации и (или) технического обслуживания объекта в порядке и на условиях,
которые определены соглашением, и др. Данные положения законопроекта в
дальнейшем нашли свое отражения в ст. 6 действующего Закона о
государственно-частных партнерствах под названием «элементы соглашения о
государственно-частном партнерстве». В данном случае речь идет о том, что
принято называть моделью государственно-частного партнерства[8].

К
числу таких моделей в литературе предлагают выделять модель оператора,
кооператора, концессии, договорную модель, а также модель лизинга[11]. В.В.
Килинкаров рассматривает соглашение о государственно-частном партнерство как
одну из разновидностей моделей видами государственно-частного партнерства в
широком смысле – соглашение, в котором возврат инвестиций происходит не за счет
потребителя, а за счет государства или муниципального образования. В этом
случае публичный партнер осуществляет периодические платежи за доступность
объекта[3].

Для
США модели видами государственно-частного партнерства выделяются с учетом
механизма сотрудничества государства и частного бизнеса, для этого используются
аббревиатуры:

BOT (Build, Operate, Transfer – строительство –
управление – передача);
ROT (Rehabilitate, Operate, Transfer – реконструкция
– управление – передача);
BTO (Build, Transfer, Operate – строительство –
передача – управление);
BOOT (Build, Own, Operate, Transfer – строительство
– владение – управление – передача);
BOO (Build, Own, Operate – строительство – владение
– управление);
BOMT (Build, Operate, Maintain, Transfer –
строительство – управление – обслуживание – передача);
DBOOT (Design, Build, Own, Operate, Transfer –
проектирование – строительство – владение – управление – передача);
DBFO (Design, Build, Finance, Operate –
проектирование – строительство – финансирование – управление);
BBO (покупка – строительство – управление) и др.[15].

В
данном случае модель представляет собой основные обязательства частного
партнера, входящие в предмет соглашения о государственно-частном партнерстве.
Форма в данном случае будет являться более широким понятием. На практике в
рамках одной формы могут реализовываться несколько моделей. В России
государственно-частные партнерства в форме соглашения о государственно-частном
партнерстве включают модели BOOT (от англ. build – own – operate – transfer – «строительство
– владение на праве собственности – эксплуатация – передача») и BOO (от англ.
build – own – operate – «строительство – владение на праве собственности –
эксплуатация»).

В
качестве моделей (типов) видами государственно-частного партнерства во Франции
выделяются партнерские и концессионные соглашения. Широкое толкование понятия государственно-частного
партнерства позволяет также выделить соглашения делегированного управления,
которые включают: договор аренды с публичным инвестированием в объект и договор
заинтересованного управления имуществом[14].

Р.О.
Халфина писала, что правовой формой является совокупность норм или правовых
институтов, опосредующих определенный вид экономических отношений. При этом, не
стоит смешивать понятия «правовая форма» и «правовое средство». Правовые
средства проявляются через механизм правового регулирования, т.к. являются его
элементами[10].

Ю.Б.
Батурина отмечает, что правовая форма является юридической комплексной
категорией, осуществляющей опосредованные правом различных неправовых
общественных явлений, требующих правовой регламентации, а также служащей
каркасом внутри самого права. Конкретные правовые средства как способы
(инструменты) воздействия на общественные отношения с целью достижения
определенного результата могут выделяться с точки зрения теории права не только
в свете характеристики механизма правового регулирования, но также и при
изучении отдельной группы правоотношений с точки зрения правового обеспечения.
Таким образом, не средства, а именно форма качественно характеризует внешние
особенности государственно-частного партнерства[12].

По
мнению Е.Б. Пашуканиса, появление правовой формы всегда обуславливается
объективной социально-экономической ситуацией. Исходя из этого, правовая форма
опосредует экономическую форму, сложившуюся в результате определенной
экономической ситуацией[2].

Экономико-правовые
формы государственно-частного партнерства зависят от конкретного правопорядка и
определяются, каким именно юридическим механизмом будет оформлена выбранная
экономическая форма. Если экономическая форма конкретного проекта предполагает
заключение договора, в силу которого частный инвестор строит определенный
объект и эксплуатирует его в течение определенного срока, а по окончании
оговоренного периода передает объект публичному партнеру, то такой проект может
принять юридическую форму концессионного соглашения или иную юридическую форму,
например, путем заключения договора подряда на создание объекта с последующей
передачей построенного объекта в аренду подрядчику.

Исходя
из этого, каждому правопорядку присущи свои экономико-правовые формы государственно-частного
партнерства. Как отмечалось в одном исследовании ООН, экономико-правовые формы государственно-частного
партнерства от правопорядка к правопорядку отличаются настолько существенно,
что их почти невозможно обобщать и систематизировать[13].

В
качестве основных факторов, определяющих экономико-правовую форму государственно-частного
партнерства в конкретных проектах, являются:

особенности
национального законодательства;
схемы
распределения инвестиционных рисков;
опыт
организации необходимых для партнерства контрактных отношений;
отраслевая
принадлежность проекта или вида деятельности;
определение
плательщика за услуги объекта и последствий для него (них) выбранной формы.

Список литературы

Батурина Ю.Б. Правовая форма и правовое средство в системе понятий
теории права : Дис. … канд. юрид. наук : 12.00.01 : Москва, 2001 149 c.
Белицкая А.В. Правовое регулирование государственно-частного
партнерства: Монография. – М.: Статут, 2012. – 191 с. С. 89.
Килинкаров В.В. Соглашения в сфере государственно-частного партнерства:
основные проблемы и перспективы правового регулирования // Предпринимательское
право. Приложение «Право и Бизнес». 2017. № 3. С. 28 – 35.
Красавчиков О.А. Категории науки гражданского права. Избранные труды. В
2 т. Т. 2. М. Статут. 2005. С. 18.
Матвеев Д.Б. Государственно-частное партнерство: зарубежный и российский
опыт. СПб. 2007 171 с.
Матузов Н.И. и А.В. Малько Теория государства и права: курс лекций. М., 2017 С. 611.
Олейников С.Н. Общетеоретические проблемы юридической процессуальной
формы. Харьков. 1986. С. 12.
Практическое руководство ЕЭК по вопросам эффективного управления в сфере
государственно-частного партнерства 2008 г. Часть 1. С. 2.
Рубцова Н.В. Интенсивность правового регулирования предпринимательской
деятельности (на примере отдельных форм государственно-частного партнерства) //
Бизнес, Менеджмент и Право. 2017. № 3-4. С. 53 – 56.
Рубцова Н.В.
Частноправовые начала государственно-частного партнерства // Законы России:
опыт, анализ, практика. 2018. № 1. С. 75 – 79.
Теоретические аспекты
партнерских отношений в экономике переходного периода: введение в теорию
государственно-частного партнерства: Курс лекций / И.Е. Левитин, В.П.
Майборода, В.Е. Степанов, М. 2008. С. 35-36.
Шорохов С.В.
Концессионное соглашение как форма публичного управления: сравнительно-правовое
исследование: дис. … канд. юрид. наук. М.,
2009.
Commission interpretative communication on concessions under Community
law. Brussels.URL: https://www.eib.org/attachents/epec/epec_france_ppp_unit_and_related_institutional_framework_en.pdf (дата
обращения: 15.01.2020).
Guide méthodologique pour accompagner la mise en œuvre d’un marché de
partenariat. URL: https://www.economie. gouv.
fr/files/files/directions_services/fininfra/guide_methodologique-accompagner_les
collectivitesmarche_de_partenariat.pdf (дата обращения: 15.01.2020).
Public-Private Partnerships for Transportation Categorization and
Analysis of State Statutes. URL:
http://www.ncsl.org/Portals/1/Documents/transportation/P3_State_Statutes.pdf
(дата обращения: 15.01.2020).

Московский экономический журнал 1/2020

УДК 334.7

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10012

Существующие подходы к экономико-правовым отношениям заявителя возникающих в процессе технологического присоединения энергопринимающих устройств потребителей

Existing approaches to the
economic and legal relations of the applicant arising in the process of
technological connection energy receivers

Аннотация. В процессе исполнения договора заявитель
обладает определенной совокупностью прав, которые, в основном, составляют право
на защиту, в частности: право требовать исполнения обязанностей сетевой
организации в натуре, право на взыскание договорной неустойки, право
заявителей-физических лиц на компенсацию морального вреда. Права
заявителя можно разделить на права, которыми он обладает до заключения
договора, в процессе его исполнения, а также после прекращения обязательств из
договора технологического присоединения. Заявитель до заключения
договора имеет право выбора сетевой организации, в которую он может обратиться.
Права и обязанности заявителей, не все из которых прямо предусмотрены
правилами. Права заявителя разделены на права, которыми он обладает до
заключения договора, в процессе его исполнения, а также после прекращения
обязательств из договора технологического присоединения.

Summary. In the process of execution of the contract,
the applicant has a certain set of rights, which basically comprise the right
to protection, in particular: the right to demand the performance of the network
organization’s duties in kind, the right to recover a contractual penalty, the
right of individual applicants to compensation for moral damage. The rights of
the applicant can be divided into the rights that he has before the conclusion
of the contract, in the process of its execution, and also after the
termination of obligations from the contract of technological connection.
Before concluding the contract, the applicant has the right to choose a network
organization to which he can apply. Rights and obligations of applicants, not
all of which are expressly provided for by the rules. The rights of the
applicant are divided into the rights that he has before the conclusion of the
contract, in the process of its execution, and also after the termination of
obligations from the contract of technological connection.

Ключевые слова: участники, заявитель, экономика, договор
технологического присоединения, экономические инструменты, сетевая компания, энергетика,
рынок, потребление, прибыль.

Key words: participants, applicant, economics,
technological connection agreement, economic instruments, network company,
energy, market, consumption, profit.

Содержание экономико-правовых
отношений, возникающих из договора технологического присоединения, составляют
субъективные права и обязанности каждой из сторон рассматриваемого договора:
заявителя и сетевой организации. Постановлением Правительства № 861 помимо
правил технологического присоединения утверждены также типовые формы договоров,
в которых субъективные
права и обязанности содержатся в разделе «обязанности сторон» [2]. С точки зрения
юридической техники более правильным в данном случае названием указанного
раздела является «права и обязанности сторон». Права заявителя можно разделить
на права, которыми он обладает до заключения договора, в процессе его
исполнения, а также после прекращения обязательств из договора технологического
присоединения.

Заявитель
до заключения договора имеет право выбора сетевой организации, в которую он
может обратиться в будущем, если объекты электроэнергетики, расположенные на
расстоянии менее 300 метров от границ участка заявителя, принадлежат разным
сетевым организациям. При этом заявитель не вправе подавать заявки сразу в
несколько сетевых организаций. Из указанного правила есть исключение, которое
предполагает возможность обращения в две и более сетевые организации в случае,
если присоединяемый объект предусматривает наличие 2 и более источников
электроснабжения. При этом у заявителя возникает новая обязанность по
уведомлению остальных сетевых организаций.

В целях
определения принадлежности того или иного объекта к имуществу сетевой
организации заявитель обладает правом на обращение в орган местного самоуправления,
который в соответствии с п. 8(3) Правил № 861 обязан предоставить
соответствующую информацию в течение 15 дней.

Следующим
правом заявителя является право требовать заключения договора по заявке,
соответствующей требованиям Правил № 861. При заключении договора заявитель после
получения подписанного сетевой организацией проекта договора имеет право
направить мотивированный отказ от подписания с предложением об изменении
проекта. При подаче заявки у заявителя есть право выбора между письменной и электронной
формой подачи заявки. Для заявителей, класс напряжения присоединяемых устройств
которых составляет до 20 кВт включительно, предусмотрена упрощенная процедура
подачи заявки через официальный Интернет-сайт сетевой организации. Активно развивается и совершенствуется возможность подачи
заявки на технологическое присоединение в электронном виде через специальный
сервис.

Распоряжение имуществом представляет собой основанную на законе
возможность определения юридической судьбы вещи путем изменения ее
принадлежности, состояния или назначения. В классическом понимании в правомочие
распоряжения включаются: отчуждение вещи, передача вещи в аренду, ссуду, наем,
в залог, в доверительное управление, установление сервитута и другие[5].

Исходя из анализа правомочия собственника на обращение в сетевую
организацию с заявкой на технологическое присоединение, можно сделать вывод о
том, что подключение объекта к электрическим сетям по объему необходимых
согласований с другими собственниками подключаемого объекта относится к праву
на распоряжение общим имуществом. Можно сделать вывод о наличии закономерности,
связанной с применением по аналогии положений о распоряжении общим имуществом
при разрешении вопроса о наличии права на обращение заявителя в сетевую
организацию с заявкой на технологическое присоединение.

Обратиться в сетевую организацию может только лицо, которое
обладает необходимым объемом прав по самостоятельному обращению за
технологическим присоединением, либо лицо, которое получило надлежаще
оформленное согласие других собственников общей собственности, либо лицо,
действующее по доверенности, в которой специально оговорено указанное право.

Полагаем, что в целях устранения указанной проблемы на практике
необходимо п.10 Правил технологического присоединения, определяющий перечень
прилагаемых к заявке документов, дополнить подпунктом «л» и изложить его в
следующей редакции: «л) в случае технологического присоединения объекта,
находящегося в общей собственности, – документ, подтверждающий наличие согласия
всех собственников на заключение договора технологического присоединения от их
лица заявителем».

В процессе исполнения
договора заявитель обладает определенной совокупностью прав, которые, в
основном, составляют право на защиту, в частности: право требовать исполнения
обязанностей сетевой организации в натуре, право на взыскание договорной
неустойки, право заявителей-физических лиц на
компенсацию морального вреда.

Право на взыскание
компенсации морального вреда есть у потребителей-физических лиц по Закону о
защите прав потребителей. Применимость положений о возможности компенсации
морального вреда не имеет противоречий в отличие от возможности взыскания
штрафа по Закону о защите прав потребителей.

В процессе действия
договора, заявитель, а также владелец ранее присоединенных объектов (то есть
после прекращения договора технологического присоединения) имеет право
обратиться в сетевую организацию с заявлением о переоформлении документов в
случае их утраты, необходимости указания в них максимальной мощности, смены
собственника и других случаях.

Право заявителя на
односторонний отказ от договора было исследовано ранее в настоящей работе,
сделан вывод о необходимости конкретизации и изменения положений об указанном
праве в Правилах технологического присоединения.

При истечении срока
действия технических условий в процессе исполнения договора, а также при
наличии технической возможности присоединения к сетям заявитель имеет право
обратиться в сетевую организацию с просьбой о продлении технических условий.
Сетевая организация не обязана при этом продлять срок действия технических
условий, для нее это является также правом.

Можно сделать вывод о
том, что указанная ситуация разрешается исключительно соглашением сторон в
случае согласия на такое продление со стороны сетевой организации. Принудить
через суд продлить срок действия технических условий нельзя в силу отсутствия
соответствующей субъективной обязанности у сетевой организации.

До момента
заключения договора у заявителя при его обращении в сетевую организацию есть
обязанность представить заявку и соответствующий Правилам 861 перечень
необходимых документов. Сетевая организация имеет право требовать
предоставления того объема информации, содержащегося в документах, определенных
правилами технологического присоединения, который позволяет составить проект
технических условий подключения объекта заявителя. Перечень представляемых
документов является закрытым, и сетевая организация не имеет права требовать
иные документы.

В процессе
исполнения договора заявитель обязан выполнить свою часть мероприятий по
технологическому присоединению, соблюдать срок договора, оплатить оказанные
услуги в соответствии с графиком платежей, уведомить сетевую организацию о
выполнении своей части мероприятий, участвовать в осмотре присоединяемых
устройств, а также подписать акт об осуществлении технологического
присоединения.

Заявитель в
случае нарушения своих обязательств по договору несет гражданско-правовую ответственность. Виды ответственности для заявителей можно условно разделить
на финансовые (взыскание платежей по договору, неустойки) и расторжение
договора по требованию сетевой организации при определенных условиях.

Большее количество споров, инициированных сетевыми
организациями, связаны именно с взысканием просроченных платежей по договору и
финансовых санкций с недобросовестных заявителей. В определенных случаях
договор технологического присоединения предусматривает наличие графика
платежей, нарушение которого является не только основанием для взыскания
платежей по договору, но и основанием для взыскания договорной неустойки. Как
отмечает А.Г. Карапетов в странах романо-германской правовой семьи неустойка
направлена как на компенсацию возможных потерь кредитора, так и на принуждение должника
к выполнению договора, тем самым обеспечивая исполнение основного
обязательства[8]. Неустойка имеет двойственную природу: с одной стороны,
является способом обеспечения исполнения обязательств, а с другой – мерой
ответственности. Этот вывод подтверждается также позицией
В.В. Витрянского, согласно которой неустойка взыскивается только в случае
неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательства; суть неустойки состоит
в обязанности должника нести дополнительные имущественные потери; неустойка,
также, как и убытки, подлежит применению только при наличии условий,
необходимых для наступления гражданско-правовой ответственности[4].

Порядок определения размера неустойки определен Правилами
технологического присоединения и закрепляется сторонами в договоре. Один из наиболее обсуждаемых в науке и проблемных в
юридической практике является вопрос о снижении неустойки в соответствии со ст.
333 ГК РФ. По общему правилу суд вправе по собственной инициативе снизить
неустойку в случае её явной несоразмерности последствиям нарушения
обязательства. Указанная статья разделяет условия применения положений о
снижении неустойки в отношении лиц осуществляющих предпринимательскую
деятельность и иных лиц. Предприниматель должен заявить об уменьшении
неустойки.

Если же неустойка предусмотрена договором, то
должник-предприниматель обязан доказать, что взыскание неустойки в
предусмотренном договором размере может привести к получению кредитором
необоснованной выгоды[1]. В.Л. Слесарев, В.Д. Кравец указывают, что
ст. 333 ГК РФ направлена на реализацию общеправового принципа
пропорциональности и соразмерности ответственности, что позволяет поставить
вопрос о ее соотношении с публичным порядком[11]. Пределы снижения неустойки
законодателем не оговорены, что может влиять на справедливость и обоснованность
решения суда о снижении неустойки[3].

При этом, разумность размера подлежащей взысканию
неустойки по аналогичным спорам может различными судами толковаться по-разному.
На указанную проблему обращают внимание многие авторы, в частности А.А.
Алексеев приходит к выводу о том, что критерии несоразмерности неустойки
последствиям нарушения обязательства, а также пределы уменьшения размера
неустойки должны быть закреплены на законодательном уровне.

Для
правильного разрешения спора о взыскании неустойки за нарушение сроков внесения
предварительных платежей по договору технологического присоединения важно
определить, является ли обязанность по внесению платы за технологическое
присоединение частью мероприятий, которые обязан выполнить заявитель. Первый
подход основан на буквальном толковании подпункта «г» пункта 16(6) Правил
технологического присоединения, согласно которому нарушение срока внесения
платы по договору квалифицируется как нарушение срока осуществления мероприятий
по технологическому присоединению.

Вместе с
тем, в силу того, что множество споров рассматривается по договорам,
заключенным ранее начала действия указанного пункта правил, на практике
проявляется и иной подход. Обязанность заявителя по внесению платы не входит в
перечень мероприятий, следовательно, неустойка не может быть начислена на
авансовые платежи, если иное прямо не оговорено сторонами в тексте договора
технологического присоединения. В соответствии со вторым подходом неустойка
подлежит начислению с момента фактического присоединения, поскольку в этот
момент платежи теряют характер авансовых.

Отступление
от Правил технологического присоединения по вопросу об ответственности
заявителя может быть признано недействительным, что лишит сетевую организацию
права на взыскание неустойки, начисленной на авансовые платежи[6]. С указанным
выводом не соглашается А.Г. Карапетов и указывает, что поскольку невнесение
аванса является нарушением условий договора и приводит к возникновению убытков,
постольку принцип свободы договора позволяет закрепить соответствующее условие
об ответственности в форме неустойка за просрочку внесения предоплаты[7].

Полагаем,
что второй подход является более обоснованным, поскольку ответственность за
нарушение сроков внесения авансовых платежей Правилами технологического
присоединения не предусмотрена и должна быть прямо оговорена сторонами в тексте
договора. Кроме этого, при применении данного подхода важно определить, с
какого момента платежи теряют характер авансовых. При завершении своей части
мероприятий сетевая организация получает основание для взыскания авансовых
платежей, однако право на взыскание неустойки возникает только после
фактического присоединения заявителя, завершение которого предполагает, что
мероприятия по договору технологического присоединения исполнены.

Взыскание
авансовых платежей по договору возможно при условии доказанности наличия
встречного предоставления. Сетевая организация должна доказать, что начала
выполнять свои обязательства по договору и нести соответствующие затраты.
Встречное предоставление является состоятельным в случае его достаточности[10].
Процесс технологического присоединения является дорогостоящим. В каждом
конкретном случае он предполагает обширный перечень мероприятий, в том числе
осуществление проектных и изыскательских работ, землеустроительных работ,
строительно-монтажных работ.

Плата по
договору технологического присоединения может быть взыскана, если заявителем
мероприятия со своей стороны не выполнены, однако сторонами подписан акт,
который подтверждает выполнение сетевой организацией своих основных
обязанностей, связанных со строительством и вводом в эксплуатацию объектов
электроэнергетики, построенных специально для подключения объекта заявителя.

С
практической точки зрения при подключении к электрическим сетям подобное
дополнительное актирование оказанных услуг является дополнительным аргументом
при рассмотрении споров о взыскании платежей по договору, а также в спорах о
расторжении договора, поскольку сетевая организация сможет подтвердить
указанным актом понесенные затраты и доказать, что исполнила свои обязанности
по договору в части до непосредственного подключения. Полагаем, что указанная
ситуация допустима, если стороны добровольно пришли к подобному соглашению и
изменили условия договора в этой части. Вместе с тем, условие о составлении
дополнительного (промежуточного) акта о выполнении сетевой организацией своей
части мероприятий включать в действующие Правила технологического присоединения
не имеет практического смысла, поскольку будет противоречить тенденции по
сокращению этапов технологического присоединения.

Порядок
оплаты, который определен Правилами технологического присоединения и
закрепляется в договорах технологического присоединения, направлен на
обеспечение баланса имущественных интересов сетевых организаций и заявителей,
поскольку при поэтапной оплате сетевая организация вправе рассчитывать на
получение необходимых средств для осуществления технологического присоединения,
а заявители получают возможность оплаты по частям в течение длительного периода
времени, что позволяет оптимально распределить расходы в бюджете организации.

Как уже отмечалось выше
в настоящем исследовании, сетевая организация имеет право обратиться в суд с
требованием о расторжении договора при соблюдении определенных условий, связанных
с длительным неисполнением обязательств по договору заявителем. Невозможность исполнения договора, которая возникает по вине заказчика
услуг, возникает в случае препятствия выполнению исполнителем своих
обязательств и невыполнении обязанностей, возложенных на самого заявителя[9].

При
расторжении договора по соглашению сторон, либо по инициативе заявителя при
наличии нарушения со стороны последнего графика внесения платежей в период
действия договора подлежит взысканию неустойка, начисленная на них. Подобная
практика может порождать злоупотребления со стороны сетевых организаций,
поскольку если заявитель утратил интерес к новому строительству, то отказываясь
от договора, он заплатит многомиллионную неустойку сетевой организации, которая
могла и не понести затрат на его технологическое присоединение.

Следовательно, можно сделать следующие основные выводы, а именно были
выявлены права и обязанности заявителей, не все из которых прямо предусмотрены
правилами. Права заявителя разделены на права, которыми он обладает до
заключения договора, в процессе его исполнения, а также после прекращения
обязательств из договора технологического присоединения.

Для разрешения вопроса
о правомерности требования сетевой организации о взыскании неустойки по
договору необходимо учитывать следующее. Ответственность за нарушение сроков
внесения авансовых платежей Правилами технологического присоединения не
предусмотрена и должна быть прямо оговорена сторонами в тексте договора. Кроме
этого, при применении данного подхода важно правильно определить, с какого
момента платежи теряют характер авансовых. При завершении своей части
мероприятий сетевая организация получает основание для взыскания авансовых
платежей, однако право на взыскание неустойки возникает только после
фактического присоединения заявителя, завершение которого предполагает, что
мероприятия по договору технологического присоединения исполнены.

Выявлена новая
закономерность, связанная с применением по аналогии норм о распоряжении общим
имуществом при решении вопроса о наличии права на обращение заявителя в сетевую
организацию с заявкой на технологическое присоединение. Обратиться в сетевую
организацию может только лицо, которое обладает необходимым объемом прав по
самостоятельному обращению за технологическим присоединением, либо лицо,
которое получило надлежаще оформленное согласие других собственников общей
собственности, либо лицо, действующее по доверенности, в которой специально
оговорено указанное право.

Список литературы

Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая): Федеральный
закон от 30.11.1994 № 51-ФЗ // Российская газета. 08.12.1994. № 238 – 239.
Постановление Правительства РФ от 27.12.2004 № 861 // Российская газета.
19.01.2005. № 7.
Бондаренко Н.Л. Снижение неустойки судом: понятие и значение // Журнал
российского права. 2013. № 11. С. 71.
Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Общие положения. М.,
2003.
Вещное право: учебное пособие / Д.А. Формакидов. Пермь: ПГНИУ. 2017. С.
62.
Елисеев И. О неустойке на авансовые платежи по договору об осуществлении
подключения (технологического присоединения) // Портал «Закон.ru». URL:
https://zakon.ru/blog/2018/01/21/o_neustojke_na_avansovye_platezhi_po_dogovoru_ob_osuschestvlenii_tehnologicheskogo_prisoedineniya
(дата обращения 14.01.2020).
Карапетов А.Г. Начисление неустойки на просроченный аванс: в контексте
дела, переданного на рассмотрение СКЭС ВС РФ // Портал «Закон.ru». URL:
https://zakon.ru/blog/2017/12/21/nachislenie_neustojki_na_prosrochennyj_avans_v_kontekste_dela_peredannogo_na_rassmotrenie_skes_vs_rf
(дата обращения 14.01.2020).
Карапетов А.Г. Неустойка как средство защиты прав кредитора в российском
и зарубежном праве. М.: Статут, 2005.
Конюх Е.А. Невозможность исполнения договора возмездного оказания услуг,
возникшая по вине исполнителя // Российская юстиция. 2017. № 8.
Подузова Е.Б. Встречное
предоставление в современном гражданском праве: проблемы теории и практики //
Российский юридический журнал. 2016. № 1.
Слесарев В.Л., Кравец
В.Д. Принцип соразмерности и применение судами ст. 333 ГК РФ // Lex russica.
2017. № 5. С. 121.

Московский экономический журнал 1/2020

УДК 334.7

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10011

Существующие экономические подходы к рискам,
связанные с реализацией проектов в рамках
государственно-частного партнерства

Existing economic approaches to risk related with the implementation of projects in the framework of public-private partnership

Аннотация. Распределение рисков состоит в выборе из числа партнеров проекта
ответственного лица (лиц), притом за каждый риск в рамках государственно-частного
партнерства. Основными категориями рисков, связанных с реализацией проектов в
рамках государственно-частного партнерства: срыв осуществления проекта,
вызванный: событиями, которые находятся вне сферы контроля сторон; неблагоприятными
действиями правительства, квалифицируемыми как политические риски, среди
которых различают риски «традиционные»; «регулятивные» и «квазикоммерческие». Риски
на стадии строительства, связанные с невозможностью завершения строительства
объекта, соблюдения согласованных сроков и т.п., а также на стадии
эксплуатации, вызванные невозможностью эффективной эксплуатации или
обслуживания объекта либо повышение эксплуатационных расходов. Коммерческие
риски, связанные с невозможностью получения ожидаемых доходов от реализации
проекта. Финансовые риски, связанные с обменным курсом, увеличением процентных
ставок по кредитам и т.п.

Summary. The distribution of risks consists in the selection
of a responsible person (s) from among the project partners, moreover, for each
risk within the framework of a public-private partnership. The main categories
of risks associated with the implementation of projects within the framework of
public-private partnerships are: disruption of the project due to: events that
are outside the scope of the parties’ control; adverse government actions that
qualify as political risks, among which the «traditional» risks are
distinguished; «Regulatory» and «quasi-commercial». Risks at the construction
stage associated with the inability to complete the construction of the
facility, compliance with the agreed deadlines, etc., as well as at the
operational stage, caused by the inability to efficiently operate or maintain
the facility or increase operating costs. Commercial risks associated with the
inability to obtain the expected income from the implementation of the project.
Financial risks associated with the exchange rate, increase in interest rates
on loans, etc.

Ключевые слова: экономика, государственно-частное партнерство,
риски, экономические инструменты, проекты, требования, условия, государственное
развитие.

Key words: economy, public-private partnership, risks, economic
instruments, projects, requirements, conditions, state development.

В
США каждым штатом определяется перечень элементов соглашения о государственно-частном
партнерстве в который могут входить: проектирование, финансирование,
строительство, реконструкция, эксплуатация, обслуживание, ремонт, управление,
техническое обслуживание и др. Каждая модель государственно-частном партнерстве
содержит минимум три элемента, где в качестве базового выступает строительство
или реконструкция.

Во
Франции элементами партнерского соглашения являются строительство,
преобразование, реконструкция, демонтаж или снос, оборудование, полное или
частичное финансирование, техническое обслуживание, эксплуатация и управление.
В отличие от России и США, во Франции в качестве основного объекта могут выступать
услуги.

Распределение
рисков состоит в выборе из числа партнеров проекта ответственного лица (лиц) за
каждый риск или достижении договоренности относительно механизма разделения
рисков. Например, если проектная компания обязана сдать объект инфраструктуры
организации-заказчику, причём определённое оборудование объекта должно быть в
функционирующем состоянии, то проектная компания несет риск, связанный с тем,
что такое оборудование не сможет обеспечить достижение согласованных
показателей производительности[1]. Типовые законодательные положения ЮНСИТРАЛ
по проектам в области инфраструктуры, финансируемым из частных источников, от 7
июля 2003 г.
в связи с этим рекомендуют не устанавливать излишних
законодательных или регулятивных ограничений применительно к способности
организации-заказчика согласовывать такое распределение рисков, которое
отвечает потребностям, отсылая к Руководству ЮНСИТРАЛ для законодательных
органов по проектам в области инфраструктуры, финансируемым из частных
источников от 29 июня 2000 г.,
имеющему целью оказание помощи при создании юридической базы, благоприятной для
частного инвестирования в публичную инфраструктуру. Содержащиеся в нем
рекомендации направлены на обеспечение сбалансированности между стремлением
облегчить и поощрить частное участие в проектах в области инфраструктуры, с
одной стороны, и различными публичными интересами принимающей страны, – с
другой.

Основными
категориями рисков, связанных с реализацией проектов в рамках
государственно-частного партнерства, ЮНСИТРАЛ признает:

1. Срыв
осуществления проекта, вызванный:

событиями, которые находятся вне сферы контроля
сторон (стихийные бедствия, военные действия, гражданские беспорядки или
террористические акты);
неблагоприятными действиями правительства,
квалифицируемыми как политические риски, среди которых различают риски
«традиционные» (например, национализация активов проектной компании или
введение новых налогов, ставящих ставят под угрозу перспективы проектной
компании); «регулятивные» (например, введение более жестких стандартов в
отношении предоставляемой услуги или открытие сектора для конкуренции) и
«квази-коммерческие» (например, нарушение своих обязательств
организацией-заказчиком или перерывы в осуществлении проекта вследствие
изменений в приоритетах и планах организации-заказчика).

2. Риски
на стадии строительства, связанные с невозможностью завершения строительства
объекта, соблюдения согласованных сроков и т.п., а также на стадии
эксплуатации, вызванные невозможностью эффективной эксплуатации или
обслуживания объекта либо повышение эксплуатационных расходов.

3. Коммерческие
риски, связанные с невозможностью получения ожидаемых доходов от реализации
проекта.

4. Финансовые
риски, связанные с обменным курсом, увеличением процентных ставок по кредитам и
т.п.

В
России возможность распределение рисков является одним из ключевых признаков государственно-частного
партнерства. Однако законодатель не определяет виды рисков и основания для их
распределения. Во Франции государственно-частные партнерства основаны на четком
распределении рисков между государственными и частными
организациями. Такое распределение рисков оговаривается сторонами и обычно
является объектом «матрицы рисков». За исключением риска исполнения работ,
матрица риска довольно схожа для концессионных соглашений и партнерских
договоров. Риски, связанные с выполнением контракта (например, задержки в
завершении и доставке работ, археологические находки и проектный риск), как
правило, передаются частному лицу.

В
США риски традиционно распределяются передачи частному сектору операционного
риска, риска технического обслуживания, строительный риск, финансовые риски и
многое другое. И наоборот, риски, обычно сохраняемые в государственном
секторе, включают риск переезда (в случае необходимости) или пользовательский риск,
форс-мажорные обстоятельства и риск дохода[2].

Цель
государственно-частного партнерства. Как отмечается в подготовленном
Европейской экономической комиссией ООН Практическом руководстве по вопросам
эффективного управления в сфере государственно-частного партнерства[5],
государственно-частное партнерство основывается с целью обеспечить
финансирование, планирование, исполнение и эксплуатацию объектов, производств и
предоставления услуг государственного сектора.

Стоит
учитывать, что каждый партнёр принимая участие в государственно-частном
партнёрстве преследует собственные цели.
Целями частного партнера является получение прибыли за счет возврата
инвестиционных вложений и получение объекта соглашения в собственность.
Публичный партнер преследует цель привлечения инвестиций в экономику и
повышения качества товаров, работ и услуг.

Однако
целью государственно-частного партнёрства является создание определённого
блага, которое позволит удовлетворить интересы как публичного, так и частного
партнеров. В качестве данного блага выступает социально-полезный результат в
виде объекта необходимого обществу. В качестве таких объектов могут выступать
больницы, школы, объекты дорожно-транспортной инфраструктуры и др. Таким
образом, целью государственно-частного партнерства является создание
общественно-важного инфраструктурного объекта, путем передачи, традиционно
осуществляемых органами государственной власти и органами местного
самоуправления, функций по созданию данного объекта частному партнеру.

Инвестиционный
характер отношений. Для инвестиционных отношений характерны следующие признаки:

отчуждение
инвестором имущества, имеющего денежную оценку;
отчуждение
имущества производится в совместное предприятие;
инвестор
действует с целью получения дохода.

Инвестиционный
договор в качестве существенного условия предусматривает условия о разделе
результата инвестиционной деятельности[3].

Данные
признаки характерны и для государственно-частных партнёрств. Частный партнёр
финансирует создание объекта по соглашению о государственно-частном партнерстве
с целью получения дохода от дальнейшей эксплуатации данного объекта. Об
инвестиционном характере отношений в сфере государственно-частных партнерств
свидетельствуют положения Закона о государственно-частных партнерствах и Закона
о концессионных соглашениях, где в место понятия «финансирование» достаточно
часто используется понятие «инвестирование».

В.В.
Лосев в своей работе приводит признаки государственно-частных партнерств,
позволяющие отграничить их от контрактной системы, приватизации
государственного имущества, участия государства в уставном капитале, создания
особых экономических зон, аренды государственного (муниципального) имущества,
простого товарищества.

Если
сравнивать государственно-частное партнерство с приватизацией, то одним из
критериев их разграничения является цель. Если цель государственно-частного
партнерства заключается в удовлетворении публичных, общественно значимых
интересов, то цель приватизации отчуждение имущества. Так же автор выделяет
различия в правовом режиме объектов данных отношений, где в ходе приватизации
обязательно возникает право собственности, а в случае государственно-частного
партнерства возникновение права частной собственности не является обязательным.
Так, не любая сделка, влекущая возникновение у частного субъекта права
собственности на объект, который когда-то в том или ином виде принадлежал
государству или муниципальному образованию, является приватизацией и должна
совершаться в порядке, предусмотренном Законом о приватизации. Данную точку
зрения разделяет К.И. Скловский, подчеркивая, что «если договор в целом не
преследует цели перехода имущества в частную собственность, а имеет иные цели –
инвестиции в городское хозяйство и т.п., то такой договор может быть
квалифицирован как договор, не являющийся договором о приватизации» [6]. Данная позиция находит отражение в судебной
практике. В соответствии с которым осуществление инвестиций в государственное
или муниципальное имущество с последующим приобретением объекта инвестирования
в собственность инвестора является правомерным. В качестве аргумента
указывается на то, что в процессе реконструкции частный инвестор создает новый
объект с иными качественными характеристиками, и право собственности возникает
именно на этот новый объект, а не на ранее переданный.

Стоит
отметить, что во Франции переход объекта соглашения о государственно частном партнерстве
в частную собственность невозможен ни при заключении партнерского соглашения,
ни при заключении концессионного соглашения. Объект соглашения передается
частному партнеру исключительно во владение и пользование на установленный
соглашением срок.

В
качестве критерия разграничения государственно-частного партнерства и
государственного заказа выделяют цель. Контрактная система включает отношения,
направленные на обеспечение государственных (муниципальных) нужд. Таким
образом, понятия общественно значимых целей и государственных нужд соотносятся
как общее и частное. В США соглашения о государственно-частных партнерствах, в
отличие от государственных контрактов, имеют более сложный предмет, который
включает минимум три элемента (например, строительство – владение на праве
собственности – эксплуатация – передача).

Во
Франции по решению Конституционного совета условием необходимым для заключения
партнерского соглашения является наличие хотя бы одного из следующих условий:

высокая степень сложности проекта, государственный
орган объективно не в состоянии без посторонней помощи технически удовлетворить
своих потребности;
проект является неотложным, и задержка нанесет вред
общественным интересам;
невозможность или неэффективность применения
механизма государственного заказа в конкретном проекте[7].

При
участии публичного партнера в уставном капитале, целью является удовлетворение
публичных интересов. В ходе государственно-частного партнерства публичный
партнер получает имущество, социальный эффект, плату, а частный партнер
получает прибыль. В процессе участия в складочном капитале стороны получают
дивиденды при выполнении установленных условий их выплаты.

Вопрос
отнесения особых экономических зон к государственно-частным партнерствам
является дискуссионным. Однако по мнению В.В. Лосева, возникновение особых
экономических зон на основании административного акта, а также отсутствие
возможности распределения рисков позволяют разграничить данные правоотношения.

В
качестве различий между государственно-частным партнерством и предоставлением
государственного (муниципального) имущества в аренду автор выделяет: цели,
возникновение права собственности и наличие распределения рисков.

Основанием
для разграничения государственно-частного партнерства и простым товариществом,
в первую очередь, является то, что публичный субъект не может выступать в
качестве участника простого товарищества.

На
основании этого В.В. Лосев предлагает выделять следующие признаки
государственно-частных партнерств:

Это правовое отношение, т.е. особая связь между
субъектами, основанная на нормах права;
Субъектами такого отношения являются публичный и
частный партнер;
Основой данных правоотношений является
сотрудничество субъектов при использовании их ресурсов;
Распределение рисков между партнерами;
Равенство сторон. По мнению автора, сотрудничество
государства и субъектов предпринимательства, предполагающее равноправие и
взаимный интерес, в большей степени отражает суть государственно-частного
партнерства, чем простое привлечение государством частного партнера для
выполнения работ или оказания услуг для государственных нужд. Партнерские
отношения возможны только между юридически равными субъектами.
Правоотношения регулируются федеральными,
региональными законодательными и муниципальными нормативно-правовыми актами.
Целью государственно-частного партнерства по мнению
автора является удовлетворение публичных, общественно значимых интересов путем
реализации функций, закреплённых за публичным партнером[4].

Таким
образом, в качестве еще одного критерия, позволяющего отграничить государственно-частное
партнерство от иных форм взаимодействия бизнеса и государства, можно выделить
способ оплаты (возврата инвестиций). Во Франции данный критерий является
способом разграничения партнерских и концессионных соглашений. Так, оплата по
концессионному соглашению производится за счет сборов с потребителей. Оплата в
соответствии с партнерским соглашением производится напрямую публичным
партнером. Американская модель государственно-частного партнерства допускает
как вышеперечисленные формы оплаты, так и «плату за доступность», когда
публичный партнер осуществляет периодические платежи за возможность
использовать объект.

На
основании изложенного, для отграничения государственно-частного партнерства от
иных форм взаимодействия бизнеса и государства, считаем необходимым дополнить
существующие критерии следующими:

В качестве обязательно элемента выступает
строительство или реконструкция;
Инвестиционный характер отношений;
Цель – удовлетворение публичных, общественно
значимых интересов путем передачи, традиционно осуществляемых органами
государственной власти и органами местного самоуправления, функций частному
партнеру.

Список литературы

Батрова Т.А., Антропцева И.О., Воробьев Н.И., Шапкина Е.А., Пушкин А.В., Артемьев Е.В., Рузанов И.В., Канделаки Г.Г., Богатырева Н.В., Котухов С.А. Комментарий к Федеральному закону от 13 июля 2015 г. № 224-ФЗ «О государственно-частном партнерстве, муниципально-частном партнерстве в Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (постатейный).
Документ размещен на официальном сайте Комиссии Организации Объединенных Наций по праву международной торговли (ЮНСИТРАЛ). URL: http://www.uncitral.org/pdf/russian/texts/procurem/pfip/guide/pfip-r.pdf Building-Up: How States Utilize Public-Private Partnerships for Social & Vertical Infrastructure. URL: http://www.ncsl.org/research/transportation/building-up-how-states-utilize-public-private-partnerships-for-public-multi-sector-vertical-infrastructure.aspx (дата обращения: 14.01.2020).
Комментарий практики рассмотрения экономических споров (судебно-арбитражной практики) / А.В. Алтухов, О.А. Беляева, Н.А. Бортникова и др.; отв. ред. В.Ф. Яковлев. М.: ИЗиСП, ИНФРА-М, 2017. Вып. 22. 212 с.
Лосев В.В. Понятие государственно-частного партнерства и отграничение его от смежных явлений // Юрист. 2016. № 13. С. 14 – 18.
Практическое руководство по вопросам эффективного управления в сфере государственно-частного партнерства. Организация Объединенных Наций, 2008. С. 3.
Скловский К.И. Применение гражданского законодательства о собственности и владении. Практические вопросы. М.: Статут, 2004. 365 с.
Cour des comptes. Les partenariats public-privé des collectivités territoriales : des risques à maîtriser, Rapport, Paris. 2015. URL: https://www.ccomptes.fr/sites/default/files/EzPublish/125-RPA2015- partenariats-public-prive.pdf (дата обращения: 14.01.2020).

Московский экономический журнал 1/2020

УДК 334.7

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10010

Экономико-правовое
положение участников договора технологического присоединения к электрическим
сетям

Economic and legal status of
parties to the contract for technological connection to electric networks

Аннотация. Одним из основных принципов в правоотношениях по технологическому
присоединению является однократность. Под однократностью технологического
присоединения понимается разовое осуществление процедуры технологического
присоединения энергопринимающих устройств потребителей. В зависимости от
мощности присоединяемых устройств выделяются следующие категории заявителей: до
15 кВт включительно (физическое лицо, юридическое лицо и индивидуальный
предприниматель), свыше 15 до 150 кВт включительно, свыше 150 кВт и менее 670
кВт, от 670 кВт. От уровня присоединяемой мощности зависят следующие условия
договора и процесса технологического присоединения: информация, указываемая в
заявке, перечень прилагаемых документов, срок осуществления мероприятий по
технологическому присоединению, порядок внесения платы по договору и её размер.
Заявителей можно
разделить на вновь подключаемых и ранее присоединенных. При новом присоединении
происходит процедура технологического присоединения вновь вводимых в
эксплуатацию объектов, нового строительства и т.д. Не всегда заявитель
обращается с заявкой на технологическое присоединение нового объекта. У любого
потребителя может возникнуть необходимость увеличить объем максимальной
мощности, изменить категорию надежности электроснабжения, точки присоединения,
виды производственной деятельности без пересмотра (увеличения) величины
максимальной мощности, но с изменением схемы внешнего электроснабжения
энергопринимающих устройств. Все указанные изменения условий подключения
осуществляются по заявке с заключением договора, при этом процедура является
аналогичной процедуре нового технологического присоединения.

Summary. One of the main
principles in the legal relations on technological connection is singleness. By
the singleness of technological connection is understood the one-time
implementation of the process of technological connection of power receivers of
consumers. Depending on the power of the connected devices, the following
categories of applicants are distinguished: up to 15 kW inclusive (individual,
legal entity and individual entrepreneur), over 15 to 150 kW inclusive, over
150 kW and less than 670 kW, from 670 kW. The following conditions of the
contract and the process of technological connection depend on the level of the
connected capacity: information indicated in the application, list of attached
documents, term for the implementation of measures for technological
connection, procedure for making a payment under the contract and its size.
Applicants can be divided into newly connected and previously joined. With a
new connection, a process of technological connection of newly commissioned
objects, new construction, etc. The applicant does not always apply for the
technological connection of a new facility. Any consumer may need to increase
the amount of maximum power, change the reliability category of power supply,
connection points, types of production activities without revising (increasing)
the value of maximum power, but with a change in the external power supply
circuit of power receiving devices. All these changes to the conditions of
connection are carried out on request with the conclusion of the contract,
while the procedure is similar to the procedure for a new technological
connection.

Ключевые слова: участники, экономика, договор технологического
присоединения, государство, экономические инструменты, энергетика, рынок, потребление,
прибыль.

Key words: participants, economics, technological
connection agreement, state, economic instruments, energy, market, consumption,
profit.

Субъектами договора
технологического присоединения являются заявитель и сетевая организация (в
отдельных случаях также лицо, которое не имеет статуса сетевой организации,
однако владеет объектами электросетевого хозяйства).

Первым этапом
технологического присоединения является подача заявки юридическим или
физическим лицом, которое имеет намерение осуществить технологическое
присоединение. К заявке прикладываются документы, исчерпывающий перечень
которых определен в п. 10 Правил технологического присоединения, в том числе
документы подтверждающие права заявителя на подключаемый к электрическим сетям
объект. Правила технологического присоединения обязывают заявителей представить
правоустанавливающие документы на объект недвижимости или земельный участок, на
котором расположены энергопринимающие устройства заявителя. О.Ю. Савченко
объединяет совокупность прав заявителя на земельный участок и энергопринимающие
устройства в понятие статуса «заявителя» [14].

Одним из основных
принципов в правоотношениях по технологическому присоединению является
однократность. Под однократностью технологического
присоединения понимается разовое осуществление
процедуры технологического присоединения энергопринимающих устройств
потребителей. В случае если в процессе заключения нового договора
технологического присоединения будет выявлено, что объект заявителя уже
надлежащим образом технологически присоединен, то такой договор будет являться
ничтожным. Такой вывод был сделан Волжским городским судом Волгоградской
области от 29.11.2017 по делу № 2-6182/2017, в котором объект заявителя – жилой
дом уже был технологически присоединен к электрическим сетям садоводческого
некоммерческого товарищества. Вместе с тем, с данным выводом суда согласиться
нельзя, поскольку такой договор нарушает требования закона (пункт 1 статьи 26
ФЗ «Об электроэнергетике»), что
свидетельствует об оспоримости данной сделки, а не её ничтожности.

Заявителей можно квалифицировать по различным
основаниям: в первую очередь – в зависимости от цели: присоединение
энергопринимающих устройств потребителей электрической энергии (в целях
потребления электрической энергии), объектов по производству электрической
энергии (в целях реализации произведенной генерацией энергии), а также объектов
электросетевого хозяйства, принадлежащих одним сетевым организациям к
электрическим сетям другой (в целях осуществления деятельности по передаче
электрической энергии).

В зависимости от
мощности присоединяемых устройств выделяются следующие категории заявителей: до
15 кВт включительно (физическое лицо, юридическое лицо и индивидуальный
предприниматель), свыше 15 до 150 кВт включительно, свыше 150 кВт и менее 670
кВт, от 670 кВт. От уровня присоединяемой мощности зависят следующие условия
договора и процесса технологического присоединения: информация, указываемая в
заявке, перечень прилагаемых документов, срок осуществления мероприятий по технологическому
присоединению, порядок внесения платы по договору и её размер.

Отдельно необходимо
выделить льготную категорию заявителей, присоединяемых по единой ставке 550
рублей – физические лица, которые обращаются с заявкой с намерением
присоединить объект до 15 кВт включительно. Согласно исследованию
А.В. Виноградова, А.В. Виноградовой, А.А. Кучинова рынок
технологического присоединения объектов заявителей до 15 кВт по количеству
договоров превосходит количество присоединяемых заявителей в других категориях
мощностей в сотни раз [3].

Льготное присоединение
предполагает, что вне зависимости от наличия технической возможности сетевая
организация обязана подключить таких потребителей к электрическим сетям. Не все
авторы поддерживают в полной мере наличие института льготного присоединения. В
частности, А. Копылов указывает, что «существенно нарушается баланс
интересов между сетевой организацией и потребителями, а практическая реализация
указанных положений является проблемной» [5]. Часто возникающее на практике
неиспользование льготными потребителями присоединенной мощности приводит к
недополучению прибыли от услуг по передаче электроэнергии [16].

Льготное присоединение
также не зависит от затрат сетевой организации на технологическое
присоединения, и физическое лицо имеет право на подключение своего объекта,
уплатив при этом нормативно установленную цену. Цена льготного присоединения
критикуется в научной литературе, поскольку цена договора 550 рублей не
соответствует текущим экономическим реалиям [10]. Через льготное присоединение
реализуется принцип недискриминационного доступа к электрическим сетям.

Заявителей можно
разделить на вновь подключаемых и ранее присоединенных. При новом присоединении
происходит процедура технологического присоединения вновь вводимых в
эксплуатацию объектов, нового строительства и т.д. Не всегда заявитель
обращается с заявкой на технологическое присоединение нового объекта. У любого
потребителя может возникнуть необходимость увеличить объем максимальной
мощности, изменить категорию надежности электроснабжения, точки присоединения,
виды производственной деятельности без пересмотра (увеличения) величины
максимальной мощности, но с изменением схемы внешнего электроснабжения
энергопринимающих устройств. Все указанные изменения условий подключения
осуществляются по заявке с заключением договора, при этом процедура является
аналогичной процедуре нового технологического присоединения.

Обязанность по
заключению договора технологического присоединения с каждым обратившимся лицом
возникает у коммерческой организации только с момента приобретения статуса
сетевой организации. Технологическая особенность процесса производства
электроэнергии является причиной невозможности приобретения её напрямую у
генерирующих компаний [1]. Сетевые организации играют важную роль ключевого
связующего инфраструктурного элемента между производителями электроэнергии и ее
конечными потребителями.

Необходимой
предпосылкой для оказания услуг по передаче электрической энергии является
технологическое присоединение, осуществляемое сетевыми организациями [7]. Важно
отметить, что сетевые организации не могут одновременно производить, передавать
и заниматься сбытом электроэнергии. Указанный принцип получил название
разделения активов вертикально интегрированных компаний по видам деятельности и
действует не только в РФ, но и в странах Европейского союза [2]. В Соединенных
штатах Америки компании электроэнергетического рынка также разделены на
генерации, сетевые компании и энергосбытовые компании. В США действуют пять
крупнейших сетевых компаний, которые находятся в частной собственности, однако
контролируются крупными независимыми региональными организациями.

Реформа рынка
электроэнергетики России в данном аспекте создало предпосылки для разделения
конкурентных рынков данной отрасли в секторах генерации и сбыта электроэнергии
и естественно-монопольного, в котором осуществляют деятельность сетевые
организации [13].

Основополагающим
законодательным актом, которым регулируются правоотношения в рассматриваемой
сфере является Федеральный закон от 26.03.2003 № 35-ФЗ «Об электроэнергетике».
Вместе с тем, определения понятия сетевой организации указанный источник права
не содержит. Электросетевые компании можно разделить на Федеральную сетевую
компанию, межрегиональные сетевые компании и территориальные сетевые
организации [12].

Понятие сетевой
организации раскрывается в пункте 2 Правил недискриминационного доступа к
услугам по передаче электрической энергии, которые утверждены Постановлением
Правительства РФ от 27.12.2004 № 861. Сетевые организации – это организации,
владеющие на праве собственности или на ином законном основании объектами
электросетевого хозяйства, с использованием которых такие организации оказывают
услуги по передаче электрической энергии и осуществляют в установленном порядке
технологическое присоединение энергопринимающих устройств (энергетических
установок) юридических и физических лиц к электрическим сетям. Указанные услуги
сетевые организации могут оказывать только после утверждения тарифа на
соответствующие услуги.

Деятельность по
технологическому присоединению прямо не поименована в перечне сфер деятельности
субъектов естественных монополий, который закреплен в ст. 4 ФЗ «О естественных
монополиях» от 17.08.1995 № 147-ФЗ. Согласно указанной статье регулируемой
деятельностью является оказание услуг по передаче электрической энергии. Согласно
разъяснениям Президиума, ФАС России от 13.09.2017 № 12, а также позиции ВАС РФ,
изложенной в определении от 10.07.2009 № 6057/09 по делу №
А49-3724/2008-120а/21-АК, услуги по передаче электрической энергии и мощности
связаны с процедурой технологического присоединения к сетям, поскольку
последняя непосредственно связана с целью – последующей передачей
электроэнергии.

Технологическое
присоединение определено как необходимая составная часть единого
технологического процесса по оказанию услуг по передаче электроэнергии.
Президиум ФАС вслед за ВАС РФ сделал вывод о том, что услуги по
техприсоединению не образуют, в связи с этим, отдельного вида деятельности и
относятся к части рынка передачи электроэнергии. Не все авторы поддерживают
указанную точку зрения, так, например, Ю.А. Мазурова считает, что услуги
по технологическому присоединению подпадают под определение самостоятельного
товарного рынка [6]. Естественность монополии как для субъекта услуги, так и
для потребителя определяется технологической стороной процесса, которую нельзя
изменить.

Таким образом, можно
сделать вывод о том, что технологическое присоединение к электрическим сетям
относится к виду деятельности естественных монополий – сетевых организаций.
Данный вывод сделан путем системного толкования и подтвержден судебными
органами. Вместе с тем, некоторые авторы полагают, что такое толкование
является расширительным и порождает сомнения в его обоснованности [11].
Представляется, что практической необходимости в законодательном закреплении
единого вида деятельности – «оказание услуг по передаче электрической энергии и
технологическому присоединению к электрическим сетям» на сегодняшний день нет в
силу отсутствия законодательного пробела. Однако в целях устранения
неопределенности законодательно возможно расширить указанный контролируемый вид
деятельности.

Действующее
в России правовое регулирование электроэнергетической отрасли в части можно
сравнить с Германией. Ф.Ю. Зеккер определяет основные «опоры» отрасли
электроэнергетики: безопасность и надежность энергоснабжения, минимизация
воздействия на окружающую среду, контроль за картелями, обеспечение
неограниченного снабжения, защита прав потребителей [4].

Особым видом сетевых
организаций являются территориальные сетевые организации, которые в
соответствии со ст. 3 Закона об электроэнергетике осуществляют деятельность по
передаче электрической энергии и должны соответствовать для осуществления этой
деятельности критериям, утвержденным Постановлением Правительства РФ
Постановление Правительства РФ от 28.02.2015 № 184.

Два основных критерия связаны с владением объектами
электросетевого хозяйства: линиями электропередач (суммарно – не менее 15 км) и
трансформаторными подстанциями (суммарно – не менее 10 МВА), протяженность и
мощность которых являются ключевыми факторами для отнесения организации к территориально
сетевой организации. В критериях с момента их принятия произошли изменения. В
частности, Постановлением Правительства РФ от 17.10.2016 № 1056 критерии были
дополнены требованиями о необходимости наличия технологической связи линий с
подстанциями.

Указанные изменения были продиктованы Стратегией развития
электросетевого комплекса РФ, утвержденной распоряжением Правительства РФ от
03.04.2013 № 511-р (далее – стратегия). Стратегия предусматривала сокращение
степени разрозненности территориальных сетевых организаций и повышение контроля
над ними. Причиной необходимости повышения требований к территориально сетевой
организации послужило в частности то, что малые территориальные сетевые
организации не обладают достаточным масштабом для самостоятельного разрешения
чрезвычайных ситуаций [9]. Тарифы на электроэнергию для конечного потребителя складываются в
том числе с учетом тарифов на производство, передачу и сбыт электрической
энергии. При этом, на практике происходит постоянное повышение размера тарифов,
что в определенном аспекте свидетельствует о проблеме низкой
энергоэффективности [15].

Критерии были сформулированы таким образом, что из буквального
толкования следовало, что линии электропередач (15 км) обязательно должны быть
технологически присоединены к подстанциям, которыми владеет организация и при
этом сумма мощностей подстанций должна составлять не менее 10 МВА (1 критерий)
[9]. Территориально сетевые организации, линии электропередач которых были
присоединены к подстанциям меньшей суммарной мощности, обращались в
регулирующий орган в целях установления тарифов на очередные расчетные периоды.
Региональная служба по тарифам в свою очередь отказывало в установлении
тарифов, а ранее установленные тарифы отменялись.

Технологическое
присоединение допустимо не только к сетям сетевых организаций, но и к объектам
электросетевого хозяйства, которыми владеют иные лица. Пунктом 6 Правил № 861
установлен принцип запрета на препятствование перетоку электроэнергии через
объекты электроэнергетики, принадлежащие лицам, не обладающим статусом сетевых
организаций. Такая ситуация возникает при опосредованном технологическом
присоединении.

Согласно разъяснениям
Президиума, ФАС России от 13.09.2017 № 12 владелец электроэнергетических
объектов, не обладающий статусом сетевой организации, имеет право (но не
обязан) осуществить технологическое присоединение к ним. Следовательно, в
данном случае договор технологического присоединения перестает быть публичным,
поскольку не отвечает критериям публичного договора в силу отсутствия
обязанности заключить такой договор у стороны-владельца объекта электросетевого
хозяйства.

При установлении тарифа
на соответствующие услуги организация приобретает статус сетевой организации и
имеет право оказывать соответствующие услуги, а также требовать за них плату.
Вместе с тем, многие авторы указывают, что вне зависимости от утверждения
тарифа собственник объектов электросетевого хозяйства должен обладать правом на
компенсацию фактических затрат на содержание соответствующих объектов.

Лица, которые владеют
объектами электросетевого хозяйства, но не имеют статуса сетевой организации,
не могут требовать плату за переток электрической энергии через указанные
объекты. Важно отметить, что такая ситуация может возникнуть в том числе у
субъектов, которые были лишены статуса территориальной сетевой организации
из-за отмены решения регулирующего органа об установлении для них тарифа.

Конституционный суд РФ
признал неконституционными положения п.6 Правил № 861, основываясь на том, что
для «бывших» территориальных сетевых организаций возникает ситуация ограничения
их правомочий как собственника электроэнергетических объектов. Действующее
нормативное регулирование исключает для собственника (владельца) объектов
электросетевого хозяйства возможность возмещения расходов, понесенных им в
связи с обеспечением перетока электрической энергии тем ее потребителям,
которые были присоединены к указанным объектам в статусе территориальной
сетевой организации.

Вместе с тем, указанная
правовая позиция имеет следующий недостаток. Создается ситуация правовой
неопределенности, поскольку любой владелец объектов электроэнергетики, не
обладающий статусом сетевой организации, не может получать компенсацию за
содержание своего имущества. Согласно мнению Ч. Антипеева, Конституционный
суд РФ в данной ситуации не дал разъяснений относительно тех владельцев
объектов электроэнергетики, которые никогда не имели статуса территориальной
сетевой организации.

На основании
изложенного можно сделать следующий вывод. Признаками сетевой организации
являются: статус коммерческой организации, владение объектами электросетевого
хозяйства, осуществление деятельности по передаче электроэнергии и
технологическому присоединению, а также наличие утвержденного тарифа. Полагаем,
что главным признаком сетевой организации как профессионального участника рынка
электроэнергетики и субъекта договора технологического присоединения является
осуществление деятельности по передаче электрической энергии и технологическому
присоединению. Иные признаки сетевой организации являются второстепенными, их
наличие предполагается, когда есть главный признак. Утверждение тарифа прямо
опосредует возможность оказывать соответствующие услуги, а условием его
утверждения является владение необходимым количеством электроэнергетических
объектов.

Список литературы

Белова Е.Б. Общественные отношения в сфере электроснабжения // Бизнес,
Менеджмент и Право. 2015. № 2.
Белова О.С. Создание внутреннего рынка электроэнергии в Европейском
союзе: уровни и сферы регулирования // Международное право и международные
организации. 2016. № 4.
Виноградов А.В., Виноградова А.В., Кучинов А.А. Время осуществления
технологического присоединения к электрическим сетям как фактор эффективности
систем электроснабжения // Вестник НГИЭИ. 2017. № 6 (73). С. 56.
Зеккер Ф.Ю. Руководящие идеи и источники энергетического хозяйственного
права Германии // Энергетическое право. 2006. № 2.
Копылов А. Невозможное присоединение // ЭЖ-Юрист. 2010. № 31.
Мазурова Ю.А. Злоупотребление доминирующим положением при определении
технических условий на подключение к электрическим сетям // Комментарий
судебно-арбитражной практики / под ред. В.Ф. Яковлева. М.: Юридическая
литература, 2010. Вып. 17.
Новосельцев Д.Э. Некоторые проблемы правоприменительной практики,
возникающие при разрешении дел о злоупотреблении доминирующим положением
сетевыми организациями при осуществлении технологического присоединения к
электрическим сетям // Правовой энергетический форум. 2015. № 2.
Об отнесении владельцев объектов электросетевого хозяйства к
территориальным сетевым организациям: Постановление Правительства РФ от
28.02.2015 № 184.
Об утверждении Стратегии развития электросетевого комплекса Российской
Федерации: Распоряжение Правительства РФ от 03.04.2013 № 511-р.
Панин А.А., Масленин
М.А. Проблемы совершенствования нормативного регулирования порядка
технологического присоединения к электрическим сетям в условиях реализации
государственной политики повышения доступности энергетической инфраструктуры //
Правовой энергетический форум. 2016. № 1.
Петров Д.А.
Технологическое присоединение к электрическим сетям как естественно-монопольная
услуга: аргументы «за» и «против» // Конкурентное право. 2011. № 2.
Полякова Н.В.
Государственное регулирование деятельности электросетевых предприятий России:
состояние, проблемы и направления совершенствования // Известия ТулГУ.
Экономические и юридические науки. 2009. № 2-2. С. 108.
Редькин И.В. Анализ
ключевых проблем государственного регулирования электроэнергетики по
результатам завершения переходного периода реформы // Энергетическое право.
2013 № 1.
Савченко О.Ю. О
правоустанавливающих документах при заключении договора на технологическое
присоединение // Юрист. 2009. № 2.
Сафонова К.И., Решетняк
С.А. Пути совершенствования методов тарифного регулирования электросетевых
организаций // Энергобезопасность и энергосбережение. 2012. № 1. С. 26.
Файн Б.И. Плата за
мощность как механизм повышения ответственности потребителей при осуществлении
технологического присоединения к электрическим сетям // Интернет-журнал
Науковедение. 2017. № 6 (43).

Московский экономический журнал 1/2020

УДК 339.137.21

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10009

Эффект
от автономизации финансов местного сообщества при различных сценариях развития
его экономики

The effect of the local community finances’ autonomy
under various scenarios of its economy development.

Адияк Екатерина
Валентиновна, кафедра информационных
технологий и систем управления, Институт радиоэлектроники и информационных
технологий, ФГАОУ ВО «Уральский федеральный университет имени первого
Президента России Б.Н.Ельцина», г. Екатеринбург, Российская Федерация

Adiyak Ekaterina V., eadiyak@gmail.com

Паначев Антон
Анатольевич, аспирант, кафедра
анализа систем и принятия решений, Высшая школа экономики и менеджмента, ФГАОУ
ВО «Уральский федеральный университет имени первого Президента России
Б.Н.Ельцина», г. Екатеринбург, Российская Федерация

Panachev Anton A.

Берг Дмитрий
Борисович, доктор физико ‒
математических наук, профессор, кафедра анализа систем и принятия решений, Высшая
школа экономики и менеджмента, ФГАОУ ВО «Уральский федеральный университет имени
первого Президента России Б.Н.Ельцина», г. Екатеринбург, Российская Федерация

Berg Dmitry B., bergd@mail.ru

Аннотация:
Статья посвящена исследованию явления
автономизации финансов местных сообществ в условиях снижения доверия населения
к участию в бюджетном процессе. Целью работы является расчет экономического
эффекта от автономизации финансов местного сообщества при различных
сценариях его развития. Расчет проводится по данным о банковских транзакциях в течение 1 месяца между юридическими
лицами на территории городского округа с населением 75 тысяч человек.
Рассмотрены три сценария увеличения сообщества с 14 до 47 агентов за счет
различного порядка присоединения новых участников.

Summary: The article is devoted to the phenomenon of the local
communities’ finance autonomy research under a decrease of public confidence in
participation in the budget process. The aim of this work is to calculate the
economic effect of the local community finances autonomy under various
scenarios of its development. The calculation is carried out according to data
of banking transactions within 1 month between entities in the territory of the
urban district with a population of 75 thousand people. Three scenarios of
increasing the community from 14 to 47 agents due to the different order of
joining new participants are considered.

Ключевые слова: автономизация местных финансов, местное сообщество, экономический
эффект, транспортная задача.

Keywords:
автономизация местных финансов, местное сообщество, экономический эффект,
транспортная задача transportation
problem.

Введение

В
условиях усиления санкционного давления западных стран в отношении России,
ухудшения прогнозов по росту ВВП [1] все более актуальной становится проблема
снижения зависимости экономики РФ от внешних факторов. Одним из путей решения
этой проблемы является развитие территорий. Учитывая неоднозначное влияние
пенсионной реформы на рынок труда [2] становится необходимым создание
дополнительных рабочих мест именно на уровне местной экономики.

Действующие
в РФ системы денежно ‒ кредитного и фискального федерализма находятся в стадии
своего формирования и не учитывают особенности функционирования местных
финансов [3]. Реализация их централизованных моделей ограничивает возможности
самоорганизации местных сообществ в сфере привлечения, распределения и
использования местных финансов, ослабляя роль института самоуправления местных
сообществ в социально-экономическом развитии территорий [4]. Это значительно повышает
чувствительность местной экономики к неблагоприятным факторам внешней
экономической конъюнктуры: при любом кризисе наблюдается отток денег из
территорий в финансовые центры, что полностью подрывает местную экономику [5].
В небольших городах данная проблема усугубляется миграцией значительной доли
трудоспособного населения в крупные города. Один из путей развития местной
экономики — это использование внутренних ресурсов для развития внутренних
рынков [6]. Для
понимания возможных путей их развития необходимо исследовать текущее состояние экономики
местных сообществ, что может быть сделано по данным о транзакциях между территориально
локализованными предприятиями.

Целью данной работы является
расчет экономического эффекта от
автономизации
финансов местного сообщества при различных сценариях его развития.

Методика и информационная база исследования

Исследование основано на данных о банковских транзакциях между организациями и предприятиями (экономическими агентами) на территории городского округа с населением около 75 тысяч человек, входящего в одну из крупнейших агломераций на территории Российской Федерации. Для данного городского округа характерна ориентация на центр агломерации – город с более чем миллионным населением, который оттягивает на себя финансы и рабочую силу из окружающих его территорий, перекладывая на плечи последних решение проблемы развития социальной инфраструктуры (жилье, детские сады и школы, больницы и др.). Всего было проанализировано 11792 транзакции между 2933 экономическими агентами, произведенные в течение 1 месяца. Использование известных методов решения транспортной задачи [7] применительно к банковским транзакциям позволило выявить группу из 47 агентов, связанных между собой замкнутыми цепочками взаимных поставок продуктов и услуг. Отраслевой состав всех компаний (экономических агентов), входящих в выявленную группу, представлен в таблице 1.

Замкнутость
цепочек взаимных поставок иллюстрируется следующим примером. Предприятие по
управлению недвижимым имуществом (11) оплачивает услуги производителя
электромонтажных работ (2), а оно оплачивает услуги автосервиса (4). Автосервис
(4) оплачивает ремонт оборудования прочего назначения у предприятия 6, которое
оплачивает услуги хранения у предприятия 11. Таким образом, цепочка взаимных
поставок замкнулась. Эта и другие замкнутые цепочки образуют граф,
представленный на рисунке 1б.

Только указанная группа из 47 компаний имеет реальную экономическую основу для автономизации своих финансов, поскольку все они связаны друг с другом общей хозяйственной деятельностью, локализованной на данной территории. Эти компании «де факто» составляют местное сообщество. Очевидно, что оно формировалось не сразу. Для моделирования процесса развития местного сообщества в рамках данной группы случайным образом было выделено ядро из 14 участников, которые рассматриваются в данной работе как первоначальный состав местного сообщества. Графы транзакций в сообществах из 14 и 47 агентов приведены на рисунке 1.

Реализация сценария развития сообщества заключалась в присоединении новых участников группами по 4-5 агентов из оставшихся в списке ранее выявленных 47 агентов. Расчет характеристик оборота сообщества проводился по методике [8]. Полный оборот внутри сообщества W_сумм рассчитывался как сумма значений всех исходящих транзакций между агентами. Каждая транзакция формируется одновременно двумя финансовыми потоками, относящимися к внешним – разомкнутым (W_внешн) и внутренним – замкнутым (W_внутр) цепочкам (контурам) соответственно.

Для
разделения потоков W_внешн и W_внутр
рассчитывалось сальдо ∆ каждого i-го предприятия как разность его дебета D и кредита C.

Сумма значений сальдо по всем предприятиям и составляет W_внешн

Тогда величина финансового потока, полностью
сбалансированного в замкнутых контурах сети транзакций исследуемого местного
сообщества, составляет:

Коэффициент кооперации K_кооп
характеризует долю сбалансированного оборота в общем обороте исследуемых 47
агентов

Результаты
расчетов

Численные значения приведенных выше
параметров финансовых потоков для исследуемых совокупностей из 14 и 47 агентов
приведены в Таблице 2. Следует отметить, что используемые во
внутреннем сбалансированном обороте 17 265,36 тыс. рублей в месяц
составляют около 1 % от суммы всех исследуемых транзакций, что свидетельствует
о низкой степени локализации потребления продуктов и услуг местной экономики.

Анализ
таблицы 2 выявляет наличие известного нелинейного сетевого (синергетического)
эффекта: присоединение к сети еще одного дополнительного узла может увеличивать
значения ее целевых параметров в разы. Применительно к исследуемому местному
сообществу, этот эффект проявляется как в структурном (количество узлов и
связей), так и функциональном (величины финансовых потоков) аспектах. Так, при
увеличении количества агентов в 3,6 раза, количество связей между ними
увеличивается в 5,5 раз. Еще нагляднее этот эффект проявляется при сравнении
роста общего (суммарного), внутреннего (сбалансированного) и внешнего
(несбалансированного) оборотов: при росте общего оборота в 78,6 раз внутренний
сбалансированный оборот растет в 95,1 раза. Эти результаты показывают наличие
объективно существующей движущей силы развития экономики местного сообщества.

Сценарии развития экономики местного
сообщества различались порядком выбора агентов на основании влияния их
транзакций на характеристики оборота всего сообщества. По сценарию 1 к ядру
сообщества из 14 агентов присоединялись агенты, вносящие наименьший вклад в
значение сбалансированного оборота W_внутр. По сценарию 2 – вносящие наибольший вклад. По
сценарию 3 агенты для присоединения выбирались случайным образом (рис.2).

Анализ графиков показывает, что при одном и том же начальном и конечном состояниях системы их развитие проходит по различным траекториям. Вторая стратегия (присоединение наиболее значимых для сообщества агентов в первую очередь) демонстрирует быстрый рост внутреннего оборота местного сообщества на начальных этапах и его замедление на последующих. Реализация первой стратегий развития экономики местного сообщества наоборот, приводит к минимальной скорости роста внутреннего оборота вначале и большой – в конце. Траектория развития сообщества (по параметру сбалансированного внутреннего оборота) при третьей стратегии (присоединение новых агентов к сообществу случайным образом) занимает промежуточное положение между первой и второй. Взаимное расположение траекторий развития экономики местного сообщества при реализации различных стратегий, рассчитанных по значению коэффициента кооперации, показывает менее однозначное поведение системы. Увеличение значения этого коэффициента до значений в 40% (3 стратегия) и даже 80% (1 стратегия) с последующим падением до 27% обусловлено формированием в момент такого скачка совокупности наиболее тесно связанных между собой предприятий. В последующем к ним присоединяются агенты, сильно ориентированные на внешний рынок (т.е. на агентов, не входящих в исследуемое местное сообщество), что приводит к сильному снижению значения коэффициента кооперации.

Оценка
экономического эффекта

Экономический эффект от автономизации
финансов местного сообщества имеет как минимум две составляющих. Первая ‒ объем
высвобожденных в результате автономизации оборотных средств W_доп, обеспечивавших
циркуляцию сбалансированного потока платежей W_внутр,
доступных
для инвестиций в экономику местного сообщества.
Такое высвобождение возможно например, в результате введения института местного
клиринга. Высвобожденные в рамках сообщества оборотные средства могут быть
использованы им по своему усмотрению, например – для инвестиций в производство
внутри сообщества.

Вторая составляющая экономического эффекта
– объем
денежных средств (W_экон),
сэкономленных на уплате банковских процентов за находящиеся во внутреннем
сбалансированном обороте сообщества средства W_внутр.
Эти средства не создают добавленной стоимости и используются только для
обеспечения взаиморасчетов.

В соответствии с работой [9] будем считать, что в экономике РФ оборачиваемость денег составляет около 5 раз в год (К_{оборачиваемости}= 5). Значит для обеспечения рассчитанного сбалансированного оборота потребуется следующий объем W_доп

Учитывая постоянный недостаток оборотных средств и существующую практику кредитования на эти цели, обслуживание этой суммы даже по кредитной ставке, принятой в Фондах содействия предпринимательству в размере 10 % годовых требует ежегодной выплаты процентов более 4 млн. руб.

Эти
расходы ложатся на себестоимость продукции предприятий, удорожают их стоимость,
ведут к повышению цен и снижению конкурентоспособности.

Величины экономического эффекта от автономизации финансов местного сообщества при развитии его экономики по различным сценариям приведены в Таблице 3.

Для большей наглядности изменения значений
достигаемого экономического эффекта (экономии W_экон и высвобождения оборотых средств W_доп) при различных сценариях
развития экономики локального сообщества приведены на графиках, рис. 3а и 3б.

Данные графики имеют вид, аналогичный приведенному на рис. 2 а, поскольку расчет экономического эффекта проводится на основании данных о внутреннем сбалансированном обороте.

Заключение

В
данной работе выполнен расчет экономического эффекта от автономизации
финансов местного сообщества при различных сценариях его развития. В качестве
местного сообщества была выбрана совокупность предприятий (агентов), связанных
между собой экономической деятельностью, при которой образуются замкнутые цепи
взаимных поставок товаров и услуг. Выявление такой совокупности проводилось по
данным о банковских транзакциях
в течение 1 месяца между юридическими лицами на территории городского округа с
населением 75 тысяч человек. Оказалось, что в состав местного сообщества,
допускающего автономизацию своих финансов, могут быть включены всего 47
компаний из исследованных 2933.

Экономический эффект от автономизации финансов местного сообщества имеет два аспекта. Первый – высвобождение оборотных средств, обеспечивающих циркуляцию сбалансированного потока платежей. Второй – экономия на уплате за них банковских процентов. Первый составил 41 400 0000 руб., второй – 4 140 0000 руб./год. Несмотря на не очень большие значения, указанные суммы являются существенными для развития экономики местных сообществ.

Моделирование
развития экономики местного сообщества по трем различным сценариям показало,
что при любом сценарии с ростом участников сообщества экономический эффект
возрастает. Более того, был обнаружен известный для сетей
нелинейный (синергетический) эффект, при котором присоединение к сети еще
одного дополнительного узла может увеличивать значения ее целевых параметров в
разы. Применительно к исследуемому местному сообществу, этот эффект проявляется
в двух аспектах:

–
в структурном, когда при увеличении количества агентов в 3,6 раза, количество
связей между ними увеличивается в 5,5 раз

–
в функциональном, когда при росте общего оборота в 78,6 раз внутренний
сбалансированный оборот вырастает в 95,1 раза.

Таким
образом, результаты работы показывают наличие объективно существующей движущей
силы развития экономики местного сообщества, которая может приводить к его
самоорганизации и автономизации.

Работа выполнена при
поддержке гранта РФФИ № 19-010-00974 «Экспериментальные институциональные
модели автономизации финансов местных сообществ в условиях снижения доверия
населения к формам участия в бюджетном процессе»

Список используемых источников

1
Доклад “Всемирный банк: Отчет об экономике региона Европы и Центральной
Азии ‒ октябрь 2019”

2 Иванова М.А., Балаев А.И., Гурвич Е.Т., Повышение пенсионного возраста и рынок труда [Электронный ресурс] URL: https://institutiones.com/general/2974-povyshenie-pensionnogo-vozrasta-i-rynok-truda.html

3.
Сятчихин С.В., Шеломенцев А.Г. Особенности междисциплинарного подхода к
исследованию форм самоорганизации местных сообществ в сфере финансов // Вестник
УГНТУ. Наука, образование, экономика. Серия экономика 2019 № 3(29) С 24 – 322.
DOI: 10.17122/2541-8904-3-29-24-32 ISSN Печатный: 2541-8904

4.
Шеломенцев А.Г., Сятчихин С.В., Панченко А. Д., Степанникова А. П., Усова А. В.
Участие местного сообщества в управлении местными финансами: проблема доверия
// Московский экономический журнал. 2019, № 13 DOI 10.24411/2413-046Х-2019-10317 ISSN 2413-046X

5
Чепуров Е.Г., Назарова Ю.Ю., Медведева М.А., Ранюк С.В., Берг Д.Б. Локальная
платежная система: разработка и возможности практического применения // Журнал
“Научное обозрение”№ 16, 2016 год, стр. 106-113.

6.
Сятчихин С.В., Шеломенцев А.Г. Распределение власти как институциональный
фактор повышения эффективности инициативного бюджетирования // Корпоративное
управление и инновационное развитие экономики Севера: Вестник
Научно-исследовательского центра корпоративного права, управления и венчурного
инвестирования Сыктывкарского государственного университета. 2019. № 4. C. 35-43.DOI: 10.34130/2070-4992-2019-3-14-25
ISSN 2070-4992 (online)

7. Astafyev, N. M. (2010). Matrix
tools of the balance model analysis and problem of linear programming. Works of
the Institute of Mathematics and Mechanics, UB RAS, 16, 3, 3-11.

8. Popkov V. Modelling as The
Development Instrument of Commodity and Financial Networks in Regional Economy.
Economy of Region , 06, 236-247, (2015).

9
Берг Д.Б., Рябин А.А. Альтернативные средства расчетов как институт развития
кооперации / Препринт # IBI/1/2014
– Екатеринбург: МИАБ,2014, (рус).

References

1 Report “The World Bank:
Economic Report for the Europe and Central Asia Region – October 2019”

2 Ivanova M.A., Balaev A.I.,
Gurvich E.T., Raising the retirement age and the labor market [Electronic
resource] URL: https://institutiones.com/general/2974-povyshenie-pensionnogo-vozrasta-i
-rynok-truda.html

3. Syatikhikhin S.V.,
Shelomentsev A.G. Features of an interdisciplinary approach to the study of
forms of local communities’ self-organization in the field of finance //
Vestnik UGNTU. Science, education, economics. Economics series 2019 No. 3 (29)
C 24 – 322. DOI: 10.17122 / 2541-8904-3-29-24-32 ISSN Printed: 2541-8904

4. Shelomentsev A.G.,
Syatchikhin S.V., Panchenko A.D., Stepannikova A.P., Usova A.V. Participation
of the local community in managing local finances: the problem of trust //
Moscow Journal of Economics. 2019, No. 13 DOI 10.24411 / 2413-046X-2019-10317
ISSN 2413-046X

5 Chepurov E.G., Nazarova
Yu.Yu., Medvedeva M.A., Ranyuk S.V., Berg D.B. Local payment system:
development and practical applications // Scientific Review Journal No. 16,
2016, pp. 106-113.

6. Syatikhikhin S.V.,
Shelomentsev A.G. The distribution of power as an institutional factor in
improving the efficiency of initiative budgeting // Corporate Governance and
Innovative Development of the North Economy: Bulletin of the Research Center
for Corporate Law, Management and Venture Investment of Syktyvkar State
University. 2019.No 4. C. 35-43.DOI: 10.34130 / 2070-4992-2019-3-14-25 ISSN
2070-4992 (online)

7. Astafyev, N. M. (2010).
Matrix tools of the balance model analysis and problem of linear programming.
Works of the Institute of Mathematics and Mechanics, UB RAS, 16, 3, 3-11.

8. Popkov V. Modelling as The
Development Instrument of Commodity and Financial Networks in Regional Economy.
Economy of Region , 06, 236-247, (2015).

9. Berg D.B., Ryabin A.A.
Al’ternativnyye sredstva raschetov kak institut razvitiya kooperatsii /
Preprint # IBI/1/2014 – Yekaterinburg: MIAB,2014, (rus).

Московский экономический журнал 1/2020

УДК 338

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10008

К вопросу о понятии и сущности стратегий развития компании

To the question of the concept and essence of the company’s development strategies

Лапа Елена
Александровна, кафедра общего и стратегического
менеджмента, ФГАОУ ВО «Самарский национальный исследовательский университет
имени академика С.П. Королева)

Lapa E.A., Department of General and strategic management, Samara National
Research University

Аннотация. Скорость
реализации изменений в среде, новые запросы потребителя, рост конкуренции за
ресурсы и за клиентов, новые технологии и новые возможности их использования
для реализации старых задач, доступность информации, изменение отношения к
человеческим ресурсам, все это привело к
росту значимости стратегического менеджмента, для успешности и процветания
компании в современном мире. Стратегия стала просто необходима не только для
удержания компании на плаву, преодоления стагнации в развитии, но и для обеспечения ее целостности
в обозримом будущем.

Summary. The speed of implementation of changes in the environment, new consumer demands, increasing competition for resources and customers, new technologies and new opportunities for their use for the implementation of old tasks, the availability of information, changing attitudes to human resources, all this has led to an increase in the importance of strategic management for the success and prosperity of the company in the modern world. The strategy has become absolutely necessary not only to keep the company afloat, to overcome stagnation in development, but also to ensure its integrity in the foreseeable future.

Ключевые слова: стратегия, развитие, внешняя среда, потенциал, стратегическое развитие.

Keywords: strategy, development, external
environment, potential, strategic development.

Ученые
и менеджеры современного мира, часто трактуют понятие «стратегия», вкладывая в
него разный смысл. Предполагая, что данный термин имеет привычное, интуитивно
понятное, обобщенное значение, зачастую ведут к подмене понятий и как следствие
к путанице, особенно в среде бизнес предпринимателей. При этом ученые и
предприниматели, исследуя и принимая попытки поставить данное понятие на службу
организации также считают, что их вариант наиболее точный.

Несмотря на то,
что термин
«стратегия» было заимствовано у древних Греков и непосредственно связано с планированием
и реализацией военных и политических задач, располагая всеми доступными
ресурсами, история
раскрыла существование множества других определений данного понятия
и различных его классификаций. Так по мнению И.
Ансоффа, стратегия – это набор правил для принятия решений [1, с.26], для В.Д. Маркова – это
генеральная программа действий [6, с.89],
В. С. Ефремов
определяет стратегию как образ действий [4, с.54], по мнению Б. А. Райзберга, Л. Ш. Лозовского, Е. Б. Стародубцевой стратегия это долговременные, наиболее принципиальные, важные установки, планы,
намерения [10, с.76]. В своих исследованиях А. А.
Томпсон, А. Дж. Стрикленд определяют стратегию
как управленческий план, направленный на
укрепление позиций организации [11, с.62]. По
мнению О.С. Виханского, стратегия — это «долгосрочное качественно
определенное направление развития организации, касающееся сферы, средств и
формы ее деятельности, системы взаимоотношений внутри организации, а также
позиции организации в окружающей среде, приводящее организацию к ее целям» [2, с.125]. Но, так или иначе, все сходятся в общем значении, цели понятия – а
именно, достижения некоторых, вполне определенных целей в будущем.

Оригинальную и достаточно
компактную трактовку понятия «стратегии» предложил канадский профессор, автор научных трудов Генри
Минцберг. По его мнению, стратегия является комбинацией пяти «П»: плана,
принципа, позиции, перспективы и приема
[7, с.73].

В понятие стратегии как «План» Минцберг вкладывает определенную
последовательность мероприятий, разработанных и применимых к конкретной
ситуации. Такой план имеет две особенности:
создается заранее, намеренно, с определенной целью.

Вторая составляющая понятия
стратегия, как «Прием», означает способ,
методики, иными словами прием, по обыгрыванию имеющихся конкурентов, и применимый
в определенной ситуации.

Другая составляющая комбинации
пяти «П» – «Принцип», означает устойчивые поведенческие характеристики, принцип
поведения или следование некой модели поведения.

С точки зрения «Позиции», стратегия
– это поиск позиции на рынке, отличающейся наиболее выгодным положением. Под
выгодой понимается: лучший потенциал и перспективы в планах прибыли,
наличие инструментов защиты от действий
конкурентов, наличие ресурсов для поддержания данной позиции.

Крайняя составляющая комбинации «Перспектива» – является общим для всех членов компании восприятием мира и видением будущего
компании, которые намерены воплощать в
жизнь через конкретные действия [7, с.89].

Основным принципом комбинации
составляющих стратегию, по мнению Г. Минцберга, является их взаимосвязь и
единство при реализации стратегии.

В 1997 году
ряд ученых, в составе Г. Минцберга, Б. Альстренда и Дж. Лемпела провели анализ
и классификацию школ стратегического менеджмента. Согласно их классификации,
все проявившие себя школы можно объединить в две группы: описывающие и
предписывающие. К предписывающим он отнес школы дизайна, планирования,
позиционирования. К описывающим школам – школы предпринимательства,
когнитивную, обучения, власти, культуры, внешней среды и конфигурации [8, с.183].

По мнению
представителей школы конфигурации, чьим представителем является и сам Г.
Минцберг, большую часть времени организация устойчива, т.е. имеет конкретную,
четкую структуру, поведение, как во внутреннем, так и во внешнем окружении, и
набор стратегий, соответствующие определенному контексту и позиции в текущий
момент стабильности. Но периодически, в зависимости от жизненных циклов
организации, происходит трансформация, заставляющая компанию переходить в иную
конфигурацию. Данная периодичность отражается в концепции жизненных циклов
организации [8, с.217]. Таким образом,
задачами стратегического управления являются увеличение длительности периодов
стабильности, поддержание в реализации стратегических изменений, не
противоречащих основной стратегии, и главное обеспечение управления процессами
изменений в трансформационные периоды, направленное на удержание позиций
компании и ее жизнеспособности.

Сам же процесс построения стратегии является комплексным мероприятием, направленным изначально на разработку концепций, с учетом видения и перспектив, затем анализу всех факторов, выработке и выбору конкурентной политики, внутренней корпоративной политики, политики обучения, управления, социальной и кадровой и т.п. Существенным условием процесса разработки стратегии является определение оптимального времени применения тех или иных действий, и соответствие текущему контексту. Сами школы стратегий являются некими конфигурациями, действующими с разных сторон, в разной степени и с разным значением. Итог их результирующего действия принимает вид схемы, плана, направлений, приемов, исключительно для конкретного времени и конкретной ситуации. Итогом его учения стала схема разделения школ и влияние их на стратегический процесс (рисунок 1).

Суть данного представления и взаимного
расположения школ в схеме стратегического процесса по взгляду представителей
школы конфигурации следующая: все десять школ, несмотря на воздействие на один
и тот же процесс стратегического развития, занимаются сугубо индивидуальными
задачами. Кто-то из них смотрит только назад в хронологию событий, другие забегает
далеко в будущее, третьи зациклены на узких аспектах и теряют объективность
происходящего. Но лишь объединившись, они должны и смогут помочь руководителям прозреть процесс насквозь.

Необходимость разработки
стратегии развития организации обусловлена рядом внешних и внутренних
объективных причин и факторов.

К наиболее значимым внешним
факторам можно отнести: глобализацию мировой экономики за счет молниеносного
развития коммуникаций (интернет); проникновение на рынки международных
корпораций, приводящее к ускорению процессов конкуренции; быструю смену
технологий и сокращение циклов НТР; информатизацию и интеллектуализацию
ресурсов; смещение конкурентной борьбы в сферу управления временем и
информацией; ужесточение общемирового экологического законодательства; мировую
тенденцию трансформации экономики производства в экономику услуг.

Наиболее существенное значение
среди внутренних факторов имеют следующие: предупреждение и реакция на внешние
угрозы в зоне ответственности менеджеров, т.е. управление человеческим ресурсом
встает на первый план; управление ключевыми процессами в структурных
подразделениях, рассредоточенных в пространстве и связанных в единое целое;
управление изменениями в структуре технологических циклов, бизнес-процессов, занятости
персонала; необходимость разработки стратегии развития корпоративной культуры,
для возможности поддержания высокой внутриорганизационной динамики как реакции
на быстрые изменения внешней среды.

С учетом динамично
развивающегося рынка, подверженного непредсказуемым изменениями, компаниям
жизненно необходимо вырабатывать адекватные, и самое главное оперативные
стратегии изменений, приводящие к её росту и успешности.

Стратегия развития организации представляет собой
совокупность трех типов стратегий: общей, или так называемой базисной
стратегии; конкурентной стратегии; функциональных стратегий. Они перечислены в
той последовательности, в которой следует рассматривать их в процессе
разработки, каждая последующий тип является раскрывающим, уточняющим своим функционалом,
стратегии предыдущего порядка, и в совокупности главной стратегии развития
организации.

Анализируя различные источники, был сформирован перечень наиболее распространенных, иными словами базисных, или эталонных стратегии развития организаций (таблица 1). Их классификация сформирована на основе различных подходов к изменению роста компании, и связанные с изменением некоторых ключевых элементов. Один из них – это продукт. Рынок на котором живет продукт. Отрасль деятельности организации. Положение компании в данной отрасли. И пятым элементом являются технологии. Каждая группа стратегий отличается состоянием одного или двух вышеуказанных элементов, которые могут быть стабильны или изменены.

Первую группу эталонных
стратегий составляют стратегии концентрированного роста, связанные с изменением
продукта или рынка. Выбор данной стратегии необходим предприятиям, пытающимся
улучшить свой продукт внутри своей отрасли, либо улучшить своё положение на
рынке или выйти на новый рынок.

Вторая группа эталонных
стратегий интегрированного роста включает в себя стратегии расширения
предприятия, путем добавления новых структур. Выбор данной стратегии приемлем
для организаций находящихся в сильном бизнесе и реализуется путем расширения в
двух возможных альтернативных направлениях.

При вертикальной интеграции
вниз – рост предприятия осуществляется
путем расширения за счет приобретения или роста контроля направления поставщиков. При вертикальной интеграции вверх – рост
осуществляется за счет расширения в сторону клиентов, т.е. путем приобретения
или усиления контроля подразделений или структур, стоящих на пути компании к
клиенту и сокращающих путь и эффективность работы с клиентом. И в том и в другом
случае, положение компании в отрасли изменится [12, с.154].

Третьей группой стратегий
развития является стратегии диверсифицированного роста (таблица 1). Обращаться
к данной группе стратегий необходимо в случае, когда организация более не имеет
возможности более развивать свой продукт на прежнем рынке, в прежней отрасли. [12,
с.169]. Характерными признаками, влияющими на выбор данной группы стратегий
развития, могут быть:

сокращение спроса на продукт, насыщение рынка,
ограничение рынка антимонопольным регулированием;
увеличивающиеся издержки на поддержание текущего
бизнеса (продукта);
возможность синергического эффекта от нового
бизнеса (продукта) на текущую деятельность или продукт;
возможность сокращения налогов, выхода на мировые рынки.

Стратегии диверсифицированного
роста можно представить тремя основным типами: центрированной диверсификации,
горизонтальной и конгломеративной диверсификации.

Центрированная диверсификация
базируется на использовании текущих
возможностей производства для создания новых продуктов.

Стратегия горизонтальной
диверсификации предполагает развитие на существующем рынке за счет новой
сопутствующей продукции, с использованием
новой технологии. При выборе данной стратегии организации важно корректно
оценивать собственные компетентности и возможности в создании такого продукта.

Стратегия конгломеративной
диверсификации одна из самых сложных в плане реализации стратегия, позволяющая
предприятию расширяться за счет нового
продукта, технологически не связанного с текущим, на новом рынке. Успешность её
реализации зависит от многих факторов, в том числе и от компетентности имеющегося управленческого
персонала, особенностей нового рынка, наличия необходимых инвестиций.

Стратегии сокращения являются
четвертым типов базовых стратегий и несмотря на их название, также могут
являться стратегиями роста компании в определенных случаях. Важным фактором в
выборе данной стратегии являются необходимость в изменениях организации,
направленных на повышение эффективности после затяжных периодов роста или в
периоды спада в экономике или отрасли. Необходимо понимать, что стратегия
сокращения также является стратегий развития организации, так как несмотря на
сокращение производства, сотрудников, бизнес-процессов, при определенных обстоятельствах
является возможно единственной стратегии обновления бизнеса.

Реализовывать стратегию
сокращения возможно тремя основными типами: ликвидация, «сбор урожая»,
сокращение издержек. Крайним случаем, при невозможности вести дальнейшую
деятельность является ликвидация организации.
При «сборе урожая» стратегия направлена на максимизацию получения
доходности в краткосрочном периоде в бесперспективном бизнесе, который не может
быть выгодно продан. Максимизация дохода реализуется обычно за счет принятия
мер снижающих затраты на производство, его сокращение, и оптимизацию распродаж
остатков продукта краткосрочного в целях увеличения дохода.

Стратегия сокращения издержек направлена
на проведение мероприятий по сокращению затрат и имеет временный характер. Обычно
реализуется за счет снижения производственных затрат, повышения
производительности, сокращения сотрудников, снятия с производства неприбыльных продуктов
и закрытием убыточных мощностей. Возможен переход стратегии сокращения издержек
в стратегию сокращения, при которой предприятие продает подразделения или в
достаточном объеме основные фонды.

В реальной практике возможно
комбинировать вышеуказанные стратегии и (или) проводить последовательную
реализацию различных стратегий.

Все вышеперечисленные
стратегии при реализации корректируются в различной степени интегрированными в
них конкурентными стратегиями.

Конкурентная стратегия
предприятия – совокупность долгосрочных мер оборонительного или атакующего
характера, которые должны укрепить конкурентное положение компании на рынке [3,
с.74]. В отличии от эталонных стратегий, определяющие направление действия,
конкурентные стратегии определяют способы, которыми
организация обеспечивает себе конкурентные преимущества на рынке,
привлекает клиентов. При всем
многообразии стратегий М. Портер сгруппировал их в три группы: стратегии
лидерства по издержкам, дифференцирования, фокусирования (концентрации),
которые называют базовыми конкурентными стратегиями [9, с.56].

Первый подход связан с
лидерством в минимизации издержек производства. Он заключается в преднамеренной минимизации всех возможных затрат,
связанных с производством и системой продаж продукта, для занятия большей доли
целевого рынка, за счет снижения цен на продукт
и получению преимуществ в ценовой конкуренции.

Второй подход – стратегия дифференциации, связана со специализацией
в производстве продукции, и заключается в повышении качества продукции и
улучшений сервиса, позволяющие достичь превосходства в клиентском выборе,
несмотря на достаточно высокую цену. Характерными особенностями компаний
реализующих данный вид стратегий является наличие высокого потенциал НИОКР,
развитых систем разработки дизайна, контроля качества продукта и сервиса,
отлично настроенный и работающий маркетинг.

Третий вариант стратегии
сокращения – стратегия концентрации. В данном случае компания, используя методы
сокращения издержек, вкупе с применением элементов стратегии дифференциации,
стремится зафиксировать один или несколько узких сегментов, и достичь в них
позиции превосходства. При этом в разработке данной стратегии за базовую основу
необходимо принимать результаты проведенного анализа потребностей конкретных
клиентов конкретного сегмента, а не потребностей рынка вообще.

Стратегии также можно разделить
еще и по характеру взаимодействия с внешней средой: оборонительная и
наступательная. Оборонительные стратегии обязательно отражают реакцию фирмы на
действия конкурентов и косвенно – на потребности потребителя. Наступательные
стратегии обычно требуют инвестиций и, следовательно, менее применимы на
фирмах, располагающих малым финансовым потенциалом, и не располагающих квалифицированным
кадровым составом. К наступательным стратегиям относятся, как правило,
стратегии роста.

Следующими разновидностями стратегий развития являются функциональные
стратегии, которые конкретизируют мероприятия и меры для отдельных
функциональных сфер и подразделений компании необходимые в реализации выбранных
базисных эталонных стратегий развития организации.

Функциональные стратегии связаны с функциональными структурными
подразделениями большинства организаций. Основными являются: производственная,
финансовая, маркетинговая, стратегия управления персоналом. Ввиду сложной
зависимости всех функциональных сфер, необходимо корректно и взвешенно
подходить к изменениями в функциональных стратегиях, так как на первый взгляд
небольшое изменение в одной из них, может повлечь необратимые изменения в
другой [4, c.47].

Рассмотрев базовые стратегии развития организаций, их виды,
варианты реализаций, понимая сущность
стратегии как процесса, направленного на достижение долгосрочных целей
организации в среде постоянных изменений
и неопределенности, неоспоримым является факт о прямой зависимости успешности
организации от наличия у нее четко разработанной стратегии развития.

Список использованных источников

Ансофф И. Стратегический менеджмент. Классическое
издание [Текст] / И. Ансофф. – Санкт-Петербург: Питер, 2009. – 520 с.
Виханский О.С. Стратегическое управление [Текст] /
О.С. Виханский. – Москва: Экономист, 2015. – 296 с.
Екшикеев Т.К. Конкурентные стратегии предприятия
[Текст] / Т.К. Екшикеев // Проблемы современной экономики. – 2014. – № 3 (31).-
127 с.
Ефремов В.С. Стратегия бизнеса. Концепции и методы
планирования [Текст] / В.С. Ефремов. – Финпресс: Москва, 2015. – 192 с.
Маркова В. Д. Стратегический менеджмент. Понятия,
концепции, инструменты принятия решений [Текст] / В.Д. Маркова В. Д., С.А.
Кузнецова. – Москва: Инфра – М, 2014. –
320 с.
Минцберг Г. Стратегический процесс: концепции,
проблемы, решения [Текст] / Г. Минцберг, Д. Куинн, С. Гошал .– СПб.: Питер,
2000. – 684 с.
Минцберг Г. Школы стратегий [Текст] / Г. Минцберг, Б. Альстрэнд, Дж. Лэмпел. – СПб.: Питер, 2002. – 336 с.
Портер М. Конкуренция: учебник [Текст] / М. Портер. –
М.: Издательский дом «Вильямс», 2006. – 608 с.
Райзберг Б.А. Современный экономический словарь [Текст]
/ Б.А. Райзберг, Л.Ш. Лозовский, Е.Б.
Стародубцева. – Москва: Инфра-М, 2010. –
480 с.
Томпсон А.А. Стратегический менеджмент. Концепции и
ситуации для анализа [Текст] / А.А. Томпсон, А.Д. Стрикленд. – М.: Изд. дом
“Вильямс”, 2013. – 205 с.
Тренев Н.Н. Стратегическое управление: учебное пособие
для вузов [Текст] / Н.Н. Тренев. — М.: «Издательство ПРИОР», 2012. — 288 с.

Московский экономический журнал 1/2020

УДК 338.1

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10007

Национальная экономическая безопасность в условиях глобализации

Impact of global threats on national economic security

Кузнецов Антон Олегович,
аспирант, Финансовый университет при Правительстве Российской Федерации
ФГОБУВО, департамент корпоративных финансов и корпоративного управления г.
Москва

Kuznetsov Anton Olegovich, PhD student, Financial University under
the Government of the Russian Federation, Department of corporate Finance and
corporate governance, Moscow

Аннотация. Данная статья
раскрывает важную и актуальную на сегодняшний день проблему влияния угроз
глобального характера на экономическую безопасность России. В условиях
ужесточённой международной экономико-политической борьбы неразрывно возникают
военно-политические, социально-демографические, криминальные,
корпоративно-правовые угрозы, влияющие на экономический суверенитет
государства. Анализируются текущие макроэкономические проблемы и предлагаются
рекомендации по их разрешению.

Summary. This article reveals the important and relevant
today problem of the impact of global threats on the economic security of
Russia. In the context of a toughened international economic and political
struggle, military-political, socio-demographic, criminal, corporate and legal
threats inextricably arise that affect the economic sovereignty of the state. The
current macroeconomic problems are analyzed and recommendations for their
resolution are offered.

Ключевые слова: национальная экономическая
безопасность, глобальные угрозы, корпоративный сектор.

Keywords: national economic security,
global threats, corporate sector.

Национальная экономическая
безопасность напрямую зависит от ряда факторов, связанных между собой: наличие
социально-общественных институтов, стабильная демографическая ситуация в
государстве, уровень развития производственной инфраструктуры и
предпринимательской деятельности, корректный политический курс. На современном этапе развития Россия постепенном выходит на
стабильную линию экономического развития, которое связывается с осуществлением изменений во всех областях общественной и государственной жизни. Тому подтверждение позитивные изменения
во многих сферах жизнедеятельности государства, о которых Президент Российской
Федерации Владимир Путин недавно докладывал в своих ежегодных выступлениях
перед Федеральным Собранием России в 2019 и 2020 годах. К данным изменениям
относится: повышение конкурентоспособности в военной отрасли, стимуляция
демографического роста, изменения в Конституции Российской Федерации И
сохранить набранные обороты, отстоять свой суверенитет, занять лидирующие места
на международной экономической и политической арене, показать всему миру свою
целостность и уникальность являются основополагающими задачами, целью которых считаю
укрепление национальной экономической безопасности.

Характерными чертами мощи
и национальной безопасности государства, гарантирующими независимость страны, стабильную
и эффективную жизнедеятельность общества, является экономическое состояние государства
и защищенность от угрозы финансовой безопасности, и подтверждает актуальность избранной
темы. Проблема финансовой безопасности в России в настоящее время находится в центре внимания, как властных структур, так и научного сообщества. Изучение вопросов финансовой безопасности позволяет разрабатывать новые механизмы усовершенствования финансовой политики, государственно правовые методы, обеспечивающие финансовую безопасность. Разработку в свою очередь новых механизмов,
методов и предоставление рекомендаций считаю целесообразным производить на основании
ретроспективного и текущего анализа важных опорных данных.

Так национальный доход и благосостояние основаны на
активах или богатствах страны, которые измеряются всесторонне и включают
производственный капитал, природный капитал, человеческий капитал и чистые
иностранные активы. Богатство по своей природе касается будущего – потока
дохода, который каждый актив может генерировать в течение своей жизни. В России
наблюдался значительный рост благосостояния в период с 2000 по 2018 год. Российское
благосостояние на душу населения неуклонно росло с 2000 по 2008 год, с небольшим
снижением во время мирового финансового кризиса, оно с тех пор уменьшилось или
стагнировало. Россия – страна мирового значения и большого разнообразия. Крупнейшая
в мире трансконтинентальная страна охватывает одиннадцать часовых поясов и
является девятой по численности населения страной в мире. Российская Федерация
является важным торговым партнером для многих стран мира, а также обладает
большим количеством природных ресурсов, благодаря которым является крупным
мировым экспортером. Благодаря богатой ресурсной базе Россия играет важную роль
на мировых рынках энергоресурсов. Также Россия занимает первую позицию в мире
по запасам запасов природного газа и одной из крупнейших стран по запасам угля
и нефти. Наряду с США и Саудовской Аравией, Россия
является столь же крупной по экспорту нефти и природного газа.

Нисходящие риски для прогноза роста мировой экономики
преобладают в связи с ослаблением мировой экономики, ростом торговой
напряженности и внутренними факторами. Россия, как и другие страны, зависят от глобальных
финансово-экономических потрясений, и может не увернуться от подобных ударов. В
случае возникновения подобных неблагоприятных событий негативный экономический
эффект может прийти в Россию через финансовые и торговые каналы. Также нельзя
оставить без внимания введение очередных дополнительных экономических санкций,
которые еще сильнее внутренний инвестиционный климат. Общая подверженность
ослабления иностранного инвестиционного курса в России, подтверждается опросами
иностранных бизнесменов, работающих в России. Согласно опросу Российского союза
промышленников и предпринимателей (РСПП) и Fleishman Hillard Vanguard (Orta
Communications Group), лишь 10 процентов зарубежных инвесторов в 2018 году, из
33 процентов в 2017 году оставались преданы своим оптимистическим прогнозам в
отношении благоприятного инвестиционного климата в России. Среди ключевых проблем, которые инвесторы называют
препятствующими деловой активности в стране, являются нехватка
квалифицированных кадров (67 процентов), коррупция в государственном аппарате
(56 процентов) и административные барьеры (48 процентов). Однако
2019 год переломил ситуацию в лучшую сторону. Так в минувшем году по данным
Российского фонда прямых инвестиций (далее, РФПИ) в сравнении с 2018 году
уровень иностранных инвестиций увеличился на 70%, что подтверждает интерес к
России из-за рубежа, стабильность Российской экономики и возможность
развиваться, даже в условиях частичной экономической изоляции.

Рост инвестиций также зависит от успешной и
эффективной реализации государственных инвестиционных инициатив в области
инфраструктуры. Ликвидная часть Фонда национального благосостояния (далее, ФНБ)
по оценкам экспертов в 2020 году превысит 7 процентов ВВП, что создаст законную
возможность для правительства инвестировать часть ФНБ в проекты внутренней
инфраструктуры. Однако значительные внутренние инвестиции могут сделать
экономику более зависимой от цен на энергоносители и повысить риски инфляции. С
другой стороны, национальные проекты, реализованные эффективно, могут увеличить
темпы роста ВВП, их необходимо дополнить усилиями, направленными на усиление
конкуренции, выравнивание игрового поля и сокращение влияния государства. К угрозам
национальной экономической безопасности Российской Федерации на международной арене
можно отнести весь иностранный политический курс, в особенности запада, со
времён окончания второй мировой войны. Данный курс выражается: в санкционных
режимах, в желании подавить политическую волю, попытки укрепления
многонациональной России, попытки осуществления национальных интересов, тем
самым ослабляя её позиции и в Европе, и в Азии, и на Ближнем Востоке.

Социальная и политическая напряженность общества, расслоение
населения, нестабильное состояние экономики, влияние оппозиционных настроений и
навязывание мнений из-за рубежа, технологическая отсталость в отраслях
потребления, все эти отношения создают широкий спектр внутренних и внешних
угроз безопасности страны. Важным приоритетом государственной политики является
обеспечение национальных интересов и отстаивание экономических интересов
страны.

Необходимо раскрыть чрезвычайно важный аспект, от
которого, на мой взгляд, зависит суверенность не только нашего государства –
развитие и защита корпоративного сектора экономики. Желание государства раскрыть
информацию о праве собственности (и особенно о конечной или бенефициарной
собственности) традиционно является серьезным недостатком раскрытия информации
и, в конечном счете, структуры корпоративного управления в Российской
Федерации. Фундаментальной проблемой является зависимость крупнейших корпораций
налогоплательщиков от иностранного влияния. И это можно объяснить на нескольких
примерах.

В совокупности Российской Федерации принадлежит 50,23%
акций «Газпрома». Контрольный пакет в свою очередь относится к Американской
депозитарной расписке, производная ценная бумага, которая свободно обращается на
американском фондовом рынке.
В итоге США владеет блокирующим
пакетом акций и может накладывать вето на решения Совета директоров «Газпром».

Международная ситуация
сложилась таким образом, что и запад, и восток политически настроены в адрес
России недоброжелательно. И в случае инициировании какой-либо из сторон
масштабного конфликта, Российская Федерация может потерять контроль над своими
же ресурсами, инфраструктурой, территориями, а конечном счете и суверенитет.

Показательным примером в
части выше сказанного служит пример российского бизнесмена Олега Дерипаски.
Только после того, как бизнесмен под давлением снизил свою долю акций до 35% , покинул
совет директоров компании АО «Русал» и согласился на он смог добиться снять
санкции иностранного государства США со своих компаний En+ Group, АО «Русал», АО
«ЕвроСибЭнерго».

Данная ситуация должна
говорить мировому сообществу и в первую очередь руководству России о том, что в
любой нужный момент для иностранных, как принято называть, партнёров, богатства
могут перейти в их владении. И для этого будут использоваться все рычаги
давления, а в приоритете финансовые

Заключение

Всё упомянутое позволяет выявить на текущий момент основные
направления и представить рекомендации для обеспечения национальной экономической
безопасности Российской Федерации:

проведение масштабной ревизии
корпоративного сектора, на предмет выявления излишнего иностранного капитала с
последующей рекомендацией по снижению такового;
провести национализацию стратегически
важной инфраструктуры, от которой может зависеть экономическая и
технологическая свобода России;
ослабить государственное вмешательство в деятельность
бизнеса, который ведет свою деятельность, как на территории России, так и
внешнеэкономическую деятельность (без иностранный учредителей, капитала);
привлечь научных «беженцев» к развитию технологического
и производственного потенциала России;
увеличить именно производственные рабочие
места, как драйвера экономического роста для многих субъектов РФ.

Государство, в особенности Россия,
является большим, в сравнении с другими странами, живым «организмом».
Нацеленность этих государств подавить Россию с каждым годом по мнению
зарубежных партнеров оправдывается, но это не так. Добиться предельного уровня
безопасности в вопросах защиты национальных экономических интересов – это
значит объединиться политическим и экономическим элитам. Этого можно добиться
регулированием деятельности зарубежных промышленных и инвестиционных холдингов
в части их присутствия на экономической карте России, а именно отсутствием
допуска их к отраслеобразующим предприятиям. Невозможность диктовать извне
какие-либо условия Российской Федерации через участие в корпорациях является
правильной позицией самодостаточного государства, коим и является Россия. Реализовав
указанные рекомендации, считаю, что для нашего государства результаты будут
новыми точками роста на международной арене, а Российская Федерация по-прежнему
сможет отстаивать национальные интересы и выстроить в конечном итоге абсолютную
позицию уважения и доверия к себе со стороны граждан своей страны и стран всего
мира.

Список литературы

Указ Президента Российской Федерации об утверждении Концепции национальной безопасности Российской Федерации от 17.12.1997 №1300 – [Электронный ресурс] Режим доступа: http://www.kremlin.ru/acts/bank/11782/print
Указ Президента Российской Федерации об утверждении Стратегии национальной безопасности Российской Федерации от 31 декабря 2015 г. N 683 [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://base.garant.ru/71296054/
Указ Президента Российской Федерации об утверждении Концепции экономической безопасности Российской Федерации на период до 2030 года 13 мая 2017 г. N 20 [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://base.garant.ru/71672608/8ca61cab9319078ae2b6e0fcf57ee97d/#block_1000
Экономическая безопасность России: методология, стратегическое управление, системотехника : монография / кол. авторов ; под науч. ред. С.Н. Сильвестрова. — Москва : РУСАЙНС, 2018. — 350 с
Статья «Прямые иностранные инвестиции в Россию» [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://rdif.ru/fullNews/4785/

Московский экономический журнал 1/2020

УДК 332.332

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10006

НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ ВЫБОРА НАПРАВЛЕНИЙ ОСВОЕНИЯ И ВЫВОДА ИЗ СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННОГО ОБОРОТА НЕИСПОЛЬЗУЕМЫХ ЗЕМЕЛЬ

SOME OF THE FEATURES OF CHOICE THE DIRECTION OF DEVELOPMENT AND OUTPUT OF AGRICULTURAL UNUSED LAND

Черкашина Елена Вячеславовна, доктор экономических наук, профессор, проректор по экономике и финансам, Государственный университет по землеустройству, г. Москва

Сёмочкин Виталий Николаевич, кандидат экономических наук,
профессор кафедры
землеустройства, Государственный
университет по землеустройству, г. Москва

Афанасьев Пётр Владимирович, аспирант
кафедры землеустройства, Государственный университет по землеустройству, г. Москва

Некрылов Сергей Олегович, кафедра
землеустройства, Государственный
университет по землеустройству, г. Москва

Cherkashina E.V., cherkashina@infokad.ru

Semochkin V.N., vns1947@yandex.ru

Afanasev P.V., afanasev_petr1@mail.ru

Nekrylov S.O., s_nekrylov98@mail.ru

Аннотация: Наличие в стране больших
площадей неиспользуемых земель сельскохозяйственного назначения ставит перед их
собственниками проблему вовлечения в хозяйственный оборот ранее продуктивных
угодий. В статье предложена классификация неиспользуемых земель по качественным
показателям, определяющим их пригодность для использования в
сельскохозяйственном производстве. Выявлены причины неиспользования и
определены возможные направления освоения неиспользуемых земельных участков
сельскохозяйственного назначения.

Summary:The problem of involving previously productive
lands in economic turnover is posed to land owners in the presence of large
areas of unused agricultural land in the country. The article proposes a
classification of unused land by quality indicators that determine their
suitability for use in agricultural production. The authors designated the
reasons for non-use and identified possible directions for the development of
unused agricultural land.

Ключевые
слова: деградация
земель, неиспользуемые земли, причины неиспользования, показатели качества
земель, освоение, мелиорация земель.

Keywords: land degradation, unused land, causes of non-use, indicators of land quality, development, land reclamation.

Проявление деградационных процессов
на землях сельскохозяйственного назначения зависит от многих причин, но
главное, что их объединяет – это изменение качественного состояния почвы,
выражающееся в ухудшении ее агрохимических свойств и структуры. Следует также
отметить, что эти процессы проявляются как на «лучших» по качеству землях, так
и на «худших». Такое деление земли по качеству предопределяет и выбор
направления их перспективного использования, а также определение необходимой
системы мероприятий, обеспечивающих хозяйственное использование. В основу
выбора направления освоения или вывода из сельскохозяйственного оборота
неиспользуемых земель было положено качественное состояние земель, оценка
которого проводилась с учётом показателей плодородия:

. Критерием оценки плодородия является среднемноголетняя урожайность сельскохозяйственных культур и продуктивность кормовых угодий, а также объемы и стоимость валовой продукции с одного гектара угодий. В качестве предмета оценки выступает плодородие земель по отношению к той или иной сельскохозяйственной культуре или группе культур при сопоставимых экономических условиях производства.
Зерновой эквивалент. Оценка качества земель проводится в целях получения информации о свойствах земли как средства производства в сельском хозяйстве. Качество земли оценивается по: пригодности для использования под различные виды сельскохозяйственных угодий; ассортименту сельскохозяйственных культур, которые могут выращиваться на земельном участке; уровню нормативной урожайности сельскохозяйственных культур и естественного травостоя; уровню нормативных затрат на возделывание и уборку культур, на поддержание плодородия почв. Чем больше величина зернового эквивалента, тем выше качество земли, тем больше её доходность.
Коэффициент почвенного плодородия, который для каждого типа почв рассчитывается по формуле:

где: К_i
– показатель почвенного плодородия, К_ПП1 – показатель почвенного
плодородия для каждого типа почв, S₁
–посевная
площадь сельскохозяйственных культур, занятая каждым типом почв, га; S_j – общая посевная площадь
сельскохозяйственных культур, га.

В итоге неиспользуемые земли разделяются на 6 классов по потенциальной пригодности для использования в сельскохозяйственном производстве: неиспользуемые земли, пригодные для использования в полеводстве; неиспользуемые земли потенциально пригодные для использования в полеводстве; неиспользуемые земли пригодные для использования под размещение естественных кормовых угодий; неиспользуемые земли условно пригодные для использования в сельском хозяйстве; неиспользуемые земли малопригодные для использования в сельском хозяйстве; неиспользуемые непригодные для использования в сельском хозяйстве для получения продукции.

Каждый выделяемый класс
характеризуется своими причинами неиспользования. Например, земли, пригодные
для использования в полеводстве могут не использоваться на безосновательной
основе, по причине необходимости разграничения и выдела земельных участков
общей долевой собственности.

К показателям, определяющим
пригодность неиспользуемых земель для сельского хозяйства, на наш взгляд,
целесообразно отнести балл бонитета, который устанавливается на основе данных
имеющихся почвенных обследований и материалах внутрихозяйственной оценки земель,
а также зерновой эквивалент, расчет
которого возможен на основе агроклиматических сведений, показателя качества
пахотнопригодных земель, нормативной урожайности оценочных культур, чистого
дохода по культурам, структуры посевов и др.[1]

Таким образом, классификацию неиспользуемых земель, определяющим их пригодность для использования в сельском хозяйстве, нами предлагается определять с учетом перечисленных выше показателей качества почв и её можно представить в следующем виде (таблица 1).

Из таблицы видно, что неиспользуемые
земли можно разделить на 6 классов. Первый класс включает неиспользуемые земли
и пригодные для использования в полеводстве с показателями балла бонитета и
зернового эквивалента соответственно 64-67 и 47-49 ц/га, причины
неиспользования либо безосновательны, либо требующие разграничения и выдела
земельных участков общей долевой собственности, или из-за отсутствия
финансовых и материальных средств.

Второй класс — это земли потенциально
пригодные для использования в сельскохозяйственном производстве, показатели
качества здесь необходимо разделить по возможным причинам неиспользования:
невостребованные доли и часть неразграниченных земель общей долевой
собственности с баллом бонитета 52-62 и зерновым эквивалентов – 43-45ц/га; подверженные деградации
вследствие зарастания, загрязнения, подтопления и других негативных процессов
с баллом бонитета 40-50 и зерновым эквивалентов –
37-40 ц/га.

Третий класс – земли пригодные для использования под
размещение естественных кормовых угодий, это земли юридических и физических лиц
из фонда перераспределения низкого качества, а также зарастающие сенокосы и
пастбища, имеющие крупную контурность, инфраструктурную обеспеченность и
показателями качества 19-30 и 27-29 ц/га.

Четвертый класс это условно пригодные
для использования в сельском хозяйстве земли. В четвертую группу (класс) входят
неиспользуемые земли, которые без проведения мелиорации (осушение, орошение)
невозможно вводить в оборот, их качество в баллах составляет – 24-43, а в зерновом эквиваленте – 29-37 ц/га. В эту же группу следует
включить те земли, которые подверженны деградации: сильно загрязненные, полностью
залесенные, сильно смытые, покрытые солевым слоем и т.п. Показатель качества
таких земель сложно определить, они требуют коренного улучшения, а в случае
отсутствия финансовых возможностей для проведения масштабной мелиорации и
восстановления их качественного состояния, то такие земли необходимо
подвергать консервации, как одного из видов освоения неиспользуемых земель. К
четвертому классу необходимо отнести земли, имеющие отрицательные пространственные
свойства: большая удаленность от хозяйственного центра, мелкоконтурность,
вкрапленность в лесные массивы на фоне отсутствия подъездных путей. Несмотря
на то, что по такой причине могут не использовать и довольно плодородные
участки, однако, на наш взгляд чаще это земли показателями балла бонитета 10-20
и зернового эквивалента – 23-30
ц/га.

Неиспользуемые земли и малопригодные
для использования в сельском хозяйстве это могут быть земли, имеющие
природоохранное значение, как элемент сложившегося ландшафта (заросшие склоны
балок, заболоченные кормовые угодья и т.п.), балл которых – 7-12, а зерновой
эквивалент может составлять – 22-26 ц/га. Их следует выделить в пятый класс.

И, наконец, шестой класс –
неиспользуемые земли низкого качества, т.е. имеющие продуктивность ниже 50% от
среднего сложившегося в хозяйстве с баллом бонитете – 1-5 и зерновым
эквивалентом – 15-20 ц/га. Такие земли целесообразнее использовать под
размещение объектов переработки сельскохозяйственной продукции, а также
переводить в другие категории земель.[2,3]

В зависимости от представленной классификации земель можно выделить приоритетные направления использования как освоенных земельных участков, так и выводимых из оборота. (Таблица 2).

Как видно из таблицы 2, земли I класса должны вводиться в активный
сельскохозяйственный оборот. Земли II класса должны по
возможности осваиваться и вовлекаться в сельскохозяйственный оборот, а в случае
их деградации вследствие зарастания, загрязнения, подтопления и других
негативных процессов необходимо устранение причин деградации, их частичное
освоение и вовлечение в хозяйственный оборот, или консервация с вводом в
хозяйственный оборот в соответствии со сроками, определенными проектом
землеустройства.

Земли, относимые к III классу, требуют проведения
культуртехнической мелиорации, освоения и вовлечения в систему пастбище и
сенокосооборотов, а также перевода в другие категории земель (лесной фонд,
земли природоохранного назначения и др.).

Земельные участки IV класса в зависимости от причин неиспользования необходимо изыскать возможности для освоения и вовлечения в сельскохозяйственный оборот посредством проведения мелиоративных мероприятий, в случае отсутствия нужных средств для осуществления мелиоративных работ необходима консервация земельных участков, перевод в другие категории земель. Возможна
также передача (обмен) или продажа земельных участков другим собственникам в
процессе устранения недостатков землепользований.

Неиспользуемые земли малопригодные для
использования в сельском хозяйстве (V класс) необходимо
переводить в другие категории земель (рекреационного, природоохранного
назначения), в отдельных случаях возможно изменение вида разрешенного
использования.

Земли VI класса целесообразно выводить из
сельскохозяйственного оборота, изменять целевое назначения, переводить в
государственную, муниципальную собственность и предоставлять для развития
промышленности, строительства (ИЖС, коттеджного и др.), развития
туристического кластера, зон рекреации и отдыха и т.п.

На рисунке 1 показана подробная схема
основных направлений освоения, консервации и вывода из оборота неиспользуемых
земель, на которой видно, что освоение и вовлечение в сельскохозяйственный
оборот путем устранения причин неиспользования осуществляется посредством
проведения различных мелиоративных мероприятий:

гидромелиорации (оросительной, осушительной, противопаводковой, противоселевой, противоэрозионной, противооползневой);
агролесомелиорации (размещение защитных лесонасаждений от воздействия неблагоприятных явлений природного, антропогенного и техногенного происхождения, деградации земель);
культуртехнической мелиорации (расчистка мелиорируемых земель от древесной и травянистой растительности, кочек, пней и мха; расчисткамелиорируемых земель от камней и иных предметов; мелиоративная обработка солонцов; рыхление, пескование, глинование, землевание, плантаж и первичная обработка почвы; проведение иных культуртехнических работ);
химической мелиорации (известкование, кислование; фосфоритование, гипсование).

Изменение вида разрешенного
использования предусматривает использование земельных участков для ведения
личного подсобного хозяйства, для садоводства и огородничества, для дачного
строительства, для размещения зданий, строений, сооружений, используемыми для
сельскохозяйственного назначения; для создания защитных насаждений (под древесно-кустарниковой
растительностью), для иных сельскохозяйственных целей.

Перевод земельных участков из земель
сельскохозяйственного назначения целесообразнее всего в категории: лесной фонд
и земли особо охраняемых территорий и объектов, а также при необходимости в
земли промышленности, энергетики, транспорта, связи, радиовещания,
деятельности, земли обороны, безопасности и земли иного специального
назначения.

Однако
каждое направление хозяйственного использования реализуется через проведение
различного рода мероприятий, которые требуют обоснования их целесообразности и
эффективности.

Литература

Алакоз В.В., Носов С.И., Оглезнев А.К. и др. «Установление ценных с.х. земель на основе их классификации по пригодности для использования // Землеустройство, кадастр и мониторинг земель. 2016 №4 (135). С. 8-14.
Волков С.Н., Липски С.А. Правовые и землеустроительные меры по вовлечению неиспользуемых земель сельскохозяйственного назначения в хозяйственный оборот и обеспечению их эффективного использования // Землеустройство, кадастр и мониторинг земель. 2017. №2 (145). С. 5-10.
Желясков, А.Л. Экономическая целесообразность вовлечения в оборот неиспользуемых сельскохозяйственных угодий / А.Л. Желясков, Н.С. Денисова, Д.Э. Сетуридзе // Российское предпринимательство. – № 15 (261). – 2014. – С. 85-94.
Кутузова А.А., Алтунин Д.А. Технология консервации пашни в кормовые угодья в Нечерноземной зоне // Земледелие. 2009. №6. С. 15-17.
Полунин Г.А., Алакоз В.В. Причины вывода угодий из сельскохозяйственного производства // Землеустройство, кадастр и мониторинг земель. 2017. №6 (149). С. 5-10.