УДК 338.242:633.521

Семченкова Светлана Васильевна,

кандидат экономических наук, доцент,

Смоленская государственная сельскохозяйственная академия, г. Смоленск,

Романова Ираида Николаевна,

доктор сельскохозяйственных наук, профессор,

Смоленская государственная сельскохозяйственная академия, г. Смоленск,

Рыбченко Татьяна Ивановна,

кандидат сельскохозяйственных наук,

Департамент Смоленской области по сельскому хозяйству и продовольствию, г. Смоленск

Semchenkova S.V. svetlana-semchenkova@yandex.ru

Romanova I.N. fpk-sgsha@yandex.ru

Rybchenko T.I. rybchenko_ti@admin-smolensk.ru

Инновационный характер экономического развития льняного подкомплекса в нечерноземной зоне

INNOVATION-DRIVEN ECONOMIC DEVELOPMENT OF the flax subcomplex in the non-black earth AREa

Аннотация

Лен-долгунец официально объявлен культурой XXI века. На мировом рынке растет спрос на льняные ткани. Нечерноземная зона традиционно является идеальной территорией для возделывания этой культуры. На долю Смоленской области до 1990-х годов приходилось 17%, а в лучшие годы до 33% российского льноволокна; до 12% его производства в СССР, 5-7% мирового производства, посевные площади составляли более 100 тыс. га, или в два раза больше, чем во всей Западной Европе. Льноводство давало сельскому хозяйству области 20% всех доходов и больше 50% от растениеводческой продукции. Однако в сельской экономике создался перекос не в пользу льна-долгунца. Не имея поддержки, обезлюдевшие сельские территории практически полностью сократили посевные площади (к 2010 году осталось 1,6 тыс. га). В настоящее время положение таково, что необходимо пересмотреть отношение к этой отрасли, не допустить ее вырождения и добиться положительных перемен с целью удовлетворения не только внутреннего рынка, но и выйти на внешний рынок. Анализ программ поддержки льноводства показал, что их механизм не эффективен, поэтому авторами предлагается создать в регионе кластерные районные льняные формирования, включающие в себя сельхозпредприятия, льнозаводы, машинно-технологические станции и другие предприятия инфраструктуры. Финансовые средства будут проходить через одно головное предприятие, которое будет отвечать за результаты деятельности всего кластера. В дальнейшем предлагается объединение в региональный кластер, и как перспективное направление – межрегиональный кластер, с решающей государственной долей.

Summary

Fiber flax was officially declared a crop of the 19^th century. There is a growing demand for the linen fabrics at the global market. The non-black area is traditionally considered as an ideal territory for growing this kind of crop. Until the 1990s the Smolensk Region accounted for 17%, and at best up to 33% of the flax fibre manufactured in Russia, which amounted up to 12% of the total volume of this crop production in the USSR, and made up 5-7% of its global output; the area under crops was more than 100 ths. ha, which was twice as much as the similar area in the Western Europe in total. Flax cultivation brought in 20% of the total income generated from agriculture within the region, while the profit received from the crop products amounted over 50%. However, the agricultural economy faced the imbalance, which affected the situation with the fiber flax production. In the absence of support, the rural areas became depopulated and the areas under crops were almost completely cut (by 2010 they amounted only 1.6 ths. ha). The present situation requires that the attitude towards this industry should be reconsidered in order to prevent its deterioration and allow for the positive changes aimed at satisfaction of the domestic market needs as well as getting access to the foreign market. Analysis of the flax-growing support programs revealed their inefficiency, therefore the authors suggest that the cluster-based flax production entities should be formed within the districts of the region, including agricultural enterprises, flax-processing plants, farm machinery depots and other overhead facilities. The funds will flow through one parent enterprise that will be responsible for the performance within the cluster as a whole. At a later stage it is suggested to form regional as well as cross-regional clusters (as a perspective trend), with a majour share of public ownership.

Ключевые слова: льняной подкомплекс, региональный кластер, инновационное развитие, льнопродукция, организационно-управленческий механизм, государственная поддержка.

Keywords: flax subcomplex, regional cluster, innovation-driven development, linen products, organizational and managerial mechanism, state support.

Реформы, проводимые в целях развития рыночной экономики, привели к кризису многие отрасли в сельском хозяйстве. Особенно это коснулось льняного подкомплекса, который во многом определял экономическое состояние многих территорий страны. На сегодняшний день Россия находится в сырьевой зависимости от хлопкосеющих государств несмотря на то, что многие природные зоны на территории РФ наиболее приемлемы для возделывания льна-долгунца. По данным Росстата, Россия закупает хлопковое волокно более 60 тыс.тонн в год на сумму более 100 млн.долларов (6066 млн.рублей по среднему курсу за 2015 год),  тканей хлопчатобумажных более 190 млн.кв.м на сумму более 150 млн.долларов (9099 млн.рублей). В течение многих десятилетий, выручка от реализации льноволокна служила в областях нечерноземной зоны основным источником доходов.

Основными факторами, способствующими развитию льноводства, являлись: льноволокно и льносемена транспортабельны и пригодны к длительному хранению; основные затраты труда при уборке и переработке приходятся на период, когда другие полевые работы закончены; высокий спрос на натуральное волокно как на внутреннем, так и на мировом рынке.

Вместе с тем сдерживающими факторами являются: высокие затраты труда при низкой трудообеспеченности хозяйств; недостаток трудовых ресурсов требует интенсификации производства, на основе модернизации машинно-тракторного парка сельхозорганизаций, машинно-технологических процессов переработки льноволокна, применения новых сортов, увеличение внесения удобрений, изменение организационно-управленческого механизма в льняном подкомплексе. Состояние льняного подкомплекса представлено в таблице 1.

Таблица 1. Состояние льняного подкомплекса АПК

Площади посева льна, начиная с 1990 года, сократились в 8 раз, но развитие льноводства идет по интенсивному пути развития. Так валовой сбор сократился в 1,6 раза,  при этом за счет снижения площади посева в 4,5 раза и повышения урожайности в 3 раза, что сломало тенденцию к сокращению сбора льноволокна.

Из-за технической отсталости льнозаводов, отсутствия устойчивого платежеспособного спроса на льняные товары, льняная промышленность оказалась глубоко убыточной отраслью из-за её неконкурентоспособности. Низкая эффективность текстильного сектора льняного комплекса привела к ликвидации производства собственных льняных тканей. В условиях рынка, перечисленные факторы в единой совокупности привели к деградации льняной отрасли по всей технологической цепи.

Производственные мощности задействованы менее чем на 25% (в Смоленской области данный показатель гораздо ниже), поэтому восстановление прежней технологии не имеет смысла, так как огромные затраты не дадут ожидаемого эффекта (рис. 1). Льноперерабатывающие заводы, лишенные соответствующей господдержки, и не смогли провести техническую модернизацию для обеспечения конкурентоспособности конечного льнопродукта, а поддержка производителей льна, через прямые субсидии на тонну продукции не дают эффекта из-за недостаточного спроса от перерабатывающих организаций.

Рисунок 1. Уровень использования производственных мощностей  в РФ и Смоленской области, %

Составлено авторами на основе источника [4].

Сырья, производимого в Смоленской области (табл. 2) недостаточно для эффективного функционирования перерабатывающих предприятий (табл. 3). В настоящее время для полной загрузки предприятий области требуется 15-18 тыс. т льноволокна в год, а производится всего 2,5 тыс. т.

Таблица 2. Льносеющие хозяйства Смоленской области в среднем за 2013-2015 гг.

Льноперерабатывающие предприятия загружены менее чем на 40 %, при том что за прошедшие два десятилетия их производственные мощности сократились вдвое, также собственным сырьем можно обеспечить не более 13 % используемых мощностей или 3 % производственных мощностей.

Таблица 3. Льноперерабатывающие предприятия Смоленской области

Рассматривая хозяйственную деятельность сельскохозяйственных и перерабатывающих лен предприятий, можно констатировать тот факт, что самостоятельно они не смогут преодолеть те барьеры, которые ставит рыночная экономика на пути развития регионального льняного комплекса.

Анализируя целевые программы по развитию льноводства, мы выявили, что система управления в льняном комплексе не смогла обеспечить выполнение заложенных в них мероприятий, поэтому и цели не были достигнуты.

В 1996 г. была принята федеральная целевая программа «Развитие льняного комплекса России на 1996-2000 гг.», целью которой являлось «…решение задач восстановления и развития льноводства, полного и эффективного использования льноволокна в высокогигиеничном конкурентоспособном ассортименте, нужном, для населения, медицины, Вооруженных Сил, транспорта и других отраслей промышленности за счет разработки и внедрения эффективных научно-технических разработок, инвестиционных проектов, обеспечивающих реконструкцию материальной базы и эффективную переработку всего льняного волокна, содержащегося в стебле» [6].

Разработанная программа объединила в себе две подпрограммы: «Развитие льняного комплекса Российской Федерации на 1996-2000 гг.», которая имела агропромышленную составляющую, и «Лен – в товары России», которая рассматривалась как промышленная. В связи с таким единением разработанная программа включила полный цикл: начиная с селекции семян, через выращивание и переработку льна, заканчивая выпуском и реализацией уже готовой продукции. Действие программы было продлено до 2001, однако за весь срок действия программы было выделено только 11,9% (по данным Счетной палаты РФ) от планируемой суммы.

После окончания действия федеральной целевой программы в апреле 2001 г. в Смоленской области была принята областная целевая Программа «Лен» на 2001-2002 гг., где цели и задачи были в общем те же, что и в предыдущей федеральной программе. Также предполагалось для эффективной реализации программы создание интегрированной структуры в форме ЗАО «Смоленский лен», учредителями которого будут: 10-15 семеноводческих и сельскохозяйственных предприятий, 10-12 льнозаводов, ОАО «Смоленская льняная мануфактура», ОАО «Вяземский льнокомбинат», унитарное муниципальное предприятие «Ярцевский хлопчатобумажный комбинат», инвесторы, региональный банк. Практически по всем показателям программа не была выполнена. Основной причиной отсутствия должного результата функционирования областной программы является неисполнение ее по объемам финансирования. ЗАО «Смоленский лен» также не было сформировано, вследствие чего не получилось реализовать крупные инвестиционные проекты и аккумулировать собственные средства предприятий для решения комплексных задач по формированию единой системы управления льняным подкомплексом Смоленской области.

В 2003 г. администрация Смоленской области разработала новую программу «Лен», где были поставлены более реальные в современных условиях цели и задачи, такие как: развитие сырьевой базы; укрепление материально-технической базы сельскохозтоваропроизводителей и льноперерабатывающих предприятий; повышение урожайности льна; повышение качества льносырья и готовой льнопродукции. Не предусматривались мероприятия по расширению материально-технической базы сельхозпредприятий, кадровому обеспечению. Вместе с тем под действие этой программы не попали организации первичной переработки льна.

В 2005 г. администрация разработала новую областную целевую программу «Лен» на 2006-2010 гг. Отличительным моментом этой программы стала ее долгосрочность и включение в нее организаций первичной переработки льна. Программа не была выполнена.

В 2013 году администрация Смоленской области разработала ведомственную целевую программу «Развитие льняного комплекса Смоленской области» на 2014-2017 годы». Целью этой программы ставится увеличить производство продукции льноводства и степень переработки льняного сырья для того чтобы обеспечить предприятия текстильной промышленности льносырьем, которое должно быть высококачественным и конкурентоспособным.

Таблица 4. Государственная поддержка развития льноводства  в Смоленской области

Несмотря на должное внимание со стороны администрации, результаты деятельности льняного подкомплекса Смоленской области достаточно плачевны. К 2010 г. площади посева льна сократились в 47,7 раза, а к 2015 г. по сравнению с 2010 г. выросли на 8,2 тыс. га, но все же они в 7,5 раз оказались меньше доперестроечного уровня. Смоленская область дает небольшую долю в целом по РФ (4% по данным 2015 г., при том, что до 90-х гг. эта доля была выше 20%). В Нечерноземной зоне доля области упала с 34 до 12%. Все это связано с такими факторами, как курс на развитие мелких форм хозяйствования, соответственно низкая техническая оснащенность; невозможность расширения посевных площадей из-за ограничения финансовых средств и процедур, связанных с выкупом земли; недостаточное количество организаций первичной переработки льна, а те что еще существуют не в состоянии перерабатывать льноволокно в качественный продукт; низкая трудообеспеченность сельскохозяйственных и перерабатывающих организаций; низкие закупочные цены.

Все это приводит к необходимости перехода на инновационный путь развития льняного комплекса. В настоящее время на первое место администрация Смоленской области ставит проведение работ по формированию и развитию льняного кластера, который объединит в себе стадии производства, переработки и сбыта продукции из льна, что позволит создать условия для работы предприятий льняного комплекса региона.

В 2012 году в Вяземском районе Смоленской области было создано некоммерческое партнерство «Смоленский льняной кластер». Учредителями стали сельхозтоваропроизводители, которые выращивают лен; организации, которые перерабатывают льняное сырье и реализуют конечную продукцию. Это привело к развитию машиностроения, создан цех по выпуску новой техники для уборки льна, так как наибольшая доля затрат труда приходится именно на уборку льна, а разработанные машины максимально сокращают ручной труд. В организованном кластере на сегодняшний день сосредоточено 42 % всех посевов льна, что является хорошим гарантом для сельскохозяйственных предприятий и основанием для увеличения посевов льна, так как нет препятствий в его сбыте. Также уровень использования производственной мощности увеличился с 18 до 50 %, на базе Вяземского льнокомбината начал работать научно-исследовательский институт по проблемам развития льноводства.

На основе изучаемых организационных процессов [8] нами предлагается схема кооперации и организационного процесса производства и реализации льна в размах кластера (рис. 2).

Рисунок 2. Организационно-управленческий механизм производства и реализации льнопродукции в рамках кластера

Разработано авторами на основе источника [8, 9, 10].

На наш взгляд, создание льняного кластера в отдельно взятом районе (Вяземский район) не оправдывает себя, так как в настоящее время льнокомбинат не принимает льносырьё от предприятий Смоленской области из-за низкого качества сырья, высоких транспортных издержек, отсутствия финансовых средств для заключения долгосрочных договоров с предприятиями по производству льна, поэтому даже если бы этот кластер заработал, то в наиболее выгодном положении оказались бы только близлежащие предприятия.

Мы предлагаем следующую схему:

– проанализировать состояние льносеющих предприятий по районам области;

– определить районы Смоленской области, в которых необходимо построить льнозаводы по первичной обработке льна;

– разработать организационно-управленческую схему льняное кластера в отдельно взятом районе;

– разработать форму объединения участников регионального льняного кластера, в которую войдут районные льняные кластеры.

На первом этапе будут сформированы районные льняные кластеры, одновременно должна развиваться инфраструктура – снабженческо-сбытовые кооперативы, дизайн-ателье, цеха для переработки короткого волокна. На втором этапе, необходимо провести организационно-управленческие мероприятия по объединению районных кластеров в региональный.

Мы предлагаем, наравне с Вяземским льняным кластером, создать следующие районные льняные кластеры:

– Ельнинский льняной кластер, в который войдут предприятия Ельнинского, Глинковского района, часть предприятий Починковского, Рославльского и Дорогобужского районов.

– Ярцевский льняной кластер. В него войдут предприятия Ярцевского Дорогобужского, Сафоновского, Кардымовского, Духовщинского, Холм-Жирковского районов.

– Починковский льняной кластер. Это предприятия Починковского, Глинковского, Монастырщенского, Смоленского районов.

– Сафоновский льняной кластер. Он будет образован из предприятий Сафоновского, Холм-Жирковского, Дорогобужского, Новодугинского, Вяземского районов.

– Рославльский льняной кластер. Это в основном предприятия Рославльского, Ершичского, Шумячского районов.

Так же, проведя расчеты, мы определили, что на создание одного районного кластера необходимо не менее 209,482 млн. рублей.

Механизм развития льняного районного кластера представлен на рисунке 3.

Рисунок 3. Схема организации районного льняного кластера

Разработано авторами на основе источника [11, 12].

Приведя расчеты экономической эффективности реализации районного льняного кластера, можно сделать вывод об эффективности на основе срока окупаемости в 6 лет, 800 дополнительных рабочих местах.

Но для развития льняного комплекса Смоленской области необходимо обеспечить достаточный уровень государственной поддержки отрасли льноводства, при этом государственная поддержка должна осуществляться по программно-целевому принципу по этапам развития (не дробление средств по мелким предприятиям, а создание государственных льнозаводов и кооперирование с предприятиями различных форм хозяйствования). Финансовые ресурсы будут поступать в бюджет льнозавода, где будут определяться цены на сырье, помощь в виде научного обеспечения, сопровождение всех технологической цепи при производстве, с целью получения сырья нужного качества. Данные положения могут осуществляться в рамках планов государственных закупок.

Литература

1. Романова И.Н., Глушаков С.Н. Лен-долгунец в адаптивном земледелии Нечерноземной зоны России. Смоленск: ФГОУ ВПО «Смоленская ГСХА», 2008. 132 с.
2. Романова И.Н. Пути повышения урожайности сортов льна-долгунца / И.Н. Романова, С.Н. Глушаков, О.В. Базылев // Известия Смоленского государственного университета.  2011.  № 2. С. 68-72.
3. Территориальный орган Федеральной службы государственной статистики по Смоленской области. URL: http://sml.gks.ru (дата обращения: 31.10.2016).
4. Лазько О.В., Семченкова С.В., Зарянкина О.М. Анализ рисков в оценке инновационных проектов предпринимательской деятельности  // Становление и развитие предпринимательства в России: история, современность и перспективы: сборник  научных трудов.  Смоленск, 2016. С. 139-145.
5. Романова И.Н., Глушаков С.Н. Влияние основных технологических элементов на урожайность сортов льна-долгунца в западном районе Нечерноземной зоны // Достижения науки и техники АПК. 2014. Т. 28. № 11. С. 50-52.
6. Департамент Смоленской области по сельскому хозяйству и продовольствию. URL: http://selhoz.admin-smolensk.ru/investicionnye-prekty/ (дата обращения: 21.10.2016).
7. Зарянкина О.М., Семченкова С.В. Инновационное развитие сельских территорий  // Социально-экономическое развитие региона: опыт, проблемы, инновации: сборник научных трудов. Смоленск, 2015. С. 55-61.
8. Лазько О.В., Семченкова С.В. Методологические подходы к исследованию процессов управления инновациями в отраслях сельского хозяйства // Фундаментальные исследования.  2016.  № 5-3.  С. 604-610.
9. Чулкова Г.В., Лакеев С.В. Проблемы современного развития логистики в АПК  // Вестник Мичуринского государственного аграрного университета.  2015.  № 4.  С. 111-116.
10. Чулкова Г., Семченкова С., Зарянкина О. Инвестиционная привлекательность сельского хозяйства региона: риски и стратегии развития  // Международный сельскохозяйственный журнал.  2016.  № 3.  С. 13-14.
11. Семченкова С.В. Машинно-технологические станции как основа инновационного развития сельского хозяйства  // Наука сегодня: реальность и перспективы: сборник научных трудов.  Вологда: Маркер, 2016. С. 108-111.
12. Семченкова С.В., Лазько О.В., Чулкова Г.В. Повышение конкурентоспособности на основе эффективных технологий производства сельскохозяйственной продукции // Современные научные исследования и разработки.  2016.  №6 (6).  С. 98-101.

Literatura

1. Romanova I.N., Glushakov S.N. Len-dolgunec v adaptivnom zemledelii Nechernozemnoj zony Rossii. Smolensk: FGOU VPO «Smolenskaya GSXA», 2008. 132 s.
2. Romanova I.N. Puti povysheniya urozhajnosti sortov l’na-dolgunca / I.N. Romanova, S.N. Glushakov, O.V. Bazylev // Izvestiya Smolenskogo gosudarstvennogo universiteta.  2011. № 2.  S. 68-72.
3. Territorial’nyj organ Federal’noj sluzhby gosudarstvennoj statistiki po Smolenskoj oblasti.  URL: http://sml.gks.ru (data obrashcheniya: 31.10.2016).
4. Laz’ko O.V., Semchenkova S.V., Zaryankina O.M. Analiz riskov v ocenke innovacionnyx proektov predprinimatel’skoj deyatel’nosti  // Stanovlenie i razvitie predprinimatel’stva v Rossii: istoriya, sovremennost’ i perspektivy: sbornik nauchnyx. trudov.  Smolensk, 2016. S.139-145.
5. Romanova I.N., Glushakov S.N. Vliyanie osnovnyx texnologicheskix elementov na urozhajnost’ sortov l’na-dolgunca v zapadnom rajone Nechernozemnoj zony // Dostizheniya nauki i texniki APK. 2014. T. 28. № 11. S. 50-52.
6. Departament Smolenskoj oblasti po sel’skomu xozyajstvu i prodovol’stviyu. URL: http://selhoz.admin-smolensk.ru/investicionnye-prekty/ (data obrashcheniya: 21.10.2016).
7. Zaryankina O.M., Semchenkova S.V. Innovacionnoe razvitie sel’skix territorij  // Social’no-ekonomicheskoe razvitie regiona: opyt, problemy, innovacii: sbornik nauchnyx trudov. Smolensk, 2015. S. 55-61.
8. Laz’ko O.V., Semchenkova S.V. Metodologicheskie podxody k issledovaniyu processov upravleniya innovaciyami v otraslyax sel’skogo xozyajstva  // Fundamental’nye issledovaniya.  2016.  № 5-3.  S. 604-610.
9. Chulkova G.V., Lakeev S.V. Problemy sovremennogo razvitiya logistiki v APK  // Vestnik Michurinskogo gosudarstvennogo agrarnogo universiteta.  2015.  № 4. S. 111-116.
10. Chulkova G., Semchenkova S., Zaryankina O. Investicionnaya privlekatel’nost’ sel’skogo xozyajstva regiona: riski i strategii razvitiya [Tekst] // Mezhdunarodnyj sel’skoxozyajstvennyj zhurnal.  2016.  № 3.  S. 13-14.
11. Semchenkova S.V. Mashinno-texnologicheskie stancii kak osnova innovacionnogo razvitiya sel’skogo xozyajstva  // Nauka segodnya: real’nost’ i perspektivy: sbornik nauchnyx trudov.  Vologda: Marker, 2016. S. 108-111.
12. Semchenkova S.V., Laz’ko O.V., Chulkova G.V. Povyshenie konkurentosposobnosti na osnove effektivnyx texnologij proizvodstva sel’skoxozyajstvennoj produkcii // Sovremennye nauchnye issledovaniya i razrabotki.  2016.  № 6 (6).  S. 98-101.

УДК 339.13 : 637.5(470)

Нина Зиновьевна Гончарова

доктор экономических наук, профессор

Смоленской сельскохозяйственной академии

Ольга Борисовна Тарасова

кандидат экономических наук, профессор

РГАУ-МСХА им.К.А.Тимирязева, г.Москва

Наталья Сергеевна Гончарова

кандидат экономических наук, ведущий

специалист департамента инвестиционного

развития Смоленской области, , г. Смоленск

Nina Goncharova

doctor of economic Sciences, Professor
Smolensk agricultural Academy

Olga Tarasova
candidate of economic Sciences, Professor
RGAU-ICCA them.To..Timiryazev, Moscow, Russia

Natalia Goncharova 
candidate of economic Sciences, senior
specialist of Department of the Smolensk region
investment, Smolensk

ТЕРРИТОРИАЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ РАЗМЕЩЕНИЯ РЫНКА МЯСНОЙ ПРОДУКЦИИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

TERRITORIAL FEATURES OF DISTRIBUTION OF THE MARKET OF MEAT PRODUCTS IN THE RUSSIAN FEDERATION

Аннотация. В статье рассмотрены вопросы размещения отечественного мясного рынка  в территориальном аспекте. Основная доля выращивания скота и птицы в живой массе сосредоточена в округах с благоприятными природными и экономическими условиями. Концентрация  ресурсного потенциала удлиняет путь мясного сырья до потребителя, увеличивая число посредников. Количество регионов с высоким производством мяса всего 14, лидер Белгородская область. Половина производства мясных ресурсов сосредоточена в 14 регионах.  Неоднородна ситуация и с самообеспеченностью и уровнем потребления мясной продукции.  По уровню смообеспеченности  выделяются три группы регионов, внутри которых отмечаются различия по потреблению, связанные с платежеспособным спросом населения.

Abstract. In the article the questions of accommodation of domestic meat market, in territorial aspect. The main share of livestock and poultry in live weight is concentrated in districts with favorable natural and economic conditions. The concentration of the resource potential lengthens the path of raw meat to the consumer, increasing the number of intermediaries. The number of regions with high meat production only 14, the leader of the Belgorod oblast. Half of the production of meat resources are concentrated in 14 regions. Heterogeneous situation with self-sufficiency and consumption of meat products. The level of smoorspoel there are three groups of regions within which there are marked differences in consumption related to solvent demand of the population.

Ключевые слова: рынок мясной продукции, межрегиональная дифференциация, территориальное размещение, ресурсный потенциал, концентрация мясной продукции, среднедушевое потребление, самообеспеченность.

Key words: meat market, regional differentiation, geographical location, resource potential, the concentration of meat production, per capita consumption, self-sufficiency.

Особенностью отечественного рынка мясной продукции является его межрегиональная дифференциация.

Агрегированная оценка размещения по федеральным округам показала, что производство мясного сырья  на 50 % сосредоточено в Центральном и Приволжском округах, то есть регионах с благоприятными для развития отрасли природными и экономическими условиями, исторически сложившимися животноводческими центрами (таблица  1).

Таблица 1- Структура производства скота и птицы на убой (в убойном весе), хозяйства всех категорий

Сравнение показателей размещения в динамике указывает на структурные сдвиги: значительный рост удельного веса ЦФО и снижение доли южных регионов и регионов Сибири. В 2000 году лидирующее положение занимал Приволжский федеральный округ (28,7%). В 2014 году его удельный вес снизился до 20,8%. Тенденция концентрации ресурсного потенциала рынка в границах ЦФО не способствует росту доступности мясной продукции потребителю по стране в целом [1]. Последствиями концентрации являются удлинение пути экономического и физического движения мясной продукции на рынок,  увеличение числа посредников на пути товародвижения.  Рост посредников приводит к росту цен, что также снижает эффективность функционирования отечественного мясного рынка. Однако  если сравнить структурные ряды по производству мяса и численности населения (таб. 2), то концентрация  производства мясной продукции в значительной степени оправдана, поскольку распределения близки по структуре и относительно высокий коэффициент дифференциации характерен только для ЦФО. В большинстве федеральных округов процент населения согласуется с подобным показателем процента мясной продукции.

Таблица 2 – Структурные ряды федеральных округов по производству мяса и численности населения, 2014 г.

Статистический анализ размещения мясного рынка в границах каждого федерального округа показал, что в каждом округе лишь небольшое число регионов имеют более 2  процентов производства продукции в общем объеме по России [2]. Количество регионов с высоким удельным весом производства мяса невелико (14 регионов). Среди них выделяется лидер – Белгородская область, на долю которой приходится свыше 13 % российского производства. Следует отметить, что такое соотношение между регионами мясного рынка  сложилось в последние 5 лет, с 2010 года. На графике ранжированного ряда объемов производства продукции скота и птицы (рис. 1) видим, что Белгородская область сильно отличается от других областей.

Рис. 1 –  Ранжированный ряд регионов РФ по удельному весу объемов производства скота и птицы на убой , 2014г.

Кроме указанной области, остальные области ( фрагмент огивы – рис. 2)  представляют собой сравнительно равномерное распределение, от 0,1 до 4 % в общем объеме.

Рис. 2 – Фрагмент ранжированного ряда (без Белгородской области)

Несмотря на сравнительно плавное изменение показателя, можно выделить группу регионов с относительно высокой концентрацией  мясной продукцией и группу регионов с минимальным вкладом в российский мясной рынок (табл. 3).

Таблица 3 – Ряды распределений регионов РФ по доле в объемах производства скота и птицы в динамике

  Данные таблицы показывают, что в настоящее время половина производственных ресурсов по мясу и мясной продукции сосредоточена в 14 регионах.  Основное производство продукции на убой рассредоточено в 57 регионах с удельным весом до 2 %. В 12 регионах суммарная доля продукции выращивания не превышает 1 %. Важно отметить, что с годами регионы первой группы упрочили свои позиции и через 15 лет суммарная доля их поднялась с  36,7 % до 51%. Регионы 2 и 3 групп из года в год сокращали объемы производства,  особенно сильно сократился показатель второй группы:  на 14 процентных пункта.

Дальнейший анализ размещения показал, что  наращивание объемов производства в первой группе идет преимущественно за счет развития свиноводства и птицеводства и слабых изменениях по отрасли скотоводства.

Значительная территориальная дифференциация отмечается не только в производстве мясного сырья, но и в потреблении мясных продуктов [3,4].

Ситуация с самообеспеченностью мясными  продуктами и уровнем их потребления по субъектам  Российской Федерации достаточно неоднородна.  По уровню самообеспеченности  можно выделить три группы регионов, в каждой из которых при одинаковом уровне самообеспеченности отмечаются достаточно существенные различия в среднедушевом потреблении мяса и мясопродуктов в динамике (табл. 4).

Таблица 4 – Группы субъектов Российской Федерации по уровню                    самообеспеченности и потребления  мяса и мясопродуктов, в среднем 2013- 2014 гг.

Самообеспеченность мясными продуктами свыше 100% имеют всего 23 региона Российской Федерации (в 2005 г. – 12). Только 11,5% регионов находятся в пределах самообеспеченности, а за пределами критериев продовольственной безопасности по мясным продуктам находятся почти 60% регионов РФ, большая часть которых входит в ЦФО, Приволжский и Дальневосточный федеральные округа.

Следует отметить, что по самообеспеченности молочными продуктами ситуация более благоприятная: самообеспеченность свыше 100% имеют 39 субъектов Российской Федерации. При этом средний уровень самообеспеченности    молоком   и   молочными   продуктами   45%     имеют 25 регионов, основная часть которых относится к Северо-Западному и Дальневосточному федеральным округам (табл.5).

Анализ самообеспеченности основными видами продуктов позволяет сделать вывод, что основная часть регионов  РФ разделилась на две большие группы:

Таблица 5– Группы субъектов Российской Федерации по уровню                    самообеспеченности и потребления  молока,  в среднем 2013-2014 гг.

• не обеспечивающие потребности населения, к ним относится 59 % регионов по мясу,    32% по молоку,  40% по картофелю, 40 % по овощам и бахчевым культурам;
• обеспечивающие свыше 100% потребностей, к ним относится 29 % регионов по мясу,    50% по молоку,  49 % по картофелю и 36% по овощам и бахчевым культурам [5].

Согласно Доктрине продовольственной безопасности Российской Федерации продовольственная безопасность государства означает физическую и экономическую доступность основных видов продовольствия в соответствии с рациональными нормами потребления. Анализ  фактического уровня среднедушевого  потребления  в 2014 г. показал, что потребление мяса и мясопродуктов составило 74 кг при нормативе 81 кг; молока и молокопродуктов – 244 кг при нормативе 392 кг;  яиц – 269 шт  при нормативе 292 шт);  картофеля – 111 кг  при нормативе 118 кг;  овощей 111 кг при нормативе 139 кг. 

Результаты комбинационных группировок по уровню самообеспеченности и среднедушевому потреблению  (табл. 4 и 5) позволяют сделать вывод, что  выделенные факторы – уровень самообеспеченности региона продовольствием, среднедушевые доходы и соотношение  среднедушевых доходов и прожиточного минимума – практически не оказывают  влияния на уровень среднедушевого потребления мясных и молочных продуктов.

Причиной этого, на наш взгляд,  следует считать низкий уровень реальных доходов населения, в результате чего жизненно необходимые, но дорогие продукты животноводства заменяются более доступными. Особую тревогу вызывает недостаточное потребление населением России таких относительно дешевых продуктов питания как картофель и овощи, что позволяет говорить об экономической доступности продовольствия.

Мы согласны с мнением отечественных экономистов, что «избыточное неравенство как причина бедности делает недоступным для определенной части населения потребление основных продуктов питания в соответствии с минимальными нормами» [6].

Список литературы

1. Алтухов А.И. Зерновой рынок России М.: ГНУ ВНИИЭСХ, 2012
2. Беляевский И.К., Данченок Л.А. и др. Статистика рынка товаров и услуг./Учебник. М.: Статистика и финансы, 2006.
3. Гончарова товарных ресурсов мясной продукции/ сельскохозяйственный журнал, № 6.
4. Свинухов В.Г., Сенотрусова С.В. Проблемные вопросы ввоза мяса и мясопродуктов на территорию РФ в условиях эмбарго.// Материалы ХХ Международной научно-практической конференции Никоновские чтения.М.: ВИАПИ им.А.А.Никонова, 2015.
5. Гончарова Н.З. Межрегиональная дифференциация по самообеспеченности основными видами продовольствия в Российской Федерации// М.: Наука и образование, 2015.
6. Афиногентова А.А., Крылатых Э.Н. Продовольственная безопасность России: состояние, проблемы, условия обеспечения // Региональные агросистемы: экономика и социология, 2013,№11 [Электронный ресурс] 

УДК 929:332.3

К вопросу о деятельности Н. П. Смецкого на посту директора Константиновского межевого института

On activity of N.P. Smetskiy as the Director of the Konstantinovskiy Surveying Institute

Аннотация. В статье приведены новые, ранее неопубликованные сведения о деятельности Н. П. Смецкого на посту директора Константиновского межевого института. Указанные материалы получены в результате работы авторов в Российском государственном архиве древних актов, Центральном государственном архиве г. Москвы, а также в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки. Данная статья является продолжением многолетних исследований ученых Государственного университета по землеустройству, посвященных истории Константиновского межевого института.

Summary. The article presents new data, that haven’t been published before, on activity of N.P. Smetskiy as the Director of the Konstantinovskiy Surveying Institute. The abovementioned gained data are the result of work of the authors at the Russian State Archive of Ancient Acts, the Central State Archive of the city of Moscow, as well as at the Department of Manuscripts of the Russian State Library. This article is a continuation of multi-year researches of scientists of the State University of Land Use Planning, dedicated to history of the Konstantinovskiy Surveying Institute. 

Ключевые слова: история землеустроительного образования, Константиновский межевой институт, директор Константиновского межевого института Н. П. Смецкий.

Keywords: history of land surveying education, the Konstantinovskiy Surveying Institute, the Director of the Konstantinovskiy Surveying Institute N.P. Smetskiy.

Учреждение высших специализированных учебных заведений  стало характерной чертой развития российского образования в XIX веке. В 1835 году Константиновская землемерная школа при Межевой канцелярии в Москве была преобразована в Межевой институт, первым директором которого стал известный писатель Сергей Тимофеевич Аксаков. После ухода С.Т. Аксакова в отставку в 1839 году, пост директора Константиновского межевого института непродолжительное время (до марта 1840 г.) занимал подполковник  Василий Иванович Ланге, управлявший учебным заведением «жесткой рукой». Подтверждение этому находим в письме  преподавателя Константиновского межевого института Д.П. Иванова к В.Г. Белинскому (его родственнику и предшественнику на должности учителя словесности в Константиновском межевом институте). Выдержки из этого письма и комментарии к ним были опубликованы научным сотрудником Государственного историко-художественного и литературного музея-заповедника «Абрамцево» В. Б. Давлетбаевой в статьях «Служебная деятельность С.Т. Аксакова в Межевом ведомстве»[1] и «Служебная деятельность С.Т. Аксакова в Межевом ведомстве. Новые документы. Новые факты»[2].

В своем письме Д. П. Иванов сообщает: «Я по-прежнему учитель двух институтов. В Дворянском дела мои идут хорошо <…> но сколько тепло мне здесь, столько холодно в Межевом институте. Управление Ланге можно назвать, по понятиям нашего времени, совершенною тираниею. Не говоря о том высокомерном, грубом тоне обращения, который он дозволяет себе с нами, он изыскивает средства вытеснить из Института всех тех, которые определились и были при Сергее Тимофеевиче. Таковы поступки его с Беловым: он принуждает его подать в отставку, когда ему осталось несколько месяцев заслужить полный пенсион. Такая же участь грозит и мне. <…> Взяв отпуск, он уехал теперь в Петербург и повез с собою представление об определении на мое место Юрьева, короткого своего знакомого.<…>Одобрив успехи учеников моих на экзамене и не имея привычки прямо отказать мне, Ланге выдумал к этому другой способ. Он хочет определить Юрьева на праздное инспекторское место, а так как, по уставу, инспектором должен быть один из учителей, то и заставить меня уступить свое место новому инспектору, предмет которого есть словесность. Об этом меня уведомил Белов, а он слышал сперва от эконома, а потом от самого Юрьева. Теперь я с неприятным чувством ожидаю возвращения Ланге из Петербурга. Разнесся слух, что его самого сменяют и продолжительную отлучку его приписывают исканиям нового места <…>»[3].

В следующем письме к Белинскому Д. П. Иванов отметил, что «19 февраля 1840 года Ланге подал в отставку; важно Пейкер неласково изгнал его…» [2, с. 127].

После ухода В.И. Ланге пост директора Константиновского межевого института занял Николай Павлович Смецкий, который руководил институтом с 1840 до 1856 года. Деятельность Н.П. Смецкого отражена в ряде публикаций [4]. Среди ранее неопубликованных архивных документов находим формулярный список, из которого узнаем, что Николай Павлович  Смецкий родом был из дворян Тверской губернии, но «недвижимого имения ни за ним, ни за родителями, ни за женой» не состояло. После окончания Первого кадетского корпуса Н.П. Смецкий начал службу прапорщиком во второй гренадерской артиллерийской бригаде. С 1823 по 1828 годы он был прикомандирован к Первому кадетскому корпусу для «обучения кадет математике», получил чин поручика (1828 год), штабс-капитана в феврале 1831 года и капитана в августе 1831 года.

В 1836 году, уже в чине подполковника, Н.П. Смецкий был зачислен в Полоцкий кадетский корпус, а 22 августа 1838 года по Высочайшему приказу переведен в Дворянский полк. «За усердную и ревностную службу» Николай Павлович был награжден орденом св. Анны третьей степени и орденом св. Владимира четвертой степени; имел также многочисленные денежные награды, а «за смотры, парады, учения, маневры и практические походы» более 15 раз удостаивался «в числе прочих, Высочайшего благоволения».

4 марта 1839 года по собственному желанию он был уволен с военной службы и получил гражданский чин коллежского советника.

Некоторое время Николай Павлович Смецкий прослужил чиновником особых поручений в ведомстве Государственного контроля, откуда был командирован в Департамент военных отчетов «для занятия ревизией», а в декабре 1839 года уволился оттуда «по домашним обстоятельствам». В формулярном списке Н. П. Смецкий был аттестован как «способный к продолжению гражданской службы» и представлен к награждению Знаком отличия «XV лет беспорочной службы» [5].

Через месяц после увольнения Н.П. Смецкий подал прошений об определении его на вакантное место директора Константиновского межевого института. За него ходатайствовал попечитель института, Главный директор Межевого корпуса, Иван Устинович Пейкер. В своем рапорте на имя министра юстиции И.У. Пейкер отметил, что Н.П. Смецкий «более 15 лет находился при военно-учебных заведениях и отлично-усердною своей  службой постоянно обращал на себя внимание начальства» [5, л. 9].

При утверждении в должности Николай Павлович 4 ноября 1840 года был приведен к присяге в Санкт-Петербурге «в глазно-лечебницкой Николаевской церкви», где собственноручно подписал текст клятвенного обещания: «…обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом в том, что хочу и должен своему Великому государю императору верно и нелицемерно служить и во всем повиноваться <…> об ущербе же Его Величества интереса, вреде и убытке не токмо благовременно объявлять, но и всякими мерами отвращать…и положенный на мне чин надлежащим образом по совести своей исполнять, и для своей корысти, свойства, дружбы и вражды противно должности своей не поступать» [5, л. 12].

В должность директора Константиновского межевого института Н.П. Смецкий вступил 9 декабря 1840 года. В архиве сохранился один из первых его рапортов попечителю института, содержащий предложение по внесению изменений в Устав института, а именно по параграфу 34, где говорится о том, что воспитанник, замеченный «в постоянном нерадении и дурном поведении», исключается из института». Поскольку, согласно параграфу 39 Устава, казенные воспитанники, «окончившие курс наук в Константиновском межевом институте, обязаны прослужить по Межевому ведомству не менее 10 лет», некоторые учащиеся старшего класса, по мнению Н. П. Смецкого, начинали намеренно получать плохие оценки и «дурно вести себя», в связи с чем директор предлагает «принять за правило, чтобы нерадивых и дурного поведения воспитанников, исключая из института, обращать в писцы или чертежники», с возможностью «вновь быть назначенными в 4 класс, если они окажут усердие к службе и обратятся к доброй нравственности». Такое наказание, «которого тягость бы чувствовали воспитанники и которого бы они стыдились», принесет, по мнению Н.П. Смецкого, желаемую пользу и покажет учащимся, что «нехорошим поведением они не смогут достичь освобождения из института» [6].

2 октября 1842 года именным Высочайшим указом на место сенатора И.У. Пейкера Главным директором Межевого корпуса был назначен сенатор Михаил Николаевич Муравьев, который вскоре после назначения «прибыл в Москву и немало дней посвятил институту». Первым его распоряжением «было приказание – составить подробные программы по каждому предмету». В январе 1843 года директор Н.П. Смецкий получил предписание составить проект нового Устава и штата института, а 5 марта 1843 г. проект «с подробными объяснениями был представлен попечителю в Петербург» [7].

Новый Устав Константиновского межевого института был Высочайше утвержден 27 апреля 1844 года. Согласно Уставу, срок обучения в институте увеличивался с четырех до шести лет, поскольку в учебный план вводились новые предметы и расширялись программы обучения.

В архиве сохранился черновой набросок, проект открытия своего рода подготовительных курсов – «малолетнего отделения, на первый раз на 15 – 20 человек … на счет экономии от годичных расходов по институту, с несколькими незначительными пособиями от родителей», который, по поручению М.Н. Муравьева, составил Н.П. Смецкий. Попечитель планировал «закрыть дворянское отделение при Школе чертежников, а производимые на оное издержки обратить для усиления малолетнего отделения». В рапорте М.Н. Муравьеву Н.П. Смецкий высказывал предположение, что 15 воспитанников малолетнего отделения можно содержать «на счет ежегодных остатков из экономических сумм института», а 15 –  «на счет межевых сумм» и высказывает свое мнение о том, что малолетнее отделение «должно иметь по возможности одинаковое содержание с институтом, т.е. на полный комплект воспитанников ежегодно около 10 тысяч серебром». На эту сумму можно «хорошо содержать, учить и воспитывать малюток для поступления в институт» [6, л. 1-2].

В целом за годы директорства Николай Павлович Смецкий много раз обращался к попечителю с различными «представлениями» по учебной, воспитательной и хозяйственной части.

В сентябре 1850 года Константиновский межевой институт посетил император Николай I, который «изволил найти оный в превосходном во всех отношениях порядке и устройстве» [7, с. 126]. Учебный план 1854/55 учебного года уже полностью соответствовал программам перворазрядных высших учебных заведений, заметно улучшилась материально-техническая база Константиновского межевого института. Были построены магнитная, метеорологическая и астрономическая обсерватории, устроена литография, созданы химический и физический кабинеты, кабинет геодезических инструментов, значительно пополнилась библиотека.

Прошение об увольнении «по домашним обстоятельствам» Н.П. Смецкий подал в декабре 1855 года В апреле 1856 года последовало извещение от М.Н. Муравьева о том, что указ об увольнении подписан 28 марта, и Н.П. Смецкому дано поручение «сдать вверенный Вам институт старшему после Вас батальонному командиру полковнику Флейшеру на законном основании» [5, ф. 1295, оп. 1, ед. хр. 1311, л.5].

Александр Львович Апухтин, возглавлявший КМИ в 1864 – 1879 годы, в своем «Очерке истории Константиновского межевого института с 1779 по 1879 год» так характеризует деятельность Николая Павловича Смецкого:

«Н.П. Смецкий, желая образовать из детей, вверенных его попечению, не только сведущих по землемерной части чиновников, но и полезных граждан для отечества, употреблял для достижения этой цели все зависящие от него меры. В отношении учебном он заботился, чтобы воспитанники, приобретая необходимые для их службы познания, получили бы вместе с тем и любовь к землемерным наукам… По части нравственной он старался, чтобы воспитанники усваивали себе правила благородной нравственности и утверждались в добрых началах [7, с. 73]. Он знал людей и умел каждого употребить по способностям…Это был редкий директор, действительно посвятивший всю свою жизнь заведению. Он скончался в 1866 году и завещал на памятнике, поставленном на его могиле, вырезать следующие слова: «Николай Смецкий считал лучшим временем своей жизни 15 с половиной лет, проведенных им в звании директора Константиновского межевого института» [7, с. 175].

Литература:

1. Давлетбаева В. Б. Служебная деятельность С.Т. Аксакова в Межевом ведомстве. /Абрамцево в истории и культуре России. Музей-заповедник «Абрамцево». Материалы и исследования. Абрамцево, 2015. С. 6 – 15.

2. Давлетбаева В. Б. Служебная деятельность С.Т. Аксакова в Межевом ведомстве. Новые документы. Новые факты /Аксаковские образовательные чтения в Государственном университете по землеустройству. Сборник выступлений и очерков. /Под ред. С.Н. Волкова. Москва.: ГУЗ, 2016. С. 100 – 133.

3. Отдел рукописей Российской Государственной библиотеки (далее – ОР РГБ). Ф. 21. Оп. 5184. Ед. хр. 14. Л. 15.

4. Очерк истории Константиновского Межевого института с 1779 по 1879 год. /А. Л. Апухтин. С.- Петербург.:Типография В.С. Балашева, 1879;

От землемерной школы до университета. Очерки истории Государственного университета по землеустройству за 1779 – 1999 годы. М.:«Колос», 1999; Широкорад И. И., Рыжкова Е. В. Константиновский межевой институт: историческое и культурное наследие XIX века. Очерки истории Государственного университета по землеустройству. Т.4. М.:ГУЗ, 2004; Государственный университет по землеустройству. История и современность. 1779 – 2009. 230 лет со дня основания. /Под ред. С.Н. Волкова. М.:Гралия, 2009 и др.

5. Российский государственный архив древних актов (далее – РГАДА). Ф.1291. Оп. 1. Ед. хр. 2892. Л. 2 – 5.

6. Центральный государственный архив г. Москвы (далее – ЦГА г. Москвы). Ф. 1905. Оп.1. Ед. хр. 33. Л. 1 – 5.

7. Очерк истории Константиновского Межевого института с 1779 по 1879 год/Апухтин. А. Л. Первые 18 лет второго столетия Константиновского Межевого института (1879-1897)/С.Д. Рудин, Б.Н. Хавский; М.:Гралия, 2009. С. 79, 81, 85.

10 Years of EU Membership in Agriculture: Lessons from the New Member States

Csaba CSAKI and Attila JAMBOR[1]

1 Csaba Csaki is Professor Emeritus and Attila Jambor is Associate Professor at Corvinus University of Budapest, Hungary.

Abstract

In 2004 and 2007, 12 countries of Central and Eastern Europe acceded to the European Union, by which the transition process from the former socialist system to a market based agriculture formally came to an end. Despite the long-lasting preparations of countries, accession to the European Union was somehow a step into unknown territory. The expected impacts of enlargement in agriculture both in EU15 and in the candidate countries have been one of the most debated areas. The tenth anniversary of accession is a good opportunity for stocktaking and assessing the agricultural developments of the New Member States (NMS) in light of the latest data available. Results suggest that Poland and the Baltic countries can be treated as the winners of EU accession in agriculture, while Romania, Bulgaria and Slovenia proved to have used their potentials to the least. Results also suggest that focusing on high value added agri-food products proved to be a good strategy to reach development in the agriculture sector, while those countries concentrating on the production of agri-food raw materials turned out to be lagged behind. These results might also be useful for other countries experiencing similar integration issues like the NMS.

Keywords: EU membership, agriculture, performance, New Member States

1. Introduction

In 2004 and 2007, 12 countries of Central and Eastern Europe acceded to the European Union, by which the transition process from the former socialist system to a market based agriculture formally came to an end. Despite the long-lasting preparations of countries, accession to the European Union was somehow a step into unknown territory. The expected impacts of enlargement in agriculture both in EU15 and in the candidate countries have been one of the most debated areas. The tenth anniversary provides a good opportunity for stock taking and analysing the winners of accession in the agricultural sector during the previous decade. Despite the apparent importance of the topic, there is a limited number of research dealing with the impacts of EU accession on NMS agricultural sector and even less on quantifying these effects. Which countries used the possibilities provided by the common market to the most? Which countries lacked behind? What are the reasons behind these changes? These are the questions the article aims to answer.

In order to achieve its aim, the paper is structured as follows. Section 2 presents a brief literature review on the topic, while Section 3 summarizes the method used for conducting the analyses. Section 4 analyses changes in agricultural performance and identify the winners of accession, while Section 5 seeks to identify some reasons behind different performances, while the last section concludes. 

2. Literature review

Research on the lessons of EU accession on New Member States’ agriculture is a relatively new but expanding field in the literature. Many books around the millennium have quantitatively estimated the impact of EU enlargement in agriculture on EU expenditures, on agricultural protection levels, on commodity markets and trade (see e.g. Tangermann and Banse 2000, Hartell and Swinnen 2000).

Hertel et al. (1997) were among the first to conduct a sectoral and economy-wide analysis of integrating NMS into the EU by using the GTAP model and found that accession would result in very substantial increases of both crop and livestock production in the NMS, while net budgetary consequences of integration for agricultural expenditure would be quite modest. Bchir et al. (2003) investigated the impact of EU enlargement on Member States with a CGE approach and analysed three scenarios. On the whole, they provisioned that EU accession would provoke huge swings on relative prices and big fluctuation in the real exchange rate, raising serious concerns for agriculture. They also forecasted that the impact of accession on EU15 members would be negligible, whereas NMS would face huge and not always beneficial consequences.

A few years after accession, Gorton et al. (2006) analysed the international competitiveness of Hungarian agriculture by calculating domestic resource cost (DRC) ratios and making estimations for 2007 and 2013. They projected that EU enlargement will have a negative impact on the international competitiveness of Hungarian agriculture by increasing land and labour prices. Similar estimations were conducted by Erjavec (2006), forecasting that the newly accessed countries will gain from higher prices and budgetary support, indicating real improvements in most agricultural sectors on recent production levels. Ivanova et al. (2007) analysed Bulgarian agriculture following EU accession by the AGMEMOD model and found that accession would have a very positive effect on the crop sector in Bulgaria, whereas the effect is the opposite on the livestock sector.

A large amount of literature is also dedicated to the analysis of trade impacts after 2004. Bojnec and Fertő (2008) analysed the agri-food trade competitiveness with the EU-15 of the newly accessed Member States and concluded that trade has increased as a result of enlargement, though there have been ‘catching-up’ difficulties for some countries in terms of price and quality competition, more so in higher value-added processed products. Artan and Lubos (2011) analysed the agrarian trade transformation in the Visegrad Countries and found that the value and volume of export and import operations increased significantly. Ambroziak (2012) investigated the relationship between FDI and intra-industry trade (IIT) in the Visegrad countries and found that FDI stimulated not only vertical IIT in the region but also horizontal IIT. He found that differences in country size and income were positively related to IIT as is FDI, while distance and IIT showed a negative relationship. Bojnec and Fertő (2015) analysed the price and quality competitiveness as well as comparative advantage in EU countries agri-food trade and found that new and old member states have become more similar in successful agri-food competitiveness and comparative advantages.

Policy-oriented analysis of the lessons of accession can be found in Möllers et al. (2011) who investigated the changes in agricultural structures and rural livelihoods in the NMS and reached several agricultural policy conclusions, especially regarding the ongoing debate of the Common Agricultural Policy. Gorton et al. (2009) analysed why the CAP does not fully fit the region and identified several reasons valid for the NMS. Csáki and Jámbor (2013) analysed the impacts of EU accession on NMS agriculture and concluded that EU accession has had an overall positive impact, although member states capitalised their possibilities in a different manner. Kiss (2011) echoed the above conclusion and added that accession has created an incentive to NMS agriculture but also had negative effects due to tough competition in the enlarged market. Somai and Hegedüs (2015) investigated the speed of changes in NMS agri-food sector after accession and concluded that Poland and the Baltic countries showed the best performances regarding overall development. Szabo and Grznár (2015) analysed the Slovakian position in EU agriculture and ranked it in the last in their sample due to low input of fixed assets, intermediate product, livestock units, but also a lower volume of the provided subsidies than the advanced countries.

3. Methodology

In line with the aim of the chapter, an innovative tool (the agricultural performance index) is used to analyse the post-accession agricultural performance of the NMS. The agricultural performance index is similar to those generally applied by international organisations to measure and compare economic performance of a group of countries (e.g. Global Competitiveness Index, Environmental Performance Index, etc.). Just like in the associated reports, past performance is ranked through different indicators and then aggregated into one. A similar approach is applied here as 15 different agriculture-related indicators is captured and then aggregated to get the agricultural performance index. Except for Csaki (2004) who used a similar logic to assess the status of transition, this approach has not been used to the agri-food sector so far.

The paper analyses agricultural performance of NMS in 1999-2013. This period is subdivided into three equal periods (1999-2003, 2004-2008, 2009-2013) to better assess the impacts of EU accession. An average for all sub-periods is calculated for each of the 15 indicators and then averages of the first and last periods are compared. In order to manage negative results (i.e. negative changes in specific indicators in time), the value of the smallest average, pertaining to a country, is added to all countries’ respective changes (changes from 1999-2003 to 2009-2013) and then final scores by country are given in percentage of the highest value. This method enables us to give 100 points to the best performing country (i.e. the country with the highest positive change for an indicator) and continuously less to those performing worse. As countries are ranked on the basis of their own performance, initial differences among countries do not play a role. The list of the 15 indicators selected is given in Appendix 1.

As a major source, the paper uses the Eurostat database but FAO and World Bank datasets are also used in some cases. Note that Cyprus and Malta are excluded from the analysis because of the marginal importance of the agricultural sector in their economies compared to other NMS. Croatia is also excluded on the basis that her 2013 accession does not allow any impact analysis considering the timeframe of the sample. We are also aware that the 2007 accession of Bulgaria and Romania slightly changes the interpretation of our results, though we still think that the performance of these countries are comparable to other NMS based on historical and geographical reasons.

4. Agricultural performance indices

The first indicator describing the performance of agriculture is gross value added at real prices. There are very significant differences in this regard among NMS (Figure 1). On the one hand, Slovenia had a gross value added of 759 euro per hectare on average in 2009-2013, while Latvia could only reach 90 euro per hectare at the same time. What is more important, only Estonia, Lithuania and Poland could increase gross value added in agriculture after accession, while huge falls are observable in the others (including Bulgaria’s sharply decreasing performance of 44% from the first to the last period analysed). 

Figure 1 Changes in agricultural gross value added in real terms in the NMS, 1999-2013 (euro/ha and percentage)

Source: Own composition based on Eurostat (2015) data

It is evident from Figure 1 that Lithuania became the first in agricultural gross value added performance (showed the highest increase from 1999-2003 to 2009-2013), thereby received a score of 100. On the other end, Bulgaria showed the biggest fall here and got zero points (see first column of Table 1).

Agricultural performance can also be measured by sector. Indices 2-7 actually capture country performances by their diverging sector outputs. For instance, Lithuania doubled her cereals output from 1999-2003 to 2009-2013 (from 262 million to 539 million euro), thereby obtaining 100 points for the second index (see second column of Table 1). For the same index, Romania got zero points as her respective change for the same period was the lowest (-20%). Similarly, Estonia increased her industrial crop output to the most in the period analysed (+173%), while Slovenia actually showed a decrease in this regard (-19%) – thus Estonia got 100 points and Slovenia zero (check the third column of Table 1).

Another common way to analyse agricultural performances is to check real farm incomes growth (Index 8). Although farm income per capita increased in each and every country in the region, Estonia experienced the biggest increase of farm income per capita after accession (222%), while farmers’ income increased the least in Romania (+16%).

Table 1 Summary of agricultural performances in NMS

Note: The detailed list of indices can be found in Appendix 1.

Source: Own composition

Another group of indicators measures agricultural productivity. The first such indicator is gross value added per hectare that measures land productivity (Index 9). Contrary to Figure 1, it is evident that gross value added per hectare was the highest in Slovenia in all periods analysed, while the lowest in Latvia (Figure 2). However, in terms of changes, Poland could increase her per hectare output by 59% from the first to the last period, while the respective change for Bulgaria was -37%). Thereby Poland got 100 points for Index 9 and Bulgaria got zero. 

Agricultural productivity can also be measured per worker (Index 10). Results suggest that Estonia actually more than doubled her gross value added per worker, while Slovenia even experienced some decrease with respect to this index.

The remaining indices capture agricultural productivity by sector. As evident from Table 1, Estonia leads the line here in most cases, while relatively low values can be seen for the Czech Republic and Hungary.

Figure 2 Changes in agricultural gross value added per hectare in real terms in the NMS, 1999-2013 (euro/ha and percentage)

Source: Own composition based on Eurostat (2015) data

The agricultural performance index is calculated by summing up the 15 indices. There exists a huge competition among NMS regarding their final ranks (Table 2). Poland became the first, preceding Estonia and Lithuania – all obtained scores around 1000. Latvia reached the fourth position, while the Czech Republic got to the fifth. On the other hand, Hungary, Slovakia, Slovenia, Romania and Bulgaria lagged behind. Note that their score does not even reach 50% of the winners. On the whole, Poland and the Baltic countries seem to have gained the most with EU-accession in agriculture while countries with scores below 500 have used their possibilities of EU accession the least in the agricultural sector.

Table 2 The agricultural performance index of the NMS

Source: Own composition

We are aware that our approach has many limitations. First, it is evident that the selection of indices can alter the final performance of the countries. Second, ranks can also change by the selection of new periods to compare. Third, we are not certain whether these changes would anyway have happened or they are an effect of EU accession. Fourth, there might be some correlations between the selected indicators which can over represent the performances. However, we believe that our selection of 15 different indices shows trends close to reality.    

5. Possible reasons behind

There can be many external reasons behind the different performances described above. First of all, these countries have different initial conditions. Different distribution of agricultural land quality and quantity together with the differences in agricultural labour and capital endowment definitely had an impact.

Table 3 Changes in factors of production in the NMS, 1999-2013

Source: Own composition based on Eurostat (2015) and FAO (2015).

As evident from Table 3, Poland and Romania had the biggest agricultural land, labour and capital endowment in the NMS. However, only Estonia and Latvia could increase their agricultural land area from 1999-2003 to 2009-2013, while agricultural labour decreased in each and every NMS. On the other end, agricultural capital increased in all countries but Bulgaria, Hungary, Slovakia and Slovenia. It can be observed from Table 3 that mainly those countries, where changes in factors of production were better than the regional average, performed better.

Besides initial conditions, another factor behind different country performances lies in farm structures (Figure 3).

Figure 3 Share of farms by UAA in the NMS in 2010 (%)

Source: Own composition based on Eurostat (2015) data.

On one hand, the majority of land was cultivated by small farms only in Latvia, Lithuania, Poland, Romania and Slovenia. In Poland and Slovenia, small scale farms dominated agriculture during the socialist period and they have not been changed much after 1990 (Csáki and Jámbor, 2013). On the other hand, large farms ruled land use in the other five countries. Values of Czech Republic and Slovakia (around 90% for large farms) show an extreme dominance of large scale farming. However, medium-scale farming is missing in most cases. These land use patterns stayed relatively stable if comparing these results to pre-accession levels. Concerning the impact of farm structures on post-accession performances, it is evident that in Poland and Slovenia small scale agriculture proved to be beneficial, while the dominance of large scale farming seemed to have detrimental impacts on country performances except for Estonia.

Differently implemented land and farm consolidation policies had also diverse effects on post-accession country performance. Restrictive pre-accession land policies and the lack of land and farm consolidation (e.g. in Hungary) has negatively influenced the capacity to take advantage of the enlarged markets by significantly constraining the flow of capital outside the agricultural sector (Ciaian et al. 2010). Conversely, liberal land policies (e.g. in Baltic countries) helped the agricultural sector to obtain more resources and utilise the possibilities created by the accession better. In other words, those countries with restrictive land policies, as also suggested by Swinnen and Vranken (2010), performed worse.

The magnitude of privatisation in the agri-food sector and the type of foreign ownership also affected post-accession performances. After the collapse of the Soviet markets there was a massive privatisation of the agri-food sector in the majority of NMS. Those countries giving ownership of food processing companies to local farmers (e.g. Czech Republic, Poland) performed better, while the rapid rise of foreign ownership together with fast privatisation resulted in worse performances in the long run (e.g. Bulgaria, Hungary, Romania).

The ways in which the countries used EU-funded pre-accession programmes such as SAPARD, ISPA and PHARE was also important. Those who focused on competitiveness enhancement and production improvement were better in realising the benefits after accession. On the contrary, delays in creating the required institutions as well as the initial disturbances of implementation resulted in the loss of some EU funds in a number of countries (Csáki-Jámbor, 2013). 

The diversity of the macro environment also had an impact (Figure 4). Annual average GDP growth in the NMS was the highest in Latvia for the first two periods and Poland for the third, while the lowest in Bulgaria, Hungary and Slovenia in the three respective periods. Note that it was only Estonia and Poland whose annual GDP growth remained positive in the third period when the effects of the 2008 economic crisis was the biggest. 

Figure 4 Annual GDP growth in the NMS, 1999-2013 (%)

Source: Own composition based on World Bank (2015) data.

Volatility and transparency of agricultural policies were probably the most important reasons behind different performances. Changing agricultural policies, usually taking a u-turn after elections, were very much against the long-term growth of the agri-food sector. Those countries with reliable and transparent policies (e.g. Poland) could reach better results than those with fire-brigade agri-food policy making during the past decade (e.g. Hungary). The consistency of agri-food policy making is also reflected in the existence of long-term agriculture and rural development strategies of which the majority in the region was in lack (Potori et al. 2013).

The focus of total payments on agriculture also determined agri-food performances. Before accession, payments in favour of competitiveness enhancement definitely proved to be beneficial. On one hand, those countries, where agricultural subsidies to farmers remained at a lower level (e.g. Poland), have gained much with the accession which has provided visible incentives for production and led to an increase of agri-food trade balance. On the other hand, those countries providing initially high and uneven price and market support (e.g. Bulgaria, Romania, Hungary) were considered to lose with accession as it has brought hardly any price increase. Agricultural policy aimed to enhance competitiveness was a failure and resulted in a situation where the majority of farmers were not prepared for the accession (Csáki-Jámbor, 2013, Popp-Jambor, 2015).

Regarding the focus of total payments on agriculture, a different picture appears after accession. Interestingly, those countries that spent less than the regional average on value added generally performed better (Figure 5). On one hand, Bulgaria, Romania and Slovakia spent more than a quarter of their axis 1 funds to agricultural value added growth which, from 10 years hindsight, was a mistake. The reason probably lies in the low effectiveness of these payments – value added does not necessarily mean enhanced competitiveness if the product structure is mis-selected. 

Figure 5 Distribution of the most important first axis payments in the programming period 2007-2013 by NMS (percentage)

Source: Own composition based on RDR (2013).

The other side of the story is that countries, which invested in agriculture for enhancing generation change (by spending on young farmers and early retirement) generally performed better. Poland actually spent 43% while Lithuania 24% of their respective axis 1 payments to fostering generational change which proved to be beneficial.

6. Conclusions

The article analysed the post-accession agri-food performance of NMS on the occasion of the 10th anniversary of EU accession. By selecting 15 indices measuring agricultural performance, it turned out that Poland and the Baltic countries were the winners of EU accession while Romania, Bulgaria and Slovenia proved to have used their potentials to the least. The second part of the article identified some possible external reasons behind changes. It turned out that post-accession performance in the agri-food sector differed to a great extent. Although all countries gained with EU membership, NMS used their possibilities to a different extent.

Acknowledgements

This research was supported by the Janos Bolyai Research Scholarship of the Hungarian Academy of Sciences and by the Hungarian Scientific Research Fund Project No. 112394, ‘10 years of Accession: Lessons from the agri-food sector of the New Member States’.

References

1. Ambroziak, L. (2012) FDI and intra-industry trade: theory and empirical evidence from the Visegrad Countries. International Journal of Economics and Business Research 4, 180-198.
2. Artan, Q. and Lubos, S. (2011) The Agrarian Trade Transformation in the Visegrad Countries. Paper provided by European Association of Agricultural Economists in its series 2011 International Congress, August 30-September 2, 2011, Zurich, Switzerland
3. Bchir, H., Fontagne, L. and Zanghieri, P. (2003) The Impact of EU Enlargement on Member States: a CGE Approach. CEPII Working Paper No. 2003 – 10.
4. Bojnec, Š. and Fertő, I. (2008) European Enlargement and Agro-Food Trade. Canadian Journal of Agricultural Economics. 56 (4), 563-579
5. Bojnec, Š. and Fertő, I. (2012) Complementarities of trade advantage and trade competitiveness measures. Applied Economics, 4(4): 399-408.
6. Bojnec, Š. and Fertő, I. (2015) Are new EU member states catching up with older ones on global agri-food markets? Post-Communist Economies, 27(2): 205-215.
7. Ciaian, P., Kancs, D’Artis and Swinnen, J.F.M. (2010) EU land markets and the Common Agricultural Policy, CEPS, Brussels.
8. Csáki, Cs. and Jámbor, A. (2009) The Diversity of Effects of EU Membership on Agriculture in New Member States. FAO Regional Office for Europe and Central Asia, Policy Studies on Rural Transition, No. 2009-4.
9. Csáki, Cs. and Jámbor, A. (2013) The impact of EU accession: lessons from the agriculture of the new member states. Post-Communist Economies, 25(3): 325-342.
10. DG Agri (2011) http://ec.europa.eu/agriculture/publi/app-briefs/02_en.pdf
11. Erjavec, E., Donnellan, T. and Kavcic, S. (2006) Outlook for CEEC Agricultural Market After EU Accession. Eastern European Economics, 44(1): 83-103. 
12. Eurostat (2014) http://epp.eurostat.ec.europa.eu/portal/page/portal/statistics/themes
13. FAO (2014) http://faostat.fao.org/site/339/default.aspx
14. Gorton, M., Davidova, S., Banse, M. and Bailey, A. (2006) The International Competitiveness of Hungarian Agriculture: Past Performance and Future Projections. Post-Communist Economies. 18(1): 69-84.
15. Gorton, M., Hubbard, C., and Hubbard, L. (2009) The Folly of EU Policy Transfer: Why the CAP does not fit Central and Eastern Europe. Regional Studies, 43(10): 1305-1317.
16. Hartell, J. and Swinnen, J.F.M. (eds.)(2000) Agriculture and East-West European Integration. Aldershot: Ashgate.
17. Hertel, T.W., Brockmeier, M. and Swaminathan, P.V. (1997) Sectoral and economy-wide analysis of integrating Central and Eastern European countries into the EU: Implications of alternative strategies. European Review of Agricultural Economics, 24, 359-386.
18. Ivanova, N., Peneva, M., Mishev, P., Golemanova, A. and Erjavec, E. (2007) Bulgarian Agriculture and EU Accession. Post-Communist Economies, 19(3): 263-280.
19. Kiss, J. (2011) Some impacts of the EU accession on the new member states’ agriculture. Eastern Journal of European Studies, 2(2): 49–60.
20. Möllers, J., Buchenrieder, G. and Csáki, Cs. (eds.) (2011) Structural Change in Agriculture and Rural Livelihoods: Policy Implications for the New Member States of the European Union. IAMO Studies on the Agricultural and Food Sector in Central and Eastern Europe. Vol. 61., Halle (Saale), Germany
21. Popp, J. and Jámbor, A. (2015) How consistent is the new Common Agricultural Policy with the challenges it faces? Society and Economy, 37(2): 224-242.
22. Potori, N., Kovács, M. and Vásáry, V. (2013) The Common Agricultural Policy 2014-2020: an impact assessment of the new system of direct payments in Hungay. Studies in Agricultural Economics, 115: 118-123.
23. Somai, M. and Hegedüs, Zs. (2015) Agri-food sector: the speed of development in the new EU member states. Unia Europejska, 3(232): 6-22.
24. Szabo, L. and Grznár, M. (2015) Agriculture in the EU and position of the Slovak Republic. Agric. Econ. – Czech, 61(11): 493-501.
25. Swinnen, J.F.M. and Rozelle, S. (2006) From Marx and Mao to the Market: The Economics and Politics of Agricultural Transition. Oxford University Press, UK.
26. Swinnen, J.F.M. and Vranken, L. (2010) Review of the Transitional Restrictions Maintained by New Member States on the Acquisition of Agricultural Real Estate. Centre for European Policy Studies. 
27. Tangermann S. and Banse, M. (2000) Central and Eastern European Agriculture in an Expanding European Union. Wallingford: CABI Publishing.
28. WITS (2014) http://wits.worldbank.org/

Appendix 1 Definition of indices

Source: Own composition

Радионов Александр Сергеевич,

кандидат экономических наук, доцент,

доцент кафедры экономической теории и менеджмента,

Государственный университет по землеустройству, г. Москва

Radionov A.S.    Asradionov7@mail.ru

ЭФФЕКТИВНЫЙ МЕНЕДЖМЕНТ В АПК В УСЛОВИЯХ ИМПОРТОЗАМЕЩЕНИЯ

EFFECTIVE MANAGEMENT IN AIC UNDER IMPORT SUBSTITUTION

Аннотация: в настоящее время, в связи с введением определенных санкционных ограничений со стороны Евросоюза в отношении Российской Федерации и ответное продовольственное эмбарго, провозглашение политики импортозамещения, предоставляет возможность рассматривать данные процессы, как активизацию политики становления и реализации продовольственной безопасности России. По настоящему важной задачей в данном направлении является управление активизацией политики импортозамещения как процесса активизации политики продовольственной безопасности.

Abstract: now, due to the introduction of certain restrictions of sanctions by the European Union in respect of the Russian Federation and the response food embargo declaration of import substitution policies, it provides an opportunity to consider the figures in processes such as activation policy formation and implementation of food security of Russia. At present an important challenge in this area is to control the activation of the policy of import substitution as the activation process of food security policies.

Ключевые слова: санкции, продовольственное эмбарго, импортозамещение, продовольственная безопасность, качественные продукты питания.

Keywords: sanctions, embargo, food, import substitution, food security, food quality.

Антисанкционная политика государства в продовольственной отрасли основана на импортозамещении товаров продовольственной группы из стран-инициаторов санкций путем роста объемов внутреннего производства данных товаров, с одной стороны, и через переориентацию импортных поставок из стран, не участвующих в санкциях — с другой.

Финансовая нестабильность, высокая степень износа и низкий технический уровень технологического оборудования, недостаточная стабильность законодательного закрепления гарантий реализации контрактов и прав собственности, невысокий уровень менеджмента предприятий, острая конкуренция на внутреннем рынке, а также инфляция издержек говорит о неготовности отечественных предприятий выполнять функцию технологический драйверов, другими словами — успешно конкурировать на внешних рынках, основываясь на внедрении новых технологий.

Вместе с тем, повышения инновационного потенциала предприятий и успешной реализации политики импортозамещения невозможно достичь без инвестиций, являющихся основным инструментом и источником современных технологий и передовых методов управления, оказывающих мультипликационный эффект как на производство, так и на другие сферы экономики, способствующих повышению уровня жизни населения и стабилизации занятости. Однако последствия от санкций, введенных относительно российских банков (удорожание кредитов и проблемы с их получением) формируют неблагоприятный фон для инвесторов и, как следствие, препятствуют осуществлению намеченных планов по наращиванию и модернизации производства в ожидаемые сроки.

Цель новой государственной политики импортозамещения заключаются в поддержке отечественного бизнеса с целью обеспечения его конкурентоспособности в современных условиях.

По мнению советника Президента РФ, академика РАН Сергея Глазьева, санкции, введенные ЕС и США, стали стимулом для экономического развития России. Экономист отметил необходимость расширения рублевой зоны, чему, по его мнению, будут способствовать экономические санкции. Применение санкций делает необходимым обращение к внутренним источником кредита, что является безальтернативным вариантом поднятия отечественной экономики. Сергей Глазьев убежден в стимулирующем воздействии санкций для развития российской экономики и активизации отечественного научно-технического потенциала[1].

Отметим основные признаки сущности импортозамещения, основанные на результатах проведенного исследования, отражающие в своей совокупности наиболее значимые отличительные признаки данного понятия:

1. наличие необходимых условий для реализации стратегии структурных изменений в экономике. Для реализации импортозамещения необходимо наличие соответствующих предпосылок внутреннего и внешнеэкономического характера, требующих зачастую создания эффективной системы поддержки со стороны государства;
2. эффективность качественных изменений в экономике. Успешность мер по созданию и расширению импортозамещающих производств зависит от повышения конкурентоспособности отечественных товаропроизводителей, рационализации и оптимизации структуры экономики, включая консервацию неперспективных и устаревших производств;
3. изменения в соотношении объемов внутреннего производства и импорта. Опыт реализации стратегии импортозамещения свидетельствует о том, что меры по стимулированию внутреннего производства с заменой импортной продукции на соответствующую отечественную может привести к необходимости увеличения объемов импорта отдельных групп товаров, что объясняется увеличением потребности в комплектующих и сырье, необходимых для производства продукции более высоких степеней передела.
4. содействие инновационным процессам в отечественной экономике. В рамках реализации стратегии по усилению роли высокотехнологичных производств в достижении устойчивого экономического роста импортозамещение призвано не только формировать базу индустриализации, но должно стать основой для создания новых на внутреннем рынке производств с максимальной добавленной стоимостью, а также стать базой для трансферта технологий с целью использования новейших научных и технологических разработок в реальном секторе для преодоления имеющегося отставания в научно-технической сфере;
5. улучшение конкурентных преимуществ страны на мировом рынке. Рост выпуска отечественных товаров должен привести к снижение относительных цен на импортируемую продукцию, что, свою очередь, улучшит условия торговли в стране на фоне ухудшения в странах-партнерах. На основе выделенных выше признаков сформулируем определение импортозамещения, включающее в себя все ключевые аспекты.

Импортозамещение представляет собой процесс качественных изменений в экономике, который направлен на развитие производства продукции, аналогичной поставляемой в страну из-за рубежа, который связан с повышением конкурентоспособности отечественной продукции, товаропроизводителей и в целом страны с целью достижения устойчивого инновационного роста.

На наш взгляд, такое определение позволяет разрабатывать новые подходы к созданию условий для эффективной реализации политики импортозамещения, которые позволят учитывать качественные и количественные изменения и могут использоваться в дальнейших научных исследованиях. Понимание сути импортозамещения характеризуется растущей актуальностью и необходимо для обеспечения устойчивого экономического роста. Импортозамещение в современной экономике является способом повышения экономической безопасности страны и укрепления ее позиций на мировой арене[2].

Эффективное импортозамещение многие годы для России являлось сложной проблемой, поскольку кризис сельского хозяйства настолько серьезен, что не был преодолен даже в годы, когда страна располагала значительными запасами валюты. В условиях санкций и ответных контрсанкций в продовольственном обеспечении происходит обострение как существующих проблем, так и появление новых, даже в сравнительно благополучных отраслях. Среди основных отметим следующие:

• возможное ослабление государственной поддержки аграрного сектора и сокращение числа новых инвестиционных проектов, что вызвано невозможностью привлечения капиталов из-за подорожания кредитных ресурсов, их серьезного сокращения и общего ухудшения в стране инвестиционного климата;
• рост потребительских цен на продовольственную продукцию и, как следствие, ухудшение обеспечения продовольствием малоимущих слоев населения, прежде всего, в депрессивных регионах;
• риск проникновения на продовольственный рынок страны контрабандной продукции из третьих стран и возможный рост объемов реэкспорта продовольствия и сельскохозяйственного сырья;
• сокращение собственного инвестиционного потенциала предприятий АПК ввиду их высокой закредитованности, уменьшения инвестиционной активности и риска долгосрочной перспективы функционирования в условиях санкций.

Россия была вынуждена срочно выходить на новые мощные источники импорта продовольственной продукции, переориентироваться на другие страны, осуществляя, тем самым, масштабный предел отечественного рынка продовольствия. Помимо этого, успешная реализация программы импортозамещения в продовольственной сфере невозможна без развития соответствующих сельских территорий.

Продовольственная безопасность Российской Федерации является ключевым аргументом для развития сельского хозяйства. Даже страны с ярко выраженной экспортной ориентацией экономики и неблагоприятными для производства продовольственных товаров климатическими условиями стремятся добиться продовольственного самообеспечения на уровне более 60%, учитывая, их сельское хозяйство под влиянием мирового рынка преимущественно было бы неконкурентоспособным.

Продовольственная безопасность представляет собой ситуацию, при которой все жители страны имеют физический и экономический доступ к безопасным пищевым продуктам, достаточный для ведения здорового и активного образа жизни. Декларация по продовольственной всемирной безопасности предусматривает обязанность любой страны обеспечивать человека правом на доступ к безопасным для жизни и полноценным продуктам питания.

Кроме этого, продовольственная безопасность рассматривается как рыночный процесс стабильного обеспечения населения страны продуктами питания в надлежащих объемах и надежного качества, с учетом регулирования со стороны государства, регламентирующего действия и взаимодействия субъектов данного процесса через рыночную инфраструктуру, отвечающую требованиям и условиям ВТО.

Среди главных факторов, препятствующих росту производства продовольственной продукции в России, следует назвать следующие: низкая производительность труда, высокие производственные издержки, низкий технологический уровень сельского хозяйства, недостаточное развитие в малого бизнеса в агропромышленном секторе. Большинство отечественных продуктов питания в настоящее время не могут конкурировать с зарубежной продукцией как по цене, так и по качеству, даже с учетом отсутствия импортных пошлин и сравнительно низкими логистическими расходам по сравнению с импортными товарами.

Устойчивость отечественного агропромышленного сектора значительно ниже других отраслей экономики, что обусловлено неустойчивостью климатических условий, что приводит к существенным колебаниям цен и объемов поставок на продовольственном рынке страны. Сроки производственного цикла обусловливают инерционный эффект предложения на многие виды продуктов и сельскохозяйственного сырья при изменении цены. Сезонный характер производства вызывает неравномерность сбыта продовольственной продукции на протяжении года. Значительный удельный вес скоропортящегося товара (овощи, молоко), нуждающихся в быстрой реализации, приводит к обострению конкуренции в период их массового сбыта на рынке.

Кроме этого, имеется ряд факторов, ограничивающих конкуренцию в сельскохозяйственной отрасли. Одними из основных являются дефицит материальных и финансовых ресурсов, недостаточный уровень кооперационных связей, вертикальная интеграция крупных сельскохозяйственных производителей. В настоящее время в России сохраняются серьезный барьеры для выхода на продовольственный рынок, среди которых отметим льготы, ограничения, получение исключительных прав. Серьезную проблему для свободной конкуренции на внутреннем рынке создают искусственные барьеры, создаваемые между местными рынками. В течение последних лет наблюдалось множество случаев административных ограничений или запрета на поставки продовольственной продукции в ряде регионов.

Негативное влияние на конкуренцию в сельском хозяйстве оказывает также нехватка хранилищ, складских площадей, пунктов первичной переработки, средств связи, неразвитость биржевой торговли продовольствием и сельскохозяйственным сырьем, плохое состояние дорог.

Дополнительными негативными факторами являются диспаритет цен на строительные материалы, продукцию сельскохозяйственного машиностроения, строительных услуг в сельской местности, услуг естественных монополий, ремонт оборудования и машин, с одной стороны, и с другой — непосредственно на сельскохозяйственную продукцию. Особенно остро это проявляется при приобретении сельскохозяйственной техники. Актуальными являются проблемы неадресного и нецелевого использования государственной поддержки, а также необходимость совершенствования механизмов бюджетного финансирования и кредитования сельскохозяйственных производителей. Достойным ответом в борьбе с последствиями санкций могут стать:

• меры по обеспечению активного воспроизводства продовольствия, основанные на следующих мероприятиях с сфере природопользования:
• увеличение темпов роста производства и рост продуктивности, являющиеся ключевой задачей обеспечения продовольственной безопасности и в целом выхода из рецессии; в отношении «зеленой экономики» эту задачу можно трактовать как многофакторную экологически скорректированную производительность, измеренное соотношение объемов выпущенной продукции к общим издержкам, которые включают в себя, помимо энерго- и материальных затрат, стоимость выброса парниковых газов и затраты природных ресурсов;
• сокращение экологических издержек и ресурсоемкости, нагрузки на здоровье человека и окружающую среду, что будет способствовать росту эффективности производства и улучшению качества жизни населения;
• комплексное использование ресурсов и смягчение проблем, связанных с отходами; использование опыта стран БРИКС в отечественном животноводстве и растениеводстве по производству биотоплива;
• меры по повышению конкурентоспособности продукции отечественного АПК с целью последующего закрепления на освоенных нишах глобальных цепочек мирового рынка продовольственных товаров.

С целью обеспечения продовольственной безопасности, а также совершенствования системы государственного регулирования импорта продовольственных товаров продовольственная политика должна быть основана на следующих основных направлениях:

• увеличение доходов населения, в том числе, через государственную поддержку малоимущих слоев; широкое стимулирование роста уровня качества питания;
• обеспечение высокого качества продовольственных товаров и экологической безопасности;
• бесперебойное поступление товаров в места непосредственного потребления;
• организация мер по экономической поддержке сельхозпроизводителей на основе освоения инноваций;
• стимулирование интеграционных процессов в агропромышленной сфере, совершенствование инфраструктуры продовольственного и аграрного рынков (включая создание совместных производств в рамках экономического пространства ЕАЭС);
• в рамках участия в ВТО — проведение политики по недопущению роста импорта продовольствия и сельскохозяйственного сырья; поддержка экспортеров отдельных видов продукции при условии соблюдения продовольственной безопасности страны.

Успешная реализация программы импортозамещения и переориентация значительных потоков продовольственного импорта на новые страны-экспортеры займет достаточно длительный период. Отечественные товаропроизводители не в состоянии быстро отреагировать на увеличение внутреннего спроса по следующим причинам:

• значительная зависимость отдельных секторов аграрной отрасли от импорта семян, генетического материала, технологий, технологического оборудования, средств защиты растений, ветеринарных препаратов и невозможность организации их производства своими силами в кратчайшие сроки;
• низкий уровень развития кооперации, являющейся в странах ЕС локомотивом развития аграрной отрасли;
• недоступность для большинства сельскохозяйственных предприятий (прежде всего, фермерских) дешевых кредитных ресурсов с одновременной закредитованностью отрасли (около 2,3 трлн. Руб.), а также серьезные проблемы у фермеров с расчетами по долговым обязательствам;
• серьезные перекосы в динамике и структуре сельского хозяйства, приводящие к отставанию животноводства от относительно эффективного производства и экспорта зерна, нарушение технологических связей между животноводческими и растениеводческими производствами, длительные проблемы в отраслевом и территориальном разделении труда, а также в межотраслевых отношениях в сельском хозяйстве, что усугубляется неэффективностью организационно-экономического механизма АПК;
• недостаточные темпы технологической и структурной модернизации агропромышленной отрасли, обновления производственных фондов на фоне общих проблем в функционировании отрасли;
• недостаточно развитая инфраструктура продовольственного рынка, прежде всего — логистических и оптовых центров, невозможность доступа к ней большинства товаропроизводителей аграрной отрасли;
• неэквивалентный товарообмен между аграрной и промышленной продукцией, межотраслевые диспропорции в отечественном АПК;
• хронический дефицит времени и финансовых ресурсов в контексте необходимости немедленного обеспечения продовольствием жителей страны;
• высокий уровень зависимости процесса импортозамещения от инвестиций на фоне снижения инвестиционной активности в отрасли;
• ухудшение демографического потенциала сельскохозяйственных территорий, являющееся необратимым процессом.

Вместе с тем, в качестве позитивного фактора следует отметить повышение внимание к аграрному сектору со стороны государства и бизнеса, что вызвано обострением ситуации в связи с санкциями. Этот фактор стал импульсом для развития агропромышленной отрасли страны, хотя сам по себе не решает ее ключевые проблемы. Последствия зарубежных санкций и ответных контрсанкций для экономики страны продемонстрировали необходимость государственной поддержки аграрного сектора на постоянной основе, а не только при возникновении форс-мажорных обстоятельств.

Литература:

1. Глазьев С.Ю., Харитонов В.В. Нанотехнологии как ключевой фактор нового технологического уклада в экономике — М.: Тровант, 2009. — С. 201.
2. Абелян А.С. Механизмы импортозамещения в политике модернизации российской экономики: практический инструментарий реализации / А.С. Абелян, Н.Е. Иванова, Е.В. Рудик // Транспортное дело в России. — 2014. — № 4. — С. 23.

Шагайда Н.И., Алакоз В.В,

Перспективная земельная политика: какие вызовы перед ней стоят?

В статье обозначены наиболее острые проблемы в области земельных отношений и сформулированы вызовы, которые обязательно должны быть учтены в ходе разработки перспективной земельной политики в России до 2035 г.

The article indicates the most acute problems in land relations and formulates the challenges that have to be taken into account during the development of a promising land policy in Russia till 2035.

Ключевые слова: земельная политика, программа развития страны до 2035 г., основные вызовы, урегулирование конкуренции за землю между строительством и сельским хозяйством, гарантии прав на землю, расширение прав муниципалитетов и субъектов РФ 

Keywords: land use policy, country’s development program till 2035, main challenges, the resolution of construction and agriculture competition for land, guarantee of land tenure,  empowerment of municipalities and entities of Russian Federation

В настоящее время несколько групп экспертов, куда входит широкий круг ученых, практиков, чиновников, готовят предложения для Президента РФ и Правительства РФ в программу развития страны до 2035 г. Тема земельной политики, по нашему мнению, там должна быть обязательно. Этому есть сильное противодействие, поскольку в последнее время уже произошел перекос государственной политики в сторону создания условий для строительства. Признавая необходимость этого, было бы полезно скорректировать эту политику. Земля – основа развития всех отраслей, право на доступное жилье – не единственное право человека.  В этой связи рассматривать перспективную земельную политику как политику «упрощения и повышения эффективности регулирования и стимулирования конкуренции в сфере выделения земли и строительства» бесперспективно для дальнейшего развития страны. Для того, чтобы определиться с тем, на решение каких проблем должна быть направлена перспективная земельная политика, нужно сформулировать вызовы, стоящие перед обществом и затрагивающие землю. Этому и посвящена настоящая статья, которая написана с тем, чтобы вызвать дискуссию и уточнить выделенные авторами вызовы. Тем более, что эти вопросы активно обсуждаются [1,2,3,4].

Земля – основа территориально-экономического развития страны.  Доступ к ней, гарантии прав собственности, ограничения и обременения, устанавливаемые властью, существенно влияют на развитие экономики территории и удовлетворение общественных интересов. Это, в первую очередь, касается обеспечения населения России доступным продовольствием, жильем, современными коммуникациями и комфортной окружающей средой. Доходы от земли могут формировать существенную часть доходов муниципалитетов, сокращая размеры трансфертов из бюджетов других уровней. Положительный мировой опыт, например, Китая показал, что дешевые труд и земля стали основными факторами, обусловившими бум развития промышленности, жилищного строительства, социальных. Оборот прав на землю, платежи, связанные с землей – так называемые земельные финансы – позволяют сформировать там денежные потоки в местные бюджеты, обеспечивая до 70% от их доходной части.

В России земля до сих пор не стала драйвером экономического развития. Скорее, она превратилась в «оковы», массово обременяя уже имеющихся собственников издержками по доказательству своих прав на землю (внесение информации о ранее возникших правах на участки в новые реестры, дополнительные расходы на повторное межевание участков при изменении правил описания границ, защита в случае административных и судебных решений относительно ранее полученного набора прав на участок добросовестных приобретателей и т.д.). Заинтересованные в участках лица также несут издержки на поиск информации о наличии незанятых земель в государственной собственности, подготовку государственного участка к кадастровому учету, поиску информации об обременениях участка, доступу к аукциону, согласованиях всякого рода и тому подобное.  

При отсутствии предложения участков определенного назначения и расположенных в предназначенных для этого назначения зонах со стороны государства, бизнес взял на себя эти функции: по спорадическому желанию любого правообладателя из участка в частной собственности формируются новые участки с последующим обращением к властям за изменением их назначения. Преимущественно такая практика касается земель сельскохозяйственного назначения, точнее – сельхозугодий. Это определяется тем, что именно сельскохозяйственные угодья были объектом приватизации: около 70% из них сейчас находятся в частной собственности (в целом, доля государственной земли в России – около 92%). Это привело к хаотическому развитию территории, нарушениям интересов правообладателей соседних участков, нагрузке на инфраструктуру, искажению цен на рынке сельскохозяйственных земель. Последнее связано с тем, что цены сельхозучастков, которые потенциально можно использовать для иных целей, стали уже не ценами для сельского хозяйства, но еще не ценами участков для застройки. Это еще продолжает стимулировать спрос на них со стороны лиц для иных целей, но уже ограничивает доступ сельхозпроизводителей. В настоящее время приоритет использования продуктивных земель по факту трансформировался в приоритет урбанизированных земель без учета их плодородия. Бизнес методично пробивает все стоящие перед ним заслоны вовлечения таких земель под строительство: в 2006 г. была снята норма ЗК РФ о возмещении потерь сельскохозяйственного производства, размер которых зависел от плодородия. Уже несколько лет обсуждается законопроект об отмене категорий земель. Это снижает барьеры доступа к земле девелоперов, но оставляет высокопродуктивные земли без защиты при том, что проблема продовольственной безопасности требует рачительного к ним отношения. Конфликт между сельским хозяйством и строительством разного рода может быть урегулирован к обоюдному интересу за счет малопродуктивных и малоинтересных для сельского хозяйства земель, но до сих пор такой механизм не применяется. 

Попытка государства ввести в рамки желание собственника застраивать поля, не обращая внимания на их плодородие, через схемы территориального планирования муниципальных образований нельзя назвать успешной. Это связано с тем, что при недостатке бюджетных средств на первом этапе этих работ, финансирование происходило за счет самих отдельных и крупных собственников участков, заинтересованных в том, чтобы именно их собственность попала в зоны разрешенного строительства.  В соответствии с действующим законодательством получить решение об изменении назначения частного участка (категории или вида разрешенного использования) можно бесплатно (кроме двух субъектов РФ). При отсутствии четких процедур, критериев принятия решений, при барьерах в доступе к информации эти «попадания в «нужное место и нужное решение» связаны с коррупционной практикой. Этому способствует то, что лица, помогающие получать нужные решения,  понимают, как дорожает участок от формально бесплатных согласований и их подписи на документе. Например, кадастровая стоимость 1 квадратного метра пашни увеличивается в 200 раз при формально бесплатной смене назначения «для сельского хозяйства» на «для строительства автозаправочного комплекса» (Воронежская область, 2013 г.).

Земля не стала экономическим активом для граждан, так как абсолютное большинство их участков все еще не имеет границ, описанных в виде, признаваемых сейчас государством. Существуют ограничения в получении кредита под их залог, что важно для инвестирования в новое строительство на участке. Земля не стала экономическим активом для  государства. Она далеко не в достаточных объемах генерирует деньги в местные бюджеты как в виде налогов, так и доходов от продажи или аренды государственной и муниципальной земли.  Государство неоднократно меняло систему учета прав на участки и систему кадастрового учета, при этом не смогло создать такую, чтобы обеспечить достоверную информацию об участках, их собственниках или пользователях, позволяющую точно исчислить земельный налог или просто иметь полную о нем информацию. Только незначительная часть земной поверхности описана в виде участков, имеющих установленные границы, позволяющие идентифицировать объект, категорию и вид разрешенного использования. Много меньше этого числится участков, в отношении которых видны все обременения. Разрозненная и несовместимая между собой информация по лесам, недрам, коммуникациям, радиоактивному загрязнению, качеству угодий, объявленным, но не оформленным охранным зонам и т.д. приводит к дублированию расходов организаций, финансируемых из бюджета, и невозможности получения достоверной информации для принятия решений как государством, так и заинтересованными лицами. Каждая неточность чревата неправильно исчисленным земельным налогом, его недобором. Кроме того, права на сформированные участки могут быть не зарегистрированы в реестре прав.  Это не позволяет предъявить требование по уплате налога, в результате чего также идет недобор налога в местные бюджеты.   Так, попытки элементарного уточнения площади участков и их назначения на основе современных ГИС порталов повсеместно приводят к повышению потока земельного налога в муниципальные бюджеты до 2-х раз.  

Права на землю в государственной собственности, фактически, не разграничены между Российской Федерацией, субъектами РФ и муниципалитетами, исключая земли промышленности и особо охраняемых территорий и объектов (доля неразграниченных земель здесь – 35-36%) и лесного фонда (неразграниченные – 20% всех земель категории). По землям сельскохозяйственного назначения и населенных пунктов – являющихся основным резервом развития территорий – неразграниченными остаются около 90% (2015 г.). Соответственно, на уровне муниципалитета нет заинтересованных лиц в проведении разумной политики управления земельным фондом каждой отдельной территории. С одной стороны, это сопряжено с затратами на землеустройство, подведение коммуникаций, подготовку перечня участков для разных целей, включая проведение разумного зонирования и т.п.  С другой стороны, как показывает практика, при разграничении собственности права муниципалитета и последующие сделки с землей могут быть позднее оспорены Федерацией или субъектом РФ.

Муниципалитеты недополучают суммы земельного налога из-за того, что Федерация и субъекты РФ не платят земельный налог за участки в своей собственности. Аналогичная ситуация с участками в частной собственности, которые имеют разного рода ограничения – охранные и иные зоны, установленные РФ и субъектами РФ. В условиях, когда нет критериев определения размеров зоны, существует риск необоснованного ограничения видов деятельности на обширных площадях и, соответственно, поступления земельного налога в муниципальные бюджеты. Фактически, Федерация или субъект РФ ограничивает получение доходов в бюджет территории. Возникает перевернутая ситуация: муниципалитет является донором из-за того, что с его территории собирается недостаточно налогов, он выступает, фактически, просителем и получателем трансфертов из бюджетов более высокого уровня. При этом – из-за наличия на его территории участков в собственности РФ, субъекта РФ и установленных ими ограничений – он недополучает необходимых налогов.

Законодательство, регулирующее оборот земель, написано так, как будто все земли остались федеральными. На уровень субъекта РФ передано мало полномочий, еще меньше – на уровень муниципального образования. При этом большая площадь земель будет именно муниципальной. После разграничения государственной собственности на землю, например, муниципалитет в Дагестане не сможет провести приватизацию земли с учетом сложившейся там ситуации. Земля должна быть продана на аукционе по федеральному законодательству. Семьи, которые традиционно используют там участки на подряде у сельхозорганизации, не имеют каких-либо преимуществ. При этом сельскохозяйственные организации, за которыми земля была закреплена в постоянное бессрочное пользование, наоборот, имеют все права на землю, хотя ее обрабатывают по неформальным правилам семьи. Такая ситуация сложилась из-за того, что на части территорий России – в большинстве республик Северного Кавказа – приватизация в сельском хозяйстве не была проведена вместе со всей страной. Теперь нормы, позволяющие проводить массовую приватизацию, из федерального законодательства изъяты, так как она закончилась.  На уровне Федерации не видны местные нюансы, которые целесообразно учитывать: малоземелье может потребовать более жестких ограничений концентрации земли в собственности, предоставление участков в собственность только через этап аренды и т.п.  Навязывание федеральных норм на распоряжение участками в собственности субъекта РФ или муниципального образования вряд ли целесообразно, а в некоторых случаях вредно и опасно для социального мира на территории.

Государство не создало систему гарантий прав на землю добросовестного приобретателя. Единственный доступный источник информации о категории и виде разрешенного использования участка, его обременениях – Единый Государственный Реестр Прав на недвижимое имущество и сделок с ним (с 2016 г. – ЕГРН). Однако этот реестр является техническим средством, а регистратор – исполнителем технических функций. Если в реестр не были по любой причине внесены обременения участка, а участок на основании записей в ЕГРП был приобретен для определенной цели, то после внесения дошедшей до регистратора информации о прошлых обременениях, ущемляющих права добросовестного приобретателя участка, негативные последствия наступают только для такого приобретателя. Например, отменяется в суде решение главы администрации о продаже участка для жилищного строительства или об установлении вида «дачное строительство» на уже несуществующий исходный участок,  из которого позднее были выделены и проданы сотням российских семей дачные участки. Собственник участка – в первом случае – теряет свою собственность, а во втором – теряет смысл ее иметь и большую часть стоимости участка.

Государство меняет требования к описанию границ участков, в т.ч. и тех, которые уже числятся на кадастровом учете. При этом собственник участка оплатил межевание по старым правилам и считал, что государство одобрило его качество, приняв участок на кадастровый учет. Однако работник кадастрового органа также осуществлял только технические функции. Он не имел и не имеет актуальной информационной базы, чтобы проверить правильность установления границ, поэтому при уточнении границ соседнего участка может быть выявлено пересечение их границ, что втягивает их собственников в споры, ценность кадастрового учета участков с пересекающимися границами резко падает, а кадастровый орган не предлагает быстрые альтернативы разрешения спорной ситуации. Кроме того, границы участков, описанных по ранее применяемых правилам 1998-2000 г. и внесенные в Кадастр не удовлетворяют требованиям, которые установлены государством позднее. Новые требования к описанию границ ставят такие участки вне закона: они не могут быть объектами земельного оборота (даже если стороны сделки соглашаются с тем, что характеристики участка могут измениться при описании границ по новым правилам), требуя нового межевания и затрат собственника/пользователя. Причем, об этом добропорядочный собственник участка –  ранее оплативший работы кадастрового инженера и выполнивший все требования государства – узнает в момент, когда ему нужно совершить какое-либо действие с участком, что становится невозможным. Такие случаи имеют массовый характер, это не стимулирует обращение собственников для постановки участков на кадастровый учет, инвестиции в строительство, тормозит земельный оборот, подрывает доверие к государству. 

С 2004 г. функция управления земельным фондом Российской Федерации не числится ни в одном из положений, регулирующих деятельность федеральных органов исполнительной власти. Функции, которые с начала 90-х годов были сосредоточены в одном учреждении – Комитете по земельной реформе и землеустройству (который в дальнейшем подвергался многочисленным реорганизациям) – разбросаны по многочисленным ведомствам и даже автономным некоммерческим организациям (АСИ). Некогда единая земельная политика превратилась в совокупность разнонаправленных ведомственных и общественных активностей. Государство посылает участникам рынка разнонаправленные сигналы: стимулирует вводить в сельхозпроизводство участки, использование которых экономически неэффективно (через Минсельхоз РФ), и изымает без оснований, предусмотренных ЗК РФ, участки высокоплодородных угодий для целей строительства (через Фонд РЖС).  При этом «жертвами» такого изъятия, начиная с 2009 г., стали питомники, опытные станции, научные институты, учебные хозяйства агарных ВУЗов, у которых угодья изымались без компенсации и предоставления других земель для основного вида их деятельности. Это действия идут вразрез другому сигналу государства о необходимости преодоления импортозависимости России по семенам и технологиям, что могло быть реализовано в рамках деятельности организаций, подорванной изъятием угодий.

Высокие транзакционные издержки земельного оборота, в т.ч. – выделения участков в счет земельных долей привели к тому, что в России затруднен земельный оборот для обычных граждан и сельскохозяйственных организаций. Сельские семьи очень часто не могут выделить участки в счет земельных долей и ввести в оборот неиспользуемые сельскохозяйственные угодья на территориях, где на них нет спроса со стороны сельхозорганизаций и фермеров. С другой стороны, отдельные крупные компании, имеющие штаты юристов и средства, формируют огромные земельные банки под своим управлением, захватывая районы или несколько районов, нарушая условия конкуренции на отдельной территории. Юридические нормы по ограничению концентрации земли в одних руках не действуют, одна компания может владеть до миллиона гектаров сельхозугодий. Переход огромных массивов под контроль отдельных корпораций в мире признается проблемой (по индексу публикаций эта тема лидирует), но в России даже не обсуждается.

Минэкономразвития РФ не в состоянии обеспечить координацию ведомственных интересов, стратегия и тактика управления земельным фондам страны не выработана, не реализуется.  Постоянная переброска функций между различными ведомствами привела к катастрофической проблеме с кадрами. За состояние дел в земельной сфере спросить не с кого. При изобилии земли наблюдается дефицит земельных участков для территориального развития и высокие транзакционные издержки земельного оборота.

В связи с вышеизложенным, в области земельных отношений можно сформулировать главный вызов:

ЗЕМЛЯ НЕ СТАЛА ДРАЙВЕРОМ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ СТРАНЫ. Это проявляется в следующих вызовах второго порядка:

ЗЕМЛЯ – в массе – не стала экономическим активом;

Государство не обеспечило гарантий прав добросовестных собственников и пользователей;

Барьеры доступа к земле сохраняются при обширных неиспользуемых сельскохозяйственных угодьях (дефицит при изобилии);

Согласованность межведомственных/межотраслевых интересов не обеспечена;

Сохраняется криминализация земельного оборота.

Эти вызовы не фатальны, могут быть и должны быть преодолены в новой земельной политике, которая должна создать условия для развития территорий, и роста богатства российских граждан.

Литература.

1. Хлыстун В.Н. О государственной земельной политике .ЭСХиПП №10, 2011.
2. Хлыстун В.Н Земельные отношения в Российском агросекторе. Отечественные записки. №6,2012
3. Хлыстун В.Н Проблемы управления земельными ресурсами в Российской Федерации.Сб. материалов 5 конгресса экономистов посвящ. 125-летию А.В. Чаянова. 2014.
4. Хлыстун В.Н О необходимых мерах по созданию эффективной системы регулирования земельных отношений и организации рационального использования и охраны земель в Российской Федерации. .Аналитический вестник Совета Федерации.№24(623)2016.

Конкурентоспособность предприятий пищевой промышленности Ирана: новые возможности и угрозы (теоретический аспект)

Голам пур Моджтаба,

Аспирант кафедры экономики предприятия и предпринимательства Российского университета дружбы народов

моб.тел. 8-925-196-19-32.

эл.почта: mgh.mgt@gmail.com

Аннотация.

В статье рассматриваются теоретические аспекты повышения конкурентоспособности предприятий пищевой промышленности на примере Ирана; выделяется уровень конкурентоспособности отрасли и предлагаются направления повышения её в стране.

Annotation.

The article considers the theoretical aspects of competitiveness of food industry enterprises on the example of Iran; it is the level of competitiveness of the industry and proposes ways of increasing it in the country.

Ключевые слова: конкуренция, конкурентоспособность, пищевая промышленность, предприятие.

Key words: competition, competitiveness, food industry, enterprise.

В настоящее время Иран переживает сложный исторический этап своего развития, обусловленный снятием многолетних санкций мирового сообщества, что привело к существенным потерям во многих отраслях и секторах его экономики. В частности, пищевая промышленность Ирана в результате резкого сужения возможностей реализовывать продукцию в страны, с которыми имели торговые отношения, в период экономических санкций оказались вынуждены сжимать производство, ориентироваться на внутренний рынок, емкость которого в силу объективных и субъективных факторов не может увеличиваться более быстрыми темпами, нежели спрос вследствие естественного прироста населения и роста платежеспособности населения. Последний фактор имеет возрастающее значение в экономике, основанной на рыночном механизме хозяйствования и способен оказать влияние на возвращение региона в список стран, относящихся к крупным поставщикам продовольствия как среди государств Персидского залива, так и среди стран, входящих в различные политические объединения. Сохранение и рост доходов населения, как показала практика многих государств, окажет позитивное влияние на увеличение спроса со стороны населения Ирана, и предприятия пищевой промышленности окажутся перед необходимостью конкурировать за внутренний рынок с поставщиками из других стран, например, Каспийского бассейна, или с мировыми транснациональными корпорациями (ТНК), располагающими возможностями для проведения демпинговой ценовой политикой в относительно короткий период времени, но достаточный для негативного влияния на крупные и средние предприятия и их ухода с рынка или получения контроля над ними. А, учитывая сильную физическую изношенность основных средств производства предприятий пищевой и перерабатывающей промышленности, достигающей 70% и более, экономических возможностей выдерживать конкуренцию за счет снижения себестоимости продукции, на наш взгляд, проблематично в долгосрочной перспективе. И это относится не только к конкуренции с зарубежными, но и с внутренними производителями.

Это, на наш взгляд, позволяет выделить следующие возможные уровни конкуренции предприятий пищевой промышленности Ирана:

• локальный;
• внутренний;
• внешний.

Локальный уровень конкуренции, как правило, характерен для небольших предприятий, продукция которых реализуется в пределаходного или нескольких районов или департаментов, имеет узкий сегмент рынка сбыта. Наиболее ярким примером такой конкуренции является, на наш взгляд, наличие в пределах одного района нескольких десятков или сотен пекарен, которые выпекают и тут же реализуют хлеб конечному потребителю, т.е. населению. Одним из косвенных признаков присутствия предприятия на локальном рынке можно назвать нулевой и одно канальный уровень движения продукция: а) нулевой – производитель – конечный покупатель; б) одно канальный уровень: производитель – розница – конечный покупатель. Безусловно, этот признак отличия можно использовать для характеристики конкуренции на рынке, на котором преобладает множество производителей. На локальном уровне конкурентоспособность определяется скорее потребительскими свойствами продуктов питания, нежели платежеспособностью населения, при условии, что речь идет об относительно равных группах населения, доходы которых существенно не различаются. Безусловно, категории населения с большими доходами 

Внутренний рынок пищевой промышленности, как известно, охватывает все виды продовольствия (кроме агропродовольствия, т.е. продукции сельского хозяйства, готовой к употреблению без какой-либо обработки, например, арбуз, яблоко и т.д.), а также различные пищевые добавки, допустимые в соответствии с рекомендациями Всемирной Организации Здравоохранения (ВОЗ). И на этом уровне производители-резиденты конкурируют как друг с другом, так и с поставщиками из других стран, особенно в секторах рынка с наименьшей добавленной стоимостью. Наиболее ярким примером из этой группы можно назвать сектор сухофруктов, который уже не относится к сегменту агропродовольствия, поскольку продукция была подвержена первичной обработке (промывке, сушке, упаковке и др. без глубокой переработке). Хотя, безусловно, данный сегмент  рынка относится к весьма специфической группе, тем не менее, он наглядно характеризует необходимость выработки государственной политики поддержки конкурентоспособности товаропроизводителей Ирана, тем более, что сейчас появляется реальная возможность через механизм распределения и перераспределения создаваемого национального дохода оказывать реальную поддержку различным отраслям экономики посредством не запрещенных требованиями Всемирной Торговой Организации мерами, и которые могут реально оказать позитивное влияние на формирование в Иране условий для восстановления пищевой промышленности на новой, высокотехнологической основе. 

Перевод отраслей пищевой промышленности на использование высоких технологий, предусматривающих использование автоматизированных и полуавтоматизированных систем, позволит иранскому бизнесу успешно выдерживать конкурентную борьбу с транснациональными корпорациями. Но, чтобы этот процесс принял необратимый характер, необходимо, на наш взгляд, формировать экономические и политические условия для становления в Иране крупного бизнеса в сфере пищевой промышленности. Одним из политических условий нам видится заключение межгосударственного соглашений с Российской Федерацией по развитию интеграционных процессов, зоне свободной торговли, устранения каких-либо препятствий для свободного движения капитала. Данные меры позволят привлечь российский бизнес в пищевой сектор экономики Ирана и повысить уровень технологической оснащенности предприятий. А, с другой стороны, иранские бизнесмены имеют, в этом случае, конкурентные преимущества, поставляя в рамках межгосударственного соглашения продукцию пищевой промышленности в Россию. Дополнительным фактором возможности реализации такого варианта развития межгосударственной интеграции нам видится в том, что и Иран и Россия, являясь прикаспийскими государствами имеют стратегические интересы в этом регионе и заинтересованы в установлении равноправных экономических и торговых отношений как друг с другом, так и с другими государствами.

Создание различных интеграционных объединений в пищевой промышленности на межгосударственной основе является основой успешной конкуренции с производителями стран Европейского Союза, США, Канады, Австралии и других. Но, есть опасность угрозы экспансии иностранного капитала этого сектора экономики и утери, в конечном итоге, самостоятельности при выработке продовольственной политики Исламской Республики Иран. Поэтому, другой стороной мер, направленных на повышение конкурентоспособности не только предприятий пищевой промышленности, но и других секторов экономики должны быть экономически обоснованные инструменты, которые ограничивают вмешательство иностранного капитала в процессы управления в части принятия стратегических управленческих решений. Практика хозяйствования в различных странах показывает наличие таких инструментов, одним из весьма действенных которых можно назвать ограничение во владении контрольного пакета акций компании или доли уставного капитала, позволяющей иметь решающий голос при выработке стратегии развития предприятий Ирана.

Одним из направлений повышения конкурентоспособности предприятий пищевой промышленности Ирана является разумная ценовая политика, ориентированная не столько на максимизацию прибыли, сколько позволяющая удовлетворять платежеспособный спрос в продуктах питания основные группы населения, и на этой основе увеличения массы получаемого чистого дохода. Исходя из этого, в зависимости от уровня сегмента рынка ценовая политика может рассматриваться с позиций:

• установления единых цен для всех потребителей;
• разработка гибких цен, которые зависят от поведения покупателей и спроса;
• неизменные цены в течение некоторого периода времени;
• другие.

В процессе ценообразования важнейшим направлением обеспечения конкурентоспособности предприятий пищевой промышленности выступает выстраивание сетевого подхода взаимодействия с окружающей средой. Нам представляется необходимым в связи с этим, высказать следующее суждение. Учитывая, что конкурентоспособность предприятий пищевой промышленности Ирана вытекает из способности населения или покупателей приобретать продукцию, то уровень покупательского спроса определяется возможностью управления следующими факторами – цена, качество, брэндинг, уровень развития логистической цепочки и многие другие. Из этого следует, что конкурентоспособность есть функция этих переменных, которую можно математически выразить следующим образом:

где, х_n – факторы, влияющие на конкурентоспособность предприятий пищевой промышленности.

Данные взаимоотношения представляют большую ценность для производителя, так как в условиях конкурентного рынка потребитель способен отыскать альтернативу в виде продукции конкурентов. Поэтому для создания более выгодных преимуществ для перерабатывающего предприятия мы предлагаем использовать сервисную политику как дополнение к основному товарному предложению, зачастую все чаще определяющую конкурентные позиции на рынке в положительную сторону. Данные действия позволят: обеспечить потребителя дополнительными выгодами от использования продукции данного предприятия; добиться большей информативности ассортимента; завоевать лояльность потенциальных потребителей; укрепить взаимоотношения с существующими покупателями.

Вместе с тем, необходимо понимать, что на уровне предприятия меры по повышению конкурентоспособности охватывают сферы, которые доступны самим хозяйствующим субъектам и на которые менеджеры компаний могут влиять непосредственно. Но, в глобальном аспекте, решающее значение на конкурентоспособность предприятий пищевой промышленности оказывают меры, которые любое государство использует посредством механизма распределения и перераспределения национального дохода. Таким механизмом является государственная поддержка конкуренции резидентов, под которой следует понимать, на наш взгляд, совокупность мер, инструментов и механизмов, направленных на создание преимуществ по сравнению с поставщиками из других стран, но которые не противоречат требованиям ВТО. Одним из эффективных инструментов, прописанных в мерах так называемой «зеленной корзины», официально разрешенные меры к применению, является стимулирование вложений в научные исследования и поддержка бизнеса к вложениям в научно-исследовательские работы. Другой мерой, которая может оказать влиянием на повышение конкурентоспособности предприятий пищевой промышленности является предусмотренное правилами ВТО использование так называемых защитных мер, которые применяются странами при угрозе импорта товара на территорию страны в таких возросших количествах, в абсолютном или относительном выражении к  её национальному производству, и в таких условиях, которые наносят или угрожают нанести серьезный ущерб отрасли национального производства, производящей аналогичные или непосредственно конкурирующие товары (см. ст. 1.п.1 соглашения о защитных мерах). Это открывает перед бизнесом Ирана достаточно широкие возможностипо развитию производства, в течение не менее двухлетнего периода с правом продления этого срока,без какой-либо необходимости бороться с поставщиками продовольствия из иных государств, которые не заключили договора с Ираном о взаимовыгодном торговом и экономическом сотрудничестве. С другой стороны, в соответствии со статьей 9указанного соглашения защитные меры не применяются против товара происходящего из развивающейся страны-члена до тех пор, пока его доля в импорте данного товара каким-либо членом- импортером не превышает трех процентов, при условии, что суммарная доля развивающихся стран-членов, имеющих менее чем трех процентную долю, не превышает девяти процентов от общего объема импорта данного товара. И, развивающаяся страна-член имеет право продлить период применения специальной защитной меры до двух лет сверх максимального периода, предусмотренного в пункте 3 статьи 7, в соответствии с которым общий период применения специальной защитной меры, включая период применения любой временной меры, период начального применения и любого ее продления, не должен превышать восьми лет. Соглашение также предусматривает для развивающейся страны право повторного применения специальной защитной меры в отношении импорта товара, к которому уже применялась такая мера после даты вступления в силу Соглашения о ВТО, по истечении периода, равного половине срока, в течение которого такая мера ранее применялась, при условии, что этот период неприменения составляет не менее двух лет.

Другим косвенным инструментом, который может оказывать влияние на конкурентоспособность пищевой промышленности является разрешенное требованиями ВТО субсидирование неблагополучным регионам Ирана, которая предоставляется в общих рамках регионального развития[1], является неспецифической и распределяется между соответствующими регионами при условии, что:

(i) каждый неблагополучный регион должен представлять собой четко обозначенную компактную административную и экономическую зону;

(ii) такой регион рассматривается как неблагополучный на основе нейтральных и объективных критериев[2], показывающих, что трудности региона возникают в силу не только временных обстоятельств; такие критерии должны быть четко определены в законах, правилах или других официальных документах с тем, чтобы их можно было проверить;

(iii)  критерии включают измерение экономического развития, которое основано как минимум на одном из следующих показателей:

• доход на душу населения или доход на домашнее хозяйство, либо размер ВВП на душу населения, который не должен превышать 85% среднего показателя для данной территории;
• уровень безработицы, который должен составлять по крайней мере 110% от среднего показателя для данной территории. (см.: Соглашение по субсидиям и компенсационным мерам странами-членами ВТО);

Указанные положения свидетельствуют, на наш взгляд, о возможности и необходимости их применения для вывода из кризиса предприятий пищевой и перерабатывающей промышленности Ирана путем формирования реальных экономических условий повышения их конкурентоспособности.

[1]  “Общие рамки регионального развития” означают, что региональные программы субсидирования являются частью внутренне последовательной и универсально применяемой политики регионального развития, и что субсидии на региональное развитие не предоставляются отдельным географическим пунктам, не оказывающим или практически не оказывающим влияния на развитие региона.

[2]  “Нейтральные и объективные критерии” означают критерии, которые не предоставляют определенным регионам льготы сверх того, что необходимо для устранения или сокращения различий между регионами в рамках политики регионального развития. В этом отношении региональные программы субсидирования должны включать максимальные суммы помощи, которые могут быть предоставлены по каждому субсидируемому проекту. Такие максимальные суммы должны быть дифференцированы в зависимости от уровня развития регионов, которым оказывается помощь, и выражены в виде расходов на инвестиции или расходов на создание рабочих мест. В пределах этих сумм помощь должна распределяться достаточно широко с тем, чтобы избежать преимущественного использования субсидий или предоставления непропорционально больших сумм определенным предприятиям, как это предусмотрено в статье 2.

Лайкам К.Э.,  д.э.н., заместитель руководителя Росстата

Laikam K. E., doctor of Economics, Deputy head of Rosstat

Импортозамещение в сельском хозяйстве: реалии и потенциал

Import substitution in agriculture: the realities and potential

Аннотация

Знаковая тема последнего времени — импортозамещение. Эта статья посвящена анализу масштабных изменений, происходящих  в сельском хозяйстве, в объемах, структуре и географии импорта продовольствия в нашу страну, а также рассмотрению  потенциала импортозамещения  в этой отрасли и проблемах его реализации.

Summary

The iconic theme of the last time — import substitution. This article analyzes the major changes occurring in agriculture, the volumes, structure and geography of food imports to our country, as well as consideration of the potential for import substitution in this sector and problems of its implementation.

Ключевые слова:. Импортозамещение, сельское хозяйство, продовольствие, аграрная политика

 Keywords: Import substitution, agriculture, food, agricultural policy

Динамика и структура импорта сельскохозяйственной продукции в 2014/2015 гг.

Один из тезисов президентского послания Федеральному собранию на 2016 год говорит о возможностях нашего продовольственного рынка: «Россия в состоянии не только себя прокормить, но и стать поставщиком хорошей, качественной, экологически чистой продукции для других стран».

По оценкам Министерства сельского хозяйства в настоящее время Россия обеспечена полностью зерном, маслом, сахаром, картофелем. Более чем на 90 процентов – мясом птицы и свинины. Самообеспеченность молоком составляет пока лишь – 81 процент, говядиной – 75 процентов, а тепличными овощами и фруктами всего 33 процента[1].

Изменение объемов и структуры импорта сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия (далее – импорт продовольствия) в нашу страну произошло под влиянием трех основных факторов: резкого падения курса рубля, продовольственного эмбарго[2], снижения покупательной способности населения.

При этом роль продовольственного эмбарго не следует сильно преувеличивать. Например, в 2014 г. поставка импортного продовольствия в нашу страну сократились на 8%, в то время как общее падение российского импорта по всей номенклатуре товаров составило 9%. Аналогичная ситуация наблюдается и в первом полугодии 2015 года, где сокращение в целом импорта произошло почти на 40% (причем импортные поставки машин, оборудования и транспортных средства на 45%), а по продовольственной группе товаров – на 38%.

Эмбарго повлияло, прежде всего, на географию импортных поставок продовольственных товаров: объемов поставок из стран Евросоюза в 2014 г. и в первом полугодии 2015 г. превысило общее падение импорта продовольствия в 1,5 раза. В то же время увеличиваются объемы поставок продовольствия из стран Востока, Азии, Африки и бывших Союзных республик.

[1] Российская газета от 07 декабря 2015 г., № 276 (6847), стр. 2, статья «Россия прирастет коровами».

[2] Запрет ввоза в Россию отдельных видов товаров, страной происхождения которых является государство, вводившее экономические санкции в отношении российских юридических и физических лиц в 2014 году. Запреты по ввозу сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия определенных стран происхождения были введены в Российской Федерации с 7 августа 2014 г. в качестве специальной экономической меры в целях безопасности и защиты национальных интересов постановлением Правительства РФ от 7 августа 2014 г. № 778 “О мерах по реализации указов Президента Российской Федерации от 6 августа 2014 г. № 560 и от 24 июня 2015 г. № 320” (с изменениями и дополнениями).

Изменение объемов, структуры и географии импорта по основным группам продовольственных товаров в первом полугодии 2015г. приведены ниже.

По мясной группе динамика импорта мяса представлена на рис.1, а география поставок  – в таблице 1.

Рис. 1.Импорт мяса в январе–июне 2014-2015гг.

Импорт охлажденного мяса крупного рогатого скота в целом сократился на 12%. Рост поставок увеличился только: из Республики Беларусь на 105 процентов (за счет этого ее доля в импорте увеличилась с 70 до 90 процентов) и  в два раза – с Украины. По замороженному мясу крупного рогатого скота снижение импорта составило 30 процентов, лидируют по темпам роста поставок также Республика Беларусь и Украина.

Еще большее падение импорта по мясу свинины, оно составило 44 процента. По доле в объеме импорта лидирует Бразилия при росте поставок на 6 процентов (77% доля в объеме импорта) и Украина – где поставки увеличились в 27 раз (рост поставок – 9%).

Самое значительное падение импортных поставок произошло по мясу птицы, которое составило 52 процента. Тем не менее, ряд стран демонстрируют устойчивый рост: вновь лидирует Бразилия с ростом более, чем на половину (доля импорта составляет – 33%), Республика Беларусь, при росте на 127% (доля импорта составляет – 57%).

Таблица. 1. География импорта мяса в январе–июне 2014-2015гг.

Обращает на себя внимание существенное снижение контрактных цен в первом полугодие 2015 г. по отношению к аналогичному периоду 2014 г. практически по всем видам импортируемого мяса (см. таблицу 2). Например, по мясу крупного рогатого скота (свежее или охлажденное) этот показатель составляет 72,3 процента (3395,5 долл. США за 1 тонну в январе-июне 2015 г., против 4698,0 долл. США за 1 тонну за январь-июнь 2014 г.). Эта тенденция характерна для Республики Беларусь, Бразилии, Украины, Новой Зеландии. В то же время контрактные цены по Уругваю выросли на 157,6 процентов (13839,3 долл. США в 2015 г., против – 8781,3 долл. США в 2014 г.).

Аналогичная ситуация с контрактными ценами импортных поставок характерна и для таких продовольственных групп, как: замороженное мясо крупного рогатого скота (86% к уровню 2014 г.), свинина (85,4% к уровню 2014 г.) и другие.

На рисунке 2 представлены данные по импортным поставкам молока и молочных продуктов, которые сократились по разным видам продукции примерно на 20-30процентов, а по сырам и творогу на 45 процентов. География поставок по странам импортерам данной продукции по данным ФСТ России хорошо прослеживается в таблице 2.

Рис. 2. Импорт молока и молочных продуктов в январе–июне 2014-2015. Источник: Росстат.

География поставок изменилась радикально: страны Европейского Союза сократили объемы поставок в 14 раз; при этом Республика Беларусь увеличила поставки по сырам и творогу более, чем на треть (доля импорта сыров в общем объеме составило 75%); Уругвай – в 10раз, Армения и Швейцария – в 2 раза.

По данной группе продовольственных товаров также прослеживается динамика снижения контрактных цен в первом полугодие 2015 г. по отношению к аналогичному периоду 2014 г. Так по молоку и сливкам, не сгущенным и без добавления сахара или других подслащивающих веществ снижение цен составило 65,7 процента (январь-июнь 2015 г. в % к январю-июню 2014 г.). При этом самое большое снижение демонстрирует Республика Казахстан (52%). Еще большое снижение цен наблюдается по молоку и сливкам, сгущенному или с добавлением сахара или других подслащивающих веществ, в абсолютных цифрах она составила в 2015 г. – 2261,2 долл. США за 1 тонну, против – 3836,5 долл. США за аналогичный период 2014 г. или 58,9 процентов. Аналогичное снижение контрактных цен произошло и по другим видам продукции этой группы.

Таблица. 2. Импорт Российской Федерации молока и молочных продуктов в январе–июне 2014-2015. Источник: ФТС России, Росстат.

Импорт по разным видам овощной продукции сократился примерно от 20 до 35 процентов (см. рис. 3), в том числе по:

• Картофелю свежему или охлажденному – на 19,5 процентов;
• Томатам свежим или охлажденным – на 17,5 процентов;
• Луку свежему или охлажденному – на 21,9 процентов;
• Капусте – на 29,6 процентов;
• Моркови, репе, свекле столовой, козлобороднику, сельдерею корневому, редису и прочим аналогичным съедобным корнеплодам, свежим или охлажденным – на 23,7 процента;
• Огурцам и корнишонам, свежим или охлажденным – на 34,9 процентов.

Рис. 3. Импорт овощей в январе–июне 2014-2015. Источник: Росстат.

При этом наибольшее сокращение импортных поставок допустили такие страны, как: Израиль – на 46 процентов (картофель свежий или охлажденный), Турция – на 39,8 процентов (лук свежий или охлажденный).

Вместе с тем Республика Беларусь резко увеличила поставки практически по всем видам данной продукции, в том числе по:

• Картофелю свежему или охлажденному – на 41 процент;
• Томатам свежим или охлажденным – на 65,1 процентов;
• Луку – в 8,6 раза.

По отдельным видам продукции наращивают объемы импортных поставок: Республика Азербайджан (томаты, лук), Республика Армения (капуста, морковь, огурцы) и некоторые другие страны.

Как и по предыдущим видам продовольственных товаров, по данной группе также наблюдается снижение контрактных цен. По картофелю – на 16,6 процента, по томатам свежим или охлажденным – на 20,8 процента, по луку – на 9 процентов; по капусте – на 16,7 процентов.

На рисунке № 4 показана динамика резкого снижения объектов импорта рыбы и рыбопродуктов. Поставки свежей рыбы сократились в первом полугодии 2015 г. по отношению к аналогичному периоду 2014 г. в 4,3 раза (2014 г. – 56,7 тыс. тн., 2015 г. – 13,1 тыс. тн.), рыбы мороженной на 40 процентов (2014 г. – 226,4 тыс. тн., 2015 г. – 136,3 тыс. тн.), филе рыбное и прочее мясо рыбы на – 31 процент (2014 г. – 52,0 тыс. тн., 2015 г. – 35,9 тыс.тн.).

Рис. 4. Импорт рыбы и рыбопродуктов в январе–июне 2014-2015. Источник: Росстат

Необходимо отметить положительную динамику импорта отдельных видов продовольствия по итогам 9 месяцев 2015 года к аналогичному периоду 2014 года. Например, поставка: молока и сливок (сгущенные) за январь-сентябрь 2015 г. к январю-сентябрю 2014 г. составила 105,0 процентов; молока и сливок (сухие) – 110,5 процентов. Хорошие темпы по поставкам: картофеля свежего или охлажденного; бананов свежих или сушеных; апельсин свежих или сушеных; сахара–сырца и некоторых других продовольственных товаров[3].

[3] Данные Росстата «О состоянии внешней торговли в январе-сентябре 2015 года» стр. 4/6.

Импорт Российской федерации овощей за январь-июнь 2014-2015 гг.

Таблица. 3  Импорт Российской Федерации овощей в январе–июне 2014-2015.  Источник: ФТС России, Росстат.

Индексы цен производителей.

В целом индексы цен производителей на отдельные виды сельскохозяйственной продукции в июле 2015 г. по отношению к аналогичному периоду 2014 г. повысились в среднем на 18,1%, это хорошо видно из анализа цен приведенных в таблице 4.

Таблица. 4 Индекс цен производителей сельскохозяйственной продукции в июле 2015 г.  Источник: Росстат.

Повышение индекса цен отмечается по большинству видов сельскохозяйственной продукции за исключением отдельных позиций, среди которых овес (99,5%) и огурцы (90,9%).

Финансовое состояние организаций сельского хозяйства

Финансовое состояние организаций сельского хозяйства за январь-июнь 2015 года существенно улучшилось. На рисунке 5 приведены основные показатели, которые подтверждают положительную динамику финансового состояния: увеличилась прибыль, на 3,5 процентных пункта сократилась доля убыточных организаций, возросла рентабельность проданных товаров.

Рис. 5. Финансовое состояние организаций, осуществляющих деятельность в сельском хозяйстве в январе-июне 2014-2015 г. Источник: Росстат.

Это стало возможным по нескольким причинам: произошло существенное увеличение спроса за счет сокращения импортных поставок, выросли внутренние цены. Кроме того, значительно увеличилась бюджетная поддержка сельского хозяйства – это хорошо прослеживается на графиках, представленных на рисунке 6. Положительную роль по оздоровлению финансового состояния организация сельского хозяйства оказывает и наличие недоиспользованных ранее производственных мощностей (см. рис.7), а так же активное вовлечение в работу потенциала экспорта.

Рис. 6. Ресурсное обеспечение и прогнозная оценка расходов федерального бюджета и бюджетов субъектов РФ на реализацию программы развития сельского хозяйства в 2014-2020 гг. Источник: Росстат.

Рис. 7. Использование среднегодовой производственной мощности в 2014 г. (%) Источник: Росстат.

Подводя итоги состояния дел с импортом продовольствия, с учетом импортозамещения в сельском хозяйстве, можно сделать следующие выводы:

• Спустя год после введения продовольственного эмбарго, катастрофы на российском продовольственном рынке не наблюдается, отечественные сельхозпроизводители уверенно наращивают свою долю на внутреннем рынке.
• Финансовое состояние организаций сельского хозяйства за последние полгода заметно улучшилось.
• Эмбарго оказало положительное влияние на диверсификацию экономики страны и ее продовольственную безопасность, наращивается экспортный потенциал.

Выиграли  сельхозпроизводители и далее все производители по цепочке  смежных отраслей. К сожалению приходится констатировать тот факт, что на данном переходном этапе проиграло население – снижение конкуренции привело к некоторому сокращению ассортимента и снижению качества продукции и самое главное к значительному  росту цен на многие виды сельскохозяйственной продукции, и соответственно к снижению  покупательной способности населения, особенно болезненному на фоне падения его реальных доходов.

Для дальнейшего обеспечения интенсивного роста сельскохозяйственного производства с целью дальнейшего повышения уровня импортозамещения продовольственной группы товаров необходимо по оценкам Минсельхоза[1] ежегодно «вливать» дополнительно 80 млрд. рублей.

При таком сценарии к 2020 году предполагается получить дополнительно 1 млн. коров (по состоянию на июль 2015 г. количество коров составляет 8,6 млн. голов), что дает дополнительно 6 млн. тонн молока (по состоянию на июль 2015 г. производство молока по хозяйствам всех категорий составляет 18,4 млн. тонн)[2], а также увеличение объемов говядины.

Кроме того, за счет этих средств намечено за 5 лет построить 1,5 тысячи га теплиц и заложить 65 тысяч тонн помидоров и огурцов, а также 1,3 миллиона тонн яблок. Это позволит практически удвоить производство по этим позициям и полностью заместить импорт. Вышеуказанные финансовые ресурсы делают возможными заложить 50 тысяч гектаров новых виноградников и через 5 лет получить еще 220 тысяч тонн винограда, что обеспечивает сокращение импорта в 2 раза.

Намеченные правительством Российской Федерации планы импортозамещения по обеспечению населения собственными продовольственными товарами дают возможность в ближайшие годы по отдельным видам нарастить экспортные поставки и более уверенно заявить о себе на мировых продовольственных рынках.

Литература

1. РУБАНОВ ИВАН, ФОМИН АЛЕКСАНДР Последствия присоединения к ВТО для сельского хозяйства России // МСХ. 2014. №3 С.48-56. Международный сельскохозяйственный журнал.
2. СНИТКО ДАРЬЯ, РУБАНОВ ИВАН, ФОМИН АЛЕКСАНДР Перспективы импортозамещения в агропромышленном комплексе России // МСХ. 2015. №1 С.23-26. Международный сельскохозяйственный журнал.

[1] Российская газета от 07 декабря 2015 г., № 276 (6847), стр. 2, статья «Россия прирастет коровами».

[2] Данные Росстата, приведенные в скобках приведены без учета поголовья скота и объемов производства по Республике Крым и г. Севастополя.

УДК 634.0.43

Канащенков Анатолий Иванович

Доктор технических наук, кандидат экономических наук, Директор научного центра специальных радиоэлектронных систем и менеджмента Московского авиационного института (национального исследовательского университета), г. Москва

Тихонов Алексей Иванович

Кандидат технических наук, доцент, Директор Инженерно-экономического института Московского авиационного института (национального исследовательского университета), г. Москва

Новиков Сергей Вячеславович,

Кандидат экономических наук, Заместитель директора Инженерно-экономического института Инженерно-экономического института Московского авиационного института (национального исследовательского университета), г. Москва

Кулакова Даниэла Сергеевна,

Аспирант, инженер научного центра специальных радиоэлектронных систем и менеджмента Московского авиационного института (национального исследовательского университета) г. Москва

Kanaschenkov Anatoliy I.

Doctor of Technical Sciences, Candidate of Economic Sciences, Director of the Research Center of Special Electronic Systems and Management Moscow Aviation Institute (National Research University), Moscow

Tikhonov Alexey I.

Candidate of Technical Sciences, Associate Professor, Director Engineering and Economics Institute Moscow Aviation Institute (National Research University), Moscow

Novikov Sergey V.

Candidate of Economic Sciences, Deputy Director Engineering and Economics Institute Moscow Aviation Institute (National Research University), Moscow

Kulakova Daniela S.

Post-graduate student, engineer, Research Center of Special Electronic Systems and Management Moscow Aviation Institute (National Research University), Moscow

ПРИМЕНЕНИЕ РАДИОЭЛЕКТРОННЫХ СИСТЕМ ДЛЯ ДИСТАНЦИОННОГО МОНИТОРИНГА СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА С ЦЕЛЬЮ ОБНАРУЖЕНИЯ И ОБЕСПЕЧЕНИЯ ТУШЕНИЯ ПОЖАРОВ

APPLICATION OF ELECTRONIC SYSTEMS REMOTE MONITORING OF AGRICULTURE TO DETECT AND EXTINGUISH A FIRE SOFTWARE

Аннотация. В статье представлена уникальная технология мониторинга сельского хозяйства с целью обнаружения и обеспечения тушения пожаров с помощью радиолокационных систем. Научно обоснованы практическая применимость и эффективность использования в данных целях радиолокационных комплексов в составе беспилотных летательных аппаратов.

Summary. The article presents the unique technology of agriculture monitoring to detect and provide fire-fighting using radar systems. Scientifically proved practical applicability and effectiveness in the use of data to radar systems as part of unmanned aerial vehicles.

Ключевые слова: мониторинг пожаров, бортовая радиолокационная система, радар, сельское хозяйство, беспилотный летательный аппарат.

Keywords: fire monitoring, on-board radar system, radar, agriculture, drone.

Новые экономические условия заставляют искать инновационные методы организации мониторинга системы охраны лесов и сельскохозяйственных угодий от пожаров и пересматривать существующие взгляды о вреде и полезности пожаров как для природы в целом, так и для жизнедеятельности людей. Последнее как раз и определяет стратегию охраны лесов в России.

Лесом покрыто около 22% территории Российской Федерации, что составляет 1,2 млрд га или почти две трети территории страны. Лесные пожары являются основной причиной повреждения и гибели лесов на значительных площадях. Ежегодно в России регистрируется от 10 тыс. до 35 тыс. лесных пожаров, охватывающих площади от 500 тыс. до 2 млн 500 тыс. га. По данным Федеральной службы государственной статистики, всего с начала 1992 года по конец 2015 года в России произошло свыше 600 тыс. лесных пожаров.

По данным Федерального агентства лесного хозяйства, в среднем размер ущерба от лесных пожаров в год составляет около 20 млрд руб., из них от 3 до 7 млрд – это ущерб лесному хозяйству из-за потери древесины. К сожалению, около 80% лесных пожаров возникает по вине человека [2]. 

Возникающие очаги лесных пожаров, как правило, представляют собой небольшие по площади (локальные) участки, которые можно наблюдать с близких расстояний. Дистанционное обнаружение и определение размеров таких объектов, вероятно, наилучшим образом может быть выполнено бортовыми оптическими (тепловизионными) средствами. Чувствительности и разрешения данных систем вполне хватает для осуществления мониторинга на небольших дальностях.

Однако в процессе распространения пожаров происходит не только значительное увеличение их площадей, но также и возникновение сильной задымленности, что сильно затрудняет или вообще не позволяет выполнять оценку масштабов бедствия с помощью только оптических средств. Кроме того, возможны ситуации, когда плохие метеоусловия существенно ухудшат возможности мониторинга, или очаги пожаров могут оказаться скрытыми от наблюдения тепловизионными системами (например, низовой пожар в густом лесу). Для решения задач обнаружения и оценки размеров пожара в таких условиях требуется аппаратура, основанная на иных физических принципах. Можно сказать, что на сегодняшний день единственными средствами наблюдения за очагами лесных пожаров в условиях плохой видимости и сильной задымленности являются радиотехнические системы – радиометрические и радиолокационные. Только они позволяют вести мониторинг подобных объектов, проникая сквозь мощные дымовые завесы.

Радиометрические системы функционируют в пассивном режиме и осуществляют оценку радиотеплового излучения наземных объектов. Принцип действия основан на том, что кажущаяся температура объектов зависит в значительно большей степени от типа объекта и его состояния, чем от его реальной температуры. Оценку яркостной температуры выполняют с использованием специальных приемников – радиометров. Проведенные исследования показали, что для решения таких задач достаточно эффективно могут быть использованы диапазоны 3 и 8 мм, при этом дальность может достигать 5…10 км.

Радиолокационные системы также могут быть использованы для поиска, обнаружения и мониторинга очагов лесных пожаров. Такие системы становятся достаточно эффективными при обеспечении разрешающей способности по дальности и азимуту 5…10 м, а также сектора обзора не менее 30х30 км². Исследования показали, что данным требованиям наилучшим образом отвечают РЛС с синтезированной апертурой антенны, работающие в диапазонах длин волн 3…6 см. При наличии достаточного энергетического потенциала на радиолокационном изображении будут уверенно различаться участки незатронутого пожаром и выгоревшего леса. Дальность картографирования может достигать 50…100 км и более, в зависимости от применяемых технических средств.

В Московском авиационном институте (национальном исследовательском университете) имеется достаточно большой как научный, так и аппаратурный задел, позволяющий решить задачу обнаружения лесных пожаров. Так, например, подобные работы ведутся в Научном центре специальных радиоэлектронных систем и менеджмента (НЦ СРМ) МАИ, созданном в 2008 году с целью выполнения научно-технических разработок в области специальных радиоэлектронных систем [3]. Основные прорывные научно-технические проекты выполнены по Постановлению Правительства Российской Федерации № 218 “О мерах государственной поддержки развития кооперации российских высших учебных заведений и организаций, реализующих комплексные проекты по созданию высокотехнологичного производства” (ПП РФ 218) при финансовой поддержке Министерства образования и науки России [4].  

Разработанная совместно с ОАО «Корпорация «Фазотрон-НИИР» многофункциональная бортовая радиолокационная система (МБРЛС МФ-2) позволяет проводить картографирование поверхности земли с синтезированием апертуры антенны в диапазонах радиоволн 8 мм и 3 см.

Диапазон линейных разрешений этой радиолокационной станции составляет 0.5…60 м, а дальность картографирования – до 25…30 км в миллиметровом диапазоне (рис.1) и до 150…180 км в сантиметровом диапазоне длин волн (рис.2).

Рис. 1 – Радиочастотный модуль миллиметрового диапазона (РЧМ1) МБРЛС

Комбинация различных частотных диапазонов позволяет не только обеспечить радиолокационную видимость очагов возгораний в различных погодных условиях, но и получить ряд преимуществ относительно однодиапазонных МБРЛС, а именно, иметь высокую разрешающую способность и точность определения координат, круговую зону информационного поля, а также большую дальность обнаружения [5].

Рис. 2 – Радиочастотный модуль сантиметрового диапазона (РЧМ2) МБРЛС

Решаемые задачи МБРЛС: поиск, обнаружение, контроль, обеспечение пожаротушения авиационными средствами в условиях плохой видимости и сильного задымления.

Технологии:

• технологии мониторинга и прогнозирования состояния окружающей среды;
• технологии предупреждения и ликвидации чрезвычайных ситуаций;
• технологии информационных, управляющих, навигационных систем;
• технологии и программное обеспечение распределенных и высокопроизводительных вычислительных систем.

В результате должны быть созданы:

• локальные и глобальные информационные системы наблюдения и контроля над пожароопасными зонами всей страны с целью оценки состояния и динамики развития процессов, связанных с возникновением пожаров;
• информационно-управляющие бортовые, наземные и глобальные системы, позволяющие работать в едином информационном поле;
• пилотируемые и беспилотные авиационные и наземные комплексы, обеспечивающие поиск, обнаружение, мониторинг и пожаротушение, в том числе в условиях плохой видимости и сильного задымления;
• интегрированные информационно-вычислительные системы авиационных средств.

В целях реализации постановления Правительства Российской Федерации от 9 апреля 2010 года № 218 “О мерах государственной поддержки развития кооперации российских высших учебных заведений и организаций, реализующих комплексные проекты по созданию высокотехнологичного производства” и на основании решения конкурсной комиссии по отбору организаций на право получения субсидий на реализацию комплексных проектов по созданию  высокотехнологичного производства (протокол от 21 октября 2015 г.) Московский авиационный институт выполняет опытно-конструкторские и технологические работы по теме: «Разработка и организация высокотехнологичного производства малогабаритной многорежимной бортовой радиолокационной системы Ku – диапазона волн для оснащения перспективных беспилотных и вертолетных систем».

Победа МАИ в 2015 году в шестой очереди открытого конкурса Минобрнауки России позволила НЦ СРМ МАИ открыть совместный проект с ФГУП «ПО «Октябрь» по разработке и организации высокотехнологичного производства малогабаритной многорежимной бортовой радиолокационной системы Ku – диапазона волн (ММБРЛС) для оснащения перспективных беспилотных и вертолетных систем.

Общая сумма инвестиций составит 340 млн. рублей, из которых 170 млн. рублей – субсидии. Данный проект рассчитан на 3 года и будет завершен не позднее 31 декабря 2018 года.

Предполагаемое использование результатов работ заключается в следующем:

1)      на вертолетах и самолетах ММБРЛС могут быть применены для мониторинга наземной обстановки, обмена радиоданными, обеспечения безопасности полетов, группового полета строем, дозаправки в воздухе и посадки на необорудованные в радиотехническом отношении аэродромы.

2)      при мониторинге наземной обстановки ММБРЛС могут обеспечить решение задач:

• формирования радиолокационного изображения земной поверхности;
• обнаружения и измерения координат наземных (надводных) целей.

Обе эти системы могут быть использованы не только для мониторинга очагов пожаров, но также для оценки координат объектов, прицеливания и выдачи целеуказания для применения средств пожаротушения. Кроме того, обе системы являются малогабаритными и относительно легкими (25…35 кг), поэтому, в принципе, могут быть установлены на различных носителях – самолетах, вертолетах, беспилотных летательных аппаратах (БЛА).

Одним из удачных примеров установки малогабаритной радиолокационной станции на борту беспилотного летательного аппарата вертолетного типа с целью мониторинга сельского хозяйства с целью обнаружения и обеспечения тушения пожаров может быть кооперация Московского авиационного института (национального исследовательского университета) с МБРЛС МФ-2 и Открытого акционерного общества “Горизонт” со своим изделием БАК Горизонт Эйр S-100 (рис.3).

Рис. 3 – Вариант размещения МБРЛС на БАК Горизонт Эйр S-100

Основные области применения комплекса:

• Обеспечение безопасности на море.
• Мониторинг ЛЭП.
• Мониторинг наземного и надводного пространства.
• Осуществление проводки судов в сложных ледовых условиях.
• Обнаружение и контроль очагов экологических катастроф природного и техногенного происхождения (пожары, разливы нефти, прорывы нефте- и газопроводов и пр.)
• Участие в поисково-спасательных мероприятиях при возникновении чрезвычайных ситуаций [6]. 

Разрабатываемая малогабаритная многорежимная бортовая радиолокационная система (ММБРЛС) предназначена для оснащения летательных аппаратов (ЛА) различных типов (беспилотный летательный аппарат, вертолёт) с целью выполнения мониторинга земной поверхности при проведении поисково-спасательных и специальных операций, включая:

• формирование радиолокационного изображения земной поверхности;
• обнаружение и определение координат наземных (надводных) радиоконтрастных объектов;
• оценивание дальности до земной поверхности в заданном направлении;
• предупреждение о столкновении ЛА с препятствием;
• предупреждение о нарушении охраняемой береговой акватории при стационарном размещении ММБРЛС;
• оценивание метеообстановки по трассе движения.

В разрабатываемой ММБРЛС заложены наиболее перспективные, качественные решения, которые по многим параметрам превосходят существующие отечественные и соответствуют уровню зарубежных аналогов. Например, существенно расширяются функциональные возможности, достигается высокий уровень информативности, повышаются интеллектуальные качества и степени автоматизации, радикально повышается роль цифровой обработки информации. Заложенная многофункциональность ММБРЛС позволяет расширить круг задач, решение которых ранее обеспечивалось при одновременном размещении нескольких РЛС на борту летательного аппарата.

Одно из важнейших направлений применения беспилотных летательных аппаратов в гражданской сфере – это патрулирование территорий, акваторий, магистралей и границ. Например, направление патрулирования трасс трубопроводов чрезвычайно актуально для России, располагающей крупнейшей в мире сетью магистральных газо- и нефтепроводов. Общая протяженность трасс магистральных газопроводов на территории России составляет примерно 150 тыс. км, причем, значительная ее часть проходит в сложных природно-климатических условиях. Что касается трубопроводов, то они находятся в различной (в том числе и в значительной) степени изношенности. С одной стороны, активная хозяйственная деятельность в районах расположения трасс может представлять угрозу для работы трубопроводного транспорта. С другой – утечки и аварии на трубопроводах наносят ущерб окружающей среде и могут представлять опасность для жизни и здоровья населения.  Эта проблема чрезвычайно актуальна не только для российского трубопроводного, но и для зарубежного транспорта. В современных условиях возникают новые виды рисков, например, риск несанкционированного отбора продукта из трубопровода или умышленное повреждение последнего. Компании-операторы трубопроводов как в России, так и за рубежом заинтересованы в комплексном решении задач патрулирования трасс в интересах экологического мониторинга, контроля технического состояния и обеспечения безопасности объектов. С этой целью создаются специализированные подразделения, осуществляющие патрулирование трасс трубопроводов (в настоящее время – с помощью пилотируемых вертолетов или самолетов), проводятся прикладные исследования.

Объем мирового рынка беспилотных летательных аппаратов практически удвоится в ближайшие десять лет и в 2020 году составит 11,3 миллиарда долларов, тогда как в настоящее время объем рынка составляет около 6,6 миллиарда долларов. В общей сложности мировой рынок с 2012-го по 2020 год составит 89 миллиарда долларов. Рост показателя будет обусловлен продолжающимся ростом интереса к беспилотным аппаратам как со стороны военных, так и со стороны гражданских пользователей [12]. 

Параллельно с ростом продаж БПЛА будет расти и рынок снаряжения для аппаратов, например, рынок электронно-оптических систем, разведывательного оборудования, устройств целеуказания, ретрансляции сигналов, радиоэлектронной разведки и систем радиоэлектронной борьбы. Особенно заметный рост будет отмечен в производстве и поставке поисково-спасательного оборудования, систем РЭБ и радиоэлектронной разведки.

Мировой рынок РЛС, в своей подавляющей части, является специфическим рынком межгосударственной торговли, так как основными покупателями на нем выступают государства, а производителями и экспортерами являются мощные и немногочисленные военно-промышленные компании, и транснациональные корпорации. Тем не менее, рынок РЛС считается одним из немногих современных товарных рынков с наивысшей степенью монополизации [11,13]. 

Выводы

Применение указанных или аналогичных станций в составе беспилотных летательных аппаратов позволяет создать базу данных информационных систем состояния пожароопасных зон, а также обеспечить мониторинг и прогноз их состояния.

В отличие от приборов видеомониторинга, а также тепловизионных станций, МБРЛС может работать при любой погоде и на существенно бо́льших расстояниях [7].

Режим целеуказания МБРЛС в значительной степени улучшит продуктивность пожаротушения для летательных аппаратов с функциональной возможностью тушения с воздуха.

Результаты достигнуты в ходе реализации комплексного проекта «Разработка и организация высокотехнологичного производства малогабаритной многорежимной бортовой радиолокационной системы Ku – диапазона волн для оснащения перспективных беспилотных и вертолетных систем» при финансовой поддержке Правительства Российской Федерации (Минобрнауки России) по договору с Минобрнауки России от «01» декабря 2015 г.  № 02.G36.31.007.

Список литературы

1. Официальный сайт Федеральной службы государственной статистики http://www.gks.ru.
2. Официальный сайт Федерального агентства лесного хозяйства России http://www.rosleshoz.gov.ru.
3. Постановление Правительства РФ от 9 апреля 2010 года № 218 «О мерах государственной поддержки развития кооперации российских высших учебных заведений и организаций, реализующих комплексные проекты по созданию высокотехнологичного производства».
4. Новиков С.В., Тихонов А.И. Государственные закупки инновационной продукции. В сборнике: Актуальные вопросы экономики и современного менеджмента сборник научных трудов по итогам III международной научно-практической конференции. Самара, 2016. С. 21-24.
5. Новиков С.В., Кулакова Д.С. Опыт реализации высокотехнологичных проектов с привлечением государственных субсидий. В сборнике: Тенденции развития экономики и менеджмента // Сборник научных трудов по итогам международной научно-практической конференции. № 3 г. Казань, 2016. 263 с. С. 71-77.
6. Канащенков А.И., Новиков С.В. Программно-целевые инструменты государственного управления высокотехнологичными научно-техническими проектами. Высшая школа. 2016. Т. 2. Ч.2. № 11. С. 17-19.
7. Официальный сайт Открытого акционерного общества “Горизонт” http://www.gorizontrostov.ru.
8. Вик И.П., Канащенков А.И., Ратнер В.Д., Реутов В.Г. Многоканальная радиолокационная система летательного аппарата. Патент на изобретение RUS 2314611 27.02.2006.
9. Тихонов А.И., Новиков С.В., Кулакова Д.С. Разработка инструментария управленческого мониторинга коммерциализации высокотехнологичных проектов // Московский экономический журнал. – 2016. – №3.
10. Канащенков А.И. Опережающее развитие технологий и оптимальные взаимосвязи их с конструированием технических систем. В сборнике: Экономическая политика: на пути к новой парадигме. 2013. С. 358-364.
11. Кулакова Д.С., Новиков С.В. Прогнозы коммерциализации результатов комплексного проекта. Научная дискуссия: вопросы экономики и управления. 2016. № 6 (50). С. 50-56.
12. Канащенков А.А., Канащенков А.И., Новиков С.В. Проблемы структурных преобразований современных корпораций и предприятий. Вестник Московского авиационного института. 2016. Т. 23. № 2. С. 217-227.
13. Кулакова Д.С., Новиков С.В. Опыт реализации высокотехнологичных проектов с привлечением государственных субсидий. В сборнике: Тенденции развития экономики и менеджмента сборник научных трудов по итогам международной научно-практической конференции. 2016. С. 71-78.

УДК 631.4 + 631.8

Носов Владимир Владимирович,

кандидат биологических наук,

региональный директор по Югу и Востоку России,

Международный институт питания растений, г. Москва

Бирюкова Ольга Александровна,

доктор сельскохозяйственных наук,

доцент кафедры почвоведения и оценки земельных ресурсов,

Южный федеральный университет, г. Ростов-на-Дону,

Божков Дмитрий Васильевич,

аспирант кафедры почвоведения и оценки земельных ресурсов,

Южный федеральный университет, г. Ростов-на-Дону

Nosov V.V.    vnosov@ipni.net.

Biryukova O.A.    olga_alexan@mail.ru.

Bozhkov D.V.    bozhkov-dmitrii@mail.ru

СОДЕРЖАНИЕ ПОДВИЖНЫХ ФОРМ ФОСФОРА В ЧЕРНОЗЕМАХ ОБЫКНОВЕННЫХ РОСТОВСКОЙ ОБЛАСТИ И ЭФФЕКТИВНОСТЬ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ФОСФОРА ИЗ УДОБРЕНИЙ РАСТЕНИЯМИ КУКУРУЗЫ

AVAILABLE PHOSPHORUS LEVELS IN ORDINARY CHERNOZEMS OF ROSTOV REGION AND PHOSPHORUS USE EFFICIENCY IN MAIZE PLANTS

Аннотация

Исследования, проведенные в двух районах Ростовской области на черноземах обыкновенных, свидетельствуют о том, что общепринятый для почвенной зоны метод для определения содержания подвижных форм фосфора адекватно характеризует условия питания растений фосфором. Согласно полученным результатам, оптимизация минерального питания кукурузы при выращивании в относительно засушливых почвенно-климатических условиях региона способствует существенному повышению ее продуктивности. При этом наблюдается высокая эффективность использования фосфора из удобрений растениями кукурузы.

Summary

Studies conducted on ordinary chernozems in two districts of Rostov region indicate that a routine soil test method for available phosphorus adequately characterizes the conditions of plant nutrition with phosphorus. According to the results, the optimization of mineral nutrition of maize grown in relatively dry soil and climatic conditions of the region contributes to a significant increase in its productivity. A high phosphorus efficiency in maize plants is observed.

Ключевые слова: подвижные формы фосфора, оптимизация минерального питания, плодородие черноземов, продуктивность кукурузы, система применения удобрений

Keywords: available forms of phosphorus , optimization of mineral nutrition , fertility of chernozems , maize productivity , fertilizer application system

Введение

Адекватная оценка обеспеченности почв доступными формами элементов питания растений имеет огромное значение для выработки наиболее оптимальной системы применения удобрений и получения максимальной экономической отдачи. В мировой практике для диагностики обеспеченности карбонатных почв, особенно содержащих более 2% СаСO₃, подвижными формами фосфора широко используется метод Олсена (0.5 M NaHCO₃, pH = 8.5) (Recommended chemical soil test procedure …, 1998). В этой связи нами было проведено сравнение данного метода  с методом Мачигина (1%-ый раствор (NH₄)₂CO₃, pH = 9.0), общепринятого для карбонатных почв в России.

Методология проведения исследования

Почвы в наших исследованиях – черноземы обыкновенные со слабощелочной реакцией среды (рН_Н2О = 7.6-7.9) и низким содержанием гумуса (3.0-3.2%). Было проанализировано 27 почвенных образцов, отобранных осенью 2012 г. с площади 39 га в фермерском хозяйстве (ИП Тюрин М.Н., глава КФХ) в Егорлыкском районе Ростовской области. Кроме того, аналогичная работа была проведена и на базе стационарного полевого опыта, который проводится на Целинском ГСУ в Целинском районе в севообороте кукуруза – соя. Опыт повторялся в пространстве и ежегодно включал два экспериментальных участка – под кукурузой и соей. В опыте сравнивались две системы применения удобрений, а именно: практика хозяйств – средние дозы минеральных удобрений, применяемые в хозяйствах района, и экологическая интенсификация. Кроме того, изучалось действие азотных удобрений при использовании данных агротехнологий. Условия проведения данного опыта были более детально описаны ранее (Носов и др., 2014; Божков и др., 2015). Почвенные образцы отбирались весной до внесения удобрений. Таким образом, в общей сложности за 3 года (2012-2014 гг.) с учетом 4-х повторностей было отобрано и проанализировано 96 почвенных образцов (смешанный образец с делянки при отборе из 5-ти точек).

Работа выполнена при финансовой поддержке Министерства образования и науки РФ, проект № 5.885.2014/K

Результаты и обсуждение

Как видно из рис. 1, при использовании метода Мачигина из почвы в целом извлекается меньшее количество фосфора по сравнению с методом Олсена, но между полученными с помощью данных экстрагентов значениями прослеживается тесная корреляционная связь. При этом результаты анализа почвенных образцов, отобранных в соседних районах области, по-видимому, можно рассматривать в рамках  одной совокупности.

Рис. 1. Зависимость между содержанием подвижных форм фосфора, извлекаемых из почв с помощью методов Мачигина и Олсена (мг Р₂О₅/кг почвы): зеленый цвет – Егорлыкский район, синий – Целинский район Ростовской области.

Использование описательного метода, заключающегося в расчете разности между двумя измерениями, средней величины и стандартного отклонения разности (Бирюкова и др., 2014), ранее позволило  сделать вывод о систематическом расхождении результатов для двух методов определения содержания подвижного фосфора в почве стационарного опыта, как с вероятностью 0.95, так и 0.99. При более низком содержании фосфора в почве оба метода дают близкие значения, а при более высоком – расхождения возрастают.

Для изучения отзывчивости кукурузы на внесение в почву отдельных элементов питания в Целинском районе в типичном севообороте в течение  4-х лет были дополнительно проведены однолетние полевые опыты с кукурузой. Схема опытов включала варианты с внесением  и без внесения фосфорных удобрений – N100P80К60 и N100К60 соответственно. Удобрения вносились под предпосевную культивацию. Изучались несколько повышенные дозы элементов питания, чтобы исключить их недостаток у растений. Проводилась также обработка семян сульфатом цинка.

Содержание подвижных форм фосфора в слое почвы 0-20 см перед закладкой опытов находилось в довольно узком диапазоне, а именно: 22.0-24.4 мг Р₂О₅/кг почвы – по  методу Мачигина и 36.8-40.5 мг Р₂О₅/кг почвы – по  методу Олсена. За счет применения фосфорных удобрений урожайность зерна кукурузы в среднем за годы исследований повышалась на 6% (рис. 2). Максимальная прибавка урожайности от фосфора в 13% была получена в наиболее благоприятном 2011 г., когда продуктивность культуры была максимальной.

Рис. 2. Отзывчивость кукурузы на применение фосфорных удобрений в однолетних опытах (т/га).

Для однолетних опытов был рассчитан ряд показателей, используемых для оценки эффективности использования фосфора из удобрений растениями кукурузы, а также коэффициенты вариации данных показателей. Под агрономической эффективностью применения фосфорных удобрений понималась окупаемость фосфора прибавкой урожая зерна кукурузы:

АЭ = (У – У₀)/Д, где:

АЭ – агрономическая эффективность применения фосфорных удобрений (кг зерна/кг P₂O₅);

У – урожайность зерна в варианте с внесением фосфорных удобрений (т/га); 

У₀ – урожайность зерна в варианте без внесения фосфорных удобрений (т/га);

Д – доза фосфорных удобрений (кг P₂O₅/га).

Коэффициент использования фосфора из удобрений растениями рассчитывался разностным способом по следующей формуле:

КИУ = ((В – В₀)/Д)100, где:

КИУ – коэффициент использования фосфора из удобрений растениями (%);

В – вынос фосфора надземной биомассой растений в варианте с внесением фосфорных удобрений (кг P₂O₅/га); 

В₀ – вынос фосфора надземной биомассой растений в варианте без внесения фосфорных удобрений (кг P₂O₅/га);

Д – доза фосфорных удобрений (кг P₂O₅/га).

Так называемый балансовый коэффициент использования элемента питания из удобрений и почвы растениями рассчитывался по формуле, представленной ниже:

БКИУП = (В/Д)100, где:

БКИУП – балансовый коэффициент использования фосфора из удобрений и почвы растениями (%);

В – вынос фосфора зерном в варианте с внесением фосфорных удобрений (кг P₂O₅/га); 

Д – доза фосфорных удобрений (кг P₂O₅/га).

Агрономическая эффективность (АЭ) применения фосфорных удобрений в среднем за 4 года составила 5.4 кг зерна/кг P₂O₅ (табл. 1). Это относительно высокий показатель с учетом того, что в опытах вносились повышенные дозы фосфора. Условная граница рентабельности, согласно нашим оценкам, составляет 4.4 кг зерна/кг P₂O₅. Расчет в данном случае проводился без учета затрат на внесение удобрений в почву, а также уборку и доработку прибавки урожая.

Таблица 1. Показатели оценки эффективности использования фосфора из удобрений растениями кукурузы

При оптимизации дозы фосфора (исходя из изучения отзывчивости растений на внесение возрастающих доз), безусловно, можно ожидать гораздо большую отдачу от применения фосфорных удобрений. Следует отметить, что для  агрономической эффективности применения фосфорных удобрений было характерно очень сильное варьирование, о чем свидетельствуют высокие значения коэффициента вариации (CV).

Как отмечается в ряде работ (Johnston с соавт., 2009; Johnston с соавт., 2014), показатель КИУ, рассчитанный с учетом прямого действия фосфора на зерновых культурах, как правило, имеет очень низкие значения. В связи с этим, эффективность использования фосфора из удобрений растениями в севообороте можно ошибочно интерпретировать, как невысокую. Исходя из последействия фосфорных удобрений, в практических целях указанными авторами предложено применять балансовый коэффициент использования фосфора из удобрений и почвы (БКИУП), который отражает использование растениями ранее накопленных почвенных запасов фосфора.  Однако в наших опытах показатель КИУ имел достаточно высокие значения (81% в среднем за 4 года исследований), и был ненамного меньше БКИУП (88%). Это свидетельствует о высоком использовании фосфора из удобрений растениями кукурузы непосредственно в год внесения удобрений на черноземе обыкновенном со средней обеспеченностью подвижными формами фосфора (по Мачигину).

В заключении следует отметить, что общепринятый для карбонатных почв метод для определения содержания подвижных форм фосфора вполне адекватно характеризует условия питания растений фосфором в изученных почвах. Полученные результаты свидетельствуют о том, что оптимизация минерального питания кукурузы при выращивании в относительно засушливых почвенно-климатических условиях региона способствует существенному повышению ее продуктивности. При этом наблюдается высокая эффективность использования фосфора из внесенных удобрений растениями кукурузы.

Литература

1. Recommended chemical soil test procedure for the North Central region. North Central Regional Research Publication No. 221 (Revised). Missouri Agricultural Experiment Station SB 1001. Revised January 1998. 73 p.
2. Носов В.В., Бирюкова О.А., Купров А.В. и Божков Д.В. 2014. Питание Растений. Вестник Международного института питания растений, 1: 5-8. http://eeca-ru.ipni.net/article/EECARU-2230.
3. Божков Д.В., Бирюкова О.А., Носов В.В. Сравнительная характеристика методов определения подвижного фосфора в черноземе обыкновенном карбонатном. Saarbrücken: LAP LAMBERT Academic Publishing, – 63 с. ISBN: 978-3-659-78376-0.
4. Бирюкова О.А., Божков Д.В. и Носов В.В. 2014. Политематический сетевой электронный научный журнал Кубанского государственного аграрного университета, 09 (103). IDA [article ID]: 1031409038. http://ej.kubagro.ru/2014/09/pdf/38.pdf
5. Johnston A.E., Syers J.K. A New Approach to Assessing Phosphorus Use Efficiency in Agriculture // Better Crops with Plant Food. 2009. Vol. 93. №3. P. 14-16. ipni.net/publication/bettercrops.nsf/issue/BC-2009-3
6. Johnston J., Fixen P., Poulton P. The efficient use of phosphorus in agriculture // Better Crops with Plant Food. 2014. Vol. 98. №4. P. 22-24. ipni.net/publication/bettercrops.nsf/issue/BC-2014-4.