УДК
339.13.017

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10018

ИССЛЕДОВАНИЕ
ФАКТОРОВ СПРОСА ПОТРЕБИТЕЛЕЙ НА РЫНКЕ КИСЛОМОЛОЧНОЙ ПРОДУКЦИИ

RESEARCH OF FACTORS OF DEMAND
OF CONSUMERS IN DAIRY PRODUCTS MARKET

Булганина Светлана Викторовна, кандидат технических наук, доцент, доцент кафедры инновационных технологий менеджмента, Нижегородский государственный педагогический университет имени Козьмы Минина, г. Нижний Новгород

Лебедева Татьяна Евгеньевна, кандидат педагогических наук, доцент, доцент кафедры инновационных технологий менеджмента, Нижегородский государственный педагогический университет имени Козьмы Минина, г. Нижний Новгород

Мявлина Нурзидя Жаферовна, кандидат экономических наук, доцент, Российский университет транспорта, Москва

Яшкова Наталья Вячеславовна, кандидат экономических наук, доцент, Российский университет транспорта, Москва, Филиал ФГБОУ ВО «Самарский государственный университет путей сообщения» в г. Н. Новгороде, Нижний Новгород

Bulganina S.V., bulgsv@mail.ru

Lebedeva T.E., tatyana.lebedeva@bk.ru

Myavlina N.Zh., nurzidy@mail.ru  

Yashkova N.V., nv-nnov@mail.ru  

Аннотация: В
статье представлены результаты исследования факторов, формирующих спрос на
рынке кисломолочной продукции, в частности, кефира на рынке г. Нижний Новгород.
Исследование проведено с последующей целью использования его результатов при
определении системы формирования спроса и стимулирования сбыта; формировании
подходов продвижения новых молочных продуктов и кефира на рынке Нижнего
Новгорода. Актуальность данной статьи обусловлена тем, что рынок молочной
продукции претерпевает фазу стагнации, и несмотря на популяризацию здорового
питания объемы спроса неуклонно падают. Девальвационные риски, сложная
экономическая ситуация в стране привели к снижению покупательной способности
денежных доходов населения и повышению себестоимости производства молочной
продукции в 2015-2016 годах, что отразилось на ценах на молочную продукцию. Это
вызвало сокращение потребительского спроса на качественную готовую продукцию.
Авторами представлены обширные результаты проведенного маркетингового
исследования, которые демонстрируют ключевые факторы, влияющие на формирование
спроса.

Сформулированные выводы отражают
проведенное исследование авторов.

Summary: The article presents the results of a study of
factors that shape the demand in the dairy products market, in particular,
kefir in the market of Nizhny Novgorod. The study was conducted with the
subsequent goal of using its results in determining the system of demand
formation and sales promotion; the formation of approaches to the promotion of
new dairy products and kefir on the market of Nizhny Novgorod. The relevance of
this article is due to the fact that the dairy market is undergoing a phase of
stagnation, and despite the popularization of healthy nutrition, demand is
steadily falling. Devaluation risks, the difficult economic situation in the
country led to a decrease in the purchasing power of the population’s cash
incomes and an increase in the cost of dairy production in 2015-2016, which
affected the prices of dairy products. This caused a reduction in consumer
demand for quality finished products. The authors presented the extensive
results of the marketing research, which demonstrate the key factors affecting
the formation of demand.

The conclusions formulated
reflect the study of the authors.

Ключевые слова: рынок
кисломолочной продукции, кефир, спрос, факторы спрос, исследование,
потребители.

Keywords: fermented
milk market, kefir, demand, demand factors, research, consumers.

Введение. Согласно расчетам аналитиков
DISCOVERY Research Group, объем рынка кисломолочной продукции в России в 2017
году составил 3128 597 тонн. В стоимостном выражении в 2018 году объем рынка
кисломолочной продукции в России составил $3 674 926,7 тыс., что на 14% больше,
чем в 2017 году, однако , это на 20% меньше, чем в 2015 году.

В структуре рынка
кисломолочной продукции в России основную долю рынка в натуральном выражении занимает
кефир, в 2018 г. эта категория заняла 31% от всего объема рынка кисломолочной
продукции в России.

Объем производства
кисломолочной продукции в России в 2018 году составил 3368389,3 тонн, что на 3,7%
меньше, чем в 2016 году. Центральный федеральный округ является лидером по
производству йогурта и кефира в 2018 г., а лидером по производству сметаны стал
Приволжский федеральный округ.

Импорт кисломолочной
продукции из Беларуси и Казахстана в 2018 г. составил 118 818,3 тонн, что
значительно больше показателей 2017 г., когда импорт составил 95 760,5 тонн.
Экспорт же снизился на 12%.

Главным импортером, не
учитывая Беларусь и Казахстан, стала Сербия, из неё было импортировано 140,2
тонны йогурта.

Самые большие экспортные
поставки в 2018 г. осуществляются в страны бывшего Советского союза, в основном
в Азербайджан и Украину (за исключением Беларуси и Казахстана). Также экспорт
осуществляется в такие как ОАЭ, Норвегия и на Гонконг (Китай).

Наибольшая доля продаж
кисломолочной продукции в денежном выражении приходится на супермаркеты (47%),
за ними следуют дискаунтеры/минимаркеты (34%) [2,4].

Среди главных тенденций
на рынке кисломолочной продукции в России можно выделить:

1. Потребители отдают
предпочтение более дешевой кисломолочной продукции (например, кефиру).

2. Растёт спрос на эко-,
органик-, био- продукцию в рамках повышения общего интереса к здоровому образу
жизни [5,6].

3. В погоне за
потребителями компании придумывают новые способы сбыта продукции (например,
автоматы по продаже кисломолочной продукции) [1,3,6].

Цель исследования:
выявить факторы, оказывающие влияние на спрос кисломолочной продукции, в
частности, кефира.

Методология. Основными
методами при выполнении исследования стали: анкетный опрос, средствами google forms, анализ, обобщение и классификация
информации.

В период январь – декабрь 2019 года был проведен опрос с целью изучения факторов, оказывающих влияние на формирование спроса на кефир в Нижнем Новгороде. Выборка составила 750 человек. Результаты. Из ответов респондентов можно сделать вывод, что опрос проходили большинство людей, возраст которых до 20 лет (71%). Тем, кому 20-40 лет составили 22,6%. Кому 41-60 и свыше составили по 3,2% (рис.1).

77,4% опрошенных покупают
кефир, из них – 45.2% совершают покупки более одного раза в неделю, 45,2%
-несколько раз в неделю и 12,9% – один раз в неделю.

Исследование ценовой
политики на данный продукт привело к следующим вывод, а именно: 51,6% готовы
заплатить 40 рублей, 38,7 процентов – 50 рублей, 12,9% – 60 рублей и 9,7% – 70
рублей за один литр кефира.

Обезжиренный кефир
предпочитают 45,2% опрошенных, 41,9% покупают кефир, жирность которого
составляет 1-1,9%; 25,8% опрошенных – 2-2,9%, и 9,7% опрошенных покупают кефир
жирностью 3-4% и столько же затруднились ответить, так как не обращают внимание на жирность продукта.

Исследование места приобретения продукта показало, что 83,9%
приобретают кефир в универсаме и супермаркете, 35,5% – в обычном продуктовом магазине,
12,9% – на рынке и 3,2%- в ларьках и палатках на улице.

На вопрос “Как Вы оцениваете широту представленного ассортимента кефира на Нижегородском рынке” 51,6% – убеждены, что рынок представлен достаточно широким ассортиментом, 35,5% – мог быть и лучше (ассортимент не достаточен), а 16,1% и вовсе определили ассортимент кефира на Нижегородском рынке, как узкий, 6,5% затруднились ответить на данный вопрос.

Из опрошенных, тех, кто
употребляет кефир 51,6% отдают предпочтение обычному, 41,9% покупают кефир с
добавками фруктов/сладкий кефир , 25,8% отдали свое предпочтение биокефиру и
бифидокефиру.

Немаловажным для
маркетинга рынка является место потребления продукта, так как от этого зависит
упаковка, литраж и многое другое.

Итак, большинство опрошенных
(77,4%) сказали, что дома, 22,6% – на занятиях/на учебе/в школе, 16,1% – во
время прогулки, 13,1% – на даче/природе, 12,9% выбрали вариант «на работе» и
9,7% – по пути/в дороге.

Опрошенные, употребляют
кефир: 41,9% – в течении дня; 32,3% ответили, что на завтрак, 29% – на ужин
,25,8% – на обед.

На вопрос какой критерий
в выборе кефира является наиболее значимым, были получены следующие результаты
для 64,5% значима марка, производитель кефира, для 54,8% – дата производства,
для 48,4% – процент жирности кефира, для 32,3% – цена ,для 16,1% – срок
хранения кефира, для 12,9% – наличие сертификатов, для 9,7% – наличие
био-добавок, для 6,5% – упаковка кефира и для стольких же важен его необычный
вкус.

Далее, у респондентов было уточнено какую марку кефира знают опрошенные.

Марки «Домик в деревне» и
«Простоквашино» знают одинаковое большинство респондентов (58,1%), «Веселый
молочник» – 45,2% знают, 48,4% – «Активия», 29% – «Биомакс», 9,7% – «33
коровы», 22,6% – «Агушу», 6,5% – «Останкинское», равное количество опрошенных
(3,2%) одинаково знают такие марки кефира, как «36 копеек», «Вкуснотеево» и
«Пастушок», 6,5% знают «Тему».

Марку
«Домик в деревне» предпочитает 22,6% опрошенных, «Простоквашино» -25,8%,
«Веселый молочник»-41,9%, «Активия»-35,5%, «Биомакс»-19,4%, 12,9%- «33 коровы»,
0% – «Останкинское», равное количество опрошенных (9,7%) одинаково предпочитают
такие марки кефира, как «36 копеек», «Агушу», так же одинаковое количество
опрошенных (3,2%) предпочитают «Вкуснотеево» и 
«Тему», 0% предпочитают «Пастушок».

Марку
«Домик в деревне» покупают 32,3% опрошенных, «Простоквашино» – 22,6%. 19,4% –
«Веселый молочник», 41,9% – «Активия», 32,3 – «Биомакс», 19,4 – «33 коровы»,
12,9 – «Агушу», равное количество опрошенных (6,5%) одинаково предпочитают  такие марки кефира, как «Останкинское» и  «36 копеек», равное количество
опрошенных(3,2%) предпочитают «Вкуснотеево» и «Пастушок», 9,7% предпочитают
«Тему».

На
вопрос “Почему Вы выбираете кефир именного этой торговой марки”. 54,8%
отмечают хорошее качество, 45,2% – доступную цену, 41,9% – наличие в тех
магазинах, где они обычно делают покупки, 29% – из-за свежей продукции.

Что
касается вида упаковки, то 58,1% отдает предпочтение пластику, н смотря на эго
не экологичность, 9,7% респондентов являются поклонниками – стеклянной тары, 35,5%
– тетрапак, 22,6% – мягкую упаковку.

Реклама
не оказывает внимание на покупку кефира и это подчеркивают % – готовы
попробовать новый “рекламный ” продукт.

Цены на кефир 41,9% считают
вполне приемлемые, 38,7% – высокими, 19,4% – низкими. Обычно тратят на покупку
кефира 45,2% – менее 500 рублей, 25,8% – более 2000 рублей, равное количество
опрошенных (19,4%) тратят 500-1000 и 1000-5000.

Опрошенные,
48,4% употребляют кефир регулярно для поддержки  себя в форме, 32,3% считают, что регулярное
употребление кефира полезно для работы кишечника, 29% – пьют кефир, чтобы
утолить голод,  25,8% считают, что кефир
полезнее йогурта, 22,6% просто вкус кефира, 19,4% -пьют кефир, когда на диете,
12,9% – пьют кефир, ков разгрузочный день, или в качестве перекуса между
приемами пищи.

Выводы. Проведенный
опрос позволил выявить факторы, оказывающие влияние на формирование спроса на
кефир в Нижнем Новгороде.

Исходя из ответов в
данном исследовании, можно сделать вывод, что кефир, как продукт интересен
ограниченному кругу потребителей, которые являются приверженцами определённой
марки на протяжении определенного времени и рекламная компания других
производителей не может оказать влияние на изменение их предпочтений; ценовой
сегмент продукта-средняя цена, основные мотивы покупки – забота о здоровье.

Также, было выявлено, что
данный сегмент потребителей необходимо расширять, если производители хотят
присутствовать на рынке Нижнего Новгорода, так как в настоящее время количество
потребителей -ограничено, и имеет лишь небольшой позитивный прогноз на
увеличение в течении 5-7 лет.

Литература

1. Булганина С.В., Лебедева Т.Е., Иванова Д.С., Сытько К.О., Рябова А.А. Проблемы и перспективы развития рынка творога в Нижнем Новгороде//Московский экономический журнал. 2017. № 5. С. 12.
2. Вакуленко Р.Я., Егоров Е.Е., Проскуликова Л.Н. Исследование эффективности деятельности предприятия // Вестник Мининского университета. 2015. № 4 (12). С. 3.   
3. Яшкова Н.В. Направления повышения продовольственной безопасности региона // В сборнике: Актуальные проблемы социально-экономической и экологической безопасности Поволжского региона сборник материалов VIII международной научно-практической конференции. 2016. С. 195-197.             
4. Яшкова Н.В. Сырьевая зона молочной промышленности: сущность и направления оптимизации // Вестник НГИЭИ. 2011. Т. 1. № 3 (4). С. 19-30. 
5. Яшкова Н.В., Матурова Э.З. Теоретические аспекты продовольственной безопасности // В сборнике: Проблемы социально-экономического развития регионов Сборник статей Международной научно-практической конференции. Ответственный редактор: Сукиасян Асатур Альбертович. 2015. С. 229-231.   

УДК 005.95

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10017

ОЦЕНКА ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
“ЕДИНОГО ВИЗОВОГО ЦЕНТРА” И ЕГО ВЛИЯНИЕ НА РАЗВИТИЕ ТУРИСТКОЙ
ДЕСТИНАЦИИ

EVALUATION OF THE
ACTIVITIES OF THE “VISA CENTER” AND ITS INFLUENCE ON THE DEVELOPMENT OF A
TOURIST DESTINATION

Лебедева
Татьяна Евгеньевна, кандидат педагогических наук, доцент, доцент
кафедры инновационных технологий менеджмента, Нижегородский государственный
педагогический университет имени Козьмы Минина, г. Нижний Новгород,

Лазутина Антонина Леонардовна, кандидат
экономических наук, доцент, доцент кафедры технологий сервиса и
технологического образования, Нижегородский государственный педагогический
университет имени Козьмы Минина, г. Нижний Новгород

Статуев
Алексей Анатольевич, кандидат педагогических наук, доцент, Национальный
исследовательский Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского,
г. Арзамас

Lebedeva T.E., tatyana.lebedeva@bk.ru 

Lazutina А.L., lal74@bk.ru

Statuyev A.A., astatuev@yandex.ru

Аннотация: В
статье рассмотрены вопросы интеграции сервиса визового центра,  как ключевого компонента системы развития
туристской дестинации.

В рамках проведенного исследования было
проанализировано современное состояние визового центра, видов виз и порядок их
предоставления, проведено сравнение оформления документов через визовый центр и
Консульство. Рассмотрение данных вопросов, позволило сделать вывод, что процесс
оформления виз, с которым рано или поздно сталкивается каждый гражданин,
является длительным и сложным, и наличие специальных вспомогательных
организаций позволяет разрешить многие вопросы и ситуации.

Авторы статьи проанализировали
деятельность “Единого Визового Центра”, который осуществляет свою
деятельность в Нижнем Новгороде.  

Решением повышения внимания к туристским
центрам авторы предлагают расширение сервиса в включение новой услуги
“Мобильная биометрия”.

Эффективность от разработки и внедрения
услуг увеличит объем реализации на 64% при единовременных затратах в 350 тыс.
руб. и получит реальной дополнительной прибыли до 720 тыс. руб. в год.

Далее, на основе полученных результатов, сформулированы
преимущества внедрения новой услуги. Сформулированные выводы отражают
проведенное исследование авторов.

Summary: The article considers the integration of the service of the visa center
as a key component of the development system of tourist destinations.

In
the framework of the study, the current state of the visa center, types of
visas and the procedure for their provision were analyzed, the paperwork
through the visa center and the Consulate was compared. Consideration of these
issues allowed us to conclude that the process of applying for visas, which
sooner or later every citizen faces, is long and complicated, and the presence
of special support organizations allows solving many issues and situations.

The
authors of the article analyzed the activities of the “Unified Visa
Center”, which operates in Nizhny Novgorod.

By a
decision to increase attention to tourist centers, the authors propose
expanding the service to include the new Mobile Biometrics service.

Efficiency
from the development and implementation of services will increase sales by 64%
at a one-time cost of 350 thousand rubles. and receive real additional profit
of up to 720 thousand rubles. in year.

Further,
based on the results obtained, the advantages of introducing a new service are
formulated. The conclusions formulated reflect the study of the authors.

Ключевые слова: визовый центр, туристская детинция, биометрия, виза, формальности, Нижний Новгород, конкурентные преимущества.

Keywords: visa center, tourist detitsia, biometrics, visa, formalities, Nizhny Novgorod, competitive advantages.

Введение. В
настоящее время туризм стал неотъемлемой частью нашей жизни. Сейчас для
привлечения туристов предлагаются новые услуги. Туроператоры стали
предоставлять более разнообразные удобства и предлагать новые экзотические
маршруты в надежде перевести на себя часть финансовых потоков от растущего
бизнеса. Современные информационные технологии – от Интернета до виртуальной
реальности – открывают новые пути для торговли услугами, бронирования мест, а
также изучения различных туристских центров (дестинаций) и
достопримечательностей. В то же время все больше и больше туристов ищут защиты
от бесконтрольных цен на некоторых курортах и дестинациях [1,3].

К сожалению, выезд в
другую страну для большинства жителей России начинается с долгой операции по
получению всех необходимых разрешений, виз, особенно это сталь актуально в
условиях экономических санкций.

Впрочем, в последнее
время появились компании, которые предлагают решить все вопросы относительно получения
визы, то есть заняться полностью оформлением и
подачей документов. Называются такие компании визовыми центрами, и работать они
могут в разных форматах. В настоящее время рынок ещё не перенасыщен данным
предложением, а учитывая, что даже в относительно небольших городах люди
стремятся выехать за границу, такой бизнес актуален практически везде. В связи
с ростом информационных технологий, необходимо интегрировать новые сервисы
визовых центров и расширять возможности услуг для клиентов [7]. В связи
с вышеизложенным можно сделать вывод, что тема статьи является актуальной.

Цель исследования: провести
комплексный анализ системы развития туристской дестинации в Российской
Федерации и сформировать предложения по совершенствованию сервисов визовых
центров на примере услуг Единого Визового Центра.

Методология. Нормативную
базу исследования составили законодательные нормативно-правовые акты,
регламентирующие туристскую деятельность. В российской научной литературе
наиболее актуальными являются работы Э.Б. Алаева, А.Ю. Александровой, В.И.
Азара, М.Б. Биржакова, Н.И. Волошина, В.Г. Гуляева, М. А. Жуковой, И.В.Зорина;
А.И. Зырянова; В.А. Квартальнова, В.И. Кружалина, Н.В. Колесник, Л.Ю. Мажар,
Н.С. Мироненко, М.Э. Немоляева, B.C. Преображенского, Е. П. Пузаковой, А.Ю.
Скопина, И.Т. Твердохлебова, Л.Ф. Ходоркова, С.А. Щербаковой, С.Р. Ердавлетова,
Т. Веблена, Х-М. Энценсбергера, Д. Дэниэлс, Ли Радеба, X. Опашовски, Д.
Лундберга и др. Методологические исследования территориальной организации
общества представлены в трудах: Е.Г. Анимицы, Н.Н. Баранского, Б.Б. Родомана, Ю.Г.
Саушкина, А.И. Чистобаева, М.Д. Шарыгина.

Методологическую основу
исследования составили формально-логический и сравнительный методы.

Результаты: Визовый
центр (далее – ВЦ) — российское юридическое лицо, в котором работают в большей
степени российские граждане (как правило, молодые люди) в отличие от
Консульства, где документы на визу от заявителей обычно принимает иностранный
гражданин. Предназначение визового центра — адаптировать и оптимизировать для
«простого заявителя» процесс оформления и визы, а также разгрузить работу
Консульства [1].

Важно отметить, что
государственных визовых центров не существует, поэтому — услуги,
предоставляемые визовым центром не бесплатны. Сервисный сбор за оформления
пакета в среднем составляет 20-30 евро в зависимости от страны. Заявитель в
любой момент может подойти к супервайзеру визового центра и уточнить любую
информацию. Визовый центр в своем арсенале имеет комплекс дополнительных услуг,
которые могут понадобиться при оформление визы – (VIP-зал, фото на документы, заполнение
и проверка анкеты, копии, доставка документов и пр. в зависимости от страны
оформления визы).

В редких случаях, визовый
центр может отказать в приеме документов на визу, но данная ситуация возможна
по нескольким причинам [4]:

• если гражданин не успевает получить визу по срокам оформления;
• если у гражданина неполный пакет или отсутствуют важные документы (например, просрочен загранпаспорт или фотографии не соответствуют требованиям);
• если гражданин опоздал ко времени записи (там, где строгая запись – например, Испания или Великобритания);
• если гражданин нарушил внутренние требования и правила безопасности визового центра.

Существует
разница подачи документов на визу через визовый центр или в Посольстве /
Консульстве.

Во-первых,
не все страны принимают документы напрямую в Консульстве, некоторые работают
только через аккредитованные организации. Во-вторых, есть множество факторов по
каждой стране, и только индивидуальный подход может разрешить ту или иную
ситуацию.

В таблице 1 рассмотрены преимущества и недостатки, относящиеся к большинству визовых центров и консульств.

Безусловно, в каждом из
вариантов имеются свои исключения в зависимости от ситуации, поэтому необходимо
внимательно изучать требования конкретной страны перед подачей документов.

В настоящее время
туристическая индустрия является одним из самых динамичных секторов экономики. Сфера
путешествий и туризма в данный момент покрывает значительное количество рабочих
мест по всему миру.

При характеристике рынка
туризма необходимо отметить, что основным предметом купли-продажи являются
туристические услуги потребителей туризма, где кроме покупателя и продавца в
механизм туристического рынка включается внушительное количество посреднических
звеньев, которые обеспечивают связь спроса и предложения [6].

Проанализирует
деятельность одной из компаний Нижнего Новгорода, ООО «Единый Визовый Центр».

На данный момент в
компании работают в общей сложности более 100 человек и еще около 20 удаленно.
Она присутствуем более чем в 40 крупнейших городах нашей страны от Анапы до
Южно-Сахалинска.

Для изучения конкурентных
преимуществ компании были взяты визовые 
центры, находящихся в Нижнем Новгороде.

Проводя анализ (Таблица 2)
визовых центров (ВЦ) – конкурентов, следует обратить внимание на такие важные
составляющие конкурентоспособности, как:

1. Местонахождение и месторасположение
   визовых центров;
2. Организационно-хозяйственная деятельность
   ВЦ, которая включает в себя год создания центра, численность персонала,
   квалификацию работников и т.д.;
3. Ценовая политика визовых центров;
4. Продвижение продукта визовыми центрами
   (реклама);
5. Предоставление дополнительных услуг.

Результаты анализа
указывают на тот факт, что компания «Единый визовый центр» является более
конкурентоспособным по отношению к компании «Первый визовый центр», и стоит
наравне с организацией «VFS – Global». Стратегия данной фирмы носит более
устойчивый характер в условиях конкурентной борьбы рынке Нижегородской области.

Среди своих предложений компания “Единый визовый центр”
поддерживает баланс оформления виз и продажи дополнительных услуг.
Приоритетными для виз являются страны массового отдыха, на которых фирма делает
70–95% от совокупных объемов продаж, а вот дополнительные услуги составляют
около 30% объема продаж.

Формированием и расширением ассортимента визовый центр занимается
постоянно отслеживая сезонность отдыха граждан. Но, например, в сентябре –
октябре определяют приоритеты на следующее лето.

Сейчас подавать биометрические данные необходимо раз в 5 лет, даже если в
течение этого срока заявитель обращается за следующей визой в консульство
другой страны Шенгенского соглашения. При подаче заявления на визу в
консульстве или визовом центре клиент должен предоставить необходимый пакет
документов, а также пройти процедуру дактилоскопии и сделать цифровую
фотографию.

Руководство
компании «Единый Визовый Центр» ставит своей целью сохранение лидирующего
положения на рынке продукта по показателям качества и уровню оказываемых услуг,
в связи с этим, предлагается внедрение дополнительной платной услуги
“Мобильная биометрия”. На данный момент в Нижегородской области есть
лишь один центр, который осуществляет приём биометрических данных в общем
режиме в порядке очереди, но отсутствуют визовые центры, оказывающую данную
услугу с индивидуальным подходом, а исходя из данных о конкурентоспособности
компании “Единый Визовый Центр”, с уверенностью можно сказать, что
данная услуга окажется востребованной, уникальной и окупаемой.

Мобильная биометрия — это
удобный вариант для занятых людей, в ходе которого дактилоскопия проводится на
дому или на работе у клиента. Процедура отличается надежностью, простотой,
качеством и оперативностью выполнения.

“Единый Визовый
Центр”– первый в Нижегородской области визовый центр, который
реализовывает услугу «Мобильная биометрия». Сегодня сдача отпечатков пальцев
занимает не более 5 минут для каждого клиента, что позволяет значительно
упростить процесс получения визы и оградить клиентов от бесконечных очередей в
Консульствах или Сервисно-визовых центрах. В рамках услуги «Мобильная
биометрия» в офисе “Единого Визового Центра” можно оформить визу в
такие популярные страны, как Испания, Франция, Греция, Дания, Чехия, Австрия,
Исландия, Норвегия, Словения и Эстония.

В зависимости от
пожелания клиента специалисты по биометрии могут приехать по любому указанному
адресу в удобное время, стоимость услуги “Мобильная биометрия”
составляет 22 тысячи рублей.

Оценивая потенциальные
риски внедрения данной услуги, которые могут угрожать деятельности или
репутации визового центра можно вывести в отдельный блок внутренних и внешних, например:

1. нестабильная политическая ситуация в
   России, оказывающая воздействие на международный туризм;
2.  высокий уровень преступности определяет тот
   факт, что туристы опасаются путешествовать;
3. завышенные темпы инфляции, частое введение
   новых налогов и лицензий, что влияет на себестоимость услуги и делает трудным средне
   – и долгосрочное планирование;
4. сезонность туризма;
5. непредвиденное повышение затрат,
   недостаточное получение доходов, и пр.
6. отсутствие квалификации у состава
   персонала.
7. технические возможности и техника.

Все ошибки и недочеты
должны вовремя отслеживаться и выявляться. После детального анализа причин
возникновения подобных ситуаций должны приниматься соответствующие меры для их
предотвращения в дальнейшем. Грамотное прогнозирование и планирование с учетом
нестабильности внешней и внутренней среды компании; корректировка плановых
показателей в зависимости от изменений различных факторов; осуществление
контроля над выполнением плана. На случай недостатка средств у компании должен
быть резервный фонд для покрытия непредвиденных расходов. Подбор технического
оснащения предприятия должен осуществляться с учетом современных тенденций на
рынке специализированного оборудования. Необходим постоянный контроль над
состоянием оборудования и своевременный ремонт или замена его в случае
неисправностей.

В результате
интеграции услуги, количество заявителей, оформляющих визу впервые с
минимальной затратой времени вырастет на 64%, при этом заметно улучшится не
только количество, но и качество работы, появится возможность комплексно
работать с клиентом, не направляя его дополнительно в сервисный центр. В
результате внедрения ожидается рост объема продаж на 64%. Эффективность
рассчитывается на субъективных показателях визовых центров франшизной сетки.

Выводы. Таким образом, интеграция «Мобильной
биометрии» приведёт к тому, что:

• появится
  возможность «вести» клиента без ранее сданной биометрии вплоть до получения
  готовой визы в паспорте, а не обрывать процесс лишь на подготовке документов
  перед сдачей биометрических данных;
• процесс
  работы в компании станет результативным для фирмы и ее персонала;
• заявители
  из Нижегородской области будут получать визу в более короткие сроки;
• выход
  региональной дестинации на новый уровень развития.

Все это
потребует времени и средств, однако в результате организация будет иметь более
уникальный продукт в регионе.

Литература

1. Визовая служба международной ассоциации руководителей предприятий [Электронный ресурс]/ Шенгенская виза – Элетрон.данн. – Режим доступа: http://www.visas.ru/price/shengen.html  – Заглавие с экрана. (дата обращения: 09.01.2020)
2. Все о туризме – Туристическая библиотека [Электронный ресурс]/ Максименко С.В. Туристская деятельность: международно-правовые аспекты
3. Егоров Е.Е. Эффективное управление человеческим капиталом сервисных организаций В сборнике: Индустрия туризма и сервиса: состояние, проблемы, эффективность, инновации Нижний Новгород, 2014. С. 80-85.
4. Лебедева Т.Е. Рынок туризма Нижнего Новгорода в условиях кризиса: состояние, пути развития В сборнике: Индустрия туризма и сервиса: состояние, проблемы, эффективность, инновации сборник статей по материалам II Международной научно-практической конференции. 2015. С. 139-143.
5. Мимиленд.ру [Электронный ресурс]/ Немного общей информации о шенгенском соглашении – Элетрон.данн. – Режим доступа: http://www.mumiland.ru/gotovimsya-k-poezdke/chto-takoe-shengenskaya-viza-poleznaya-informatsiya.html – Заглавие с экрана. (дата доступа: 09.01.2020)
6. МирСоветов.Ru [Электронный ресурс]/ Оформление шенгенской визы – Элетрон.данн. – Режим доступа: http://mirsovetov.ru/a/travels/visas/schengen-visa.html – Заглавие с экрана (дата доступа: 09.01.2020)
7. Смирнова Ж.В., Кочнова К.А. Обучение сотрудников сервисных предприятий с использованием информационных технологий//Вестник Мининского университета. 2019. Т. 7. № 1 (26). С. 5.

УДК 330

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10016

СОВРЕМЕННЫЙ ЭКСПОРТ / ИМПОРТ СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННОГО СЫРЬЯ И ПРОДОВОЛЬСТВИЯ РОССИЕЙ В СИСТЕМЕ ОБЕСПЕЧЕНИЯ ЕЕ ПРОДОВОЛЬСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ ЕЕ ПРОДОВОЛЬСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

MODERN EXPORT / IMPORT OF AGRICULTURAL RAW MATERIALS
AND FOOD IN RUSSIA IN THE SYSTEM OF ENSURING ITS FOOD SECURITY

Волостнов Николай Степанович, доктор экономических наук, профессор, Волжский государственный университет водного транспорта, г. Нижний Новгород, ИПТД (Институт пищевых технологий и дизайна) – филиал НГИЭУ, г. Нижний Новгород

Лазутина Антонина Леонардовна, кандидат экономических наук, доцент, Нижегородский
государственный педагогический университет имени Козьмы Минина, г. Нижний
Новгород, ИПТД (Институт пищевых технологий и дизайна) – филиал НГИЭУ, г.
Нижний Новгород

Лебедева Татьяна
Евгеньевна, кандидат педагогических наук, доцент, Нижегородский
государственный педагогический университет имени Козьмы Минина, г. Нижний
Новгород

Хохлов Александр Андреевич, кандидат технических наук, доцент, Волжский государственный университет водного транспорта, г. Нижний Новгород

Жаринов Владимир Васильевич, кандидат экономических наук, доцент, Национальный
исследовательский Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского,
г. Нижний Новгород

Задорожный Юрий Витольдович, кандидат экономических наук, доцент, Национальный
исследовательский Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского,
г. Нижний Новгород

Volostnov N.S., volostnov_nikolay@mail.ru

Lazutina A.L., lal74@bk.ru

Lebedeva T E., tatyana.lebedeva@bk.ru

Khokhlov A.A., berkut@yandex.ru

Zharinov V.V., Zarinov_2017@ya.ru

Zadorozhni J.V., zador1951@list.ru

Аннотация. Национальная безопасность российского общества / государства объективно и субъективно невозможна без обеспечения такой ее ключевой компоненты, как продовольственная безопасность.

Оценка ее уровня, структурных элементов,
ее качества, ее индикаторов, ее пороговых значений, ее адекватности,
своевременность ее достижения в настоящее время строится на учете удельных
весов национальной сельскохозяйственной, рыбной и иной продукции в общем объеме
соответствующих товарных ресурсов. При этом речь идет об основных продуктах
питания, – таких, как зерно, картофель, мясо, молоко, масло, рыба, соль и ряда
других жизненно важных продуктов, состав которых, разумеется, имплицитно  входит и пресная вода, которая также является
ресурсом жизнеобеспечения.

Однако, и это следует специально
подчеркнуть, данная оценка может исходить как из минимальных норм потребления,
обеспечивающих элементарное выживание людей, так и из научно обоснованных норм,
с учетом пространственно-временного континуума требованиям. Конечно, в экстремальных
условиях государство будет вынуждено исходить из худшего, из значимых
ограничений, тем не менее при этом не должны – по возможности – игнорироваться
внешние источники как поступления, так и оттока сельскохозяйственного сырья и
продовольствия (в связи с оказанием гуманитарной помощи, с выполнением
союзнических обязательств).

В данной статье – достаточно комплексно,
доказательно – исследуется функциональная роль выше указанного экспорта /
импорта России в обеспечении в ее продовольственной безопасности, – в контенте
присущим данному процессу противоречий как национального, так и международного
порядка.

Summary. The national security of the Russian society/state is objectively and subjective impossible without ensuring its key component, such as food security.

The assessment of its level, structural elements, its quality, its
indicators, its threshold values, its adequacy, timeliness of its achievement
is currently based on taking into account the specific weights of national
agricultural, fish and other products in the total volume of corresponding
commodity resources. At the same time, we are talking about basic food products
– such as grain, potatoes, meat, milk, oil, fish, salt and a number of other
vital products, the composition of which, of course, implicitly includes fresh
water, which is also a resource of life support.

However, and this should be emphasized specifically, this assessment
can be based both on minimum consumption standards that ensure basic human
survival and on scientifically sound standards, taking into account the
space-time continuum of requirements. Of course, in extreme conditions, the
State will be forced to assume the worst, significant restrictions, but, if
possible, external sources of both agricultural raw materials and food flows
(in connection with humanitarian assistance, allied obligations) should not be
ignored.

This article – quite comprehensive, evidentiary – explores the
functional role above the mentioned export/import of Russia in ensuring its
food security – in the content of the inherent contradictions of this process
both national and international order.

Ключевые
слова: национальная / 
экономическая / продовольственная безопасность, экспорт, импорт,
противоречия, институты, государственное / международное регулирование.

Keywords: National / economic/food security, exports, imports,
contradictions, institutions, state / international regulation.

Потрясения конца XX  и начала XХI веков, затронувшие практически все
страны мира –  распад СССР; развал
Югославии; агрессия, с последующей потерей суверенитета, против Ирака, Ливии;
«цветные» революции  – в Египте, в
Тунисе, в Украине, Боливии, в других странах; мировые экономические, финансовые
кризисы – не могли не сказаться, как прямо, так и косвенно – на статусе России
как суверенного государства, месте ее на мировой арене, на ее политических,
военно-дипломатических, экономических, и иных функциональных возможностях во
всех сферах международных отношений.

Одной из таких критически
важных сфер для нее является внешнеэкономическая деятельность, ядро которой
составляет экспорт / импорт сельскохозяйственной продукции растительного и
животного происхождения. [3]

 С их помощью в современном глобализированном
мире решаются прежде всего проблемы: преодоления голода, недоедания; улучшения
и балансирования питания – по белкам, жирам, углеводам, витаминам, калорийности;
известного лекарственного обеспечения; сохранения и улучшения генофонда биоты;
определенного преодоления сезонности производства, переработки и потребления
тех или иных видов сельскохозяйственных экономических благ; совершенствование
воспроизводства в аграрно-промышленной сфере, повышение его эффективности;
научно-обоснованного интенсивного, субконтинентального / странового /
зонального / массового распространения, имплементации высокопродуктивных пород
животных, видов птицы, рыбы и др.; получения эксклюзивных сельскохозяйственных
благ – чая, кофе, какао, бананов, морепродуктов. 

Очевидно, что
удовлетворение вышеуказанных потребностей людей / общества не может в полной
мере – при нормальных международных экономических отношениях – обходиться
исключительно за счет внутреннего собирательства, общественного производства,
личного подсобного хозяйства / садоводства / огородничества, – на базе
государственных, частных и смешанных хозяйств, в том числе и с участием
иностранного капитала.[4]

Исходя из данного тезиса,
подкрепляемого мировой общественной практикой, следует, что, во-первых, данный
процесс априори не может исключать его гуманитарного характера, поскольку на
земном шаре неравномерно и разнообразно распределены благоприятные
сельскохозяйственные зоны, причем, с инклюзивными особенностями, со спецификой
проявления неблагоприятных стихийных бедствий (заморозки, засухи, пожары,
затяжные дожди, эпизоотии), которые приводят к сокращению продуктивности
сельскохозяйственного производства, к уменьшению / гибели урожаев, животных,
птицы, рыбы, растений, ухудшению ареала их воспроизводства; во-вторых, он с
объективной необходимостью органично включает в себя экологическую
составляющую, связанную с ответственным сохранением биоразнообразия, живой
природы для потомков.

Это не может не означать,
вопреки широко распространенному мнению о том, что сущность внешнеэкономической
деятельности заключается в построении ее «на принципе коммерческого расчета»,
что она очевидно не детерминируется совокупностью политических,
военно-политических, экономических, институциональных, духовно-нравственных и
иных факторов. [2]

Определенная
ограниченность данного теоретического подхода обусловлена прежде всего тем, что
коммерческий интерес имманентен в основном для коммерческой организации, – речь
здесь должна идти о таком ключевом институте, как государство. [1]

Из этого следует,
учитывая тот факт, что современный мир является глобальным, характеризующимся
тесным переплетением различных международных отношений государств в самых
различных областях, – тот факт, во-первых, что данный международный обмен не
может не регулироваться государством, разумеется, с учетом его суверенитета,
его политических, институциональных, военно-дипломатических, экономических,
социальных, ментальных и иных возможностей, интересов его правящих элит, его государственных
/ политических лидеров, гражданского общества; во-вторых, данное
государственное регулирование, осуществляемое в настоящее время с помощью
тарифных и нетарифных методов, финансовых, технических инструментов,
выставлением определенных ветеринарных, фитосанитарных и иных условий для
экспорта / импорта не может не детерминироваться атрибутивными свойствами
государства / общества, причем, как позитивного, так и негативного характера (в
последнем случае, это можно отнести к отказу / задержкам / сокращению поставок
продовольствия в ту или иную страну с 
корыстной целью смены политического режима в той или иной стране на
основе вызванного этим недовольства широких масс); в-третьих, данный процесс не
может не учитывать требований международных институтов – международного права,
международных структур (ООН, ВТО, МБ, др.), противоречиво сочетающих в себе как
всесторонний / полноценный учет общих интересов всех его участников, и
доминирующих / корыстных интересов тех или иных развитых стран, их саттелитов,
и интересов развивающихся стран,  нередко
обремененных государственными долгами, военными конфликтами, гражданскими
войнами, научной / технико-технологической / кадровой отсталостью, монокультурным
сельскохозяйственным производством. [1]

 В контенте политико-экономического дискурса
все это означает, что международный агропромышленный обмен включает в себя как
объективную, так и субъективную компоненты.

 Объективная компонента вытекает как из
сущности международного разделения и кооперации труда, обусловленного в целом абсолютными
и относительными различиями в обеспечении народов различных стран факторами
производства, в эффективности их использования в пространстве и во
времени,  материализуемыми ими при
различных условиях хозяйствования – благоприятных / неблагоприятных, так и
неравномерность их политического, технико-технологического, инновационного и
иного развития, – как опережающего, так и догоняющего типа. [4]

 Что касается субъективной компоненты,
связанной с реализацией отношений международного агропромышленного обмена, особенно
в современных условиях глобальной информатизации на основе использования
цифровых технологий, искусственного интеллекта, она является наиболее сложной,
противоречивой, динамичной. Проявляясь (следуя логике Ф. Энгельса), она может
действовать и продуктивно, и контр-продуктивно и быть нейтральной.

 Конечно, если следовать философским
теоретико-методологическим требованиям, объективная компонента в конечном счете
будет материализована, однако, к сожалению, нередко через определенные
катаклизмы, с известными потерями, с тем или иным временным лагом.

Становление,
функционирование и развитие России, как суверенного государства после распада
СССР, генерировало для нее ряд качественно новых явлений во внешнеэкономической
деятельности, в том числе и в сегменте экспорта / импорта сельскохозяйственных
экономических благ, которые при тех или иных условиях могут выступать и как
преимущества, и как угрозы, которые не были характерны для плановой экономики
СССР, – а именно:

• известную открытость национальной экономики мировой через снятие государственной монополии на внешнюю торговлю, на валютные отношения / операции, на движение капитала, рабочей силы, технологии, информации;
• участие в международных экономических отношениях государства не только как регулятора, но и как их активного актора;
• соучастие в них государственных, частных, государственно-частных / частно-государственных структур,  в том числе с привлечением иностранных игроков – при доминирующей роли частного сектора;
• усложнение мирового  агропромышленного рынка, противоречиво сочетающего в себе элементы свободной конкуренции, абсолютной монополии, дуополии, монопсонии, олигополии, монополистической конкуренции с дифференциацией продукта, проявляющееся как в добросовестной, так и в недобросовестной конкуренции, в частности, в манипулировании объемами производства, ценами (мировыми, суб-национальными, национальными), в ценовой дискриминации поставок сельскохозяйственных экономических благ на мировой рынок;
• интенсивное, масштабное, всестороннее нарастание экологических требований к производству, переработке и поставке на рынки различных стран экологически чистой продукции (без применения ГМО, антибиотиков, гормонов роста, гербицидов, пестицидов, инсектицидов); [5]
• существенный рост потребности в сельскохозяйственных экономических благах в мире, обусловленным, с одной стороны, ростом населения на земном шаре (в 1900 году – около 1, 6 млрд.человек, на сегодняшний день – 7,5 млрд. человек, растущим, причем, с огромной скоростью, – так, в настоящее время в Индии ежедневно рождается около 70 000 младенцев), общим повышением благосостояния людей в мире, что диктует уже новые требования к аграрно-промышленному сектору в данной сфере, – не просто накормить людей, но удовлетворить их потребность в питании полноценно, разнообразно, сбалансировано, своевременно, нюансированно, с учетом требований религиозных верований, национальной кухни (не просто белым, дешевым, низкокачественным мясом, а красным мясом; также – не просто бросовой рыбой, а красной рыбой естественного происхождения); значительное расширение доступа, повышение скорости, качества коммуникаций, связи, логистики, на различных агропромышленных рынках (а это и скорость, и безопасность доставки, ее экономичность, и существенное снижение трансакционных издержек – по поиску информации о сельскохозяйственных товарах, ценах / тарифах, поставщиках, конкурентах, стандартах качества, механизмах измерений, расчетов, валюте платежа),  при подготовке / заключении / контроле за соблюдением контрактов, недопущением оппортунистического поведения поставщиков / посредников / покупателей, защиты прав собственности;[5]
• активное использование в данной сфере как международных / наднациональных / национальных институтов, международных структур самого различного профиля, различной функциональной роли с их противоречивыми интересами – различного характера, вектора, масштаба, силы, интенсивности, справедливости / несправедливости;
• активное встраивание в данные международные отношения как национальной, так и международной преступности, отрицательными результатами деятельности которых являются, в частности, расхищение части национального богатства России (ее природных, биологических ресурсов – леса, краба, дичи, птицы), вывод части экспортной выручки, средств, выделяемых на цели импорта  валюты коррупционерами, мошенниками; лоббирование организованными группами со специальными (корыстными) интересами консервации устаревшей структуры национальной экономики (например, это касается заготовки и продажи леса – кругляка, как простого товара с низкой добавленной стоимостью за рубеж в ущерб производству  и продажи там сложных экономических благ с высокой добавленной стоимостью), что является материальной основой сохранения сырьевой направленности деятельности в ряде отраслей национальной экономики; бюджетные потери. [6]

Если обратиться к
реальности экспорта / импорта сельскохозяйственного сырья и продовольствия
Россией, то их экспорт  в стоимостном
выражении в 2018 г. составил 24, 08 млрд. долл.США (по отношению к 2003 г. рост
составил 7,9 раз); в натуральном выражении отгрузки составили в этом же году
77,9 млн.тонн, что на 19,2 % больше, чем в 2017 г.; основными статьями его
являются: зерно – 112, 9 млн.тонн (42 % от общих сельскохозяйственных поставок
в 2018 г. – здесь и далее); семена масличных культур, растительные масла (18,2
%); рыба и  море продукты (17, 2 %), что
в суммарном выражении составило в 2018 г. – 77,4 % всех поставок
сельскохозяйственного сырья и продовольствия в стоимостном выражении.

Что касается импорта
России сельскохозяйственного сырья и продовольствия, то в 2018 г. он составил
29,6 млрд.долл.США (по отношению же к 2013 г. он упал на 32,8 %); на настоящий
момент его доля имеет тенденцию к сокращению, – так, в 2000 г. она превышала
20%, в 2018 г. она уже составляла 12,4 %; основными статьями импорта
сельскохозяйственного сырья и продовольствия по итогам 2018 г. являлись: фрукты
(17% стоимости ввоза продовольствия – здесь и далее);  алкогольные и безалкогольные напитки (9,1 %);
молоко и молочные продукты (7,7%); мясосырье (16,3 %); масличные и иные семена,
соевые бобы (6,4 %); овощи (6,2 %); рыба и морепродукты (6,1 %).

Следует отметить, что
импорт фруктов в России носит, как представляется, прежде всего как сезонный, так
и эксклюзивный характер (цитрусовые, бананы); эксклюзивный характер по существу
носит и импорт в Россию алкогольной продукции; неуклонно сокращается импорт
мяса, поскольку его отечественные производители и переработчики значимо
нарастили его поставку на рынок, более того, ряд его  видов уже начал экспортироваться в другие
страны, – например, в Китай [7,8]

Блиц-анализ российского
экспорта / импорта вышеуказанных экономических благ за последние годы со всей
очевидностью доказывает, что, во-первых, 
никакой реальной угрозы для продовольственной безопасности он в целом не
представляет; во-вторых, российское государство достаточно четко определяет в
данной сфере отношений приоритеты, ранжирует их в конкретных исторических
условиях с учетом своих национальных интересов, сегментируя / дифференцируя
экспорт / импорт – стратегически значимых экономических благ, критически важных
экономических благ, жизненно важных экономических благ, экономических благ, не
представляющих в данный период времени особой ценности, без которых можно
обойтись, либо, напротив, нарастить их экспорт (при прочих равных условиях);
в-третьих, по отдельным товарным позициям данного импорта наблюдается
игнорирование зарубежными поставщиками требований по качеству продукции, – в
частности, это касается импорта вин, – по научно обоснованному, авторитетному
мнению российских виноделов, сегодня в РФ завозятся как низкокачественные вина
(бывший министр обороны Грузии в 2000 г. заявил, что в Россию вместо вина Грузия
 поставляет «фекалии»), так и низкокачественные
виноматериалы, из которых недобросовестные производители изготавливают, якобы,
«качественное вино», будучи корыстно ориентированными на получение максимума
прибыли, что не может не подрывать бизнес добросовестных отечественных
виноделов, не наносить определенного ущерба интересам истинных любителей вина; в-четвертых,
как свидетельствуют факты, в настоящее время импорт по отдельным товарным
статьям является прямым нарушением российских контр-санкций, которые «успешно»
преодолеваются с соседними государствами (в частности, Белоруссией),
осуществляющими реэкспорт подобных товаров, что наносит известный ущерб
реализации национальных интересов России.

Конечно, для повышения
функциональной роли  экспорта / импорта
сельскохозяйственного сырья и продовольствия России – особенно, экспорта, –
необходимо: обеспечить устойчивое функционирование и развитие
аграрно-промышленного комплекса страны, как интегративной целостности, как
системы – от науки / образования до производства / переработки и поставки их на
рынок, повышения его эффективности; четко определить в данной области
приоритеты и ранжировать вышеуказанные потребности, исходя   из
национальных интересов общества / государства в конкретных исторических
условиях; обеспечить синтез в данной сфере государственного регулирования и
рыночного саморегулирования; существенно повысить государственную активность
(денежно-кредитную, налогово-бюджетную, финансовую, инвестиционную,
инновационную, внешнеэкономическую, информационную, и иные виды ее по всему
кругу проблем аграрно-промышленного комплекса страны; обеспечить развернутый
рост по всем направлениям благосостояния населения, интенсивнее, масштабнее
решать проблемы бедности, особенно в территориальном разрезе, поскольку она
сдерживает в известной мере развитие национальной экономики, тем более, что
бедность очевидным образом угрожает социальной стабильности; осуществлять
систематический мониторинг рисков / угроз национальной экономике,
аграрно-промышленному комплексу страны, продовольственной безопасности
российского государства как основы своевременного / эффективного управления ими
(недопущения, нейтрализация, уменьшения, оптимизации / устранения последствий);
повысить действенность / продуктивность и эффективность  борьбы российского государства с  национальным и международным криминалом как в
общем контенте, так и рассматриваемом сегменте деятельности национальной
экономики; определить и следовать институциональным приоритетам оптимизации
соотношения международных, национальных формальных и неформальных институтов, –
особенно в вышеуказанном смысле.

Надо сказать, что к числу
актуальных проблем экспорта / импорта сельскохозяйственных экономических благ
на мировом рынке, требующих незамедлительного, эффективного решения являются ныне,
в частности, проблема истощения почв (например, после трех непрерывных лет
посева подсолнечника на одних и тех же площадях, последние, на срок до семи лет
становятся непригодными для использования, выводятся из севооборота);
во-вторых, вырождение определенных сельскохозяйственных культур – банановых
пальм, кофе –,  какао – деревьев и т.д.,
– опять же по причине использования экологически грязных сельскохозяйственных
технологий.

Очевидно, что было бы для
людей во всем мире огромной потерей лишение их святых даров природы и труда, –
таких, как бананы, кофе, какао, чай и т.д. Известно, что в данной сфере
существуют явные неэквивалентные отношения между странами производителями
данных благ и их покупателями: так, в 2018 г. 1 кг бананов стоил в Бразилии –
0,24 долл.США, в Эквадоре – 0,66 долл.США.

В немалой степени решению
этих проблем способствовало бы объединение усилий всех заинтересованных стран
мира.

Заслуживающим
безусловного внимания, особенно в настоящее время, является начало реализации
предложений по сокращению потерь не только в производстве, в переработке,
транспортировке, реализации сельскохозяйственных экономических благ, но и в
быту, если учесть, что на настоящий момент на свалки выбрасывается до 1 млрд. тонн
продовольствия, – и это в условиях недоедания и голода, скажем, в ряде
современных африканских государств. Известную роль в этом благом деле начинает
играть как  льготная продажа, так и бесплатное
предоставление продуктов питания сферой общественного питания (ресторанами,
кафе).

Что касается экспорта
зерна Россией, то его рост обусловлен безусловным повышением продуктивности /
эффективности растениеводства, эффективности государственного управления его
запасами, в частности, связанными с наличием зернохранилищ, элеваторов,
перерабатывающих производств.

 В заключение заметим, что исследуемая выше сфера
не лишена известных противоречий, «снятие» которых требует их несомненного
научного осмысления, как основы для эффективной деятельности государства,
экономических игроков в национальной экономике.

 Литература

1.   Вакуленко Р.Я.,
   Егоров Е.Е., Проскуликова Л.Н. Исследование эффективности деятельности
   предприятия//Вестник Мининского университета. 2015. № 4 (12). С. 3.
2. Волостнов Н.С., Лазутина А.Л., Трошин А.С.,
   Федотова Е.И. Эффективность деятельности государственных естественных монополий России
   в смешанной экономике. Экономика и предпринимательство.
   2015. № 6-2 (59).
   С. 1150-1152.
3. Волостнов
   Н.С., Лазутина А.Л. Экономическое прогнозирование в контенте синергетики.
   Вестник Волжской
   государственной академии водного транспорта. 2013. № 37.
   С. 23-25.
4. Жариков
   Р.В., Жукова И.О. Организация
   производства сельскохозяйственной продукции в условиях импортозамещения и
   формирования инновационной экономики. Экономика и предпринимательство.
   2016. № 11-1 (76).
   С. 785-788.
5. Лазутина А.Л., Волостнов Н.С., Репина Р.В. Функционирование
   государственного сектора экономики России в условиях импортозамещения.
   В сборнике: Индустрия туризма и
   сервиса: состояние, проблемы, эффективность, инновации сборник
   статей по материалам Международной научно-практической конференции. 2016. С.
   43-49.
6. Пантелеева Т.А. Стратегические
   аспекты использования искусственного интеллекта в современных системах
   управления национальными проектами и программами развития АПК.
   Экономика и
   предпринимательство. 2019. № 5 (106).
   С. 121-125.
7. Смерницкая Е.В. Государственная
   поддержка как основа развития аграрного бизнеса в регионе.
   Экономика и
   предпринимательство. 2017. № 2-1 (79).
   С. 181-185.
8. Тарасова Е.А.,
   Погодина Е.А. Стратегия импортозамещения продовольствия региона.
   Экономика и
   предпринимательство. 2015. № 8-1 (61).
   С. 230-234.

УДК  368.013

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10015

Экономико-правовая
природа предпринимательских рисков в сфере страхования

The economic and legal nature of business risks in insurance

Загоруйко Игорь Юрьевич, доктор экон. наук., профессор, Федеральное государственное бюджетное
образовательное учреждение высшего образования «Пермский государственный
аграрно-технологический университет имени академика Д.Н. Прянишникова», Пермский
военный институт войск национальной гвардии Российской Федерации, г. Пермь

 Zagoruyko Igor Yuryevich, Doctor of Economics, Federal State
Educational Institution of Higher Education «Perm State Agrarian-Technological
University named after academician D.N. Pryanishnikova», The Perm Military
Institute of the National Guard Troops of the Russian Federation

Аннотация. Институт страхования как экономическая
категория представляет собой финансовую услугу, обладающую следующими основными
признаками: уплата денежной суммы при наступлении определенного события –
страхового случая; наличие имущественного либо неимущественного интереса у того
или иного участника отношений; наличие специальных денежных фондов; платность
услуги предоставления защиты; рисковый характер страхования. Понятие
риска является основополагающей категорией в страховых правоотношениях,
поскольку риск порождает необходимость в страховании. При этом в юридической
науке можно выделить несколько подходов к пониманию риска, выраженных в
субъективной, объективной и субъективно-объективной теориях риска.

Summary. The Institute of Insurance as an economic
category is a financial service that has the following main features: payment
of a sum of money upon the occurrence of a certain event – an insurance case;
the presence of property or non-property interest in a particular participant
in the relationship; the availability of special cash funds; paid protection
services; risky nature of insurance. The concept of risk is a fundamental
category in insurance relations, because risk creates the need for insurance.
Moreover, in economic science, several approaches to understanding risk can be
distinguished, expressed in subjective, objective, and subjective-objective
risk theories.

Ключевые слова: предпринимательство, страхование, рынок,
управление, экономика, риск, прибыль, экономические инструменты, предпринимательские
риски, финансы, общество.

Key words: entrepreneurship, insurance, market,
management, economy, risk, profit, economic instruments, entrepreneurial risks,
finances, society.

Предпринимательская
деятельность всегда сопряжена с принятием решений в условиях неопределенности,
что связано с особенностями рыночной экономики и конкурентной борьбы: с
нестабильностью спроса и предложения на товары, работы и услуги, на факторы
производства, с недобросовестностью или ухудшением экономического положения
контрагентов. Еще французский экономист Р. Кантильон в XVIII веке установил,
что риск является функциональной характеристикой предпринимательства: прибыли и
потери предпринимателя представляют собой следствие риска и неопределенности,
сопровождающих его решения. Безусловно, предусмотреть все возможные варианты
развития событий, связанные с предпринимательской деятельностью, невозможно, в
связи с чем всегда имеет место риск убытков. В связи с этим институт
страхования предпринимательских рисков выступает способом защиты от таких
рисков и инструментом управления ими[13].

Институт
страхования в целом может быть охарактеризован как экономическая и правовая
категория[14]. В качестве правовой категории страхование определено в ст. 2
Закона РФ «Об организации страхового дела в РФ», согласно которой под
страхованием понимаются отношения по защите интересов физических и юридических
лиц, РФ, субъектов РФ и муниципальных образований при наступлении определенных
страховых случаев за счет денежных фондов, формируемых страховщиками из
уплаченных страховых премий (страховых взносов), а также за счет иных средств
страховщиков.

Страхование делится
на две основные группы: имущественное и личное страхование. Отметим, что
пунктом 2 статьи 929 Гражданского кодекса РФ (далее – ГК РФ) [1] страхование предпринимательских рисков также отнесено к
имущественному страхованию.

Сторонники
субъективной концепции (В.А. Ойгензихт, В.А. Копылов) рассматривают риск как
психическое отношение субъекта к случайным последствиям своих действий и
поступков, когда субъект допускает возможность наступления этих последствий.

Дуалистическая
концепция заключается в объединении субъективного и объективного понимания
риска: риск понимается как вероятностный ущерб, процесс ожидания наступления
риска является субъективной категорией, в то время как сам риск представляется
в виде объективной реальности.

Обобщив
перечисленные теории, можно согласиться с А.А. Диденко в том, что сущностью
риска является противоречивость, сочетание субъективных и объективных
элементов, связь с неопределенностью, вероятностью, опасностью, возможностью
причинения вреда, выбором альтернатив[8]. Риск является неотделимым свойством
правоотношений, возникающих в связи с осуществлением предпринимательской
деятельности.

Для того, чтобы
определить правовую природу института страхования предпринимательских рисков,
представляется необходимым проанализировать понятие и сущность такой
экономико-правовой категории, как предпринимательский риск.

Как отмечает В.С.
Белых, категория предпринимательского риска является недостаточно разработанной
в научной литературе, что связано с новизной данного понятия. Сам В.С. Белых
определяет предпринимательский риск как потенциальную возможность (опасность) наступления
или ненаступления события (совокупности событий), повлекшего неблагоприятные
имущественные последствия для деятельности предпринимателя[5]. В данном
определении выражена объективная теория риска.

Аналогичная точка
зрения представлена Н.А. Антоновой, рассматривающей предпринимательский риск
как потенциально возможное случайное событие, воздействующее на денежные
ресурсы и производственные процессы предпринимательской деятельности и
причиняющее убытки предпринимателям, для возмещения которых предусмотрено
страхование. К причинам убытков в предпринимательской деятельности Н.А.
Антонова относит такие обстоятельства, как нарушение процесса производства при
наступлении стихийных бедствий; изменение рыночной конъюнктуры, неисполнение
обязательств со стороны контрагентов[3].

С.В. Жучков
определяет предпринимательский риск как возможное, случайное событие,
оказывающее негативное воздействие на материальные ресурсы и различные процессы
предпринимательской деятельности и причиняющее убытки предпринимателю[9].

Близкое по смыслу,
но более подробное определение предложено Х.А. Парагульковым,
рассматривающим предпринимательский риск как событие, в результате которого
предприниматель несет негативные имущественные последствия в виде убытков,
дополнительных расходов, снижения уровня доходов, возникающее в ситуации
неопределенности в процессе осуществления предпринимательской деятельности,
обусловливающее необходимость страхования с целью привлечения внешних
источников возмещения причиненных убытков[15].

Сторонником
объективной теории риска является и И.А. Волкова, определяющая
предпринимательский риск как опасность наступления неблагоприятных событий для
хозяйствующего субъекта, изначально характеризующаяся неопределенностью исхода,
но возможностью их наступления, которые обернутся для предпринимателя убытками[6].

В.А. Копылов
определяет предпринимательский риск как осознанный выбор субъектом
предпринимательской деятельности одного из альтернативных вариантов поведения в
рискованной ситуации, характеризующейся неопределенностью исхода и вероятностью
наступления неблагоприятных имущественных последствий, выражающихся в расходах,
которое данное лицо должно будет произвести для восстановления нарушенного
права, а также в неполучении доходов, которые это лицо получило бы, если бы его
право не нарушалось – или, иными словами, в убытках[12].

Однако,
представляется возможным согласиться с И.В. Троицкой в том, что данное
определение является неполным, поскольку из него следует, что последствия
рисковых действий могут выражаться в необходимости покрытия расходов или же в
неполучении доходов в связи с нарушением прав субъекта; при этом не учитывается
возможность причинения ущерба и в результате случайных событий, не связанных с
нарушением субъективных прав, что также является возможным в
предпринимательской деятельности[19]. Более правильным видится подход
Б.И. Пугинского, отмечавшего, что страхование подразумевает обязанность
выплаты денежного возмещения в связи с наступлением определенного события
(страхового случая), который не обязательно должен представлять собой чье-либо
действие, нарушающее права страхователя[17].

Интересен подход
О.А. Кабышева, рассматривающего предпринимательский риск в первую очередь с
точки зрения психологических факторов, определяя его как деятельность
предпринимателя на рынке в ситуации неопределенности относительно вероятного
получения прибыли или убытков, когда принимающий решение оказывается перед
выбором альтернативного поведения. По мнению О.А. Кабашева, риск представляет
собой психическое отношение предпринимателя к результату собственной деловой
активности или активности других лиц, а также к результату объективно случайных
событий, выражающееся в осознанном допущении отрицательных имущественных
последствий[11].

О.М. Олейник также
рассматривает понятие предпринимательского риска в широком смысле, как
вероятность неполучения, запланированного или ожидаемого положительного
результата, а также как возможность получения отрицательных последствий тех или
иных действий[16].

Приведенные
определения выражают сущность субъективных теорий риска, однако, на наш взгляд,
не позволяют разграничить предпринимательский риск и риск в целом, имеющий
место в любой деятельности.

По мнению А.В.
Золотухина, определение предпринимательского риска через вероятность наступления
нежелательного события является не вполне корректным[10]. Обращаясь к
философскому энциклопедическому словарю, автор приходит к выводу, что
вероятность как философская категория сама по себе, без привязки к событию,
означает меру превращения возможности в действительность, т.е. количественную
степень возможности появления события при данных условиях. В связи с этим в
научной литературе отмечается, что отождествление риска с вероятностью означает
подмену понятия риска иными философскими категориями, такими, как случайность,
представляющая собой явление, которое возникает лишь в определенном месте и в
определенное время. Подобное отождествление категорий риска и вероятности или
случайности, по мнению А.В. Золотухина, разрушает самобытность риска как
самостоятельного явления.

Невозможно не
согласиться с А.В. Золотухиным и в следующем. Объективные явления всегда носят
внешний характер по отношению к человеческому сознанию. Вместе с тем, риск не
может быть полностью отделен от субъективного восприятия лица, поскольку оно
пытается осознать все объективно существующие неопределенности, и, безусловно,
влияние таких неопределенностей на действия лица и на их последствия зависят от
способностей и возможностей лица по учету различных факторов. Субъективная сторона
предпринимательского риска включает в себя сознание, волю и основанное на них
принятие решений. В состояние риска предпринимателя приводит, следовательно, не
сама вероятность наступления отрицательного события, а осуществление им оценки
обстоятельств и выбора определенного поведения, расчет вероятностного исхода[10].

Несмотря на
важность субъективного элемента, построение понятия предпринимательского риска
невозможно в отрыве от вероятностного характера наступления события, способного
привести к негативным имущественным последствиям для предпринимателя. В случае,
если заведомо известна неизбежность отрицательных или, напротив, положительных
последствий, риск отсутствует.

На основании
изложенного, А.В. Золотухин предлагает рассматривать предпринимательский риск с
учетом его объективной и субъективной сторон и определяет его как допускаемую
предпринимателем при принятии решений вероятность возникновения неблагоприятных
последствий в его имущественной сфере, явившихся результатом случайных
обстоятельств, собственных невиновных действий и невиновных действий его
контрагентов[10].

Достоинством
данного определения является его комплексный характер, характеристика
предпринимательского риска одновременно с объективной и субъективной стороны. В
то же время, представляется невозможным согласиться с подходом А.В. Золотухина
к причинам возникновения неблагоприятных имущественных последствий для
предпринимателя. На наш взгляд, отнесение к таким причинам только случайных
обстоятельств и невиновных действий самого предпринимателя и его контрагентов
является необоснованным, поскольку не учтена возможность причинения
предпринимателю убытков в результате виновных действий его контрагентов,
которую также невозможно предвидеть с полной достоверностью. Следует заметить,
что страхование убытков от неисполнения обязательств контрагентами является
одним из наиболее распространенных на практике случаев применения института
страхования предпринимательских рисков.

На основании
проведенного анализа подходов к пониманию предпринимательского риска
представляется возможным сформулировать следующее определение:
«предпринимательский риск – это предполагаемая предпринимателем при принятии
решений вероятность наступления неблагоприятных имущественных последствий,
являющихся результатом случайных обстоятельств, действий его контрагентов и
собственных невиновных действий».

При определении
сущности предпринимательских рисков нельзя не затронуть вопрос об их
разграничении с финансовыми рисками. Из содержания ч. 4, 5 ст. 4, ст. 32.9
Закона РФ «Об организации страхового дела в РФ» [2] можно сделать
вывод о том, что предпринимательские и финансовые риски являются
самостоятельными по отношению друг к другу правовыми категориями.

Однако, в научной
литературе можно встретить и иные подходы. Так, по мнению Д.А. Шевчука,
предпринимательские риски являются частью финансовых рисков[20]. Определяя
финансовый риск как риск, связанный с возможной потерей или вызванных утратой
затраченных денежных средств или их неполучением. Кроме того, финансовые риски
присутствуют и в предпринимательской деятельности, однако в таком случае они
включаются в понятие предпринимательского риска.

Отметим, что под
финансовыми рисками, с точки зрения действующего законодательства, следует
понимать риски, не относящиеся к рискам гражданской ответственности, рискам
утраты, гибели, порчи имущества или предпринимательским рискам.

На наш взгляд,
следует учитывать, что страхование финансовых рисков отличается от страхования
предпринимательских рисков по нескольким важным признакам, к которым, в
частности, относятся субъектный состав страхования рисков и сфера деятельности,
в которой они возникают. Так, по мнению Н.В. Лутовиновой, при страховании
финансовых рисков страхователем может быть, как гражданин, так и организация,
но при этом исключительно за рамками осуществления предпринимательской
деятельности; в противном случае, как полагает автор, риски будут относиться к
предпринимательским. Однако, представляется неправильным исключение
предпринимателей из субъектов страхования финансовых рисков. Более правильным
видится подход И.В. Троицкой: с одной стороны, понятие финансового риска шире,
чем понятие предпринимательского риска, в связи с более широким кругом
субъектов. С другой стороны, предпринимательский риск охватывает большее количество
отношений, связанных с предпринимательской деятельностью, поскольку относит к
рисковым событиям не только последствия движения денежных средств (в отличие от
финансовых рисков) [19]. Таким образом, предпринимательский
риск и финансовый риск не соотносятся друг с другом как общее и частное;
указанные понятия, на наш взгляд, пересекаются между собой.

Возвращаясь к
рассмотрению правовой природы института страхования предпринимательских рисков,
отметим, что в рамках данного института предпринимательский риск выступает
объектом страхования. При этом, как отмечает Л.М. Савонько, предпринимательский
риск отличается от таких объектов страхования, как имущество и
гражданско-правовая ответственность, по следующим признакам.

Во-первых,
предпринимательский риск может возникнуть только у субъекта предпринимательской
деятельности, в то время как риск утраты (гибели), недостачи, повреждения
имущества, риск наступления гражданско-правовой ответственности может
возникнуть также у иных участников гражданского оборота – граждан и
некоммерческих организаций.

Во-вторых,
различаются и условия возникновения имущественного интереса, подлежащего
страхованию. Так, при страховании предпринимательского риска основным условием
является осуществление страхователем предпринимательской деятельности; при
страховании имущества – принадлежность страхователю определенного имущества;
при страховании ответственности – потенциальная возможность неумышленного
нарушения страхователем гражданских прав третьих лиц[18].

Следовательно,
основные особенности предпринимательского риска как объекта страхования
вытекают из субъекта, у которого может возникнуть данный риск, и из характера
осуществляемой им деятельности.

Таким образом,
правовая природа института страхования предпринимательских рисков заключается в
том, что данный институт является видом имущественного страхования и
представляет собой инструмент защиты субъекта предпринимательской деятельности
от предпринимательского риска, под которым следует предполагаемую
предпринимателем при принятии решений вероятность наступления неблагоприятных
имущественных последствий, являющихся результатом случайных обстоятельств,
действий его контрагентов и собственных невиновных действий.

Список литературы

1. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть вторая): Федеральный
   закон от 26.01.1996 № 14-ФЗ (ред. от 18.03.2019) // Собрание законодательства
   РФ. 29.01.1996. № 5. Ст. 410.
2. Об организации страхового дела в Российской Федерации: Закон РФ от
   27.11.1992 № 4015-1 (ред. от 01.05.2019) // Российская газета. № 6. 12.01.1993.
3. Антонова Н.А. Страхование предпринимательского риска: проблемы и
   перспективы // Юрист. 2003. № 9. С. 54-56.
4. Бекбоев А.А. Концепция необходимости и случайности в учении античных и
   восточных мыслителей. Фрунзе: Имим, 1989. С. 78.
5. Белых В.С. Правовое регулирование предпринимательской деятельности в
   России: монография. М.: Проспект, 2005. С. 46.
6. Волкова И.А. Страхование предпринимательского риска в гражданском праве
   России: дис. … канд. юрид. наук. Волгоград, 2004. С. 10.
7. Данилочкина М.А., Савинский Р.К. Страхование финансовых рисков //
   Юридическая и правовая работа в страховании. 2008. № 2. С. 73.
8. Диденко А.А. К вопросу о страховании финансовых и предпринимательских
   рисков // Политематический сетевой электронный научный журнал Кубанского государственного
   аграрного университета. 2014. № 96. С. 215.
9. Жучков С.В. Правовое регулирование страхования предпринимательского
   риска в Российской Федерации: дис. … канд. юрид. наук. М., 2005. С. 9.
10. Золотухин А.В. К
    вопросу о понятии и признаках предпринимательского риска // Вестник Пермского
    универ-ситета. 2015. № 2 (28). С. 71.
11.  Кабышев О.А. Правомерность
    предпринимательского риска // Хозяйство и право. 1994. № 3. С. 53.
12. Копылов В.А. Риск в
    предпринимательской деятельности. автореф. дис. … канд. юридических наук.
    Волгоград, 2003. С. 6.
13. Кулаков А.В.
    Страхование предпринимательской деятельности // Сервис в России и за рубежом.
    2007. № 5. С. 31.
14.  Лутовинова Н.В. Страхование
    предпринимательских рисков как вид страхования // Бизнес в законе. 2015. № 3.
    С. 75.
15. Парагульгов Х.А.
    Страхование предпринимательских рисков: дис. … канд. экон. наук. М., 2006. С.
    8.
16. Предпринимательское
    (хозяйственное) право: учебник / отв. ред. О.М. Олейник. М.: Юрист, 1999. Т. 1.
    С. 25.
17. Пугинский Б.И.
    Коммерческое право России. М.: Юрайт-М, 2001. С. 238.
18. Савонько Л.М.
    Предпринимательский риск как объект страхования // Вестник науки и творчества.
    2016. № 10. С. 126.
19. Троицкая И.В.
    Предпринимательский риск и риск предпринимателя в теории гражданского права //
    Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И.
    Герцена. 2010. № 120. С. 216.
20. Шевчук Д.А. Страховые
    споры: Практическое пособие. М., 2008. С. 47.

УДК  334.7

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10014

Современные подходы к
определению экономико-правой модели форм государственно–частного партнерства

Modern approaches to the definition of the economic-legal model of forms public-private partnership

Загоруйко Игорь Юрьевич, доктор экон. наук., профессор, Федеральное государственное бюджетное
образовательное учреждение высшего образования «Пермский государственный
аграрно-технологический университет имени академика Д.Н. Прянишникова», Пермский
военный институт войск национальной гвардии Российской Федерации, г. Пермь

 Zagoruyko Igor Yuryevich, Doctor of Economics, Federal State
Educational Institution of Higher Education «Perm State Agrarian-Technological
University named after academician D.N. Pryanishnikova», The Perm Military
Institute of the National Guard Troops of the Russian Federation

Аннотация. Формами государственно-частного партнерства
следует признать договорные экономико-правовые модели в чистом виде, не
предполагающие создание совместных предприятий публичного и частного партнеров,
а также институциональные модели, подразумевающие заключение соглашения о
государственно-частном партнерстве между публичным партнером и компанией
смешанного типа (институциональное государственно-частное партнерство).
Выделение более конкретных разновидностей государственно-частного партнерства
производится, использованием понятия тип (как общей группы, объединяющей
несколько разновидностей договоров) и вида соглашения о государственно-частном
партнерстве, а конкретный типизированный механизм распределения ресурсов,
рисков и обязанностей в рамках государственно-частного партнерства -проекта
следовало бы называть экономической моделью государственно-частного
партнерства.

Summary. The forms of public-private partnerships
should be recognized as contractual economic and legal models in their pure
form that do not imply the creation of joint ventures of public and private
partners, as well as institutional models implying the conclusion of an
agreement on public-private partnership between a public partner and a company
mixed type (institutional public-private partnership). The more specific types
of public-private partnerships are distinguished using the concept of type (as
a general group uniting several types of agreements) and the type of agreement
on public-private partnership, and a specific typified mechanism for the
allocation of resources, risks and responsibilities within public-private
partnership project should be called the economic model of public-private
partnership.

Ключевые слова: участники, модель, экономика, договор, государственно-частное
партнерство, экономические инструменты, соглашение, государство, общество.

Key words: participants, model, economy, contract,
public-private partnership, economic instruments, agreement, state, society.

Согласно
отчета Всемирного банка в качестве экономико-провой формой государственно-частного
партнёрства в России и Франции выступают соглашения о государственно-частных
партнерствах и концессионных соглашениях, в США единственной формой является
соглашение о государственно-частном партнерстве.

По
мнению В.Ф. Попондопуло, о форме государственно-частного партнерства логичнее
было бы говорить, как о наиболее общей правовой модели внешнего выражения
взаимодействия партнеров в рамках проекта государственно-частного партнерства –
как об общей системе организации прав и обязанностей субъектов государственно-частного
партнерства, т.е. форме соответствующего правоотношения. Такими общими формами государственно-частного
партнерства следует признать договорные модели в чистом виде, не предполагающие
создание совместных предприятий публичного и частного партнеров, а также
институциональные модели, подразумевающие заключение соглашения о государственно-частном
партнерстве между публичным партнером и компанией смешанного типа
(институциональное государственно-частное партнерство). Выделение более
конкретных разновидностей государственно-частного партнерства производится,
использованием понятия тип (как общей группы, объединяющей несколько
разновидностей договоров) и вида соглашения о государственно-частном партнерстве,
а конкретный типизированный механизм распределения ресурсов, рисков и
обязанностей в рамках государственно-частного партнерства -проекта следовало бы
называть экономической моделью государственно-частного партнерства. Таким
образом, необходимо выделять договорную (контрактную) и институциональную экономико-правовые
формы государственно-частного партнерства, подразделяя договорную форму на
отдельные типы и виды соглашений, в рамках которых могут быть использованы
традиционные модели публично-частного партнерства[10]. Данную позицию
поддерживает А.В. Белицкая, которая выделяет договорные и корпоративные формы государственно-частного
партнерства [1].

Считаем,
что данный подход был сформулирован исходя из американского опыта, где проекты государственно-частного
партнерства делятся на «вертикальные» и «горизонтальные», которые также
называются «договорными» и «институциональными». В вертикальном партнерстве
концессионное соглашение или договор государственно-частного партнерства
передает ответственность за реализацию проекта частному партнеру. В
горизонтальном партнерстве, как государственный, так и частный секторы несут
ответственность за предоставление инфраструктурных услуг в качестве акционеров,
в котором государственные и частные акции совместно используются для целей
проекта[11].

Отметим,
что выделение договорных и корпоративных форм с принятием Закона о
государственно-частных партнерствах в России и проведенной реформы отношений в
сфере государственно-частного партнерства во Франции является неактуальным.

Во-первых,
отношения в сфере государственно-частного партнерства определены российским и
французским законодателем, как договорные. Во Франции соглашения о государственно-частном
партнерстве оформляются в виде административного договора. Более того
результатом проведенной в 2016 году реформы стал переход партнерских соглашений
к государственным контрактам. Таким образом, во Франции отсутствуют правовые
условия, при которых возможно использование административного института государственно-частного
партнерства в форме корпорации. В России соглашение о государственно-частном
партнерстве является гражданско-правовым договором, что также не позволяет
применять корпоративную форму государственно-частного партнерства.

Во-вторых,
во Франции риск за реализацию проекта полностью переходит на частный субъект,
что не может быть реализовано в рамках корпоративной формы
государственно-частного партнерства.

В-третьих,
будучи стороной соглашения о государственно-частном партнерстве публичный
партнер имеет право на осуществление контроля за исполнением соглашения, что не
может быть реализовано в рамках корпоративной формы государственно-частного
партнерства, т.к. реализация проекта производится не сторонами соглашения, а
одним субъектом – корпорацией.

Более
того, считаем, что отношения в сфере государственно-частного партнерства не
ограничиваются соглашением о государственно-частном партнерстве, данные
отношения также включают разработку и рассмотрение проектов
государственно-частного партнерства, что не охватывается договорной и
корпоративной формами. В данном случае обоснованной является позиция Н.А.
Игнатюк, которая под формой государственно-частного партнерства понимает способ
выражения правового содержания. Содержание государственно-частного партнерства
раскрывается в его целях и планируемых к получению результатах[4].

И.И.
Поляков считает, что необходимо различать экономические и правовые формы государственно-частного
партнерства. Экономические формы определяют экономическую модель
взаимоотношений инвестора и публичного партнера при реализации проекта, а именно
режим имущества, статус публичного субъекта и инвестора и т.п. Экономические
формы в целом не зависят от правопорядка, за исключением случаев, когда в
соответствии с применимым правом право собственности на объект соглашения о государственно-частном
партнерстве не может находиться в частной собственности.

К
экономическим формам государственно-частного партнерства, можно отнести:

1. Совместное с частным партнером (инвестором) участие
   в юридическом лице;
2. Заключение с частным партнером (инвестором)
   соглашения (контракта) по одной из инвестиционных схем, выработанных мировой
   практикой заключения инвестиционных соглашений и отражающих распределение прав
   в отношении объектов соглашения и функций в ходе реализации проектов[8].

О.И.
Лысихина выделяет два основных требования, которым должна отвечать правовая
форма государственно-частного партнерства: обеспечить для инвестора
привлекательность, безопасность вложения средств в государственную
собственность и реализовать основную цель проекта, а именно развить ту сферу,
которая стратегически важна для государства[7].

В.В.
Есин использует понятие «организационно-правовая форма государственно-частного
партнерства» и относит к таким формам:

1. Концессии;
2. Публично-частное партнерство на основании отношений
   аренды имущества, находящегося в государственной или муниципальной
   собственности, в том числе «аренды с инвестиционной составляющей»;
3. Инвестиционные договоры (соглашения);
4. Участие в капитале;
5. Смешанные формы[2].

Е.В.
Зусман и И.А. Долгих определяют форму государственно-частного партнерства, как
организационно-правовую модель[3]. В свою очередь, У.Д. Кондратьева в
соответствии с целью реализации проектов выделяет:

• организационные модели государственно-частных
  партнерств реализация которых осуществляется путем перераспределения полномочий
  между частным и публичным партнерами (например, концессионные соглашения);
• модели финансирования, которые предполагают
  приобретение ограниченного права на объект соглашения частным партнером
  (например, лизинг);
• модель кооперации предполагает объединение
  государственного и частного партнеров с целью создания и эксплуатации объектов
  соглашения[5].

Однако
очевидно, что предусмотренные Законом о государственно-частных партнерствах
обязательные элементы соглашения о государственно-частном партнерстве включают
выделенные У.Д. Кондратьевой организационно-правовые модели. Отсутствие хотя бы
одного из этих элементов не позволяет признать за соглашением статуса
государственно-частного партнерства. Таким образом, представленная
классификация не позволяет оценивать данные модели в качестве видов
государственно-частных партнерств.

Использование
понятия «организационно-правовая форма» в отношении государственно-частных
партнерств, по нашему мнению, является не совсем правильным. И.С. Щиткана
определяет организационно-правовую форму, как совокупность характеристик,
раскрывающих внутреннюю структуру организации, связи между ее отдельными
элементами, основания возникновения, изменения и прекращения этих связей[6].
Общероссийский классификатор организационно-правовых форм определяет закрытый
организационно-правовых форм в России. В качестве организационно-правовой формы
без образования юридического лица, с наиболее схожей с государственно-частными
партнерствами моделью, в классификаторе представлены простые товарищества.
Однако простые товарищества и государственно-частные партнерства имеют
значительные отличия. Так, для заключения простого товарищества не требуются
проведение конкурсов, требуется исключительно волеизъявление сторон. Простые
товарищества предусматривают возможность возникновения общего имущества,
товарищи несут солидарную ответственность, целью товарищества является
получение прибыли. Данные характеристики не позволяю отождествлять
государственно-частные партнерства и простые товарищества, а также не позволяет
в отношении партнерств использовать понятие «организационно-правовая форма».

И.И.
Полякова в качестве форм государственно-частного партнерства в России выделяет:

1. Концессионные соглашения;
2. Договоры аренды государственного имущества с
   инвестиционными условиями;
3. Соглашения о разделе продукции;
4. Контракты жизненного цикла;
5. Соглашения о государственно-частном партнерстве,
   заключаемые в соответствии с законом о государственно-частном партнерстве[8].

До
принятия Закона о государственно-частном партнерстве данный подход был наиболее
распространенным. Однако с принятием соответствующего закона стало очевидно,
что государственно-частное партнерство не является общим понятием для всех форм
взаимодействия бизнеса и государства, основанных на частном инвестировании.
Исходя из данного подхода Национальный центр государственно-частного
партнерства выделяет государственно-частное партнерство и квази- государственно-частное партнерство.

Отсутствует
единый подход при определении форм государственно-частного партнерства и в
российских регионах. Закон Свердловской области от 21 декабря 2015 года №
157-ОЗ «Об участии Свердловской области в государственно-частном партнерстве» в
качестве форм государственно-частного партнерства выделяет концессионные
соглашения и соглашения о государственно-частном партнерстве.

Закон
Республики Татарстан от 01 августа 2011 года № 50-ЗРТ «О государственно-частном
партнерстве в Республике Татарстан» предусматривает формы участия Республики
Татарстан в государственно-частных партнерствах и выделяет:

1. Финансовую форму;
2. Имущественную форму;
3. Форме информационно-консультационной поддержки.

Закон
Пермского края от 1 апреля 2015 года № 457-ПК «Об основах государственно-частного
партнерства в Пермском крае», Закон Тюменской области от 05 ноября 2015 года №
119 «О государственно-частном партнерстве в Тюменской области» формы
государственно-частных партнерств не выделяют.

АНО
«Национальный Центр ГЧП» к государственно-частным партнерствам относит:

• соглашения о государственно-частных партнерствах и
  муниципально-частных партнерствах;
• концессионные соглашения.

В
качестве квази- государственно-частного
партнерства выделяются:

• контракты жизненного цикла;
• аренда с инвестиционными обязательствами;
• корпоративная форма партнерства;
• долгосрочный договор с инвестиционными
  обязательствами;
• инвестиционное
  соглашение с признаками государственно-частного партнерства;
• офсетная закупка;
• энергосервисный
  контракт с признаками государственно-частного партнерства [9].

Исходя
из данного подхода к квази- государственно-частному
партнерству относятся формы, отвечающие не всем признакам государственно-частного
партнерства, но имеют схожие функции.

Анализ российского и французского законодательства
позволяет сделать вывод о том, что используемое во Франции понятие «экономико-правовая
модель государственно-частного партнерства» тождественно понятию «форма
государственно-частного партнерства» и подразумевает под собой внешнее
выражение отношений, основанных на взаимодействии бизнеса и государства,
отвечающих признакам государственно-частного партнерства. В США
государственно-частное партнерство определяется, как форма взаимодействия
бизнеса и государства в рамках которой выделяются под формы или модели,
отражающие содержание предмета соглашения. Данные модели находят свое отражение
в положениях российского и французского законодательства в рамках отдельных
форм.

Список литературы

1. Белицкая А.В. Государственно-частное партнерство: понятие, содержание,
   правовое регулирование: дисс …. канд. Юрид. Наук. Москва, 2011. 268 с.
2. Есин В.В. Сферы применения муниципально-частного партнерства и
   государственно-муниципально-частного партнерства // Конституционное и
   муниципальное право. 2017. № 9. С. 63 – 69.
3. Зусман Е.В., Долгих И.А. Концессия: анализ ключевых новелл // Закон.
   2015. № 3. С. 50 – 59.
4. Игнатюк Н. А. Государственно-частное партнерство. М.: Юстицинформ, 2012.
   – 376 c.
5. Кондратьева У.Д. Особенности форм государственно-частного партнерства //
   Современное право. 2016. № 1. С. 59 – 65.
6. Корпоративное право: учебник / А.В. Габов, Е.П. Губин, С.А. Карелина и
   др.; отв. ред. И.С. Шиткина. М.: Статут, 2019. 735 с.
7. Лысихина О.И. Концессионное соглашение как форма государственно-частного
   партнерства в транспортной сфере // Транспортное право. 2007. № 4. С. 4-5.
8. Поляков И.И. Государственно-частное партнерство: понятие и формы //
   Законодательство. 2015. №7.
9. Просто и честно об инвестициях в инфраструктуру и государственно-частном
   партнерстве в России. URL: http://pppcenter.ru/assets/docs/reit240419.pdf (дата
   обращения: 15.01.2020).
10. Публично-частное
    партнерство в России и зарубежных странах: правовые аспекты / под ред. В.Ф.
    Попондопуло, Н.А. Шевелевой. М.: Инфотропик Медиа, 2015. 528 с.
11. Martin H (2013) Value-for-money analysis—practices and challenges: how
    governments choose when to use PPP to deliver public infrastructure and
    services. The World Bank, Washington. URL: https://openknowledge.worldbank.org/handle/10986/17622
    (дата
    обращения: 15.01.2020).

УДК  334.7

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10013

Роль и значение форм государственно-частного партнерства на формирование устойчивого социально-экономического развития общества

The role and importance of
forms of public-private partnership on the formation of sustainable
socio-economic development of society

Загоруйко Игорь Юрьевич, доктор экон. наук., профессор, Федеральное государственное бюджетное
образовательное учреждение высшего образования «Пермский государственный
аграрно-технологический университет имени академика Д.Н. Прянишникова», Пермский
военный институт войск национальной гвардии Российской Федерации, г. Пермь

 Zagoruyko Igor Yuryevich, Doctor of Economics, Federal State
Educational Institution of Higher Education «Perm State Agrarian-Technological
University named after academician D.N. Pryanishnikova», The Perm Military
Institute of the National Guard Troops of the Russian Federation

Аннотация. Формирование устойчивой
социально-экономической системы, создание высокоэффективных инфраструктурных
объектов не представляется возможным без взаимодействия государства и частного
предпринимательства. Одним из способов такого взаимодействия является институт
государственно-частного партнёрства. Государственно-частные партнёрства
представляют собой эффективный способ снижения финансово-экономической нагрузки
на государство путём перехода на субъект частного предпринимательства
полномочий по финансированию, проектированию, строительству (реконструкции),
эксплуатации, техническому обслуживанию инфраструктурных объектов. Во Франции и
США в рамках партнёрских соглашений реализуется огромное количество проектов в
сферах транспортной инфраструктуры, здравоохранения, образования,
электроэнергетики, водоснабжения и водоотведения, экологии, инноваций. Это с
одной стороны позволяет оптимизировать бюджетные расходы, а с другой
способствует созданию качественных общественно-важных объектов, в том числе с
использованием инновационных технологий. В России система
государственно-частных партнёрств оформилась относительно недавно. Долгое время
в России отсутствовал единый подход к понятию экономико-правового статуса и
системе форм государственно-частных партнёрств.

Summary. The formation of a stable socio-economic
system, the creation of highly efficient infrastructure facilities is not
possible without the interaction of the state and private enterprise. One of
the ways of such interaction is the institution of public-private partnership.
Public-private partnerships are an effective way to reduce the financial and
economic burden on the state by transferring to a private business entity the
authority to finance, design, build (reconstruct), operate, and maintain
infrastructure facilities. In France and the United States, as part of
partnership agreements, a huge number of projects are being implemented in the
areas of transport infrastructure, healthcare, education, electricity, water
supply and sanitation, ecology, and innovation. On the one hand, this helps to
optimize budget expenditures, and on the other hand, it contributes to the
creation of high-quality socially important objects, including the use of
innovative technologies. In Russia, the system of public-private partnerships
took shape relatively recently. For a long time in Russia there was no single
approach to the concept of economic and legal status and the system of forms of
public-private partnerships.

Ключевые слова: экономика, государственно-частное партнерство,
государство, экономические инструменты, конкуренция, рынок, общество.

Key words: economy, public-private partnership, state,
economic instruments, competition, market, society.

Вопрос
о формах государственно-частных партнерств является дискуссионным, и ни в
теории, ни в практике на настоящий момент не выработано единого мнения
относительно того, что следует понимать под формами, типами, видами, моделями и
механизмами государственно-частного партнерства. Одни и те же разновидности
публично-частного партнерства (например, концессии) в зависимости от контекста
называются и в законодательстве, и в литературе то формами публично-частного
партнерства, то способами его осуществления, то видами государственно-частного
партнерства.

Отсутствие
единого подхода к понятию «правовая форма» в теории права является предметом
для научных дискуссий уже много лет.

Л.И.
Антонова считает правовой формой локальное правовое регулирование или
осуществление права с помощью локальных правовых норм[1].

С.Н.
Олейников: «правовая форма – это специфическая организационная форма
деятельности органов государства, должностных лиц и иных управляющих субъектов,
которая, с одной стороны, осуществляется на основе строжайшего соблюдения
требований закона и других нормативных актов, а с другой стороны, ее результаты
всегда влекут или связаны с наступлением определенных юридических последствий».
Таким образом, С.Н. Олейников определяет правовую форму через деятельность различных
управляющих субъектов[7].

Алексеев
С.С. под правовыми формами понимает средства и инструменты оптимального решения
социальных задач[1].

При
этом, стоит отличать «правовую форму» от «формы права». Как отмечают Н.И.
Матузов и А.В. Малько, если под правовой формой понимаются практически все
юридические средства, участвующие в правовом регулировании и опосредованные тех
или иных социальных процессов, в решении социальных задач, то под формой права
– исключительно специфические «резервуары», в которых содержатся нормы права. В
случае если категория «правовая форма» используется прежде всего для того,
чтобы структурировать социальные связи и показать роль права как
формально-юридического института в его соотношении с социально-экономическим,
культурно-нравственным и политическим содержанием, многообразными общественными
отношениями, то форма права призвана упорядочить содержание права, придать ему
свойство государственно-властного характера[6].

А.О.
Красавчиков пишет: «понятие правовой формы весьма богато по своему логическому
содержанию. Оно охватывает широкий круг взаимосвязанных явлений, которые
объективно дифференцируются на определенные виды, подвиды и группы. Правовые
формы и диалектика их развития не сводимы к какому-то одному ограниченному виду
или уровню; их подразделения весьма многочисленны от общих типических через
особенные (присущие лишь отдельным видам) до конкретных» [4].

Понятие
«форма» имеет значение видимого внешнего выражения какого-либо явления,
связанное с его сущностью, содержанием, а также это тип, устройство, способ
организации чего-либо.

Формальным
признаком государственно-частного партнерства, по мнению Н.В. Рубцова, следует
считать его юридическое оформление. Внешнее выражение видами
государственно-частного партнерства представляется чрезвычайно важным,
поскольку позволяет очертить границы между отдельными формами, т.к. без
внешнего выражения в определенной форме конкретное осуществление видами
государственно-частного партнерства невозможно[9].

Д.Б.
Матвеев отмечает, что государственно-частное партнерство имеет широкий спектр
различных форм. Это, в первую очередь, разнообразные контракты, государство
предоставляет частным компаниям: на выполнение работ и оказание общественных
услуг, на управление, на поставку продукции для государственных нужд, контракты
технической помощи и т.д. [5]

В
России до принятия Федерального закона о государственно-частных партнерствах
проектом настоящего закона предусматривалось, что концессионные соглашения
являются экономико-правовой формой видами государственно-частного партнерства.
По смыслу положений законопроекта под формой государственно-частного
партнерства следовало понимать конкретную разновидность видами
государственно-частного партнерства, которая устанавливается посредством
определения существенных условий соглашения из числа условий, перечисленных в
законопроекте: обеспечение частным партнером полного или частичного
финансирования; создания объекта его эксплуатации и (или) технического
обслуживания; осуществление частным партнером создания объекта в порядке и на
условиях, которые определены соглашением; осуществление частным партнером
эксплуатации и (или) технического обслуживания объекта в порядке и на условиях,
которые определены соглашением, и др. Данные положения законопроекта в
дальнейшем нашли свое отражения в ст. 6 действующего Закона о
государственно-частных партнерствах под названием «элементы соглашения о
государственно-частном партнерстве». В данном случае речь идет о том, что
принято называть моделью государственно-частного партнерства[8].

К
числу таких моделей в литературе предлагают выделять модель оператора,
кооператора, концессии, договорную модель, а также модель лизинга[11]. В.В.
Килинкаров рассматривает соглашение о государственно-частном партнерство как
одну из разновидностей моделей видами государственно-частного партнерства в
широком смысле – соглашение, в котором возврат инвестиций происходит не за счет
потребителя, а за счет государства или муниципального образования. В этом
случае публичный партнер осуществляет периодические платежи за доступность
объекта[3].

Для
США модели видами государственно-частного партнерства выделяются с учетом
механизма сотрудничества государства и частного бизнеса, для этого используются
аббревиатуры:

1. BOT (Build, Operate, Transfer – строительство –
   управление – передача);
2. ROT (Rehabilitate, Operate, Transfer – реконструкция
   – управление – передача);
3. BTO (Build, Transfer, Operate – строительство –
   передача – управление);
4. BOOT (Build, Own, Operate, Transfer – строительство
   – владение – управление – передача);
5. BOO (Build, Own, Operate – строительство – владение
   – управление);
6. BOMT (Build, Operate, Maintain, Transfer –
   строительство – управление – обслуживание – передача);
7. DBOOT (Design, Build, Own, Operate, Transfer –
   проектирование – строительство – владение – управление – передача);
8. DBFO (Design, Build, Finance, Operate –
   проектирование – строительство – финансирование – управление);
9. BBO (покупка – строительство – управление) и др.[15].

В
данном случае модель представляет собой основные обязательства частного
партнера, входящие в предмет соглашения о государственно-частном партнерстве.
Форма в данном случае будет являться более широким понятием. На практике в
рамках одной формы могут реализовываться несколько моделей. В России
государственно-частные партнерства в форме соглашения о государственно-частном
партнерстве включают модели BOOT (от англ. build – own – operate – transfer – «строительство
– владение на праве собственности – эксплуатация – передача») и BOO (от англ.
build – own – operate – «строительство – владение на праве собственности –
эксплуатация»).

В
качестве моделей (типов) видами государственно-частного партнерства во Франции
выделяются партнерские и концессионные соглашения. Широкое толкование понятия государственно-частного
партнерства позволяет также выделить соглашения делегированного управления,
которые включают: договор аренды с публичным инвестированием в объект и договор
заинтересованного управления имуществом[14].

Р.О.
Халфина писала, что правовой формой является совокупность норм или правовых
институтов, опосредующих определенный вид экономических отношений. При этом, не
стоит смешивать понятия «правовая форма» и «правовое средство». Правовые
средства проявляются через механизм правового регулирования, т.к. являются его
элементами[10].

Ю.Б.
Батурина отмечает, что правовая форма является юридической комплексной
категорией, осуществляющей опосредованные правом различных неправовых
общественных явлений, требующих правовой регламентации, а также служащей
каркасом внутри самого права. Конкретные правовые средства как способы
(инструменты) воздействия на общественные отношения с целью достижения
определенного результата могут выделяться с точки зрения теории права не только
в свете характеристики механизма правового регулирования, но также и при
изучении отдельной группы правоотношений с точки зрения правового обеспечения.
Таким образом, не средства, а именно форма качественно характеризует внешние
особенности государственно-частного партнерства[12].

По
мнению Е.Б. Пашуканиса, появление правовой формы всегда обуславливается
объективной социально-экономической ситуацией. Исходя из этого, правовая форма
опосредует экономическую форму, сложившуюся в результате определенной
экономической ситуацией[2].

Экономико-правовые
формы государственно-частного партнерства зависят от конкретного правопорядка и
определяются, каким именно юридическим механизмом будет оформлена выбранная
экономическая форма. Если экономическая форма конкретного проекта предполагает
заключение договора, в силу которого частный инвестор строит определенный
объект и эксплуатирует его в течение определенного срока, а по окончании
оговоренного периода передает объект публичному партнеру, то такой проект может
принять юридическую форму концессионного соглашения или иную юридическую форму,
например, путем заключения договора подряда на создание объекта с последующей
передачей построенного объекта в аренду подрядчику.

Исходя
из этого, каждому правопорядку присущи свои экономико-правовые формы государственно-частного
партнерства. Как отмечалось в одном исследовании ООН, экономико-правовые формы государственно-частного
партнерства от правопорядка к правопорядку отличаются настолько существенно,
что их почти невозможно обобщать и систематизировать[13].

В
качестве основных факторов, определяющих экономико-правовую форму государственно-частного
партнерства в конкретных проектах, являются:

• особенности
  национального законодательства;
• схемы
  распределения инвестиционных рисков;
• опыт
  организации необходимых для партнерства контрактных отношений;
• отраслевая
  принадлежность проекта или вида деятельности;
• определение
  плательщика за услуги объекта и последствий для него (них) выбранной формы.

Список литературы

1. Батурина Ю.Б. Правовая форма и правовое средство в системе понятий
   теории права : Дис. … канд. юрид. наук : 12.00.01 : Москва, 2001 149 c.
2. Белицкая А.В. Правовое регулирование государственно-частного
   партнерства: Монография. – М.: Статут, 2012. – 191 с. С. 89.
3. Килинкаров В.В. Соглашения в сфере государственно-частного партнерства:
   основные проблемы и перспективы правового регулирования // Предпринимательское
   право. Приложение «Право и Бизнес». 2017. № 3. С. 28 – 35.
4. Красавчиков О.А. Категории науки гражданского права. Избранные труды. В
   2 т. Т. 2. М. Статут. 2005. С. 18.
5. Матвеев Д.Б. Государственно-частное партнерство: зарубежный и российский
   опыт. СПб. 2007 171 с.
6. Матузов Н.И. и А.В. Малько Теория государства и права: курс лекций.  М., 2017 С. 611.
7. Олейников С.Н. Общетеоретические проблемы юридической процессуальной
   формы. Харьков. 1986. С. 12.
8. Практическое руководство ЕЭК по вопросам эффективного управления в сфере
   государственно-частного партнерства 2008 г. Часть 1. С. 2.
9. Рубцова Н.В. Интенсивность правового регулирования предпринимательской
   деятельности (на примере отдельных форм государственно-частного партнерства) //
   Бизнес, Менеджмент и Право. 2017. № 3-4. С. 53 – 56.
10. Рубцова Н.В.
    Частноправовые начала государственно-частного партнерства // Законы России:
    опыт, анализ, практика. 2018. № 1. С. 75 – 79.
11. Теоретические аспекты
    партнерских отношений в экономике переходного периода: введение в теорию
    государственно-частного партнерства: Курс лекций / И.Е. Левитин, В.П.
    Майборода, В.Е. Степанов, М. 2008. С. 35-36.
12. Шорохов С.В.
    Концессионное соглашение как форма публичного управления: сравнительно-правовое
    исследование: дис. … канд. юрид. наук. М.,
    2009.
13. Commission interpretative communication on concessions under Community
    law. Brussels.URL: https://www.eib.org/attachents/epec/epec_france_ppp_unit_and_related_institutional_framework_en.pdf (дата
    обращения: 15.01.2020).
14. Guide méthodologique pour accompagner la mise en œuvre d’un marché de
    partenariat. URL: https://www.economie. gouv.
    fr/files/files/directions_services/fininfra/guide_methodologique-accompagner_les
    collectivitesmarche_de_partenariat.pdf (дата обращения: 15.01.2020).
15. Public-Private Partnerships for Transportation Categorization and
    Analysis of State Statutes. URL:
    http://www.ncsl.org/Portals/1/Documents/transportation/P3_State_Statutes.pdf
    (дата обращения: 15.01.2020).

УДК  334.7

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10012

Существующие подходы к экономико-правовым отношениям заявителя возникающих в процессе технологического присоединения энергопринимающих устройств потребителей

Existing approaches to the
economic and legal relations of the applicant arising in the process of
technological connection energy receivers

Загоруйко Игорь Юрьевич, доктор экон. наук., профессор, Федеральное государственное бюджетное
образовательное учреждение высшего образования «Пермский государственный
аграрно-технологический университет имени академика Д.Н. Прянишникова», Пермский
военный институт войск национальной гвардии Российской Федерации, г. Пермь

 Zagoruyko Igor Yuryevich, Doctor of Economics, Federal State
Educational Institution of Higher Education «Perm State Agrarian-Technological
University named after academician D.N. Pryanishnikova», The Perm Military
Institute of the National Guard Troops of the Russian Federation

Аннотация. В процессе исполнения договора заявитель
обладает определенной совокупностью прав, которые, в основном, составляют право
на защиту, в частности: право требовать исполнения обязанностей сетевой
организации в натуре, право на взыскание договорной неустойки, право
заявителей-физических лиц на компенсацию морального вреда. Права
заявителя можно разделить на права, которыми он обладает до заключения
договора, в процессе его исполнения, а также после прекращения обязательств из
договора технологического присоединения. Заявитель до заключения
договора имеет право выбора сетевой организации, в которую он может обратиться.
Права и обязанности заявителей, не все из которых прямо предусмотрены
правилами. Права заявителя разделены на права, которыми он обладает до
заключения договора, в процессе его исполнения, а также после прекращения
обязательств из договора технологического присоединения.

Summary. In the process of execution of the contract,
the applicant has a certain set of rights, which basically comprise the right
to protection, in particular: the right to demand the performance of the network
organization’s duties in kind, the right to recover a contractual penalty, the
right of individual applicants to compensation for moral damage. The rights of
the applicant can be divided into the rights that he has before the conclusion
of the contract, in the process of its execution, and also after the
termination of obligations from the contract of technological connection.
Before concluding the contract, the applicant has the right to choose a network
organization to which he can apply. Rights and obligations of applicants, not
all of which are expressly provided for by the rules. The rights of the
applicant are divided into the rights that he has before the conclusion of the
contract, in the process of its execution, and also after the termination of
obligations from the contract of technological connection.

Ключевые слова: участники, заявитель, экономика, договор
технологического присоединения, экономические инструменты, сетевая компания, энергетика,
рынок, потребление, прибыль.

Key words: participants, applicant, economics,
technological connection agreement, economic instruments, network company,
energy, market, consumption, profit.

Содержание экономико-правовых
отношений, возникающих из договора технологического присоединения, составляют
субъективные права и обязанности каждой из сторон рассматриваемого договора:
заявителя и сетевой организации. Постановлением Правительства № 861 помимо
правил технологического присоединения утверждены также типовые формы договоров,
в которых субъективные
права и обязанности содержатся в разделе «обязанности сторон» [2]. С точки зрения
юридической техники более правильным в данном случае названием указанного
раздела является «права и обязанности сторон». Права заявителя можно разделить
на права, которыми он обладает до заключения договора, в процессе его
исполнения, а также после прекращения обязательств из договора технологического
присоединения.

Заявитель
до заключения договора имеет право выбора сетевой организации, в которую он
может обратиться в будущем, если объекты электроэнергетики, расположенные на
расстоянии менее 300 метров от границ участка заявителя, принадлежат разным
сетевым организациям. При этом заявитель не вправе подавать заявки сразу в
несколько сетевых организаций. Из указанного правила есть исключение, которое
предполагает возможность обращения в две и более сетевые организации в случае,
если присоединяемый объект предусматривает наличие 2 и более источников
электроснабжения. При этом у заявителя возникает новая обязанность по
уведомлению остальных сетевых организаций.

В целях
определения принадлежности того или иного объекта к имуществу сетевой
организации заявитель обладает правом на обращение в орган местного самоуправления,
который в соответствии с п. 8(3) Правил № 861 обязан предоставить
соответствующую информацию в течение 15 дней.

Следующим
правом заявителя является право требовать заключения договора по заявке,
соответствующей требованиям Правил № 861. При заключении договора заявитель после
получения подписанного сетевой организацией проекта договора имеет право
направить мотивированный отказ от подписания с предложением об изменении
проекта. При подаче заявки у заявителя есть право выбора между письменной и электронной
формой подачи заявки. Для заявителей, класс напряжения присоединяемых устройств
которых составляет до 20 кВт включительно, предусмотрена упрощенная процедура
подачи заявки через официальный Интернет-сайт сетевой организации. Активно развивается и совершенствуется возможность подачи
заявки на технологическое присоединение в электронном виде через специальный
сервис. 

Распоряжение имуществом представляет собой основанную на законе
возможность определения юридической судьбы вещи путем изменения ее
принадлежности, состояния или назначения. В классическом понимании в правомочие
распоряжения включаются: отчуждение вещи, передача вещи в аренду, ссуду, наем,
в залог, в доверительное управление, установление сервитута и другие[5].

Исходя из анализа правомочия собственника на обращение в сетевую
организацию с заявкой на технологическое присоединение, можно сделать вывод о
том, что подключение объекта к электрическим сетям по объему необходимых
согласований с другими собственниками подключаемого объекта относится к праву
на распоряжение общим имуществом. Можно сделать вывод о наличии закономерности,
связанной с применением по аналогии положений о распоряжении общим имуществом
при разрешении вопроса о наличии права на обращение заявителя в сетевую
организацию с заявкой на технологическое присоединение.

Обратиться в сетевую организацию может только лицо, которое
обладает необходимым объемом прав по самостоятельному обращению за
технологическим присоединением, либо лицо, которое получило надлежаще
оформленное согласие других собственников общей собственности, либо лицо,
действующее по доверенности, в которой специально оговорено указанное право.

Полагаем, что в целях устранения указанной проблемы на практике
необходимо п.10 Правил технологического присоединения, определяющий перечень
прилагаемых к заявке документов, дополнить подпунктом «л» и изложить его в
следующей редакции: «л) в случае технологического присоединения объекта,
находящегося в общей собственности, – документ, подтверждающий наличие согласия
всех собственников на заключение договора технологического присоединения от их
лица заявителем».

В процессе исполнения
договора заявитель обладает определенной совокупностью прав, которые, в
основном, составляют право на защиту, в частности: право требовать исполнения
обязанностей сетевой организации в натуре, право на взыскание договорной
неустойки, право заявителей-физических лиц на
компенсацию морального вреда.

Право на взыскание
компенсации морального вреда есть у потребителей-физических лиц по Закону о
защите прав потребителей. Применимость положений о возможности компенсации
морального вреда не имеет противоречий в отличие от возможности взыскания
штрафа по Закону о защите прав потребителей.

В процессе действия
договора, заявитель, а также владелец ранее присоединенных объектов (то есть
после прекращения договора технологического присоединения) имеет право
обратиться в сетевую организацию с заявлением о переоформлении документов в
случае их утраты, необходимости указания в них максимальной мощности, смены
собственника и других случаях.

Право заявителя на
односторонний отказ от договора было исследовано ранее в настоящей работе,
сделан вывод о необходимости конкретизации и изменения положений об указанном
праве в Правилах технологического присоединения.

При истечении срока
действия технических условий в процессе исполнения договора, а также при
наличии технической возможности присоединения к сетям заявитель имеет право
обратиться в сетевую организацию с просьбой о продлении технических условий.
Сетевая организация не обязана при этом продлять срок действия технических
условий, для нее это является также правом.

Можно сделать вывод о
том, что указанная ситуация разрешается исключительно соглашением сторон в
случае согласия на такое продление со стороны сетевой организации. Принудить
через суд продлить срок действия технических условий нельзя в силу отсутствия
соответствующей субъективной обязанности у сетевой организации.

До момента
заключения договора у заявителя при его обращении в сетевую организацию есть
обязанность представить заявку и соответствующий Правилам 861 перечень
необходимых документов. Сетевая организация имеет право требовать
предоставления того объема информации, содержащегося в документах, определенных
правилами технологического присоединения, который позволяет составить проект
технических условий подключения объекта заявителя. Перечень представляемых
документов является закрытым, и сетевая организация не имеет права требовать
иные документы.

В процессе
исполнения договора заявитель обязан выполнить свою часть мероприятий по
технологическому присоединению, соблюдать срок договора, оплатить оказанные
услуги в соответствии с графиком платежей, уведомить сетевую организацию о
выполнении своей части мероприятий, участвовать в осмотре присоединяемых
устройств, а также подписать акт об осуществлении технологического
присоединения.

Заявитель в
случае нарушения своих обязательств по договору несет гражданско-правовую ответственность. Виды ответственности для заявителей можно условно разделить
на финансовые (взыскание платежей по договору, неустойки) и расторжение
договора по требованию сетевой организации при определенных условиях.

Большее количество споров, инициированных сетевыми
организациями, связаны именно с взысканием просроченных платежей по договору и
финансовых санкций с недобросовестных заявителей. В определенных случаях
договор технологического присоединения предусматривает наличие графика
платежей, нарушение которого является не только основанием для взыскания
платежей по договору, но и основанием для взыскания договорной неустойки. Как
отмечает А.Г. Карапетов в странах романо-германской правовой семьи неустойка
направлена как на компенсацию возможных потерь кредитора, так и на принуждение должника
к выполнению договора, тем самым обеспечивая исполнение основного
обязательства[8]. Неустойка имеет двойственную природу: с одной стороны,
является способом обеспечения исполнения обязательств, а с другой – мерой
ответственности. Этот вывод подтверждается также позицией
В.В. Витрянского, согласно которой неустойка взыскивается только в случае
неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательства; суть неустойки состоит
в обязанности должника нести дополнительные имущественные потери; неустойка,
также, как и убытки, подлежит применению только при наличии условий,
необходимых для наступления гражданско-правовой ответственности[4].

Порядок определения размера неустойки определен Правилами
технологического присоединения и закрепляется сторонами в договоре. Один из наиболее обсуждаемых в науке и проблемных в
юридической практике является вопрос о снижении неустойки в соответствии со ст.
333 ГК РФ. По общему правилу суд вправе по собственной инициативе снизить
неустойку в случае её явной несоразмерности последствиям нарушения
обязательства. Указанная статья разделяет условия применения положений о
снижении неустойки в отношении лиц осуществляющих предпринимательскую
деятельность и иных лиц. Предприниматель должен заявить об уменьшении
неустойки.

Если же неустойка предусмотрена договором, то
должник-предприниматель обязан доказать, что взыскание неустойки в
предусмотренном договором размере может привести к получению кредитором
необоснованной выгоды[1]. В.Л. Слесарев, В.Д. Кравец указывают, что
ст. 333 ГК РФ направлена на реализацию общеправового принципа
пропорциональности и соразмерности ответственности, что позволяет поставить
вопрос о ее соотношении с публичным порядком[11]. Пределы снижения неустойки
законодателем не оговорены, что может влиять на справедливость и обоснованность
решения суда о снижении неустойки[3].

При этом, разумность размера подлежащей взысканию
неустойки по аналогичным спорам может различными судами толковаться по-разному.
На указанную проблему обращают внимание многие авторы, в частности А.А.
Алексеев приходит к выводу о том, что критерии несоразмерности неустойки
последствиям нарушения обязательства, а также пределы уменьшения размера
неустойки должны быть закреплены на законодательном уровне.

Для
правильного разрешения спора о взыскании неустойки за нарушение сроков внесения
предварительных платежей по договору технологического присоединения важно
определить, является ли обязанность по внесению платы за технологическое
присоединение частью мероприятий, которые обязан выполнить заявитель. Первый
подход основан на буквальном толковании подпункта «г» пункта 16(6) Правил
технологического присоединения, согласно которому нарушение срока внесения
платы по договору квалифицируется как нарушение срока осуществления мероприятий
по технологическому присоединению.

Вместе с
тем, в силу того, что множество споров рассматривается по договорам,
заключенным ранее начала действия указанного пункта правил, на практике
проявляется и иной подход. Обязанность заявителя по внесению платы не входит в
перечень мероприятий, следовательно, неустойка не может быть начислена на
авансовые платежи, если иное прямо не оговорено сторонами в тексте договора
технологического присоединения. В соответствии со вторым подходом неустойка
подлежит начислению с момента фактического присоединения, поскольку в этот
момент платежи теряют характер авансовых.

Отступление
от Правил технологического присоединения по вопросу об ответственности
заявителя может быть признано недействительным, что лишит сетевую организацию
права на взыскание неустойки, начисленной на авансовые платежи[6]. С указанным
выводом не соглашается А.Г. Карапетов и указывает, что поскольку невнесение
аванса является нарушением условий договора и приводит к возникновению убытков,
постольку принцип свободы договора позволяет закрепить соответствующее условие
об ответственности в форме неустойка за просрочку внесения предоплаты[7].

Полагаем,
что второй подход является более обоснованным, поскольку ответственность за
нарушение сроков внесения авансовых платежей Правилами технологического
присоединения не предусмотрена и должна быть прямо оговорена сторонами в тексте
договора. Кроме этого, при применении данного подхода важно определить, с
какого момента платежи теряют характер авансовых. При завершении своей части
мероприятий сетевая организация получает основание для взыскания авансовых
платежей, однако право на взыскание неустойки возникает только после
фактического присоединения заявителя, завершение которого предполагает, что
мероприятия по договору технологического присоединения исполнены. 

Взыскание
авансовых платежей по договору возможно при условии доказанности наличия
встречного предоставления. Сетевая организация должна доказать, что начала
выполнять свои обязательства по договору и нести соответствующие затраты.
Встречное предоставление является состоятельным в случае его достаточности[10].
Процесс технологического присоединения является дорогостоящим. В каждом
конкретном случае он предполагает обширный перечень мероприятий, в том числе
осуществление проектных и изыскательских работ, землеустроительных работ,
строительно-монтажных работ.

Плата по
договору технологического присоединения может быть взыскана, если заявителем
мероприятия со своей стороны не выполнены, однако сторонами подписан акт,
который подтверждает выполнение сетевой организацией своих основных
обязанностей, связанных со строительством и вводом в эксплуатацию объектов
электроэнергетики, построенных специально для подключения объекта заявителя.

С
практической точки зрения при подключении к электрическим сетям подобное
дополнительное актирование оказанных услуг является дополнительным аргументом
при рассмотрении споров о взыскании платежей по договору, а также в спорах о
расторжении договора, поскольку сетевая организация сможет подтвердить
указанным актом понесенные затраты и доказать, что исполнила свои обязанности
по договору в части до непосредственного подключения. Полагаем, что указанная
ситуация допустима, если стороны добровольно пришли к подобному соглашению и
изменили условия договора в этой части. Вместе с тем, условие о составлении
дополнительного (промежуточного) акта о выполнении сетевой организацией своей
части мероприятий включать в действующие Правила технологического присоединения
не имеет практического смысла, поскольку будет противоречить тенденции по
сокращению этапов технологического присоединения.

Порядок
оплаты, который определен Правилами технологического присоединения и
закрепляется в договорах технологического присоединения, направлен на
обеспечение баланса имущественных интересов сетевых организаций и заявителей,
поскольку при поэтапной оплате сетевая организация вправе рассчитывать на
получение необходимых средств для осуществления технологического присоединения,
а заявители получают возможность оплаты по частям в течение длительного периода
времени, что позволяет оптимально распределить расходы в бюджете организации.

Как уже отмечалось выше
в настоящем исследовании, сетевая организация имеет право обратиться в суд с
требованием о расторжении договора при соблюдении определенных условий, связанных
с длительным неисполнением обязательств по договору заявителем. Невозможность исполнения договора, которая возникает по вине заказчика
услуг, возникает в случае препятствия выполнению исполнителем своих
обязательств и невыполнении обязанностей, возложенных на самого заявителя[9].

При
расторжении договора по соглашению сторон, либо по инициативе заявителя при
наличии нарушения со стороны последнего графика внесения платежей в период
действия договора подлежит взысканию неустойка, начисленная на них. Подобная
практика может порождать злоупотребления со стороны сетевых организаций,
поскольку если заявитель утратил интерес к новому строительству, то отказываясь
от договора, он заплатит многомиллионную неустойку сетевой организации, которая
могла и не понести затрат на его технологическое присоединение.

Следовательно, можно сделать следующие основные выводы, а именно были
выявлены права и обязанности заявителей, не все из которых прямо предусмотрены
правилами. Права заявителя разделены на права, которыми он обладает до
заключения договора, в процессе его исполнения, а также после прекращения
обязательств из договора технологического присоединения.

Для разрешения вопроса
о правомерности требования сетевой организации о взыскании неустойки по
договору необходимо учитывать следующее. Ответственность за нарушение сроков
внесения авансовых платежей Правилами технологического присоединения не
предусмотрена и должна быть прямо оговорена сторонами в тексте договора. Кроме
этого, при применении данного подхода важно правильно определить, с какого
момента платежи теряют характер авансовых. При завершении своей части
мероприятий сетевая организация получает основание для взыскания авансовых
платежей, однако право на взыскание неустойки возникает только после
фактического присоединения заявителя, завершение которого предполагает, что
мероприятия по договору технологического присоединения исполнены. 

Выявлена новая
закономерность, связанная с применением по аналогии норм о распоряжении общим
имуществом при решении вопроса о наличии права на обращение заявителя в сетевую
организацию с заявкой на технологическое присоединение. Обратиться в сетевую
организацию может только лицо, которое обладает необходимым объемом прав по
самостоятельному обращению за технологическим присоединением, либо лицо,
которое получило надлежаще оформленное согласие других собственников общей
собственности, либо лицо, действующее по доверенности, в которой специально
оговорено указанное право.

Список литературы

1. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая): Федеральный
   закон от 30.11.1994 № 51-ФЗ // Российская газета. 08.12.1994. № 238 – 239.
2. Постановление Правительства РФ от 27.12.2004 № 861 // Российская газета.
   19.01.2005. № 7.
3. Бондаренко Н.Л. Снижение неустойки судом: понятие и значение // Журнал
   российского права. 2013. № 11. С. 71.
4. Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Общие положения. М.,
   2003.
5. Вещное право: учебное пособие / Д.А. Формакидов. Пермь: ПГНИУ. 2017. С.
   62.
6. Елисеев И. О неустойке на авансовые платежи по договору об осуществлении
   подключения (технологического присоединения) // Портал «Закон.ru». URL:
   https://zakon.ru/blog/2018/01/21/o_neustojke_na_avansovye_platezhi_po_dogovoru_ob_osuschestvlenii_tehnologicheskogo_prisoedineniya
   (дата обращения 14.01.2020).
7. Карапетов А.Г. Начисление неустойки на просроченный аванс: в контексте
   дела, переданного на рассмотрение СКЭС ВС РФ // Портал «Закон.ru». URL:
   https://zakon.ru/blog/2017/12/21/nachislenie_neustojki_na_prosrochennyj_avans_v_kontekste_dela_peredannogo_na_rassmotrenie_skes_vs_rf
   (дата обращения 14.01.2020).
8. Карапетов А.Г. Неустойка как средство защиты прав кредитора в российском
   и зарубежном праве. М.: Статут, 2005.
9. Конюх Е.А. Невозможность исполнения договора возмездного оказания услуг,
   возникшая по вине исполнителя // Российская юстиция. 2017. № 8.
10. Подузова Е.Б. Встречное
    предоставление в современном гражданском праве: проблемы теории и практики //
    Российский юридический журнал. 2016. № 1.
11. Слесарев В.Л., Кравец
    В.Д. Принцип соразмерности и применение судами ст. 333 ГК РФ // Lex russica.
    2017. № 5. С. 121.

УДК  334.7

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10011

Существующие экономические подходы к рискам,
связанные с реализацией проектов в рамках
государственно-частного партнерства

Existing economic approaches to risk related with the implementation of projects in the framework of public-private partnership

Загоруйко Игорь Юрьевич, доктор экон. наук., профессор, Федеральное государственное бюджетное
образовательное учреждение высшего образования «Пермский государственный
аграрно-технологический университет имени академика Д.Н. Прянишникова», Пермский
военный институт войск национальной гвардии Российской Федерации, г. Пермь

 Zagoruyko Igor Yuryevich, Doctor of Economics, Federal State
Educational Institution of Higher Education «Perm State Agrarian-Technological
University named after academician D.N. Pryanishnikova», The Perm Military
Institute of the National Guard Troops of the Russian Federation

Аннотация. Распределение рисков состоит в выборе из числа партнеров проекта
ответственного лица (лиц), притом за каждый риск в рамках государственно-частного
партнерства. Основными категориями рисков, связанных с реализацией проектов в
рамках государственно-частного партнерства: срыв осуществления проекта,
вызванный: событиями, которые находятся вне сферы контроля сторон; неблагоприятными
действиями правительства, квалифицируемыми как политические риски, среди
которых различают риски «традиционные»; «регулятивные» и «квазикоммерческие». Риски
на стадии строительства, связанные с невозможностью завершения строительства
объекта, соблюдения согласованных сроков и т.п., а также на стадии
эксплуатации, вызванные невозможностью эффективной эксплуатации или
обслуживания объекта либо повышение эксплуатационных расходов. Коммерческие
риски, связанные с невозможностью получения ожидаемых доходов от реализации
проекта. Финансовые риски, связанные с обменным курсом, увеличением процентных
ставок по кредитам и т.п.

Summary. The distribution of risks consists in the selection
of a responsible person (s) from among the project partners, moreover, for each
risk within the framework of a public-private partnership. The main categories
of risks associated with the implementation of projects within the framework of
public-private partnerships are: disruption of the project due to: events that
are outside the scope of the parties’ control; adverse government actions that
qualify as political risks, among which the «traditional» risks are
distinguished; «Regulatory» and «quasi-commercial». Risks at the construction
stage associated with the inability to complete the construction of the
facility, compliance with the agreed deadlines, etc., as well as at the
operational stage, caused by the inability to efficiently operate or maintain
the facility or increase operating costs. Commercial risks associated with the
inability to obtain the expected income from the implementation of the project.
Financial risks associated with the exchange rate, increase in interest rates
on loans, etc.

Ключевые слова: экономика, государственно-частное партнерство,
риски, экономические инструменты, проекты, требования, условия, государственное
развитие.

Key words: economy, public-private partnership, risks, economic
instruments, projects, requirements, conditions, state development.

В
США каждым штатом определяется перечень элементов соглашения о государственно-частном
партнерстве в который могут входить: проектирование, финансирование,
строительство, реконструкция, эксплуатация, обслуживание, ремонт, управление,
техническое обслуживание и др. Каждая модель государственно-частном партнерстве
содержит минимум три элемента, где в качестве базового выступает строительство
или реконструкция.

Во
Франции элементами партнерского соглашения являются строительство,
преобразование, реконструкция, демонтаж или снос, оборудование, полное или
частичное финансирование, техническое обслуживание, эксплуатация и управление.
В отличие от России и США, во Франции в качестве основного объекта могут выступать
услуги.

Распределение
рисков состоит в выборе из числа партнеров проекта ответственного лица (лиц) за
каждый риск или достижении договоренности относительно механизма разделения
рисков. Например, если проектная компания обязана сдать объект инфраструктуры
организации-заказчику, причём определённое оборудование объекта должно быть в
функционирующем состоянии, то проектная компания несет риск, связанный с тем,
что такое оборудование не сможет обеспечить достижение согласованных
показателей производительности[1]. Типовые законодательные положения ЮНСИТРАЛ
по проектам в области инфраструктуры, финансируемым из частных источников, от 7
июля 2003 г.
в связи с этим рекомендуют не устанавливать излишних
законодательных или регулятивных ограничений применительно к способности
организации-заказчика согласовывать такое распределение рисков, которое
отвечает потребностям, отсылая к Руководству ЮНСИТРАЛ для законодательных
органов по проектам в области инфраструктуры, финансируемым из частных
источников от 29 июня 2000 г.,
имеющему целью оказание помощи при создании юридической базы, благоприятной для
частного инвестирования в публичную инфраструктуру. Содержащиеся в нем
рекомендации направлены на обеспечение сбалансированности между стремлением
облегчить и поощрить частное участие в проектах в области инфраструктуры, с
одной стороны, и различными публичными интересами принимающей страны, – с
другой.

Основными
категориями рисков, связанных с реализацией проектов в рамках
государственно-частного партнерства, ЮНСИТРАЛ признает:

1. Срыв
осуществления проекта, вызванный:

• событиями, которые находятся вне сферы контроля
  сторон (стихийные бедствия, военные действия, гражданские беспорядки или
  террористические акты);
• неблагоприятными действиями правительства,
  квалифицируемыми как политические риски, среди которых различают риски
  «традиционные» (например, национализация активов проектной компании или
  введение новых налогов, ставящих ставят под угрозу перспективы проектной
  компании); «регулятивные» (например, введение более жестких стандартов в
  отношении предоставляемой услуги или открытие сектора для конкуренции) и
  «квази-коммерческие» (например, нарушение своих обязательств
  организацией-заказчиком или перерывы в осуществлении проекта вследствие
  изменений в приоритетах и планах организации-заказчика).

2. Риски
на стадии строительства, связанные с невозможностью завершения строительства
объекта, соблюдения согласованных сроков и т.п., а также на стадии
эксплуатации, вызванные невозможностью эффективной эксплуатации или
обслуживания объекта либо повышение эксплуатационных расходов.

3. Коммерческие
риски, связанные с невозможностью получения ожидаемых доходов от реализации
проекта.

4. Финансовые
риски, связанные с обменным курсом, увеличением процентных ставок по кредитам и
т.п.

В
России возможность распределение рисков является одним из ключевых признаков государственно-частного
партнерства. Однако законодатель не определяет виды рисков и основания для их
распределения. Во Франции государственно-частные партнерства основаны на четком
распределении рисков между государственными и частными
организациями. Такое распределение рисков оговаривается сторонами и обычно
является объектом «матрицы рисков». За исключением риска исполнения работ,
матрица риска довольно схожа для концессионных соглашений и партнерских
договоров. Риски, связанные с выполнением контракта (например, задержки в
завершении и доставке работ, археологические находки и проектный риск), как
правило, передаются частному лицу.

В
США риски традиционно распределяются передачи частному сектору операционного
риска, риска технического обслуживания, строительный риск, финансовые риски и
многое другое. И наоборот, риски, обычно сохраняемые в государственном
секторе, включают риск переезда (в случае необходимости) или пользовательский риск,
форс-мажорные обстоятельства и риск дохода[2].

Цель
государственно-частного партнерства. Как отмечается в подготовленном
Европейской экономической комиссией ООН Практическом руководстве по вопросам
эффективного управления в сфере государственно-частного партнерства[5],
государственно-частное партнерство основывается с целью обеспечить
финансирование, планирование, исполнение и эксплуатацию объектов, производств и
предоставления услуг государственного сектора.

Стоит
учитывать, что каждый партнёр принимая участие в государственно-частном
партнёрстве преследует собственные цели. 
Целями частного партнера является получение прибыли за счет возврата
инвестиционных вложений и получение объекта соглашения в собственность.
Публичный партнер преследует цель привлечения инвестиций в экономику и
повышения качества товаров, работ и услуг.

Однако
целью государственно-частного партнёрства является создание определённого
блага, которое позволит удовлетворить интересы как публичного, так и частного
партнеров. В качестве данного блага выступает социально-полезный результат в
виде объекта необходимого обществу. В качестве таких объектов могут выступать
больницы, школы, объекты дорожно-транспортной инфраструктуры и др. Таким
образом, целью государственно-частного партнерства является создание
общественно-важного инфраструктурного объекта, путем передачи, традиционно
осуществляемых органами государственной власти и органами местного
самоуправления, функций по созданию данного объекта частному партнеру.

Инвестиционный
характер отношений. Для инвестиционных отношений характерны следующие признаки:

• отчуждение
  инвестором имущества, имеющего денежную оценку;
• отчуждение
  имущества производится в совместное предприятие;
• инвестор
  действует с целью получения дохода.

Инвестиционный
договор в качестве существенного условия предусматривает условия о разделе
результата инвестиционной деятельности[3].

Данные
признаки характерны и для государственно-частных партнёрств. Частный партнёр
финансирует создание объекта по соглашению о государственно-частном партнерстве
с целью получения дохода от дальнейшей эксплуатации данного объекта. Об
инвестиционном характере отношений в сфере государственно-частных партнерств
свидетельствуют положения Закона о государственно-частных партнерствах и Закона
о концессионных соглашениях, где в место понятия «финансирование» достаточно
часто используется понятие «инвестирование».

В.В.
Лосев в своей работе приводит признаки государственно-частных партнерств,
позволяющие отграничить их от контрактной системы, приватизации
государственного имущества, участия государства в уставном капитале, создания
особых экономических зон, аренды государственного (муниципального) имущества,
простого товарищества.

Если
сравнивать государственно-частное партнерство с приватизацией, то одним из
критериев их разграничения является цель. Если цель государственно-частного
партнерства заключается в удовлетворении публичных, общественно значимых
интересов, то цель приватизации отчуждение имущества. Так же автор выделяет
различия в правовом режиме объектов данных отношений, где в ходе приватизации
обязательно возникает право собственности, а в случае государственно-частного
партнерства возникновение права частной собственности не является обязательным.
Так, не любая сделка, влекущая возникновение у частного субъекта права
собственности на объект, который когда-то в том или ином виде принадлежал
государству или муниципальному образованию, является приватизацией и должна
совершаться в порядке, предусмотренном Законом о приватизации. Данную точку
зрения разделяет К.И. Скловский, подчеркивая, что «если договор в целом не
преследует цели перехода имущества в частную собственность, а имеет иные цели –
инвестиции в городское хозяйство и т.п., то такой договор может быть
квалифицирован как договор, не являющийся договором о приватизации» [6]. Данная позиция находит отражение в судебной
практике. В соответствии с которым осуществление инвестиций в государственное
или муниципальное имущество с последующим приобретением объекта инвестирования
в собственность инвестора является правомерным. В качестве аргумента
указывается на то, что в процессе реконструкции частный инвестор создает новый
объект с иными качественными характеристиками, и право собственности возникает
именно на этот новый объект, а не на ранее переданный.

Стоит
отметить, что во Франции переход объекта соглашения о государственно частном партнерстве
в частную собственность невозможен ни при заключении партнерского соглашения,
ни при заключении концессионного соглашения. Объект соглашения передается
частному партнеру исключительно во владение и пользование на установленный
соглашением срок.

В
качестве критерия разграничения государственно-частного партнерства и
государственного заказа выделяют цель. Контрактная система включает отношения,
направленные на обеспечение государственных (муниципальных) нужд. Таким
образом, понятия общественно значимых целей и государственных нужд соотносятся
как общее и частное. В США соглашения о государственно-частных партнерствах, в
отличие от государственных контрактов, имеют более сложный предмет, который
включает минимум три элемента (например, строительство – владение на праве
собственности – эксплуатация – передача).

Во
Франции по решению Конституционного совета условием необходимым для заключения
партнерского соглашения является наличие хотя бы одного из следующих условий:

• высокая степень сложности проекта, государственный
  орган объективно не в состоянии без посторонней помощи технически удовлетворить
  своих потребности;
• проект является неотложным, и задержка нанесет вред
  общественным интересам;
• невозможность или неэффективность применения
  механизма государственного заказа в конкретном проекте[7].

При
участии публичного партнера в уставном капитале, целью является удовлетворение
публичных интересов. В ходе государственно-частного партнерства публичный
партнер получает имущество, социальный эффект, плату, а частный партнер
получает прибыль. В процессе участия в складочном капитале стороны получают
дивиденды при выполнении установленных условий их выплаты.

Вопрос
отнесения особых экономических зон к государственно-частным партнерствам
является дискуссионным. Однако по мнению В.В. Лосева, возникновение особых
экономических зон на основании административного акта, а также отсутствие
возможности распределения рисков позволяют разграничить данные правоотношения.

В
качестве различий между государственно-частным партнерством и предоставлением
государственного (муниципального) имущества в аренду автор выделяет: цели,
возникновение права собственности и наличие распределения рисков.

Основанием
для разграничения государственно-частного партнерства и простым товариществом,
в первую очередь, является то, что публичный субъект не может выступать в
качестве участника простого товарищества.

На
основании этого В.В. Лосев предлагает выделять следующие признаки
государственно-частных партнерств:

1. Это правовое отношение, т.е. особая связь между
   субъектами, основанная на нормах права;
2. Субъектами такого отношения являются публичный и
   частный партнер;
3. Основой данных правоотношений является
   сотрудничество субъектов при использовании их ресурсов;
4. Распределение рисков между партнерами;
5. Равенство сторон. По мнению автора, сотрудничество
   государства и субъектов предпринимательства, предполагающее равноправие и
   взаимный интерес, в большей степени отражает суть государственно-частного
   партнерства, чем простое привлечение государством частного партнера для
   выполнения работ или оказания услуг для государственных нужд. Партнерские
   отношения возможны только между юридически равными субъектами.
6. Правоотношения регулируются федеральными,
   региональными законодательными и муниципальными нормативно-правовыми актами.
7. Целью государственно-частного партнерства по мнению
   автора является удовлетворение публичных, общественно значимых интересов путем
   реализации функций, закреплённых за публичным партнером[4].

Таким
образом, в качестве еще одного критерия, позволяющего отграничить государственно-частное
партнерство от иных форм взаимодействия бизнеса и государства, можно выделить
способ оплаты (возврата инвестиций). Во Франции данный критерий является
способом разграничения партнерских и концессионных соглашений. Так, оплата по
концессионному соглашению производится за счет сборов с потребителей. Оплата в
соответствии с партнерским соглашением производится напрямую публичным
партнером. Американская модель государственно-частного партнерства допускает
как вышеперечисленные формы оплаты, так и «плату за доступность», когда
публичный партнер осуществляет периодические платежи за возможность
использовать объект.

На
основании изложенного, для отграничения государственно-частного партнерства от
иных форм взаимодействия бизнеса и государства, считаем необходимым дополнить
существующие критерии следующими:

1. В качестве обязательно элемента выступает
   строительство или реконструкция;
2. Инвестиционный характер отношений;
3. Цель – удовлетворение публичных, общественно
   значимых интересов путем передачи, традиционно осуществляемых органами
   государственной власти и органами местного самоуправления, функций частному
   партнеру.

Список литературы

1. Батрова Т.А., Антропцева И.О., Воробьев Н.И., Шапкина Е.А., Пушкин А.В., Артемьев Е.В., Рузанов И.В., Канделаки Г.Г., Богатырева Н.В., Котухов С.А. Комментарий к Федеральному закону от 13 июля 2015 г. № 224-ФЗ «О государственно-частном партнерстве, муниципально-частном партнерстве в Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (постатейный).
2. Документ размещен на официальном сайте Комиссии Организации Объединенных Наций по праву международной торговли (ЮНСИТРАЛ). URL: http://www.uncitral.org/pdf/russian/texts/procurem/pfip/guide/pfip-r.pdf Building-Up: How States Utilize Public-Private Partnerships for Social & Vertical Infrastructure. URL: http://www.ncsl.org/research/transportation/building-up-how-states-utilize-public-private-partnerships-for-public-multi-sector-vertical-infrastructure.aspx (дата обращения: 14.01.2020).
3. Комментарий практики рассмотрения экономических споров (судебно-арбитражной практики) / А.В. Алтухов, О.А. Беляева, Н.А. Бортникова и др.; отв. ред. В.Ф. Яковлев. М.: ИЗиСП, ИНФРА-М, 2017. Вып. 22. 212 с.
4. Лосев В.В. Понятие государственно-частного партнерства и отграничение его от смежных явлений // Юрист. 2016. № 13. С. 14 – 18.
5. Практическое руководство по вопросам эффективного управления в сфере государственно-частного партнерства. Организация Объединенных Наций, 2008. С. 3.
6. Скловский К.И. Применение гражданского законодательства о собственности и владении. Практические вопросы. М.: Статут, 2004. 365 с.
7. Cour des comptes. Les partenariats public-privé des collectivités territoriales : des risques à maîtriser, Rapport, Paris. 2015. URL: https://www.ccomptes.fr/sites/default/files/EzPublish/125-RPA2015- partenariats-public-prive.pdf (дата обращения: 14.01.2020).

УДК  334.7

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10010

Экономико-правовое
положение участников договора технологического присоединения к электрическим
сетям

Economic and legal status of
parties to the contract for technological connection to electric networks

Загоруйко Игорь Юрьевич, доктор экон. наук., профессор, Федеральное государственное бюджетное
образовательное учреждение высшего образования «Пермский государственный
аграрно-технологический университет имени академика Д.Н. Прянишникова», Пермский
военный институт войск национальной гвардии Российской Федерации, г. Пермь

 Zagoruyko Igor Yuryevich, Doctor of Economics, Federal State
Educational Institution of Higher Education «Perm State Agrarian-Technological
University named after academician D.N. Pryanishnikova», The Perm Military
Institute of the National Guard Troops of the Russian Federation

Аннотация. Одним из основных принципов в правоотношениях по технологическому
присоединению является однократность. Под однократностью технологического
присоединения понимается разовое осуществление процедуры технологического
присоединения энергопринимающих устройств потребителей. В зависимости от
мощности присоединяемых устройств выделяются следующие категории заявителей: до
15 кВт включительно (физическое лицо, юридическое лицо и индивидуальный
предприниматель), свыше 15 до 150 кВт включительно, свыше 150 кВт и менее 670
кВт, от 670 кВт. От уровня присоединяемой мощности зависят следующие условия
договора и процесса технологического присоединения: информация, указываемая в
заявке, перечень прилагаемых документов, срок осуществления мероприятий по
технологическому присоединению, порядок внесения платы по договору и её размер.
Заявителей можно
разделить на вновь подключаемых и ранее присоединенных. При новом присоединении
происходит процедура технологического присоединения вновь вводимых в
эксплуатацию объектов, нового строительства и т.д. Не всегда заявитель
обращается с заявкой на технологическое присоединение нового объекта. У любого
потребителя может возникнуть необходимость увеличить объем максимальной
мощности, изменить категорию надежности электроснабжения, точки присоединения,
виды производственной деятельности без пересмотра (увеличения) величины
максимальной мощности, но с изменением схемы внешнего электроснабжения
энергопринимающих устройств. Все указанные изменения условий подключения
осуществляются по заявке с заключением договора, при этом процедура является
аналогичной процедуре нового технологического присоединения.

Summary. One of the main
principles in the legal relations on technological connection is singleness. By
the singleness of technological connection is understood the one-time
implementation of the process of technological connection of power receivers of
consumers. Depending on the power of the connected devices, the following
categories of applicants are distinguished: up to 15 kW inclusive (individual,
legal entity and individual entrepreneur), over 15 to 150 kW inclusive, over
150 kW and less than 670 kW, from 670 kW. The following conditions of the
contract and the process of technological connection depend on the level of the
connected capacity: information indicated in the application, list of attached
documents, term for the implementation of measures for technological
connection, procedure for making a payment under the contract and its size.
Applicants can be divided into newly connected and previously joined. With a
new connection, a process of technological connection of newly commissioned
objects, new construction, etc. The applicant does not always apply for the
technological connection of a new facility. Any consumer may need to increase
the amount of maximum power, change the reliability category of power supply,
connection points, types of production activities without revising (increasing)
the value of maximum power, but with a change in the external power supply
circuit of power receiving devices. All these changes to the conditions of
connection are carried out on request with the conclusion of the contract,
while the procedure is similar to the procedure for a new technological
connection.

Ключевые слова: участники, экономика, договор технологического
присоединения, государство, экономические инструменты, энергетика, рынок, потребление,
прибыль.

Key words: participants, economics, technological
connection agreement, state, economic instruments, energy, market, consumption,
profit.

Субъектами договора
технологического присоединения являются заявитель и сетевая организация (в
отдельных случаях также лицо, которое не имеет статуса сетевой организации,
однако владеет объектами электросетевого хозяйства).

Первым этапом
технологического присоединения является подача заявки юридическим или
физическим лицом, которое имеет намерение осуществить технологическое
присоединение. К заявке прикладываются документы, исчерпывающий перечень
которых определен в п. 10 Правил технологического присоединения, в том числе
документы подтверждающие права заявителя на подключаемый к электрическим сетям
объект. Правила технологического присоединения обязывают заявителей представить
правоустанавливающие документы на объект недвижимости или земельный участок, на
котором расположены энергопринимающие устройства заявителя. О.Ю. Савченко
объединяет совокупность прав заявителя на земельный участок и энергопринимающие
устройства в понятие статуса «заявителя» [14].

Одним из основных
принципов в правоотношениях по технологическому присоединению является
однократность. Под однократностью технологического
присоединения понимается разовое осуществление
процедуры технологического присоединения энергопринимающих устройств
потребителей. В случае если в процессе заключения нового договора
технологического присоединения будет выявлено, что объект заявителя уже
надлежащим образом технологически присоединен, то такой договор будет являться
ничтожным. Такой вывод был сделан Волжским городским судом Волгоградской
области от 29.11.2017 по делу № 2-6182/2017, в котором объект заявителя – жилой
дом уже был технологически присоединен к электрическим сетям садоводческого
некоммерческого товарищества. Вместе с тем, с данным выводом суда согласиться
нельзя, поскольку такой договор нарушает требования закона (пункт 1 статьи 26
ФЗ «Об электроэнергетике»), что
свидетельствует об оспоримости данной сделки, а не её ничтожности.

Заявителей можно квалифицировать по различным
основаниям: в первую очередь – в зависимости от цели: присоединение
энергопринимающих устройств потребителей электрической энергии (в целях
потребления электрической энергии), объектов по производству электрической
энергии (в целях реализации произведенной генерацией энергии), а также объектов
электросетевого хозяйства, принадлежащих одним сетевым организациям к
электрическим сетям другой (в целях осуществления деятельности по передаче
электрической энергии).

В зависимости от
мощности присоединяемых устройств выделяются следующие категории заявителей: до
15 кВт включительно (физическое лицо, юридическое лицо и индивидуальный
предприниматель), свыше 15 до 150 кВт включительно, свыше 150 кВт и менее 670
кВт, от 670 кВт. От уровня присоединяемой мощности зависят следующие условия
договора и процесса технологического присоединения: информация, указываемая в
заявке, перечень прилагаемых документов, срок осуществления мероприятий по технологическому
присоединению, порядок внесения платы по договору и её размер.

Отдельно необходимо
выделить льготную категорию заявителей, присоединяемых по единой ставке 550
рублей – физические лица, которые обращаются с заявкой с намерением
присоединить объект до 15 кВт включительно. Согласно исследованию
А.В. Виноградова, А.В. Виноградовой, А.А. Кучинова рынок
технологического присоединения объектов заявителей до 15 кВт по количеству
договоров превосходит количество присоединяемых заявителей в других категориях
мощностей в сотни раз [3].

Льготное присоединение
предполагает, что вне зависимости от наличия технической возможности сетевая
организация обязана подключить таких потребителей к электрическим сетям. Не все
авторы поддерживают в полной мере наличие института льготного присоединения. В
частности, А. Копылов указывает, что «существенно нарушается баланс
интересов между сетевой организацией и потребителями, а практическая реализация
указанных положений является проблемной» [5]. Часто возникающее на практике
неиспользование льготными потребителями присоединенной мощности приводит к
недополучению прибыли от услуг по передаче электроэнергии [16].

Льготное присоединение
также не зависит от затрат сетевой организации на технологическое
присоединения, и физическое лицо имеет право на подключение своего объекта,
уплатив при этом нормативно установленную цену. Цена льготного присоединения
критикуется в научной литературе, поскольку цена договора 550 рублей не
соответствует текущим экономическим реалиям [10]. Через льготное присоединение
реализуется принцип недискриминационного доступа к электрическим сетям.

Заявителей можно
разделить на вновь подключаемых и ранее присоединенных. При новом присоединении
происходит процедура технологического присоединения вновь вводимых в
эксплуатацию объектов, нового строительства и т.д. Не всегда заявитель
обращается с заявкой на технологическое присоединение нового объекта. У любого
потребителя может возникнуть необходимость увеличить объем максимальной
мощности, изменить категорию надежности электроснабжения, точки присоединения,
виды производственной деятельности без пересмотра (увеличения) величины
максимальной мощности, но с изменением схемы внешнего электроснабжения
энергопринимающих устройств. Все указанные изменения условий подключения
осуществляются по заявке с заключением договора, при этом процедура является
аналогичной процедуре нового технологического присоединения.

Обязанность по
заключению договора технологического присоединения с каждым обратившимся лицом
возникает у коммерческой организации только с момента приобретения статуса
сетевой организации. Технологическая особенность процесса производства
электроэнергии является причиной невозможности приобретения её напрямую у
генерирующих компаний [1]. Сетевые организации играют важную роль ключевого
связующего инфраструктурного элемента между производителями электроэнергии и ее
конечными потребителями.

Необходимой
предпосылкой для оказания услуг по передаче электрической энергии является
технологическое присоединение, осуществляемое сетевыми организациями [7]. Важно
отметить, что сетевые организации не могут одновременно производить, передавать
и заниматься сбытом электроэнергии. Указанный принцип получил название
разделения активов вертикально интегрированных компаний по видам деятельности и
действует не только в РФ, но и в странах Европейского союза [2]. В Соединенных
штатах Америки компании электроэнергетического рынка также разделены на
генерации, сетевые компании и энергосбытовые компании. В США действуют пять
крупнейших сетевых компаний, которые находятся в частной собственности, однако
контролируются крупными независимыми региональными организациями.

Реформа рынка
электроэнергетики России в данном аспекте создало предпосылки для разделения
конкурентных рынков данной отрасли в секторах генерации и сбыта электроэнергии
и естественно-монопольного, в котором осуществляют деятельность сетевые
организации [13].

Основополагающим
законодательным актом, которым регулируются правоотношения в рассматриваемой
сфере является Федеральный закон от 26.03.2003 № 35-ФЗ «Об электроэнергетике».
Вместе с тем, определения понятия сетевой организации указанный источник права
не содержит. Электросетевые компании можно разделить на Федеральную сетевую
компанию, межрегиональные сетевые компании и территориальные сетевые
организации [12].

Понятие сетевой
организации раскрывается в пункте 2 Правил недискриминационного доступа к
услугам по передаче электрической энергии, которые утверждены Постановлением
Правительства РФ от 27.12.2004 № 861. Сетевые организации – это организации,
владеющие на праве собственности или на ином законном основании объектами
электросетевого хозяйства, с использованием которых такие организации оказывают
услуги по передаче электрической энергии и осуществляют в установленном порядке
технологическое присоединение энергопринимающих устройств (энергетических
установок) юридических и физических лиц к электрическим сетям. Указанные услуги
сетевые организации могут оказывать только после утверждения тарифа на
соответствующие услуги.

Деятельность по
технологическому присоединению прямо не поименована в перечне сфер деятельности
субъектов естественных монополий, который закреплен в ст. 4 ФЗ «О естественных
монополиях» от 17.08.1995 № 147-ФЗ. Согласно указанной статье регулируемой
деятельностью является оказание услуг по передаче электрической энергии. Согласно
разъяснениям Президиума, ФАС России от 13.09.2017 № 12, а также позиции ВАС РФ,
изложенной в определении от 10.07.2009 № 6057/09 по делу №
А49-3724/2008-120а/21-АК, услуги по передаче электрической энергии и мощности
связаны с процедурой технологического присоединения к сетям, поскольку
последняя непосредственно связана с целью – последующей передачей
электроэнергии.

Технологическое
присоединение определено как необходимая составная часть единого
технологического процесса по оказанию услуг по передаче электроэнергии.
Президиум ФАС вслед за ВАС РФ сделал вывод о том, что услуги по
техприсоединению не образуют, в связи с этим, отдельного вида деятельности и
относятся к части рынка передачи электроэнергии. Не все авторы поддерживают
указанную точку зрения, так, например, Ю.А. Мазурова считает, что услуги
по технологическому присоединению подпадают под определение самостоятельного
товарного рынка [6]. Естественность монополии как для субъекта услуги, так и
для потребителя определяется технологической стороной процесса, которую нельзя
изменить.

Таким образом, можно
сделать вывод о том, что технологическое присоединение к электрическим сетям
относится к виду деятельности естественных монополий – сетевых организаций.
Данный вывод сделан путем системного толкования и подтвержден судебными
органами. Вместе с тем, некоторые авторы полагают, что такое толкование
является расширительным и порождает сомнения в его обоснованности [11].
Представляется, что практической необходимости в законодательном закреплении
единого вида деятельности – «оказание услуг по передаче электрической энергии и
технологическому присоединению к электрическим сетям» на сегодняшний день нет в
силу отсутствия законодательного пробела. Однако в целях устранения
неопределенности законодательно возможно расширить указанный контролируемый вид
деятельности.

Действующее
в России правовое регулирование электроэнергетической отрасли в части можно
сравнить с Германией. Ф.Ю. Зеккер определяет основные «опоры» отрасли
электроэнергетики: безопасность и надежность энергоснабжения, минимизация
воздействия на окружающую среду, контроль за картелями, обеспечение
неограниченного снабжения, защита прав потребителей [4].

Особым видом сетевых
организаций являются территориальные сетевые организации, которые в
соответствии со ст. 3 Закона об электроэнергетике осуществляют деятельность по
передаче электрической энергии и должны соответствовать для осуществления этой
деятельности критериям, утвержденным Постановлением Правительства РФ
Постановление Правительства РФ от 28.02.2015 № 184.

Два основных критерия связаны с владением объектами
электросетевого хозяйства: линиями электропередач (суммарно – не менее 15 км) и
трансформаторными подстанциями (суммарно – не менее 10 МВА), протяженность и
мощность которых являются ключевыми факторами для отнесения организации к территориально
сетевой организации. В критериях с момента их принятия произошли изменения. В
частности, Постановлением Правительства РФ от 17.10.2016 № 1056 критерии были
дополнены требованиями о необходимости наличия технологической связи линий с
подстанциями.

Указанные изменения были продиктованы Стратегией развития
электросетевого комплекса РФ, утвержденной распоряжением Правительства РФ от
03.04.2013 № 511-р (далее – стратегия). Стратегия предусматривала сокращение
степени разрозненности территориальных сетевых организаций и повышение контроля
над ними. Причиной необходимости повышения требований к территориально сетевой
организации послужило в частности то, что малые территориальные сетевые
организации не обладают достаточным масштабом для самостоятельного разрешения
чрезвычайных ситуаций [9]. Тарифы на электроэнергию для конечного потребителя складываются в
том числе с учетом тарифов на производство, передачу и сбыт электрической
энергии. При этом, на практике происходит постоянное повышение размера тарифов,
что в определенном аспекте свидетельствует о проблеме низкой
энергоэффективности [15].

Критерии были сформулированы таким образом, что из буквального
толкования следовало, что линии электропередач (15 км) обязательно должны быть
технологически присоединены к подстанциям, которыми владеет организация и при
этом сумма мощностей подстанций должна составлять не менее 10 МВА (1 критерий)
[9]. Территориально сетевые организации, линии электропередач которых были
присоединены к подстанциям меньшей суммарной мощности, обращались в
регулирующий орган в целях установления тарифов на очередные расчетные периоды.
Региональная служба по тарифам в свою очередь отказывало в установлении
тарифов, а ранее установленные тарифы отменялись.

Технологическое
присоединение допустимо не только к сетям сетевых организаций, но и к объектам
электросетевого хозяйства, которыми владеют иные лица. Пунктом 6 Правил № 861
установлен принцип запрета на препятствование перетоку электроэнергии через
объекты электроэнергетики, принадлежащие лицам, не обладающим статусом сетевых
организаций. Такая ситуация возникает при опосредованном технологическом
присоединении.

Согласно разъяснениям
Президиума, ФАС России от 13.09.2017 № 12 владелец электроэнергетических
объектов, не обладающий статусом сетевой организации, имеет право (но не
обязан) осуществить технологическое присоединение к ним. Следовательно, в
данном случае договор технологического присоединения перестает быть публичным,
поскольку не отвечает критериям публичного договора в силу отсутствия
обязанности заключить такой договор у стороны-владельца объекта электросетевого
хозяйства.

При установлении тарифа
на соответствующие услуги организация приобретает статус сетевой организации и
имеет право оказывать соответствующие услуги, а также требовать за них плату.
Вместе с тем, многие авторы указывают, что вне зависимости от утверждения
тарифа собственник объектов электросетевого хозяйства должен обладать правом на
компенсацию фактических затрат на содержание соответствующих объектов.

Лица, которые владеют
объектами электросетевого хозяйства, но не имеют статуса сетевой организации,
не могут требовать плату за переток электрической энергии через указанные
объекты. Важно отметить, что такая ситуация может возникнуть в том числе у
субъектов, которые были лишены статуса территориальной сетевой организации
из-за отмены решения регулирующего органа об установлении для них тарифа.

Конституционный суд РФ
признал неконституционными положения п.6 Правил № 861, основываясь на том, что
для «бывших» территориальных сетевых организаций возникает ситуация ограничения
их правомочий как собственника электроэнергетических объектов. Действующее
нормативное регулирование исключает для собственника (владельца) объектов
электросетевого хозяйства возможность возмещения расходов, понесенных им в
связи с обеспечением перетока электрической энергии тем ее потребителям,
которые были присоединены к указанным объектам в статусе территориальной
сетевой организации.

Вместе с тем, указанная
правовая позиция имеет следующий недостаток. Создается ситуация правовой
неопределенности, поскольку любой владелец объектов электроэнергетики, не
обладающий статусом сетевой организации, не может получать компенсацию за
содержание своего имущества. Согласно мнению Ч. Антипеева, Конституционный
суд РФ в данной ситуации не дал разъяснений относительно тех владельцев
объектов электроэнергетики, которые никогда не имели статуса территориальной
сетевой организации.

На основании
изложенного можно сделать следующий вывод. Признаками сетевой организации
являются: статус коммерческой организации, владение объектами электросетевого
хозяйства, осуществление деятельности по передаче электроэнергии и
технологическому присоединению, а также наличие утвержденного тарифа. Полагаем,
что главным признаком сетевой организации как профессионального участника рынка
электроэнергетики и субъекта договора технологического присоединения является
осуществление деятельности по передаче электрической энергии и технологическому
присоединению. Иные признаки сетевой организации являются второстепенными, их
наличие предполагается, когда есть главный признак. Утверждение тарифа прямо
опосредует возможность оказывать соответствующие услуги, а условием его
утверждения является владение необходимым количеством электроэнергетических
объектов. 

Список литературы

1. Белова Е.Б. Общественные отношения в сфере электроснабжения // Бизнес,
   Менеджмент и Право. 2015. № 2.
2. Белова О.С. Создание внутреннего рынка электроэнергии в Европейском
   союзе: уровни и сферы регулирования // Международное право и международные
   организации. 2016. № 4.
3. Виноградов А.В., Виноградова А.В., Кучинов А.А. Время осуществления
   технологического присоединения к электрическим сетям как фактор эффективности
   систем электроснабжения // Вестник НГИЭИ. 2017. № 6 (73). С. 56.
4. Зеккер Ф.Ю. Руководящие идеи и источники энергетического хозяйственного
   права Германии // Энергетическое право. 2006. № 2.
5. Копылов А. Невозможное присоединение // ЭЖ-Юрист. 2010. № 31.
6. Мазурова Ю.А. Злоупотребление доминирующим положением при определении
   технических условий на подключение к электрическим сетям // Комментарий
   судебно-арбитражной практики / под ред. В.Ф. Яковлева. М.: Юридическая
   литература, 2010. Вып. 17.
7. Новосельцев Д.Э. Некоторые проблемы правоприменительной практики,
   возникающие при разрешении дел о злоупотреблении доминирующим положением
   сетевыми организациями при осуществлении технологического присоединения к
   электрическим сетям // Правовой энергетический форум. 2015. № 2.
8. Об отнесении владельцев объектов электросетевого хозяйства к
   территориальным сетевым организациям: Постановление Правительства РФ от
   28.02.2015 № 184.
9. Об утверждении Стратегии развития электросетевого комплекса Российской
   Федерации: Распоряжение Правительства РФ от 03.04.2013 № 511-р.
10. Панин А.А., Масленин
    М.А. Проблемы совершенствования нормативного регулирования порядка
    технологического присоединения к электрическим сетям в условиях реализации
    государственной политики повышения доступности энергетической инфраструктуры //
    Правовой энергетический форум. 2016. № 1.
11. Петров Д.А.
    Технологическое присоединение к электрическим сетям как естественно-монопольная
    услуга: аргументы «за» и «против» // Конкурентное право. 2011. № 2.
12. Полякова Н.В.
    Государственное регулирование деятельности электросетевых предприятий России:
    состояние, проблемы и направления совершенствования // Известия ТулГУ.
    Экономические и юридические науки. 2009. № 2-2. С. 108.
13. Редькин И.В. Анализ
    ключевых проблем государственного регулирования электроэнергетики по
    результатам завершения переходного периода реформы // Энергетическое право.
    2013 № 1.
14. Савченко О.Ю. О
    правоустанавливающих документах при заключении договора на технологическое
    присоединение // Юрист. 2009. № 2.
15. Сафонова К.И., Решетняк
    С.А. Пути совершенствования методов тарифного регулирования электросетевых
    организаций // Энергобезопасность и энергосбережение. 2012. № 1. С. 26.
16. Файн Б.И. Плата за
    мощность как механизм повышения ответственности потребителей при осуществлении
    технологического присоединения к электрическим сетям // Интернет-журнал
    Науковедение. 2017. № 6 (43).

УДК 339.137.21

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10009

Эффект
от автономизации финансов местного сообщества при различных сценариях развития
его экономики

The effect of the local community finances’ autonomy
under various scenarios of its economy development.

Адияк Екатерина
Валентиновна, кафедра информационных
технологий и систем управления, Институт радиоэлектроники и информационных
технологий, ФГАОУ ВО «Уральский федеральный университет имени первого
Президента России Б.Н.Ельцина», г. Екатеринбург, Российская Федерация

Adiyak Ekaterina V., eadiyak@gmail.com

Паначев Антон
Анатольевич, аспирант, кафедра
анализа систем и принятия решений, Высшая школа экономики и менеджмента, ФГАОУ
ВО «Уральский федеральный университет имени первого Президента России
Б.Н.Ельцина», г. Екатеринбург, Российская Федерация

Panachev Anton A.

Берг Дмитрий
Борисович, доктор физико ‒
математических наук, профессор, кафедра анализа систем и принятия решений, Высшая
школа экономики и менеджмента, ФГАОУ ВО «Уральский федеральный университет имени
первого Президента России Б.Н.Ельцина», г. Екатеринбург, Российская Федерация

Berg Dmitry B., bergd@mail.ru

Аннотация:
Статья посвящена исследованию явления
автономизации финансов местных сообществ в условиях снижения доверия населения
к участию в бюджетном процессе. Целью работы является расчет экономического
эффекта от автономизации финансов местного сообщества при различных
сценариях его развития. Расчет проводится по данным о банковских транзакциях в течение 1 месяца между юридическими
лицами на территории городского округа с населением 75 тысяч человек.
Рассмотрены три сценария увеличения сообщества с 14 до 47 агентов за счет
различного порядка присоединения новых участников.

Summary: The article is devoted to the phenomenon of the local
communities’ finance autonomy research under a decrease of public confidence in
participation in the budget process. The aim of this work is to calculate the
economic effect of the local community finances autonomy under various
scenarios of its development. The calculation is carried out according to data
of banking transactions within 1 month between entities in the territory of the
urban district with a population of 75 thousand people. Three scenarios of
increasing the community from 14 to 47 agents due to the different order of
joining new participants are considered.

Ключевые слова: автономизация местных финансов, местное сообщество, экономический
эффект, транспортная задача.

Keywords:
автономизация местных финансов, местное сообщество, экономический эффект,
транспортная задача transportation
problem.

Введение

В
условиях усиления санкционного давления западных стран в отношении России,
ухудшения прогнозов по росту ВВП [1] все более актуальной становится проблема
снижения зависимости экономики РФ от внешних факторов. Одним из путей решения
этой проблемы является развитие территорий. Учитывая неоднозначное влияние
пенсионной реформы на рынок труда [2] становится необходимым создание
дополнительных рабочих мест именно на уровне местной экономики.

Действующие
в РФ системы денежно ‒ кредитного и фискального федерализма находятся в стадии
своего формирования и не учитывают особенности функционирования местных
финансов [3]. Реализация их централизованных моделей ограничивает возможности
самоорганизации местных сообществ в сфере привлечения, распределения и
использования местных финансов, ослабляя роль института самоуправления местных
сообществ в социально-экономическом развитии территорий [4]. Это значительно повышает
чувствительность местной экономики к неблагоприятным факторам внешней
экономической конъюнктуры: при любом кризисе наблюдается отток денег из
территорий в финансовые центры, что полностью подрывает местную экономику [5].
В небольших городах данная проблема усугубляется миграцией значительной доли
трудоспособного населения в крупные города. Один из путей развития местной
экономики — это использование внутренних ресурсов для развития внутренних
рынков [6]. Для
понимания возможных путей их развития необходимо исследовать текущее состояние экономики
местных сообществ, что может быть сделано по данным о транзакциях между территориально
локализованными предприятиями.

Целью данной работы является
расчет экономического эффекта от
автономизации
финансов местного сообщества при различных сценариях его развития.

Методика и информационная база исследования

Исследование основано на данных о банковских транзакциях между организациями и предприятиями (экономическими агентами) на территории городского округа с населением около 75 тысяч человек, входящего в одну из крупнейших агломераций на территории Российской Федерации. Для данного городского округа характерна ориентация на центр агломерации – город с более чем миллионным населением, который оттягивает на себя финансы и рабочую силу из окружающих его территорий, перекладывая на плечи последних решение проблемы развития социальной инфраструктуры (жилье, детские сады и школы, больницы и др.).  Всего было проанализировано 11792 транзакции между 2933 экономическими агентами, произведенные в течение 1 месяца. Использование известных методов решения транспортной задачи [7] применительно к банковским транзакциям позволило выявить группу из 47 агентов, связанных между собой замкнутыми цепочками взаимных поставок продуктов и услуг. Отраслевой состав всех компаний (экономических агентов), входящих в выявленную группу, представлен в таблице 1.

Замкнутость
цепочек взаимных поставок иллюстрируется следующим примером. Предприятие по
управлению недвижимым имуществом (11) оплачивает услуги производителя
электромонтажных работ (2), а оно оплачивает услуги автосервиса (4). Автосервис
(4) оплачивает ремонт оборудования прочего назначения у предприятия 6, которое
оплачивает услуги хранения у предприятия 11. Таким образом, цепочка взаимных
поставок замкнулась. Эта и другие замкнутые цепочки образуют граф,
представленный на рисунке 1б.

Только указанная группа из 47 компаний имеет реальную экономическую основу для автономизации своих финансов, поскольку все они связаны друг с другом общей хозяйственной деятельностью, локализованной на данной территории. Эти компании «де факто» составляют местное сообщество. Очевидно, что оно формировалось не сразу. Для моделирования процесса развития местного сообщества в рамках данной группы случайным образом было выделено ядро из 14 участников, которые рассматриваются в данной работе как первоначальный состав местного сообщества. Графы транзакций в сообществах из 14 и 47 агентов приведены на рисунке 1.

Реализация сценария развития сообщества заключалась в присоединении новых участников группами по 4-5 агентов из оставшихся в списке ранее выявленных 47 агентов. Расчет характеристик оборота сообщества проводился по методике [8]. Полный оборот внутри сообщества W_сумм рассчитывался как сумма значений всех исходящих транзакций между агентами. Каждая транзакция формируется одновременно двумя финансовыми потоками, относящимися к внешним – разомкнутым (W_внешн) и внутренним – замкнутым (W_внутр) цепочкам (контурам) соответственно.

Для
разделения потоков W_внешн  и W_внутр
рассчитывалось сальдо ∆ каждого i-го предприятия как разность его дебета D и кредита C.

Сумма значений сальдо по всем предприятиям и составляет W_внешн  

Тогда величина финансового потока, полностью
сбалансированного в замкнутых контурах сети транзакций исследуемого местного
сообщества, составляет:

Коэффициент кооперации K_кооп
характеризует долю сбалансированного оборота в общем обороте исследуемых 47
агентов

Результаты
расчетов

Численные значения приведенных выше
параметров финансовых потоков для исследуемых совокупностей из 14 и 47 агентов
приведены в Таблице 2. Следует отметить, что используемые во
внутреннем сбалансированном обороте 17 265,36 тыс. рублей в месяц
составляют около 1 % от суммы всех исследуемых транзакций, что свидетельствует
о низкой степени локализации потребления продуктов и услуг местной экономики.

Анализ
таблицы 2 выявляет наличие известного нелинейного сетевого (синергетического)
эффекта: присоединение к сети еще одного дополнительного узла может увеличивать
значения ее целевых параметров в разы. Применительно к исследуемому местному
сообществу, этот эффект проявляется как в структурном (количество узлов и
связей), так и функциональном (величины финансовых потоков) аспектах. Так, при
увеличении количества агентов в 3,6 раза, количество связей между ними
увеличивается в 5,5 раз. Еще нагляднее этот эффект проявляется при сравнении
роста общего (суммарного), внутреннего (сбалансированного) и внешнего
(несбалансированного) оборотов: при росте общего оборота в 78,6 раз внутренний
сбалансированный оборот растет в 95,1 раза. Эти результаты показывают наличие
объективно существующей движущей силы развития экономики местного сообщества.

Сценарии развития экономики местного
сообщества различались порядком выбора агентов на основании влияния их
транзакций на характеристики оборота всего сообщества. По сценарию 1 к ядру
сообщества из 14 агентов присоединялись агенты, вносящие наименьший вклад в
значение сбалансированного оборота W_внутр. По сценарию 2 – вносящие наибольший вклад. По
сценарию 3 агенты для присоединения выбирались случайным образом (рис.2).

Анализ графиков показывает, что при одном и том же начальном и конечном состояниях системы их развитие проходит по различным траекториям. Вторая стратегия (присоединение наиболее значимых для сообщества агентов в первую очередь) демонстрирует быстрый рост внутреннего оборота местного сообщества на начальных этапах и его замедление на последующих. Реализация первой стратегий развития экономики местного сообщества наоборот, приводит к минимальной скорости роста внутреннего оборота вначале и большой – в конце. Траектория развития сообщества (по параметру сбалансированного внутреннего оборота) при третьей стратегии (присоединение новых агентов к сообществу случайным образом) занимает промежуточное положение между первой и второй. Взаимное расположение траекторий развития экономики местного сообщества при реализации различных стратегий, рассчитанных по значению  коэффициента кооперации, показывает менее однозначное поведение системы. Увеличение значения этого коэффициента до значений в 40% (3 стратегия) и даже 80% (1 стратегия) с последующим падением до 27% обусловлено формированием в момент такого скачка совокупности наиболее тесно связанных между собой предприятий. В последующем к ним присоединяются агенты, сильно ориентированные на внешний рынок (т.е. на агентов, не входящих в исследуемое местное сообщество), что приводит к сильному снижению значения коэффициента кооперации.

Оценка
экономического эффекта

Экономический эффект от автономизации
финансов местного сообщества имеет как минимум две составляющих. Первая ‒ объем
высвобожденных в результате автономизации оборотных средств W_доп, обеспечивавших
циркуляцию сбалансированного потока платежей W_внутр,
доступных
для инвестиций в экономику местного сообщества.
Такое высвобождение возможно например, в результате введения института местного
клиринга. Высвобожденные в рамках сообщества оборотные средства могут быть
использованы им по своему усмотрению, например – для инвестиций в производство
внутри сообщества.

Вторая составляющая экономического эффекта
– объем
денежных средств (W_экон),
сэкономленных на уплате банковских процентов за находящиеся во внутреннем
сбалансированном обороте сообщества средства W_внутр.
Эти средства не создают добавленной стоимости и используются только для
обеспечения взаиморасчетов.

В соответствии с работой [9] будем считать, что в экономике РФ оборачиваемость денег составляет около 5 раз в год (К_{оборачиваемости} = 5). Значит для обеспечения рассчитанного сбалансированного оборота потребуется следующий объем W_доп

Учитывая постоянный недостаток оборотных средств и существующую практику кредитования на эти цели, обслуживание этой суммы даже по кредитной ставке, принятой в Фондах содействия предпринимательству в размере 10 % годовых требует ежегодной выплаты процентов более 4 млн. руб.

Эти
расходы ложатся на себестоимость продукции предприятий, удорожают их стоимость,
ведут к повышению цен и снижению конкурентоспособности.

Величины экономического эффекта от автономизации финансов местного сообщества при развитии его экономики по различным сценариям приведены в Таблице 3.

Для большей наглядности изменения значений
достигаемого экономического эффекта (экономии W_экон и высвобождения оборотых средств W_доп) при различных сценариях
развития экономики локального сообщества приведены на графиках, рис. 3а и 3б.

Данные графики имеют вид, аналогичный приведенному на рис. 2 а, поскольку расчет экономического эффекта проводится на основании данных о внутреннем сбалансированном обороте.

Заключение

В
данной работе выполнен расчет экономического эффекта от автономизации
финансов местного сообщества при различных сценариях его развития. В качестве
местного сообщества была выбрана совокупность предприятий (агентов), связанных
между собой экономической деятельностью, при которой образуются замкнутые цепи
взаимных поставок товаров и услуг. Выявление такой совокупности проводилось по
данным о банковских транзакциях
в течение 1 месяца между юридическими лицами на территории городского округа с
населением 75 тысяч человек. Оказалось, что в состав местного сообщества,
допускающего автономизацию своих финансов, могут быть включены всего 47
компаний из исследованных 2933.

Экономический эффект от автономизации финансов местного сообщества имеет два аспекта. Первый – высвобождение оборотных средств, обеспечивающих циркуляцию сбалансированного потока платежей. Второй – экономия на уплате за них банковских процентов. Первый составил 41 400 0000 руб., второй – 4 140 0000 руб./год. Несмотря на не очень большие значения, указанные суммы являются существенными для развития экономики местных сообществ.

Моделирование
развития экономики местного сообщества по трем различным сценариям показало,
что при любом сценарии с ростом участников сообщества экономический эффект
возрастает. Более того, был обнаружен известный для сетей
нелинейный (синергетический) эффект, при котором присоединение к сети еще
одного дополнительного узла может увеличивать значения ее целевых параметров в
разы. Применительно к исследуемому местному сообществу, этот эффект проявляется
в двух аспектах:

–
в структурном, когда при увеличении количества агентов в 3,6 раза, количество
связей между ними увеличивается в 5,5 раз

–
в функциональном, когда при росте общего оборота в 78,6 раз внутренний
сбалансированный оборот вырастает в 95,1 раза.

Таким
образом, результаты работы показывают наличие объективно существующей движущей
силы развития экономики местного сообщества, которая может приводить к его
самоорганизации и автономизации.

Работа выполнена при
поддержке гранта РФФИ № 19-010-00974 «Экспериментальные институциональные
модели автономизации финансов местных сообществ в условиях снижения доверия
населения к формам участия в бюджетном процессе»

Список используемых источников

1
Доклад “Всемирный банк: Отчет об экономике региона Европы и Центральной
Азии ‒  октябрь 2019”

2 Иванова М.А., Балаев А.И., Гурвич Е.Т., Повышение пенсионного возраста и рынок труда  [Электронный ресурс] URL: https://institutiones.com/general/2974-povyshenie-pensionnogo-vozrasta-i-rynok-truda.html

3.
Сятчихин С.В., Шеломенцев А.Г. Особенности междисциплинарного подхода к
исследованию форм самоорганизации местных сообществ в сфере финансов // Вестник
УГНТУ. Наука, образование, экономика. Серия экономика 2019 № 3(29) С 24 – 322.
DOI: 10.17122/2541-8904-3-29-24-32 ISSN Печатный: 2541-8904

4.
Шеломенцев А.Г., Сятчихин С.В., Панченко А. Д., Степанникова А. П., Усова А. В.
Участие местного сообщества в управлении местными финансами: проблема доверия
// Московский экономический журнал. 2019, № 13 DOI 10.24411/2413-046Х-2019-10317 ISSN 2413-046X

5
Чепуров Е.Г., Назарова Ю.Ю., Медведева М.А., Ранюк С.В., Берг Д.Б. Локальная
платежная система: разработка и возможности практического применения // Журнал
“Научное обозрение”№ 16, 2016 год, стр. 106-113.

6.
Сятчихин С.В., Шеломенцев А.Г. Распределение власти как институциональный
фактор повышения эффективности инициативного бюджетирования // Корпоративное
управление и инновационное развитие экономики Севера: Вестник
Научно-исследовательского центра корпоративного права, управления и венчурного
инвестирования Сыктывкарского государственного университета. 2019. № 4. C. 35-43.DOI: 10.34130/2070-4992-2019-3-14-25
ISSN 2070-4992 (online)

7. Astafyev, N. M. (2010). Matrix
tools of the balance model analysis and problem of linear programming. Works of
the Institute of Mathematics and Mechanics, UB RAS, 16, 3, 3-11.

8. Popkov V. Modelling as The
Development Instrument of Commodity and Financial Networks in Regional Economy.
Economy of Region , 06, 236-247, (2015).

9
Берг Д.Б., Рябин А.А. Альтернативные средства расчетов как институт развития
кооперации / Препринт # IBI/1/2014
– Екатеринбург: МИАБ,2014, (рус).

References

1 Report “The World Bank:
Economic Report for the Europe and Central Asia Region – October 2019”

2 Ivanova M.A., Balaev A.I.,
Gurvich E.T., Raising the retirement age and the labor market [Electronic
resource] URL: https://institutiones.com/general/2974-povyshenie-pensionnogo-vozrasta-i
-rynok-truda.html

3. Syatikhikhin S.V.,
Shelomentsev A.G. Features of an interdisciplinary approach to the study of
forms of local communities’ self-organization in the field of finance //
Vestnik UGNTU. Science, education, economics. Economics series 2019 No. 3 (29)
C 24 – 322. DOI: 10.17122 / 2541-8904-3-29-24-32 ISSN Printed: 2541-8904

4. Shelomentsev A.G.,
Syatchikhin S.V., Panchenko A.D., Stepannikova A.P., Usova A.V. Participation
of the local community in managing local finances: the problem of trust //
Moscow Journal of Economics. 2019, No. 13 DOI 10.24411 / 2413-046X-2019-10317
ISSN 2413-046X

5 Chepurov E.G., Nazarova
Yu.Yu., Medvedeva M.A., Ranyuk S.V., Berg D.B. Local payment system:
development and practical applications // Scientific Review Journal No. 16,
2016, pp. 106-113.

6. Syatikhikhin S.V.,
Shelomentsev A.G. The distribution of power as an institutional factor in
improving the efficiency of initiative budgeting // Corporate Governance and
Innovative Development of the North Economy: Bulletin of the Research Center
for Corporate Law, Management and Venture Investment of Syktyvkar State
University. 2019.No 4. C. 35-43.DOI: 10.34130 / 2070-4992-2019-3-14-25 ISSN
2070-4992 (online)

7. Astafyev, N. M. (2010).
Matrix tools of the balance model analysis and problem of linear programming.
Works of the Institute of Mathematics and Mechanics, UB RAS, 16, 3, 3-11.

8. Popkov V. Modelling as The
Development Instrument of Commodity and Financial Networks in Regional Economy.
Economy of Region , 06, 236-247, (2015).

9. Berg D.B., Ryabin A.A.
Al’ternativnyye sredstva raschetov kak institut razvitiya kooperatsii /
Preprint # IBI/1/2014 – Yekaterinburg: MIAB,2014, (rus).