ЛЕЧЕБНО-ОЗДОРОВИТЕЛЬНЫЙ
ТУРИЗМ В РЕСПУБЛИКЕ БУРЯТИЯ КАК ФАКТОР РАЗВИТИЯ РЕГИОНАЛЬНОЙ ЭКОНОМИКИ: ПРОБЛЕМЫ
И ПЕРСПЕКТИВЫ
HEALTH TOURISM IN THE REPUBLIC OF BURYATIA AS A FACTOR
OF DEVELOPMENT OF THE REGIONAL ECONOMY: PROBLEMS AND PROSPECTS
Башкуева
Елена Юрьевна, Россия, г. Улан-Удэ, ФГБУН «Бурятский научный
центр СО РАН», научный сотрудник, кандидат исторических наук, frombear@mail.ru
Bashkueva
Elena Yuryevna, Russia,
Ulan-Ude, Federal State Budgetary Institution «Buryat Scientific Center of
the SB RAS», Researcher, Candidate of Historical Sciences, frombear@mail.ru
Аннотация: В статье
рассматривается проблемы и перспективы
развития лечебно-оздоровительного туризма в Республике Бурятия Эмпирической
базой статьи являются ведомственные отчетные данные министерства туризма,
министерства здравоохранения Республики Бурятия, статистические данные
Бурятстат и материалы экспертных интервью тему «Перспективы
развития лечебно-оздоровительного туризма в РБ» (n=30). Выполнен SWOT-анализ
потенциала развития лечебно-оздоровительного туризма в Республике Бурятия. Сформулированы
предложения по развитию лечебно –оздоровительного туризма в регионе.
Summary:The
article discusses the problems and prospects of the development of health
tourism in the Republic of Buryatia. The empirical base of the article is
departmental reporting data of the Ministry of Tourism, the Ministry of Health
of the Republic of Buryatia, statistical data of Buryatstat and expert
interview materials on the topic “Prospects for the development of health
tourism in Belarus” ( n = 30). A SWOT analysis of the potential for the
development of health tourism in the Republic of Buryatia was carried out. The
proposals on the development of health tourism in the region are formulated.
Ключевые слова: лечебно-оздоровительный туризм, эксперты, проблемы, перспективы Республика Бурятия.
Keywords:health tourism, experts, problems, prospects, Republic of Buryatia.
Лечебно-оздоровительный
туризм относится к наиболее древним видам туристской индустрии [4; с. 35]. Современный лечебно-оздоровительный туризм
имеет целью поддержание или улучшение состояния здоровья [6; с. 35].
Как отмечает
исследователь А.С. Басюк, идея устойчивого развития объединяет в себе концепции
развивающейся экономики, сохранения окружающей среды и обеспечение социальной
справедливости в обществе. Развитие оздоровительного туризма происходит на
основе реализации принципов – социальной стабильности общества на этой
территории, экологической целостности природных ресурсов, а так же
экономической эффективности финансово-хозяйственной деятельности предприятий
различных отраслей в регионе [1; с. 2].
Республика
Бурятия (РБ) – приграничный регион РФ, с 2018 г. находящийся в составе ДФО. Несмотря на
выгодное географическое положение и природные характеристики, данный регион
характеризуется экономической стагнацией,
отличается высокой дотационностью бюджета и низким уровнем доходов и
качества жизни населения. Так, по итогам 2018 г. Республика Бурятия заняла 77-е
место в рейтинге качества жизни в регионах Российской Федерации [6].
Вместе
с тем, Республика Бурятия располагает значительным потенциалом для развития
внутреннего и въездного туризма. Разнообразный природный ландшафт в сочетании с
богатым культурным и этническим многообразием создают необходимые предпосылки
для развития туризма в регионе. Одним из
ведущих направления развития туризма в республике является
лечебно-оздоровительный туризм,
С целью оценки проблем и перспектив развития лечебно-оздоровительного туризма для устойчивого развития региона выполнено комплексное социолого-экономическое исследование. Эмпирическая база: ведомственные данные министерства туризма и министерства здравоохранения Республики Бурятия за 2015-2018 гг., статистические данные Бурятстат, данные экспертных интервью на тему «Перспективы развития лечебно-оздоровительного туризма в РБ» (n=30).
Анализ статистических данных о состоянии санаторно-курортной сферы Республики Бурятия за последние 5 лет выявил существенный рост числа санаторно-курортных организаций, коек и количества обслуженных человек ( табл. 1 )
Экспертный опрос показал,
что в РБ сосредоточен значительный объем природных лечебных ресурсов. В РБ
насчитывается более 100 выходов минеральной воды с различными физическими
свойствами, химическим и газовым составом. В настоящее время официальный статус
имеют курорты «Аршан» и «Горячинск» и 5 лечебно-оздоровительных местностей. Оба
курорта находятся в трудном
экономическом положении [2].
В
ходе экспертного опроса были выявлены следующие ключевые проблемные вопросы развития
лечебного-оздоровительного туризма в Республике Бурятия:
низкий уровень инфраструктуры курортов «Аршан» и «Горячинск», а также большинства источников, построенных еще в советский период, что не отвечает современным требованиям, в том числе СанПиНа;
труднодоступность минеральных источников от объектов транспортной и энергетической инфраструктуры, что в свою очередь влияет на качество оказываемых услуг и условия проживания пациентов;
сложности правового характера, обусловленные тем, что прилегающие к территории минеральных источников земли относятся к землям лесного и водного фондов, что влечет трудности с оформлением лицензии и санитарно-эпидемиологических заключений на право пользования недрами;
недостаточный уровень информирования населения о минеральных источниках, а также их показаниях и противопоказаниях к использованию.
Эксперты положительно оценили институционализацию
туристско-рекреационной сферы в регионе – создание профильного министерства
туризма и информационного центра, а также разработку проекта Стратегии развития
внутреннего и въездного туризма в РБ на период до 2035 года.
Определенные надежды в
привлечении туристов из сопредельной Монголии и КНР в РБ эксперты связывают с
созданием экономического коридора «Китай-Монголия-Россия». Они отмечают низкий
уровень работы региональных чиновников
по продвижению совместной работы с монгольскими и китайскими коллегами.
Эксперты отметили, что
большим потенциалом в развитии лечебно-оздоровительного туризма в Республике
Бурятия обладают два крупных учреждения – частный Медицинский центр «Диамед» и
государственное учреждение «Республиканский лечебно-реабилитационному центр
«Центр восточной медицины» (далее – ЦВМ), которое в минувшем году отметило 30-
летний юбилей. ЦВМ является единственным в России учреждением, специализирующимся
на восточных методах диагностики и лечения в условиях стационара [3]. МЦ
«Диамед» в настоящее время успешно оказывает
медицинские услуги с реабилитацией в
поселке Горячинск на берегу озера Байкал.
С учетом экспертного мнения выполнен SWOT- анализ, который позволил выявить стимулирующие и сдерживающие факторы развития лечебно-оздоровительного туризма в регионе (табл. 2).
В целом, развитие лечебно-оздоровительного туризма
в РБ позволит реализовать принципы социальной стабильности,
экологической целостности и экономической эффективности в целях устойчивого
развития региона, а именно:
решить вопросы диверсификации экономики;
снизить уровень безработицы;
повысить качество жизни и благосостояние населения.
Определенные опасения
высказаны по поводу возможности загрязнения окружающей среды Байкальской
природной территории. Отмечено, что инфраструктура всех объектов должна иметь
обязательный цикл безопасной очистки и фильтрации всех отходов.
С учетом экспертного мнения выработаны следующие рекомендации для интенсификации развития санаторно-курортного комплекса Республики Бурятия:
ускорение организационно-правовой деятельности по присвоению статуса лечебно-оздоровительных местностей республиканского и местного значения источникам Республики Бурятия;
разработка нормативно-правовых актов по налоговым льготам и субсидиям для лечебно-оздоровительных местностей и курортов местного, республиканского и федерального значения;
проведение работы с медицинскими учреждениями по выдаче рекомендаций пациентам на посещение лечебно-оздоровительных местностей и курортов местного, республиканского и федерального значения;
интенсификация работы размещение информации о туристском потенциале санаторно-курортного комплекса Республики Бурятия в сети Интернет, в том числе на иностранныъх языках (английский, китайский, монгольский, японский, корейский) ;
активная презентация туристского потенциала санаторно-курортного комплекса Республики Бурятия в рамках участия в крупных туристических выставках.
Таким образом, несмотря
на наличие слабых сторон и угроз в рассмотренной области, РБ обладает высоким
потенциалом развития лечебно-оздоровительного туризма, успешное продвижение
которого будет способствовать устойчивому развитию региона и региональной
экономики. Сегодня нужна слаженная работа всех заинтересованных сторон, прежде
всего, органов исполнительной власти региона. Вся деятельность по продвижению
лечебно-оздоровительного туризма должна выстраиваться с учетом мнения научной
общественности и передового мирового опыта в данной области.
Список литературы
Басюк А.С. Оздоровительный туризм и его
влияние на устойчивое социально-экономическое развитие региона // Научные труды
КубГТУ. 2015. № 14. С. 1-10.
Башкуева Е.Ю. Санаторно-курортный сегмент туристского рынка
Республики Бурятия: состояние и проблемы// Азимут научных исследований: педагогика
и психология. 2015. № 1(10). С. 57-61.
Башкуева Е.Ю., Ринчинова О.С. Потенциал восточной медицины в развитии
региональной экономики Республики Бурятия (на примере деятельности ГАУЗ «Центр
восточной медицины») // Московский
экономический журнал. 2018. № 5.
Орлова В.С., Щербакова А.А. Перспективы развития
лечебно-оздоровительного туризма в регионе // Проблемы развития территории. 2014.
№ 4(72). С. 34-47.
Ленкова Ольга Викторовна, к.э.н., доцент, ФГБОУВО «Тюменский индустриальный университет»
Plenkina Vera Vladimirovna, Doctor of Economic Science, professor, Tyumen Industrial University
Lenkova Olga Victorovna, Candidate of Economic Sciences, associate professor, Tyumen Industrial University
Аннотация: В
статье приводиться обзор ключевых транспортно-логистических вопросов,
рассматриваемых в проекте Энергетической стратегии Российской Федерации до 2035
года. Приводятся основные направления структурной трансформации транспортно-логистического
сектора во взаимосвязи с перспективами развития комплекса в целом. Описаны
основные ориентиры и приоритеты, систематизированы проблемы, задачи и меры в
области транспорта и логистики в разрезе отраслей нефтегазового комплекса. Проведена
оценка и сделано заключение о противоречивости задач в области развития
транспортной инфраструктуры в рамках Энергетической стратегии. Даны авторские
комментарии относительно перспектив и возможностей задействования отдельных
мер.
Summary: The article
provides an overview of key transport and logistics issues addressed in the
draft Energy Strategy of the Russian Federation until 2035. The main directions
of the structural transformation of the transport and logistics sector are
given in conjunction with the prospects for the development of the complex as a
whole. The main guidelines and priorities are described, the problems, tasks
and measures in the field of transport and logistics are systematized in the
context of the oil and gas industry. An assessment is made and a conclusion is
made on the inconsistency of tasks in the field of development of transport
infrastructure in the framework of the Energy Strategy. Author’s comments are
given on the prospects and opportunities for engaging individual measures.
Keywords: transport, Logistics, Oil and Gas Complex, Energy
Strategy.
Введение. В
современных условиях, отличающихся высокой степенью нестабильности, Энергетическая
стратегия России многократно изменялась, в том числе в части логистического
обеспечения функционирования и развития ТЭК. В настоящее время разработан
проект Энергостратегии, в котором определяются приоритеты и задачи развития
отраслей ТЭК до 2035 года, а также содержатся ключевые индикаторы ее реализации
и прогнозные сценарии.
В
аналитико-констатирующей части проекта говорится о том, что в условиях более
чем двукратного превышения объемов производимой первичной энергии над
внутренним потреблением неоспоримыми остаются лидирующие позиции России в
мировой торговле энергоресурсами. С этим утверждением солидарны многие
российские ученые [3, 4, 6]. В обеспечении и поддержании данных позиций
немаловажную роль играет транспортно-логистическая составляющая, которая в
перспективе потребует серьезных изменений под влиянием складывающихся
макроэкономических факторов.
Однако, пристальное
изучение проекта Энергостратегии, а также Транспортной стратегии развития РФ на
период до 2030 года [9], позволяет говорить о существовании в этих документах
определенных разногласий между отдельными решениями. Выявление таких
разногласий видится возможным вследствие диагностического препарирования
специфического среза Энергостратегии – ее транспортно-логистической составляющей.
Между тем существующие публикации по проблемам формирования рассматриваемых
проектных документов рассматривают их, как правило, широко или без учета
отраслевой специфики и тех явлений, которые происходят или предполагаются в
перспективе в той или иной сфере (отрасли).
Учитывая все выше
сказанное, в качестве цели данного исследования можно определить выявление
расхождений в решениях относительно развития транспортно-логистической
составляющей нефтегазового комплекса на основе критического осмысления положений
Энергостратегии, а также формирование концептуальных рекомендаций по их
устранению.
Вызовы,
задачи и меры в области транспортно-логистического
обеспечения нефтегазовой отрасли
Необходимо отметить, что
структурные преобразования транспортно-логистической системы нефтегазовой
отрасли происходят перманентно во взаимосвязи с трансформациями, происходящими
в нефтегазовой отрасли. Так, структура экспортных поставок меняется
географически. Смещаются акценты с западного направления на восточное: основной
рост спроса на энергоресурсы ожидается в странах Азиатско-Тихоокеанского
региона (АТР), а затем – в Африке. Это, в свою очередь, влечет необходимость
развития транспортной инфраструктуры, а, следовательно, масштабных инвестиций.
Нужно заметить, что в
настоящее время трансформируется и структура внутреннего потребления энергии.
На «традиционных» территориях энергопотреблениия активно задействуются резервы
энергосбережения, а также возможности использования альтернативных,
возобновляемых источников. Вместе с тем интенсивно осваиваются и развиваются
новые «точки роста» и опорные зоны социально-экономического развития (Дальний
Восток, Восточная Сибирь, российская Арктическая зона, Крымский полуостров и
Калининградская область), которые формируют дополнительный растущий спрос на
энергию.
Необходимо отметить, что
в последнее время на фоне растущей конкуренции (в том числе международной)
наблюдается формирование целевой установки на снижение расходов, в том числе
транспортных, во всех отраслях ТЭК. Это относится и к вновь вводимым
транспортным мощностям, так и к эксплуатируемым.
Систематизация основных транспортно-логистических аспектов проекта Энергетической стратегии (таблица 1) позволила сделать ряд выводов.
Противоречия
транспортно-логистического обеспечения Энергостратегии
и рекомендации по их преодолению
Задачи, стоящие перед
транспортной составляющей нефтегазового комплекса достаточно противоречивы. Как
видно из результатов обобщения, во всех отраслях комплекса остро стоит вопрос о
необходимости поддержания или повышения конкурентоспособности продукции на
внутреннем и внешнем рынках. Учитывая наличие стандартов к качеству большинства
наименований отраслевой продукции, очевидно, что в данной ситуации имеет место
быть преимущественно ценовая конкуренция, базисом реализации которой является
себестоимость.
При этом затраты на
транспортировку нефти, газа, продуктов переработки и нефтегазохимии, угля
составляют значительную долю в структуре себестоимости целевой продукции. По
некоторым данным транспортная составляющая затрат при транспортировке нефти в
2015 году составляла 17,5%, нефтепродуктов – 10%, угля – 47 % [1]. На
магистральный транспорт нефти и нефтепродуктов в 2011 году приходилось 24 %
суммарной величины удельных совокупных затрат в нефтяном секторе. В то же время
доля затрат на магистральный транспорт газа – 53% от удельных совокупных затрат
газовой отрасли [7]. Учитывая высокую степень инерционности нефтегазового
комплекса, можно предположить, что в настоящее время доля транспортных расходов
в структуре себестоимости осталась приблизительно такой же. Все это
предопределяет необходимость серьезной модернизации существующей сети
магистральных трубопроводов, а также внедрения передовых технологий,
позволяющих в полной мере реализовать ресурсосбережение и сократить расходы.
В то же время, активное
освоение в перспективе новых районов добычи и диверсификация экспортных
поставок требует выстраивания новых транспортных коридоров / магистралей, а,
следовательно, значительных инвестиций, которые в последствие приведут к росту
себестоимости в части амортизации и налога на имущество. Это обуславливает
поиск новых технологий строительства и материалов, которые позволяли бы
реализовать данные проекты с оптимальной себестоимостью. Но, нужно заметить,
что осложняющими факторам в данном случае будут выступать высокая
территориальная протяженность, географическая разбросанность объектов и сложные
природно-климатические и инфраструктурные условия.
Необходимо отметить
особенность транспортной инфраструктуры нефтегазового комплекса – ее высокую
монополизацию. В данном случае речь идет об естественных монополях – железные
дороги или магистральные трубопроводы. С одной стороны, в этих структурах явно
прослеживается эффект масштаба, который положительно влияет на себестоимость
транспортировки. Однако это обуславливает необходимость адекватного
тарифообразования, особенно в случаях, когда монопольное влияние
распространяется не только на звено транспортировки, но и добычи, переработки и
т.д. Более того, монопольное положение может служить демотивирующим фактором
при реализации инновационных инициатив, в том числе направленных на оптимизацию
затрат.
В сложившихся условиях
реализовать практики зарубежных стран и демонополизировать отдельные виды
транспорта представляется затруднительным из-за низкой степени
привлекательности этих проектов для частных инвесторов в виду значительных
затрат и отдаленной их окупаемости. Хотя некоторые нефтегазовые компании
отчасти эту возможность реализуют, сокращая объемы транспортировки через
централизованные магистрали, и реализуя проекты по строительству терминалов,
используя возможности речного и морского транспорта [2,8].
В любом случае на данном
этапе трансформации нефтегазового комплекса требуется участие государства в
части регулирования тарифов на транспортировку, содействия в инфраструктурном
обеспечении новых регионов и направлений. Предположительно, в отдельных случаях
можно говорить о возможности рассмотрения вариантов государственно-частного
партнерства при решении таких сложных задач (например, при освоении отдаленных
территорий). Однако подобные варианты должны быть взвешенными с учетом
отдаленных перспектив и учитывать возможные влияния в будущем на конкурентную
обстановку в отраслях. То есть повышаются требования к выбору частных партнеров
и выстраиванию принципов последующего сотрудничества с ними.
Заключение
В работе рассмотрены
основные транспортно-логистические аспекты, предусмотренные в проекте
Энергостратегии РФ на период до 2035 года. Задачи, которые поставлены перед
транспортно-логистической сферой, весьма амбициозны и в некоторой мере
противоречивы. В результате пристально анализа можно рекомендовать в отдельных
случаях задействовать механизмы государственно-частного партнерства. Очевидным
видится участие государства в решении вопросов финансирования проектов по
развитию инфраструктурного обеспечения реализации Энергостратегии,
необходимость корректировки налогового и тарифного регулирования
соответствующих процессов, а также инициации и поддержки инновационных
разработок, позволяющих повысить конкурентоспособность отрасли за счет
оптимизации транспортно-логистической системы.
Синяк, Ю.В., Колпаков А.Ю. Анализ динамики
и структуры затрат в нефтегазовом комплексе России в период 2000-2011 гг. и
прогноз до 2020 г. // Проблемы
прогнозирования. 2014. №
5 (146). С. 15-38.
Транспортная стратегия Российской Федерации на
период до 2030 года. Утверждена распоряжением
Правительства Российской Федерации от 22 ноября 2008 года N 1734-р
Московский экономический журнал 11/2019
|
УДК 336.77.01
DOI 10.24411/2413-046Х-2019-10150
Экономико-правовая природа возникновения и современного развитиядоговоразайма
The economic and legal nature of occurrence and modernloan agreement development
Эстерлейн Жанна Викторовна, канд. юрид. наук., кафедры
гражданско-правовых дисциплин, Пермский филиал. Российская академия народного
хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации, г.
Пермь (Россия)
Загоруйко Игорь Юрьевич, доктор экон. наук.,
профессор, Пермский государственный национальный исследовательский университет,
г. Пермь, Пермский военный институт войск национальной гвардии Российской
Федерации, г. Пермь
Esterlein Zhanna Viktorovna, Ph.D., Associate Professor, Perm branch.
Russian Academy of National Economy and Public Administration under the
President of the Russian Federation, Perm (Russia)
Zagoruyko Igor Yuryevich, Doctor of Economics, Perm State National
Research University, Perm (Russia), The Perm Military Institute of the National
Guard Troops of the Russian Federation
Аннотация: В данная статья посвящена исследованию и анализу экономико-правовая
природе возникновения и современного развития договора займа. Суть договора
займа, сводиться к тому, что одна сторона предоставляет другой деньги или вещи,
определенные родовыми признаками, после чего на стороне заемщика возникает
обязанность вернуть взятое займодавцу, с соблюдением условия о сроках
исполнения этого обязательства. Кроме того, в качестве исторической предпосылки
к формированию экономико-правовых конструкций кредитного договора, которые
имеют место на сегодняшний день, можно считать применение и поступательное
развитие договора займа.
Summary: This article is devoted to the study and analysis of
the economic and legal nature of the emergence and modern development of the
loan agreement. The essence of the loan agreement is that one party provides
the other with money or things determined by generic characteristics, after
which the borrower has the obligation to return the loan to the lender, subject
to the terms on the timing of this obligation. In addition, as a historical
prerequisite for the formation of economic and legal structures of the loan
agreement that are taking place today, we can consider the application and
progressive development of the loan agreement.
В Дигестах Юстиниана нашло свое первое отражение законодательно
закрепленное определение исторически предшествующего кредитному договору
договора займа. Они содержат в себе такое определение: «Заем являет из себя
договор, в соответствии с условиями которого займодавец передает в пользу
заемщика определенную денежную сумму, а также иные вещи, определённые
конкретными родовыми признаками, как-то соль, вино, хлеб, зерно и другие, с
обязательством у заемщика в будущем вернуть взятое в оговоренный срок, либо при
первом высказанном требовании займодавца» [4].
В приведенном определении обозначается суть договора займа, сводящаяся к
тому, что одна сторона предоставляет другой деньги или вещи, определенные
родовыми признаками, после чего на стороне заемщика возникает обязанность
вернуть взятое займодавцу, с соблюдением условия о сроках исполнения этого
обязательства.
Сформированная римлянами конструкция обладала определенным своеобразием – в
частности предметом такого договора могла быть не любая вещь, а лишь не
ограниченная в обороте, представляющая собой объект материального мира и
наделенная конкретными родовыми признаками. Если же стороны заключали договор
займа по поводу вещей, не удовлетворяющих данным критериям, такой договор
считался ничтожным.
У древних римлян заем мог повлечь очень жестокое наказание в отношении
должника, не надлежаще исполняющего взятое на себя обязательство. Если
возникала ситуация, когда должник не имел возможности рассчитаться со своими
кредиторами и при этом не находил человека, готового взять на себя
поручительство за данного должника — кредитор имел право заключить подобного
человека в оковы и удерживать в подобном состоянии в течение двух месяцев,
предлагая иным людям выкупить его. Если же не находилось желающего выкупить
должника из его бедственного положения, кредитор получал право распорядиться
его жизнью в соответствии со своей волей, например, продать в рабство или
умертвить. Подобные чудовищные меры, существовали в римском праве вплоть до IV
в. до н.э., когда были изданы закон Петелия, полностью воспрещавшие кредиторам
подвергать должников любого рода заключениям, мукам и убийствам [7].
Впрочем, интересным будет также и тот факт, что отношения сродни займу,
возникли не только на территории античной Европы, но и куда дальше от обозримых
границ цивилизованного мира того периода. На территории Южной Америки, в
Империи Инков, заем имел государственную основу и выдавался жителям империи
специальными чиновниками в периоды неурожаев или иных бедствий, способных
повлечь голод у населения. Сам урожай для подобной выдачи чиновники
распределяли с личных складов Императора Инков, наполнявшихся урожаями с
принадлежащих непосредственно правителю полей.
Далее чиновники вели отчеты, в которых было отражено, что каждый получивший
заем житель империи сделал, и все им сделанное вычиталось у него из общей суммы
займа, которую ему надлежало отдавать. Здесь стоит обратить особое внимание на
то, что в отличие от древнеримской системы, у инков возвращение займа могло
осуществляться не только идентичными по родовой принадлежности вещами (зерно —
за зерно, масло — за масло и т.д.). Была предусмотрена возможность оплачивать
долг перед кредитором разными видами услуг или работ, которые конвертировались
по особой системе и, соответственно, могли уменьшить или полностью погасить
заем.
На территории современной России, самые первые документальные упоминания о
договоре займа, различавшим при этом заем вещей и денег, а также договоре
кредитования (с процентами и без таковых), были встречены
исследователями-цивилистами еще в Русской Правде.
Впрочем, в этом средневековом источнике права, отсутствуют конкретные
положения или определения о займе, а устанавливаются исключительно варианты
урегулирования возможных конфликтных ситуаций, связанных с заемными и
кредитными отношениями.
Тем не менее, нельзя недооценить значение Русской Правды в рассмотрении
вопросов займа и кредита. Как метко было отмечено В. О. Ключевским, «Русская
Правда строго отличает отдачу имущества на хранение – «поклажу» от «займа»,
простой заем, так называемое «одолжение по дружбе», от отдачи денег в рост под
определенный условленный процент. При этом займы различает как краткосрочный и
долгосрочный, и наконец, заем отличает от торговой комиссии и вклада в торговое
компанейское предприятие из неопределенного барыша или дивиденда. Что такое
торговый кредит и операции в кредит хорошо известно Русской Правде» [5].
Следующим этапом в рассмотрении формирования заемных отношений станет
обращение к позиции Г.Ф. Шершеневича.
Согласно его мнению, в русской цивилистике дореволюционного периода в
качестве договора займа выступало такое гражданско-правовое соглашение, в силу
которого заемщик обязывался вернуть взятое от другого лица имущество, деньги,
либо определенные родовыми признаками вещи, которые изначально были им получены
[8].
В гражданско-правовая науке дореволюционной России сложилось по крайней
мере две различные позиции, рассматривающие проблему сторон в договорах кредита
и займа.
Г.Ф. Шершеневич, в свою очередь, занимал позицию, которая утверждала
однозначную односторонность отношений займа: то есть принимался вывод о том,
что по условиям данного договора только на одну сторону оказывается понуждение
в части исполнения взятых на себя обязательств, другая же сторона по сути ни к
чему договором не обязывается. Однако не только Г.Ф Шершеневич рассматривал эту
проблемы. Нужно отметить, что Д.И. Мейер, был убежденным сторонником того, что
все договоры по определению являются двусторонними и направлены на совершение
действий сразу несколькими лицами, где без одного невозможно и действие
другого. Дословно данная позиция выражалась следующим образом: «в силу данного
обязательства одна сторона становится обязанной передавать в собственность
другой стороне заменимые вещи, а другая сторона как следствие этого приобретает
обязанность возвратить вещи схожей ценности» [6].
В послереволюционный период развитие регулирования отношений займа в
законодательстве преодолело несколько крупных этапов, которые можно связать в
том числе с принятиями различных вариаций Гражданского Кодекса.
Первый этап такого урегулирования отношений договоров займа наступил в
период принятия первого января тысяча девятьсот двадцать третьего года первого
в истории РСФСР кодифицированного акта, содержащего нормы гражданского права.
В ГК 1922 г. отношениям займа была уделена отдельная глава, содержащая в
себе в общей сложности 11 статей.
Следующим этапом развития стало закрепление определения договора займа,
которое было внесено в ст. 269 ГК РСФСР принятого в тысяча девятьсот шестьдесят
четвертом годы. Финальной вариацией определения договора займа в советский
период стала дефиниция, установленная в пункте 1 статьи 113 Основ гражданского
законодательства, принятых в тысяча девятьсот девяносто первом году [3].
В советский период под договором займа понимали самостоятельную
гражданско-правовую конструкцию, в соответствии с которой одна сторона –
займодавец, передавал другой стороне —
заемщику, в собственность вещи, определенные родовыми признаками либо
определённую сумму денег. На стороне заёмщика, в свою очередь, возникало право
по возврату взятых вещей или денег.
Параллельно с процессами, ознаменовавшими прекращение эпохи Советского
Союза, стали на законодательном уровне исправляться многочисленные его
допущения и упущения.
Одним из первых правовых актов, где вновь было уделено особое внимание
проблемам заемных отношений — стала Конституция РФ 1993 года, в п. 4 ст. 75
которой было определено, что государственные займы выпускаются в порядке,
определяемом федеральным законодательством, и размещаются исключительно на
добровольной основе [1]. Подобного плана новшество было призвано упорядочить те
возникающие из договоров займа отношения, в которых в качестве заемщика
выступает государство.
Новым этапом формирования правовых основ регулирования заемных отношений
стало принятия двадцать первого октября тысяча девятьсот девяносто четвертого
года Государственной Думой Российской Федерации части первой, а также, спустя
чуть более года – части второй Гражданского кодекса РФ [2]. Данные
законодательные акты существенно снизили искусственно созданную ограниченность
экономико-правового регулирования договора займа, которую наряду с многими
другими нельзя не признать весомым упущением законодательства советской
цивилистики, поскольку данный договор является одним из наиболее
распространенных правоотношений, возникающих в гражданском обороте.
По своей юридической природе, договор займа на сегодняшний день уже не
представляет собой каноничную разновидность реального договора. После изменений
в ГК РФ, вступивших в силу с 1 июня 2018 года, договор займа может быть, как
реальным, так и консенсуальным. Ранее, основополагающей характеристикой его
юридической природы являлась односторонность данного договора и возмездность
(либо предусмотренная безвозмездность), теперь законодатель это изменил.
Законное определение договора займа приводится в ст.807 ГК РФ. Исходя из
смысла данного определения, договор займа подразумевает принятие заемщиком в
собственность денежных средств либо вещей от заимодавца на возвратных
основаниях, а также, после внесенных изменений — получение обязательства от
заимодавца на предоставление денежных средств или имущества для такого
принятия.
Отношения займа предполагаются как возмездные, однако допускается в
соответствии с установлением в законе или по условиям конкретного договора
заключение его в безвозмездной форме. В
случаях, когда в договорах займа так или иначе отсутствует конкретика с
указанием о размере процентов, они определяются ключевой ставкой ЦБ РФ,
действовавшей в соответствующие периоды (п. 1 ст. 809 ГК РФ).
При реальном договоре, ключевой элемент
содержаниядоговоров займа, принимая во
внимание их одностороннюю природу, безусловно, заключается в обязанности
заемщика в полном объеме возвратить сумму займа (в соответствии со ст. 810 ГК
РФ) и коррелирующее данной обязанности право заимодавца потребовать этого
возвращения. Условия, порядок и временные рамки, в которые заемщик обязан
исполнить возложенную на него обязанность, определяются непосредственно в
договоре.
Моментом исполнения заёмщиком своего обязательства по возврату, считается
тот момент, в который сумма взятого займа передается в полном объеме
заимодавцу. Также, предусмотрена возможность безналичного погашения, моментом
исполнения которого станет момент, когда денежные средства поступают на счет
займодавца в кредитной организации. В тех случаях, когда речь идет о процентных
займах, необходимо также погашение заемщиком всех процентов, для того, чтобы
обязательство можно было считать исполненным.
Если у заимодавца есть основания предполагать, что заемщик является
неплатежеспособным, или может в ближайшее время утратить платежеспособность,
займодавец может требовать от последнего обеспечения, являющегося гарантом
возвращения, взятого в заем. В главе 23 ГК РФ законодателем предусмотрен
перечень видов и способов, при помощи которых данное требование может быть
удовлетворено. В частности, законодатель установил такие способы, как залог, удержание,
задаток, поручительство, гарантия. Если выдача займа сопровождается
обеспечением, закон также предусматривает определённый перечень последствий,
которые повлечет утрата данного обеспечения.
Если заемщик нарушает сроки или порядок исполнения, взятого на себя
обязательства по возврату, а также в тех случаях, когда утрачивается
обеспечение, на стороне заимодавца возникает право потребовать от заемщика
исполнить обязательства досрочно, при этом выплатив начисленные проценты.
Пожалуй, одним из основополагающих признаков заемных договоров, необходимо
признать специфический предмет характерный только для данного вида. В качестве
этого предмета выступают денежные средства либо вещи, имеющие определенные
родовые признаки. Ключевой особенностью предметов заемных договоров является то
свойство, что использование заемных денежных средств и других, взятых в заем
предметов материального мира, возможно лишь через их непосредственное
потребление. Исходя из этого принципа, несмотря на то, что займодавец по сути
приобретает права на полученные в заем вещи или деньги лишь временно, он
способен реализовать их в полной мере лишь путем употребления или переработки
предмета договора.
Все выше приведенное исследование, позволяет утверждать, что в качестве
исторической предпосылки к формированию правовых конструкций кредитного
договора, которые имеют место на сегодняшний день, можно считать применение и
поступательное развитие договора займа.
Выражаясь точнее – этой предпосылкой стал тот момент, когда договор
займа начал активно применяться в практике банков, и возникла необходимость в
его дальнейшем, более глубоком и развернутом правовом урегулировании.
Список литературы
Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием
12.12.1993). «Собрание законодательства РФ», 04.08.2014.
Гражданский кодекс
Российской Федерации (часть вторая) от 26.01.1996 № 14-ФЗ. «Собрание
законодательства РФ», 29.01.1996, № 5.
Основы гражданского
законодательства Союза ССР и республик (утв. ВС СССР 31.05.1991 № 2211. «Ведомости
СНД и ВС СССР», 26.06.1991, № 26.
Законы XII таблиц.
Институции Гая. Дигесты Юстиниана (Памятники римского права). — М.: Зерцало,
1997. С 457-460.
Ключевский В.О. Русская
история. Полный курс лекций в 3-х книгах. Книга первая. – М.: Мысль. – 1995.
С.427
Мейер Д.И. Русское
Гражданское право. Часть 1. – М.: Серия «Классика российской цивилистики». –
1998. С. 212-213
Римское частное право:
Учебник / Под ред. проф. И.Б.Новицкого и проф. И.С. Перетерского. – М.: Юристъ,
1996. С. 396.
Шершеневич Г.Ф. Учебник
русского гражданского права. М.: Изд-во «Спарк» — 1995. С. 319
Московский экономический журнал 11/2019
|
УДК 336.77.01
DOI 10.24411/2413-046Х-2019-10149
Финансово-экономическая природа установления сущности,
общности и проведение отграничений кредитного договора от договора займа
The financial and economic
nature of establishing the essence, community and the delimitation of the loan
agreement from the loan agreement
Эстерлейн Жанна Викторовна, канд. юрид. наук., кафедры
гражданско-правовых дисциплин, Пермский филиал. Российская академия народного
хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации, г.
Пермь (Россия)
Загоруйко Игорь Юрьевич, доктор экон. наук.,
профессор, Пермский государственный национальный исследовательский университет,
г. Пермь, Пермский военный институт войск национальной гвардии Российской
Федерации, г. Пермь
Esterlein Zhanna Viktorovna, Ph.D., Associate Professor, Perm branch.
Russian Academy of National Economy and Public Administration under the
President of the Russian Federation, Perm (Russia)
Zagoruyko Igor Yuryevich, Doctor of Economics, Perm State National
Research University, Perm (Russia), The Perm Military Institute of the National
Guard Troops of the Russian Federation
Аннотация: В данном исследование хотелось бы отметить, что изначально с целью
придания экономико-правовой формы договору займа, кредитный организации
прибегали к использованию традиционных форм договора, то есть использовались экономико-правовые
конструкции реальных и односторонних договоров. Факт наличия у кредитной
организации расширенного предмета обязательств, можно рассматривать и с иной
точки зрения, частности как положение, свидетельствующее о наличии различных
форм исполнения обязательства по выдаче кредита. В этом случае отмеченные
особенности обязательства на стороне банка могли бы составить лишь
видообразующие признаки договора об открытии кредита, данное обстоятельство
позволяло бы признать данный договор одной из форм договоров займа, а не
предпринимать попыток по его квалификации в качестве самостоятельного договора.
Summary: In this study, I would like to note that
initially, in order to give an economic and legal form to a loan agreement,
credit organizations resorted to the use of traditional forms of the agreement,
that is, they used the economic and legal structures of real and unilateral
agreements. The fact that a credit institution has an expanded subject of
obligations can be considered from another point of view, in particular, as a
provision indicating the existence of various forms of fulfillment of an
obligation to issue a loan. In this case, the noted features of the obligation
on the side of the bank could be only specifying signs of the loan agreement,
this circumstance would allow us to recognize this agreement as one of the
forms of loan agreements, and not attempt to qualify it as an independent
agreement.
Изначально, с целью
придания правовой формы договору займа, кредитный организации прибегали к
использованию традиционных форм договора (то есть использовались правовые
конструкции реальных и односторонних договоров).
Высказывающийся по
этому вопросу Г. Дернбург утверждал следующее: «Нередко возникает ситуация,
когда непосредственно даче в заем предшествует заключение договора о намерении
его последующего совершения».
Сложившийся
характер отношений между сторонами в таком договоре о заключении в будущем
займа Г. Дернбург объясняет так: «В случае заключения договора, обязавшийся к
принятию займа и не исполнивший своего обещания может быть принужден не к
принятию предложенной суммы денег, но к возмещению того интереса, который
заключался для другого контрагента в помещении капитала на предполагаемых
условиях» [4].
Важно заметить,
также, что высказывавшийся на данную тему Г.Ф. Шершеневич видел кредитный
договор самостоятельным, отличным от займа, в качестве аргументов приводилось
то, что он носит консенсуальный характер, а также имеет особый предмет.
Однако, факт
наличия у банка расширенного предмета обязательств, можно рассматривать и с
иной точки зрения. Допустим, как положение, свидетельствующее о наличии
различных форм исполнения обязательства по выдаче кредита. В этом случае
отмеченные особенности обязательства на стороне банка могли бы составить лишь
видообразующие признаки договора об открытии кредита, данное обстоятельство
позволяло бы признать данный договор одной из форм договоров займа, а не
предпринимать попыток по его квалификации в качестве самостоятельного договора.
Что касается обязательства по договору об открытии кредита на стороне заемщика,
то по этому поводу Г.Ф. Шершеневич указывал: «Пользующийся кредитом, со своей
стороны обязывается к полному возвращению ссуд, однако не в силу ранее
заключенного договора б открытии кредита, а в силу произведенных в его
отношении ссуд. Предшествующий договор в данном случае служит лишь целям
установления, на каких условиях взятые средства должны быть возвращены обратно
кредитору».
Договор об открытии
кредита при подобном правовом подходе (касаемо возникновения у заемщика
обязательств по возврату кредитных средств) представляет собой некую вариацию
соглашения, выступающего базисом, для последующего заключения между его
сторонами договора займа, на ранее оговоренных между ними условиях. В таком
случае, возникает ситуация, в которой появляющееся у банка право требования на
возврат денежных средств заемщиком вытекает не из кредитного договора, а из
договора займа, складывающегося на основании ранее заключенного соглашения о
кредите.
В результате этого,
кредитный договор и сам приобретает вид одностороннего, в содержании которого
присутствует лишь обязательство банка по выдаче заемщику займа в будущем, при
условии соблюдения последним определённых требований банка. В то же время, как
на стороне заёмщика, имеется только право требования выдачи кредита от банка.
На наш взгляд, подобная квалификация договора об открытии кредита выглядит
весьма сомнительной. При этом сомнения в определенной мере подтверждается и
самим Г.Ф. Шершеневичем, который в том числе пишет следующее: «В указанном
сейчас случае банк, открывающий кредит, обязуется сам к ссудам, когда они
потребуются контрагенту».
Позже схожий подход
при квалификации кредитных договоров был высказан М.М. Агарковым. В частности,
его позиция основывалась на положениях, установленных в Гражданском кодексе
РСФСР 1922 года.
Данный кодифицированный
акт, о котором ранее уже было упомянуто как об одной из существенных вех в
развитии гражданского законодательства послереволюционного периода, также, как
и его исторический предшественник, проект Гражданского уложения, представлял
кредитный договор только в качестве предварительного соглашения, о заключении в
будущем договора займа.
Речь здесь идет о
двух правилах: исходя из первого, кредитный договор, в качестве
предварительного договора о будущем договоре займа, должен совершаться в
письменной форме (ст. 218 ГК РСФСР 1922 г.). В соответствии со вторым правилом,
займодавец управомочен требовать расторжения предварительного договора, если
есть факты свидетельствующее о том, что имущественное положение контрагента
значительно ухудшится.
Исходя из названных
положений ГК РСФСР 1922 г., М.М. Агарков высказывал такую позицию в отношении
кредитного договора: «Закон в ст. 218 и ст. 219 ГК РСФСР регулирует только один
из видов этого договора, а именно договор об открытии кредита в форме займа.
Следует помнить, что различного рода ссуды, предоставляемые клиентам банков, по
своей юридической природе являются договорами займа. ГК РСФСР регулируют
договор об открытии кредита в форме займа в составе «предварительного договора
о заключении в будущем договора займа».
Интересно заметить,
что подход, называющий кредитный договор односторонним обязательством дословно
подчеркивается автором. В частности, утверждается следующее: «Договор об
открытии банком кредита в форме ссуды является односторонним предварительным договором
о займе, в котором обязательство возникает на стороне будущего кредитора. Таким
образом, банк, будущий кредитор по договору займа, является обязанной стороной
— должником по предварительному договору о займе» [2].
В выше приведенных
позициях явственно прослеживаются усложненные теоретические конструкции.
Приведенные цивилисты, стремятся объяснять их с помощью сложного юридического
состава.
В подобной конструкции, кредитному договору
отводится роль предварительного договора, закрепляющего обязательство кредитной
организации и служащего предпосылкой для заключения в будущем договора займа.
Такие толкования видятся лишь следствием нежелания их авторов пересмотреть
традиционный позиции, допустив таким образом возможность существования
консенсуальных форм договора займа.
Нельзя обойти
вниманием тот факт, что право некоторых иностранных государств успешно смогло
принять и внедрить мысль о допустимости консенсуальной структуры в заемных
отношениях. Такой подход дал возможность обойтись вообще без формирования
дополнительных правовых конструкций, определяющих особое место кредитного
договора, все отношения по предоставлению средств и вещей, вне зависимости от
количества обязанных сторон и реальности данных отношений стали регулироваться
при помощи правовой конструкции договора займа.
Р.И. Каримуллин, в
своих работах по рассмотрению тенденций развития цивильного права зарубежных
странах, на примере Германии указывал что, в течение последних двух веков,
цивильное право в Германии и Западной Европе подверглось обширному количеству
изменений. В частности, современные тенденции правовых подходов, позволили
рассматривать отношения займа не только как реальные, но и в качестве
консенсуальных, а также в тех, где контрагентом выступают не только граждане,
но и кредитные организации. Юридическая
практика в Германии и Австрии разработала такие обязанности сторон в кредитном
договоре, как обязанность заемщика по предоставлению достоверной информации
кредитору, основанные при этом на принципе добросовестности[8].
Следующим примером
стало законодательство Королевства Испания, в соответствии с которым кредитный
договор рассматривает в качестве двусторонне обязывающего, и в соответствии с
нормами о котором кредитная организация приобретает обязанность предоставить клиенту
определенное в договоре количество денежных средств на установленный срок. За
заемщиком же, закрепляется характерная для займа обязанность по возврату, в
соответствии со сроком и размером, указанными в договоре. Также заемщик
приобретает право требовать от кредитной организации выдачи ему займа на тех
условиях, которые были между ними оговорены[4].
А.А. Вишневский,
длительное время занимавшийся изучением правового регулирования статутного и
прецедентного права в Англии утверждал следующее: «Не смотря на тот факт, что
кредитные операции имеют крайне большой удельный вес в существующей банковской
практике, они тем не менее в меньшей степени получили правовое урегулирование в
статутном и прецедентном праве» [3].
В качестве причин
описанного явления, автор упоминает важную роль имеющихся «позитивных» черт,
присущих кредитному договору (объем выдаваемого кредита, процентная ставка,
сроки и порядок возврата и прочие характерные, основополагающие условия).
Автором указывается, что данные вопросы урегулируются на уровне отношений между
банком и клиентам и не требуют государственного вмешательства.
В сфере, касающейся
специфических особенностей статутного английского права, В.В. Вишневским
упоминается также о многогранном рассмотрении вопросов, прямо или косвенно
связываемых с защитой интересов более уязвимой стороны в договоре — клиентов,
попадающих в определенную зависимость от воли кредитной организации. В
английском праве урегулирование этих проблемных моментов нашло отражение в
формировании прецедентной базы, отсылки к которой направлены на достижение
баланса между заемщиком и кредитором.
Особую роль
государственного банка, выражающуюся в его возможности оказывать регулятивное
воздействие на сферу кредитных отношений, а, также тот факт, что у него
присутствует ряда административных полномочий и функций по отношению к
юридическим лицам и организациям, получающим от него кредитование, сформировали
у ряда ученых-цивилистов обоснованные сомнения касаемо гражданской природы
правоотношений, формирующихся в части их кредитования. Одним из весомых
аргументов, свидетельствующих в пользу административной природы обозначенных
отношений высказывался аргумент в пользу того, что кредитная организация может
быть принуждена вышестоящей организацией к заключению договора по выдаче ссуды.
Однако не все
авторы принимали подобную позицию. В частности, по мнению О.С. Иоффе: «юридическая
природа правоотношения определяется его собственным характером, а не порядком
его защиты».
Помимо этого, О.С.
Иоффе последовательно и аргументированно отвергал мнение тех ученых-цивилистов,
которые предлагали руководствоваться тем фактом, что складывающийся в сфере
кредитования организаций набор отношений представляет из себя комплексный
симбиоз из гражданских и административных элементов, формирующих особую форму
правоотношений.
О.С. Иоффе в
качестве ответа на это утверждал следующее: «выполняемые банком контрольные
функции не препятствуют признанию, обязательства гражданским, а не
административным правоотношением» [7].
Далее будет
рассмотрена та роль, которую кредитному договору было принято отводить в период
советской плановой экономики. Этот этап в истории развития правоотношений можно
уверенно назвать стагнацией и определённым регрессом в сфере наработанных
знаний и подходов к кредиту.
В банковской сфере
Советского Союза, кредитным отношениям была отведена однозначная роль, не
допускавшая альтернатив, и заключающаяся в договорном оформлении плановых
отношений административно-правового характера, возникающих ввиду необходимости
распределения кредитных ресурсов между участниками финансового оборота.
Центральным участником данных правовых отношений являлся государственный банк
Советского Союза, представляющий собой не равноправного контрагента по
договору, а скорее сторону, исполняющую функции государственного управления в
сфере контроля и надзора за финансовой деятельностью хозяйственных организаций.
Рассматривать с
доктринальных позиций модель, сформировавшегося в Советский период кредитного
договора, можно прийти к ряду закономерных, однако крайне любопытных выводов.
Явственно прослеживается подход законодателя, направленный на формирование
таких договорных конструкций, которые выступают в качестве противопоставления
кредитного договора договору займа. Заемным отношениям в данной системе отводится
место только в качестве средства урегулирования отношений между гражданами –
физическим лицам, а предмет таких договоров сводится к незначительному, сугубо
бытовому.
Данное отношение безусловно значительно
обедняло присущее кредитному договору содержание, осложняло квалификацию
договора, фактически полностью выводя его из систем гражданско-правовых
отношений.
Самостоятельная
роль отношений в сфере кредитования в этот период сводилась лишь к тем
обстоятельствам, что в роли его обязательного участника должен был выступать
государственный банк СССР. Банк при этом был наделен очень широким перечнем
административных полномочий. Обозначенные обстоятельства, послужили почвой для
искусственного отторжение отношений займа от отношений кредита. Два договора
были разведены в принципиально разные части правового поля. Важно также
отметить, что в отличии от займа, кредитный договор был полностью выведен из
сферы действия кодифицированных актов гражданского законодательства. Его
правовое регулирование осуществлялось исключительно подзаконными актами:
постановлениями и распоряжениями Правительства СССР, и инструкциями
Государственного банка СССР.
Существо кредитного
договора, а также его место в системе гражданско-правовых договорных
обязательств претерпели кардинальные изменения лишь в ходе реформы гражданского
законодательства, начавшейся с принятием Основ гражданского законодательства
Союза ССР и республик[1] в 1991 г.
В гл. 15 Основ 1991
г. законодатель ввел две статьи, регулировавшие договоры займа и кредита
соответственно. Согласно п. 1 ст. 113 г. по договору займа (кредитному
договору) займодавец (кредитор) передает заемщику (должнику) в собственность
(полное хозяйственное ведение или оперативное управление) деньги или вещи,
определенные родовыми признаками, а заемщик обязуется своевременно возвратить
такую же сумму денег или равное количество вещей того же рода и качества.
Подобное
определение, данное законодателем (а вернее, редакция нормы, содержащей
указанное определение) послужило поводом для некоторых цивилистов, утверждать о
том, что Основы 1991 г. в полной мере отождествляют кредитный договор с
договором займа и употребляют их в качестве синонимов.
Так, например,
работавшая в данном направлении Н.Н. Захарова писала в своих исследованиях по
этому поводу: «Основы гражданского законодательства СССР кредитный договор
приравнивали к займу. Практически не ясно было, в чем же отличие договора займа
и кредитного договора» [6].
Подобный упрек,
высказанный в адрес Основ 1991 г. кажется в данном случае безосновательным. В
данном конкретном случае можно скорее говорить про сказавшееся влияние
определённых редакционных неточностей, возникших по умыслу законодателя и
приведших в следствии этого к перекликанию двух этих близких дефиниций. Самой
вероятной версией возникновения подобного, представляется целью законотворчества
намеренно подчеркнуть то обстоятельство, что кредитный договор не является
чем-то уникальным, а представляет собой особый, специализированный вид займа.
Ключевым
аргументом, говорящим о том, что отношение законодателя проявляется к
кредитному договору как к особой, консенсуальной форме займа, а не как к
тождественному договору, является то, что в текст Основ была отдельно включена
статья, содержание которой полностью сводилось к кредитному договору. В данном
случае речь идет о ст. 114.
В тексте Основ 1991
г. (ст. ст. 113 и 114) можно обнаружить три видообразующих признака кредитного
договора, позволяющих квалифицировать его в качестве отдельного вида договора
займа: особенность в субъектном составе, состоящая в том, что на стороне
кредитора (займодавца) могут выступать только банк или иное лицо, занимающееся
предпринимательской деятельностью; презумпцию возмездности пользования
кредитом; и наконец, даны предпосылки к пониманию консенсуального характера
кредитного договора.
В качестве ключевой
заслуги законодателя, проявившейся при принятии Основ 1991 г. можно на наш
взгляд выделить тот факт, что кредитный договор наконец стал приобретать те
характерные для него, специфические особенности правового регулирования,
которые были ему присущи. При этом не утрачивалась его родовая принадлежность,
неразрывно связывающая его с договором займа. Именно этот факт стал
определяющим о возможность при отсутствии в законодательстве специальных правил
о кредитном договоре регулировать вытекающие из него обязательства общими
положениями о договоре займа. Подход к взаимосвязи кредита и займа, высказанный
в тексте Основ в дальнейшем был перенят действующим законодательством и цивилистической
доктриной.
Список литературы
«Основы гражданского законодательства Союза
ССР и республик» от 31.05.1991 г. № 2211-I. Ведомости Съезда народных депутатов
СССР и Верховного Совета СССР. 1991. N 26. Ст. 733.
Агарков М.М. Основы
банковского права. Курс лекций (Учение о ценных бумагах). Научная монография.
М. 2005. С. 75-79.
Вишневский А.А.
Банковское право Англии. М., 2000. С. 205.
Германское право. Ч. 1.
Гражданское уложение / Пер. с нем.; Серия: Современное зарубежное и
международное частное право. М., 1996. С. 144.
Гражданское и торговое
право зарубежных стран: Учебное пособие / Под общ. ред. В.В. Безбаха и В.К.
Пучинского. М., 2004. С. 433.
Вишневский А.А.
Банковское право: Краткий курс лекций. М., 2002. С. 73.
Иоффе О.С.
Обязательственное право. М., 1975. С. 676.
Каримуллин Р.И. Права и
обязанности сторон кредитного договора по российскому и германскому праву. М.,
2001. С. 10 — 11.
Московский экономический журнал 11/2019
|
УДК 334.7
DOI 10.24411/2413-046Х-2019-10148
Пути реализации и становления экономико-правого механизм государственно-частного партнерства
Ways of implementation and formation of the economic and legal mechanismpublic-private partnership
Загоруйко Игорь Юрьевич, доктор экон. наук., профессор, Пермский государственный национальный исследовательский университет, г. Пермь, Пермский военный институт войск национальной гвардии Российской Федерации, г. Пермь
Эстерлейн Жанна Викторовна,
канд. юрид. наук., кафедры гражданско-правовых дисциплин, Пермский филиал.
Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте
Российской Федерации, г. Пермь (Россия)
Zagoruyko Igor
Yuryevich, Doctor
of Economics, Perm State National Research University, Perm (Russia), The Perm
Military Institute of the National Guard Troops of the Russian Federation
Esterlein Zhanna Viktorovna, Ph.D., Associate
Professor, Perm branch. Russian Academy of National Economy and Public
Administration under the President of the Russian Federation, Perm (Russia)
Аннотация: Данное исследование, проведенное в статье, изучает, термин
«государственно-частное партнерство» появилось относительно недавно. В 90-х
годах ХХ века начали появляться первые экономико-правовые законы о
концессионных соглашениях, как одной из форм государственно-частных партнерств,
производились попытки дать определение эти общественным отношениям. Сегодня экономико-правовой
механизм государственно-частное партнерство является одним из самых приоритетных
направлений экономики большинства стран мира. В рамках партнерских соглашений
реализуется огромное количество проектов в сферах транспортной инфраструктуры,
здравоохранения, образования, электроэнергетики, водоснабжения и водоотведения,
экологии, инноваций. Среди стран с похожими правовыми системами существуют значительные
различия в правовом регулировании государственно-частных партнерств. Это
обусловлено тем фактом, что государственно-частные партнерства редко
регулируются исключительно одним юридическим документом, а скорее системой экономико-правовых
инструментов.
Summary: This study,
conducted in the article, studies the term «public-private
partnership» appeared relatively recently. In the 90s of the XX
century, the first economic and legal laws on concession agreements began to
appear, as one of the forms of public-private partnerships, attempts were made
to define these public relations. Today, the economic and legal mechanism of
public-private partnerships is one of the highest priority areas of the economy
of most countries of the world. Within the framework of partnership agreements,
a huge number of projects are being implemented in the areas of transport
infrastructure, healthcare, education, electric power, water supply and
sanitation, ecology, and innovation. Among countries with similar legal
systems, there are significant differences in the legal regulation of
public-private partnerships. This is due to the fact that public-private
partnerships are rarely regulated solely by one legal document, but rather by a
system of economic and legal instruments
Термин
«государственно-частное партнерство» от английского «public-private
partnership» или «private-public partnership» впервые появился в Великобритании
в 90-х годах. На ряду с ним в литературе можно встретить использование понятий
«публично-частное партнерство», «частно-публичное партнерство» и
«частно-государственное партнерство» [6].
Игнатюк Н.А. обращает внимание на то, что Конституцией Российской Федерации[1]
установлено, что носителем суверенитета и единственным источником власти
является ее многонациональный народ. Народ осуществляет свою власть
непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного
самоуправления (ч. 2 и 3 ст. 3 Конституции Российской Федерации). Из этого
положения следует, что для нашего общества публичный интерес первичен, частный
вторичен, но не наоборот, т.е. для нас важно, чтобы органы государственной
власти и органы местного самоуправления при осуществлении своей деятельности
исходили в первую очередь из законных интересов граждан Российской Федерации в
целом, а не из интереса отдельных лиц и граждан. Поэтому вполне объяснимо, что
при определении вида партнерства органов власти с субъектами негосударственного
управления используется сочетание «государственно-частное партнерство» или
«публично-частное партнерство», но не «частно-государственное» и
«частно-публичное» партнерство. В определениях «государственно-частное
партнерство» и «публично-частное партнёрство» расставляются акценты на
интересах, которые могут преследоваться при осуществлении того или иного вида
сотрудничества, т.е. на первом месте при осуществлении сотрудничества стоит
государственный (публичный) интерес, на втором месте – интерес частных лиц[3].
С
другой стороны, В.Г. Истомин в своей работе акцентирует на том, что не стоит
говорить о государственно-частное партнерство, как о способе удовлетворения
публичного, общественного интереса, поскольку сутью партнерских отношений
являться взаимное удовлетворение не только публичного, но и частного интересов[4].
Данная позиция, по нашему мнению, наиболее близка для Американского
законодательства, где инициатива заключения партнерских соглашений лежит не
только на публичных субъектах, но и на субъектах частного предпринимательства. Предприниматели
в США могут сами обратиться в соответствующее публичное агентство с проектом в
целях заключения соглашения о партнерстве.
В.Ф.
Попондопуло отмечает, что целесообразней использовать термин «публичное-частное
партнерство», так как данная модель партнерства используется не только между
государством и бизнесом, но и в отношениях муниципальных образований и бизнеса[5].
Термин
«public» в переводе с английского может обозначать, как
«публичный», так и «государственный». Однако учитывая, что наиболее устоявшимся
в российском праве является понятие «государственно-частное партнерство»,
считаем верным использование именно этого термина.
Несмотря
на то, что термин «государственно-частное партнерство» появился относительно
недавно, механизм привлечения частных структур для управления объектами,
находящимися в сфере интересов государства, в отношении которых оно стремится
сохранить контроль, использовался еще в Древнем Риме[2]. Однако свое развитие
институт государственно-частного партнерства получил с появлением первых
инфраструктурных концессий в Великобритании, Франции и США в XVII в.
Однако
согласованного международного стандарта наименования и описания этих контрактов
государственно-частное партнерство не существует. В одних странах правительство
определяет государственно-частное партнерство через обозначение диапазона типов
контрактов. Другие используют термины, являющиеся синонимами государственно-частное
партнерство, или определяют государственно-частное партнерство через одну из
форм партнерства.
Применимое
для всех правовых систем понятие государственно-частное партнерство дает
Всемирный банк, так государственно-частные партнерства представляют собой любое
соглашение, основанное на договоренности между публичной организацией или
органом и частной организацией о предоставлении актива или услуги публичной
стороне, в которой частная сторона несет значительный риск и ответственность за
реализацию проекта.
В
зависимости от политического и правового режимов, направления и развития
экономики страны, каждое государство индивидуально определяет правовую природу
соглашений о государственно-частное партнерство, систему правового
регулирования партнерских отношений, понятие и формы государственно-частное
партнерство, субъектный и объектный состав соглашения, органы и механизмы
оценки проектов, способы проведения конкурсных процедур, осуществления контроля
и надзора за реализацией проектов.
Даже
среди стран с похожими правовыми системами существуют значительные различия в
правовом регулировании государственно-частных партнерств. От части это
обусловлено тем фактом, что государственно-частные партнерства редко
регулируются исключительно одним юридическим документом, а скорее системой
правовых инструментов, включая законы, иные нормативные акты, указы, принятую
политику и руководящие принципы. Кроме того, другие законы и нормативные акты,
хотя и не ограничиваются исключительно государственно-частное партнерство, могут
влиять на них при регулировании таких вопросов, как владение землей или
управление государственными финансами.
В
целом зарубежный опыт позволяет выделить две основные модели партнерства:
Британская модель, характеризуется как либеральная.
Предпринимателю предоставляется возможность самому выбирать, где, как и когда
осуществлять проекты государственно-частное партнерство. При этом, за
государством остается исключительное право по выдаче разрешений на создание и
реализацию объектов государственно-частное партнерство, осуществление контроля
за их эксплуатацией. в англосаксонской системе права, где не проводится деление
права на частное и публичное и отрицается дуализм договорного режима, такой вид
соглашений, как соглашение о государственно-частное партнерство и концессионное
соглашение, относят к сфере гражданского договорного права.
Французская модель, характеризуется как публично
правовая, где соглашением о государственно-частное партнерство является
административно-правовой акт. государством контролируются все этапы реализации
проекта государственно-частное партнерство, что включает проектирование,
строительство и эксплуатацию объекта.
Первые
французские концессии были заключены на строительство каналов. Одним из них
стал Лангедонский канал, соединивший Тулузу с городом Сет в 1666 году. Самыми
знаменитыми проектами государственно-частное партнерство во Франции являются
Эйфелева башня; Туннель под проливом
Ла-Манш, заказчиками которого являются правительства Великобритании и Франции;
высокоскоростная железная дорога Sud Europe Atlantique, которая была крупнейшим
железнодорожным проектом государственно-частное партнерство.
Сегодня
во Франции государственно-частные партнерства реализуются во многих секторах
экономики (например, транспорт, здравоохранение, юстиция, образование,
окружающая среда, энергетика, телекоммуникации и культура). По данным
Европейского экспертного центра государственно-частное партнерство за 2018 год
Франция занимает первое место по количеству реализуемых проектов и второе место
по объему финансирования среди европейских стран.
До
принятия данного акта во Франции отсутствовало понимание государственно-частное
партнерство и зачастую данный термин использовался для обозначения самых разных
явлений. Ордонанс не содержал определение государственно-частное партнерство,
но давал понятие соглашения о партнерстве. Так, партнерское соглашение во
Франции определяются, как административный договор, в соответствии с которым
государство или государственное образование поручает третьей стороне на срок,
установленный в соответствии с инвестиционной амортизацией или согласованным
финансированием, комплексный проект, связанный со строительством или
переоборудованием, содержанием, обслуживанием, эксплуатацией или управлением
работами, оборудованием или нематериальными активами, необходимыми для
государственной службы, а также к полному или частичному финансированию последнего,
за исключением любой формы долевого участия в финансировании.
В
2018 году во Франции было решено принять Кодекс о государственных закупках.
Основная цель данного проекта кодификации состояла в том, чтобы собрать в одном
документе все правила, связанные с соглашениями о государственных закупках и
концессиях. Новый кодекс вступил в силу 1 апреля 2019 года. Кодекс
государственных закупок разделен на три части:
Определения и область применения;
Государственные закупки;
Концессии.
Как
отмечает в своей работе Н.А. Дятлова, французская юридическая наука выделяет
два подхода к пониманию государственно частного партнерства. Исходя из узкого
подхода, о государственно-частное партнерство следует говорить в том случае,
если отношения публичного и частного партнера опосредованы договором
партнерства. Широкий подход предполагает, что о государственно-частное
партнерство следует говорить и при применении иных договорных форм, в том числе
договора концессии («concessions»), договор аренды с публичным инвестированием
в объект («affermage»), договор заинтересованного управления имуществом (régie
intéressée).
Учитывая
узкий подход и положения французского Кодекса государственных закупок, под
государственно-частным партнерством следует понимать договорные отношения,
целью которых является передача экономическому партнеру или группе партнеров
миссии по проектированию, строительству, реконструкции, демонтажу, управлению
работами, оборудованием или нематериальными активами, необходимыми для
государственной службы. Финансирование данных миссий производится полностью или
частично за счет частного партнера.
Широкий
подход включает в систему государственно-частное партнерство как партнёрские
соглашения, так и соглашения делегирования управления, и определяет
государственно-частные партнерства, как контракты, в которых одной из сторон
является частное лицо, принимающее на себя обязательства по финансированию и
управлению работами от имени государственного органа. Соглашениями
делегированного управления являются концессионные соглашения, договоры аренды с
публичным инвестированием, договоры заинтересованного управления имуществом.
Важно
отметить, что французским законодательством прямо предусмотрено, что
партнерские отношения и соглашения делегирования управления являются
административными договорами.
Во
Франции существуют два подхода к определению правовой природы административного
договора. Договоры признаются административными:
на основании прямого определения на законодательном
уровне (законодатель может непосредственно зафиксировать в тексте
законодательного акта административный или частный характер договора либо
косвенно указать на административную природу договора путем отнесения вопроса
разрешения споров о заключении и/или исполнении договоров к компетенции
административного суда);
на основании двух критериев, выработанных судебной
практикой:
1)
по субъектному составу договорных отношений – наличие среди участников
контракта по меньшей мере одного публичного юридического лица;
2)
по содержанию договора (материальный критерий). Для того чтобы признать договор
административным, необходимо выполнение по крайней мере одного из двух условий:
наличие в
договоре «тесной связи предмета договора с деятельностью, представляющей
публичный интерес», то есть по сути формальное делегирование «функции
публичного права»;
наличие в
договоре «условий, выходящих за рамки общего права». К ним главным образом
относятся условия, признающие за публичным субъектом предоставляемые ему
законом особые полномочия:
1)
контролировать исполнение соглашения о государственно-частное партнерство;
2)
применять санкции в отношении частного партнера;
3)
приостанавливать исполнение соглашения о государственно-частное партнерство;
4)
изменять соглашение о государственно-частное партнерство в одностороннем
порядке;
5)
расторгать соглашение о государственно-частное партнерство в одностороннем
порядке.
В
США институт государственно-частного партнерства формировался в соответствии с
британской моделью. Первые концессии появились в XVII в., когда губернаторы штатов стали выдавать
прибывающим на поселение гражданам других стран концессии на землю, реки,
строительство дорог. Использование термина «государственно-частное партнерство»
пришло в США довольно поздно, и правительство официально не признало этот
термин до 1990-х годов, когда на его принятие повлияли европейские модели.
Американское
законодательство не предусматривает федерального законодательства в сфере государственно-частное
партнерство. Однако данный вопрос регулируется законодательством штатов.
В.
Е. Сазонов разделяет штаты:
с широко развитым законодательством, обеспечивающим государственно-частное
партнерство (Кентукки, Мэриленд, Колорадо, Джорджия, Флорида, Техас, Виргиния);
с «ограниченным» законодательством в сфере государственно-частное
партнерство (Аляска, Калифорния, Алабама, Северная Каролина, Вашингтон);
с законодательством, которое регулирует локальное
применение проектов государственно-частное партнерство при строительстве и
эксплуатации дорог (Невада) [7].
В
штате Кентукки «государственно-частное партнерство» означает способ реализации
проекта для строительства или финансирования капитальных проектов в
соответствии с соглашением о государственно-частном партнерстве, заключенным в
соответствии законодательством штата.
Штат
Мэриленд определяет государственно-частное партнерство, как возможность для
разработки и укрепления актива общественной инфраструктуры, в котором частное
юридическое лицо выполняет функции, обычно выполняемые правительством, а
государство сохраняет за собой право собственности и в конечном итоге
ответственность за общественную инфраструктуру. В рамках соглашения на частное
лицо может быть возложено финансирование, разработка, строительство,
эксплуатация и технического обслуживания объекта.
В
Калифорнии государственно-частное партнерство для транспортного проекта
означает, что государственное агентство подписывает контракт с частным
предприятием для предоставления финансирования, завершения проектирования и
строительства общественного проекта, такого как новая или расширенная
государственная автомагистраль. Иногда частное лицо может также нести
ответственность за техническое обслуживание и (или) эксплуатацию объекта в
течение нескольких лет в будущем. Частное лицо, как правило, получает
компенсацию за счет платы за проезд или так называемых «платежей за доступность»
от государственного агентства.
Во
Флориде государственное учреждение может заключать соглашение с частным
субъектом или консорциумом частных лиц относительно строительства,
модернизации, эксплуатации, владения или финансирования объектов. Помимо общего
понятия устав штата дает понятие государственно-частное партнерство в разных
сферах, например в отношении объектов очистки сточных вод соглашение о государственно-частное
партнерство предусматривает эксплуатацию, техническое обслуживание, ремонт,
управление и администрирование, или любую их комбинацию, сооружения сточных вод
на срок более пяти лет, но не более 40 лет, и которые могут также
предусматривать планирование проектирование, строительство, благоустройство,
приобретение, финансирование, владение, продажа и лизинг или любая их
комбинация.
Американские
ученые рассматривают государственно-частное партнерство в двух разных, но
взаимосвязанных смыслах. В обоих случаях этот термин используется для
обозначения государственных контрактов, в которых частный подрядчик берет на
себя большую ответственность, чем при заключении обычного контракта. В широком
смысле этот термин применяется ко всем видам заключения контрактов с важными
государственными службами, включая такие объекты, как школы и тюрьмы, оказание медицинской
помощи и даже администрирование государственных программ социального
обеспечения и финансовое спасение экономики. Узкий подход подразумевает
использование государственно-частное партнерство в транспортной инфраструктуре
для строительства и реконструкции автомагистралей, мостов и туннелей.
На
национальной конференции законодательных органов было предложено следующее
понятие государственно-частного партнерства — это альтернативный метод закупок,
при котором государственное агентство сотрудничает с частным сектором, чтобы
использовать частные ресурсы и опыт посредством передачи риска. Государственно-частное
партнерство — это соглашения, которые позволяют частным компаниям играть
публичную роль в инфраструктурных проектах, в то же время позволяя государственному
сектору продолжать обеспечивать подотчетность перед обществом.
Источники
единообразия можно найти в модельных кодексах, составленных Федеральным
агентством автомобильных дорог или Американской ассоциацией адвокатов для
штатов и местных органов власти, а также в Федеральных правилах закупок.
Государственно-частное
партнерство было определено, как «договорное соглашение, заключенное между
партнерами из государственного и частного секторов, которое обеспечивает более
широкое участие частного сектора, чем традиционно. Далее было объяснено, что
«соглашение обычно заключаются в форме договора между государственным
агентством и частной компанией на реконструкцию, строительство, эксплуатацию,
обслуживание и (или) управление объектом или системой. Несмотря на то, что
государственный сектор обычно сохраняет за собой право собственности на объект
или систему, частной стороне будут предоставлены дополнительные права на
принятие решения относительно завершения проекта. Термин государственно-частное
партнерство определяет обширный набор отношений от относительно простых
контрактов до соглашений, которые могут иметь сложную структуру.
Ключевым
аспектом государственно-частное партнерство является сочетание традиционных
отдельных этапов закупок. Традиционной формой закупок в государственном секторе
США является проектирование-тендер-сборка, при котором контракт разрабатывается
в течение трех отдельных этапов. Многие штаты и юрисдикции начали выходить за
рамки традиционных поэтапных закупок, используя методы проектирования и
строительства, подход, позволяющий объединить этапы проектирования, тендера и
строительства в единый контракт.
Государственно-частное
партнерство делают этот подход еще на один шаг вперед, допуская сочетание
этапов строительства, финансирования и технического обслуживания. Партнерство
позволяет частному сектору привлекать не только капитал частного сектора, чтобы
помочь правительству оплачивать авансовые расходы на планирование,
проектирование и строительство, но также позволяет частному сектору выполнять
долгосрочные обязанности по эксплуатации и техническому обслуживанию.
Государственно-частные
партнерство, как правило, попадают в одну из пяти категорий в зависимости от
причин их создания. Пять ключевых категорий государственно-частного
партнерства:
Партнерские отношения, призванные ускорить
реализацию высокоприоритетных проектов путем предоставления услуг новыми
способами;
Партнерства для обеспечения специализированного
управленческого потенциала для крупных и сложных программ;
Партнерства, облегчающие предоставление новых
технологий, разработанных частными организациями;
Партнерство, опирающееся на опыт частного сектора в
получении доступа и организации самого широкого спектра финансовых ресурсов.
Список литературы
Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием
12.12.1993) (с учетом поправок от 21.07.2014 № 11-ФКЗ) // Собрание
Законодательства РФ. 04.08.2014.
Белицкая А.В. Государственно-частное
партнерство: историко-правовой аспект // История государства и права. 2010. №
21. С. 21 — 25.
Игнатюк Н. А. Государственно-частное
партнерство. М.: Юстицинформ, 2012. 376 c.
Истомин В.Г.
Государственно-частное и муниципально-частное партнерство: характеристика
возникающих отношений в контексте развития правового регулирования //
Конкурентное право. 2016. № 2. С. 44 — 48.
Публично-частное
партнерство в России и зарубежных странах: правовые аспекты / под ред. В.Ф.
Попондопуло, Н.А. Шевелевой. М.: Инфотропик Медиа, 2015. 528 с.
Публично-частное
партнерство в России и зарубежных странах: правовые аспекты / под ред. В.Ф.
Попондопуло, Н.А. Шевелевой. М.: Инфотропик Медиа, 2015. 528 с.
Сазонов В.Е. Государственно-частное
партнерство в России и за рубежом: административно-правовое исследование:
автореф. дисс. … д-ра юрид. наук. Москва, 2013. 467 с.
Московский экономический журнал 11/2019
|
УДК 332.1
DOI 10.24411/2413-046Х-2019-10147
ГОСУДАРСТВЕННО-ЧАСТНОЕ ПАРТНЕРСТВО В РАЗВИТИИ РЫНКА ЭКОЛОГИЧЕСКИХ ТОВАРОВ И УСЛУГ
STATE-PRIVATE PARTNERSHIP IN THE DEVELOPMENT OF THE MARKET OF ECOLOGICAL GOODS AND SERVICES
Статья выполнена при финансовой поддержке Российского Фонда Фундаментальных исследований, проект № 19-010-00194.
Беляева Елена Александровна, кандидат экономических наук, доцент, ФГБОУ «Кубанский государственный университет», г. Краснодар
Панасейкина Вероника Сергеевна, кандидат экономических наук, доцент, ФГБОУ «Кубанский государственный университет», г. Краснодар
Belyaeva E.A., candidate of economic sciences, associate professor, Kuban State University, helenla@mail.ru
Panaseikina V.S., candidate of economic sciences, associate professor, Kuban State University, vspjuly@mail.ru
Аннотация: Актуальность исследования обусловлена необходимостью разработки механизма реализации задач, обозначенных в «Основах государственной политики в области экологического развития Российской Федерации на период до 2030 г.» (2012 г.), в части обеспечения экологически ориентированного роста экономики, а также рекомендаций V Всероссийского съезда по охране окружающей среды (2017 г.) в части внедрения принципов «зеленой» экономики, развития рынка экологических товаров и услуг в целях содействия переходу национальных экономик на путь «зеленого» развития, интеграции ценности экосистемных услуг и их вклада в социально-экономическую систему страны.
Summary: The relevance of the study is due to the need to develop a mechanism for implementing the tasks outlined in the «Fundamentals of state policy in the field of environmental development of the Russian Federation for the period until 2030» (2012), in terms of ensuring environmentally-oriented economic growth, as well as the recommendations of the V All-Russian Congress on Protection environment (2017) regarding the implementation of the principles of the green economy, the development of the market of environmental goods and services in order to facilitate the transition of national economies to the path of green development life, integration of the value of ecosystem services and their contribution to the socio-economic system of the country.
Сегодняшняя экологическая ситуация в России и тенденции ее изменения во многом определяются характером деятельности экономических объектов. Система управления прошлых лет не смогла обеспечить минимизацию воздействия производства на окружающую среду. Все более очевидной становится необходимость поиска новых путей и подходов к развитию экологически эффективного бизнеса. Основным из таких путей в мире общепризнан экологический менеджмент. В 2012 г. Президентом РФ утверждены «Основы государственной политики в области экологического развития Российской Федерации до 2030 года.» [1]. Данный нормативный правовой акт закрепляют широкое применение государственно-частного партнерства (ГЧП) при государственном финансировании (софинансировании) мероприятий по оздоровлению экологически неблагополучных территорий, ликвидации экологического ущерба, связанного с прошлой экономической и иной деятельностью.
Экологически ориентированная деятельность хозяйствующих субъектов выступает образующим звеном в деятельности, которая направлена на восстановление состояния окружающей природной среды. Это может быть и очистка сточных вод и воздуха, переработка отходов производства и потребления, экологический туризм, выработка энергии из вторичного сырья и пр.
Экологическое предпринимательство это деятельность хозяйствующих субъектов (производственная, научно-исследовательская, кредитно-финансовая), которая обеспечивает сохранение и восстановление окружающей среды и природных ресурсов и направлена на предупреждение негативного воздействия на здоровье населения, а также на ликвидацию накопленного экологического ущерба. Такой вид предпринимательства имеет широкую экологическую направленность.
Сохранение природных ресурсов и окружающей среды служит основной целью экологического предпринимательства на прибрежных территориях, и только потом оказание экологических услуг и получение доходов от производства экологически чистой продукции. Примерами экологического предпринимательства на прибрежных территориях мож.т быть благоустройство территорий различной направленности с учетом их экологических особенностей, экологический туризм и «зеленое строительство» [2].
Эксперты ООН в докладе «World Economic Situation and Prospects-2018» называют мировой рынок экологических товаров и услуг наиболее динамично развивающимся. Оборот такого рынка сегодня составляет от 1,4 до 3 трлн евро в год. В 2018 году порядка 30 % мирового производства составляет продукция именно рынка экологических товаров и услуг, то есть продукция и услуги, связанные с экологией. В отдельных странах прирост рынка экологических тов.ров и услуг достигает ежегодно от 5 до 10 %. К 2020 году мировой объем инвестиций в экологически чистые технологии прогнозируют в размере 600 миллиардов долларов, что втрое выше чем показатель 2000 года, о чем свидетельствуют расчеты Организации Объединенных Наций.
Конечно же развитие этого молодого и перспективного рынка напрямую зависит от экономической обстановки в целом, а также от деятельности государства в этом направлении Нельзя забывать о том, что развитие рынка экологических услуг невозможно представить не только без прямого регулирования государства, но и без его вмешательства в деятельность организаций, которые его формируют.
В настоящее время основными сферами развития ГЧП в России являются строительство объектов инфраструктуры, детских садов, школ, спортивных объектов, программы комплексной жилой застройки. Экологическим проектам надлежащего внимания пока не уделяется. Как справедливо отмечает Т.В. Петрова, к социально значимым и капиталоемким нужно отнести инвестиционные проекты, направленные на снижение негативного воздействия хозяйственной деятельности и восстановление нарушенного состояния окружающей среды (земель, водных объектов и пр.). «Такие проекты зачастую невыполнимы без решения задач по реконструкции и модернизации как собственно производственных объектов, так и объектов инфраструктуры, находящихся в государственной или муниципальной собственности» [3].
Так, Маслова Е.М определяет экологические направления развития государственно-частного партнерства можно условно разделить на три группы:
1. Проекты в сфере охраны окружающей среды и обеспечения экологической безопасности. К ним относятся:
переработка и утилизация твердых бытовых отходов (создание межмуниципальных объектов инженерной инфраструктуры, в том числе размещение станций перегрузки, сортировки объектов, их переработки, обезвреживания и захоронения ТБО с привлечением механизмов ГЧП);
реабилитация территорий, загрязненных в результате прошлой хозяйственной деятельности промышленных предприятий;
предотвращение загрязнения водных объектов сточными водами (путем совершенствования систем водоснабжения, водоотведения и очистки сточных вод);
— экологизация градостроительной деятельности по средствам учета экологических требований в процессе реализации проектов государственно-частного партнерства при застройке городских территорий.
2. Проекты, направленные на комплексное и рациональное использование природных ресурсов:
освоение новых лесных территорий (строительство лесохозяйственной инфраструктуры);
вовлечение в оборот техногенных месторождений полезных ископаемых.
3. Проекты по созданию особо охраняемых природных территорий и объектов и поддержание их режима [4].
Первые компании в сфере экологического предпринимательства появились в Соединенных Штатах Америки. Деятельность таких компаний была направлена на утилизацию промышленных отходов. Чуть позже такие компании стали появляться в Японии, Корее и только потом в Европе Деятельность компаний в сфере экологического предпринимательства в этих странах стала включать в себя: мусоросжигание и переработку отходов; производство экологически безопасных чистых технологий и товаров природоохранного назначения (очистная техника, контрольно-измерительное оборудование); благоустройство окружающей среды; переработку, утилизацию и транспортировку отходов производства и потребления, производство контрольно-измерительного оборудования и пр.
В 90-х годах несколько десятков ведущих компаний мира создали Совет предпринимателей по устойчивому развитию, который стал привлекать внимание крупного бизнеса к решению экологических проблем, устанавливать жесткие экологические стандарты для своих членов Ужесточение экологических норм способствовало развитию экобизнеса в этих странах. Введение ответственности производителей за отходы упаковки способствовало развитию европейского рынка управления отходами. Была создана мощная индустрия их сбора и переработки с многомиллиардными оборотами [5].
В Канаде аналогичные законы способствовали созданию мусороперерабатывающей отрасли.
В Германии – росту поставок дешёвой целлюлозы из вторичного сырья, освоению новых рынков, в результате чего выиграла немецкая целлюлозно-бумажная промышленность.
Введение законодательных ограничений на содержание вредных веществ в выхлопных газах вызвало революционные изменения в автомобилестроении и способствовало быстрому развитию производства устройств, уменьшающих вредные выбросы. Эффективность использования экологических требований в конкурентной борьбе наглядно демонстрируется вытеснением с рынка авиаперевозок типов самолетов с высокими шумовыми характеристиками [6]. Очевидно, что реализация интересов экобизнеса в западных странах реализуется через законодательные нормы и объединения заинтересованных деловых кругов. Сегодня лидирующие позиции по внедрению природоохранных технологий и экспорту экологиче.ски ориентированных продуктов занимают США, Япония и стра.ны Западной Европы. Только на Германию приходится 43 % экологических патентов на продукцию и товары, пользующиеся спросом во всех странах. Объем продукции, производимой на экологическом рынке по оценкам некоторых специалистов оценивается от 600 млрд. до 2 трлн. долларов, а темп роста составляет от 5,5 до 7 % в год.
В таблице 1 классифицированы преимущества начиная от использования ГЧП как прибора взаимодействия власть и бизнеса в ходе регионального общественно экономического прогресса. [7].
Объективный анализ международного опыта и перспектив развития экологического предпринимательства представляет большой интерес для развития этого направления в России. Зарубежный подход к этим вопросам, адаптации их к политическим, институциональным и экономическим аспектам заслуживает серьезного внимания.
Основополагающее значение при выборе ГЧП обладают государственного и закона. Рассмотрим всего более детально.
В таблице 2 краткая основных законодательных правовых операций затруднения ГЧП Российская Федерация.
Законодательством Российская Федерация определен список публичной дополнительных сервисов которая сможет выступать темой ГЧП необходимо отметить, что случилось данный список охватывает почти все индустрии от общественной коммунальной и автотранспортной инфраструктуры по энергетики и мелиорационных систем.
Таким образом, возможно выделить факторы, способствующие развитию государственно-частного партнерства в развитии рынка экологических товаров и услуг: ужесточение международных и национальных экологических стандартов; усиление заинтересованности потребителей в получении экологических благ и услуг, а производителей в производстве конкурентоспособной продукции с учётом экологической составляющей; совершенствование государственного регулирования экологического предпринимательства в регионе.
Немаловажной проблемой выступает низкий спрос на экологические услуги и товары со стороны предприятий и организаций. Причинами низкого спроса могут служить несформированная потребность к экологической индустрии, а также низкая платежеспособность. Кроме того дает знать о себе и слабая информированность о предприятиях и организациях, предоставляющих экологические услуги. Нельзя не упомянуть о проблеме низкой инвестиционной активности в природоохранной деятельности организаций. Данная проблема является одной из самых обсуждаемых в сфере развития рынка экологических товаров и услуг.
Литература
Основы
государственной политики в области экологического развития Российской Федерации
до 2030 года // https://base.garant.ru/70169264/
Гассий В.В., Генгут И.Б. Механизм
предоставления субсидий из федерального бюджета при реализации экологически
значимых проектов // Экономика природопользования. — №1, 2015 . С.48-58
Петрова Т. В. Финансирование в сфере
охраны окружающей среды: новые и традиционные подходы // Экологическое право.
2010. № 6. С. 28–33.
Маслова Е.М. О понятии государственно-частного
партнерства в сфере охраны окружающей среды // Электронное приложение к
«Российскому юридическому журналу». —
№5, 2015. – С.59-67
Кузнецова Н.В. Модели корпоративной
социальной ответственности // Вестник Томского государственного университета.
Экономика. 2013. № 4 (24). С. 22-36.
Кожевников С.А. Государственно-частное
партнерство в жилищно-коммунальном хозяйстве региона: проблемы и перспективы
развития: монография / С.А. Кожев- ников, Т.В. Ускова. – Вологда : ИСЭРТ РАН,
2016. – 148 с.
Катаева В.И. Государственное регулирование
предпринимательской деятельности в сфере социально-культурных услуг: постановка
проблемы // Человеческий капитал.- 2012.- № 5 (41). — С. 68-72.
Московский экономический журнал 11/2019
|
УДК 332.1
DOI 10.24411/2413-046Х-2019-10146
ИНСТРУМЕНТЫ
РЕАЛИЗАЦИИ СОЦИАЛЬНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ БИЗНЕСА ПРИ ПЕРЕХОДЕ ПРИБРЕЖНЫХ
ТЕРРИТОРИЙ К «ЗЕЛЕНОЙ» ЭКОНОМИКЕ
TOOLS FOR IMPLEMENTING SOCIAL RESPONSIBILITY OF BUSINESS AT TRANSITION OF COASTAL AREAS TO THE «GREEN» ECONOMY
Статья выполнена при финансовой поддержке Российского Фонда Фундаментальных исследований, проект № 17-02-00249-ОГН
Беляева
Елена Александровна, кандидат экономических наук, доцент, ФГБОУ «Кубанский
государственный университет», г. Краснодар
Панасейкина
Вероника Сергеевна, кандидат экономических наук, доцент, ФГБОУ «Кубанский
государственный университет», г. Краснодар
Belyaeva E.A., candidate of economic sciences, associate professor,
Kuban State University, helenla@mail.ru
Panaseikina V.S., candidate of economic sciences, associate professor,
Kuban State University, vspjuly@mail.ru
Аннотация: В
статье рассматриваются инструменты реализации социальной ответственности
бизнеса при переходе прибрежных территорий к «зеленой» экономике. «Зеленая»
экономика предполагает природосберегающее поведение хозяйствующих субъектов,
направленное на снижение негативного воздействия их деятельности на окружающую
среду. Статья посвящена инструментам реализации социальной ответственности
бизнеса при переходе прибрежных территорий к «зеленой» экономике. В качестве
таких инструментов рассмотрены экологические отчеты и «зеленые» инвестиции. Выявлены
ограничивающие факторы использования инструментов реализации социальной
ответственности бизнеса при переходе к «зеленой» экономике.
Summary: The article discusses the tools for implementing social responsibility of business in the transition of coastal areas to a «green» economy. A green economy implies environmentally friendly behavior of business entities aimed at reducing the negative impact of their activities on the environment. The article is devoted to tools for implementing social responsibility of business in the transition of coastal territories to a green economy. Environmental reporting and green investments are considered as such tools. The limiting factors of using tools for implementing social responsibility of the business during the transition to a green economy are identified.
Ключевые слова: «зеленая»
экономика, «зеленые» инвестиции, прибрежные территории, экологические отчеты.
На
современном этапе развития эколого-экономических систем, к числу которых
относятся прибрежные территории, особую актуальность приобретают аспекты,
связанные экологической безопасностью и природопользованием. Переход от
традиционной модели экономического развития прибрежных территорий к «зеленой»
экономике становится необходимым условием обеспечения их устойчивости.
Экологические проблемы
прибрежных территорий обусловлены антропогенной деятельностью человека и могут
быть классифицированы следующим образом:
атмосферные;
водные;
ландшафтные;
биологические [1, 2].
Обозначенные проблемы
обостряются деятельностью хозяйствующих субъектов, распложенных на прибрежных
территориях, основанной на получении высокой нормы прибыли без учета
экологических последствий.
Наличие большого
количества экологических проблем в развитии прибрежных территорий приводит к усилению
внимания власти и общественности к сфере охраны окружающей среды в контексте
парадигмы «зеленой» экономики, которую можно рассматривать в качестве
инструмента повышения качества жизни и благосостояния населения и снижения
антропогенного воздействия экономики на эколого-экономическую систему.
Основными направлениями
«зелёной» экономики являются повышение энергоэффективности, оптимизация
управления отходами, устойчивое городское развитие, внедрение корпоративной социальной
ответственности и т.д.
В
сложившихся условиях развития прибрежных территорий назрел дискуссионный вопрос
о роли социально-экологической ответственности различных участников
экономических отношений.
Социальная
ответственность представляет собой сферу ответственности предприятия за
последствия влияния его хозяйственной деятельности на общество и экологию,
через корпоративную культуру, которая:
способствует
устойчивому развитию, включая здоровье и благополучие общества;
учитывает
ожидания заинтересованных сторон;
соответствует
применяемому законодательству и согласуется с международными нормами поведения;
интегрировано
в деятельность всей организации и применяется в ее взаимоотношениях [3].
Практическое применение моделей социальной ответственности бизнеса определяется уровнем развития национальных экономик и их законодательства и обусловлено историко-культурными особенностями. В современной литературе выделяют четыре модели корпоративной социальной ответственности, краткая характеристика которых отражена в таблице 1.
Важнейшим
инструментом мотивации компаний разрабатывать и внедрять мероприятия, связанные
с охраной окружающей среды и внедрением принципов «зеленой» экономики, является
публичная отчетность об устойчивом развитии.
Экспериментальная база
В
целях удобства проведения сравнительного анализа, а также сопоставимости данных
по разным странам в мировой практике используются единые стандарты отчетности,
среди которых наиболее распространен GRI Sustainability Reporting Standards. Так,
в 2017 г. 93% из числа крупнейших 250 компаний мира использовали именно этот
стандарт [3].
Анализ распространенности использования стандартов отчетности показал, что из 6175 отчетов, опубликованных в 2017 году, около четверти приходятся на крупные мультинациональные компании и почти две трети – на крупные национальные (таблица 2) [3].
Следует отметить, что в РФ рост количества публикуемых экологических отчетов происходит более медленно, чем в других развитых странах, что подтверждается динамикой нефинансовых отчетов компаний и наличием запроса данной информации в обществе посредством различных некоммерческих организаций, партнерств, форумов и пр. На рисунке 1 представлено количество компаний, публикующих нефинансовые отчёты, в разбивке по годам выпуска [7].
По
данным Российского союза промышленников и предпринимателей в 2017 году в России
164 компании ежегодно в течение 15 лет готовят и публикуют нефинансовые отчеты,
в частности, экологические, социальные, отраслевые отчеты, отчёты в области
устойчивого развития и интегрированные отчеты.
Данные,
приведённые на рисунке 1, отражают волнообразный характер появления
нефинансовых отчётов компаний, работающих в России: заметны два «всплеска» – в
2007 и в 2013 гг.
В настоящее время на регулярной основе выпускают нефинансовые и интегрированные отчеты крупные компании, представляющие основные отрасли, формирующие значительную долю валового внутреннего продукта РФ, а именно нефтегазовую, металлургическую, химическую, электроэнергетическую и атомную. С начала 2000-х годов наблюдается последовательный рост количества отчетов с использованием стандарта GRI, который за это время трижды обновлялся. Этот стандарт отчетности остается наиболее востребованным среди российских компаний (таблица 3) [8].
Согласно
Регистру публичной нефинансовой отчетности РСПП, Руководство GRI используют 83
% российских компаний, публикующих нефинансовые отчеты. «Три российские
компании попали в топ-100 международного рейтинга Annual report on annual
reports за 2016 год. Компания «Башнефть» заняла в рейтинге 53-е место,
«Трансконтейнер» – 72-е, «Ростелеком» – 78-е. Рейтинг состоит из 400 компаний.
В этом году количество российских компаний в нем увеличилось на 50% (с 12 до
18)» [8].
В
2018 году рейтинговое агентство AK&M провело исследование социальной
эффективности и экологической ответственности флагманов российской экономики.
Цель исследования − определить компании, приносящие максимальную пользу
обществу при минимальном воздействии на окружающую среду. Лидерами рейтинга
стали Группа МТС, «Российские сети», «Ростелеком», «Сахалин энерджи», ПАО
«Сургутнефтегаз», «НОВАТЭК», НК «ЛУКойл», «Аэрофлот — российские авиалинии»,
«Сибур», НК «Роснефть» [8].
Показателем,
отражающим развитие экологической ответственности бизнеса, является удельный
вес инвестиций в основной капитал, направленных на охрану окружающей среды и
рациональное использование природных ресурсов за счет собственных средств
компаний в общем объеме данных инвестиций, так называемые «зеленые» инвестиции.
«Зеленое»
инвестирование является одним из инструментов финансирования перехода
прибрежных территорий на принципы «зеленой» экономики и «зеленого» роста,
который способствует качественной модернизации отдельных отраслей и создает
мультипликативный эффект в экономике в целом.
Следует
отметить, что «зеленые» инвестиции в РФ выросли за 10 лет более чем вдвое — с
65 миллиардов рублей в 2006 году до 140 миллиардов в 2016 году [9].
Среди
основных реципиентов инвестиций в основной капитал, направленных на охрану
окружающей среды и рациональное использование природных ресурсов, в РФ особо
выделяются обрабатывающие производства (металлургия, производство кокса и
нефтепродуктов, а также химпром), добывающий сектор и энергетика [10].
Следует
отметить, что топливно-энергетический комплекс обладает наибольшей
перспективностью и привлекательностью с точки зрения реализации «зеленых»
проектов посредством «зеленого» финансирования, что обусловлено его значимостью
для национальной экономики в целом. С помощью данного инструмента возможна
реализация проектов по развитию альтернативной энергетики, что будет
способствовать снижению ресурсоемкости энергоинфраструктуры и позволит
обеспечить энергетическую безопасность отдельных регионов, в том числе,
прибрежных территорий и страны в целом.
Однако,
на сегодняшний день развитие как отдельных проектов по разработке «зеленых»
технологий, так и система «зеленого» финансирования в нашей стране находится на
первоначальном этапе. Активный рост «зеленых» инвестиций будет способствовать
трансферу «зеленых» технологий и совершенствованию уровня технической
оснащенности отечественных предприятий.
Результаты и обсуждение
Ряд
экспертов подчеркивает важность ориентации на социально-экономические выгоды.
Так, по оценкам НИУ ВШЭ при усилении ориентации на проекты с высоким
социально-экономическим эффектом к 2050 году Россия может увеличить ВВП с 13 до
41 тыс. долл. на душу населения, а также сделать экономику устойчивой к
колебаниям внешней конъюнктуры, параллельно снизив парниковые выбросы на 87% [11].
По
оценкам Министерства экономического развития РФ переход российской экономики к
«зеленому» росту требует ежегодных инвестиционных вложений в размере 6 млрд.
евро для реализации масштабных проектов модернизации предприятий
промышленности. При этом реалии таковы, что данная сумма по факту должна быть
существенно больше с учетом функционирования отсталых отраслей экономики,
которые так же нуждаются в техническом перевооружении и имеют важное
социально-экономическое значение. Например, жилищно-коммунальное хозяйство,
которое, по мнению экспертов, требует инвестиций для повышения
энергоэффективности в размере около 100 млрд. евро на ближайшие 20 лет.
При
этом «зеленые» инвестиции в России составляют менее 1% инвестиций в основной
капитал. В бюджетной системе отсутствуют необходимые финансовые ресурсы
требуемых объемов для финансирования проектов по развитию альтернативных
источников энергии, модернизации «грязных» отраслей хозяйства и т.д.
В
результате применения в отношении РФ санкций прекращено финансирование
«зеленых» проектов по линии международных финансовых институтов (Всемирного
банка, Европейского банка реконструкции и развития, Немецкого банка развития и
других), что так же снижает возможности привлечения «зеленых» инвестиций.
Сегодня
в профессиональной среде «зеленая» экономика воспринимается как важное
направление структурных реформ, цель которого обеспечить сдвиг в сторону более
устойчивого производства и потребления на национальном уровне путем полного
включения вопросов окружающей среды в процесс принятия решений в соответствии с
глобальными приоритетами в области устойчивого развития [12]. В этом контексте
«зеленая» экономика представляется своего рода драйвером спроса на инновации,
реализуемые в области экологической модернизации.
Модернизационный
прорыв экономики предполагает огромные финансовые затраты, которые невозможно
осуществить только в рамках бюджетного финансирования, что вызывает
необходимость кооперации ресурсов власти и частнопредпринимательского сектора [13].
При
этом каждая страна ищет свой путь формирования механизма финансового
обеспечения инноваций и инвестиций в области «зеленой» модернизации, цель
которого – осуществление структурных сдвигов в сторону экологически устойчивого
производства и потребления в соответствии с глобальными целями и национальными
приоритетами развития.
При
этом следует выделить внешние и внутренние стимулы развития «зеленых»
инвестиций в России.
Среди
важнейших внешних стимулов, в современных реалиях, нами выделены следующие:
возможные санкции и ограничения на международном уровне для компаний, занятых в экологически «грязных» отраслях экономики;
необходимость проактивных действий в сфере выработки стандартов и правил на «зеленых» финансовых рынках;
международные обязательства РФ в отношении природоохранных целей в соответствии с Парижским соглашением об изменении климата;
изменение ландшафта мировой экономической системы за счет инвестиций из экологически неустойчивых отраслей и технологий;
усиление значения экологических и низкоуглеродных индикаторов в рейтингах бизнеса.
Основным
внутренним стимулом к развитию инструментов «зеленого» финансирования является
необходимость согласования инструментов экологической и экономической политики
в условиях начавшегося процесса экологического реформирования российской
экономики и его институционального оформления в деятельности федеральных
органов государственной власти и бизнес-структур.
Область применения результатов
В
таких условиях оптимальным решением является создание в России собственной
системы «зеленого» финансирования через формирование национальных финансовых
институтов и инструментов – «зеленого» банка, «зеленых» фондов, «зеленой»
биржи, «зеленых» рейтинговых агентств, а также иных механизмов продвижения
аспектов «зеленого» развития.
Выводы
В настоящее время, на
пути развития инструментов реализации социальной ответственности бизнеса при
переходе к «зеленой» экономике, возникли ряд ограничивающих факторов, которые
можно сгруппировать следующим образом:
1) рассмотрение вопросов
«зеленого» инвестирования в контексте «зеленой» экономики в целом:
отсутствие единообразной трактовки термина «зеленая» экономика среди стейкхолдеров устойчивого развития;
несогласованность позиции в отношении источников финансирования «зеленого» экономического роста (за счет бизнеса / за счет государственных программ / за счет потребителей);
отсутствие определенности в приоритетности решения проблем локального (техническое перевооружение экономики) или глобального характера (выполнение обязательств по принятым международным соглашениям);
2) рассмотрение проблемы
финансирования «зеленых» инвестиций исключительно с позиции поиска источников
финансирования природоохранных мероприятий и экологических инвестиций,
возможных комбинаций и сочетания интересов всех участников инвестиционного
процесса;
3) рассмотрение проблемы
финансирования «зеленых» инвестиций исключительно с позиции построения
индивидуальной стратегии развития бизнеса и проблем корпоративного управления,
отсутствие единой позиции национального бизнеса в отношении перехода к
«зеленой» экономике.
Литература
1.
Беляева Е.А. Подходы к управлению региональной сетью особо охраняемых природных
территорий // Экономическое развитие России: драйвер роста или генератор
вызовов Материалы Международной научно-практической конференции. 2016. С.
59-62.
2.
Беляева Е.А. Экологический туризм в России: проблемы и перспективы // Экология.
Экономика. Информатика Институт аридных зон, Южный научный центр РАН, Южный
федеральный университет. Ростов-на-дону. 2016. С. 462-471.
3.
Астапкович М. Анализ распространенности отчетности в области устойчивого
развития в соответствии со стандартами GRI // Современные тренды экологически
устойчивого развития. Международная научная конференция, посвященная памяти
академика Т.С. Хачатурова: Сборник тезисов / Под ред. С.Н. Бобылева, И.Ю.
Ховавко. М.: Экономический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова. 2018. С. 14-16.
4.
Кузнецова Н.В. Модели корпоративной социальной ответственности // Вестник
Томского государственного университета. Экономика. 2013. № 4 (24). С. 22-36.
5.
Цуциева О.Т., Гобозова А.З. Сравнительный анализ моделей корпоративной
социальной ответственности // Экономические науки. 2013. №6. Часть 2. С. 91-96.
6. Кравцова Е.М.,
Матвеева В.Ю. Модели социальной ответственности бизнеса в мировой экономике //
Экономика, предпринимательство и право. 2016. Том 6. № 1. С. 81-98.
7. Феоктистова Е.Н.,
Аленичева Л.В., Долгих Е.И. и др. Аналитический обзор корпоративных
нефинансовых отчётов: 2015–2016 годы выпуска. М.: РСПП. 2017. 136 с.
8. Ежеквартальный обзор
«Устойчивое развитие и зеленые инвестиции». 2018. № 3 [Электронный ресурс].
Режим доступа
https://investinfra.ru/frontend/images/PDF/NAKDI-3-green_finace-2018.pdf
9.
Выброса.net Развиваться без ущерба для экономики реально [Электронный ресурс].
Режим доступа https://rg.ru/2017/02/27/zelenye-investicii-v-rossii-vyrosli-za-10-let-bolee-chem-vdvoe.html
10. Доля «зеленых»
инвестиций в России – менее 1% в общем объеме инвестиций в основной капитал
[Электронный ресурс]. Режим доступа
http://kislorod.life/analitics/dolya_zelenykh_investitsiy_v_rossii_menee_1_v_obshchem_obeme_investitsiy_v_osnovnoy_kapital_/
11. Концепция создания
«зеленого» банка в России. Рабочая группа по экологии и природопользованию
Экспертного совета при Правительстве Российской Федерации (утв. Министром
Российской Федерации М.А. Абызовым 14 февраля 2017 г. № 1223п-П36) Москва, 2017
г. [Электронный ресурс]. Режим доступа
file:///C:/Users/GDI/Downloads/OG_green_bank_concept.pdf
12. «Зеленая экономика»:
Справочный документ для консультаций на уровне министров // Совет управляющих
Программы ООН по окружающей среде. Одиннадцатая специальная сессия. 2010. 142
с.
13. Кабир Л.С., Яковлев
И.А., Никулина С.И. Финансовые аспекты «зеленого» экономического роста // Экономика
и предпринимательство. 2016. №8. С. 45-52.
Московский экономический журнал 11/2019
|
УДК 336.2
DOI 10.24411/2413-046Х-2019-10145
РОЛЬ ПОДОХОДНОГО НАЛОГА В ФОРМИРОВАНИИ БЮДЖЕТА ЧЕЧЕНСКОЙ РЕСПУБЛИКИ
Арсаева И.Л., ст. преподаватель кафедры «Налоги и налогообложение», Институт
«Экономики и финансов», Чеченский Государственный университет, Россия, г. Грозный
Арсаев А.Л., кафедра «Налоги и налогообложение», Институт «Экономики и финансов», Чеченский
Государственный университет, Россия, г.Грозный
Аннотация:В данной статье
рассматривается фискальное значение НДФЛ
в формировании бюджетов разных уровней. Налогообложение доходов населения является важнейшим
показателем социально-экономических изменений в конкретно взятом регионе.
Объемы отчислений в бюджет по НДФЛ
напрямую зависят от динамики реальных доходов населения, соответственно, по
объему налоговых изъятий у населения можно судить о росте или снижении их
благосостоянии.
Summary: This article discusses the
fiscal significance of personal income tax in the formation of budgets at
various levels. Taxation of incomes is a key indicator of socio-economic
changes in a particular region. The volume of deductions to the budget for
personal income tax directly depends on the dynamics of real incomes of the
population, respectively, by the volume of tax exemptions from the population,
one can judge the growth or decrease in their well-being
Ключевые слова: НДФЛ, бюджет, доход, налог, регион.
Keywords: personal income tax,
budget, income, tax, region
НДФЛ
занимает особое место в бюджетно-налоговой системе РФ, которое определяется его
фискальной значимостью для региональных и местных бюджетов.
На сегодняшний день
Чеченская Республика — один из наиболее стабильных и динамически развивающихся регионов
России, проблемы повышения благосостояния населения, которого, выведены на
приоритетный уровень в структуре социально-экономических преобразований в
регионе. Как и для любого региона России, для Чеченской Республики налог на
доходы физических лиц играет первостепенную роль в решении задач пополнения
бюджетов региона.
Для Чеченской Республики НДФЛ является одним из бюджетообразующих налогов в структуре налоговых доходов консолидированного бюджета ЧР. В таблице 1 представлены плановые и отчетные данные об исполнении доходной части консолидированного и местных бюджетов Чеченской Республики за 2016 — 2018 годы.
Так, доходы бюджета за
прошедший год составили 80,8 млрд. руб. или 112,1% к 2016 году. Налоговые и
неналоговые доходы увеличились на 4,9% и составили 16,3 млрд. рублей.
Межбюджетные трансферты из федерального бюджета получены в объеме 64,5 млрд.
руб., что составило 79,9% (в 2016 году – 78,5%) от общего объема доходов.
Как видно из табл. 1, в
связи со сложной экономической ситуацией в РФ и ЧР, план мобилизации доходов в
консолидированный бюджет ЧР за 2018 год выполнен на 100,2%, в том числе по НДФЛ
– на 106,9% (при плане 9,2 млрд руб. поступило 9,8 млрд руб., что связано в
основном с небольшим ростом заработной платы в республике и усилением
налогового контроля).
В структуре налоговых доходов консолидированного бюджета ЧР наибольший удельный вес занимают НДФЛ (в 2018 г. – 12,2%), акцизы (2,6%), налог на имущество организаций (2,7%) и налог на прибыль организаций (0,9%). При этом по сравнению с 2016 годом поступление увеличилось: налога на доходы физических лиц — на 9,9%, налога на имущество организаций – на 3,7%, налога на прибыль организаций – на 17%, транспортного налога – на 176%.
Что касается результатов работы Межрайонной инспекции ФНС № 1 по Чеченской Республике, то они выглядят следующим образом. За январь-декабрь 2018 года инспекцией мобилизовано налогов, сборов и иных обязательных платежей в бюджетную систему Российской Федерации, а также доходов по страховым взносам на обязательное социальное страхование, администрируемых налоговыми органами на сумму 13 030 799 тыс.руб. Динамика поступлений за январь-декабрь 2018 года по сравнению с аналогичным периодом 2017 года больше на 274 419 тыс.руб. или на 2,2%.
В
целом за январь-декабрь 2018 года поступление в федеральный
бюджет составило (-1 343 006)
тыс.руб., что на 1 505 018
тыс.руб. меньше, чем за соответствующий период прошлого года.
Индикативные показатели поступления доходов, администрируемые ФНС России (-1 336 992) тыс.руб. исполнены на 99,6%. Недопоступление составляет 6 014 тыс.рублей.
Наибольший
удельный вес в структуре поступлений в региональный бюджет занимает НДФЛ – 64,0%. Поступление НДФЛ за
январь-декабрь 2018 года в региональный бюджет составляет 3 844 255 тыс.рублей.
Параметры
регионального бюджета, в части НДФЛ, в сумме 3 571 459 тыс.руб. исполнены на 107,6%, дополнительный объем составляет 272 796 тыс. рублей.
По сравнению с
аналогичным периодом прошлого года объем поступлений НДФЛ в региональный бюджет
уменьшился на 161 274 тыс.руб. или
на 4,0%. Причиной отрицательной
динамики являются нормативы отчислений по уровням бюджетов, в 2017 году в
бюджет г.Грозного приходилось 85% от всех поступлений НДФЛ, в 2018 году — 73%
(объем поступлений в консолидированный
бюджет увеличился на 552 246
тыс.рублей).
Региональные
органы власти имеют право устанавливать дополнительные нормативы отчислений в
бюджеты муниципальных районов и городских округов от НДФЛ, подлежащего
зачислению в соответствии с БК РФ в региональный бюджет. Законом Чеченской
Республики «О республиканском бюджете на 2019 год и на плановый период 2020 и
2021 годов» от 28.12.2018 № 74 – РЗ установлены дополнительные нормативы
зачисления налога на доходы физических лиц в бюджеты муниципальных районов в
размере 35% (за исключением Шатойского района, — 37%) и городского округа г.
Грозный — 13% (для городского округа г.
Аргун — 35%)
Проведенный анализ позволяет сделать вывод, что в современных
условиях в формировании региональных и местных бюджетов важную роль играют
поступления по налогу на доходы физических лиц.
НДФЛ, доминирующий в общей сумме доходов бюджетов, позволяет по мере
увеличения заработков граждан изымать в увеличенных размерах (при неизменной
ставке – 13 %) денежные средства, необходимые для социальных программ. Таким
образом, НДФЛ
занимает достойное место в системе налоговых доходов региональных и местных
бюджетов России.
3. Аналитическая справка о мобилизации налогов и сборов и иных
платежей УФНС России по ЧР за 2017-2018
гг.
Московский экономический журнал 11/2019
|
УДК 339.9.012.23
DOI 10.24411/2413-046Х-2019-10140
МЕХАНИЗМ
УПРАВЛЕНИЯ ПРИВЛЕЧЕНИЕМ МОЛОДЫХ СПЕЦИАЛИСТОВ В СЕЛЬСКУЮ МЕСТНОСТЬ: ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ
MANAGEMENT MECHANISM FOR ATTRACTING YOUNG SPECIALISTS TO RURAL AREAS: PROBLEMS AND PROSPECTS
Статья представляет результаты исследования
по проекту № 17-02-00425-ОГН «Межрегиональная асимметрия территорий и
миграционная мобильность населения в России», получившего поддержку Российского
фонда фундаментальных исследований по результатам конкурсного отбора научных
проектов в качестве победителя конкурса ОГН-А – Основной конкурс РГНФ 2017 года
Барлыбаев
Урал Адигамович, кандидат
экономических наук, доцент кафедры управления проектами и маркетинга, Башкирский
государственный университет, г. Уфа
Нусратуллин
Ильмир Вилович, кандидат экономических наук, доцент
кафедры управления проектами и маркетинга, Башкирский государственный университет, г. Уфа
Barlybaev U.A., ural_barlybaev@mail.ru
Nusratullin I.V., nusratullin.iv@gmail.com
Аннотация: В
статье рассматриваются проблемы привлечения и удержания молодых востребованных
специалистов в сельскую местность. Необходимость привлечения молодых
специалистов в сельскую местность становиться все более актуальной задачей
государственной важности. Молодые компетентные специалисты являются движущей
силой развития любой сферы производства. С началом рыночных реформ
прослеживается интенсивный отток трудоспособной молодежи из сельской местности.
В рамках исследования обозначенной проблемы, нами проведен сравнительный анализ
уровня занятости в городской и сельской местности. Предложен комплекс мер по
совершенствованию экономической, социальной и миграционной политики в сельской
местности с целью привлечения и удержания востребованных специалистов.
Summary: The article discusses the problems of attracting and retaining young
specialists in demand in the countryside. The need to attract young
professionals to the countryside is becoming an increasingly urgent task of
national importance. Young competent specialists are the driving force behind
the development of any sphere of production. With the beginning of market
reforms, there has been an intensive outflow of able-bodied youth from rural
areas. As part of the study of the identified problem, we carried out a
comparative analysis of the level of employment in urban and rural areas. A set
of measures has been proposed to improve economic, social and migration
policies in rural areas in order to attract and retain sought-after
specialists.
Ключевые слова: молодые
специалисты, трудоустройство, сельская местность, сельская безработица, уровень
жизни сельского населения.
Keywords: young specialists, employment, rural areas, rural unemployment, living standards of the rural population.
Уровень занятости населения — это один из важнейших показателей состояния экономики, психологического состояния и нравственного климата в социуме. Негативные тенденции в уровне занятости следует считать социальных угроз и социально-политической нестабильности. Анализируя ситуацию на городском и сельском рынках труда России, можно отметить, что уровень занятости экономически активного населения на селе значительно уступает городскому, а уровень безработицы существенно выше и за последние годы этот разрыв только увеличивается (рис. 1). Так за 2017 г., уровень общей безработицы на селе составил 8% против 4,4 % в городе [1].
Одной из наиболее
актуальных проблем сельской местности на сегодняшний день является привлечение
молодых специалистов. Высшие учебные заведения аграрного профиля ежегодно выпускают
несколько тысяч специалистов разных направлений и профилей. Лишь 35-40 %
выпускников доходят до реального сектора сельской экономики. Большинство
выпускников остаются в городах. По данным статистики в сельскую местность
возвращаются лишь два из десяти дипломированных агрономов, ветеринаров,
зоотехников, бухгалтеров и др. Особенно остро в последние годы ощущается
проблема нехватки врачей и учителей. Даже несмотря на относительно высокую
рождаемость в сельской местности, из-за оттока молодёжи и обострившихся
социальных проблем наметилась устойчивая тенденция старения сельского населения
[3].
Привлечение молодых
востребованных специалистов в сельскую местности и их удержание являются
важнейшей задачей, направленной, в первую очередь на развитие и поддержание
сельскохозяйственного производства, развитие кадрового потенциала АПК, на
повышение уровня и качества жизни сельского населения, и формирование
цивилизованного рынка труда.
Численность сельского
населения в Российской Федерации на начало 2019 г. составила 37,3 млн человек
или 25 % от общей численности населения страны. Начиная с 2012 г, она ежегодно
в среднем сокращается на 100 тыс. человек. Доля сельского населения в
трудоспособном возрасте составляет 55%, городского — 58,3% [4]. При этом прослеживается
опережение темпов сокращения сельского населения. По прогнозу Росстата, к началу
2020 г. численность сельского населения сократится до 35,5 млн, а доля сельского
населения в трудоспособном возрасте снизится до 49,3% [5]. Важно отметить, что
за последние 10 лет на 64 % сократилась численность работников
сельскохозяйственных организаций, что в абсолютном измерении составило почти 3
млн. чел.
Считаем важным
подчеркнуть также о неэквивалентной оплате труда в сельской местности. На
протяжении уже долгого времени она является одной из самых низких среди
отраслей российской экономики. По данным Росстата за 2018 г. среднемесячная оплата
труда работников сельскохозяйственных предприятий составила 28699 руб., тогда
как в среднем по экономике РФ она составила 43724 руб [6].
Следует также заметить,
что для решения проблем привлечения молодых специалистов в сельскую местность
важным является целенаправленная работа по отбору инициативной, активной
стратегически мыслящей молодежи на работу в сельской местности. Для этого
муниципальным властям необходимо создавать условия, при которых, молодые специалисты
могли самостоятельно выстраивать перспективу своего будущего в сельской
местности. В этом контексте следует заметить на сегодняшний день отсутствуют
условия для воспроизводства квалифицированных кадров сельской экономики, утрачен
опыт трудового и начального профессионального образования сельских школьников.
Существующая сеть сельскохозяйственных колледжей не отвечает современным
требованиям в области подготовки квалифицированных кадров. Проводимая в
последние годы государственная политика «оптимизации» сельскохозяйственных образовательных
учреждений, призванная улучшить качество образования и материально-техническую
базу не дает особых положительных результатов. Из исследования следует, что учащиеся
школ и ссузов ориентированы связать свое с городом, где жить намного комфортнее
и легче, а также значительно больше возможностей [7].
Приведенные положения
основываются на результатах проведенных полевых исследований, проводимых начиная
с 1994 г. с участием одного из авторов в рамках мониторинга
социально-экономического положения сельских районов Республики Башкортостан,
Челябинской и Оренбургской областей, осуществляемых лабораторией
социально-экономического развития регионов Сибайского филиала «Института стратегических
исследований Республики Башкортостан» [8]. Результаты данных исследований
показали, что главными причинами оттока сельских жителей является отсутствия
рабочих мест и низкая оплата труда (65 %), низкий уровень медицинских и
образовательных услуг (47 %), отсутствие жилья (36 %) [9].
Проведенный нами анализ
показывает, что при сохранении сложившихся за годы реформ негативных тенденций
в социально-экономическом развитии села, отток трудоспособной молодежи. Проведенные
социологические исследования, также показывают, что 50% опрошенной молодежи рассматривают
возможность уехать из сельской местности, в которой постоянно проживают [10]. Все
это в дальнейшем усилит процесс деградации человеческого потенциала сельской местности,
а при привлечении сторонней рабочей силы вахтовым методом – росту социальной
напряженности.
Исходя из анализа
сложившийся ситуации и предполагая все опасности и угрозы, к которым может
привести существующая тенденция оттока трудовых ресурсов села, государству
необходимо предпринимать организационно-экономические усилия по привлечению и
закреплению молодежи в сельской местности, повышению престижности профессий
обслуживающих сельских жителей.
Одним из основных
направлений должна стать диверсификация сельской экономики и ее технологическое
обновление. Необходим переход от
монофункциональной к полифункциональной и диверсифицированной моделям развития сельской
экономики. Данный переход предполагает развитие широкого набора агропромышленных
и других видов и форм деятельности, способных обеспечить занятость сельского
населения, удовлетворить потребности сельского населения по условиям и оплате
труда.
В частности, нами
предлагается дополнить в действующую Государственную программу развития
сельского хозяйства и регулирования рынков сельскохозяйственной продукции,
сырья и продовольствия на 2013-2020 годы [11] мероприятия по развитию в
сельской местности несельскохозяйственных видов деятельности, предусматривая доступ
к субсидированным кредитам на организацию и развитие бизнеса на всех
хозяйствующих субъектов, зарегистрированных на селе и создающих рабочие места в
несельскохозяйственной сфере (в сфере самозанятости, туризма, народных
промыслов и ремесел, производство строительных материалов, бытового
обслуживания и т.д.). В этом контексте следует заметить, что в настоящее эти
субсидированные кредиты доступны только потребительским сельскохозяйственным
кооперативам, К(Ф)Х и личным подсобным хозяйствам.
Перспективной формой
организации несельскохозяйственной деятельности на селе может стать создание
агропромышленных парков, с предоставлением им права включать в свою территорию не
только земли сельскохозяйственного назначения, но и земли сельских поселений с
целью размещения на них как сельскохозяйственных производств, так и объектов легкой,
пищевой промышленности, производства строительных материалов, электрических, керамических,
фармацевтических и других товаров повседневного спроса. Таким образом, можно
обеспечить прорыв в развитии в сельской местности альтернативной занятости, за
счет развития на селе отраслей промышленности, производящих товары широкого
потребления [12].
По мнению авторов,
следующим важным направлением, является дальнейшее активное вовлечение жителей в
обустройство сельских территорий в рамках реализации грантовых программ, в
частности в рамках конкурса ППМИ (Программы поддержки местных инициатив). ППМИ
– это механизм, объединяющий финансовые ресурсы региональных, муниципальных бюджетов,
средства физических и юридических лиц, и направляющий их на решение
социально-значимых проблем конкретной территории. Считаем целесообразным, с
целю реализации более крупных социальных проектов, увеличить максимальный
размер получаемой субсидии в рамках данного конкурса до 2 млн. рублей (в
настоящее время максимальный размер гранта составляет 1 млн. руб.).
Следует отметить, что
создание современной инфраструктуры объектов села, предназначенных для оказания
на высоком качественном уровне жизненно важные социальные услуги для молодых
семей, как дошкольные и спортивно-воспитательно-культурно образовательные,
медицинские для детей и взрослого населения, требует совершенствования
структуры существующего налогообложения.
Еще одним направлением, способствующим
решению проблем подготовки квалифицированных кадров и закрепления молодых
специалистов на селе, является восстановление агроклассов, цель которых состоит
в развитии в сельской школе функции трудовой подготовки и профессиональной
ориентации для работы на селе и других значимых в сельской местности сферах
деятельности. Следует заметить, что уже существуют удачные примеры реализации
данного направления, в частности проект Тюменской областной Думы
«Агропоколение» [13].
Список литературы
Регионы России. Социально-экономические
показатели. 2018: Стат. сб. / Росстат. М., 2018. с.159.
Рабочая сила, занятость и безработица в
России (по результатам выборочных обследований рабочей силы). 2018:
Стат.сб./Росстат. M., 2018. с. 17.
Бондаренко Л.В. Занятость на селе и
ресурсное обеспечение организаций малого бизнеса сельскими безработными
/Л.В.Бондаренко // Экономика сельскохозяйственных и перерабатывающих
предприятий. – 2015. – № 12. – С. 58 –62.
Барлыбаев У.А., Моджина Н.В., Мусин У.Р.
Миграция в сельской местности: основные тенденции и социально-экономические
последствия // Экономика и предпринимательство, 2017. №9 (ч.3). С. 990-991.
Проблемы и перспективы сельских
территорий: позиция молодежи [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.mpcentre.ru
Айдарбаков Ф.Ф., Барлыбаев А.А., Барлыбаев
У.А., Бердникова Г.И., Ишназаров Д.У. Трудовая занятость сельского населения в
современной России: институциональный и поведенческий аспекты. – Уфа: Гилем,
Башк. Энцикл, 2015. – с. 107.
Барлыбаев А.А., Ишназаров Д.У., Ишназарова
З.М. Современный рынок труда в сельской местности России // Вестник ПНИПУ:
Социально – экономические науки. – 2016. — № 4. – С. 229-242.
Тощенко Ж.Т., Великий П.П. Основные смыслы
жизненного мира сельских жителей России // Мир России. –
2018. — Т. 27. № 1. С. 7-33. DOI: 10.17323/1811-038X-2018-27-1-7-33
О внесении изменений в Государственную
программу развития сельского хозяйства и регулирования рынков
сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия на 2013-2020 годы (с
изменениями на 6 сентября 2018 года) [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://docs.cntd.ru/document/556099836
О возможностях самореализации молодёжи на
сельских территориях и о молодёжных проектах, реализуемых на селе: информ. изд.
– М.: ФГБНУ «Росинформагротех», 2017. – 76 с.
Московский экономический журнал 11/2019
|
УДК 332.145
DOI 10.24411/2413-046Х-2019-10138
Особенности управления региональным
рынком туристских услуг
Features of managing
the regional market of tourist services
Юренский Денис
Андреевич, соискатель
ученой степени кандидата экономических наук, Институт экономики УрО РАН, sw@sofbit.com
Denis
Yurenskiy, Graduate
StudentInstitute of Economics, Ural Branch of Russian Academy of Science, E-mail:
sw@sofbit.com
Аннотация: На современном этапе развития
мировой экономики туристская индустрия занимает все большее место, при этом все
более заметный вклад вносят региональные туристские рынки. Однако, зачастую
имея крайне выгодное расположение, богатый природный потенциал и сложившиеся
объекты притяжения, российские регионы не способны генерировать и привлекать
инвестиции в эту сферу.Статья
посвящена исследованию особенностей управления рынком туристских услуг на
уровне региона.Использование
современной теории управления развитием туристской отрасли и общенаучных
методов исследования позволило автору оценить состояние рынка туристских услуг
в РФ и выявить ключевые проблемы его развития, охарактеризовать уровни и
проанализировать методы управления рынком туристских услуг, доказать важность
повышения эффективности управления туризмом на региональном уровне. Автором
показано, что грамотная система управления на региональном уровне позволяет
сформировать распределённые точки притяжения, что дает не только приток
туристского потока, показатели доходов и занятости на уровне региона, но и
играет важную роль в нивелировании сложившейся в стране пространственной
асимметрии, высокой сезонности рынка и вопросов качества туристского продукта.
Автор обосновывает, что в условиях экономической турбулентности в качестве
эффективного инструмента регионального развития зарекомендовал себя кластерный
подход. При этом серьезной проблемой является разрыв между ускоренным
расширением практики кластеризации этой сферой экономики и научным аппаратом,
способным подтвердить и объяснить кластерный феномен в сфере туризма. Обладающим
научной новизной результатом исследования стала разработка этапов формирования
модели туристского кластера с целью повышения социально-экономического развития
региона. Полученные результаты могут применяться в практике кластеризации
туристской сферы регионов РФ.
Summary: At the present time tourism is taking an increasing role in the development of the global economy, where the regional tourism markets play a key role. However, the Russian regions are not able to generate and attract investments in the tourism sector while often having a favorable geographical location, rich environmental assets and established points of attraction. . The article is devoted to the study of the features of tourism market management at the regional level. In this research, the author used the modern theory of tourism industry development management and general scientific methods, which allowed to assess the state of the tourism services market in Russian Federation and identify key problems of its development, characterize levels and analyze methods of managing the tourism services market, validate the importance of improving tourism management at the regional level. The author demonstrates that a competent management system at the regional level allows to create evenly-distributed points of attraction, which would not only increase the volume of the tourist flow, income and employment indicators at the regional level, but as well would play an important role in leveling the country’s spatial asymmetry, high seasonality of the market and issues of the tourist product quality. The author supports the idea of a cluster approach has established itself as an effective tool for regional development under the conditions of economic uncertainty. At the same time there is a serious problem because of the gap between the accelerated expansion of clustering practices in this area of the economy and the scientific apparatus that explains the cluster phenomenon in tourism. The result of the study is valuable for its academic novelty and includes the development of the stages of formation of a tourist cluster model with the aim of increasing the socio-economic development of the region. The given results can be applied in the practice of clustering the tourism sector of the regions of Russian Federation.
В настоящее время туризм в России не вносит тот вклад в ВВП
страны, который потенциально может генерироваться этой отраслью экономики. При
этом признается значительный потенциал к развитию туристских точек притяжения,
особенно на региональном уровне.
В связи с имеющимся огромным туристским ресурсом территории
России, но с слабым уровнем конкурентоспособности сферы туризма, а также
недостаточной эффективностью использования существующих
методов управления региональным рынком туристских услуг ставятся под угрозу
возможности получения качественных результатов по достижению лидерства на
мировом рынке путем грамотного управления имеющимся потенциалом территории и
ресурсами.
Отсутствие полноценной доступности финансовых ресурсов и
слабой конкурентоспособности отечественных финансовых институтов в сфере
оказания услуг субъектам рыночной экономики порождают проблемы, которые
свойственны туристской сфере, находящейся в регионах с повышенным спросом на
такого рода услуги. В данном случае это отсутствие достаточного количества
средств размещения с ценами эконом класса и нехватка номеров для туристов со
средним уровнем дохода, соответствие цена/качество, низкий уровень услуг по
питанию; недостаточный уровень оказания услуг и продукции, связанных с туризмом
(сувенирной продукции, досуговых мероприятий, фестивалей, шоу и т. д.).
Проведя анализ российской и зарубежной литературы,
выяснилось, что, несмотря
на множество исследований в рассматриваемой области, не были выделены
особенности эффективного управления развитием рынком туристских услуг с учетом
региональной специфики, имеет место недостаточная
проработанность оценки влияния методов управления рынком туристских услуг на
развитие регионов, и, следовательно, недооценка эффективности использования
таких методов.
Целью исследования является определение
основных особенностей управления региональным
рынком туристских услуг, которые следует учитывать в целях повышения
эффективности социально-экономического развития региона.
Для достижения цели были
поставлены и решены следующие задачи:
1. На
первом этапе исследования дана оценка состояния рынка туристских услуг в РФ и
выявлены ключевые проблемы его развития.
2. На
втором этапе охарактеризована система управления рынком туристских услуг на макро-, мезо- и микроуровне.
3. На
завершающем этапе определены перспективы и основные этапы взаимодействия всех
уровней управления рынком туристских услуг в
целях формирования модели эффективного регионального туристского кластера.
Теоретической и методологической основой исследования
является современная теория управления развитием туристской отрасли, труды
отечественных и зарубежных ученых, посвященные вопросам формирования
эффективной системы управления рынком туристских услуг, а также вопросам
создания системы продуктивного управления рассматриваемым рынком на разных
уровнях.
В работе использованы нормативно-правовые акты,
статистические данные, а также материалы, полученные в результате проведенного
автором анализа деятельности рынка туристских услуг отдельных российских
регионов. Исследование основано на использовании общенаучных методов, таких как
системный подход, экономико-статистический анализ, экономического
моделирования, методы сравнительного анализа.
Оценка состояния
рынка туристских услуг в РФ
Туристская
деятельность в нашей стране регулируется Федеральным законом от 24.11.1996г. №
132-ФЗ «Об основах туристской деятельности в Российской Федерации», а также
принимаемыми в соответствии с ним федеральными законами и иными нормативными
правовыми актами Российской Федерации и субъектов РФ. Федеральным законом
№184-ФЗ «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и
исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации»
от 06.10.1999 N 184-ФЗ (ст. 26.3) установлены конкретные полномочия, связанные
с созданием благоприятных условий для развития туризма в субъекте РФ, которые
органы региональной власти осуществляют самостоятельно и за счет средств
региональных бюджетов.
Однако туризм, как и другие отрасли, ориентированные на
сервисную деятельность, ключевыми потребителями результатов которой являются
люди, нуждается в более глубоком подходе с точки зрения оказания правовой и
других видах поддержки со стороны государства.
Особенности управления туристской отраслью в России вытекают,
прежде всего, из нерационального территориального размещения объектов туристской
индустрии.
Следует отметить, что формированию и развитию теории
территориальной организации производства посвящено достаточное количество
исследований, включая работы А. Гранберга [2009], Е. Дахмена [1950], Н.
Колосовского [1969], А. Маршалла [1993], А. Миграняна [2007], М. Портера
[2000], Д. Солье [1989], И. Тюнена [1926], Т. Цихана [2003], М. Энрайта [2000].
Несмотря на значительное количество исследований в области
управления рынком туристских услуг, в экономических исследованиях в настоящее время
не выработано единое мнение относительно экономической сущности туристской
услуги, что требует дополнительной теоретической и практической проработки.
Поскольку развитие рынка туристских услуг в Российской Федерации происходит во
взаимосвязи с региональными рынками, были рассмотрены теоретические и
прикладные разработки регионального характера, которые нашли отражение в
работах Н.Т. Агафонова [Агафонов, Исляев, Литовка, 1998], Э.Б. Алаева [1983],
A.A. Горбунова [2007], P.A. Исляева [Агафонов, Исляев, Литовка, 1998], О.П.
Литовка [2000], B.C. Хорева [1981] и др.
Кроме того, в отечественной и зарубежной теории и практике
последних лет весомое значение придается кластерному подходу применительно к
туристской сфере. В данном контексте кластер признается одним из наиболее
эффективных средств долгосрочного развития туризма в регионах России и призван
способствовать повышению конкурентоспособности и устойчивому развитию
территорий. Однако на данный момент по вопросу четкой и однозначной трактовки
термина «туристский кластер», как и «кластер» в целом, мнения экспертов и
исследователей расходятся.
В некоторых трактовках представлен более широкий перечень
свойств и элементов для идентификации туристского кластера [Саак, 2011], другие
являются более сжатыми и лаконичными [Лысикова, 2009]. Некоторые авторы
отождествляют понятия туристский кластер и туристско-рекреационный кластер
[Лысикова, 2009], другие исследователи разделяет эти понятия, как, к примеру, в
подходе, которого придерживаются Пидгурская Н.Н. [2006] и Гуриева Л.К. [2009].
Стоит
отметить, что нет существенных различий между определениями кластера общего
характера и туристского кластера. В то время как исследования концепции
туристского кластера немногочисленны, большой интерес проявляет концептуальная
модель туристского кластера, представленная авторами Ж.М. Фэрейра и К. Эстевао [2009]. По нашему мнению, их модель заполняет
пробел в исследованиях и может использоваться на региональном уровне, поскольку
многие регионы России привлекательны в качестве центров формирования
региональных сетевых структур.
Тем не менее, остается нерешенной научная проблема развития
теоретико-методологических основ и подходов к формированию и оценке
эффективности региональных туристских кластеров, способствующих устранению
рассогласования между растущей практикой кластеризации в туризме и значительно
отстающим теоретическим осмыслением феномена туристских кластеров,
целенаправленно формируемых или саморазвивающихся на уровне региона.
Таким образом, следует отметить многообразие, сложность и
значимость решения теоретических и практических задач на туристском рынке в
связи с необходимостью адаптации системы управления рынком к периодам
экономической турбулентности, которыми характеризуется экономика России.
Для выявления ключевых проблем российского рынка туристских
услуг и определения путей их преодоления необходимо оценить существующую
ситуацию на рынке туризма, как на международном, так и на внутреннем.
По
данным Федерального агентства по туризму РФ в 2017 году мировыми лидерами в секторе
путешествий и туризма являются Испания, Франция и Германия. Россия в рейтинге
стран по TTCI (The Travel and Tourism Competitiveness Index)[1]
занимает 41 место из 136 стран с показателем индекса 4,15. Несмотря на внешние
факторы, такие как внешнеэкономические санкции, следует отметить положительную
динамику продвижения Российской Федерации в рейтинге с 68 места в 2007 году до
41 места в 2017 году.
На
современном туристском рынке Россия известна не только по признанным культурным
мировым точкам притяжения (Москва и Санкт-Петербург), но и по таким городам,
как Сочи и Казань. Продвижению России в TTCI успешно способствовали проведенные
зимние Олимпийские и Паралимпийские игры (2014г.), Всемирная летняя Универсиада
в Казани (2013г.), Чемпионат мира по футболу в 2018г., крупные экономические
форумы (в Санкт-Петербурге, Сочи, Москве, Красноярске) и другие массовые
событийные мероприятия, проводимые в соответствии с международными стандартами.
Достаточно
высокую позицию Российская Федерация занимает в блоке «Природные и культурные
ресурсы» – 23 место. Это означает, что мировое сообщество признает ценность
страны как туристского направления.
Тем
не менее, если глубже проанализировать данный показатель, становится заметно,
что Россия недостаточно использует свой потенциал: страна занимает 4 место по
количеству объектов мирового природного наследия, но 110 место по качеству
природной среды, 11 место по числу архитектурных объектов ЮНЕСКО (16 шт.)
(Испания 46 шт. – 2 место) и по числу природных объектов ЮНЕСКО – 5 место (10
шт.) (Испания – 10 место).
Рейтинги по другим показателям помогают понять факторы, сдерживающие приток иностранных туристов: 46 место по применению интернет-технологий, 107 место по безопасности (Испания – 17 место). Кроме того, индекс указывает на то, что политике в сфере туризма уделяется недостаточное внимание: по доле государственных расходов на развитие туризма Российская Федерация занимает 89 место, а по эффективности маркетинговых программ – 103. Достаточно низкая позиция страны и по полноте статистических данных – 52 место. Индекс бизнес-среды – 103 место (Испания – 72 место), Индекс здоровья и гигиены – 5 место (Испания – 23 место), Индекс ценовой конкурентоспособности – 12 место (Испания – 97 место), Качество автомобильных дорог – 121 место (Испания – 15 место). Улучшение позиции страны по таким показателям, как «приоритетность туристической отрасли» и «инфраструктура туристических услуг» возможно в рамках реализации государственной программы развития туризма. Непрерывное статистическое наблюдение требуется не только для отслеживания прогресса – низкая эффективность маркетинговых программ во многом объясняется недостатком информации о структуре спроса. Согласно данным UNWTO[2], российские туристы потратили на зарубежные поездки в 2016 году около 27 миллиардов долларов (в 2015 г. – 38 миллиардов долларов). Что касается внутреннего и выездного туризма в России, то по данным Федерального агентства по туризму РФ показатели въезда иностранных граждан в Российскую Федерацию за 2015-2017 годы и показатели выезда российских граждан за рубеж за 2015-2017 годы представлены в таблицах 1 и 2 соответственно.
Странами-лидерами
по въезду иностранных граждан в РФ являются Украина, Казахстан, Китай. Их доля
в общем значении въездного туризма представлена на рисунке 1.
Въездной туризм в 2017 г. сократился на 0,7% по сравнению с 2016 г. Но ЧМ по футболу 2018, проводимый в нашей стране, стал важнейшим событием для развития туризма в России и привлечения в страну иностранных гостей.
Лидирующими регионами по внутреннему туризму в 2017 г. стали Краснодарский край, Крым, г. Москва и Московская область (таблица 3).
В
настоящее время спрос на внутренний российский туризм растет, поэтому многие
туроператоры обращают на это внимание и переквалифицируются. Лидирующие позиции
занимают игроки, которые быстрее налаживают организацию и маршруты. Стоит также
отметить, что выделяются довольно большие бюджетные ассигнования в рамках программ
по развитию внутреннего туризма.
Что
касается трудностей выхода России в страны-лидеры по индексу
конкурентоспособности в туризме TTCI, то они вполне осязаемы:
неблагоприятная внешнеполитическая
обстановка;
недобросовестная конкурентная борьба
за туристские потоки;
субъективная оценка состояния ряда
рассматриваемых показателей;
отсутствие целостной и эффективной
системы управления.
Взаимодействие
участников различных уровней управления на рынке туристских услуг
Имея огромный потенциал, необходимо сформировать систему управления рынком туристских услуг, которая позволит нивелировать такие недостатки как недостаточный уровень доступности и потребительских свойств отечественных турпродуктов, слабо развитые инфраструктура и туристские маршруты, спорное качество туристского сервиса, низкая степень прозрачности рынка, недостаточная информированность туристов. Воздействие на любой рынок, в том числе и на туристский, осуществляют «публичные» образования всех уровней. Это, во-первых, Российская Федерация в целом, во-вторых — субъекты федерации, в-третьих — муниципальные образования и непосредственно субъекты хозяйствования. Все они «встроены» в рыночную инфраструктуру (рисунок 2).
Общее руководство рынком на макроэкономическом уровне
осуществляется исполнительными органами власти (Правительство РФ, Федеральное агентство по туризму РФ). На данном уровне происходит формирование и
осуществление государственной политики в туристской сфере, определяются
основные нормы и правила, разрабатываются различные целевые программы развития
туризма и стратегии, в которых определяются приоритетные направления,
стандартизация и классификация объектов туристской индустрии, информационное
обеспечение и другое.
Одним
из инструментов реализации государственной политики в сфере туризма на период
до 2025г. будет являться федеральная целевая программа «Развитие внутреннего и
въездного туризма в Российской Федерации (2019 — 2025 годы)», концепция которой
утверждена распоряжением Правительства РФ от 05.05.2018г. № 872-р. Таким образом, органы государственной власти реализуют
взаимодействие с туристской индустрией через механизмы реализации политики в этой
сфере. Данный механизм состоит из разработки концепции развития отрасли;
составления целевых программ по развитию туризма как на уровне государства в
целом, так и отдельного субъекта; разработки конкретных мероприятий по
достижению поставленной цели, а также государственного регулирования туристской
деятельности.
Мезоэкономический уровень управления представляет собой
регулирование и координацию туристской деятельности в пределах региона, что
включает в себя региональную государственную политику в сфере туризма,
нацеленную на продвижение туристского продукта, а также создание новых видов
туризма, охрану туристских ресурсов и другое. На региональном уровне федеральное законодательство,
как правило, конкретизируется законами и иными подзаконными актами субъектов
Российской Федерации.
Основной особенностью управления на данном уровне является
положение регионального рынка туристских услуг, который, с одной стороны,
является частью региональной экономики, а, с другой стороны, интегрирован в
национальное хозяйство.
Микроэкономический уровень представлен муниципальными
образованиями и субъектами хозяйствования в туристской сфере, направление
деятельности которых должно соответствовать двум предыдущим уровням. На данном
уровне должна проявляться предпринимательская инициативность в виде создания
новых предприятий в туристской сфере, которая благоприятно влияет на уровень
жизни населения и способствует экономическому росту.
Просчеты в системе управления в сфере туризма подтверждаются
чередой банкротств, особенно обострившихся в 2018 году. Это определяется и относительной
простотой вхождения в туристский бизнес, и отсутствием строгого контроля со
стороны государства, некоммерческих союзов и ассоциаций за деятельностью
хозяйствующих субъектов в ходе оказания туристских услуг, особенно на внутреннем
рынке. В связи с этим повышается интерес к пересмотру механизма управления этой
сферой.
Увеличение влияния туриндустрии на природно-рекреационный и
социокультурный комплексы дестинации вызывает потребность в разработке моделей
эффективного межведомственного взаимодействия государственного регулятора рынка
на базе использования принципов устойчивого развития.
В данном исследовании понятие туристской дестинации
трактуется исходя из официального определения Всемирной туристской организации
– это
физическое пространство, где турист проводит минимум одну ночь.
Дестинация имеет физические и административные границы, которые определяют
систему менеджмента дестинации, имидж и восприятие, которые определяют ее
рыночную конкурентоспособность.
Становится очевидно, что туризм является эффективным
катализатором социально-экономического развития, оказывая стимулирующее влияние
на все смежные отрасли, экономику страны и региона, в котором он развивается.
Управление туристскими дестинациями должно осуществляться в
соответствии с принципами управления любой организацией или системой,
стремящейся к максимизации прибыли. Д. Магаш указывает, что «менеджмент
туристской дестинации может быть определен как процесс формирования, управления
и развития туристической системы, публичной оферты и общественного интереса к
дестинации» [Magas, 2008, с.61].
Тем самым он подчеркивает, что основными задачами управления
являются обеспечение нормативной базы, совместной и комплексной деятельности
различных групп в системе организации, а также поощрение стратегической
конкурентоспособности и повышение ценности как отдельной организации, так и
дестинации в целом.
Таким образом, серьезным препятствием эффективного
функционирования региональных рынков туристских услуг является отсутствие
координации действий участников всех уровней управления рынка туристских услуг.
Из этого вытекают следующие проблемы, с которыми сталкивается эта отрасль
экономики, в том числе во взаимодействии с государственными органами власти:
1. На данном этапе уровень развития туристской индустрии
находится на консервативном уровне;
2. Данная ситуация обусловлена рядом факторов, прежде всего
таких, как недостаточное внимание со стороны государственных институтов и
слабое руководство отраслью со стороны муниципальных органов власти;
3. Для динамичного развития отрасли туризма необходимо
использование со стороны государства специальных механизмов, таких, как
«институты развития» (банки, инвестиционные фонды и фонды содействия развитию,
которые выполняют поддерживающие функции финансового, организационного,
координирующего характера);
4. Дополнительно необходимо полноценное использование
потенциала исторического и культурного наследия туристских территорий в
качестве ресурса экономического роста для отрасли.
Дабы избежать так называемых «провалов рыночной координации» на рынке туристских услуг «в результате невзаимосвязанных действий в различных сегментах (экскурсионное обслуживание, питание, транспорт, сувениры, досуг, благоустройство, информация и пр.), необходим внешний регулятор, в качестве которого чаще всего выступает государство. При этом оно использует для этого различные инструменты («институты развития»)» [Ибрагимов, 2019, с.42] (таблица 4).
Таким образом, успешность туристской дестинации требует
наличия целенаправленно формируемых и саморазвивающихся интеграционных
структур. Поэтому кластерная парадигма закладывается как приоритетная в рамках
создания и развития объектов туристско-рекреационного комплекса [Александрова,
2016, с.50], именно она позволяет создать устойчивые сбалансированные связи
между различными задействованными отраслями.
Многие исследователи отмечают важность кластерной политики именно на
региональном уровне для формирования распределённых локальных точек притяжения,
что дает возможность не только увеличить туристский поток, показатели доходов и
занятости внутри региона, но и внести свой вклад в нивелирование сложившейся
асимметрии и высокой сезонности этого рынка [Курченков, 2016, с.9]. В связи с вышеизложенным, актуальной становится
задача рассмотрения проблем и перспектив развития региональных кластеров в
туристском секторе.
Следует отметить, что на российском рынке туристских услуг
все больше появляются признаки самоорганизации. Однако в настоящее время эта
деятельность характеризуется отсутствием системного подхода.
На сегодняшний день в России идёт бурный процесс формирования
туристских кластеров. Положительным фактором является институциональное
подкрепление кластерной политики на уровне региона.
Концепцией федеральной целевой программы «Развитие
внутреннего и въездного туризма в Российской Федерации (2019–2025 годы)» на
реализацию перспективных туристских укрупненных инвестиционных проектов
планируется выделить порядка 387,6 млрд руб., из них 69,3 млрд руб. из средств
федерального бюджета. За счёт государственных средств в этих кластерах планируется
создать полноценную туристскую инфраструктуру. Для России, как и для других
государств, туризм является фактором, позволяющим сгладить различия в
социально-экономическом развитии регионов страны. Регионы без развитой
промышленности получают за счет этой отрасли экономики возможность общего
экономического развития.
В настоящее время в туристской отрасли страны преобладает
китайско-индийская модель кластерообразования, предусматривающая ведущую роль
государства в данном процессе. С этих позиций формирование кластера, как
правило, рассматривается как проект.
Формирование модели
регионального туристского кластера
Формирование туристского кластера должно основываться на
следующих принципах:
взаимопонимание всех участников процесса;
равноправие всех участников диалога;
выбор форм сотрудничества на добровольных основаниях;
общее информационное поле участников кластера и полная ответственность по обязательствам между участниками кластера [Чернецова, Гомзиков, 2019, с.351].
Создание туристских кластеров происходит по разным сценариям,
для каждого проекта используется своя методология. Это обусловлено различиями
условий их образования, а именно:
1. Вид кластера (туристско-рекреационный, познавательный,
музейный, спортивный, экологический и т. д.);
2. Географические особенности кластера;
3. Доступ к использованию уникальных туристских ресурсов;
4. Участие в кластере большой доли организаций малого и
среднего бизнеса;
5. Политическая поддержка (наличие ОЭЗ, предлагаемые
субсидии, упрощённый документооборот и т. д.) в регионе;
6. Бюджет проекта.
Рассмотрим некоторые примеры формирования туристских
кластеров в регионах.
Создание и формирование Северо-Кавказского туристского
кластера проходило на основе государственной инициативы, отраженной в
постановлении Правительства РФ от 14 октября 2010 года № 833 «О создании
туристического кластера в Северо-Кавказском федеральном округе» с реализацией с
2011 по 2020 гг. Был развёрнут проект по строительству семи новых курортов на
территории кластера, которые могли бы конкурировать с самыми популярными
спортивными курортами мира.
Важность проекта рассчитывается в том числе и по его
масштабности — по оценкам экспертов суммарный объём государственных инвестиций
согласно плану развития с 2015 по 2025 гг. составляет 44 млрд руб., частных же
— 56,6 млрд. рублей. При этом совокупный туристский поток в эти годы должен
достигнуть 4,9 млн человек, планируется создать 160 тысяч новых рабочих мест.
Часть объектов инфраструктуры кластера реализуются в рамках
федеральных целевых программ. При реализации проекта происходит увеличение
пассажиропотока, поэтому было принято решения провести реконструкцию шести
аэропортов (Краснодар, Майкоп, Минеральные Воды, Нальчик, Беслан, Махачкала) и
построить четыре новых аэропорта на условиях государственно-частного партнерства.
Для инвесторов есть предложения льготного тарифа, который можно получить путём
вступления в ОЭЗ и став резидентом субкластера.
Главными льготами для резидента являются: сниженный налог на
прибыль, нулевой налог на имущество в течение 10 лет, нулевой налог на землю в
течение 5 лет, незначительно также снижены страховые взносы [Чернецова, Гомзиков, 2019, с.352].
Другой пример формирования кластера — туристско-рекреационный
кластер (ТРК) «Кузбасс», который был создан в октябре 2015 года. Решение о
создании кластера было принято после стратегической сессии, в которой приняло
участие 25 владельцев малого и среднего бизнеса сферы туризма, 3 муниципальные
организации и 2 ВУЗа. Для координации деятельности ТРК была выбрана организация
координатор в лице Кемеровского государственного университета.
На первом этапе в 2015–2016 гг. были подписаны и утверждены
документы, регламентирующие деятельность кластера:
1) Стратегия развития Туристско-рекреационного кластера
Кузбасса на период до 2025 года, утверждена распоряжением коллегии
Администрации Кемеровской области.
2) Соглашение о формировании Туристско-рекреационного
кластера Кузбасса.
3) Программа развития ТРК Кузбасс на 2016–2018 гг. утверждена
решением протокола общего собрания участников кластера.
К 2019 году география кластера расширилась на всю территорию
Кемеровской области, а количество участников постоянно увеличивается.
Основными функциями кластера являются:
1) Предоставление маркетинговых услуг членам кластера
(проведения маркетинговых исследований и анализ рынка исходя из потребностей
предприятий кластера; разработка и продвижение брэндов, услуги брэндинга;
позиционирование и продвижение новых продуктов (услуг) предприятий кластера);
2) Организация и осуществление тренингов, семинаров с
приглашением внешних преподавателей для обучения персонала предприятий ТРК;
3) Разработка бизнес-планов и технико-экономических
обоснований для участников кластера;
4) Осуществление информационных кампаний для участников ТРК;
5) Проведение вебинаров, круглых столов;
6) Организация работ по обеспечению соответствия продукции
участников стандартам кластера;
7) Помощь в организации участия представителей кластера на специализированных
ярмарках в России и за рубежом [Чернецова, Гомзиков, 2019, с.353].
Финансирование проектов, реализуемых ТРК Кузбасс, происходит
в большей части за счёт бюджетных ассигнований, и в меньшей степени за счёт
средств участников кластера. Однако за счёт реализации кластерных проектов было
получено дополнительное финансирование от фирм-заказчиков, не являющихся
участниками кластера. И общее количество участников кластера с каждым годом
растёт.
Представляет интерес опыт формирования туристского кластера в
Вологодской области. Официальной датой создания туристского кластера в области
считается октябрь 2013 года, однако фактически работа по созданию базы для
кластеризации была начата Правительством Вологодской области в начале 2000-х годов,
когда туризм был признан приоритетной отраслью в стратегическом развитии
региона. В области был накоплен опыт реализации крупных инвестиционных проектов
в этой сфере, наиболее успешным из которых является проект «Великий Устюг —
родина Деда Мороза». Реализация этого проекта прошла три этапа. На первом этапе
была разработана идея проекта и созданы новые объекты показа, проведена
активная рекламная кампания на уровне всей страны. Финансирование
осуществлялось из бюджета. На втором этапе дальнейшее развитие проекта
осуществлялось за счет инвестиций крупных промышленных и финансовых
организаций, не являющихся участниками туристского рынка, в средства
размещения, предприятия общественного питания, культурно-развлекательные
центры. На третьем этапе проект получил статус субкластера туристского кластера
Вологодской области, дальнейшее развитие которого будет осуществляться на
принципах государственно-частного партнерства.
Таким образом, обобщая российский опыт формирования
туристских кластеров, представляется возможным выделить необходимые этапы
построения модели туристского кластера, конечной целью деятельности которого
будет являться социально-экономическое развитие всего региона. Туризм в данном
случае выступает как отрасль с высоким мультипликативным эффектом, способная
при сохранении ресурсов (в частности, природных) обеспечить устойчивое развитие
региона.
На первом этапе следует определить степень влияния туристской
отрасли на социально-экономическое развитие региона и проанализировать
инвестиционную привлекательность туристской дестинации. В процессе данного
анализа можно использовать такие показатели, как эффективность туристской
деятельности, занятость туристских объектов, доля туристской отрасли в ВРП,
эффективность использования приграничных преимуществ региона. Анализ сильных и
слабых сторон, возможностей и угроз туристской дестинации возможно провести,
используя SWOT-анализ территории.
На втором этапе необходимо определить географические границы
территории туристского кластера и оценить социально-культурный,
природно-экологический и экономический потенциал туристских ресурсов. Такая
оценка позволит выявить возможности и барьеры для формирования кластера. Оценку
потенциала территории возможно произвести с помощью таких показателей как:
уровень культурных ресурсов (R1);
природные ресурсы (R2);
уровень обслуживания (R3);
индекс безопасности жизнедеятельности (R4);
инфраструктура транспорта (R5);
уровень здравоохранения (R6);
уровень экологии (R7);
индекс развития дорог (R8);
индекс развития телекоммуникаций и связи (R9).
Определив весовые коэффициенты важности этих показателей (a), можно определить интегральный показатель привлекательности территории туристского кластера:
где an – это весовой
коэффициент важности показателя;
Rn – это значение рейтинга территории по показателю.
Следовательно, чем больше полученный интегральный показатель I для определенной территории, тем территория наилучшим
образом пригодна для развития туризма и вхождения в границы туристского
кластера.
На третьем этапе для привлечения потенциальных участников в
туристский кластер, а также для развития отстающих показателей территории,
выявленных на предыдущем уровне, необходимо проводить определённые мотивирующие
мероприятия. Перечень мероприятий будет индивидуален для каждой территории,
вошедшей в кластер, т.к. каждая территория имеет свои уникальные особенности.
Например, уменьшение вредных выбросов для улучшения
экологических факторов; реализация государственной политики поддержки, внесение
изменений в нормативно-правовые акты на региональном уровне.
На четвертом этапе происходит формирование общей
окончательной модели. При ее создании необходимо учитывать тот факт, что
кластер должен иметь возможность создания особенных туристских брендов –
рекреационно-туристских объектов, способных привлечь наибольшее число туристов.
Основной особенностью туристского кластера является маршрутная территориальная
организация. Туристский маршрут и соответствующий ему туристский поток
связывает рекреационно-туристские объекты, превращая их из конкурирующих во
взаимодействующие элементы системы и, как итог, туристскую дестинацию.
Заключение
Таким
образом, по результатам исследования были сделаны следующие выводы:
1. В
качестве основных проблем рынка туристских услуг РФ были выделены такие
проблемы, как неблагоприятная внешнеполитическая обстановка; недобросовестная
конкурентная борьба за турпотоки; субъективная оценка состояния ряда
рассматриваемых показателей; отсутствие целостной и эффективной системы
управления.
2. Кластерный
подход зарекомендовал себя как эффективный инструмент регионального развития,
особенно в условиях экономических кризисов. Необходимость системного
преобразования территории и инфраструктуры способствовала становлению ведущей
роли государства в качестве субъекта кластерной политики в России, внедрению
научно-обоснованного планирования, сочетающего отечественные и зарубежные
подходы, адаптации положительного опыта.
3.
Модель формирования туристского кластера должна иметь конечной целью повышение уровня
социально-экономического развития всего региона. Туризм в данном случае
выступает как отрасль с высоким мультипликативным эффектом, способная при
сохранении ресурсов (в частности, природных) обеспечить устойчивое развитие
региона.
4. При формировании туристского кластера в РФ большую роль играет первичная инициатива, финансовая и иная поддержка государства с последующим переходом кластера на самофинансирование. Данная модель образования кластеров носит инфраструктурный характер. На начальном этапе основная задача туристского кластера — создание благоприятного климата для частных инвестиций. Для этого из средств федерального бюджета финансируются проекты модернизации и строительства объектов обеспечивающей инфраструктуры, а также программы субсидирования участников проектов. За счет средств региональных и муниципальных бюджетов финансируются мероприятия консалтингового, информационного, образовательного характера. Залогом эффективного функционирования кластера является создание нормативно-правовой базы.
Список источников
Агафонов Н.Т., Исляев P.A. Литовка О.П. Государственная стратегия регионального развития России: смена парадигмы территориальной организации общества. – СПб., 1998. – 52 с.
Алаев Э.Б. Социально-экономическая география: Понятийно-терминологический словарь. – М.: Мысль, 1983. –350 с.
Александрова А.Ю., Владимиров Ю.Л. Особенности создания Туристских кластеров в России (на примере Вологодской области) // Современные проблемы сервиса и туризма. – 2016. – № 1. – С. 47-58.
Гранберг А.Г., Михеева Н.Н., Ершов Ю.С., Кулешов В.В., Селиверстов В.Е., Суслов В.И., Суспицын С.А., Минакир П.А. Воздействие мирового кризиса на стратегию пространственного социально-экономического развития Российской Федерации // Регион: экономика и социология. – 2009. – №4. – С. 69-102.
Горбунов В.С. Туристический рынок и тенденции его развития / В.С. Горбунов. — М.: Юнити. 2007. — 128с.
Гуриева Л.К., Созиева З.И. Туристический кластер региона: проблемы и перспективы создания // Региональная экономика. Теория и практика. – 2009. – № 22(115). – C. 72-80.
Ибрагимов Э.Э. Роль государственных органов власти и институтов развития в туристской индустрии // Эффективное управление экономикой: проблемы и перспективы: сборник трудов IV Всероссийской научно-практической конференции. – Симферополь, 2019. – С.42-46.
Колосовский Н. Н. Теория экономического районирования / Н. Н. Колосовский. — М.: Мысль, 1969. — 336 с.
Курченков В. В., Фетисова О. В., Тютюшева А. Г., Матина Е. С. Проблемы типологии региональных туристских кластеров // Вестник АГТУ. Серия Экономика. – 2016. – № 1. – С. 7-13.
Литовка О.П., Межевич Н.М. Региональная политика в Российской Федерации экономические и политико-правовые аспекты. – СПб., 2000. – 64 с.
Лысикова О. В. Саратовский туристско-рекреационный кластер: предпосылки создания и развития. Ч. 1 / О. В. Лысикова, Е. В. Лукьяненко / Материалы Российской научно-практической конференции «особые экономические зоны туристско-рекреационного типа». Елец: Елецкий гос. ун-т им. И. А. Бунина, 2009.
Маршалл А. Принципы экономической науки / А. Маршалл. — М.: Изд. группа «Прогресс», 1993. – Т.3. – 351 с.
Мигранян А.А. Проблемы и перспективы развития конкурентоспособных кластеров в Кыргызской республике // Проблемы современной экономики. – 2007. – № 1(21). – С.114-126.
Пидгурская Н.Н. Кластерный подход к регулированию туризма в регионе: автореф. дис… канд. экон. наук / Н.Н. Пидгурская. Иркутск, 2006.
Портер М. Э. Конкуренция / пер с англ. / учебн. пособие / М. Э. Портер. М.: Вильямс, 2000.
Саак А. Э. Современные направления формирования туристской политики муниципального образования/ А. Э. Саак, Е. В. Жертовская // Туризм: право и экономика. – 2011. – № 2(37). – С. 24-29.
Тюнен И. Изолированное государство / И. Тюнен. – М.: Изд. Газеты «Экономическая жизнь», 1926. – 321 с.
Хорев Б. С. Территориальная организация общества. – М. : Мысль, 1981. – 320 с.
Цихан Т.В. Кластерная теория экономического развития // Теория и практика управления. – 2003. – № 5. – C. 65.
Чернецова Г.М., Гомзиков Н.В. Опыт формирования туристских кластеров в регионах Российской Федерации // Эффективное управление экономикой: проблемы и перспективы: сборник трудов IV Всероссийской научно-практической конференции. – Симферополь, 2019. – С.351-355.
Dahmen E. Entrepreneurial Activity and the Development of Swedish Industry, 1919-1939. – Stockholm, 1950.
Enright M. J. The globalization of competition and the localization of competitive advantage: Policies toward regional clustering. In: Hood N. Young S (eds) Thr Globalization of Multinational Entreprise Activity and Economic Development. Macmillan, London. – 2000. – P. 303-331.
Ferreira J., Estevao C. Regional Competitiveness of Tourism Cluster: A Conceptual Model Proposal // MPRA Paper № 14853, posted 25. April 2009.
Magas D. Destinacijskimenadzment — modeli i tehnike: Fakultetzamenadzment u turizmu i ugostiteljstvu, 2008.
Soulie D. Filieres de Production et Integration Vertical // Annales des Mines. – Janvier. – 1989. – P. 21-28.
[1] The Travel & Tourism Competitiveness Report 2017 [Электронный ресурс].
– Режим доступа:
https://www.weforum.org/reports/the-travel-tourism-competitiveness-report-2017
[2] World Tourism Organization UNWTO [Электронный ресурс]. – Режим
доступа: https://www2.unwto.org/
