DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10067

Сделки
по слияниям и поглощениям как фактор повышения конкурентоспособности на
глобальном рынке

Mergers and Acquisitions as a
Factor of Increasing Global Competitiveness

Панфилова
Елена Евгеньевна, кандидат экономических наук, доцент, Государственный
университет управления, г. Москва

Panfilova Elena, PhD (Economy), associate professor, State University
of Management, Moscow

Аннотация.
Статья
посвящена вопросу обзора российского рынка слияний и поглощений. Определены
ключевые задачи проведения экстраординарных корпоративных сделок компаниями. Рассмотрены
источники приобретаемых конкурентных преимуществ, основываясь на рыночной и
ресурсной концепциях управления организациями. Выявлена роль сделок по слияниям
и поглощениям при повышении финансовой устойчивости компаний.  

Summary. The
article is devoted to the review of the Russian market of mergers and
acquisitions. The key tasks of conducting extraordinary corporate transactions
by companies are identified. The sources of the acquired competitive advantages
are considered, based on the market and resource concepts of organization
management. The role of mergers and acquisitions in increasing the financial
stability of companies is revealed.

Ключевые
слова: конкурентоспособность, синергия, слияние, стратегия.

Keywords: competitiveness, synergy, mergers and acquisitions,
strategy.

Рост и
конкурентоспособность являются одними из самых важных факторов успеха
предприятия. Выбор и разработка стратегии играют не последнюю роль в
благополучном развитии компаний. За последние десять лет стратегия слияний и
поглощений стала наиболее популярным способом достижения быстрого роста. Хорошо
организованное слияние и поглощение может стать основой роста и продвижения
предприятия. В широком смысле слияния и поглощения являются не только
механизмом борьбы с конкурентами, а, в первую очередь, – средством модернизации
предприятия. Двумя основными стратегиями внешнего роста являются: слияние и
поглощение. Их главной целью является присоединение к компании новых подразделений,
которые будут работать в составе компании лучше, чем у предыдущего владельца. Под
поглощением понимается прекращение деятельности одного или нескольких субъектов
с передачей всех прав и обязанностей другому юридическому лицу.

В широком смысле слияние
и поглощение связано с переходом контроля над деятельностью компании, который
может носить формальный или неформальный характер. В этом случае под сделкой по
переходу корпоративного контроля, как правило, понимается переход значительного
пакета акций от одного собственника к другому. В узком смысле под слиянием
понимается передача всех прав и обязанностей новому юридическому лицу в
процессе реорганизации.

Сделки по слиянию и
поглощению связаны с понятием гудвилла – любое превышение стоимости покупки над
долей участия покупателя в справедливой стоимости идентифицируемых активов
обязательств, приобретенных на дату сделки по обмену. В целом гудвилл можно
интерпретировать как сумму, уплаченную покупателем в надежде получить
экономическую выгоду в будущем. Гудвилл может быть, как положительным, так и
отрицательным. При совершении любой сделки по слиянию и поглощению оценивается
гудвилл.

Сделки по слиянию и
поглощению могут проводиться одной операцией или несколькими поэтапными
покупками пакетов акций. Практика показывает, что любая сделка по слиянию и
поглощению несет риск из-за следующих причин: недостаточно информации, сложно оценить
синергетический эффект, требуются значительные ресурсы, которые могли бы быть
направлены на иные цели,  при проведении
таких операций ухудшается финансовое положение компании; в случае поглощения
необходимо учитывать и снижение мотивации соответствующего руководства; усложняется
структура управления, что требует ее изменения, а также возникают проблемы,
связанные с созданием единой корпоративной культуры внутри организации.

Несмотря на недостатки
можно выделить несколько условий, соблюдение которых способствует повышению
результатов от сделок по слиянию и поглощению:

• как правило, приобретаются компании,
  недооцененные на фондовом рынке при том, что средние показатели деятельности
  существенны;
• наибольшее внимание уделяется
  неэффективным организациям при том, что средняя эффективность аналогичных
  организаций выше;
• предпочтение отдается компаниям, отношение
  рыночной цены акций которых к чистой прибыли компании в расчете на одну акцию
  меньше, чем у самой компании;
• организация, регулярно совершающая следки
  по слиянию и поглощению, имеет собственных специалистов по оценке эффективности
  таких сделок. Для таких компаний целесообразно разрабатывать систематизированный
  порядок действий по отношению к любому приобретаемому активу, позволяющему
  наиболее быстро и эффективно включить новые подразделения в деятельность
  компании.

Российский рынок слияний и поглощений динамично развивается. Но несмотря на рост активности на рынке слияний и поглощений (M&A) на 13% в 2017 г., сумма сделок снизилась на 12% по сравнению с прошлым годом, составив 66,9 млрд. долл. США, что главным образом было обусловлено отсутствием крупных сделок. В особенности это заметно в нефтегазовом секторе, в котором в 2016 г. были совершены сразу три крупные сделки на общую сумму свыше 28 млрд. долл. США [1,2]. Хорошая новость заключается в том, что инвесторам удалось приспособиться к существующим реалиям – санкциям и более низким ценам на нефть, – и они смогли переориентироваться на новые перспективы, возможные, с одной стороны, благодаря выходу экономики из рецессии, а с другой – благодаря инициативам правительства по выработке новой стратегии развития промышленности.

За
первое полугодие 2018 года объем сделок слияния и поглощения в России вырос
почти в три раза — до рекордных с 2014 года $13,4 млрд [3,4]. Но число сделок
оказалось самым скромным за 10 лет. Ситуацию на рынке определяют крупные
игроки. Сумма сделок слияния и поглощения с участием российских компаний в
первом полугодии 2018 года по сравнению с первым полугодием 2017-го выросла на
134%, подсчитали аналитики ThomsonReuters. Но число сделок, проведенных за
отчетный период, оказалось рекордно низким — всего 499.

Общая
сумма сделок за первые шесть месяцев этого года составила $13,48 млрд. (рекорд
с 2014 года) против $5,7 млрд. в первом полугодии 2017 года, а объем сделок,
проведенных с участием только российских компаний, — $6,4 млрд. против $2,7
млрд. за тот же период 2017 года [5,6]. Список сделок M&A охватывает
анонсированные сделки, незавершенные сделки, сделки в процессе завершения и
закрытые сделки, пояснили в ThomsonReuters. Несмотря на увеличение объема
сделок M&A в целом (с участием как российских, так и зарубежных инвесторов),
за первое полугодие 2018 года их число сократилось на 25% по сравнению с
аналогичным периодом прошлого года, до 499. В частности, приобретение
российских активов иностранными компаниями снизилось на 15% в количественном и
на 11% в стоимостном выражении. Чаще других сопровождал сделки слияния и
поглощения «ВТБ Капитал» — на его долю пришлось 18,2% рынка [7].

В современном стратегическом менеджменте слияния и поглощения
применяются для достижения стратегических целей, решения самых разных стратегических
задач. Существует несколько подходов к определению слияний и поглощений и
описанию различий между ними.

В Зарубежной практике слово «слияние» (англ. Merger)
имеет в большинстве случаев юридический смысл и не имеет никакого отношения к
тому, как объединенные компании будут действовать в будущем. Слияние
происходит, когда одна корпорация объединяетсяcдругой, становясь ее частью.
При слиянии поглощающая компания принимает на себя активы и обязательства
поглощаемой стороны. Такой тип сделки иногда конкретизируют как статусное
слияние, в то время как слияние, при котором компания становится дочерней или
частью дочерней называют подчиняющим.
Корпоративная консолидация является особой правовой формой слияния. При
консолидации две и более компании объединяются в одну совершенно новую.

Поглощения (acquisition) корпораций — это процесс,
посредством которого компании полностью или частично меняют собственника и
переходят во владение компании-покупателю. Сделка может осуществляться в форме
покупки акций или приобретения активов. В отечественной литературе данное
понятие также иногда называют приобретением.

Следует отметить, что данная терминология может менять
определения от автора к автору и не всегда имеет четкие различия. Также, на
содержание данных понятий влияют различия в законодательствах разных стран и
юридических определениях данной группы терминов. Так, например, в России
рассматриваемые формы реорганизации в законодательстве названы «слияние» и
«присоединение» [8], при этом их определения отличаются от зарубежных, приведенных
выше. В данной работе рассмотрению подлежат все операции, которые можно назвать
слияниями и поглощениями, а юридические и организационно-правовые особенности и
форма не имеют принципиального значения, поэтому разумно использовать единое
более широкое определение слияний и поглощений. По моему мнению, наилучшим
образом для этого подходит следующее определение: «Слияния и поглощения –
группа финансовых операций, цель которых – объединение компаний в один
хозяйствующий субъект для получения конкурентных преимуществ и максимизации
стоимости этого субъекта в долгосрочной перспективе» [2]. В дальнейшем в данной
работе термин слияние будет использоваться как синоним слияний и поглощений,
определенных именно таким образом.

Далее рассмотрим основные типы слияний и их отличительные
особенности. П. Гохан выделяет 3 основных типа слияний: вертикальные,
горизонтальные и конгломератные. Вертикальным слиянием называют слияние двух
компаний, имевших до этого отношения продавца и покупателя. Другими словами,
такое слияние является одной из форм вертикальной интеграции [9].

Горизонтальное слияние – это объединение компаний,
действующих на одном рынке и имевших до этого конкурентные взаимоотношения.
Такие слияния являются одной из форм горизонтальной интеграции. Конгломератное
слияние – объединение двух компаний, не связанных отношениями конкуренции или
покупателя и продавца, то есть действующих на разных рынках и в разных
производственных цепочках. Такие слияния являются одной из форм диверсификации.

Как можно заметить, слияния являются важным инструментом
реализации корпоративных стратегий роста. Однако это далеко не единственная
задача, которую можно решить посредством слияний и поглощений, и не
единственный мотив совершения таких сделок. Выделяют следующие мотивы слияний и
поглощений: рост, диверсификация, синергия, экономические мотивы или интеграция,
прочие мотивы.

В теории стратегического менеджмента существует огромное
количество исследований, статей и книг, посвященных изучению конкуренции между
компаниями. Различные исследователи с самого начала XX века задавались вопросом,
почему некоторые фирмы более успешны, чем другие. Эти научные изыскания привели
к появлению понятия устойчивого конкурентного
преимущества как ключевого фактора превышения эффективности и прибыльности
фирмы над ее конкурентами. Эволюцию теории конкурентных преимуществ можно
сравнить с «маятником», смещающим акцент между внешними возможностями и
угрозами и внутренними сильными и слабыми сторонами как источниками
возникновения данных конкурентных преимуществ. 
Две наиболее распространенные на данный момент точки зрения, стоящие по
разные стороны от этого «маятника», называются рыночная и ресурсная концепции
[10].

Рыночная концепция объясняет прибыльность фирмы через влияние
двух факторов: структурных характеристик отрасли и конкурентной позиции фирмы
внутри нее. Так, например, высокие барьеры входа делают отрасль в целом более
прибыльной, однако прибыльность конкретной фирмы зависит от ее положения в этой
отрасли, которое обеспечивается реализацией одной из ключевых стратегий.

Ресурсная концепция объясняет прибыльность фирмы с дугой
стороны. Основной акцент здесь смещается на внутренние характеристики фирмы, а
именно ее уникальный набор ресурсов и способностей. Именно этот уникальный,
труднокопируемый набор позволяет фирме превзойти ее конкурентов и обеспечить
себе устойчивое конкурентное преимущество.

Хотя две концепции объясняют сравнительное превосходство
фирмы над ее конкурентами с разных перспектив и описывают разные источники формирования
конкурентных преимуществ, многие исследователи подчеркивают, что они не
являются столь противоположными, как кажется на первый взгляд. Два подхода
можно назвать двумя сторонами одной медали, они дополняют, а не взаимно исключают
друг друга. Поэтому в рамках данной работы конкурентные преимущества будут
рассмотрены с использованием теоретической и методологической базы обеих
концепций. Рыночный подход поможет освятить внешние возможности и угрозы
конкурентоспособности компании, а ресурсный – внутренние сильные и слабые
стороны, определяющие эту конкурентоспособность [11]. Для этого следует
рассмотреть
подробнееобеглавенствующиеконцепцииконкурентныхпреимуществиисточниковихформирования.

Рыночная концепция в ее современном виде основывается на
работах по теории отраслевых рынков. Экономисты, изучавшие данную область,
связали прибыльность фирмы с ее поведением, которое, в свою очередь, обусловили
структурой отрасли. Данный подход получил название парадигма
«структура-поведение-результативность» (structure – conduct – performance,
SCP). В своей работе «Как конкурентные силы формируют стратегию», а также
книгах «Конкурентная стратегия» и «Конкурентное преимущество» Майкл Портер
развил данный подход и сформировал рыночную концепцию фирмы.

Согласно рыночной концепции, существует два главных фактора,
определяющих прибыльность или результативность фирмы. Первый из них –
привлекательность отрасли. Портер утверждает, что долгосрочная прибыльность
отрасли и соответственно ее привлекательность обусловлена ее структурой или
«правилами конкуренции», которые, в свою очередь, воплощаются в 5 конкурентных
сил: угроза появления новых конкурентов, угроза появления товаров-заменителей,
рыночная власть поставщиков, рыночная власть покупателей и уровень конкурентной
борьбы.

Данная модель помогает оценить структуру отрасли и ее
привлекательность для ведения бизнеса. 5 сил Портера обуславливают прибыльность
отрасли, так как они влияют на цены, издержки и требуемые инвестиции фирм в
отрасли, то есть на все составляющие показателя ROI. Так, например, власть
покупателей оказывает значимое влияние на цены, как и угроза появления товаров
заменителей, а власть поставщиков определяет цены на сырье и материалы,
значительно влияя на издержки. Угроза входа новых игроков в свою очередь взаимосвязана
с требуемыми инвестициями. Чем больше каждая из 5 сил, тем более конкурентна и
менее привлекательна отрасль [12]. Данная модель получила широкое
распространение как прикладной инструмент оценки и выбора наиболее
привлекательных отраслей для инвестиций и ведения деятельности.

Второй фактор, определяющий насколько фирма прибыльна в
сравнении с конкурентами внутри отрасли, называется сравнительное
позиционирование. Фирма, успешно позиционирующая себя внутри отрасли, может
получать высокую доходность, даже если конкурентная структура в отрасли
неблагоприятна и в среднем фирмы в ней получают невысокую прибыль.
Фундаментальной основой прибыльности, превосходящей среднеотраслевые значения,
выступает устойчивое конкурентное преимущество. Портер считает, что, несмотря
на огромное количество сильных и слабых сторон, которые может иметь фирма,
существует два основных типа конкурентного преимущества: дифференциация и
низкие издержки. Все сильные и слабые стороны фирмы значимы лишь в той степени,
в которой они влияют на сравнительные издержки и дифференциацию.  Данные конкурентные преимущества в свою
очередь вытекают из структуры отрасли, а именно из способности фирмы
справляться с пятью конкурентными силами, определяющими её, лучше конкурентов.

В комбинации с масштабом деятельности два описанных типа
конкурентного преимущества формируют три конкурентные стратегии Портера:
дифференциация, лидерство по издержкам и фокус.Некоторые
идеи ресурсной концепции фирмы можно найти в ранних работах в области экономики
и менеджмента. Однако наибольшее внимание к этим идеям привлекли работы
Вернерфельта и Румельта опубликованные в 1984 году. Работа Вернерфельта под
названием «Ресурсная концепция фирмы» дала имя и заложила основу нынешнего
понимания ресурсной концепции. В данной работе фирма анализируется с точки
зрения ее ресурсного профиля, а ресурсы определяются как «материальные и
нематериальные активы, которые полу – постоянно связаны с фирмой». Источником
высокой доходности являются «барьеры ресурсной позиции», которые состоят в
приобретении и защите ценных ресурсов. Данная работа положила начало огромному
теоретическому блоку в менеджменте, ученые всего мира развивали выдвинутые идеи
для определения того, как различия в ресурсах приводят к различиям в
прибыльности. Румельт в своей работе связывает устойчивость конкурентных
преимуществ с «изолирующими механизмами», которые служат барьерами для
имитации.

Ценность означает, что ресурс должен позволять фирме
воплощать в жизнь стратегии, которые дают возможность использовать возможности
или нивелировать угрозы, то есть улучшать свою прибыльность.

Очевидно, что ценные ресурсы, которые имеются в наличии у
большого количества конкурентов, не могут быть источником устойчивого
конкурентного преимущества. То же самое можно сказать и о наборе ценных
ресурсов. Поэтому ключевой характеристикой ресурсов и наборов ресурсов,
создающих конкурентные преимущества, является их редкость. Редкость в данном
случае не обозначает уникальность. В том случае, если некое небольшое число
фирм в отрасли обладает ценным ресурсом или набором ресурсов, но их количество
недостаточно, чтобы отрасль стремилась к совершенной конкуренции, этот ресурс
или набор ресурсов могут быть потенциальным источником конкурентного
преимущества [12].

Неимитируемость или неидеальная имитируемость является
ключевой характеристикой для устойчивости конкурентного преимущества. Ценные и
редкие ресурсы могут обеспечить фирме временное конкурентное превосходство,
однако для достижения долгосрочного преимущества ресурс должен быть устойчив к
имитации, которая возможна путем копирования или замещения этого ресурса
схожим.

Маргарет Питераф разработала модель, описывающую связь между
ресурсами фирмы и ее прибыльностью. Она выделила 4 условия, лежащих в основе
конкурентного преимущества: неоднородность (фирмы обладают ресурсами с разным
уровнем эффективности), «expost» ограничения конкуренции
(несовершенная имитируемость и взаимозаменяемость ресурсов), «exante»
ограничения конкуренции (благоприятная ресурсная позиция должна
характеризоваться ограниченной конкуренцией за нее) и несовершенная мобильность
ресурсов (ресурсы не торгуются или менее ценны для других фирм).

Выделяют 6 групп ресурсов: финансовые, физические,
человеческие, технологические, репутация и организационные ресурсы(Hofer,Schendel,
1978).Несмотря на то, что ресурсы не создают напрямую конкурентное
преимущество, между ними и прибыльностью фирмы существует прямая связь, которая
состоит в том, что у компании могут быть ненужные ресурсы, или в том, что они
не оптимально загружены.

Способности фирмы возникают в результате совместной работы
групп ресурсов. Иногда их называют отличительными компетенциями. Они могут быть
идентифицированы и оценены с использованием стандартной функциональной
классификации активностей фирмы: общий менеджмент, финансовый менеджмент,
маркетинг и продажи, рыночные исследования, НИОКР, инжиниринг, производство,
распределение, правовые вопросы, персонал.

Таким образом, две представленные выше концепции фирмы и ее
конкурентного преимущества позволяют рассмотреть фирму как со стороны ее
внутренних характеристик, обуславливающих ее конкурентное положение, таких как
ресурсы и способности, так со стороны подверженности влиянию внешних факторов,
составляющих структуру отрасли. Синтез двух концепций позволяет наиболее полно
рассмотреть источники формирования конкурентных преимуществ фирмы, в том числе
и тех, которые возникают вследствие проведения сделок слияний и поглощений.

Можно заметить, что слияния и поглощения могут стать значимым
инструментом создания устойчивых конкурентных преимуществ, как с точки зрения
внутренних факторов, так и с точки зрения внешних. При этом большинство
рассмотренных мотивов сделок слияний и поглощений, так или иначе, связаны с
созданием устойчивых конкурентных преимуществ компании. В данной части работы
будут рассмотрены возможные источники возникновения конкурентных преимуществ
при слияниях, а выделенные мотивы таких сделок будут проанализированы с точки
зрения создания конкурентных преимуществ.

Рассмотрим, что происходит со структурой отрасли и
способностью компании ей противостоять вследствие слияний и поглощений, и какие
конкурентные преимущества могут создаваться при слиянии компаний с точки зрения
рыночной концепции. Очевидно, что степень влияния слияния на структуру отрасли
зависит от ее первоначальной структуры и доли, которую занимают компании в
данной отрасли. Некоторые слияния сравнительно мелких фирм не произведут никакого
значимого эффекта, в то время как слияние в олигополии кардинально поменяет
расклад сил. Однако даже если слияние не способно кардинально перекроить
структуру отрасли, как чаще всего и бывает, оно несомненно окажет сильнейшее
воздействие на подверженность фирмы этим силам, то есть ее сравнительное
позиционирование, как в части лидерства по издержкам, так и в части
дифференциации [11]. Так, например, более крупная фирма будет иметь большую
переговорную силу и сможет улучшить как условия поставок, так и продаж. Она
сможет использовать выгоды от масштаба и охвата, объединить производство под
более сильным брендом, улучшить сервис и доставку.  Даже компании, сфокусированные на разных
сегментах отрасли, проводя слияние, могут, не теряя уникальной конкурентной
позиции в каждом из сегментов, воспользоваться экономией на масштабе, например,
объединив некоторые поддерживающие подразделения. Какую бы стратегию не
преследовала фирма, в большинстве отраслей у нее будет возможность использовать
слияние для улучшения своей конкурентной позиции, то есть для создания
устойчивого конкурентного преимущества. Такое улучшение конкурентной позиции
или изменение структуры отрасли находит отражение в описанных выше мотивах
слияний. Именно об изменении структуры отрасли в сторону более
монополистической и увеличении рыночной силы фирмы говорится при обосновании
эффективности горизонтальной интеграции, а вертикальная интеграция отражает
стремление фирмы справиться с чрезмерным давлением рыночной власти поставщиков
или потребителей.

Также, распространенный мотив диверсификации отражает
стремление фирмы расширить свою деятельность в другие отрасли, структура
которых более привлекательна. При этом именно слияние может позволить компании
занять в новой отрасли преимущественную конкурентную позицию и преодолеть те
преграды, например барьеры входа, которые делают новую отрасль привлекательной.
Стоит отметить, что мотив синергии во многом основан именно на устойчивых
конкурентных преимуществах, получаемых объединенной фирмой [10]. Так, деление
операционной синергии на увеличивающую доходы и снижающую расходы отражает
лежащее в ее основе конкурентное преимущество: снижение расходов является
следствием улучшения конкурентной позиции в части лидерства по издержкам, а
увеличение доходов возможно только в случае усиления дифференциации.

С точки зрения ресурсной концепции, слияния и поглощения
также являются важным инструментом создания устойчивых конкурентных
преимуществ. Для достижения такого преимущества ресурсы и способности фирмы, на
которых оно основано, должны быть труднокопируемыми и несовершенно
перемещаемыми. Такие ресурсы и способности невозможно или экономически
невыгодно купить на рынке или создать самостоятельно, однако слияние или
поглощение является одним из немногих способов получить их. Нетрудно
представить ситуацию, при которой две фирмы имеют различные ресурсы и
способности, которые только при совместном владении смогут стать источником
устойчивого конкурентного преимущества. Таким образом, слияние является одним
из способов заполнения ресурсных разрывов, часто единственным возможным.
Примером могут являться технологические стартапы, имеющие в своем распоряжение
уникальные разработки или технологии, защищенные патентом, но не имеющие
достаточных финансовых ресурсов для их развития и реализации. Именно поглощение
крупной корпорацией с избытком денежных средств часто является оптимальным для
обеих сторон решением.

Улучшение ресурсного набора и создание новых ключевых
способностей также находит свое отражение в описанных мотивах слияний.
Финансовая синергия является следствием появления у объединенной фирмы такого
ресурса как увеличенная долговая емкость, или расширенные инвестиционные
возможности. Экспансия именно через слияние обусловлена наличием у местных фирм
таких ресурсов и способностей, как понимание региональной специфики, знания
местных потребительских предпочтений и других. Рост через развитие продукта
часто требует совершенно новых ресурсов и способностей, которые могут быть
получены путем слияния. Налоговые мотивы также основываются на ресурсах одной
из фирм, не имеющихся у другой. Интеграция, диверсификация и операционная
синергия, рассмотренные выше как мотивы, в основе которых лежит достижение
устойчивых конкурентных преимуществ в рамках рыночной концепции, безусловно,
имеют связь и с ресурсной позицией фирмы. Именно улучшенный набор ресурсов и
способностей позволяет фирме достичь необходимой степени лидерства по издержкам
и дифференциации, которая обуславливает экономические выгоды от интеграции,
дифференциации или синергии.

Таким образом, можно сделать вывод, что слияния и поглощения
являются важным инструментом достижения устойчивых конкурентных преимуществ,
как с точки зрения улучшения внутренних характеристик фирмы, так и с точки
зрения ее подверженности влиянию внешних факторов. При этом все рассмотренные
мотивы слияний и поглощений могут содержать в себе создание устойчивых
конкурентных преимуществ как ключевое обоснование их экономической
эффективности.

Слияния и поглощения являются лишь одним из инструментов, и
чаще фирмы достигают преимущественной конкурентной позиции другими методами,
например через внутренние инвестиции. Как свидетельствует международная
практика, далеко не все слияния проводятся с целью создания устойчивых
конкурентных преимуществ. Некоторые фирмы выкупаются с целью разделения и
продажи по частям, иногда причиной проведения слияний является так называемая
проблема «построения империй», одна из форм проявления агентской проблемы,
существуют и другие причины. Однако пересечение этих двух областей образует
значимый пласт в теории стратегического менеджмента, который поможет изучить
влияние слияний и поглощений на конкурентное преимущество компаний в российском
банковском секторе.

Список литературы

1. Федеральный закон «Об акционерных
   обществах» от 26.12.1995 N 208-ФЗ // СПС КонсультантПлюс. URL:
   http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_8743/ (дата обращения: 17.01.2020).
2. Рынок слияний и
   поглощений в России [Электронный ресурс] // Веб сайт KPMG Russia: [сайт].
   [2011-2017]. URL: https://home.kpmg.com/ru/ru/home/insights/2017/04/russian-ma-overview-archive.html
   (дата обращения: 17.12.2019).
3. Тазихина Т.В., Сидоренко Ю.С. Слияния и
   приобретения как фактор увеличения стоимости компании // Аудиторские ведомости.
   2009. No.
   9. с. 45-50.
4. BureauvanDijkZephir
   [Электронный ресурс] // Веб-сайт аналитического агентства BureauvanDijk:
   [сайт]. [2008-2018]. URL: https://zephyr.bvdinfo.com (дата обращения: 16.10.2019).
5. Gaughan
   P.A. Mergers, Acquisitions, and Corporate Restructurings. 4th ed. New York:
   John Wiley & Sons, 2015.
6. Hoskisson
   R.E., Hitt M.A., Wan W.P., Yiu D. Theory and research in strategic management:
   Swings of a pendulum // Journal of Management, Vol. 25, No. 3, 1999. pp.
   417-456.
7. Peteraf
   M.A. The cornerstones of competitive advantage: A resource‐based
   view // Strategic Management Journal. 1993. Vol. 14. No. 3. pp. 179-191.
8. Porter
   M.E. The Five Competitive Forces That Shape Strategy // Harvard Business
   Review. 2008. Vol. 86. No. 1. pp. 78-93.
9. Reed
   S.F., Lajoux A., Nesvold H.P. The Art of M&A, Fourth Edition. New York:
   McGraw-Hill, 2007.
10. Reed
    S.F., Lajoux A., Nesvold H.P. The Art of M&A, Fourth Edition. New York:
    McGraw-Hill, 2007.
11. Rumelt
    R.P. Towards a Strategic Theory of the Firm // In: Competitive Strategic
    Management / Ed. by Lamb R.B. New Jersey: Englewood Cliffs, 1984. pp. 556-570.
12. Wernerfelt
    B. A resource‐based view of the firm // Strategic Management
    Journal. 1984. Vol. 5. No. 2. pp. 171-180.

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10066

ОЦЕНКА
КОНКУРЕНТОСПОСОБНОСТИ МАЛЫХ И СРЕДНИХ БАНКОВ КАК ФАКТОР СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ
КОНКУРЕНЦИИ НА БАНКОВСКОМ РЫНКЕ

ASSESSING
THE COMPETITIVENESS OF SMALL AND MEDIUM-SIZED BANKS AS A FACTOR FOR IMPROVING
COMPETITION IN THE BANKING MARKET

Лобунец Александр Олегович, «Финансовый университет
при Правительстве Российской Федерации» (Финансовый Университет), Институт
заочного и открытого образования, Департамент финансовых рынков и банков,
Россия, г. Москва

Терновская Елена Петровна, доцент,
к.э.н., профессор, «Финансовый университет при Правительстве Российской Федерации»
(Финансовый Университет), Институт заочного и открытого образования, Департамент
финансовых рынков и банков, Россия, г. Москва

Lobunets Alexander Olegovich, Financial
University under the Government of the Russian Federation (Financial
University), Institute of distance and open education, Department of financial
markets and banks, Moscow, Russia

Elena Ternovskaya, associate Professor, Ph. D.,
Professor, «Financial University under the Government of the Russian
Federation» (Financial University), Institute of correspondence and open
education, Department of financial markets and banks, Moscow, Russia

Аннотация. Статья посвящена разработке методики
оценки конкурентоспособности коммерческих банков, в основу которой заложены
технологические, поведенческие и финансовые показатели. По мнению авторов,
современное состояние российской банковской системы свидетельствует о наличии
серьезных проблем в ее развитии и необходимости повышения конкурентоспособности
многих ее субъектов. В целях выделения ключевых направлений повышения
конкурентоспособности банков и банковского рынка в целом, в статье определены
общие и специфические факторы конкурентоспособности коммерческих банков, а
также рассмотрены проблемы и перспективы конкурентной среды Российской
Федерации.  

Summary. The Article is devoted to the development of a methodology for assessing the competitiveness of commercial banks, which is based on technological, behavioral and financial indicators. According to the authors, the current state of the Russian banking system indicates that there are serious problems in its development and the need to improve the competitiveness of many of its subjects. In order to identify key areas for improving the competitiveness of banks and the banking market as a whole, the article identifies General and specific factors for the competitiveness of commercial banks, as well as considers the problems and prospects of the competitive environment of the Russian Federation. 

Ключевые
слова: коммерческие банки, оценка конкурентоспособности, проблемы
конкурентной среды банковского рынка.

Keywords: commercial
banks, assessment of competitiveness, problems of the competitive environment
of the banking market.

Высокий
уровень конкурентоспособности предприятия выступает важным фактором,
позволяющим ему существовать в условиях рыночной конкуренции. Конкуренция
является неотъемлемой характеристикой рыночной экономики, обеспечивает
повышение качества товаров и услуг, способствует более полному удовлетворению
спроса на них. Не случайно в любой стране большое внимание уделяется созданию
условий для справедливой конкуренции, соответствию требованиям антимонопольного
законодательства. В свою очередь, особенности конкуренции на различных рынках
определяют и требования к конкурентоспособности его участников.

Оценка
условий конкурентной борьбы является необходимым элементом для анализа уровня
конкурентоспособности того или иного банка. Такую оценку проводят ряд
регулирующих органов, предпринимающих при необходимости определенные шаги по
выравниванию условий конкурентной борьбы в зависимости от сложившихся в
экономике тенденций.

Еще во II квартале 2018 года был опубликован подготовленный Банком России совместно с Федеральной антимонопольной службой (ФАС) России первый аналитический доклад «Конкуренция на финансовом рынке», в котором отмечалось, что для подавляющего большинства исследованных сегментов российского финансового рынка характерен недостаточный уровень развития конкуренции. Им присуща монополия или олигополия с конкурентным окружением, при этом возможности этого окружения составить конкуренцию лидеру (лидерам) зачастую и в значительной степени ограничены. Особенно актуально это для региональных рынков банковских услуг, где, как правило, лидерство сохраняют один-два крупных государственных федеральных банка [1]. Этот факт подтверждают и результаты исследования о развитии конкуренции Аналитического центра при Правительстве РФ, опубликованного в марте 2019 года и посвященного оценке присутствия государства в экономике. В частности, к отраслям, в которых присутствуют крупнейшие компании с государственным участием, относятся, прежде всего, нефтяная и нефтегазовая промышленность (7) и банковская сфера (табл.1). На долю 4 государственных банков, представленных в топ-100 крупнейших компаний в 2017 году, приходилось 88% выручки всех компаний в этой отрасли.

Наибольший
объем контрактов, заключенных с госкомпаниями, по итогам закупок по 44-ФЗ в
2018 году имел место в сфере оказания финансовых и страховых услуг (в
стоимостном выражении это составило 77% всех контрактов), что обусловлено
контрактами с группами «Сбербанк» и «ВТБ» [2]. А в результате санации
крупнейших частных российских банков в 2018-2019 г. и предоставления
преференций банкам с государственным участием в период финансовых кризисов [3, c. 64-74] доминирование таких банков
на рынке еще больше усилилось.

По
оценке ФАС, в 2018 г. состояние конкурентной среды на рынке банковских услуг в
целом было признано неудовлетворительным, что было связано с сохранением
административных барьеров для кредитных организаций при доступе их к оказанию
отдельных видов банковских услуг, а также к участию в программах льготного
финансирования. Так, по крайней мере в 57 нормативных правовых актах
федерального уровня устанавливались специальные требования к банкам для
получения ими такого доступа, связанные с требованиями к размеру собственных
средств (капитала) банка; участию государства в уставном капитале [4]. В
результате органы власти субъектов РФ и местного самоуправления заинтересованы
в создании нерыночных преимуществ крупным банкам с государственным участием,
что отражается в принимаемых ими аналогичных нормативных правовых актов, иных
действиях (например, рекомендациях подконтрольным лицам переходить на
обслуживание в эти банки). Во-вторых, иные участники рынка также мотивируются к
недобросовестному поведению, в частности, агрессивному привлечению средств
граждан во вклады с последующим снижением их доходности в части сумм
пополнения; дискредитации конкурентов путем распространения негативной или иной
информации, способной причинить им убытки.

С
другой стороны, в таких условиях крупные банки с государственным участием имеют
возможность существенно снижать процентные ставки по вкладам населения (но
сохранять относительно высокие ставки по кредитам), отражая в рекламе своих
услуг как их ценовые преимущества, так и факт участия государства в их
деятельности. Очевидно, что таким образом может быть создано ложное
представление впечатление об их исключительной надежности в сравнении с другими
банками (Учитывая этот
факт, в августе 2018 года ФАС России совместно с Банком России опубликовала
совместное информационное письмо, в котором финансовым организациям с
государственным (муниципальным) участием при продвижении своих услуг было не
рекомендовано указывать на государственное участие как на конкурентное
преимущество, за исключением случаев наличия документально подтвержденных
гарантий/поручительств или размещения информации во  исполнение требований законодательства.).

Банком
России отмечалась также высокая степень неоднородности конкуренции по субъектам
Российской Федерации, что обусловило инициирование им в 2018 году работы его
территориальных учреждений по анализу конкуренции на региональных финансовых
рынках, прежде всего, в сегменте банковских услуг. Кроме того, был разработан
перечень первоочередных мер по развитию конкуренции, которые были отражены в
Плане мероприятий («дорожной карте») по развитию конкуренции в отраслях
экономики Российской Федерации и переходу отдельных сфер естественных монополий
из состояния естественной монополии в состояние конкурентного рынка на 2018-2020
годы.

Позднее
– в ноябре 2019 г. эти вопросы рассматривались в докладе «Подходы Банка России
к развитию конкуренции на финансовом рынке». Отмечалось, что для развития
конкуренции на финансовом рынке в среднесрочной перспективе целесообразно
снижение государственного участия в финансовом секторе, но не путем
кардинальных мер, чтобы поддержать основные конкурентные преимущества
доминирующих игроков – экономии на масштабе и способности внедрять серьезные
инновации для снижения стоимости услуг и ускорения рыночного развития [5].
Целью деятельности регулятора становится стремление учесть интересы
потребителей (как физических лиц, так и организаций) на основе лучших
ценностных предложений поставщиков финансовых услуг, опирающихся на рыночные
источники конкурентных преимуществ. 

Проблема
конкурентоспособности и классификации формирующих ее факторов рассматривалась
различными авторами. Отмечалось, что это комплексное понятие, включающее как
внешние, так и внутренние факторы, которые по-разному влияют на деятельность
того или иного банка. Особую актуальность приобретает вопрос
конкурентоспособности для мелких и средних банков, деятельность которых имеет
свою целевую направленность, связанную, как правило, с интересами конкретных
регионов или рыночных ниш [6, 7, c.
45-53]. При этом на формирование конкурентных преимуществ любого банка влияют
как традиционные факторы, так и требования, связанные с прогрессом
информационных и телекоммуникационных технологий.

Так,
в осуществлении цифровой трансформации своего бизнеса заинтересованы и
региональные банки, однако они «не всегда имеют финансовые и организационные
возможности для реализации данного направления в полной мере» [8, c. 49-52]. Так как развитие
инновационной активности рассматривается многими авторами как один из основных
инструментов повышения конкурентоспособности коммерческого банка, ее реализации
могли бы способствовать такие направления деятельности Банка России, как
исследование, анализ, создание регулятивной площадки, подготовка
соответствующих кадров [9, c.
45-53].

По мнению Колесова П. Ф., под факторами конкурентоспособности банка следует понимать «явления внешней среды или процессы банковской деятельности (кредитной, инвестиционной и др.)  наличие которых необходимо и достаточно для изменения критериев его конкурентоспособности (надежность, эффективность банка, привлекательность банковских услуг и другие), а, следовательно, и уровня конкурентоспособности банка в целом» [10]. Очевидно, что в число этих факторов должны входить и особенности развития конкуренции на банковском рынке. Однако структура банковского рынка остается неблагоприятной для деятельности малых и средних банках, в условиях, когда концентрация активов на ТОП-5 банков с государственным участием увеличивается на протяжении последних 5 лет, что связано с большим количеством отозванных лицензий на осуществление банковских операций — с 2011 года количество банков сократилось на 60% (рис.1).

По состоянию на 01.01.2019 пятью крупнейшими по объему активов кредитными организациями являлись Сбербанк России, ВТБ, Газпромбанк, Национальный Клиринговый Центр и Россельхозбанк, чьи активы составили 28 134, 13 949, 6348, 3 999 и 3 467 млрд рублей соответственно (рис.2) Крупные кредитные организации предоставляют гораздо более высокую доступность своих услуг для потребителей, ввиду наличия развитой филиальной сети, а также высокотехнологичных каналов дистанционной связи.

Выше
и степень доверия к таким организациям, что во многом обусловлено высокими
темпами отзыва лицензий у кредитных организаций, в результате чего в целом
снижается доверие к банкам, что подтверждается результатами всероссийского
опроса населения, проведенного Аналитическим центром НАФИ в ноябре 2018 г.,
согласно которому лишь 65% россиян доверяют банкам (16% полностью доверяют, 49%
— скорее доверяют).  Кроме того, 41%
респондентов отметили, что прекращать деятельность будут только отдельные
мелкие и средние банки (Репрезентативный всероссийский опрос НАФИ проведен в
ноябре 2018 г. Опрошено 1 600 человек в 140 населенных пунктах в 42 регионах
России. Возраст: 18 лет и старше. Статистическая погрешность не превышает 3,4%.).
Данный подход, к малым и средним участникам банковского рынка существенно
снижает перспективы российской банковской системы в целом, в том числе из-за
снижения уровня конкуренции.

Учитывая
вышесказанное, можно установить ключевые проблемы, с которыми сталкиваются
средние и малые кредитные организации:

• Сложность создания бизнес-модели, обеспечивающей существенные конкурентные преимущества перед крупными банками.
• Высокие барьеры к установлению доверия со стороны физических и юридических лиц.
• Отсутствие достаточных ресурсов для качественного развития, что вызвано низкой рентабельностью деятельности малых и средних кредитных организаций.

В определенной степени решению данных проблем может способствовать
разработка и применение прозрачной методики оценки конкурентоспособности всех
кредитных организаций. Данная мера позволит достичь следующих целей:

• Довести
  до потребителей сильные и слабые стороны отдельно взятого банка независимо от
  его категории.
• Позволить
  раскрыть для потребителя особенности бизнес-модели банка, которые могут быть
  решающими для потребителя — например скорость принятия решения о выдаче
  кредита.
• Вовлечение
  малых и средних банков в процесс борьбы за клиента, позволит существенно и
  качественно повысить уровень конкуренции на банковском рынке, что приведет к
  его росту в целом.

         Методика оценки
конкурентоспособности должна быть простой для анализа, доступной для всех
категорий потребителей финансовых услуг, в противном случае эффект от создания
данной методологии будет незначительным.

В состав основных факторов в методике должны входить следующие
показатели:

1. Технологические. (max — 20 баллов)

         1.1. Наличие сервисов
дистанционного обслуживания (мобильное приложение, личный кабинет клиента) — 5
баллов.

         1.2. Возможность
дистанционного открытия счета — 5 баллов.

         1.3. Омниканальность или
наличие собственной экосистемы — 5 баллов.

         1.4. Количество
зафиксированных операционных сбоев за год — от 0 до 5 баллов.

2. Поведенческие. (max — 12 баллов)

         2.1. Высокий уровень
развития филиальной сети — 2 балла.

         2.2. Оценки клиентов банка
— от 1 до 5 баллов.

         2.3. Количество жалоб за
год, согласно статистике ЦБ — от 0 до 5 баллов.

3. Финансовые. (max — 20 баллов)

Система оценки финансовых показателей — Минус 5 баллов в случае
несоответствия минимально установленным требованиям, плюс 3 балла в случае
соответствия обязательным показателям, 4 и 5 баллов в случае 15% и 30%
превышения значения показателя над минимально установленным

         3.1. Достаточность капитала
Н1 — от — 5 до 5 баллов.

         3.2. Ликвидность банка Н2, Н3, Н4 —
от — 5 до 5 баллов.

         3.3. Кредитный риск — Сумма
норматива размера крупных кредитных рисков Н7 — от — 5 до 5 баллов.

         3.4. прибыльность банка – показатель рентабельности (доходности) коммерческого банка — от — 5 до 5 баллов. В качестве примера дадим оценку уровня конкурентоспособности АО «Тинькофф Банк» по состоянию на 30.09.2019 (табл.2).

Ознакомившись с вышеприведенными показателями, потребитель финансовых
услуг сможет установить высокий уровень конкурентоспособности банка, который
обусловлен высокой технологической развитостью Банка, стабильным финансовым
положением и высокими оценками текущих клиентов.

Участники рынка, предоставляя вышеприведенные сведения, которые
всесторонне характеризуют банк для обычного потребителя, извлекают целый ряд
преимуществ, которые положительно скажут на их текущей деятельности:

• Высокая
  открытость для потребителя, что очень важно для малых и средних участников,
  которым нужно завоевать доверие клиентов.
• Выявление
  слабых мест банка, возможность для построения стратегий развития с целью
  качественного развития кредитной организации.
• Доведение
  до широкой аудитории своих ключевых преимуществ, которые будут учтены
  потенциальными клиентами.

Показатели
данной методики могут быть использованы при установлении рейтинга банка, в том
числе и для малых и средних банков, которые могут более четко определить свои
конкурентные преимущества, эффективнее их реализовать, что в свою очередь будет
способствовать развитию конкуренции на банковском рынке, направленной на более
полное удовлетворение потребностей в банковских услугах для различных категорий
их потребителей.

Список литературы

1. Банк России.
   Конкуренция на финансовом рынке, II квартал 2018 года. Аналитический доклад / [электронный
   ресурс] cbr.ru›StaticHtml/File/41186/20180607_report.pdf (дата обращения
   10.01.2020)
2. Аналитический
   центр при Правительстве РФ. Госсектор в российской экономике // Бюллетень
   о развитии конкуренции, март 2019 // [электронный ресурс]
   ac.gov.ru/publications/ (дата обращения 10.01.2020)
3. Якунин С. В.
   Доминирование банков с государственным участием в России: современные тенденции
   // Научно-исследовательский финансовый институт. Финансовый журнал. 2019. № 3.
   С. 64-74.
4. Федеральная
   антимонопольная служба. Доклад о состоянии конкуренции в Российской Федерации
   за 2018 год. – М., 2019 // [электронный ресурс] https://fas.gov.ru/documents/685806 (дата обращения 10.01.2020)
5. Подходы Банка
   России к развитию конкуренции на финансовом рынке. Доклад для общественных
   консультаций. – М., 2019 //
   http://www.cbr.ru/content/document/file/90556/consultation_paper_191125.pdf
6. Разумова
   Ю.В., Пикула Е.И., Волочаева А.Ю. Конкурентоспособность региональных
   коммерческих банков: обоснование исследовательских вопросов // Фундаментальные
   исследования. – 2017. — № 9
7. Чернова
   С.А., Алиева М.Ю. Принципы и факторы конкурентоспособности региональных
   коммерческих банков // Международный бухгалтерский учет, — 2014. — №  3 (297). С. 45-53
8. Плотникова
   М. В. Направления повышения качества кредитных услуг на основе цифровых
   технологий // Экономическая безопасность и качество. 2018. № 1 (30). С. 49-52.
9. Шурдумова
   Э.Г., Байзулаев С.А., Апшева А.С. Конкуренция в банковском секторе России:
   тенденции и направления развития // Вектор экономики. – 2018. — № 3. – С.45-53
10. Колесов П.Ф.
    Основные факторы, влияющие на конкурентоспособность банков // Современные
    научные исследования и инновации. 2012. № 11 [Электронный ресурс]. URL:
    http://web.snauka.ru/issues/2012/11/18351 (дата обращения: 25.11.2019).

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10057

ОПРЕДЕЛЕНИЕ КЛЮЧЕВЫХ ФАКТОРОВ РАЗВИТИЯ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ РЕГИОНА

IDENTIFICATION OF KEY FACTORS
FOR THE DEVELOPMENT OF THE REGION’S SOCIO-ECONOMIC SYSTEM

Потапова Ольга Александровна, аспирант, Финансовый университет при Правительстве Российской
Федерации, Россия, г. Люберцы

Potapova Olga, post-graduate student,
Financial University under the Government of the Russian Federation, Lyubertsy,
Russia

Аннотация. Регионы России находятся на разных ступенях развития, рационально
оценить и определить слабые стороны каждого региона для решения проблем,
связанных с отставанием, на сегодняшний день, довольно сложно. Политика
государства направлена на сглаживание неравномерностей между субъектами
Российской федерации в социально – экономическом развитии, определение слабых
сторон регионов и повышение уровня качества жизни населения. В статье
рассмотрены и определены ключевые факторы развития региональных СЭС. Выявлена
высокая степень влияния уровня развития кадрового потенциала региона на его
СЭС.

Summary. Different regions are at
different stages of development. To rationally assess and identify the
weaknesses of each region to solve the problems associated with the backlog is
currently quite difficult. The state policy is aimed at smoothing the
unevenness between the subjects of the Russian Federation in socio-economic
development, identifying the weaknesses of the regions and improving the
quality of life of the population. The article discusses and identifies the key
factors for the development of regional SES. The high degree of influence of
the level of development of personnel potential of the region on its SES has
been revealed.

Ключевые слова: регион, региональная социально-экономическая система, статистический, корреляционный анализ.

Keywords: region, regional socio-economic system, statistical, correlation analysis.

Качественная
неравномерность социально – экономического развития – отличительная особенность
российских регионов.  Причиной данной
неравномерности являются объективные факторы: отличия в природно-климатических
условиях, в природных ресурсах, уникальность сложившейся инфраструктуры, неравномерность
бюджетного финансирования. Конечно, запас значительного объема природных
ресурсов и наличие выигрышных природно-климатических условий в значительной
степени оказывает влияние на благосостояние регионов, но не является конечным
показателем, т.к. только «умное» использование имеющихся ресурсов существенно
влияет на уровень развития региона.

Множество факторов имеют
влияние на уровень развития социально-экономической системы регионов (СЭСР). Для
грамотного анализа факторов развития региона необходимо учитывать все сферы,
которые в нем присутствуют, а также уровень их развитости, следует последовательно
осуществлять оценку, выявляя слабые и сильное стороны каждой из сфер. Затем,
поэтапно определять направление движения и методы развития для обеспечения перехода
из слабой структуры в более сильную. Например, для регионов с недостаточной
численностью населения реализовывать программы по ее увеличению, что увеличит
необходимость количества образовательных учреждений, увеличение рабочих мест и,
в целом приведет к изменению всей сложившейся региональной инфраструктуры.

В данной статье на примере Приволжского федерального округа проанализирована социально – экономическая ситуация для выявления существующих проблем и определения степени развитости региона, а так же приведены статистические расчеты для оценки СЭСР [1].

На сегодняшний день, в
экономической литературе можно встретить не мало способов оценки развития СЭСР.
Подход, который основан на одном обобщенном индексе для одного региона, который
впоследствии сравнивается с соответствующими индексами других регионов, — наиболее
распространен. В основу данного, эмпирического, подхода заложен статистический
индексный метод, объединяющий равномерные показатели.

Так, часто Валовый
внутренний продукт применяется в качестве такого индекса в Мировой экономике, а,
в свою очередь, Валовый региональный продукт на душу населения (ВРП на душу
населения) используется для регионов.

Такой показатель дает
только обобщенную оценку, поэтому судить об уровне развития региона лишь по
одному показателю — не рационально. Поэтому, необходимо произвести оценку по
нескольким показателям, отражающим основную экономическую активность в регионе
и взять среднее значение.

В экономической
литературе существует множество методов для определения степени социально –
экономического развития региона:

• комплексная оценка социально-экономического развития регионов;
• качество жизни (в качестве комплексного показателя);
• индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП);
• всемирный индекс конкурентоспособности IMD;
• оценка эффективности развития регионов и т.д.

Выявление актуальных факторов, влияющих
на состояние современной социально-экономической системы региона — является
очень важной задачей в оценке уровня развития и конкурентоспособности регионов.
При решении задачи анализа РСЭС был применен метод корреляционного анализа.
Задача состояла в том, чтобы оценить степень влияния различных факторов социально-экономической
системы на уровень развития региона (ВРП). Для анализа были выбраны
политические, социально-демографические, экономические, технологические, инновационные
и информационные, а так же экологические факторы, которые оказывают воздействие
на уровень развития региона.

Оценка состояния
социально-экономического развития включала решение следующих задач:

• определение факторов развития
  СЭС региона;
• выбор показателей,
  характеризующих факторы региональной СЭС;
• определение результирующего
  показателя;
• сбор данных по показателям
  из официальных источников, их обработка (первичная);
• построение корреляционной
  модели: анализ полученных данных из корреляционного анализа для выявления
  зависимостей;
• выявление первостепенных
  факторов СЭС региона, влияющих на его развитие;
• построение и анализ
  регрессионной модели, проверка ее на репрезентативности;
• построение прогноза
  изменения актуальных факторов бизнес среды региона регионе промышленности;

По мнению автора факторами,
характеризующими современную социально-экономическую систему региона и
оказывающих существенное влияние на его развитие, являются следующие:

• социально – демографические;
• технологические;
• экономические;
• инновационные;
• политические,
• экологические.

Для оценки социально-демографических
факторов необходимо учесть значения таких факторов, как: уровня занятости
населения; уровня безработицы; численности персонала, занятого в НИР; объем выпуска
из аспирантуры (защита диссертации); уровень экономической активности
населения; размер МРОТ; численность населения с численными доходами ниже
величины прожиточного минимума; заболеваемость населения; производственный
травматизм.

В качестве технологических факторов,
влияющих на качество СЭС регионов были выбраны следующие показатели: глобальный
инновационный индекс; инновационная активность; удельный вес, осуществляющих
технологические инновации в общем числе обследованных; затраты на
технологические инновации; патенты на промышленные образцы (количество).

К показателям, характеризующим
экономические факторы социально-экономической системы следует отнести: индекс
глобальной конкурентоспособности МЭФ; объфем инвестиций в объекты
интеллектуальной собственности; объем инвестиций в основной капитал; объем затрат
на НИОКР; индексы отклонения фондовооруженности; индексы отклонения
фондоотдачи; затраты на образование (все источники финансирования по всем  уровням образования); увеличение
высокопроизводительных рабочих мест; коэффициент обновления ОПФ.

Инновационные факторы – это
государственные расходы на образование; публикационная активность в
международной базе Web of Science; участие в совместных инновационных проектах;
доля национального на международном рынке высокотехнологичной продукции;
технические достижения; новые российские технологии (технические достижения),
переданные за рубеж; объем экспорта инновационных товаров и услуг.

Для оценки политических факторов были
выбраны следующие показатели: законодательство в сфере интеллектуальной деятельности;
индекс качества государственного управления; целевые программы государства,
реализуемые для поддержки инноваций.

Основными показателями, которые дают характеристику
экологическим факторам являются: траты на охрану окружающей среды; доля затрат
на охрану окружающей среды (в общем объеме ВВП); количество отходов
производства и потребления; оплата исков и штрафов, выписанных для возмещения
ущерба, причиненного нарушением природоохранительного законодательства.

В качестве результирующего был выбран следующий показатель – урове6нь валового регионального продукта. Выбор данного показателя обусловлен важностью развития регионов для поддержания их конкурентоспособности для обеспечения повышения уровня жизни населения страны. В таблице 8 представлены данные за 2005-2016 гг.

Статистические данные свидетельствуют о
том, что в уровне ВРП за последние пять лет анализируемого периода очевидно
изменение тенденции в противоположную сторону. Уже в 2015г. значение
коэффициента обновления основных фондов сравнялось с уровнем 2005 г., а анализ
данных за 2016 г. демонстрирует продолжение отрицательной тенденции.

Относительно социально демографических
факторов СЭС региона можно сделать вывод, что внешняя среда становится более
благоприятной, но этих изменений недостаточно, так, например, стабильно
снижается уровень безработицы, однако денежные доходы населения имеют тенденции
к снижению. Данные таблицы показывают рост доли инновационных товаров
собственного производства, что оправдывает эффективность роста затрат на
технологические инновации. Но следует так же отметить снижение выдачи патентов в
2016 году, а также падение глобального инновационного индекса и инновационной
активности.  Показатели, характеризующие
экономические факторы, влияющие на качество СЭС региона, говорят о
положительных тенденциях, но темпы роста также незначительны, а наиболее
стабильный рост показывают инвестиции в основной капитал и затраты на НИОКР.
Однако, отдельные показатели, например, индексы изменения фондоотдачи и
фондоемкости показывают снижение темпов роста.

Для характеристики инновационных
факторов СЭС региона использовались показатели, которые отражают особенности
нового цифрового уклада экономики, темпы развития которого в России пытаются
догнать Западные страны.

Отдельного внимания заслуживает рост объема
экспорта новых российских технологий, а также увеличение числа совместных
инновационных проектов. Однако, стоит отметить снижение темпов роста такого
экспорта. Так, после 2013г. экспорт российских технологий показывает медленное,
но стабильное снижение своих темпов роста.

Стоит подчеркнуть, что для обеспечения
национальной безопасности России, сохранения и повышения ее конкурентоспособности
на мировом рынке необходима активизация процесса развития цифровых технологий.

В отношении влияния политических
факторов на уровень развития СЭС региона в условия цифровизации общества и
экономики складывается весьма неблагоприятная ситуация. Целесообразно отметить значительный
рост количества документов текущего законодательства интеллектуальной сферы за последние
10 лет, однако федеральные целевые программы по поддержке инноваций остаются на
том же уровне в течение нескольких лет.

Анализ экологических факторов, которые
имеют влияние на качество СЭС, говорит о неблагоприятной ситуации. Удельный вес
затраты на охрану окружающей среды в объеме ВВП снижается, причем на фоне роста
самих затрат на природоохранные мероприятия. Анализ результатов парной
корреляции показал, что показатель коэффициент обновления ОПФ (в сопоставимых
ценах) имеет наиболее высокий уровень связи изменением факторов:

• уровень экономической активности населения (0,59);
• инновационная активность (0,69);
• удельный вес предприятий, осуществляющих технологические инновации (%) в общем числе обследованных (0,61).

На основе результатов корреляционного
анализа следует, что качество существующей СЭС характеризуется тем, что рост
(снижение) данных факторов, а также нестабильная их динамика неблагоприятно
влияет на коэффициент обновления ОПФ (в сопоставимых ценах).

На основании проведенного анализа была
выдвинута рабочая гипотеза, о том, что на увеличение Индекс развития человеческого потенциала  должен оказывать положительное влияние рост
(снижение) уровень экономической активности населения, инновационная активность
 , удельный вес  , осуществляющих технологические инновации (%)
в общем числе обследованных  .

С целью подтверждения выдвинутой рабочей
гипотезы была построена регрессионная модель. Исходные данные и результаты
регрессионного анализа представлены в приложении Ж.

Анализ факторов, влияющих на качество СЭС
региона регионе промышленности в полученной регрессионной модели позволил
выявить тренды основных факторов качества СЭС и построить реальную модель в
виде формулы (2):

Y = 0,44+ 0,012X1+0,244X2 + 0,07X3,       (2)

где X1– уровень экономической активности
населения;

X2 – инновационная активность;

X3 – удельный вес, осуществляющих
технологические инновации (%) в общем числе обследованных.

Регрессионная модель, характеризующая
взаимовлияние выделенных выше факторов качества СЭС, включает только три
ключевых фактора, характеризующих качество СЭС регионе промышленности,
оказывающих влияние на их устойчивое развитие. При этом рост всех упомянутых
выше показателей должен положительно влиять на увеличение коэффициента
обновления основных фондов в РФ по видам экономической деятельности (в
сопоставимых ценах), что подтверждает выдвинутую рабочую гипотезу.

Стратегия развития региона регионе
промышленности во многом определяется сценарием изменения качества общей СЭС. В
ходе проведения исследования был проведен прогноз изменения значений факторов
на три года, определяющих качество среды при помощи построения линий тренда
различными методами (линейным, логарифмическим и полиноминальным), широко
используемыми в экономических прогнозах. Критерием выбора результата являлся коэффициент
аппроксимации  по каждому методу.

Для фактора 1:

при построении логарифмической линии
тренда

C1 = -2,884ln(n) + 69,91

R² = 0,1228

при построении линейной линии тренда

C1 = -0,928n + 71,005

R² = 0,2918

при построении полиноминальной линии
тренда

C1 = -0,3414n2 + 3,8702n + 59,903

R² = 0,701

Исходя из максимального значения
коэффициента аппроксимации (0,699) следует выбрать результат, полученный при
помощи полиноминальной линии тренда, который на третий будет равен Х1 = 34,91.

Аналогично был проведен расчет по другим
двум факторам:

• по фактору 2 прогноз получен также при помощи полиноминальной линии тренда Х2 = -0,0371 n 2 + 0,23 n + 9,4592 (R² = 0,4102), следовательно, на третий год Х2 = 7,58;
• по фактору 3 прогноз был получен так же при помощи полиноминальной линии тренда Х3 =-0,0078×2 — 0,03x + 9,4012 (при = 0,4341) = 7,993.

Подставив полученные прогнозные значения в полученную нами модель (1) получим прогнозный показатель коэффициента обновления основных фондов в РФ по видам экономической деятельности (в сопоставимых ценах) с учетом сегодняшнего уровня качества СЭС регионе промышленности. Результаты расчетов представлены в таблице 9.

Проведенный прогноз свидетельствует о
том, что на данный момент качество социально-экономической системы является
достаточно благоприятным для роста коэффициента обновления ОПФ (в сопоставимых
ценах), однако в будущем ситуация изменится и если тенденция по основным
показателям, на него влияющим не изменится, то он будет снижаться. Однако
возможно, появятся новые факторы, определяющие качество СЭС, которые будут
оказывать более глобальное воздействие на эти процессы.

Список источников

1. Официальный сайт Росстата. URL:http://www.gks.ru/free_doc/new_site/business/nauka/minnov-1.htm.
2. Рейтинг
   социально-экономического положения субъектов РФ по итогам 2016 года
   [Электронный ресурс] // РиаРейтинг. URL:http://www.riarating.ru/infografika/20170530/630063754.html (дата обращения:10.11.2019).
3. Скотаренко
   О.В. Новые методы оценки уровня социально-экономического развития регионов
   России [Электронный ресурс] // Вестник Мурманского государственного
   технического университета. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/novye-metody-otsenki-urovnya-sotsialno… (дата
   обращения: 15.10.2019).
4. Федеральная служба государственной
   статистики: http://www.gks.ru  Дата обращения —
   10.11.2019

УДК 517.929

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10053

НЕЛИНЕЙНОЕ
УРАВНЕНИЕ ДИНАМИКИ В МАКРОЭКОНОМИКЕ С «ЛАГОМ ЗАПАЗДЫВАНИЯ»

NONLINEAR EQUATION OF DYNAMICS IN MACROECONOMICS WITH
« A LAG OF DELAY»

Пушкарев Герман
Артурович, кандидат физико-математических наук,
доцент, Пермский национальный исследовательский политехнический университет, г.
Пермь

Воробьева Елена Юрьевна, старший
преподаватель, магистрант кафедры Прикладной математики, Пермский национальный
исследовательский политехнический университет, г. Пермь

Пепеляева Татьяна
Федоровна, кандидат технических наук, доцент,
Пермский национальный исследовательский политехнический университет, г. Пермь

Pushkarev G.A., gpushkariev@mail.ru

Vorobeva E.U., lena-vorobey@yandex.ru

Pepelyaeva T.F., tania4072@gmail.com

Аннотация.
В экономико-математическом моделировании для построения динамических моделей
макроэкономики многими авторами успешно применялся метод агрегирования, в
частности, моделирования динамики (ЧВП) чистого валового продукта. При
построении таких математических моделей применяется понятие акселератора,
который традиционно имеет вид линейной функции и в более сложных математических
моделях вид нелинейной функции. В настоящей работе авторы рассмотрели
нелинейный акселератор, примененный к модифицированной модели ЧВП Филлипса-Гудвина
с учетом запаздывания ввода индуцированных инвестиций.

Summary. In economic and mathematical modeling, many authors have successfully
used the aggregation method to build dynamic models of macroeconomics, in
particular, modeling the dynamics of the net gross product. When constructing
such mathematical models, the concept of an accelerator is used, which
traditionally has the form of a linear function and in more complex
mathematical models the form of a nonlinear function. In this paper, the
authors considered a nonlinear accelerator applied to a modified
Phillips-Goodwin PMV model, taking into account the delay in entering induced
investments.

Ключевые
слова: математические модели экономики, дифференциальные
уравнения с отклоняющимся агрументом, «лаг запаздывания».

Keywords: mathematical models of the economy, differential equations with
deviating agriment, «lag of delay».

Виды
запаздывания в экономической литературе, посвященной макроэкономике, различны,
и часто основаны на математических дифференциальных уравнениях с запаздыванием или
уравнениях с отклоняющимся аргументом.

Введем следующие обозначения:

Y(t)  — интенсивность воспроизводства ЧВП в момент времени t; 

C(t) — интенсивность конечного непроизводственного потребления в момент времени t;

—
лаг запаздывания ввода реальных индуцированных инвестиций.

Ранее при построении математических моделей авторы, кроме классического мультипликатора Кейнса (по Р. Аллену [1]) применяли понятие акселератора. В экономических моделях динамики  ЧВП акселератор традиционно имеет вид линейной функции, а в более сложных математических моделях вид нелинейной функции. Р. Аллен также указал на необходимость рассмотрения запаздывания («лаг запаздывания»).

За
основу берется макроэкономическое тождество Y(t)=I(t)+C(t), где  Y(t) – интенсивность ввода реальных
индуцированных инвестиций в момент времени t.

Далее  будем
считать, что имеет место зависимость величины инвестиций и будущего прироста
ЧВП  

т.
е. зависимость типа нелинейного акселератора с запаздыванием.

Подставим I(t) в тождество:

В случае строго монотонной функции  B₁существует обратная функция B₁^-1  и тогда

Разделив обе части на

и полагая 

получим основное уравнение

Впервые моделировать запаздывание между входным и выходным процессами линейным дифференциальным уравнением вида 

было предложено в работах Симонова П. М. [2,3].

Обозначим
оператор Немыцкого из правой части уравнения (1)

Таким образом, уравнение (1) мы рассматриваем в операторной записи

вместе с краевыми условиями

Введем обозначения

Тогда
краевые условия запишутся в виде

Будем
пользоваться следующими обозначениями:

Rⁿ — пространство  n-мерных вектор-столбцов с нормой

Rⁿ — пространство  n-мерных вектор-столбцов с нормой ; — пространство суммируемых в p–ой степени на отрезке [a,b] вектор-функций

с нормой

C — пространство непрерывных на [a,b] вектор-функций

с нормой

X,Y — банаховы пространства с нормами

соответственно;

— скалярное произведение в L₂ⁿ, определенное равенством

и согласованное с нормой в Rⁿ; <u,x> — билинейная форма, заданная на X× X^*,

B_M — шар в Rⁿ радиуса M с центром в нуле; A^* — оператор,
сопряженный к

 [4-6].

Приведем необходимую в дальнейшем теоремy существования решений операторного уравнения F_x=y с непрерывным оператором

Общим
признаком, объединяющим эти утверждения, является использование методов
монотонных операторов [4-6].

Всюду далее оператор M действует из X в X^*.

Определение 1. Оператор M называется сильно монотонным, если для любых

  выполняется неравенство 

где

– некоторая возрастающая функция, удовлетворяющая условиям

Будем говорить, что оператор удовлетворяет условиям

если существуют такие две положительные константы 

что
выполнены неравенства

Отсюда следует, что

Будем говорить, что функция f(t,u) удовлетворяет

условию, если существует такая суммируемая на отрезке [a,b] функция  и такой оператор

что f(t,u(t))=p₁(t)u(t)+(M₁u)(t), для M₁ выполнены условия

Пусть

— линейный обратимый оператор и

Определение
2. Оператор

называется

— сильно монотонным, если

выполняется неравенство 

Утверждение 1. Пусть существует такой
линейный обратимый оператор 

что непрерывный оператор

является (A,a) — сильно монотонным. Тогда уравнение F_x=y имеет единственное решение для любого

Вместе
с краевой  задачей  (1)-(2) рассмотрим вспомогательную краевую
задачу

и обозначим ее функцию Грина G(t,s). Решение краевой задачи (4) имеет вид    

Будем искать решение задачи (1)-(2) в виде  

[3], где u(t) — решение еще одной вспомогательной задачи

Обозначим через

оператор
Грина краевой задачи (4):

Отметим
некоторые свойства оператора G:

Оператор

положителен, т. е. для любого

имеет место неравенство

Рассмотрим семейство операторов

где I – тождественный оператор,

– параметр и при

такие
операторы обратимы.

Приведем вспомогательное утверждение.

Утверждение 2. существует такое отклонение аргумента h₁(t) и  такая  неотрицательная функция  

что
для всех решений задачи (1)-(2) имеет место неравенство

Далее

будем обозначать V и называть константой.

Утверждение 3. Для любого

имеет место неравенство

Если отклонение аргумента h(t) совпадает 

то можно получить такую эффективную оценку для константы В.

Обозначим

Далее полагаем, что

и пусть a₁>0.

Утверждение 4.  

Далее полагаем, что этот оператор Немыцкого N обладает

— условием, т. е. представим в виде (NY)(t)=p₁(t)Y(t)+(M₁Y)(t)+b₁(t).

Замечание.
Аддитивное вхождение b₁(t) объясняется просто равенством b₁(t)=N(0).

Тогда
задача (1) запишется в виде

Будем полагать, что  

— условие выполнено в предположениях

Считаем также, что a>0. Обозначим

и рассмотрим уравнение

Приводимое ниже утверждение позволит нам заменить исследование краевой задачи (1)-(2) исследованием уравнения (5).

Утверждение 5. [3]

является решение уравнения (5) тогда и только тогда, когда

является  решением задачи (1)-(2).

Предполагая положительность a и c, обозначим:

Приведем
два утверждения о свойствах оператора F,  на которых основывается доказательство
основной теоремы.

Утверждение
6.
Пусть выполнены предположения:

а) функция f(t,u) удовлетворяет

— условию и p₁(t)=p₁, p₁>0 (a>0);

и выполнено хотя
бы одно из условий: c₁<0
или b₂<0.

Тогда существует
такое a>0,
что выполнены условия:

a) r₂>0;

б) оператор

сильно монотонный и

имеет место неравенство

Утверждение
7.
Пусть выполнены предположения:

а) функция f(t,u) удовлетворяет

— условию и p₁(t)=p₁, p₁>0 (a>0);

б) r₂>0

и выполнено хотя бы одно из условий: c₁<0 или b₂<0.

Тогда все решения задачи  (1)-(2)  удовлетворяют оценке

Нетрудно
видеть, что все решения уравнения

удовлетворяют оценке

Вследствие обратимости оператора

(см.
условие б) уравнения (5) и (7) эквиваленты. Отсюда следует, что все решения (5)
удовлетворяют оценке (8). Ввиду утверждения 5, получаем оценку (6). Что и
требовалось доказать.

Теорема
1.
Пусть выполнены предположения:

а) функция f(t,u) удовлетворяет

— условию и p₁(t)=p₁, p₁>0 (a>0);

б)  r₂>0

и выполнено хотя
бы одно из условий: c₁<0
или b₂<0.

Тогда краевая задача (1)-(2) имеет единственное решение y(t), которое удовлетворяет оценке (6).

Докажем
это. Ввиду выполнения всех предположений утверждения 7, будем доказывать
существование решения вспомогательной краевой задачи

удовлетворяющего оценке (6), где каратеодорева
функция

совпадает с f(t,Y(t)) на множестве

и удовлетворяет всем предположениям утверждения 7. Рассмотрим оператор

определяемый равенством   

Из утверждения 6 следует A_a-сильная монотонность оператора

при этом оператор

обратим и  r₂(a)>0

Итак, выполнены все условия утверждения 1, поэтому уравнение  

имеет единственное решение

а краевая задача (2) имеет единственное решение Y(t), удовлетворяющее оценке (6).

Тогда это Y(t) и будет единственным решением задачи (1)-(2). Доказательство закончено.

Пусть далее:

— технологический индекс роста (темп прироста) ЧВП в случае линейного акселератора;

B — мощность, коэффициент акселератора, капиталоемкость ЧВП;

[a,b]=[0,nT], B(u,T)=p^-1u.

Для такого линейного случая (Ny)(t)=pY(t)-pc(t) и M(y(t))=My(t) и задача (1) запишется в виде

Для такого линейного случая можно положить

Тогда
мы получаем, как следствие из теоремы 1, утверждение о разрешимости линейной
краевой задачи  (9)

Теорема
2.
Пусть выполнено хотя бы одно из 3-х условий:

Тогда  краевая задача (9) однозначно разрешима и решение имеет оценку 

Пусть C(t) –предельное потребление.

В результате простейшая линейная модель динамики ЧВП с
учетом запаздывания ввода индуцированных инвестиций имеет вид:

Введем обозначения:

Тогда уравнение примет вид:

Рассмотрим
задачу для такого линейного дифференциального уравнения краевые условия в виде

Покажем, что такая задача о приросте ЧВП может быть сведена к рассмотренной ранее задаче (1)-(2) следующим образом.

Далее доказываем, что приращение ЧВП

в обозначениях задачи (1)-(2) определяются однозначно.

При
этом полагаем, что a₃=Y(0) (ЧВП в нулевой момент времени)
известным (из статистики) и поэтому получаем условия  однозначной разрешимости такой задачи из
теоремы 2.

Найдем из (10), (11) и (12) разность двух чисел

Обозначим:

Утверждение 8. Пусть

Пусть

Тогда
при выполнении равенств (10), (11), (12) имеют место следующие утверждения:

а) прирост ЧВП за период от t=0 до

вычисляется по формуле

б) интенсивность роста ЧВП в момент времени  вычисляется по формуле

в) прирост ускорения ЧВП  за период от t=0  до

вычисляется по формуле

Задача идентификации параметров линейной модели

Рассмотрим далее задачу «об w-кратном изменении прироста ЧВП» [7]. Был  проведен численный эксперимент, в котором за базовый период взяты 2007-2016 годы. Данные статистики ЧВП Y^*(t) и непроизводственного потребления  C(t) аппроксимированы в виде кривых экспоненциального вида. При входных воздействиях, заданных по годам базового периода, мера отклонения расчетных от статистических значений рассчитывалась двумя способами в двух различных методах приближенных вычислений. В первой методике, подробно описанной в работе [7] и существенно опирающейся на W–метод Азбелева Н. В. [3], применяется в качестве меры модуль отклонения, нормированный по отношению к статистическим данным. Во второй методике, основанной на классическом методе Ритца,  в качестве меры отклонения принимается суммарное нормированное квадратичное отклонение от статистически полученных кривых ЧВП и непроизводственного потребления.

Приведено
несколько алгоритмов идентификации параметров, которые апробированы на 10-ти
различных экономиках мира.

Результатом
численного эксперимента логично можно считать подтверждение адекватности
линейной модели реальным процессам, а для нелинейной модели – косвенным
подтверждением правильности ее структуры.

Литература

1. Аллен Р. Математическая экономия. М.:ИЛ,
   1963. 668 с.
2. Симонов П. М. Об одном методе исследования
   динамических моделей макроэкономики// Вестник Пермского университета.
   Экономика. 2014. Выпуск 1(20).
3. Азбелев Н. В., Симонов П. М. Устойчивость
   уравнений с запаздывающим аргументом//Изв. вузов. Математика. 1997. №6( 421).
   С. 3-16.
4. Об одной краевой задаче для нелинейного дифференциального
   уравнения второго порядка с отклоняющимся аргументом. /
   Е. Ю. Воробьева, Г. А. Пушкарев // Перспективы науки. Математические
   методы и модели. Тамбов. — 2013 .— № 3 (42) .— С. 70-77.
5. Разрешимость
   краевых задач с отклонением аргумента, близким к линейному. /
   Е. Ю. Воробьева, Г. А. Пушкарев // Глобальный научный потенциал.
   Математические методы и модели. Санкт-Петербург. — 2013 .— № 8 (29)
   .— С. 50-53.
6. Условия существования решения в краевой задаче для
   дифференциального уравнения  с
   отклоняющимся аргументом./ Г.А. Пушкарев, Е.Ю. Воробьева,
   // Перспективы науки. Математические методы и модели. Тамбов. — 2014
   .— № 8 (59) .— С. 113-118.
7. В. А. Соколов. О краевой задаче для одной
   динамической модели макроэкономики// Глобальный научный потенциал. Санкт-Петербург,
   2015. №8 (53)

УДК
332.83, 504.03

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10050

СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО СТИМУЛИРОВАНИЯ «ЗЕЛЕНОГО» СТРОИТЕЛЬСТВА В РОССИИ В СОВРЕМЕННЫХ УСЛОВИЯХ

IMPROVEMENT OF THE STATE TO PROMOTE THE
«GREEN» BUILDING IN RUSSIA IN MODERN CONDITIONS

Исследование
выполнено при финансовой поддержке РФФИ, проект № 18-010-00881 «Развитие
методологии управления экологически ориентированными инвестиционными проектами
в Российской Федерации»

Лубсанова
Н.,
ведущий инженер лаборатории экономики природопользования Байкальского института
природопользования СО РАН, г.Улан-Удэ

Lubsanova N., Leading Engineer, Laboratory of Environmental
Economics, Baikal Institute of Nature Management SB RAS, Ulan-Ude

Аннотация. Проведен анализ нормативно-правовой базы
развития «зеленого» строительства в России, направлений его стимулирования, в том числе налоговых
льгот, способствующих внедрению наилучших «зеленых» технологий в сфере
проектирования, строительства и эксплуатации объектов недвижимости;
благоприятных правовых условий для развития экологической сертификации объектов
недвижимости. Разработаны предложения по совершенствованию государственного
стимулирования «зеленого» строительства, в т.ч. использование экологических
критериев оценки заявок при осуществлении закупок для государственных и
муниципальных нужд.

Summary.
The analysis of
the regulatory framework for the development of «green» building in
Russia, the directions of its incentives, including tax incentives that
contribute to the implementation of the best «green» technologies in
the design, construction and operation of real estate; favorable legal
conditions for the development of environmental certification of real estate.
Proposals have been developed to improve government stimulation of
«green» building, including use of environmental criteria for
evaluating bids for procurement for state and municipal needs.

Ключевые
слова: «зеленое» строительство,
государственное регулирование, налоговые льготы, энергоэффективность,
«устойчивые закупки».

Keywords: “green” construction, state regulation, tax benefits,
energy efficiency, “sustainable public procurement”.

Одним из приоритетов развития инвестиционно-строительного комплекса России в современных условиях является обеспечение энергоэффективности и экологичности строительства, что определено в Стратегии развития промышленности строительных материалов на период до 2020 года и дальнейшую перспективу до 2030 года, Национальном проекте «Жилье и городская среда», Стратегии инновационного развития строительной отрасли Российской Федерации на период до 2030 года [1, 2].

В то же время стоит отметить, что масштабы «зеленого» строительства в России остаются на низком уровне, что связано как с отсутствием нормативно-законодательного обеспечения, но и недостаточностью платежеспособного спроса как на жилую, так и на коммерческую недвижимость. С 2013 по ноябрь 2019 года всего в России было сертифицировано по «зеленым» стандартам BREEAM, LEED и DGNB LEED 130 зданий (Рис.1).

Основой нормативно-правовой базы развития «зеленого» строительства в России, которая начала формироваться с 2009 г., является ГОСТ Р 54964 «Оценка соответствия. Экологические требования к объектам недвижимости», в котором определены обязательные требования к характеристикам среды обитания. Также в РФ принято несколько стандартов по устойчивому развитию, которые являются переводами международных стандартов: ГОСТ Р ИСО 37120 – 2015 «Устойчивое развитие сообщества. Показатели городских услуг и качества жизни, ГОСТ Р «ИСО 37101-2018 Устойчивое развитие в сообществах. Система менеджмента. Общие принципы и требования», ГОСТ Р 57274.1 – 2016/EN 15643-1:2010 «Устойчивое развитие в строительстве. Часть 1.Общие положения», ГОСТ Р 54598.1-2015 «Менеджмент устойчивого развития». В 2019 году были утверждены предварительные «Зеленые стандарты»: ПНСТ 349 – 2019, ПНСТ 350 – 2019, ПНСТ 351 – 2019, ПНСТ 352 – 2019, определяющие основные термины и их определения, применяемые при оценке поставляемых на рынок продукции и технологий на соответствие требований «зеленых» стандартов в различных областях деятельности, классификацию «зеленых» технологии среды жизнедеятельности, критерии отнесения технологий среды жизнедеятельности к «зеленым», общие положения оценки соответствия «зеленых» технологий среды жизнедеятельности требованиям «зеленых» стандартов. Данные стандарты имеют рекомендательный характер. В условиях отсутствия единой общепринятой системы экологической сертификации, большинство объектов «зеленого» строительства в России сертифицируется по стандарту BREEAM, что обусловлено наличием довольно обширной сети независимых аудиторов, предлагающих услуги по сертификации на территории страны. В структуре «зеленых» зданий основную долю составляет офисная недвижимость – 39%, на втором месте – торговая, на третьем – складская и индустриальная (Рис.2).

Помимо добровольной экологической сертификации в
России действует обязательное требование экологической экспертизы проектной
документации капитального строительства, определенное в Градостроительном
кодексе РФ. Также существуют требования к сокращению энергоемкости для вновь
создаваемых зданий, строений, сооружений, согласно приказу Минстроя от 17
ноября 2017 г. № 1550/пр «Об утверждении требований энергетической
эффективности зданий, строений, сооружений»: с 6 апреля 2018 г. на 20%, с 1
января 2023 г. — 40%, с 1 января 2028 г. — 50% по отношению к базовому уровню.

Экономические стимулы развития «зеленого» строительства в России в настоящее время действуют только в части повышения энергосбережения в виде налоговых льгот, представленных в таблице 1.

Удорожание строительства зданий с использованием
«зеленых» стандартов в мире по оценке Всемирного совета по экологическому строительству
составляет от -0,4 до 12,5% от стоимости общестроительных затрат [4]. По
оценкам экспертов дополнительные расходы «зеленого» строительства в России составляют
от 7 до 10% стоимости проекта [5]. Из
них основная доля (86% от стоимости дополнительных затрат) приходится на
расходы, связанные с закупкой оборудования и материалов, 10 % составляют
расходы на консалтинг, 4 % – организационные расходы [6].

Низкий платежеспособный спрос как на жилую, так и на коммерческую недвижимость в большинстве регионов России определяет низкую востребованность «зеленых» зданий по сравнению с обычными объектами строительства. Длительность жизненного цикла строительной продукции, в котором фаза эксплуатации является наиболее длительной и наиболее затратной с точки зрения текущих затрат, может обеспечить экономическую целесообразность «зеленого» строительства для потребителя и инвестора. По экспертным оценкам экономия от эксплуатации «зеленых» зданий, которая обеспечивается за счет снижения выбросов, уменьшения объема потребления ресурсов, расходов на обслуживание здания, страховых платежей и в сумме, может достигать 20-40% эксплуатационных затрат [7]. Но, учитывая, что девелоперы в редких случаях продолжают эксплуатацию построенных объектов, данный фактор не является решающим при принятии решений.

Одним из ключевых механизмов государственного
регулирования в мировой практике являются закупки для государственных и
муниципальных нужд. В 2018 г. сумма государственных закупок в России составила 12,64
трлн. руб., из них строительные работы составили 1,56 трлн. руб. [8].

В этих условиях одним из инструментов государственного
стимулирования «зеленого» строительства могли бы стать «устойчивые закупки»,
т.е. закупки для государственных и муниципальных нужд с учетом экологических
критериев. В соответствии с ГОСТ Р ИСО 26000-2012 «Руководство по социальной
ответственности», определено, что «при принятии решений относительно закупок
организации следует принимать во внимание экологические, социальные и этические
характеристики закупаемых продуктов или услуг на всем протяжении их жизненного
цикла. По возможности, ей следует отдавать предпочтение продуктам или услугам с
минимизированным воздействием, используя надежные и эффективные независимо
подтвержденные системы маркировки или иные системы подтверждения, например экологическую
маркировку или аудиторскую деятельность». Также стоит отметить, что в «Основах
государственной политики в области экологического развития Российской Федерации
на период до 2030 года» предусмотрено использование механизма обеспечения
преимущества (при прочих равных условиях) при размещении заказов на поставки
товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных
нужд товарам, работам, услугам, отвечающим установленным экологическим
требованиям. В соответствии с Федеральным законом «О контрактной системе в
сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и
муниципальных нужд» заказчик в качестве критерия для оценки заявок вправе
устанавливать «стоимость жизненного цикла товара или созданного в результате выполнения
работы объекта». Также данным законом предусмотрена возможность определения экологических
характеристик объекта закупки для оценки заявок и предложений.

Несмотря на существующие возможности учета
экологических характеристик объектов при осуществлении государственных и
муниципальных закупок, применяются данные критерии достаточно редко, т.к. это
возможно только при проведении закупок в виде запроса предложений или конкурса.
В то время как в настоящее время наиболее часто применяемым способом
определения поставщика (подрядчика, исполнителя) является электронный аукцион, в
результате контракт заключается с участником закупки, предложившим наименьшую
цену [8]. В этих условиях возможно лишь установление экологических требований в
техническом задании документации о закупке.

Одним из успешных примеров применения «устойчивых
закупок» можно считать строительство энергоэффективных многоквартирных жилых
домов с участием государственной корпорации «Фонд содействия реформирования
жилищно-коммунального хозяйства» в рамках реализации региональных адресных
программ переселения граждан из аварийного жилищного фонда. За период с 2010 г.
по 2016 г. было построено 123 многоквартирных жилых дома в 41 субъекте РФ, общая
площадь которых составила 184,2 тыс. м² [9]. Сравнительный
анализ стоимости строительства энергоэффективных домов и стоимости
строительства аналогичного жилого здания класса «С», а также экономии
эксплуатационных затрат показал, что срок окупаемости дополнительных затрат на
строительство составил от 5 до 15 лет.

Существующие экономические инструменты государственной
поддержки «зеленого» строительства поддерживают только один аспект – повышение энергоэффективности. Недостаточная
привлекательность «зеленых» объектов для потребителей, вследствие более высокой
цены и низкой платежеспособности спроса обуславливает необходимость
дополнительных стимулов владения «зелеными» объектами.

Также, на наш взгляд, перспективным является
применение «зеленых» критериев при осуществлении государственных закупок на
строительство общественных объектов социально-культурной сферы, что позволило
бы обеспечить не только их экологическую безопасность как для окружающей среды,
так и для конечного потребителя, но и бюджетный эффект в виде снижения затрат
на эксплуатацию объектов. При оценке заявок в качестве критерия следует
использовать совокупную стоимость строительного объекта, включающую в себя затраты
на всех этапах жизненного цикла здания: проектирования, строительства,
эксплуатации, утилизации элементов здания или здания в целом.

Список использованной литературы

1. Лубсанова, Н.Б. О подходах к оценке экологичности проектов жилищного строительства / Н.Б. Лубсанова // Вестник Бурятского государственного университета. Экономика и менеджмент. – 2018. – №3. – С. 30-35.
2. Хандажапова, Л.М. Экологические инновации и развитие «зеленой экономики» в регионах России / Л.М. Хандажапова, Н.Б. Лубсанова // Национальные интересы : приоритеты и безопасность. – 2016. – Т.12. – №2 (335). – С. 131-138.
3. Пресс-релиз. Количество «зеленых» проектов в России выросло в 6,5 раз за 6 лет / Knight Frank – Режим доступа: https://extpic.kf.expert/content/pr/2019_11_14_knightfrank_green_development.pdf
4. Отчет Всемирного совета по экологическому строительству. The Business Case for Green Building – Режим доступа: https://www.worldgbc.org/news-media/business-case-green-building-review-costs-and-benefits-developers-investors-and-occupants
5. Джейлан, К. Сколько стоят зеленые здания? Восприятие проблемы и реальность формирующихся рынков / К. Джейлан // Здания высоких технологий. – Осень 2015. – С.26-34.
6. Агапова, К. BREEAM – какой ценой? / К. Агапова // Здания высоких технологий. – 2016. – № 1. – С.6-13.
7. Преимущества экологического строительства / Группа компаний Группа ICS – Режим доступа: https://www.icsgroup.ru/engineer/technology/green/ecological-construction.php
8. Сводный аналитический отчет по результатам осуществления мониторинга закупок, товаров, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд в соответствии с Федеральным законом от 05.04.2013 № 44-ФЗ «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд» по итогам 2018 года / Министерство финансов РФ – Режим доступа: https://www.minfin.ru/common/upload/library/2019/04/main/Svodnyy_analiticheskiy_otchet_2018_itog.docx
9. Отчет по 2 этапу выполнения работы по теме: «Проведение анализа современного состояния фонда зданий в Российской Федерации (в том числе жилых зданий, многоквартирных домов), его изменения за последние 10 и 20 лет с точки зрения энергоэффективности» / ПРООН-ГЭФ – Режим доступа: http://www.undp-eeb.ru/files/reports/Analiz_sovremennogo_sostojaniya_zhil_fonda_s_tochki_zreniya_ee.pdf

УДК
330.322.21

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10019

ЭКОНОМИКО-МАТЕМАТИЧЕСКАЯ
МОДЕЛЬ ФУНКЦИОНАЛЬНОЙ РОЛИ СТРУКТУРЫ НАЦИОНАЛЬНОЙ ЭКОНОМИКИ В ОБЕСПЕЧЕНИИ
УРОВНЯ И ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТИ ЖИЗНИ НАСЕЛЕНИЯ В УСЛОВИЯХ ГЛОБАЛИЗАЦИИ

THE FUNKTSIONAL-NOY ECONOMIC-MATHEMATICAL MODEL OF THE ROLE OF STRUCTURE OF NATIONAL ECONOMY IN ENSURING LEVEL AND LIFE EXPECTANCY OF THE POPULATION IN THE CONDITIONS OF GLOBALIZATION

Сучков Евгений Анатольевич, кандидат технических наук, доцент, заведующий научно-исследовательской лабораторией НПО «Алькор», г. Нижний Новгород

Волостнов Николай
Степанович,
доктор экономических наук, профессор, Волжский государственный университет
водного транспорта, г. Нижний Новгород, ИПТД (Институт пищевых технологий и
дизайна) – филиал НГИЭУ, г. Нижний Новгород

Лазутина Антонина Леонардовна, кандидат экономических наук, доцент, НГПУ
им. К.Минина (Мининский университет), г. Нижний Новгород, ИПТД (Институт
пищевых технологий и дизайна) – филиал НГИЭУ, г. Нижний Новгород

Лебедева Татьяна Евгеньевна, кандидат педагогических наук, доцент, НГПУ им. К.Минина (Мининский университет), г. Нижний Новгород

Хохлов Александр Андреевич, кандидат технических наук,
доцент, Волжский государственный университет водного транспорта, г. Нижний
Новгород

Трошин Анатолий Сергеевич, кандидат экономических наук,
доцент, Волжский государственный университет водного транспорта, г. Нижний
Новгород

Suchkov E.A., esuchkov@mail.ru

Volostnov N.S., volostnov_nikolay@mail.ru

Lazutina A.L., lal74@bk.ru

Lebedeva T.E., tatyana.lebedeva@bk.ru

Khokhlov A.A., berkut@yandex.ru

Troshin A.S., tas—berkut@yandex.ru

Аннотация: В статье на основе
математического моделирования взаимосвязи  относительного валового внутреннего продукта
страны и средней продолжительности жизни ее населения показана функциональная
роль сферы услуг в данном процессе. Вычленена и определена нелинейная
зависимость эластичности средней продолжительности жизни от относительного
валового внутреннего продукта. На этой основе в контенте глобальной компаративистики
дана классификация высоко – средне – и слаборазвитых стран мира.

Summary: The
paper, based on mathematical modelling of the relationship between the country
‘s gross domestic product and the average life expectancy of its population,
demonstrated the functional role of services in the process. Non-linear
dependence of elasticity of average life expectancy on relative gross domestic
product is deducted and determined. On this basis, the content of global
comparativistics is classified by the highly — medium — and underdeveloped
countries of the world.

Ключевые слова:
национальная
экономика, валовы й внутренний продукт,
структура валового внутреннего продукта, сфера услуг, продолжительность жизни.

Keywords: national
economy, gross domestic product, structure of gross domestic product, services
sector, life expectancy.

Право на жизнь – первейшее и важнейшее право человека.
Жизнь человека зависит от многих факторов – питания, среды обитания, медицинского
обслуживания, климата и еще, от страны проживания. В разных странах продолжительность
жизни различается и весьма значительно. Так, например, средняя
продолжительность жизни в Японии – 83,6 лет, а в Афганистане – 49,1 год. [1]

Давно уже идут разговоры о том, сколько человек может
проживать на планете Земля, поскольку ресурсы ее ограничены. Решение этой проблемы
в XIX и начале XX века предлагалось в русле идей мальтузианства / неомальтузианства.
В середине ХХ века появилась теория «Золотого миллиарда», смысл которой
заключался в том, что ограничение ресурсов планеты накладывает определенные
ограничения и на количество проживающих людей. По мнению разработчиков этой
теории на Земле имеет право проживать один миллиард людей. Немедленно встал
вопрос о том, а кто же эти «счастливчики»?

Сами авторы теории «Золотого миллиарда» разделили все
человечество на «чистых» (а это, в основном, высокоразвитые страны – США,
Канада, Япония и др.) и «нечистых» — все остальные страны, в том числе и Россия.
В этой связи свидетельствует И. Мишина: «Гайдар еще один рецепт, напомню, предлагал. Он
предложил, чтобы вымерли 60 миллионов пенсионеров, чтобы мы стали
«маленькой процветающей страной, как Швейцария». Натурально, в прямом
эфире у меня сказал. Я ему возразила в том смысле, что «ваше предложение
убийственно». После этого меня на неделю сняли с эфира, как сейчас помню».

«Несокрушимым» аргументом авторов теории «золотого
миллиарда» является тезис о том, что только они двигают прогресс человечества,
науку, искусство, экономику. И как следствие именно в этих странах налицо наибольшая
продолжительность жизни.

Безусловно, ключевым  фактором, непосредственно влияющим на продолжительность
жизни населения в тех или иных странах, является уровень и качество развития их
национальных экономик. При этом развитие национальной экономики чаще всего
оценивается как ВВП – производство и потребление внутреннего валового продукта
(как в общем, так и на душу населения). Надо сказать, что в последнее время
некоторые экономисты считают, что это показатель не совсем корректен, что он
имеет определенного рода недостатки. Так, он является стоимостным / ценностным;
не учитывает: структуру распределения / перераспределения, экологическую
составляющую общественного воспроизводства, преступность, параметры свободного
времени. Но пока более информативного показателя развития экономики в мире, в
том числе и в России, не придумано. Если исходить все же из инструментальных
возможностей данного показателя, то на наш взгляд, наиболее корректная оценка
развития национальной экономики – это относительный ВВП, то есть ВВП,
приходящийся на одного человека, причем исчисленный по паритету покупательной
способности  национальной валюты.

Какова же взаимосвязь материального содержания этого
показателя с одним из критериальных качеств бытия человека – прежде всего с
продолжительностью его жизни, как первоосновы его благосостояния, благополучия?

Для выявления взаимосвязи, взаимодействия этих
контентов воспользуемся данными ООН.

На основе этой информации «построим» зависимость средней продолжительности жизни населения различных стран от относительного ВВП (тыс. долл./чел.):

Из графика видно, что зависимость средней
продолжительности жизни различных стран имеет нелинейный характер. Видно, что
сначала средняя продолжительность жизни населения различных стран быстро растет
с увеличением относительного ВВП, но затем влияние ВВП на нее резко падает.  

Чтобы рельефнее, четче, определеннее показать взаимосвязь вышеуказанных показателей рассмотрим зависимость эластичности продолжительности жизни от относительного ВВП (см. рис.2):

Как следует из анализа полученного графика, на нем
отчетливо просматриваются две зоны:

• зона высокой эластичности продолжительности жизни от относительного
  ВВП – зона «А»;
• зона низкой эластичности продолжительности жизни от относительного
  ВВП – зона «Б».

Очевидно, что в зону «Б» попадают страны так
называемого «золотого миллиарда», такие как:  Люксембург, Дания, Швейцария, Кувейт,
Сан-Марино, Нидерланды, Швеция, Австрия, Финляндия, Бельгия, Ирландия. А

В зону «А» – все остальные страны мира: Филиппины, Монголия,
Боливия, Гайана, Джибути, Судан, Индия, Камерун, Нигерия, Узбекистан,
Кот-д’Ивуар.

Как следует из анализа и относительного ВВП, и средней
продолжительности  жизни населения, и их
взаимосвязи, в зону «Б» входят  – высокоразвитые
страны, с сильной экономикой и, как правило, с сильными вооруженными силами. К
тому же для стран «золотого миллиарда» характерна низкая зависимость прироста
продолжительности жизни от увеличения относительных доходов.

Для всех прочих стран эта зависимость – продолжительность
жизни от относительного ВВП — имеет уже высокую эластичность: то есть даже незначительное
увеличение относительного ВВП приводит к резкому увеличению продолжительности
жизни населения в таких странах. Надо сказать, что в большинстве своем это страны
с сырьевой экономикой, с низкими стандартами жизни и слабыми вооруженными силами.

Чем же можно объяснить такое различие в развитии
экономик различных стран и, как следствие, в низкой средней продолжительности
жизни населения?

Очевидно, что, после того, как в исследовании
инструментально была уже использована количественная оценка относительного ВВП,
то следует обратиться к такой его характеристике, как его структура, чтобы
выявить, измерить ее функциональную роль в ракурсе ее влияния на среднюю продолжительность
жизни населения.

В этой связи экономику различных стран представим в виде системы, состоящей во-первых, из отраслей, каждая из которых связана с другими отраслями посредством потоков – материальных, финансовых, информационных, иных. Во-вторых, данную систему будем рассматривать как трехсекторную модель экономики, включающую в себя промышленное производство, сельское хозяйство и сферу услуг. Исходя из данного теоретико-методологического посыла, опираясь на информационную базу сети Интернет, приведем таблицу, отражающую современную структуру экономик различных стран (естественно, исходя из предложенной выше гипотезы):

На базе данной таблицы построим трехмерный график, где по оси Х-ов откладывается доля промышленного производства в структуре экономики станы по оси У-ов – откладывается доля сферы услуг (на сегодняшний день – это ключевые параметры структуры национальной экономики). Площадь кружка соответствует количеству стран которые попали в данный интервал. В результате получим следующую общую картину мировой экономики (Рис.3).

Конечно, в исследовательских целях удобнее рассматривать не абсолютное значение относительного ВВП различных стран, а его логарифм. Для этого построим и рассмотрим распределение логарифма относительного ВВП различных стран мира (Рис. 4):

Графический анализ (Рис.4 ) показывает, что это распределение можно представить, в свою очередь,  в виде комбинации трех стандартных нормальных распределений (Рис.5):

При этом три составляющих нормальных распределения имеют следующие характеристики (Табл. 4):

При этом следует подчеркнуть, что проверка на
адекватность исходного и комбинированного (суммарного) распределения стран по
относительному ВВП проводилась с помощью критерия χ².

С использованием же дискриминантного анализа были найдены границы между группами стран – относящимся к первой, второй или третьей:  8,749186 и 9,484755. Поскольку промышленное производство, сельскохозяйственное производство и сфера  услуг в сумме составляют 100%, и, опираясь на вышеприведенные расчеты, определим, что к первой группе стран относятся такие, как (Табл.5):

Построим далее трехмерный график распределений стран первой группы по доле промышленного производства   и доле сферы услуг (Рис. 6):

Обратим внимание, что на графике количество стран
отображается площадью окружности. Из приведенного рисунка и графика (Рис. 6) следует, что относительный
ВВП первой группы стран слабо зависит от структуры экономики.

То же самое проделаем со второй  группой стран. В итоге получим, что ко второй группе стран относятся такие страны, как (Табл.6):

Графический анализ 
информации второй группы стран уже показывает более сильное влияние
структуры экономики ни относительный ВВП этих стран (Рис. 7).

Для второй группы стран также построим график их распределения в зависимости от структуры экономики:

Для полученной выше зависимости построим адекватную (коэффициент корреляции 0,92) регрессионную модель, которая показывает влияние структуры экономики на относительный ВВП страны. Как можно видеть, на нем разброс (дисперсия) значительно меньше, чем для стран первой группы.

И, наконец, то же самое предпримем относительно  третьей группы стран (Табл. 7).

Приведем на этой основе трехмерный график для этой группы стран (Рис.8):

Очевидно, что здесь уже совсем другая картина – налицо сильная зависимость относительного ВВП стран от структуры экономики (коэффициент корреляции составляет 0,96). Причем, в последней львиную долю занимает именно сфера услуг. На базе вышеприведенного анализа покажем уже статистические характеристики распределений социально-экономического положения различных групп стран современного мира:

Практически все страны, средняя
продолжительность жизни населения в которых самая высокая, имеют очень низкую
долю сельскохозяйственной продукции, то есть основной упор в них делается на
сферу услуг.

Какой вывод отсюда можно сделать?
Получается что те страны, которые в основном оказывают услуги, а это в основном
– финансовые услуги, эти страны с  наибольшим ВВП и, как следствие, большей средней  продолжительностью жизни населения. Те же
страны, которые производят жизненно важные продукты для населения, –  в первую очередь сельскохозяйственные продукты
– самые бедные страны. То есть, однозначно имеем диспаритет цен, когда жизненно
важные продукты: пища и одежда ценятся относительно ниже,  чем финансовые услуги, которые предоставляют
высокоразвитые страны третьей группы. Получается, что страны третьей группы («золотой
миллиард») весь остальной мир.

Попытки же  стран первой и второй группы каким-то образом
исправить положение дел, например, с помощью повышения цен пресекаются на корню
с помощью грубой военной силы. Примеров на этот счет  можно привести много – это и Ливия, и Ирак, и Аргентина,
и Никарагуа и иные. Недаром из 48 стран, входящих в третью группу, 18 – члены
НАТО. А остальные – это либо нефтедобывающие (Катар, Кувейт и пр.) либо такие
как Монако или Швейцария, основу экономик которых как раз составляет игорный
или финансовый (ростовщический) бизнес.

Дополнительные выводы,
которые можно сделать на основе вышеизложенного, можно свести, как
представляется, к следующим:

1. в высокоразвитых странах («золотой
   миллиард») основной сектор экономики – предоставление услуг, в основном
   финансовых. Иными словами они фактически занимаются ростовщичеством в
   планетарном масштабе. Об этом говорил и предупреждал еще Генри Форд: «…Банкиры
   играют в промышленности слишком большую роль. Тайно это признало большинство деловых
   людей. Открыто это признается редко из страха перед банкирами. Легче заработать
   состояние денежными комбинациями, чем производственной работой. Удачливый банкир,
   в среднем, менее умен и дальнозорок, чем удачливый предприниматель, и все-таки
   банкир практически господствует в обществе над предпринимателем посредством господства
   над кредитом».
2. благосостояние («золотого
   миллиарда») базируется в основном на диспаритете цен,  – поскольку сырье,  промышленные и сельскохозяйственные товары
   ценятся  относительно низко, а финансовые
   ресурсы – чрезмерно, несправедливо – высоко.
3. Существующее положение вещей
   в мире традиционно, к сожалению, поддерживается военной силой и, в частности,
   блоком НАТО. Все  попытки изменить существующее
   положение дел что-либо наталкиваются на силовое противодействие «золотого
   миллиарда».

Если в этой связи обратиться
к России, то перед ней, как перед  былинным
богатырем – три дороги:

1. Первый путь – это путь
   «золотого миллиарда». Под руководством США, значительно или полностью потеряв
   суверенитет (как в 90-е годы) встроиться в западную (американскую) экономику.
   Но, во-первых, США не позволят занять достойное место в «семье цивилизованных
   стран» («Съест-то он съест, да кто ж ему даст?»), а во-вторых, ростовщичество
   не соответствует менталитету русского народа.
2. Путь Китая – промышленное
   развитие с использованием (чаще воровством) западных технологий, применение
   «грязных» технологий от которых уже давно отказались  развитые страны, – и  в промышленности, и в сельском хозяйстве, со
   всеми вытекающими отрицательными последствиями.
3. Третий путь – энерго-сырьевая
   и сельскохозяйственная экономика, ориентированная на экспорт сырья, материалов,
   энергии,  продуктов питания. Собственно все
   то, что сейчас имеем. Но, в современных условиях, это –  краткосрочная, в лучшем случае – среднесрочная
   стратегия развития национальной экономики.

Что же остается? Остается
одно – сделать модернизационный прорыв на основе преимущественно внутреннего самофинансирования
и стимулирования потребления.

Литература

1.
Волостнов Н.С., Cучков Е.А., Трошин А.С., Хохлов А.А. Моделирование причин и факторов рисков хозяйственной деятельности коммерческой
организации в рыночной экономике России. Экономика и предпринимательство.
2015. № 4-2 (57).
С. 811-815.

1. Волостнов Н.С., Лазутина А.Л.,
   Трошин А.С., Федотова Е.И. Эффективность деятельности государственных естественных
   монополий России в смешанной экономике.  Экономика и предпринимательство.
   2015. № 6-2 (59).
   С. 1150-1152.
2. Лазутина А.Л. Необходимость становления инновационной экономики России.
   Сборник: Экономика,
   право, образование: региональный аспект сборник научных трудов IX
   межвузовской научно-практической конференции. 2015. С. 63-69.
3. Лызов Д.В. Преимущества и недостатки ВВП как показателя социально-экономического
   развития страны //Российский внешнеэкономический вестник: №2 (Февраль) 2009.
4. Российский статистический ежегодник: Стат.сб./ Госкомстат
   России. – М.:  2007 г. – 434 с.
5. Рубин Я.И. Теория народонаселения (мальтузианское и антимальтузианское
   направления). — М., 2001.
6. Форд и Сталин: О том, как жить по-человечески /
   Альтернативные принципы глобализации.  —
   Санкт-Петербург: 2002 г
7. https://ru.wikipedia.org/wiki/
8. http://polit.ru/article/2012/06/26/weizsecker/
9. http://slovari.yandex.ru/~книги/БСЭ/Продолжительность%20жизни
10. http://www.superbroker.ru/economics/indaspx.

УДК  368.013

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10015

Экономико-правовая
природа предпринимательских рисков в сфере страхования

The economic and legal nature of business risks in insurance

Загоруйко Игорь Юрьевич, доктор экон. наук., профессор, Федеральное государственное бюджетное
образовательное учреждение высшего образования «Пермский государственный
аграрно-технологический университет имени академика Д.Н. Прянишникова», Пермский
военный институт войск национальной гвардии Российской Федерации, г. Пермь

 Zagoruyko Igor Yuryevich, Doctor of Economics, Federal State
Educational Institution of Higher Education «Perm State Agrarian-Technological
University named after academician D.N. Pryanishnikova», The Perm Military
Institute of the National Guard Troops of the Russian Federation

Аннотация. Институт страхования как экономическая
категория представляет собой финансовую услугу, обладающую следующими основными
признаками: уплата денежной суммы при наступлении определенного события –
страхового случая; наличие имущественного либо неимущественного интереса у того
или иного участника отношений; наличие специальных денежных фондов; платность
услуги предоставления защиты; рисковый характер страхования. Понятие
риска является основополагающей категорией в страховых правоотношениях,
поскольку риск порождает необходимость в страховании. При этом в юридической
науке можно выделить несколько подходов к пониманию риска, выраженных в
субъективной, объективной и субъективно-объективной теориях риска.

Summary. The Institute of Insurance as an economic
category is a financial service that has the following main features: payment
of a sum of money upon the occurrence of a certain event — an insurance case;
the presence of property or non-property interest in a particular participant
in the relationship; the availability of special cash funds; paid protection
services; risky nature of insurance. The concept of risk is a fundamental
category in insurance relations, because risk creates the need for insurance.
Moreover, in economic science, several approaches to understanding risk can be
distinguished, expressed in subjective, objective, and subjective-objective
risk theories.

Ключевые слова: предпринимательство, страхование, рынок,
управление, экономика, риск, прибыль, экономические инструменты, предпринимательские
риски, финансы, общество.

Key words: entrepreneurship, insurance, market,
management, economy, risk, profit, economic instruments, entrepreneurial risks,
finances, society.

Предпринимательская
деятельность всегда сопряжена с принятием решений в условиях неопределенности,
что связано с особенностями рыночной экономики и конкурентной борьбы: с
нестабильностью спроса и предложения на товары, работы и услуги, на факторы
производства, с недобросовестностью или ухудшением экономического положения
контрагентов. Еще французский экономист Р. Кантильон в XVIII веке установил,
что риск является функциональной характеристикой предпринимательства: прибыли и
потери предпринимателя представляют собой следствие риска и неопределенности,
сопровождающих его решения. Безусловно, предусмотреть все возможные варианты
развития событий, связанные с предпринимательской деятельностью, невозможно, в
связи с чем всегда имеет место риск убытков. В связи с этим институт
страхования предпринимательских рисков выступает способом защиты от таких
рисков и инструментом управления ими[13].

Институт
страхования в целом может быть охарактеризован как экономическая и правовая
категория[14]. В качестве правовой категории страхование определено в ст. 2
Закона РФ «Об организации страхового дела в РФ», согласно которой под
страхованием понимаются отношения по защите интересов физических и юридических
лиц, РФ, субъектов РФ и муниципальных образований при наступлении определенных
страховых случаев за счет денежных фондов, формируемых страховщиками из
уплаченных страховых премий (страховых взносов), а также за счет иных средств
страховщиков.

Страхование делится
на две основные группы: имущественное и личное страхование. Отметим, что
пунктом 2 статьи 929 Гражданского кодекса РФ (далее – ГК РФ) [1] страхование предпринимательских рисков также отнесено к
имущественному страхованию.

Сторонники
субъективной концепции (В.А. Ойгензихт, В.А. Копылов) рассматривают риск как
психическое отношение субъекта к случайным последствиям своих действий и
поступков, когда субъект допускает возможность наступления этих последствий.

Дуалистическая
концепция заключается в объединении субъективного и объективного понимания
риска: риск понимается как вероятностный ущерб, процесс ожидания наступления
риска является субъективной категорией, в то время как сам риск представляется
в виде объективной реальности.

Обобщив
перечисленные теории, можно согласиться с А.А. Диденко в том, что сущностью
риска является противоречивость, сочетание субъективных и объективных
элементов, связь с неопределенностью, вероятностью, опасностью, возможностью
причинения вреда, выбором альтернатив[8]. Риск является неотделимым свойством
правоотношений, возникающих в связи с осуществлением предпринимательской
деятельности.

Для того, чтобы
определить правовую природу института страхования предпринимательских рисков,
представляется необходимым проанализировать понятие и сущность такой
экономико-правовой категории, как предпринимательский риск.

Как отмечает В.С.
Белых, категория предпринимательского риска является недостаточно разработанной
в научной литературе, что связано с новизной данного понятия. Сам В.С. Белых
определяет предпринимательский риск как потенциальную возможность (опасность) наступления
или ненаступления события (совокупности событий), повлекшего неблагоприятные
имущественные последствия для деятельности предпринимателя[5]. В данном
определении выражена объективная теория риска.

Аналогичная точка
зрения представлена Н.А. Антоновой, рассматривающей предпринимательский риск
как потенциально возможное случайное событие, воздействующее на денежные
ресурсы и производственные процессы предпринимательской деятельности и
причиняющее убытки предпринимателям, для возмещения которых предусмотрено
страхование. К причинам убытков в предпринимательской деятельности Н.А.
Антонова относит такие обстоятельства, как нарушение процесса производства при
наступлении стихийных бедствий; изменение рыночной конъюнктуры, неисполнение
обязательств со стороны контрагентов[3].

С.В. Жучков
определяет предпринимательский риск как возможное, случайное событие,
оказывающее негативное воздействие на материальные ресурсы и различные процессы
предпринимательской деятельности и причиняющее убытки предпринимателю[9].

Близкое по смыслу,
но более подробное определение предложено Х.А. Парагульковым,
рассматривающим предпринимательский риск как событие, в результате которого
предприниматель несет негативные имущественные последствия в виде убытков,
дополнительных расходов, снижения уровня доходов, возникающее в ситуации
неопределенности в процессе осуществления предпринимательской деятельности,
обусловливающее необходимость страхования с целью привлечения внешних
источников возмещения причиненных убытков[15].

Сторонником
объективной теории риска является и И.А. Волкова, определяющая
предпринимательский риск как опасность наступления неблагоприятных событий для
хозяйствующего субъекта, изначально характеризующаяся неопределенностью исхода,
но возможностью их наступления, которые обернутся для предпринимателя убытками[6].

В.А. Копылов
определяет предпринимательский риск как осознанный выбор субъектом
предпринимательской деятельности одного из альтернативных вариантов поведения в
рискованной ситуации, характеризующейся неопределенностью исхода и вероятностью
наступления неблагоприятных имущественных последствий, выражающихся в расходах,
которое данное лицо должно будет произвести для восстановления нарушенного
права, а также в неполучении доходов, которые это лицо получило бы, если бы его
право не нарушалось – или, иными словами, в убытках[12].

Однако,
представляется возможным согласиться с И.В. Троицкой в том, что данное
определение является неполным, поскольку из него следует, что последствия
рисковых действий могут выражаться в необходимости покрытия расходов или же в
неполучении доходов в связи с нарушением прав субъекта; при этом не учитывается
возможность причинения ущерба и в результате случайных событий, не связанных с
нарушением субъективных прав, что также является возможным в
предпринимательской деятельности[19]. Более правильным видится подход
Б.И. Пугинского, отмечавшего, что страхование подразумевает обязанность
выплаты денежного возмещения в связи с наступлением определенного события
(страхового случая), который не обязательно должен представлять собой чье-либо
действие, нарушающее права страхователя[17].

Интересен подход
О.А. Кабышева, рассматривающего предпринимательский риск в первую очередь с
точки зрения психологических факторов, определяя его как деятельность
предпринимателя на рынке в ситуации неопределенности относительно вероятного
получения прибыли или убытков, когда принимающий решение оказывается перед
выбором альтернативного поведения. По мнению О.А. Кабашева, риск представляет
собой психическое отношение предпринимателя к результату собственной деловой
активности или активности других лиц, а также к результату объективно случайных
событий, выражающееся в осознанном допущении отрицательных имущественных
последствий[11].

О.М. Олейник также
рассматривает понятие предпринимательского риска в широком смысле, как
вероятность неполучения, запланированного или ожидаемого положительного
результата, а также как возможность получения отрицательных последствий тех или
иных действий[16].

Приведенные
определения выражают сущность субъективных теорий риска, однако, на наш взгляд,
не позволяют разграничить предпринимательский риск и риск в целом, имеющий
место в любой деятельности.

По мнению А.В.
Золотухина, определение предпринимательского риска через вероятность наступления
нежелательного события является не вполне корректным[10]. Обращаясь к
философскому энциклопедическому словарю, автор приходит к выводу, что
вероятность как философская категория сама по себе, без привязки к событию,
означает меру превращения возможности в действительность, т.е. количественную
степень возможности появления события при данных условиях. В связи с этим в
научной литературе отмечается, что отождествление риска с вероятностью означает
подмену понятия риска иными философскими категориями, такими, как случайность,
представляющая собой явление, которое возникает лишь в определенном месте и в
определенное время. Подобное отождествление категорий риска и вероятности или
случайности, по мнению А.В. Золотухина, разрушает самобытность риска как
самостоятельного явления.

Невозможно не
согласиться с А.В. Золотухиным и в следующем. Объективные явления всегда носят
внешний характер по отношению к человеческому сознанию. Вместе с тем, риск не
может быть полностью отделен от субъективного восприятия лица, поскольку оно
пытается осознать все объективно существующие неопределенности, и, безусловно,
влияние таких неопределенностей на действия лица и на их последствия зависят от
способностей и возможностей лица по учету различных факторов. Субъективная сторона
предпринимательского риска включает в себя сознание, волю и основанное на них
принятие решений. В состояние риска предпринимателя приводит, следовательно, не
сама вероятность наступления отрицательного события, а осуществление им оценки
обстоятельств и выбора определенного поведения, расчет вероятностного исхода[10].

Несмотря на
важность субъективного элемента, построение понятия предпринимательского риска
невозможно в отрыве от вероятностного характера наступления события, способного
привести к негативным имущественным последствиям для предпринимателя. В случае,
если заведомо известна неизбежность отрицательных или, напротив, положительных
последствий, риск отсутствует.

На основании
изложенного, А.В. Золотухин предлагает рассматривать предпринимательский риск с
учетом его объективной и субъективной сторон и определяет его как допускаемую
предпринимателем при принятии решений вероятность возникновения неблагоприятных
последствий в его имущественной сфере, явившихся результатом случайных
обстоятельств, собственных невиновных действий и невиновных действий его
контрагентов[10].

Достоинством
данного определения является его комплексный характер, характеристика
предпринимательского риска одновременно с объективной и субъективной стороны. В
то же время, представляется невозможным согласиться с подходом А.В. Золотухина
к причинам возникновения неблагоприятных имущественных последствий для
предпринимателя. На наш взгляд, отнесение к таким причинам только случайных
обстоятельств и невиновных действий самого предпринимателя и его контрагентов
является необоснованным, поскольку не учтена возможность причинения
предпринимателю убытков в результате виновных действий его контрагентов,
которую также невозможно предвидеть с полной достоверностью. Следует заметить,
что страхование убытков от неисполнения обязательств контрагентами является
одним из наиболее распространенных на практике случаев применения института
страхования предпринимательских рисков.

На основании
проведенного анализа подходов к пониманию предпринимательского риска
представляется возможным сформулировать следующее определение:
«предпринимательский риск – это предполагаемая предпринимателем при принятии
решений вероятность наступления неблагоприятных имущественных последствий,
являющихся результатом случайных обстоятельств, действий его контрагентов и
собственных невиновных действий».

При определении
сущности предпринимательских рисков нельзя не затронуть вопрос об их
разграничении с финансовыми рисками. Из содержания ч. 4, 5 ст. 4, ст. 32.9
Закона РФ «Об организации страхового дела в РФ» [2] можно сделать
вывод о том, что предпринимательские и финансовые риски являются
самостоятельными по отношению друг к другу правовыми категориями.

Однако, в научной
литературе можно встретить и иные подходы. Так, по мнению Д.А. Шевчука,
предпринимательские риски являются частью финансовых рисков[20]. Определяя
финансовый риск как риск, связанный с возможной потерей или вызванных утратой
затраченных денежных средств или их неполучением. Кроме того, финансовые риски
присутствуют и в предпринимательской деятельности, однако в таком случае они
включаются в понятие предпринимательского риска.

Отметим, что под
финансовыми рисками, с точки зрения действующего законодательства, следует
понимать риски, не относящиеся к рискам гражданской ответственности, рискам
утраты, гибели, порчи имущества или предпринимательским рискам.

На наш взгляд,
следует учитывать, что страхование финансовых рисков отличается от страхования
предпринимательских рисков по нескольким важным признакам, к которым, в
частности, относятся субъектный состав страхования рисков и сфера деятельности,
в которой они возникают. Так, по мнению Н.В. Лутовиновой, при страховании
финансовых рисков страхователем может быть, как гражданин, так и организация,
но при этом исключительно за рамками осуществления предпринимательской
деятельности; в противном случае, как полагает автор, риски будут относиться к
предпринимательским. Однако, представляется неправильным исключение
предпринимателей из субъектов страхования финансовых рисков. Более правильным
видится подход И.В. Троицкой: с одной стороны, понятие финансового риска шире,
чем понятие предпринимательского риска, в связи с более широким кругом
субъектов. С другой стороны, предпринимательский риск охватывает большее количество
отношений, связанных с предпринимательской деятельностью, поскольку относит к
рисковым событиям не только последствия движения денежных средств (в отличие от
финансовых рисков) [19]. Таким образом, предпринимательский
риск и финансовый риск не соотносятся друг с другом как общее и частное;
указанные понятия, на наш взгляд, пересекаются между собой.

Возвращаясь к
рассмотрению правовой природы института страхования предпринимательских рисков,
отметим, что в рамках данного института предпринимательский риск выступает
объектом страхования. При этом, как отмечает Л.М. Савонько, предпринимательский
риск отличается от таких объектов страхования, как имущество и
гражданско-правовая ответственность, по следующим признакам.

Во-первых,
предпринимательский риск может возникнуть только у субъекта предпринимательской
деятельности, в то время как риск утраты (гибели), недостачи, повреждения
имущества, риск наступления гражданско-правовой ответственности может
возникнуть также у иных участников гражданского оборота – граждан и
некоммерческих организаций.

Во-вторых,
различаются и условия возникновения имущественного интереса, подлежащего
страхованию. Так, при страховании предпринимательского риска основным условием
является осуществление страхователем предпринимательской деятельности; при
страховании имущества – принадлежность страхователю определенного имущества;
при страховании ответственности – потенциальная возможность неумышленного
нарушения страхователем гражданских прав третьих лиц[18].

Следовательно,
основные особенности предпринимательского риска как объекта страхования
вытекают из субъекта, у которого может возникнуть данный риск, и из характера
осуществляемой им деятельности.

Таким образом,
правовая природа института страхования предпринимательских рисков заключается в
том, что данный институт является видом имущественного страхования и
представляет собой инструмент защиты субъекта предпринимательской деятельности
от предпринимательского риска, под которым следует предполагаемую
предпринимателем при принятии решений вероятность наступления неблагоприятных
имущественных последствий, являющихся результатом случайных обстоятельств,
действий его контрагентов и собственных невиновных действий.

Список литературы

1. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть вторая): Федеральный
   закон от 26.01.1996 № 14-ФЗ (ред. от 18.03.2019) // Собрание законодательства
   РФ. 29.01.1996. № 5. Ст. 410.
2. Об организации страхового дела в Российской Федерации: Закон РФ от
   27.11.1992 № 4015-1 (ред. от 01.05.2019) // Российская газета. № 6. 12.01.1993.
3. Антонова Н.А. Страхование предпринимательского риска: проблемы и
   перспективы // Юрист. 2003. № 9. С. 54-56.
4. Бекбоев А.А. Концепция необходимости и случайности в учении античных и
   восточных мыслителей. Фрунзе: Имим, 1989. С. 78.
5. Белых В.С. Правовое регулирование предпринимательской деятельности в
   России: монография. М.: Проспект, 2005. С. 46.
6. Волкова И.А. Страхование предпринимательского риска в гражданском праве
   России: дис. … канд. юрид. наук. Волгоград, 2004. С. 10.
7. Данилочкина М.А., Савинский Р.К. Страхование финансовых рисков //
   Юридическая и правовая работа в страховании. 2008. № 2. С. 73.
8. Диденко А.А. К вопросу о страховании финансовых и предпринимательских
   рисков // Политематический сетевой электронный научный журнал Кубанского государственного
   аграрного университета. 2014. № 96. С. 215.
9. Жучков С.В. Правовое регулирование страхования предпринимательского
   риска в Российской Федерации: дис. … канд. юрид. наук. М., 2005. С. 9.
10. Золотухин А.В. К
    вопросу о понятии и признаках предпринимательского риска // Вестник Пермского
    универ-ситета. 2015. № 2 (28). С. 71.
11.  Кабышев О.А. Правомерность
    предпринимательского риска // Хозяйство и право. 1994. № 3. С. 53.
12. Копылов В.А. Риск в
    предпринимательской деятельности. автореф. дис. … канд. юридических наук.
    Волгоград, 2003. С. 6.
13. Кулаков А.В.
    Страхование предпринимательской деятельности // Сервис в России и за рубежом.
    2007. № 5. С. 31.
14.  Лутовинова Н.В. Страхование
    предпринимательских рисков как вид страхования // Бизнес в законе. 2015. № 3.
    С. 75.
15. Парагульгов Х.А.
    Страхование предпринимательских рисков: дис. … канд. экон. наук. М., 2006. С.
    8.
16. Предпринимательское
    (хозяйственное) право: учебник / отв. ред. О.М. Олейник. М.: Юрист, 1999. Т. 1.
    С. 25.
17. Пугинский Б.И.
    Коммерческое право России. М.: Юрайт-М, 2001. С. 238.
18. Савонько Л.М.
    Предпринимательский риск как объект страхования // Вестник науки и творчества.
    2016. № 10. С. 126.
19. Троицкая И.В.
    Предпринимательский риск и риск предпринимателя в теории гражданского права //
    Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И.
    Герцена. 2010. № 120. С. 216.
20. Шевчук Д.А. Страховые
    споры: Практическое пособие. М., 2008. С. 47.

УДК  334.7

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10014

Современные подходы к
определению экономико-правой модели форм государственно—частного партнерства

Modern approaches to the definition of the economic-legal model of forms public-private partnership

Загоруйко Игорь Юрьевич, доктор экон. наук., профессор, Федеральное государственное бюджетное
образовательное учреждение высшего образования «Пермский государственный
аграрно-технологический университет имени академика Д.Н. Прянишникова», Пермский
военный институт войск национальной гвардии Российской Федерации, г. Пермь

 Zagoruyko Igor Yuryevich, Doctor of Economics, Federal State
Educational Institution of Higher Education «Perm State Agrarian-Technological
University named after academician D.N. Pryanishnikova», The Perm Military
Institute of the National Guard Troops of the Russian Federation

Аннотация. Формами государственно-частного партнерства
следует признать договорные экономико-правовые модели в чистом виде, не
предполагающие создание совместных предприятий публичного и частного партнеров,
а также институциональные модели, подразумевающие заключение соглашения о
государственно-частном партнерстве между публичным партнером и компанией
смешанного типа (институциональное государственно-частное партнерство).
Выделение более конкретных разновидностей государственно-частного партнерства
производится, использованием понятия тип (как общей группы, объединяющей
несколько разновидностей договоров) и вида соглашения о государственно-частном
партнерстве, а конкретный типизированный механизм распределения ресурсов,
рисков и обязанностей в рамках государственно-частного партнерства -проекта
следовало бы называть экономической моделью государственно-частного
партнерства.

Summary. The forms of public-private partnerships
should be recognized as contractual economic and legal models in their pure
form that do not imply the creation of joint ventures of public and private
partners, as well as institutional models implying the conclusion of an
agreement on public-private partnership between a public partner and a company
mixed type (institutional public-private partnership). The more specific types
of public-private partnerships are distinguished using the concept of type (as
a general group uniting several types of agreements) and the type of agreement
on public-private partnership, and a specific typified mechanism for the
allocation of resources, risks and responsibilities within public-private
partnership project should be called the economic model of public-private
partnership.

Ключевые слова: участники, модель, экономика, договор, государственно-частное
партнерство, экономические инструменты, соглашение, государство, общество.

Key words: participants, model, economy, contract,
public-private partnership, economic instruments, agreement, state, society.

Согласно
отчета Всемирного банка в качестве экономико-провой формой государственно-частного
партнёрства в России и Франции выступают соглашения о государственно-частных
партнерствах и концессионных соглашениях, в США единственной формой является
соглашение о государственно-частном партнерстве.

По
мнению В.Ф. Попондопуло, о форме государственно-частного партнерства логичнее
было бы говорить, как о наиболее общей правовой модели внешнего выражения
взаимодействия партнеров в рамках проекта государственно-частного партнерства —
как об общей системе организации прав и обязанностей субъектов государственно-частного
партнерства, т.е. форме соответствующего правоотношения. Такими общими формами государственно-частного
партнерства следует признать договорные модели в чистом виде, не предполагающие
создание совместных предприятий публичного и частного партнеров, а также
институциональные модели, подразумевающие заключение соглашения о государственно-частном
партнерстве между публичным партнером и компанией смешанного типа
(институциональное государственно-частное партнерство). Выделение более
конкретных разновидностей государственно-частного партнерства производится,
использованием понятия тип (как общей группы, объединяющей несколько
разновидностей договоров) и вида соглашения о государственно-частном партнерстве,
а конкретный типизированный механизм распределения ресурсов, рисков и
обязанностей в рамках государственно-частного партнерства -проекта следовало бы
называть экономической моделью государственно-частного партнерства. Таким
образом, необходимо выделять договорную (контрактную) и институциональную экономико-правовые
формы государственно-частного партнерства, подразделяя договорную форму на
отдельные типы и виды соглашений, в рамках которых могут быть использованы
традиционные модели публично-частного партнерства[10]. Данную позицию
поддерживает А.В. Белицкая, которая выделяет договорные и корпоративные формы государственно-частного
партнерства [1].

Считаем,
что данный подход был сформулирован исходя из американского опыта, где проекты государственно-частного
партнерства делятся на «вертикальные» и «горизонтальные», которые также
называются «договорными» и «институциональными». В вертикальном партнерстве
концессионное соглашение или договор государственно-частного партнерства
передает ответственность за реализацию проекта частному партнеру. В
горизонтальном партнерстве, как государственный, так и частный секторы несут
ответственность за предоставление инфраструктурных услуг в качестве акционеров,
в котором государственные и частные акции совместно используются для целей
проекта[11].

Отметим,
что выделение договорных и корпоративных форм с принятием Закона о
государственно-частных партнерствах в России и проведенной реформы отношений в
сфере государственно-частного партнерства во Франции является неактуальным.

Во-первых,
отношения в сфере государственно-частного партнерства определены российским и
французским законодателем, как договорные. Во Франции соглашения о государственно-частном
партнерстве оформляются в виде административного договора. Более того
результатом проведенной в 2016 году реформы стал переход партнерских соглашений
к государственным контрактам. Таким образом, во Франции отсутствуют правовые
условия, при которых возможно использование административного института государственно-частного
партнерства в форме корпорации. В России соглашение о государственно-частном
партнерстве является гражданско-правовым договором, что также не позволяет
применять корпоративную форму государственно-частного партнерства.

Во-вторых,
во Франции риск за реализацию проекта полностью переходит на частный субъект,
что не может быть реализовано в рамках корпоративной формы
государственно-частного партнерства.

В-третьих,
будучи стороной соглашения о государственно-частном партнерстве публичный
партнер имеет право на осуществление контроля за исполнением соглашения, что не
может быть реализовано в рамках корпоративной формы государственно-частного
партнерства, т.к. реализация проекта производится не сторонами соглашения, а
одним субъектом – корпорацией.

Более
того, считаем, что отношения в сфере государственно-частного партнерства не
ограничиваются соглашением о государственно-частном партнерстве, данные
отношения также включают разработку и рассмотрение проектов
государственно-частного партнерства, что не охватывается договорной и
корпоративной формами. В данном случае обоснованной является позиция Н.А.
Игнатюк, которая под формой государственно-частного партнерства понимает способ
выражения правового содержания. Содержание государственно-частного партнерства
раскрывается в его целях и планируемых к получению результатах[4].

И.И.
Поляков считает, что необходимо различать экономические и правовые формы государственно-частного
партнерства. Экономические формы определяют экономическую модель
взаимоотношений инвестора и публичного партнера при реализации проекта, а именно
режим имущества, статус публичного субъекта и инвестора и т.п. Экономические
формы в целом не зависят от правопорядка, за исключением случаев, когда в
соответствии с применимым правом право собственности на объект соглашения о государственно-частном
партнерстве не может находиться в частной собственности.

К
экономическим формам государственно-частного партнерства, можно отнести:

1. Совместное с частным партнером (инвестором) участие
   в юридическом лице;
2. Заключение с частным партнером (инвестором)
   соглашения (контракта) по одной из инвестиционных схем, выработанных мировой
   практикой заключения инвестиционных соглашений и отражающих распределение прав
   в отношении объектов соглашения и функций в ходе реализации проектов[8].

О.И.
Лысихина выделяет два основных требования, которым должна отвечать правовая
форма государственно-частного партнерства: обеспечить для инвестора
привлекательность, безопасность вложения средств в государственную
собственность и реализовать основную цель проекта, а именно развить ту сферу,
которая стратегически важна для государства[7].

В.В.
Есин использует понятие «организационно-правовая форма государственно-частного
партнерства» и относит к таким формам:

1. Концессии;
2. Публично-частное партнерство на основании отношений
   аренды имущества, находящегося в государственной или муниципальной
   собственности, в том числе «аренды с инвестиционной составляющей»;
3. Инвестиционные договоры (соглашения);
4. Участие в капитале;
5. Смешанные формы[2].

Е.В.
Зусман и И.А. Долгих определяют форму государственно-частного партнерства, как
организационно-правовую модель[3]. В свою очередь, У.Д. Кондратьева в
соответствии с целью реализации проектов выделяет:

• организационные модели государственно-частных
  партнерств реализация которых осуществляется путем перераспределения полномочий
  между частным и публичным партнерами (например, концессионные соглашения);
• модели финансирования, которые предполагают
  приобретение ограниченного права на объект соглашения частным партнером
  (например, лизинг);
• модель кооперации предполагает объединение
  государственного и частного партнеров с целью создания и эксплуатации объектов
  соглашения[5].

Однако
очевидно, что предусмотренные Законом о государственно-частных партнерствах
обязательные элементы соглашения о государственно-частном партнерстве включают
выделенные У.Д. Кондратьевой организационно-правовые модели. Отсутствие хотя бы
одного из этих элементов не позволяет признать за соглашением статуса
государственно-частного партнерства. Таким образом, представленная
классификация не позволяет оценивать данные модели в качестве видов
государственно-частных партнерств.

Использование
понятия «организационно-правовая форма» в отношении государственно-частных
партнерств, по нашему мнению, является не совсем правильным. И.С. Щиткана
определяет организационно-правовую форму, как совокупность характеристик,
раскрывающих внутреннюю структуру организации, связи между ее отдельными
элементами, основания возникновения, изменения и прекращения этих связей[6].
Общероссийский классификатор организационно-правовых форм определяет закрытый
организационно-правовых форм в России. В качестве организационно-правовой формы
без образования юридического лица, с наиболее схожей с государственно-частными
партнерствами моделью, в классификаторе представлены простые товарищества.
Однако простые товарищества и государственно-частные партнерства имеют
значительные отличия. Так, для заключения простого товарищества не требуются
проведение конкурсов, требуется исключительно волеизъявление сторон. Простые
товарищества предусматривают возможность возникновения общего имущества,
товарищи несут солидарную ответственность, целью товарищества является
получение прибыли. Данные характеристики не позволяю отождествлять
государственно-частные партнерства и простые товарищества, а также не позволяет
в отношении партнерств использовать понятие «организационно-правовая форма».

И.И.
Полякова в качестве форм государственно-частного партнерства в России выделяет:

1. Концессионные соглашения;
2. Договоры аренды государственного имущества с
   инвестиционными условиями;
3. Соглашения о разделе продукции;
4. Контракты жизненного цикла;
5. Соглашения о государственно-частном партнерстве,
   заключаемые в соответствии с законом о государственно-частном партнерстве[8].

До
принятия Закона о государственно-частном партнерстве данный подход был наиболее
распространенным. Однако с принятием соответствующего закона стало очевидно,
что государственно-частное партнерство не является общим понятием для всех форм
взаимодействия бизнеса и государства, основанных на частном инвестировании.
Исходя из данного подхода Национальный центр государственно-частного
партнерства выделяет государственно-частное партнерство и квази- государственно-частное партнерство.

Отсутствует
единый подход при определении форм государственно-частного партнерства и в
российских регионах. Закон Свердловской области от 21 декабря 2015 года №
157-ОЗ «Об участии Свердловской области в государственно-частном партнерстве» в
качестве форм государственно-частного партнерства выделяет концессионные
соглашения и соглашения о государственно-частном партнерстве.

Закон
Республики Татарстан от 01 августа 2011 года № 50-ЗРТ «О государственно-частном
партнерстве в Республике Татарстан» предусматривает формы участия Республики
Татарстан в государственно-частных партнерствах и выделяет:

1. Финансовую форму;
2. Имущественную форму;
3. Форме информационно-консультационной поддержки.

Закон
Пермского края от 1 апреля 2015 года № 457-ПК «Об основах государственно-частного
партнерства в Пермском крае», Закон Тюменской области от 05 ноября 2015 года №
119 «О государственно-частном партнерстве в Тюменской области» формы
государственно-частных партнерств не выделяют.

АНО
«Национальный Центр ГЧП» к государственно-частным партнерствам относит:

• соглашения о государственно-частных партнерствах и
  муниципально-частных партнерствах;
• концессионные соглашения.

В
качестве квази- государственно-частного
партнерства выделяются:

• контракты жизненного цикла;
• аренда с инвестиционными обязательствами;
• корпоративная форма партнерства;
• долгосрочный договор с инвестиционными
  обязательствами;
• инвестиционное
  соглашение с признаками государственно-частного партнерства;
• офсетная закупка;
• энергосервисный
  контракт с признаками государственно-частного партнерства [9].

Исходя
из данного подхода к квази- государственно-частному
партнерству относятся формы, отвечающие не всем признакам государственно-частного
партнерства, но имеют схожие функции.

Анализ российского и французского законодательства
позволяет сделать вывод о том, что используемое во Франции понятие «экономико-правовая
модель государственно-частного партнерства» тождественно понятию «форма
государственно-частного партнерства» и подразумевает под собой внешнее
выражение отношений, основанных на взаимодействии бизнеса и государства,
отвечающих признакам государственно-частного партнерства. В США
государственно-частное партнерство определяется, как форма взаимодействия
бизнеса и государства в рамках которой выделяются под формы или модели,
отражающие содержание предмета соглашения. Данные модели находят свое отражение
в положениях российского и французского законодательства в рамках отдельных
форм.

Список литературы

1. Белицкая А.В. Государственно-частное партнерство: понятие, содержание,
   правовое регулирование: дисс …. канд. Юрид. Наук. Москва, 2011. 268 с.
2. Есин В.В. Сферы применения муниципально-частного партнерства и
   государственно-муниципально-частного партнерства // Конституционное и
   муниципальное право. 2017. № 9. С. 63 — 69.
3. Зусман Е.В., Долгих И.А. Концессия: анализ ключевых новелл // Закон.
   2015. № 3. С. 50 — 59.
4. Игнатюк Н. А. Государственно-частное партнерство. М.: Юстицинформ, 2012.
   – 376 c.
5. Кондратьева У.Д. Особенности форм государственно-частного партнерства //
   Современное право. 2016. № 1. С. 59 — 65.
6. Корпоративное право: учебник / А.В. Габов, Е.П. Губин, С.А. Карелина и
   др.; отв. ред. И.С. Шиткина. М.: Статут, 2019. 735 с.
7. Лысихина О.И. Концессионное соглашение как форма государственно-частного
   партнерства в транспортной сфере // Транспортное право. 2007. № 4. С. 4-5.
8. Поляков И.И. Государственно-частное партнерство: понятие и формы //
   Законодательство. 2015. №7.
9. Просто и честно об инвестициях в инфраструктуру и государственно-частном
   партнерстве в России. URL: http://pppcenter.ru/assets/docs/reit240419.pdf (дата
   обращения: 15.01.2020).
10. Публично-частное
    партнерство в России и зарубежных странах: правовые аспекты / под ред. В.Ф.
    Попондопуло, Н.А. Шевелевой. М.: Инфотропик Медиа, 2015. 528 с.
11. Martin H (2013) Value-for-money analysis—practices and challenges: how
    governments choose when to use PPP to deliver public infrastructure and
    services. The World Bank, Washington. URL: https://openknowledge.worldbank.org/handle/10986/17622
    (дата
    обращения: 15.01.2020).

УДК  334.7

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10013

Роль и значение форм государственно-частного партнерства на формирование устойчивого социально-экономического развития общества

The role and importance of
forms of public-private partnership on the formation of sustainable
socio-economic development of society

Загоруйко Игорь Юрьевич, доктор экон. наук., профессор, Федеральное государственное бюджетное
образовательное учреждение высшего образования «Пермский государственный
аграрно-технологический университет имени академика Д.Н. Прянишникова», Пермский
военный институт войск национальной гвардии Российской Федерации, г. Пермь

 Zagoruyko Igor Yuryevich, Doctor of Economics, Federal State
Educational Institution of Higher Education «Perm State Agrarian-Technological
University named after academician D.N. Pryanishnikova», The Perm Military
Institute of the National Guard Troops of the Russian Federation

Аннотация. Формирование устойчивой
социально-экономической системы, создание высокоэффективных инфраструктурных
объектов не представляется возможным без взаимодействия государства и частного
предпринимательства. Одним из способов такого взаимодействия является институт
государственно-частного партнёрства. Государственно-частные партнёрства
представляют собой эффективный способ снижения финансово-экономической нагрузки
на государство путём перехода на субъект частного предпринимательства
полномочий по финансированию, проектированию, строительству (реконструкции),
эксплуатации, техническому обслуживанию инфраструктурных объектов. Во Франции и
США в рамках партнёрских соглашений реализуется огромное количество проектов в
сферах транспортной инфраструктуры, здравоохранения, образования,
электроэнергетики, водоснабжения и водоотведения, экологии, инноваций. Это с
одной стороны позволяет оптимизировать бюджетные расходы, а с другой
способствует созданию качественных общественно-важных объектов, в том числе с
использованием инновационных технологий. В России система
государственно-частных партнёрств оформилась относительно недавно. Долгое время
в России отсутствовал единый подход к понятию экономико-правового статуса и
системе форм государственно-частных партнёрств.

Summary. The formation of a stable socio-economic
system, the creation of highly efficient infrastructure facilities is not
possible without the interaction of the state and private enterprise. One of
the ways of such interaction is the institution of public-private partnership.
Public-private partnerships are an effective way to reduce the financial and
economic burden on the state by transferring to a private business entity the
authority to finance, design, build (reconstruct), operate, and maintain
infrastructure facilities. In France and the United States, as part of
partnership agreements, a huge number of projects are being implemented in the
areas of transport infrastructure, healthcare, education, electricity, water
supply and sanitation, ecology, and innovation. On the one hand, this helps to
optimize budget expenditures, and on the other hand, it contributes to the
creation of high-quality socially important objects, including the use of
innovative technologies. In Russia, the system of public-private partnerships
took shape relatively recently. For a long time in Russia there was no single
approach to the concept of economic and legal status and the system of forms of
public-private partnerships.

Ключевые слова: экономика, государственно-частное партнерство,
государство, экономические инструменты, конкуренция, рынок, общество.

Key words: economy, public-private partnership, state,
economic instruments, competition, market, society.

Вопрос
о формах государственно-частных партнерств является дискуссионным, и ни в
теории, ни в практике на настоящий момент не выработано единого мнения
относительно того, что следует понимать под формами, типами, видами, моделями и
механизмами государственно-частного партнерства. Одни и те же разновидности
публично-частного партнерства (например, концессии) в зависимости от контекста
называются и в законодательстве, и в литературе то формами публично-частного
партнерства, то способами его осуществления, то видами государственно-частного
партнерства.

Отсутствие
единого подхода к понятию «правовая форма» в теории права является предметом
для научных дискуссий уже много лет.

Л.И.
Антонова считает правовой формой локальное правовое регулирование или
осуществление права с помощью локальных правовых норм[1].

С.Н.
Олейников: «правовая форма – это специфическая организационная форма
деятельности органов государства, должностных лиц и иных управляющих субъектов,
которая, с одной стороны, осуществляется на основе строжайшего соблюдения
требований закона и других нормативных актов, а с другой стороны, ее результаты
всегда влекут или связаны с наступлением определенных юридических последствий».
Таким образом, С.Н. Олейников определяет правовую форму через деятельность различных
управляющих субъектов[7].

Алексеев
С.С. под правовыми формами понимает средства и инструменты оптимального решения
социальных задач[1].

При
этом, стоит отличать «правовую форму» от «формы права». Как отмечают Н.И.
Матузов и А.В. Малько, если под правовой формой понимаются практически все
юридические средства, участвующие в правовом регулировании и опосредованные тех
или иных социальных процессов, в решении социальных задач, то под формой права
– исключительно специфические «резервуары», в которых содержатся нормы права. В
случае если категория «правовая форма» используется прежде всего для того,
чтобы структурировать социальные связи и показать роль права как
формально-юридического института в его соотношении с социально-экономическим,
культурно-нравственным и политическим содержанием, многообразными общественными
отношениями, то форма права призвана упорядочить содержание права, придать ему
свойство государственно-властного характера[6].

А.О.
Красавчиков пишет: «понятие правовой формы весьма богато по своему логическому
содержанию. Оно охватывает широкий круг взаимосвязанных явлений, которые
объективно дифференцируются на определенные виды, подвиды и группы. Правовые
формы и диалектика их развития не сводимы к какому-то одному ограниченному виду
или уровню; их подразделения весьма многочисленны от общих типических через
особенные (присущие лишь отдельным видам) до конкретных» [4].

Понятие
«форма» имеет значение видимого внешнего выражения какого-либо явления,
связанное с его сущностью, содержанием, а также это тип, устройство, способ
организации чего-либо.

Формальным
признаком государственно-частного партнерства, по мнению Н.В. Рубцова, следует
считать его юридическое оформление. Внешнее выражение видами
государственно-частного партнерства представляется чрезвычайно важным,
поскольку позволяет очертить границы между отдельными формами, т.к. без
внешнего выражения в определенной форме конкретное осуществление видами
государственно-частного партнерства невозможно[9].

Д.Б.
Матвеев отмечает, что государственно-частное партнерство имеет широкий спектр
различных форм. Это, в первую очередь, разнообразные контракты, государство
предоставляет частным компаниям: на выполнение работ и оказание общественных
услуг, на управление, на поставку продукции для государственных нужд, контракты
технической помощи и т.д. [5]

В
России до принятия Федерального закона о государственно-частных партнерствах
проектом настоящего закона предусматривалось, что концессионные соглашения
являются экономико-правовой формой видами государственно-частного партнерства.
По смыслу положений законопроекта под формой государственно-частного
партнерства следовало понимать конкретную разновидность видами
государственно-частного партнерства, которая устанавливается посредством
определения существенных условий соглашения из числа условий, перечисленных в
законопроекте: обеспечение частным партнером полного или частичного
финансирования; создания объекта его эксплуатации и (или) технического
обслуживания; осуществление частным партнером создания объекта в порядке и на
условиях, которые определены соглашением; осуществление частным партнером
эксплуатации и (или) технического обслуживания объекта в порядке и на условиях,
которые определены соглашением, и др. Данные положения законопроекта в
дальнейшем нашли свое отражения в ст. 6 действующего Закона о
государственно-частных партнерствах под названием «элементы соглашения о
государственно-частном партнерстве». В данном случае речь идет о том, что
принято называть моделью государственно-частного партнерства[8].

К
числу таких моделей в литературе предлагают выделять модель оператора,
кооператора, концессии, договорную модель, а также модель лизинга[11]. В.В.
Килинкаров рассматривает соглашение о государственно-частном партнерство как
одну из разновидностей моделей видами государственно-частного партнерства в
широком смысле – соглашение, в котором возврат инвестиций происходит не за счет
потребителя, а за счет государства или муниципального образования. В этом
случае публичный партнер осуществляет периодические платежи за доступность
объекта[3].

Для
США модели видами государственно-частного партнерства выделяются с учетом
механизма сотрудничества государства и частного бизнеса, для этого используются
аббревиатуры:

1. BOT (Build, Operate, Transfer — строительство —
   управление — передача);
2. ROT (Rehabilitate, Operate, Transfer — реконструкция
   — управление — передача);
3. BTO (Build, Transfer, Operate — строительство —
   передача — управление);
4. BOOT (Build, Own, Operate, Transfer — строительство
   — владение — управление — передача);
5. BOO (Build, Own, Operate — строительство — владение
   — управление);
6. BOMT (Build, Operate, Maintain, Transfer —
   строительство — управление — обслуживание — передача);
7. DBOOT (Design, Build, Own, Operate, Transfer —
   проектирование — строительство — владение — управление — передача);
8. DBFO (Design, Build, Finance, Operate —
   проектирование — строительство — финансирование — управление);
9. BBO (покупка — строительство — управление) и др.[15].

В
данном случае модель представляет собой основные обязательства частного
партнера, входящие в предмет соглашения о государственно-частном партнерстве.
Форма в данном случае будет являться более широким понятием. На практике в
рамках одной формы могут реализовываться несколько моделей. В России
государственно-частные партнерства в форме соглашения о государственно-частном
партнерстве включают модели BOOT (от англ. build — own — operate — transfer – «строительство
— владение на праве собственности — эксплуатация – передача») и BOO (от англ.
build — own — operate – «строительство — владение на праве собственности –
эксплуатация»).

В
качестве моделей (типов) видами государственно-частного партнерства во Франции
выделяются партнерские и концессионные соглашения. Широкое толкование понятия государственно-частного
партнерства позволяет также выделить соглашения делегированного управления,
которые включают: договор аренды с публичным инвестированием в объект и договор
заинтересованного управления имуществом[14].

Р.О.
Халфина писала, что правовой формой является совокупность норм или правовых
институтов, опосредующих определенный вид экономических отношений. При этом, не
стоит смешивать понятия «правовая форма» и «правовое средство». Правовые
средства проявляются через механизм правового регулирования, т.к. являются его
элементами[10].

Ю.Б.
Батурина отмечает, что правовая форма является юридической комплексной
категорией, осуществляющей опосредованные правом различных неправовых
общественных явлений, требующих правовой регламентации, а также служащей
каркасом внутри самого права. Конкретные правовые средства как способы
(инструменты) воздействия на общественные отношения с целью достижения
определенного результата могут выделяться с точки зрения теории права не только
в свете характеристики механизма правового регулирования, но также и при
изучении отдельной группы правоотношений с точки зрения правового обеспечения.
Таким образом, не средства, а именно форма качественно характеризует внешние
особенности государственно-частного партнерства[12].

По
мнению Е.Б. Пашуканиса, появление правовой формы всегда обуславливается
объективной социально-экономической ситуацией. Исходя из этого, правовая форма
опосредует экономическую форму, сложившуюся в результате определенной
экономической ситуацией[2].

Экономико-правовые
формы государственно-частного партнерства зависят от конкретного правопорядка и
определяются, каким именно юридическим механизмом будет оформлена выбранная
экономическая форма. Если экономическая форма конкретного проекта предполагает
заключение договора, в силу которого частный инвестор строит определенный
объект и эксплуатирует его в течение определенного срока, а по окончании
оговоренного периода передает объект публичному партнеру, то такой проект может
принять юридическую форму концессионного соглашения или иную юридическую форму,
например, путем заключения договора подряда на создание объекта с последующей
передачей построенного объекта в аренду подрядчику.

Исходя
из этого, каждому правопорядку присущи свои экономико-правовые формы государственно-частного
партнерства. Как отмечалось в одном исследовании ООН, экономико-правовые формы государственно-частного
партнерства от правопорядка к правопорядку отличаются настолько существенно,
что их почти невозможно обобщать и систематизировать[13].

В
качестве основных факторов, определяющих экономико-правовую форму государственно-частного
партнерства в конкретных проектах, являются:

• особенности
  национального законодательства;
• схемы
  распределения инвестиционных рисков;
• опыт
  организации необходимых для партнерства контрактных отношений;
• отраслевая
  принадлежность проекта или вида деятельности;
• определение
  плательщика за услуги объекта и последствий для него (них) выбранной формы.

Список литературы

1. Батурина Ю.Б. Правовая форма и правовое средство в системе понятий
   теории права : Дис. … канд. юрид. наук : 12.00.01 : Москва, 2001 149 c.
2. Белицкая А.В. Правовое регулирование государственно-частного
   партнерства: Монография. – М.: Статут, 2012. – 191 с. С. 89.
3. Килинкаров В.В. Соглашения в сфере государственно-частного партнерства:
   основные проблемы и перспективы правового регулирования // Предпринимательское
   право. Приложение «Право и Бизнес». 2017. № 3. С. 28 — 35.
4. Красавчиков О.А. Категории науки гражданского права. Избранные труды. В
   2 т. Т. 2. М. Статут. 2005. С. 18.
5. Матвеев Д.Б. Государственно-частное партнерство: зарубежный и российский
   опыт. СПб. 2007 171 с.
6. Матузов Н.И. и А.В. Малько Теория государства и права: курс лекций.  М., 2017 С. 611.
7. Олейников С.Н. Общетеоретические проблемы юридической процессуальной
   формы. Харьков. 1986. С. 12.
8. Практическое руководство ЕЭК по вопросам эффективного управления в сфере
   государственно-частного партнерства 2008 г. Часть 1. С. 2.
9. Рубцова Н.В. Интенсивность правового регулирования предпринимательской
   деятельности (на примере отдельных форм государственно-частного партнерства) //
   Бизнес, Менеджмент и Право. 2017. № 3-4. С. 53 — 56.
10. Рубцова Н.В.
    Частноправовые начала государственно-частного партнерства // Законы России:
    опыт, анализ, практика. 2018. № 1. С. 75 — 79.
11. Теоретические аспекты
    партнерских отношений в экономике переходного периода: введение в теорию
    государственно-частного партнерства: Курс лекций / И.Е. Левитин, В.П.
    Майборода, В.Е. Степанов, М. 2008. С. 35-36.
12. Шорохов С.В.
    Концессионное соглашение как форма публичного управления: сравнительно-правовое
    исследование: дис. … канд. юрид. наук. М.,
    2009.
13. Commission interpretative communication on concessions under Community
    law. Brussels.URL: https://www.eib.org/attachents/epec/epec_france_ppp_unit_and_related_institutional_framework_en.pdf (дата
    обращения: 15.01.2020).
14. Guide méthodologique pour accompagner la mise en œuvre d’un marché de
    partenariat. URL: https://www.economie. gouv.
    fr/files/files/directions_services/fininfra/guide_methodologique-accompagner_les
    collectivitesmarche_de_partenariat.pdf (дата обращения: 15.01.2020).
15. Public-Private Partnerships for Transportation Categorization and
    Analysis of State Statutes. URL:
    http://www.ncsl.org/Portals/1/Documents/transportation/P3_State_Statutes.pdf
    (дата обращения: 15.01.2020).

УДК  334.7

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10012

Существующие подходы к экономико-правовым отношениям заявителя возникающих в процессе технологического присоединения энергопринимающих устройств потребителей

Existing approaches to the
economic and legal relations of the applicant arising in the process of
technological connection energy receivers

Загоруйко Игорь Юрьевич, доктор экон. наук., профессор, Федеральное государственное бюджетное
образовательное учреждение высшего образования «Пермский государственный
аграрно-технологический университет имени академика Д.Н. Прянишникова», Пермский
военный институт войск национальной гвардии Российской Федерации, г. Пермь

 Zagoruyko Igor Yuryevich, Doctor of Economics, Federal State
Educational Institution of Higher Education «Perm State Agrarian-Technological
University named after academician D.N. Pryanishnikova», The Perm Military
Institute of the National Guard Troops of the Russian Federation

Аннотация. В процессе исполнения договора заявитель
обладает определенной совокупностью прав, которые, в основном, составляют право
на защиту, в частности: право требовать исполнения обязанностей сетевой
организации в натуре, право на взыскание договорной неустойки, право
заявителей-физических лиц на компенсацию морального вреда. Права
заявителя можно разделить на права, которыми он обладает до заключения
договора, в процессе его исполнения, а также после прекращения обязательств из
договора технологического присоединения. Заявитель до заключения
договора имеет право выбора сетевой организации, в которую он может обратиться.
Права и обязанности заявителей, не все из которых прямо предусмотрены
правилами. Права заявителя разделены на права, которыми он обладает до
заключения договора, в процессе его исполнения, а также после прекращения
обязательств из договора технологического присоединения.

Summary. In the process of execution of the contract,
the applicant has a certain set of rights, which basically comprise the right
to protection, in particular: the right to demand the performance of the network
organization’s duties in kind, the right to recover a contractual penalty, the
right of individual applicants to compensation for moral damage. The rights of
the applicant can be divided into the rights that he has before the conclusion
of the contract, in the process of its execution, and also after the
termination of obligations from the contract of technological connection.
Before concluding the contract, the applicant has the right to choose a network
organization to which he can apply. Rights and obligations of applicants, not
all of which are expressly provided for by the rules. The rights of the
applicant are divided into the rights that he has before the conclusion of the
contract, in the process of its execution, and also after the termination of
obligations from the contract of technological connection.

Ключевые слова: участники, заявитель, экономика, договор
технологического присоединения, экономические инструменты, сетевая компания, энергетика,
рынок, потребление, прибыль.

Key words: participants, applicant, economics,
technological connection agreement, economic instruments, network company,
energy, market, consumption, profit.

Содержание экономико-правовых
отношений, возникающих из договора технологического присоединения, составляют
субъективные права и обязанности каждой из сторон рассматриваемого договора:
заявителя и сетевой организации. Постановлением Правительства № 861 помимо
правил технологического присоединения утверждены также типовые формы договоров,
в которых субъективные
права и обязанности содержатся в разделе «обязанности сторон» [2]. С точки зрения
юридической техники более правильным в данном случае названием указанного
раздела является «права и обязанности сторон». Права заявителя можно разделить
на права, которыми он обладает до заключения договора, в процессе его
исполнения, а также после прекращения обязательств из договора технологического
присоединения.

Заявитель
до заключения договора имеет право выбора сетевой организации, в которую он
может обратиться в будущем, если объекты электроэнергетики, расположенные на
расстоянии менее 300 метров от границ участка заявителя, принадлежат разным
сетевым организациям. При этом заявитель не вправе подавать заявки сразу в
несколько сетевых организаций. Из указанного правила есть исключение, которое
предполагает возможность обращения в две и более сетевые организации в случае,
если присоединяемый объект предусматривает наличие 2 и более источников
электроснабжения. При этом у заявителя возникает новая обязанность по
уведомлению остальных сетевых организаций.

В целях
определения принадлежности того или иного объекта к имуществу сетевой
организации заявитель обладает правом на обращение в орган местного самоуправления,
который в соответствии с п. 8(3) Правил № 861 обязан предоставить
соответствующую информацию в течение 15 дней.

Следующим
правом заявителя является право требовать заключения договора по заявке,
соответствующей требованиям Правил № 861. При заключении договора заявитель после
получения подписанного сетевой организацией проекта договора имеет право
направить мотивированный отказ от подписания с предложением об изменении
проекта. При подаче заявки у заявителя есть право выбора между письменной и электронной
формой подачи заявки. Для заявителей, класс напряжения присоединяемых устройств
которых составляет до 20 кВт включительно, предусмотрена упрощенная процедура
подачи заявки через официальный Интернет-сайт сетевой организации. Активно развивается и совершенствуется возможность подачи
заявки на технологическое присоединение в электронном виде через специальный
сервис. 

Распоряжение имуществом представляет собой основанную на законе
возможность определения юридической судьбы вещи путем изменения ее
принадлежности, состояния или назначения. В классическом понимании в правомочие
распоряжения включаются: отчуждение вещи, передача вещи в аренду, ссуду, наем,
в залог, в доверительное управление, установление сервитута и другие[5].

Исходя из анализа правомочия собственника на обращение в сетевую
организацию с заявкой на технологическое присоединение, можно сделать вывод о
том, что подключение объекта к электрическим сетям по объему необходимых
согласований с другими собственниками подключаемого объекта относится к праву
на распоряжение общим имуществом. Можно сделать вывод о наличии закономерности,
связанной с применением по аналогии положений о распоряжении общим имуществом
при разрешении вопроса о наличии права на обращение заявителя в сетевую
организацию с заявкой на технологическое присоединение.

Обратиться в сетевую организацию может только лицо, которое
обладает необходимым объемом прав по самостоятельному обращению за
технологическим присоединением, либо лицо, которое получило надлежаще
оформленное согласие других собственников общей собственности, либо лицо,
действующее по доверенности, в которой специально оговорено указанное право.

Полагаем, что в целях устранения указанной проблемы на практике
необходимо п.10 Правил технологического присоединения, определяющий перечень
прилагаемых к заявке документов, дополнить подпунктом «л» и изложить его в
следующей редакции: «л) в случае технологического присоединения объекта,
находящегося в общей собственности, — документ, подтверждающий наличие согласия
всех собственников на заключение договора технологического присоединения от их
лица заявителем».

В процессе исполнения
договора заявитель обладает определенной совокупностью прав, которые, в
основном, составляют право на защиту, в частности: право требовать исполнения
обязанностей сетевой организации в натуре, право на взыскание договорной
неустойки, право заявителей-физических лиц на
компенсацию морального вреда.

Право на взыскание
компенсации морального вреда есть у потребителей-физических лиц по Закону о
защите прав потребителей. Применимость положений о возможности компенсации
морального вреда не имеет противоречий в отличие от возможности взыскания
штрафа по Закону о защите прав потребителей.

В процессе действия
договора, заявитель, а также владелец ранее присоединенных объектов (то есть
после прекращения договора технологического присоединения) имеет право
обратиться в сетевую организацию с заявлением о переоформлении документов в
случае их утраты, необходимости указания в них максимальной мощности, смены
собственника и других случаях.

Право заявителя на
односторонний отказ от договора было исследовано ранее в настоящей работе,
сделан вывод о необходимости конкретизации и изменения положений об указанном
праве в Правилах технологического присоединения.

При истечении срока
действия технических условий в процессе исполнения договора, а также при
наличии технической возможности присоединения к сетям заявитель имеет право
обратиться в сетевую организацию с просьбой о продлении технических условий.
Сетевая организация не обязана при этом продлять срок действия технических
условий, для нее это является также правом.

Можно сделать вывод о
том, что указанная ситуация разрешается исключительно соглашением сторон в
случае согласия на такое продление со стороны сетевой организации. Принудить
через суд продлить срок действия технических условий нельзя в силу отсутствия
соответствующей субъективной обязанности у сетевой организации.

До момента
заключения договора у заявителя при его обращении в сетевую организацию есть
обязанность представить заявку и соответствующий Правилам 861 перечень
необходимых документов. Сетевая организация имеет право требовать
предоставления того объема информации, содержащегося в документах, определенных
правилами технологического присоединения, который позволяет составить проект
технических условий подключения объекта заявителя. Перечень представляемых
документов является закрытым, и сетевая организация не имеет права требовать
иные документы.

В процессе
исполнения договора заявитель обязан выполнить свою часть мероприятий по
технологическому присоединению, соблюдать срок договора, оплатить оказанные
услуги в соответствии с графиком платежей, уведомить сетевую организацию о
выполнении своей части мероприятий, участвовать в осмотре присоединяемых
устройств, а также подписать акт об осуществлении технологического
присоединения.

Заявитель в
случае нарушения своих обязательств по договору несет гражданско-правовую ответственность. Виды ответственности для заявителей можно условно разделить
на финансовые (взыскание платежей по договору, неустойки) и расторжение
договора по требованию сетевой организации при определенных условиях.

Большее количество споров, инициированных сетевыми
организациями, связаны именно с взысканием просроченных платежей по договору и
финансовых санкций с недобросовестных заявителей. В определенных случаях
договор технологического присоединения предусматривает наличие графика
платежей, нарушение которого является не только основанием для взыскания
платежей по договору, но и основанием для взыскания договорной неустойки. Как
отмечает А.Г. Карапетов в странах романо-германской правовой семьи неустойка
направлена как на компенсацию возможных потерь кредитора, так и на принуждение должника
к выполнению договора, тем самым обеспечивая исполнение основного
обязательства[8]. Неустойка имеет двойственную природу: с одной стороны,
является способом обеспечения исполнения обязательств, а с другой – мерой
ответственности. Этот вывод подтверждается также позицией
В.В. Витрянского, согласно которой неустойка взыскивается только в случае
неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательства; суть неустойки состоит
в обязанности должника нести дополнительные имущественные потери; неустойка,
также, как и убытки, подлежит применению только при наличии условий,
необходимых для наступления гражданско-правовой ответственности[4].

Порядок определения размера неустойки определен Правилами
технологического присоединения и закрепляется сторонами в договоре. Один из наиболее обсуждаемых в науке и проблемных в
юридической практике является вопрос о снижении неустойки в соответствии со ст.
333 ГК РФ. По общему правилу суд вправе по собственной инициативе снизить
неустойку в случае её явной несоразмерности последствиям нарушения
обязательства. Указанная статья разделяет условия применения положений о
снижении неустойки в отношении лиц осуществляющих предпринимательскую
деятельность и иных лиц. Предприниматель должен заявить об уменьшении
неустойки.

Если же неустойка предусмотрена договором, то
должник-предприниматель обязан доказать, что взыскание неустойки в
предусмотренном договором размере может привести к получению кредитором
необоснованной выгоды[1]. В.Л. Слесарев, В.Д. Кравец указывают, что
ст. 333 ГК РФ направлена на реализацию общеправового принципа
пропорциональности и соразмерности ответственности, что позволяет поставить
вопрос о ее соотношении с публичным порядком[11]. Пределы снижения неустойки
законодателем не оговорены, что может влиять на справедливость и обоснованность
решения суда о снижении неустойки[3].

При этом, разумность размера подлежащей взысканию
неустойки по аналогичным спорам может различными судами толковаться по-разному.
На указанную проблему обращают внимание многие авторы, в частности А.А.
Алексеев приходит к выводу о том, что критерии несоразмерности неустойки
последствиям нарушения обязательства, а также пределы уменьшения размера
неустойки должны быть закреплены на законодательном уровне.

Для
правильного разрешения спора о взыскании неустойки за нарушение сроков внесения
предварительных платежей по договору технологического присоединения важно
определить, является ли обязанность по внесению платы за технологическое
присоединение частью мероприятий, которые обязан выполнить заявитель. Первый
подход основан на буквальном толковании подпункта «г» пункта 16(6) Правил
технологического присоединения, согласно которому нарушение срока внесения
платы по договору квалифицируется как нарушение срока осуществления мероприятий
по технологическому присоединению.

Вместе с
тем, в силу того, что множество споров рассматривается по договорам,
заключенным ранее начала действия указанного пункта правил, на практике
проявляется и иной подход. Обязанность заявителя по внесению платы не входит в
перечень мероприятий, следовательно, неустойка не может быть начислена на
авансовые платежи, если иное прямо не оговорено сторонами в тексте договора
технологического присоединения. В соответствии со вторым подходом неустойка
подлежит начислению с момента фактического присоединения, поскольку в этот
момент платежи теряют характер авансовых.

Отступление
от Правил технологического присоединения по вопросу об ответственности
заявителя может быть признано недействительным, что лишит сетевую организацию
права на взыскание неустойки, начисленной на авансовые платежи[6]. С указанным
выводом не соглашается А.Г. Карапетов и указывает, что поскольку невнесение
аванса является нарушением условий договора и приводит к возникновению убытков,
постольку принцип свободы договора позволяет закрепить соответствующее условие
об ответственности в форме неустойка за просрочку внесения предоплаты[7].

Полагаем,
что второй подход является более обоснованным, поскольку ответственность за
нарушение сроков внесения авансовых платежей Правилами технологического
присоединения не предусмотрена и должна быть прямо оговорена сторонами в тексте
договора. Кроме этого, при применении данного подхода важно определить, с
какого момента платежи теряют характер авансовых. При завершении своей части
мероприятий сетевая организация получает основание для взыскания авансовых
платежей, однако право на взыскание неустойки возникает только после
фактического присоединения заявителя, завершение которого предполагает, что
мероприятия по договору технологического присоединения исполнены. 

Взыскание
авансовых платежей по договору возможно при условии доказанности наличия
встречного предоставления. Сетевая организация должна доказать, что начала
выполнять свои обязательства по договору и нести соответствующие затраты.
Встречное предоставление является состоятельным в случае его достаточности[10].
Процесс технологического присоединения является дорогостоящим. В каждом
конкретном случае он предполагает обширный перечень мероприятий, в том числе
осуществление проектных и изыскательских работ, землеустроительных работ,
строительно-монтажных работ.

Плата по
договору технологического присоединения может быть взыскана, если заявителем
мероприятия со своей стороны не выполнены, однако сторонами подписан акт,
который подтверждает выполнение сетевой организацией своих основных
обязанностей, связанных со строительством и вводом в эксплуатацию объектов
электроэнергетики, построенных специально для подключения объекта заявителя.

С
практической точки зрения при подключении к электрическим сетям подобное
дополнительное актирование оказанных услуг является дополнительным аргументом
при рассмотрении споров о взыскании платежей по договору, а также в спорах о
расторжении договора, поскольку сетевая организация сможет подтвердить
указанным актом понесенные затраты и доказать, что исполнила свои обязанности
по договору в части до непосредственного подключения. Полагаем, что указанная
ситуация допустима, если стороны добровольно пришли к подобному соглашению и
изменили условия договора в этой части. Вместе с тем, условие о составлении
дополнительного (промежуточного) акта о выполнении сетевой организацией своей
части мероприятий включать в действующие Правила технологического присоединения
не имеет практического смысла, поскольку будет противоречить тенденции по
сокращению этапов технологического присоединения.

Порядок
оплаты, который определен Правилами технологического присоединения и
закрепляется в договорах технологического присоединения, направлен на
обеспечение баланса имущественных интересов сетевых организаций и заявителей,
поскольку при поэтапной оплате сетевая организация вправе рассчитывать на
получение необходимых средств для осуществления технологического присоединения,
а заявители получают возможность оплаты по частям в течение длительного периода
времени, что позволяет оптимально распределить расходы в бюджете организации.

Как уже отмечалось выше
в настоящем исследовании, сетевая организация имеет право обратиться в суд с
требованием о расторжении договора при соблюдении определенных условий, связанных
с длительным неисполнением обязательств по договору заявителем. Невозможность исполнения договора, которая возникает по вине заказчика
услуг, возникает в случае препятствия выполнению исполнителем своих
обязательств и невыполнении обязанностей, возложенных на самого заявителя[9].

При
расторжении договора по соглашению сторон, либо по инициативе заявителя при
наличии нарушения со стороны последнего графика внесения платежей в период
действия договора подлежит взысканию неустойка, начисленная на них. Подобная
практика может порождать злоупотребления со стороны сетевых организаций,
поскольку если заявитель утратил интерес к новому строительству, то отказываясь
от договора, он заплатит многомиллионную неустойку сетевой организации, которая
могла и не понести затрат на его технологическое присоединение.

Следовательно, можно сделать следующие основные выводы, а именно были
выявлены права и обязанности заявителей, не все из которых прямо предусмотрены
правилами. Права заявителя разделены на права, которыми он обладает до
заключения договора, в процессе его исполнения, а также после прекращения
обязательств из договора технологического присоединения.

Для разрешения вопроса
о правомерности требования сетевой организации о взыскании неустойки по
договору необходимо учитывать следующее. Ответственность за нарушение сроков
внесения авансовых платежей Правилами технологического присоединения не
предусмотрена и должна быть прямо оговорена сторонами в тексте договора. Кроме
этого, при применении данного подхода важно правильно определить, с какого
момента платежи теряют характер авансовых. При завершении своей части
мероприятий сетевая организация получает основание для взыскания авансовых
платежей, однако право на взыскание неустойки возникает только после
фактического присоединения заявителя, завершение которого предполагает, что
мероприятия по договору технологического присоединения исполнены. 

Выявлена новая
закономерность, связанная с применением по аналогии норм о распоряжении общим
имуществом при решении вопроса о наличии права на обращение заявителя в сетевую
организацию с заявкой на технологическое присоединение. Обратиться в сетевую
организацию может только лицо, которое обладает необходимым объемом прав по
самостоятельному обращению за технологическим присоединением, либо лицо,
которое получило надлежаще оформленное согласие других собственников общей
собственности, либо лицо, действующее по доверенности, в которой специально
оговорено указанное право.

Список литературы

1. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая): Федеральный
   закон от 30.11.1994 № 51-ФЗ // Российская газета. 08.12.1994. № 238 — 239.
2. Постановление Правительства РФ от 27.12.2004 № 861 // Российская газета.
   19.01.2005. № 7.
3. Бондаренко Н.Л. Снижение неустойки судом: понятие и значение // Журнал
   российского права. 2013. № 11. С. 71.
4. Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Общие положения. М.,
   2003.
5. Вещное право: учебное пособие / Д.А. Формакидов. Пермь: ПГНИУ. 2017. С.
   62.
6. Елисеев И. О неустойке на авансовые платежи по договору об осуществлении
   подключения (технологического присоединения) // Портал «Закон.ru». URL:
   https://zakon.ru/blog/2018/01/21/o_neustojke_na_avansovye_platezhi_po_dogovoru_ob_osuschestvlenii_tehnologicheskogo_prisoedineniya
   (дата обращения 14.01.2020).
7. Карапетов А.Г. Начисление неустойки на просроченный аванс: в контексте
   дела, переданного на рассмотрение СКЭС ВС РФ // Портал «Закон.ru». URL:
   https://zakon.ru/blog/2017/12/21/nachislenie_neustojki_na_prosrochennyj_avans_v_kontekste_dela_peredannogo_na_rassmotrenie_skes_vs_rf
   (дата обращения 14.01.2020).
8. Карапетов А.Г. Неустойка как средство защиты прав кредитора в российском
   и зарубежном праве. М.: Статут, 2005.
9. Конюх Е.А. Невозможность исполнения договора возмездного оказания услуг,
   возникшая по вине исполнителя // Российская юстиция. 2017. № 8.
10. Подузова Е.Б. Встречное
    предоставление в современном гражданском праве: проблемы теории и практики //
    Российский юридический журнал. 2016. № 1.
11. Слесарев В.Л., Кравец
    В.Д. Принцип соразмерности и применение судами ст. 333 ГК РФ // Lex russica.
    2017. № 5. С. 121.