УДК 330.3 + 311.311

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10558

ПОЗИЦИЯ ЕАЭС И СТРАН-УЧАСТНИЦ В МЕЖДУНАРОДНЫХ РЕЙТИНГАХ

POSITION OF THE EAEU AND THE MEMBER COUNTRIES IN INTERNATIONAL RATINGS

Чапкина Надежда Анатольевна, канд. экон. наук, доцент кафедры экономики, доцент, доцент кафедры экономики, Институт цифровых технологий и экономики, ФГБОУ ВО «Северо-Восточный государственный университет»

Chapkina Nadezhda Anatolyevna, Ph.D. econ. in Economics, Associate Professor, Chair of Economics, Associate Professor, Associate Professor, Chair of Economics, Institute of Digital Technologies and Economics, Northeastern State University

Аннотация. Объектом исследования являются страны-участницы ЕАЭС. Предметом исследования являются достижения стран-участниц ЕАЭС в международных рейтингах, а также основные направления для обмена лучшими регуляторными практиками. Автором проанализирована позиция ЕАЭС и стран-участниц в международных рейтингах за период 2010-2019 гг. Отдельное внимание уделено выявлению слабых сторон стран-участниц ЕАЭС, которые были отражены в низких позициях этих стран в международных рейтингах. Методология исследования включает применение методов системного и статистического анализа. Также авторами использованы эмпирические методы, в частности, сравнение.

Проведенный автором анализ позволил выявить разные достижения стран-участниц ЕАЭС в международных рейтингах, показатели стран варьируются по уровню развития, но близки друг другу по задачам, способам, инструментам, тенденциям, закономерностям и противоречиям этого развития. Результаты проведенного анализа демонстрируют, насколько страны-участницы ЕАЭС готовы ответить на вызовы глобализации. Автором выделены некоторые направления для обмена лучшими регуляторными практиками, а также предложено расширить количество индексов.

Summary. The object of the research is the EAEU member states. The subject of the research is the achievements of the EAEU member states in international rankings, as well as the main directions for the exchange of best regulatory practices. The author analyzed the position of the EAEU and the participating countries in international rankings for the period 2010-2019. Special attention is paid to identifying the weaknesses of the EAEU member states, which were reflected in the low positions of these countries in international rankings. The research methodology includes the use of methods of systemic and statistical analysis. Also, the authors used empirical methods, in particular, comparison.

The analysis carried out by the author made it possible to identify various achievements of the EAEU member states in international rankings, the indicators of countries vary in terms of development level, but are close to each other in tasks, methods, tools, trends, patterns and contradictions of this development. The results of the analysis demonstrate how the EAEU member states are ready to respond to the challenges of globalization. The author has identified some areas for the exchange of best regulatory practices, and also proposed to expand the number of indices.

Ключевые слова: Евразийский экономический союз, Евразийская экономическая комиссия, международный рейтинг, индексы, субиндексы, глобализация, интеграция, мировая экономика.

Key words: Eurasian Economic Union, Eurasian Economic Commission, international rating, indices, sub-indices, globalization, integration, world economy.

Постоянное изменение мировой экономики происходит под влиянием тенденций и процессов, где основой выступает глобализация. Интегрируя в мировую экономическую систему, страны занимают определенные ключевые роли, что подтверждается позициями в международных рейтингах.

Для большинства стран мирового сообщества, включая страны-участницы Евразийского экономического союза (далее – ЕАЭС), позиции в международных рейтингах являются целевыми ориентирами в национальной системе средне- и долгосрочного планирования (в частности, позиции в рейтинге «Ведение бизнеса», Индексе глобальной конкурентоспособности, Индексе человеческого развития, Индексе эффективности логистики и т. д.) [6, с. 5].

Система рейтингов является практическим инструментарием для проведения сопоставительного анализа развития стран-участниц в рамках ЕАЭС и определения на этой основе перспективных направлений интеграционного сотрудничества и факторов, сдерживающих экономическое развитие стран-участниц ЕАЭС.

Проведение анализа и установление позиций стран-участниц ЕАЭС в международных рейтингах также важен с точки зрения выявления их конкурентных преимуществ в сравнении с ведущими развитыми и развивающимися странами, в масштабе мировой экономики в целом.

Ежегодно Евразийская экономическая комиссия (далее – Комиссия) формирует доклады по экономическому развитию ЕАЭС и стран-участниц согласно международным рейтингам, которые включают следующее [6, с. 5]: 

• проведение анализа позиций стран-участниц ЕАЭС в рейтингах, в т. ч. в сравнении с другими странами мира;
• изменение позиций стран-участниц ЕАЭС и предложения по расширению использования лучших регуляторных практик стран-участниц в рамках ЕАЭС с учетом выявленных преимуществ;
• краткая характеристика международного рейтинга, в т. ч. методология его составления.

Департаментом макроэкономической политики также проводятся специальные мероприятия с приглашением экспертов из организаций–разработчиков рейтингов. 

Согласно рейтинга Комиссия определяет позицию ЕАЭС как средневзвешенное значение позиций (индексов, субиндексов) государств-членов ЕАЭС пропорционально вкладу страны-участницы в суммарный ВВП интеграционного объединения.

Мониторинг проводится по различным рейтингам (индексам), количество которых более 20-ти. Так как рейтинги определяются только для стран, Комиссией дополнительно рассчитывается позиция ЕАЭС в целом по каждому рейтингу (индексу, субиндексам) с использованием способов [2]:

• ЕАЭС – средневзвешенное значение пропорционально вкладу страны-участницы в суммарный ВВП ЕАЭС;
• ЕАЭС – среднеарифметическое значение позиций стран-участниц ЕАЭС, представленных в рейтинге.​

Таким образом, учитывая важность определения позиций стран-участниц ЕАЭС в международных рейтингах, автором было проведено данное исследование. Статья написана в рамках научной темы НИОКТР «Российско-армянское экономическое сотрудничество в рамках Евразийского союза: состояние и перспективы», регистрационный номер № АААА-А17-117031510031-9.

Как было отмечено ранее, основой для проведения исследования были в основном аналитические материалы Комиссии [4; 5; 6]. К сожалению, недостаточно научных работ посвящено теме исследования. В работах авторов [1; 3] дана оценка позиций стран-участниц ЕАЭС не по всем международным рейтингам, отсутствуют потенциальные направления экономического развития данных стран.

По данным Комиссии, в 2018 г. результаты анализа позиций стран-участниц ЕАЭС были представлены по 16 международным рейтингам [5, с. 5], которые оценивали разные сферы экономического развития за период 2010-2018 гг., в то время как в 2019 г. учитывалось 13 рейтингов.

Следует отметить, что в 2019 г. были включены новые рейтинги: Атлас сложности экономики (разработчик – Гарвардский университет), Индекс социального прогресса (разработчик – некоммерческая организация «The Social Progress Imperative»), Сводный индекс инклюзивного роста (разработчик – Евразийская экономическая комиссия совместно с ЮНКТАД) [6, с. 6].

Однако, такие рейтинги как Индекс инклюзивного развития, Индекс вовлеченности в международную торговлю и Индекс сетевой готовности в 2019 г. в исследовании не использовались по причине отсутствия обновления данных; Индекс трансформации Бертельсманна, Индекс эффективности логистики и Индекс развития электронного правительства в 2019 г. также отсутствуют, т. к.  публикация по ним осуществляется один раз в два года (2016 г., 2018 г., 2020 г.).

Рассмотрим основные позиции стран-участниц ЕАЭС согласно международным рейтингам. Индекс глобальной конкурентоспособности (далее – ИГК) позволяет оценить способность страны вести конкурентную борьбу на международных рынках и представлен в таблице 1 [6, с. 10]. Разработчиком ИГК является Всемирный экономический форум.

По данным таблицы 1 отметим, что согласно ИГК в 2019 г. ЕАЭС занимает 44-е место в рейтинге из 141 экономики. Наиболее высокую позицию среди стран-участниц ЕАЭС занимает Россия (43), далее идет Казахстан (55), Армения (69) и Кыргызстан (96). Выявлены следующие конкурентные преимущества ЕАЭС: «размер рынка» (11 место в мире), «внедрение ИКТ» (24 место), «инновационная активность» (39 место) и «макроэкономическая стабильность» (45 место).

Отметим позиции ЕАЭС в рейтинге ИГК в 2019 г.: «здоровье» – 97, «финансовый рынок» – 96, «товарный рынок» – 84, «институты» – 73, «рынок труда» – 58, «навыки» – 54, «инфраструктура» – 52, «динамика бизнеса» – 51, «макростабильность» – 45, «инновационная активность» – 39, «внедрение ИКТ» – 24 и «размер рынка» – 11 [6, с. 10].    

Выделим слабые и сильные стороны стран-участниц ЕАЭС по ИГК:

• сильными сторонами Армении являются: эффективность рынка труда (32 место в мире) и эффективность товарного рынка (44 место); слабыми сторонами: здоровье (68 место), развитость финансового рынка (69 место) и размер рынка (118 место). Значение ИГК в 2018 г. – 59,9, в 2019 г. – 61,3;
• сильными сторонами Казахстана являются: эффективность рынка труда (25 место), динамика развития бизнеса (35 место), внедрение ИКТ (44 место) и размер рынка (45 место); слабыми сторонами: здоровье (95 место), инновационная активность (95 место) и развитость финансового рынка (104 место). Значение ИГК в 2018 г. – 61,8, в 2019 г. – 62,9;
• сильными сторонами Кыргызстана являются: внедрение ИКТ (65 место), макроэкономическая стабильность (74 место); слабыми сторонами: инфраструктура (103 место), развитость финансового рынка (112 место), эффективность товарного рынка (115 место), размер рынка (125 место) и инновационная активность (129 место). Значение ИГК в 2018 г. – 53,0, в 2019 г. – 54,0;
• сильными сторонами РФ являются: размер рынка (6 место), внедрение ИКТ (22 место), инновационная активность (32 место), макроэкономическая стабильность (43 место) и инфраструктура (50 место); слабыми сторонами: эффективность товарного рынка (87 место), развитость финансового рынка (95 место) и здоровье (97 место). Значение ИГК в 2018 г. – 65,6, в 2019 г. – 66,7.

Индекс экономической свободы в мире (ИЭСМ) позволяет измерить, в какой степени политика и институты той или иной страны содействуют экономической свободе (см. табл. 2) [6, с. 16]. Разработчиком этого индекса выступают институт Катона (США) и институт Фрейзера (Канада).

По данным таблицы 2, в 2019 г. ЕАЭС занимает 83 место в рейтинге из 162 экономик и по сравнению с 2018 г. отмечается рост на 3 позиции, что обусловлено улучшением позиций в рейтинге 4 стран-участниц ЕАЭС и сохранением позиции Кыргызстана на уровне 2018 г. Как видно, наиболее высокая позиция среди стран-участниц ЕАЭС у Армении (27), далее следуют Казахстан (68), Кыргызстан (77), Россия (85) и Белоруссия (99).

Если проанализировать позиции ЕАЭС в мире по показателям ИЭСМ за 2019 г., то наиболее высокое значение по субиндексу занимают: «надежные деньги» (9,22 п.), далее следуют «свобода внешней торговли» (6,82 п.), «регулирование» (6,74 п.), «размеры государства» (6,40 п.) и «правовая структура и права собственности» (4,89 п.).

На значения субиндексов в 2019 г. оказали влияние различные факторы, причем как положительно, так и отрицательно. Выделим основные из них по странам-участницам ЕАЭС:

• в Армении значение ИЭСМ в 2018 г. составило 7,57 п., в 2019 г. – 7,7 п. В целом за 2019 г. отмечается рост по 4 из 5 субиндексам, в т. ч. «размер государства», «правовая структура и защита прав собственности», «свобода внешней торговли», «регулирование». Однако наблюдалось снижение по субиндексу «надежные деньги» по показателю «прирост денежной массы»;
• по Белоруссии значение ИЭСМ имеется лишь за 2 предыдущих года и отмечается рост по 2 субиндексам, в т. ч. «надежные деньги» (показатели по инфляции) и «регулирование» (регулирование кредитного рынка); по субиндексу «свобода внешней торговли» (регулятивные торговые барьеры) имеется снижение. Таким образом, за 2018 г. значение ИЭСМ составило 6,23, а за 2019 г. – 6,64;
• в Казахстане отмечен рост по субиндексам «надежные деньги» (показатели по инфляции), «свобода внешней торговли» (издержки соблюдения регулятивных норм при импорте и экспорте) и «регулирование» (по всем группам показателей), в то время как субиндекс «регулирование» уменьшился (-0,29 п.), в частности это касается показателей «регулирование кредитного рынка», «регулирование рынка труда» и «регулирование бизнеса». За 2018 г. значение ИЭСМ составило 7,11, а за 2019 г. – 7,10;
• в Кыргызстане по субиндексам «свобода внешней торговли» (регулятивные торговые барьеры) и «регулирование» (регулирование рынка труда и бизнеса) произошло увеличение, в то время как по субиндексам «размеры государства» (вес государственного потребления в совокупном потреблении) и «надежные деньги» (инфляция) – снижение. За 2018 г. значение ИЭСМ составило 6,93, а за 2019 г. – 6,92;
• набольшее отрицательное изменение произошло по субиндексам в России: «размеры государства», «правовая структура и права собственности» (независимость судебной системы, законное принуждение в соответствии с договором) и «свобода внешней торговли» (государственный контроль международного движения капитала и людей). Незначительный рост по субиндексам «надежные деньги» (показатели по инфляции) и «регулирование» (регулирование кредитного рынка, рынка труда). В целом за 2018 г. значение ИЭСМ составило 6,83, за 2019 г. – 6,78.

Далее проанализируем значение Индекса экономической свободы (ИЭС), который позволяет оценить отсутствие правительственного вмешательства или воспрепятствования производству, распределению и потреблению товаров и услуг, за исключением необходимой гражданам защиты и обеспечения прав частной собственности [6, с. 19] (см. табл. 3). Разработчик ИЭС – фонд «Наследие» (Heritage Foundation), The Wall Street Journa.

По данным таблицы 3 видно, что ЕАЭС в 2019 г. занимает 94 место в рейтинге из 180 экономик, и по сравнению с 2018 г. произошел рост на 6 позиций (с 100 на 94 место), что обусловлено улучшением позиций Белоруссии и России. Однако прирост значений ИЭС, на основе которых происходит ранжирование стран, наблюдался лишь у России. Наиболее высокая позиция среди стран-участниц ЕАЭС отмечается у Армении (47), далее – Казахстан (59), Кыргызстан (79), Россия (98) и Белоруссия (104).

Показателями ИЭС являются: «налоговая нагрузка», «состояние фискальной системы», «свобода торговли» и «свобода предпринимательства», «эффективность судебной деятельности», «монетарная свобода», «вовлеченность государства», «свобода труда», «государственный расходы», «права собственности» и «свобода инвестиций».

За 2019 г. ЕАЭС имеет наиболее высокие значения по следующим субиндексам: «налоговая нагрузка» (89,8 п.), «состояние фискальной системы» (82,1 п.), «свобода торговли» (78,0 п.), «свобода предпринимательства» (77,9 п.). В 2019 году наблюдался рост значений по 5 компонентам индекса из 12, снижение – по 5 компонентам. По остальным компонентам значения не изменились [6, с. 20].

В целом по странам-участницам ЕАЭС отрицательное изменение значение ИЭС произошло в Армении (на 3 позиции), Казахстане (на 18 позиций), Кыргызстане (на 1 позицию); положительное изменение наблюдалось в Белоруссии (на 4 позиции) и России (на 9 позиций).

Оценить степень интеграции страны в мировую экономику позволяет Индекс глобализации (ИГ), разработчиком которого является Швейцарский экономический институт KOF. ЕАЭС в 2019 г. занимает 55 позицию из 203 экономик и по сравнению с 2018 г. зафиксировано улучшение на 5 позиций, что обусловлено улучшением позиций всех стран-участниц ЕАЭС (за исключением Армении). Наиболее высокая позиция среди стран-участниц ЕАЭС у России (51), далее – Армения (66), Белоруссия (67), Казахстан (84) и Кыргызстан (85), что можно проследить по данным таблицы 4 [6, с. 24].

Наиболее высокая позиция ЕАЭС в 2019 г. отмечается по субиндексу «политическая глобализация» (24 место), в то время как позиции стран-участниц ЕАЭС по данному субиндексу значительно варьируются: наилучшая позиция у России – 15 место в рейтинге, наихудшая у Кыргызстана – 117 место. Наихудшее изменение (2 позиции) произошло в Армении, по остальным странам-участницам ЕАЭС было положительное изменение, в частности по Белоруссии (30 позиций), по Казахстану (14 позиций), по Кыргызстану (5 позиций) и по России (4 позиции).

На наш взгляд особый интерес вызывает индекс, позволяющий оценить достижения стран с точки зрения обеспечения благополучия и процветания – это Индекс процветания, показатели его характеризующие: «безопасность», «личная свобода», «управление», «социальный капитал», «инвест среда», «бизнес среда», «открытость рынка», «экономика», «условия проживания», «здоровье», «образование» и «природная среда».  Разработчиком выступает институт Легатум.

ЕАЭС занимает 73 место в рейтинге из 167 экономик в 2019 г., по сравнению с 2018 г. сводная позиция ЕАЭС не изменилась, но по отдельным странам наблюдались разнонаправленные тенденции. Например, Армения и Кыргызстан улучшили свои позиции в рейтинге (+7 и +1 позиция соответственно), по России позиция не изменилась, Белоруссия и Казахстан снизились в рейтинге на 2 позиции [6, с. 27]. Так как последние изменения в методологии по данному индексу произошли в 2016 г., в таблице 5 отражены значения за 3 года.

Следует отметить, что ЕАЭС занимает наиболее высокие позиции по таким субиндексам как «образование» (22), «экономика» (45) и «окружающая природная среда» (54), однако наблюдается наихудшее значение по субиндексам «управление» (98), «социальный капитал» (99), «здоровье» (100), «безопасность» и «личная свобода» (143), что безусловно вызывает определенные опасения.

Автор особо отмечает субиндекс «образование», который, к сожалению, не отражает качество и доступность образования, деятельность обучения и не учитывает количество обучающихся за рубежом.

Оценить потенциал развития человеческого капитала нам позволяет Индекс человеческого развития (ИЧР), разработчиком которого является программа развития ООН. По данным таблицы 6 мы можем проследить наилучшие и наихудшие позиции стран-участниц ЕАЭС за несколько лет.

Как мы видим из таблицы 6, позиция ЕАЭС за 2017-2018 гг. неизменна и занимает 50 место в рейтинге из 189 экономик. Однако в тот же период отмечается улучшение позиции Армении, Белоруссии и Казахстана; положение Кыргызстана и России в мировом рейтинге осталось неизменным.

Наиболее высокую позицию среди стран-участниц ЕАЭС занимает Россия (49), далее – Белоруссия и Казахстан (50 место соответственно), Армения (81), Кыргызстан (122).

Безусловно очень важно оценить степень социального развития общества, обеспечения благосостояния населения и реализации его прав любой страны. В данном случае речь идет о питании и медицинской помощи, здоровье и здоровом образе жизни, личных правах, терпимости и инклюзивности, качестве окружающей среды, доступу к информации и коммуникациям и др. Это позволяет оценить Индекс социального прогресса (ИСП) (см. табл. 7), разработчиком которого выступает институт Легатум.

По данным таблицы 7 видно, что в 2019 г. ЕАЭС занимает 62 место в рейтинге из 149 экономик. Позиция ЕАЭС ухудшилась по сравнению с 2018 г., что обусловлено снижением позиций в рейтинге всех стран-участниц ЕАЭС, кроме Казахстана.

Значение ИСП увеличилось во всех странах-участницах ЕАЭС, кроме России. Однако другие страны мира демонстрировали более высокие темпы роста значений ИСП, в связи с чем рост индексов стран-участниц ЕАЭС не отразился на итоговой позиции стран в рейтинге.

Наиболее высокую позицию в 2019 г. среди стран-участниц ЕАЭС занимает Белоруссия (48), после – Армения (59), Россия (62), Казахстан (69) и Кыргызстан (81). Наиболее высокую позицию ЕАЭС занимает по таким показателям как «доступ к продвинутым знаниям» (30-е место), «доступ к базовым знаниям» (33-е место) и «питание и медицинская помощь» (46-е место). Анализируя значение ИСП по странам следует отметить, что их позиции по данным показателям значительно варьируются. Отрицательные позиции за 2019 г. наблюдались по всем странам, кроме Казахстана.

В целом за 2019 г. значение индексов Армении, Белоруссии и Кыргызстана выросло, но другие страны показали более значительный рост, что тем самым привело к итоговому снижению позиций данных стран ЕАЭС в рейтинге.

Как известно, оценка стран по благоприятности условий ведения бизнеса осуществляется от 1 до 190. Высокий рейтинг ведения бизнеса говорит о том, что нормативно-правовые условия более благоприятны для создания и функционирования организации. Разработчиком данного показателя является Всемирный банк. Как правильно отметили авторы [1, с. 48] в данном рейтинге не учитываются качество инфраструктуры, квалификация рабочей силы, колебания валютных курсов, мнения инвесторов, безопасность и уровень коррупции, что позволило бы всесторонне оценить уровень и условия ведения легкости бизнеса.

В таблице 8 представлены значения рейтинга по странам ЕАЭС.

В рейтинге ЕАЭС в 2019 г. занимает 31 место из 190 экономик, по сравнению с 2018 г. отмечается улучшение, что обусловлено положительной динамикой в рейтинге крупнейших экономик ЕАЭС, в частности Казахстана (28) и России (31), далее – Белоруссия (37), Армения (41) и Кыргызстан (70).

ЕАЭС занимает высокие позиции по субиндексам «регистрация собственности» (13 место), «присоединение к электрическим сетям» (14 место), «обеспечение исполнения контрактов» (20 место), «получение кредитов» (27 место). Отрицательные изменения за 2019 г. отмечаются в Армении (6 позиций), Белоруссии (12 позиций) и Кыргызстане (10 позиций), положительное изменение отмечается в Казахстане и России по 3 позиции соответственно.

Бизнес-школа INSEAD, Корнельский университет и Всемирная организация интеллектуальной собственности позволяют через Глобальный индекс инноваций (ГИИ) оценить уровень инновационного развития и степень модернизации экономики.

В 2019 г. ЕАЭС занимает 50 место в рейтинге из 129 экономик. Позиция ЕАЭС по сравнению с 2018 г. осталась неизменной, в то время как по странам видна разная тенденция: улучшение позиции по Армении, Белоруссии и Кыргызстану, место России в мировом рейтинге не изменилось, позиция Казахстана снизилась.

На первом месте в рейтинге ГИИ в 2019 г.  среди стран ЕАЭС находится Россия (46), на втором Армения (64), далее следуют Белоруссия (72), Казахстан (79) и Кыргызстан (90) (см. табл. 9).

По показателям субиндексов в 2019 г. ЕАЭС занимает следующие позиции: «человеческий капитал и исследования» (28 место), «развитость бизнеса» (40 место), «результаты в области знаний и технологий» (50 место), «развитость рынка» (61 место). Оценивая позиции стран-участниц ЕАЭС следует отметить, что наименьшее и наибольшее значения наблюдается по субиндексам: «человеческий капитал и исследования» Армения занимает 107-е место, Казахстан 67-е место, Белоруссия 39-е место и Россия 23 место; «результаты в области знаний и технологий»: Беларусь занимает 51-е место, Армения 54-е место, Казахстан 81-е место и Кыргызстан 85-е место; «развитость рынка»: наименьшее значение в Кыргызстане (36), наибольшее в России (61).

Качественное государственное управление позволяет оценить качество предоставляемых услуг, уровень разработки и реализации политики через такие следующие компоненты: «учет мнения населения», «политическая стабильность», «эффективность государственного управления», «качество регулирования», «верховенство закона» и «контроль коррупции». Все это в целом позволяют определить Индикаторы качества государственного управления (ИКГУ), разработчиком которых выступает Всемирный банк.  

По последним доступным данным в 2018 г. ЕАЭС занимает 103-е место в рейтинге из 214 экономик, по сравнению с 2017 г. отмечается рост лишь на 1 позицию, что связано с улучшением позиций всех стран-участниц ЕАЭС.

По индикатору «эффективность государственного управления» первое место занимает Казахстан (96), второе Армения (102), третье место Россия (103), далее Белоруссия (125) и Кыргызстан (149).

В отношении других ИКГУ позиции ЕАЭС улучшились по 3 из них, в частности: «политическая стабильность и отсутствие преступности» (+15 позиций), «контроль над коррупцией» (+11 позиций), «учет мнения населения и подотчетность государственных органов» (+1 позиция). Снижение позиций отмечается по индикаторам: «верховенство закона» (-3 позиции) и «качество регулирования» (-1 позиция).

Важно отметить, что изменение индикатора «эффективность государственного управления» по всем странам-участниц ЕАЭС положительное.

Далее следуют Суверенные кредитные рейтинги, которые позволяют оценить деловой климат и уровень макроэкономической стабильности (разработчики – Standard& Poor’s; Moody’s; Fitch). В целом по странам ЕАЭС отмечаются положительные значения.

Оценить инклюзивность экономического роста позволяет Сводный индекс инклюзивного роста (СИИР), разработчиком которого является Комиссия. Он включает следующие компоненты: «экономическое развитие», «занятость», «торговля», «доступ к социальным и медицинским услугам», «эффективность логистики и доступность финансовых услуг», «экологические условия», «рынок труда», «доходы», «доступ к образованию» и «участие в принятии решений». Так как данный индекс на международном рейтинге является новым, его значение представлено лишь за 2019 г. (см. табл. 10) [6, с. 53]. В 2019 г. ЕАЭС занимает 36 место в рейтинге из 86 государств. ЕАЭС занимает высокую позицию по субиндексу «доступ к образованию» (5 место).

Высокая позиция среди стран-участниц ЕАЭС по СИИР занимают Белоруссия (29) и Казахстан (30), далее – Россия (37), Армения (58) и Кыргызстан (60). На наш взгляд, целесообразно выделить слабые и сильные стороны стран-участниц ЕАЭС по данному индексу (см. табл. 11).

Проведя анализ позиций ЕАЭС и стран-участниц в международных рейтингах в качестве наиболее существенных достижений за 2019 г. отметим следующее:

• Армения сохранила позиции: в топ-30 стран мира (27 место, улучшение на 2 позиции по сравнению с 2019 г.) по ИЭС института Фрейзера; в топ-10 стран мира (10 место) по показателю «Регистрация предприятий» рейтинга «Ведение бизнеса»;
• Белоруссия входит в топ-30 стран мира: согласно Атласу сложности экономики (29 место); по показателю «международная торговля» (24 место) согласно рейтингу «Ведение бизнеса» по субиндексу «Питание и медицинская помощь» (26 место) ИСП;
• Казахстан сохранил позиции в топ-30 стран: по рейтингу «Ведение бизнеса» (28 место), также по-прежнему является одним из мировых лидеров по показателям «обеспечение исполнения контрактов» и «защита миноритарных акционеров» (4 и 7 места соответственно), по показателю «эффективность рынка труда» (25 место) согласно ИГК ВЭФ;
• Кыргызстан находится в топ-10 стран мира по показателю «регистрация собственности» (7 место) и в топ-20 стран мира по показателю «получение кредитов» (15 место) согласно рейтингу «Ведение бизнеса»;
• Россия находится в топ-30 стран мира: по рейтингу «Ведение бизнеса» (31 место), а также в топ-10 стран по показателю «присоединение к электрическим сетям» (7 место); по показателю «человеческий капитал и исследования» (23 место) ГИИ; по показателю «доступ к продвинутым знаниям» (27 место) ИСП.

В 2019 г. страны-участницы ЕАЭС достигли достаточно высоких позиций в рейтингах по таким направлениям как:

• «регистрация собственности» (рейтинг «Ведение бизнеса»);
• «регистрация предприятий» (рейтинг «Ведение бизнеса»);
• «внедрение ИКТ» (ИГК, за исключением Кыргызстана);
• «образование» (Индекс процветания);
• «доступ к базовым знаниям» (Индекс социального прогресса).

Проанализировав слабые стороны стран-участниц ЕАЭС, которые находят свое отражение в низких позициях стран в международных рейтингах, являются следующие:

• «развитость финансового рынка» (ИГК);
• «управление» (Индекс процветания);
• «качество регулирования и эффективность государственного управления» (Рейтинг качества государственного управления);
• «личные права» (Индекс социального прогресса);
• «личные свободы» (Индекс Процветания);
• «терпимость и инклюзивность» (Индекс социального прогресса);
• «социальный капитал» (Индекс процветания, за исключением Кыргызстана);
• «здоровье населения» (Индекс процветания).

За 2019 г. в сравнении с итогом 2018 г. у всех стран-участниц ЕАЭС выявлены положительные изменения в таких рейтингах как:

• все страны-участницы ЕАЭС улучшили позиции в ИЭС института Фрейзера (за исключением Кыргызстана, у которого позиция не изменилась);
• три из четырех стран ЕАЭС, представленных в ИГК ВЭФ, улучшили свои позиции по сравнению с 2018 г. (Армения, Казахстан и Кыргызстан);
• три из пяти стран-участниц ЕАЭС улучшили свои позиции в ИЧР (Армения, Белоруссия и Казахстан. Позиции Кыргызстана и России не изменились);
• малые экономики ЕАЭС (включая Белоруссию) улучшили свои позиции в ГИИ.

Наиболее значимое улучшение в 2019 г. по сравнению с 2018 г. было отмечено по субиндексу «развитость рынка» ГИИ: Армения улучшила свою позицию на 26 мест (занимает 55 место), Белоруссия – на 35 мест (56 место) и Кыргызстан – на 31 позицию (36 место). Данный субиндекс оценивает такие факторы как простота получения кредитов, уровень защиты миноритарных акционеров, уровень развития конкуренции на рынке и др.

Отмечена отрицательная тенденция по некоторым рейтингам и индикаторам, в частности негативная динамика наблюдалась во всех странах-участниц ЕАЭС (за исключением Белоруссии) в рейтинге ИКГУ по направлению «качество регулирования», в целом позиции стран-участниц ЕАЭС остаются очень низкими.

В 2019 г. по сравнению с 2018 г. произошло значительное ухудшение позиций всех стран-участниц ЕАЭС по показателю «качество окружающей среды» ИСП (Армения снизилась на 37 позиций, Белоруссия – на 53 позиций, Казахстан – на 31 позиций, Кыргызстан – на 4 позиции, Россия – на 46 позиций).

Участие страны в интеграционном объединении является дополнительной возможностью содействия экономическому развитию страны. Обмен опытом в рамках интеграционного объединения представляется актуальным направлением работы и взаимодействия стран с целью повышения позиций страны в международных рейтингах.

По итогам исследования 2019 г. в качестве направлений для обмена лучшими регуляторными практиками стран-участниц в рамках ЕАЭС отметим следующие: обеспечение свободы инвестиций и развитие кредитного рынка, создание условий для развития бизнеса и предпринимательства, повышения инновационной активности предприятий, обмен опытом в сфере образования, развития человеческого потенциала и социального капитала. На наш взгляд, целесообразно расширить компоненты (субиндексы) такого индекса, как Индекс процветания (в части образования), также добавить Индекс «страха», который позволит оценить международную напряженность, конфликты между странами; определить обесценение сбережений населения; проанализировать причины стихийных бедствий; оценить снижение доходов населения, а также исследовать конфликты в семье и разрыв с близкими людьми.  

Не меньший интересе может вызвать Индекс гендерного неравенства, который позволяет оценить неравенство в возможностях достижений между мужчинами и женщинами, учитывая: репродуктивное здоровье, расширение прав и возможностей, расширение прав женщин на рынке труда.

Список литературы

1. Журавлева Г.П. Международная рейтинговая оценка развития стран-членов ЕАЭС / Г.П. Журавлева, Н.В. Манохина, Е.А. Самохина // Вестник Челябинского государственного университета. – 2017. – № 10 (406). Экономические науки. Вып. 58. – С. 46-53.
2. Рейтинги ЕАЭС [Электронный ресурс]​. – URL: http://www.eurasiancommission.org/ru/act/integr_i_makroec/dep_makroec_pol/Pages/default.aspx (дата обращения 18.08.2020).
3. Ромашкина Е.С. Анализ позиции Евразийского экономического союза в мировой экономике/ Е.С. Ромашкина // Процессы глобальной экономики: материалы междунар. науч.-практ. конф. (г. Санкт-Петербург, 24-25 октября 2017 г.) – Санкт-Петербург: Издательство: Медиапапир. – 2017. – С. 10-17.
4. Экономическое развитие Евразийского экономического союза и государств-членов в 2017 году: международные рейтинги / А.А. Пантелеев, Н.М. Айменова. – М.: Департамент макроэкономической политики Евразийской экономической комиссии, 20187. – 131 с.
5. Экономическое развитие Евразийского экономического союза и государств-членов в 2018 году: международные рейтинги / А.А. Пантелеев, Н.М. Петакчян – М.: Департамент макроэкономической политики Евразийской экономической комиссии, 2018. – 129 с.
6. Экономическое развитие Евразийского экономического союза и государств-членов в 2019 году: международные рейтинги / А.А. Пантелеев, Н.М. Петакчян. – М.: Департамент макроэкономической политики Евразийской экономической комиссии, 2019. – 107 с.

Bibliography

1. Zhuravleva G.P. International rating assessment of the development of the EAEU member states / G.P. Zhuravleva, N.V. Manokhina, E.A. Samokhina // Bulletin of the Chelyabinsk State University. — 2017. — No. 10 (406). Economic sciences. Issue 58 .— S. 46-53.
2. Ratings of the EAEU [Electronic resource]. — URL: http://www.eurasiancommission.org/ru/act/integr_i_makroec/dep_makroec_pol/Pages/default.aspx (date of access 08/18/2020).
3. Romashkina E.S. Analysis of the position of the Eurasian Economic Union in the world economy / E.S. Romashkina // Processes of the global economy: materials of the international. scientific-practical conf. (St. Petersburg, October 24-25, 2017) — St. Petersburg: Publisher: Mediaapir. — 2017 .— S. 10-17.
4. Economic development of the Eurasian Economic Union and Member States in 2017: international ratings / А.А. Panteleev, N.M. Aymenov. — M .: Department of Macroeconomic Policy of the Eurasian Economic Commission, 20187 .— 131 p.
5. Economic development of the Eurasian Economic Union and member states in 2018: international ratings / А.А. Panteleev, N.M. Petakchyan — M .: Department of Macroeconomic Policy of the Eurasian Economic Commission, 2018 .— 129 p.
6. Economic development of the Eurasian Economic Union and Member States in 2019: international ratings / А.А. Panteleev, N.M. Petakchyan. — M .: Department of Macroeconomic Policy of the Eurasian Economic Commission, 2019 .— 107 p.

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10550

Динамика трансграничных слияний и поглощений ТНК потребительского сектора в современных условиях

Dynamics of cross-border mergers and acquisitions of TNCs in the consumer sector in modern conditions

Долженко Игорь Борисович, заместитель генерального директора ООО «Фэшн Групп», primestyle@mail.ru

Dolzhenko Igor Borisovich, Deputy General Director, Fashion Group LLC, primestyle@mail.ru

Аннотация. В данной статье анализируются динамика трансграничных слияний и поглощений  ТНК потребительского сектора в условиях обострения конкуренции на мировом рынке. Отмечается, что трансграничные слияния и поглощения компаний играют важную роль в реализации стратегий роста  ТНК потребительского сектора в условиях глобальной цифровой экономики. Для слияний  и поглощений ТНК на потребительском рынке в последние годы характерна высокая активность в пищевом секторе, большая стоимость приобретений, активная перегруппировка глобального продуктового портфеля.

Summary. This article analyzes the dynamics of cross-border mergers and acquisitions of TNCs in the consumer sector in the context of heightened competition in the global market. It is noted that cross-border mergers and acquisitions of companies play an important role in the implementation of growth strategies of TNCs in the consumer sector in the global digital economy. Mergers and acquisitions of TNCs in the consumer market in recent years have been characterized by high activity in the food sector, high cost of acquisitions, and active regrouping of the global product portfolio.

Ключевые слова: слияния, поглощения, Транснациональные корпорации(ТНК), потребительский сектор, быстро реализуемые товары повседневного спроса(FMCG), стратегии, консолидация, глобальная конкуренция, конкурентоспобность.

Key words: mergers, acquisitions, transnational corporations (TNCs), consumer sector, fast-moving consumer goods (FMCG), strategies, consolidation, global competition, competitiveness.

Введение

Потребительский сектор сложен и неоднороден по своей структуре. Компании потребительского сектора занимаются  электронная коммерция, продуктовый ритейл, производством и сбытом одежды, обуви и аксессуаров, быстро реализуемых товаров повседневного спроса, спорттоваров  и т.д.  прочее. Наряду со стратегией органического роста крупнейшие компании потребительского сектора  используют слияния и поглощения в качестве стратегии расширения глобального охвата, выхода на новые рынки и консолидации внимания на своих основных брендах.[1] Приобретения также используются для вертикальной интеграции и оптимизации операций цепочки поставок.[2] Приобретения в этом секторе также предназначены для обеспечения безопасности критически важных ресурсов или запатентованных технологий в определенных категориях товаров. 

Результаты исследования

Слияния и поглощения являются для ТНК потребительского сектора важным инструментом повышения конкурентоспособности на ключевых перспективных рынках в условиях их перенасыщения товарами и услугами и стагнирующем спросе[3].

После реализации соглашений NAFTA и GATT многие компании в сфере производства продуктов питания и напитков сосредоточили свое внимание на слияниях и поглощениях.[4] Эти слияния были направлены на то, чтобы усилить преимущество существующих распределительных систем или недостаточно используемых производственных мощностей.

 Слияния и поглощения ТНК потребительского сектора являются  важнейшим инструментом роста конкурентоспособности и обеспечения темпов роста выше среднеотраслевых за счет контроля максимально большой доли роли и рыночного доминирования. Слияния и поглощения ТНК потребительского сектора позволяют за счет увеличения доли рынка и рыночной власти добиваться трансформации мировых рынков в олигополистические и , что позволяет ТНК обеспечивать достижение финансовых показателей выше среднеотраслевых.[5] В рамках тенденции дальнейшего увеличения консолидации капитала и концентрации рыночной власти за счет осуществления «сфокусированных» мегасделок  по поглощениям небольшое число крупнейших ТНК добиваются экономии на дорогостоящих НИОКР, географической диверсификации, устранения дублирующих функций, экономии на выпуске взаимодополняемых товаров.[6]

Основной целью любого слияния или поглощения ТНК потребительского сектора выступает создание синергетического эффекта, которого тем не менее добиться бывает весьма сложно или он бывает неявным, размазанным. При этом синергетический эффект бывает отложен на более длительный срок и зачастую растворяется в других трансформационных процессах происходящих в компании.[7]В качестве иллюстрации можно сослаться на полную реструктуризацию всей логистики и складского хозяйства Unilever в Европе, в рамках которой компании рационализировала и оптимизировала все логистические операции, устранив все раздробленные мелкие склады, доставшиеся ей в ходе ряда сделок по слияниям и поглощениям.  

Для слияний и поглощений ТНК потребительского сектора характерен значительный удельный вес враждебных поглощений.[8]

Высокой динамике  слияний и поглощений ТНК потребительского сектора объективно  способствовали такие факторы, как обострение конкуренции между ТНК развитых стран с формирующимися ТНК из развивающихся экономик, льготные условия финансирования международных слияний и поглощений, стремление к экономии на издержках, нарастающая конкуренция с онлайн торговлей.[9]

В период 2005-2007 гг. в пищевой индустрии, как наиболее привлекательной отрасли потребительского сектора, было осуществлено около 125 слияний и поглощений. В 2008 году ТНК потребительского сектора объявили об осуществлении 774 сделок слияний и поглощений. В 2009 году количество сделок сократилось до 582, а в 2010 году число объявленных сделок составило 786. Согласно отчету E & Y Consumer Report 2010, объем слияний и поглощений в 2010 году в мировом  потребительском секторе  составил 101,6 млрд долларов по сравнению с 45,7 млрд долларов в 2009 году.

После 2008 года в секторе наблюдался рост активности в сфере слияний и поглощений из-за необходимости доступа к более широкой клиентской базе, использования эффекта масштаба и повышения узнаваемости бренда.[10] Легкий доступ к рынку частного капитала и наличие значительного объёма свободных корпоративных денежных средств наряду с ослаблением стандартов кредитования значительно способствовали активности осуществления слияний и поглощений.[11]

Таблица№1. Основные слияния и поглощения в отрасли потребительских товаров

Покупатель Компания-мишень  Сумма ,млрд.долл.

2006 Procter & Gamble Gillette        $57

2008 InBev         Anheuser Busch   $52

1989 KKR RJR Nabisco        $25

2007 Groupe Danone    Royal Numico      £12.3

2000 Unilever      Bestfoods    $20.3

2010 Kraft Foods Cadbury      $19.6

1988 Philip Morris        Kraft  $12.9

2008 Heineken    Scottish & Newcastle (S&N)   $15.3

2006 Cerberus     Albertson    $17.4

2005 Goal Acquisitions Allied Domecq     $14.4

2010 Coca-Cola   Coca-Cola Enterprises    $12.2

2008 Altria UST Inc.     $10.4

2000 Diageo Pernod Ricard    Seagram Spirits and Wines      $8.15

2009 PepsiCo Inc.         Pepsi Bottling Group, Pepsi Americas        $7.8

2008 Pernod Ricard      Vin & Spirit (V&S)       £5.7

2007 Kraft Foods Groupe Danone    $7.6

2007 Nestle         Gerber (Novartis) $5.5

2007 Coca-Cola   Energy Brands      $4.10

2002 SAB  Miller          $3.48

2005 SAB Miller Coors          $3.4

2008 Smucker’s   Folgers (Kraft Foods)     $2.95

Источник: составлено автором по материалам Forbes, Fortune 2007-2011.

По мере того, как мировая экономика замедляется в ответ на сложные условия, на которые воздействуют геополитическая нестабильность и нарастающая конкуренция за глобальное лидерство, замедляются и темпы роста сектора потребительских товаров и розничной торговли .[12] Хотя компании по-прежнему заинтересованы в совершении сделок, они заботятся об этом, чтобы смягчить последствия нынешнего экономического спада.[13]

Еще до пандемии коронавирусной инфекции, в глобальном прогнозе транзакций Baker McKenzie, подготовленном совместно с Oxford Economics, предполагалось, что слияния и поглощения в секторе в глобальном масштабе сократятся с 581 млрд долларов США в 2019 году до 414 млрд долларов США в 2020 году. В этом прогнозе также указывается на тенденцию к снижению доходов от IPO в результате по оценкам, 31 млрд долларов США в 2019 году до 18 млрд долларов США в 2020 году.

Несмотря на спад активности, ТНК потребительского сектора по-прежнему значительно более активны при осуществлении сделок по слияниям и поглощениям,  чем компании других секторов, в частности сектора высоких технологий, здравоохранения или промышленности в целом.

При этом возможности для мегасделок в потребительском секторе сократились, и ведущие компании прежде всего проявляют интерес к приобретениям, которые помогут компаниям адаптироваться к цифровой эпохе и улучшить свою инфраструктуру.[14]

Компании потребительского сектора,  которые не являются техническими экспертами и не имеют ни возможности, ни времени для органичного создания технологии, в которой они нуждаются в настоящее время в условиях цифровой трансформации для обеспечения конкурентного преимущества  особенно заинтересованы в приобретении технологических компаний.[15] Это прежде всего сферы блокчейна,  искусственного интеллекта, бизнес-аналитики и обработки больших данных, небольшие технологические компании представляют большой интерес как объекты приобретений для ведущих потребительских ТНК.[16]

 Примером одной из ТНК потребительского сектора, активно применяющих приобретения для достижения стратегических целей является крупнейшая американская ТНК Procter & Gamble (P & G).[17] Самой успешной сделкой, обусловившей тенденции на рынке на ряд лет была сделка 2006 года по приобретению Procter & Gamble (P & G) компании Gillette за 57 миллиардов долларов, в результате чего была создана крупнейшая в мире компания по производству потребительских товаров. Благодаря сделке P & G стала лидером в сегменте товаров по уходу для мужчин. Для развития бизнеса по уходу за полостью рта P & G, приобрела Spin Brush в 2001 году. В 2003 году P & G приобрела немецкую линию по уходу за волосами Wella AG и Clairol.За последние 10 лет P & G совершила 26 приобретений,из них крупнейшим является прибретение в 2018г за 4,2 млрд долл Merck Consumer Healthcare , а также ряд относительно  небольших нишевых фирм, и осуществила венчурные инвестиции в 10 технологических компаний, в частности , в компании Amyris, A123 Systems, MarketTools.

В 2008 году бельгийская пивоваренная компания InBev завершила поглощение американской компании Anheuser Busch за 52 млрд долларов, чтобы создать крупнейшего в мире пивовара. Anheuser делает Budweiser, самое популярное пиво в США, в то время как InBev производит Stella Artois и Beck’s. Сам InBev был образован в результате слияния бразильского AmBev и бельгийского Interbrew. Эта комбинация создала мирового лидера в области пива и одну из пяти ведущих компаний по производству потребительских товаров в мире. Комбинация была переименована в Anheuser Busch InBev, чтобы отразить наследие и традиции Anheuser Busch. Согласно условиям соглашения о слиянии, все акции Anheuser Busch были приобретены за 70 долларов США за акцию наличными. Ожидается, что сделка принесет ежегодную экономию в размере 1,5 миллиарда долларов. Новая компания с портфелем из более чем 200 брендов была географически диверсифицирована с ориентацией на развитые и развивающиеся рынки.

Характерной особенностью сделок по приобретениям в потребительском секторе является активное участие частных инвесторов.[18] В одной из крупнейших сделок в 2010 году KKR / Vestar Capital Group и Centerview Group приобрели Del Monte Foods за 53 миллиарда долларов.. В 2011 году Kraft приобрела британского кондитера Cadbury за 19,6 млрд долларов. чтобы получить доступ к новым географическим рынкам и извлечь выгоду из синергии, связанной с дополнительными портфелями продуктов.

В 2007 году Groupe Danone, производитель йогурта Dannon и воды Evian, приобрел Royal Numico NV за 16,8 миллиарда долларов. Добавление Numico сделало Danone одним из крупнейших игроков в мире в быстро растущей индустрии детского питания. Numico была третьим по величине в мире продавцом детского питания, контролируя 10-процентную долю на мировом рынке.

В 2008 году британская пивоваренная компания Scottish & Newcastle wras приобрела совместное предприятие Carlsberg и Heineken Sunrise Acquisitions Ltd. за 15,4 млрд. Долларов США. Это поглощение дало Sunrise Acquisitions стратегическое лидерство в пивоваренной отрасли в Европе.

В 2008 году Altria Group приобрела UST Inc. за 10,3 миллиарда долларов с такими брендами, как Copenhagen и Skoal snuff, и стала крупнейшим продавцом бездымного табака, опередив Reynolds American Inc.

Заключение

Анализ сделок слияний и поглощений ТНК потребительского сектора показывает, что динамика высокая.Это проявляется в том, что за счет приобретаемой компании расширяются возможности по охвату целевой аудитории, расширяется ассортимент компании, предоставляя доступ к новейшим технологиям в различных сферах производства, а также к дистрибьюторской сети и сети поставщиков, обеспечивая высококвалифицированными кадрами.

Литература

1. Владимирова И.Г. Слияния и поглощения //Менеджмент в России и за рубежом. 2015 — №1. — С.54
2. Гришина Н., Иванова Ю., Игнатишина Ю. Слияния и поглощения: стратегия, тактика, финансы. — М.: Альпина Бизнес Букс, 2005.-356 с.
3. Владимирова И. Г. Слияния и поглощения компаний: характеристика современной волны. Менеджмент в России и за рубежом. 2002. — №1.- С.30-40.
4. Конина Н.Ю. Конкурентоспособность транснациональных корпораций в условиях глобализации. Диссертация на соискание ученой степени доктора экономических наук / Московский государственный институт Международных отношений. Москва, 2009
5. Международные экономические отношения: плюрализм мнений в эпоху перемен. Абдурахманова З.А., Адамчук Н.Г., Алексеев П.В., Алёшин Д.А., Афанасьев Д.Ю., Босич С., Волгина Н.А., Высоцкая А.А., Вязовская В.В., Галищева Н.В., Гончаров Ю.А., Гречков В.Ю., Григорук Н.Е., Гурова И.П., Дегтярева О.И., Джагитян Э.П., Долгова М.В., Захаров А.Н., Зубкова Я.Н., Исаченко Т.М. и др. Москва, 2017.
6. А.Д. Радыгин, Р.М. Энтов. Проблемы слияний и поглощений в корпоративном секторе. М.: Институт экономики переходного периода, 2002,320 с.
7. Конина Н.Ю. Классификация источников информации о фирмах.Маркетинг. 1996. № 6. С. 51-55.
8. Hien T.N., Kenneth Y., Qian S. Motives for Mergers and Acquisitions: Ex-Post Market Evidence from the US // Journal of Business Finance & Accounting. 2012. Vol. 39. № 9-10. P. 1357–1375.
9. Ревенко Л.С. Мировые товарные рынки :тенденции XXI ВЕКА. Вестник Санкт-Петербургского университета. Экономика. 2015. № 3. С. 27-45
10. Конина Н.Ю. Эволюция крупнейших германских ТНК. Современная Европа. 2018. № 2 (81). С. 49-59.
11. Гохан, Патрик А. Слияния, поглощения и реструктуризация компаний: пер. с англ./ Патрик А. Гохан. — М.:Альпина Паблишер, 2020. – 214 с.
12. Менеджмент. Конина Н.Ю., Ефимова Н.В., Загребельная Н.С., Ноздрева Р.Б., Соколова М.И. Москва, 2016.
13. Harvard Business Review. Слияния и поглощения. M.: Альпина Бизнес Букс, 2007. 196с.
14. Anand, J., Capron, L., & Mitchell, W. (2005). Using acquisitions to access multinational diversity: Thinking beyond the domestic versus cross-border M&A com-parison. Industrial and Corporate Change, 14, 191-224.
15. Bauer, F., & Matzler, K. (2014). Antecedents of M&A success: The role of strategic complementarity, cultural fit, and degree and speed of integration. Strategic Management Journal, 35, 269-291.
16. Stonehouse G.H., Konina N.Yu. Management Challenges in the Age of Digital Disruption. Conference Paper. Conference: Proceedings of the 1st International Conference on Emerging Trends and Challenges in the Management Theory and Practice (ETCMTP 2019).DOI: 10.2991/aebmr.k.200201.001
17. Конина Н.Ю. Информационные технологии и конкурентные преимущества международных фирм. Экономика и предпринимательство. 2018. № 11 (100). С. 764-767.
18. Конина Н.Ю. Особенности функционирования транснациональных корпораций. Маркетинг. 2008. № 4 (101). С. 15-24.
19. Современные проблемы менеджмента, маркетинга и предпринимательства. Ноздрева Р.Б., Буренин В.А., Артюшкин В.Ф., Беликов И.В., Бостогонашвили Е.Р., Васильева И.В., Васильева Т.Н., Василюк Т.Н., Вербицкий В.К., Владимирова И.Г., Волобуев Н.А., Гапоненко А.Л., Губенко Р.М., Гутник С.А., Дегтярева О.И., Деменев А.В., Дементьева А.Г., Еремеева Н.В., Ефимова Н.В., Ефремов В.С. и др. Москва, 2018.

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10541

Формирование комфортной среды жизни человека на основе концепции «программируемого» города

Creating a comfortable human life environment based on the concept of a «programmable» city

Статья подготовлена в рамках работы по Гранту Президента Российской Федерации МК-462.2020.6 

Аблязов Тимур Хасанович, кандидат экономических наук, доцент, доцент кафедры экономики строительства и ЖКХ, Санкт-Петербургский государственный архитектурно-строительный университет

Асаул Вероника Викторовна, доктор экономических наук, профессор, заведующая кафедрой экономики строительства и ЖКХ, Санкт-Петербургский государственный архитектурно-строительный университет

Вишнивецкая Алиса Игоревна, Санкт-Петербургский государственный архитектурно-строительный университет

Ablyazov Timur Hasanovich

Asaul Veronica Viktorovna

Vishnivetskaya Alisa Igorevna 

Аннотация. В настоящее время процессы цифровой трансформации городской среды признаются одним из элементов развития среды жизни человека в рамках становления цифровой экономики как за рубежом, так и в России. Цифровая экономика подразумевает внедрение цифровых технологий во все аспекты жизнедеятельности населения и функционирования экономических субъектов. Существуют различные подходы к совершенствованию территорий на основе цифровых технологий, которые в наиболее общем смысле объединяются понятием «умного» города. Тем не менее всё чаще внимание ученых уделяется концепции «программируемого» города как технологической основе развития городской среды за счет применения анализа больших данных о функционировании территории. В статье данная концепция рассмотрена с двух точек зрения – технологической и социально-экономической. В основе концепции «программируемого» города лежит использование больших данных для совершенствования процессов управления городом в рамках цифровой трансформации по различным направлениям, среди которых экономика, взаимодействие с органами власти, социальное обеспечение, образование и здравоохранение и др. Авторами выделены основные источники сбора информации для аналитики больших данных, а также приведены примеры использования цифровых технологий в «программируемом» городе в целях повышения комфортности и безопасности среды жизни человека. В результате проведенного исследования авторами предложено разделение процесса реализации концепции «программируемого» города на несколько этапов, а также сделан вывод о соотношении данной концепции с другими распространенными моделями развития территорий в цифровой экономике – «умный» город и «устойчивый» город.

Summary. Currently, the processes of digital transformation of the urban environment are recognized as one of the elements of the development of the human environment in the framework of the formation of the digital economy both abroad and in Russia. The digital economy implies the introduction of digital technologies in all aspects of the life of the population and the functioning of economic entities. There are various approaches to improving territories based on digital technologies, which in the most General sense are United by the concept of a «smart» city. Nevertheless, scientists are increasingly focusing on the concept of a «programmable» city as a technological basis for the development of the urban environment through the use of big data analysis on the functioning of the territory. In the article, this concept is considered from two points of view-technological and socio-economic. The concept of a «programmable» city is based on the use of big data to improve city management processes within the framework of digital transformation in various areas, including the economy, interaction with authorities, social security, education and health, etc. The authors highlight the main sources of information collection for big data Analytics, as well as examples of the use of digital technologies in a «programmable» city in order to improve the comfort and safety of the human environment. As a result of the research, the authors proposed dividing the process of implementing the concept of a «programmable» city into several stages, and also concluded that this concept correlates with other common models of territory development in the digital economy – a «smart» city and a «sustainable» city.

Ключевые слова: «программируемый» город, «умный» город, большие данные, цифровая экономика, цифровая трансформация, среда жизни.

Keyword: «programmable» city, «smart» city, big data, digital economy, digital transformation, living environment.

В условиях развития цифровой экономики одним из ключевых направлений совершенствования среды жизни человека становится внедрение цифровых технологий в различные аспекты функционирования территории. В последние десятилетия общемировым трендом развития городов является реализация концепции «Smart city» («умный» город), охватившей как мегаполисы, среди которых Москва, Нью-Йорк, Сингапур, Лондон, так и ставшей основой для создания подобных городов на новых территориях (Сонгдо в Южной Корее и Иннополис в России) [1].

«Умный» город в целом рассматривается с точки зрения повышения функциональности территории на основе создания «интегрированного пространства», стремящегося к потенциальному расширению границ и к более удобной организации транспортных потоков [2]. Данная позиция согласована с прогнозами экспертов: к 2050 году ожидается увеличение количества городских жителей до 68% мирового населения (55% в 2018 г.), что связано как с превышением рождаемости над смертностью, так и с миграционными факторами [3].

Тем не менее концепция «умного» города не ограничивается вопросами расширения городских агломераций в связи повышением плотности населения. При анализе данной концепции ученые предлагают оценивать четыре ключевых направления – территория, инфраструктура, население и управлением городом [4]. Первые два направления относятся к технологической составляющей городов в цифровой экономике, другие два – к социально-экономическому аспекту цифровизации среды жизни.

В рамках развития «умного» города получила распространение концепция «программируемого» города, в которой основное внимание уделяется вопросам сбора и аналитики данных в целях управления территорией. Именно изучение взаимосвязи цифровой инфраструктуры и вопросов городского управления стало целью крупного научно-исследовательского проекта «The Programmable City», руководителем которого является профессор Роб Китчин.

В «программируемом» городе территория рассматривается как система циркуляции данных на основе технологий кодирования [5]. «Программируемый» город не вступает в противоречие с концепцией «умного» города, а является одним из направлений изучения данного направления развития среды жизни человека в условиях распространения цифровых технологий.

По мнению Smart Cities Council, становление «умных» городов необходимо проводить на основе внедрения трех ключевых компонентов – сбор данных с помощью специальных устройств и технологий (collect), их передача из одной системы в другую и в центры обработки данных (communicate), а также аналитика данных с целью прогнозирования возможных изменений и выработки оптимальных решений в области городского управления (crunch) [6]. Заметим, что три вышеперечисленные процесса так же, как и в концепции «программируемого» города, являются основой функционирования циклической системы, в которой результаты анализа данных выступают предпосылками для дальнейшего сбора информации.

В соответствии с другим подходом [7], модель «умного» города подразумевает не только сбор данных (capture data), их передачу в специализированные центры (communicate) и интерпретацию в ходе анализа (analyze), но и в обязательном порядке включает в себя принятие управленческих решений в целях влияния на функционирование городских систем (act).

Следовательно, «программируемый» город является одним из направлений более масштабной концепции «умного» города», в котором акцент ставится не на всём множестве технологий и технических аспектах их внедрения, а именно на обработке собираемых данных о жизнедеятельности города, их кодировании и влиянии на процессы управления территорией.

В результате применения технологий «программируемого» города становится возможным развитие территорий по различным направлениям, среди которых [8-11]:

1. Экономика (появление новых форм предпринимательства на основе мобильных приложений, развитие практики совместного потребления, возможность повышения производительности и конкурентоспособности на основе инноваций [12]).
2. Управление (увеличение открытости и прозрачности бюджетной сферы, вовлечение граждан в принятие решений посредством информационно-коммуникационных технологий, принятие решений на основе максимально актуальных данных, появление открытых данных).
3. Мобильность населения (развитие транспортных систем и общественного транспорта, повышение его экологической безопасности).
4. Природная среда (распространение практики энергосбережения, повышение устойчивости и безопасности предоставления коммунальных услуг).
5. Образ жизни (применение градостроительных решений, способствующих повышению комфортности проживания; упрощение социального взаимодействия).
6. Человеческий капитал (доступные образование и здравоохранение, повышение компьютерной грамотности, вовлеченность в общественные инициативы).

На наш взгляд, концепцию «программируемого» города следует рассматривать с двух точек зрения – технологической (большие данные) и социально-экономической (влияние кодов на городское управление). Основой «программируемого города» являются большие данные, то есть огромные массивы данных, не подлежащие на предыдущих этапах развития техники и технологий анализу во всей своей совокупности [13].

Все данные о функционировании города разделяют на открытые данные, не имеющие ограничений по использованию; частные данные (в т. ч. персональные), принадлежащие организациям и физическим лицам; коммерческие данные, генерируемые в ходе осуществления коммерческой деятельности и носящие как общественный, так и частный характер; данные, собираемые с датчиков, камер наблюдения и прочих устройств, а также данные, получаемые на добровольной основе путем анкетирования и опроса граждан, в т. ч. информация с порталов электронного взаимодействия [14]. 

Основными характеристиками больших данных являются огромный объем информации; непрерывное формирование в онлайн-режиме либо с небольшим отставанием в целях поддержания высокой скорости сбора и анализа; разнообразие, в следствие чего данные могут быть как структурированные, так и разрозненные; охват всего населения для аналитики всей генеральной совокупности наблюдения; уникальность всех данных и их высокая степень детализации; установление однозначных взаимосвязей между множеством массивов данных; высокая масштабируемость (рост количества данных) и расширяемость (добавление новых полей для анализа) [15, 16].

Было бы неверно полагать, что большие данные появились только в результате внедрения концепции «программируемого» города, так как и ранее существовали массивы информации, так называемые малые данные, однако они имели ограниченный объем, были несвязны, носили выборочный характер, и как следствие, анализировались неэффективно [17].

В настоящее время данные собираются государственными органами, коммерческими организации и даже добровольцами. Власти города выстраивают систему датчиков, камер и сенсоров на основе технологий Интернета вещей в целях постоянного мониторинга и прогнозирования состояния инфраструктуры. Сферами наибольшего внимания в данном случае выступают транспорт и жилищно-коммунальное хозяйство. Интеллектуальные счетчики водо- и энергопотребления, системы GPS, различные встроенные средства контроля состояния сетей и механизмы управления создают цифровую сеть в области коммунальной инфраструктуры, а камеры наблюдения с системами распознавания номерных знаков и лиц, а также идентификаторы проезда в метрополитене, на автомобильных магистралях и на железнодорожном транспорте позволяют не только анализировать данные о передвижениях населения в целях оптимизации потоков, но и являются элементом системы обеспечения безопасности среды жизни за счет возможности автоматического выявления преступников и противоправных действий [18]. 

Коммерческие организации также собирают информацию, в последствие передаваемую (зачастую за плату) в городские центры обработки данных. Среди наиболее частых каналов получения такой информации мобильные операторы, социальные сети, интернет-сайты для оставления отзывов об обслуживании в организациях общественного питания и гостиницах, коммерческие операторы транспортной сферы, предприятия розничной торговли, банки и финансовые учреждения, охранные организации [18]. Также периодически проводится сканирование местности и аэрофотосъемка с беспилотных устройств в целях развития картографии, онлайн-карт, систем прокладывания маршрутов и пр. Посредством активности населения в цифровых сетях передачи данных генерируются огромные массивы информации о местоположении в разные периоды времени, о часто повторяющихся транзакциях, об истории покупок и поездок и даже о социальном взаимодействии. Более того, такие проекты как Open Street Map позволяют наполнять информационный ресурс на добровольной основе самим пользователям.

Тем не менее большие данные несут в себе и угрозу нарушения безопасности данных [19]. По мнению экспертов, данные любой цифровой системы могут быть украдены в преступных целях, использованы для слежения или иных действий, которые пользователь не санкционировал [20]. Следовательно, развитие больших данных должно сопровождаться ростом надежности цифровых систем, а также обеспечиваться доверием населения к властям, которые в данном случае выступают гарантом сохранности информации.

Как было сказано выше, в «программируемом» городе управленческие решения принимаются на основе аналитики больших данных и системы кодов, их обрабатывающих. Так, множество государственных услуг переходит в цифровую форму, что является глобальной тенденцией распространения технологий электронного правительства [21]. В настоящее время за счет установления множества взаимосвязей между массивами данных становится возможным не только эффективное решение проблем граждан, но и реализуется взаимодействие организаций с государственными органами на основе интегрированных платформ взаимодействия, поддерживаемых информационно-аналитическими ресурсами, к которым, например, в строительстве относят ФГИС ТП, ФГИС ЦС, ИСОГД, ЕГРЗ [22]. Автоматизация взаимодействия с налоговыми органами через личные кабинеты пользователей, аналитика состава населения на основе открытых данных, развитие практики анализа информации с сайтов относительно соблюдения санитарно-гигиенических норм (например, платформа Yelp) [23], цифровизация выдачи документов и предоставления услуг через специальные платформы, основанные на технологии блокчейн [24], постепенно становятся неотъемлемой частью жизни людей, что в то же время позволяет собирать всё больше информации для анализа и дальнейшего совершенствования городских процессов, поддерживая циклических характер «программируемого» города.

Цифровая трансформация процессов жизнедеятельности города на основе аналитики данных и кодирования информации происходит в несколько этапов. Изначально разрабатывается система стратегического городского планирования, проводится инвестирование в человеческий капитал, повышается квалификация кадров, внедряются порталы открытых данных с целью обеспечения открытости и прозрачности управления. Экономическое развитие «программируемого» города в первую очередь основывается на долгосрочных инвестиционных программах и стимулировании инновационной активности бизнеса. С социальной точки зрения на начальном этапе реализации данной концепции должна совершенствоваться система образования, а также увеличиться степень общественной активности населения в вопросах управления территорией.

На втором этапе создания «программируемого» города распространяется практика электронного оказания государственных и муниципальных услуг, внедряются цифровые системы управления, интеллектуальные платформы. Социально-экономическая жизнь города характеризуется технологиями Интернета вещей, применением электронных сервисов в розничной торговле и финансовой сфере, а практически каждый гражданин имеет персональные гаджеты, используемые им для комфортного взаимодействия с городской инфраструктурой. В результате полноценной реализации концепции «программируемого» города на третьем юатпе становится возможным создание интегрированной системы управления городом, обеспечение функционирования цифровой экономики и распространение практики краудсорсинга, у жителей появляется больше возможностей для реализации идей и выражения мнения.

В целом, концепция «программируемого» города, являясь технологической основой «умного» города в направлении обработки данных и выработки на их основе управленческих решений, входит в ещё более масштабную, чем «умный» город, модель устойчивого развития города, в рамках которой устанавливаются взаимосвязи между инфраструктурой, гражданским обществом и природной средой. Устойчивый город обеспечивает комфортную, безопасную и экологичную среду жизни, он постоянно развивается как с точки зрения градостроительства, так и в социально-экономическом аспекте [25]. 

Таким образом, концепция «программируемого» города выступает одним из этапов развития цифровых технологий в области совершенствования городской среды. По мере развития «умных» городов происходило всё большее признание аналитики данных как основы для принятия управленческих решений на уровне территорий, что, в свою очередь, требовало внедрения цифровых технологий для их сбора, передачи и анализа. Если ранее основной задачей было увеличение количества данных, требуемых для анализа, то в настоящее время объем собираемых данных стал настолько велик, что необходимо разрабатывать всё более совершенные технологии для их безопасной передачи и максимально эффективного анализа.

В рамках концепции «программируемого» города становится возможным принятие управленческих решений на основе сбора, кодирования и анализа больших данных. На наш взгляд, данная концепция представляет собой технологическую основу цифровой трансформации городской среды, при применении которой не стоит забывать о важности информационной безопасности и этических аспектах аналитики. Внедрение цифровых технологий «программируемого» города является перспективным направлением развития городской среды в целях повышения комфортности и безопасности жизнедеятельности населения в рамках стратегической задачи становления цифровой экономики в Российской Федерации. 

Список литературы

1. Vishnivetskaya A., Alexandrova E. «Smart city» concept. Implementation practice // IOP Conference Series: Materials Science and Engineering. vol. 497, 012019, 2019. URL: https://iopscience.iop.org/article/10.1088/1757-899X/497/1/012019/pdf (дата обращения: 01.07.2020).
2. Перезолова Алена Сергеевна (2015). О проблеме публичного управления в концепции умных городов. Политическая экспертиза: ПОЛИТЭКС, 11 (2), 131-143.
3. United Nations, Department of Economic and Social Affairs, Population Division (2019). World Urbanization Prospects: The 2018 Revision (ST/ESA/SER.A/420). New York: United Nations. https://population.un.org/wup/Publications/Files/WUP2018-Report.pdf (дата обращения: 02.07.2020).
4. Dameri R. P., Rosenthal-Sabroux C. Smart City: How to Create Public and Economic Value with High Technology in Urban Space. Springer International Publishing, 2014. 238 p.
5. Introducing the ERC-funded Programmable City Project http://progcity.maynoothuniversity.ie/about/ (дата обращения: 25.06.2020).
6. Smart Cities Readiness Guide. Smart Cities Council. 2015, 364 p. https://smartcitiescouncil.com/resources/smart-cities-readiness-guide (дата обращения: 20.06.2020).
7. Dassani, N., Nirwan, D. and Hariharan, G. Dubai – a new paradigm for smart cities. KPMG. 2015, 36 p. https://home.kpmg/ae/en/home/insights/2015/07/dubai—a-new-paradigm-for-smart-cities—2015.html (дата обращения: 21.06.2020).
8. Steinert K., Marom R., Richard P., Weiga G., Witters L. (2011) Making Cities Smart and Sustainable. The Global Innovation Index 2011 (ed. S. Dutta), Fontainbleau: INSEAD, pp. 87–95.
9. Hollands R. G. Will the real smart city please stand up? // City. Vol. 12. No. 3. 2008. P. 303–320.
10. Townsend A. Smart cities: Big data, civic hackers, and the quest for a new utopia. New York: W. W. Norton & Co, 2013, 400
11. Макаренко К. В., Логиновская В. О. (2019). «Умный город»: стандарты, проблемы, перспективы развития. Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия: Компьютерные технологии, управление, радиоэлектроника, 19 (3), С. 165-171.
12. Асаул В. В., Кощеев В. А., Цветков Ю. А. Оценка конкурентоспособности организаций в условиях цифровой экономики // Вопросы инновационной экономики. – 2020. – Том 10. – № 1. – С. 533-548. doi: 10.18334/vinec.10.1.100025 (дата обращения: 24.06.2020).
13. Назаренко Ю. Л. (2017). Обзор технологии «большие данные» (Big Data) и программно-аппаратных средств, применяемых для их анализа и обработки. European science, 9 (31), С. 25-30.
14. Кононова О. В., Павловская М. А. (2018). Технологии цифровой экономики в проектах умный город: участники и перспективы. Современные информационные технологии и ИТ-образование, 14 (3), С. 692-706.
15. Kitchin R. Big data and human geography: Opportunities, challenges and risks, Dialogues in Human Geography. 2013, 3 (3), 262–267.
16. Kitchin, R. The real-time city? Big data and smart urbanism. GeoJournal, 2014, 79 (1), 1–14.
17. Kitchin R. Data-driven, networked urbanism: The Programmable City Working Paper 14 (2015, 10 August). Data and the City workshop. URL: http://www.spatialcomplexity.info/files/2015/08/SSRN-id2641802.pdf. (дата обращения: 02.07.2020).
18. Dodge, M., Kitchin, R. (2005). Codes of life: Identification codes and the machine-readable world. Environment and Planning D: Society and Space, 23(6), 851–881.
19. Асаул В. В., Михайлова А. О. Обеспечение информационной безопасности в условиях формирования цифровой экономики. Теория и практика сервиса: экономика, социальная сфера, технологии, 2018, 4 (38), С. 5-9.
20. Christopher Mims. Coming soon: The cybercrime of things. The Atlantic, 2013. https://www.theatlantic.com/technology/archive/2013/08/coming-soon-the-cybercrime-ofthings/278409 (дата обращения: 15.06.2020).
21. Frey T. J. Communicating with the Future: How Re-engineering Intentions will Alter the Master Code of our Future. Louisville: DaVinci Institute Press, 2011. 127 p.
22. Vishnivetskaya A. I., Ablyazov T. H. The digital transformation of subjects of investment and construction activities interaction mechanisms. 1st International Scientific and Practical Conference on Digital Economy (ISCDE 2019), Advances in Economics, Business and Management Research, 2019, vol. 105, 169-173. https://doi.org/10.2991/iscde-19.2019.32 (дата обращения: 30.06.2020).
23. Камолов С. Г., Корнеева А. М. (2018). Технологии будущего для “умных городов”. Вестник Московского государственного областного университета. Серия: Экономика, (2), 100-114.
24. Ablyazov, I. Petrov. Influence of blockchain on development of interaction system of investment and construction activity participants. // IOP Conference Series: Materials Science and Engineering, 2019, vol. 497, 012001 https://doi.org/10.1088/1757-899X/497/1/012001 (дата обращения: 03.07.2020).

Корчагина Н. С. Концепция устойчивого развития в маркетинге города // Устойчивое развитие городов: коллективная монография / под ред. К. В. Папенова, С. М. Никонорова, К. С. Ситкиной. — М.: Экономический факультет МГУ имени М. В. Ломоносова, 2019б С. 157-169. https://www.econ.msu.ru/sys/raw.php?o=58030&p=attachment (дата обращения: 04.07.2020).

УДК 658.711

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10533 

ФОРМИРОВАНИЕ МЕХАНИЗМА УПРАВЛЕНЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ  В РЕГИОНЕ НА ОСНОВЕ ЭФФЕКТИВНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ЗАКУПОК 

FORMATION OF THE MECHANISM OF MANAGEMENT ACTIVITIES IN THE REGION ON THE BASIS OF EFFECTIVE ORGANIZATION OF PUBLIC PROCUREMENT 

Докукина Ирина Александровна, кандидат экономических наук, доцент, доцент кафедры «Менеджмент и государственное управление», ФГБОУ ВО «Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации» Среднерусский институт управления – филиал, г. Орел

Облизов Алексей Валерьевич, кандидат экономических наук, доцент кафедры «Государственное и муниципальное управление», ГОУ ВО «Коми республиканская академия государственной службы и управления», г. Сыктывкар 

Dokukina I.A., irenalks@mail.ru

Oblizov A.V., oblizov_a@mail.ru

Аннотация. На современном этапе экономического развития необходим новый механизм совершенствования контрактной системы на основе организации ее комплексной оценки в условиях региональной управленческой деятельности. Авторами статьи представлено теоретико-методическое обоснование инструментария комплексной оценки эффективности контрактной системы на основе процессно-организационного обеспечения принятия управленческих решений. Научная новизна полученных результатов заключается в обосновании путей развития механизма регулирования управленческой деятельности в регионе на основе адаптации концепции развития контрактной системы и ее комплексной оценки.

Summary. At the present stage of economic development, a new mechanism is needed to improve the contract system based on the organization of its comprehensive assessment in the context of regional management activities. The authors of the article present a theoretical and methodological substantiation of the toolkit for a comprehensive assessment of the effectiveness of the contract system on the basis of process and organizational support for making managerial decisions. The scientific novelty of the results obtained lies in the substantiation of ways of developing a mechanism for regulating management activities in the region on the basis of adapting the concept of the development of the contract system and its comprehensive assessment.

Ключевые слова: управление, контрактная система, оценка, закупка, управленческие решения.

Keywords: management, contract system, evaluation, procurement, management decisions.

Для того чтобы дать оценку эффективности от усовершенствования системы государственных и муниципальных закупок на этапе современного развития, достаточно произвести подсчет абсолютного показателя экономии бюджетных средств. При этом оценить работу органов государственной властии местного самоуправления, которые отвечают за внедрение контрактной системы, пока что удается только субъективно. Решению данной проблемы может поспособствовать разработка специального инструментария, который позволит производить анализ современной контрактной системы на каждом ее этапе, эта система будет способствовать формированию объективной оценки.

Переход к новой системе электронного администрирования в области организации закупок, ознаменовавшийся пересмотром научных подходов на  определение сущности и содержания самого управленческого процесса, на данный момент еще не завершен. При этом уже сегодня специалистами оцениваются первые результаты, рассматриваются основные преимущества и недостатки. В данных условиях появляется необходимость создания единых теоретико-методологических подходов к дефиниции и самому процессу осуществления оценки эффективности функционирования контрактной системы в условиях развития механизма регулирования управленческой деятельности в регионе. Не менее значимой задачей остается реализация плана социально-экономического развития муниципальных закупок посредством принятия эффективных управленческих решений органами законодательной и исполнительной власти.

Проблемам регулирования управленческой деятельности в регионе посвящено немало работ ученых, таких как:  Вертакова Ю.В.[1], Плотников В.А.[2], Положенцева Ю. С.[3], Полянин А.В. [4], Проняева Л.И.[5], Сироткина Н.В.[6]и др. Несмотря на это, сегодня все еще остается недостаточно исследованным механизм принятия управленческих решений органами государственной власти в условиях осуществления государственных закупок, что и обусловило актуальность данного исследования.

Целью данного научного исследования является обоснование путей развития механизма регулирования управленческой деятельности в регионе на основе адаптации концепции регионального менеджмента к условиям реализации контрактной системы.

Методологической основой исследования являются классические положения экономической теории, а также работы ученых в области управления экономикой региона и сферой государственных закупок. В научной работе использованы такие методы исследования: анализ и синтез – при изучении функционирования механизмов управленческой деятельности в регионах; логический – при исследовании эволюции возникновения проблемы развития; абстрактно-логический – при теоретическом обобщении и формировании выводов; системный анализ – при исследовании механизма регулирования управленческой деятельности в регионе и принятия управленческих решений в условиях реализации  контрактной системы.

Динамизм управленческих изменений, которые происходят в органах государственной и муниципальной власти, а также возникающие проблемы и конфликты ставят не только перед практикой, но и перед наукой управления новые задачи, одна из которых заключается в выработке рекомендаций для повышения эффективности управленческой деятельности, прежде всего, при организации государственных закупок и расходовании бюджетных средств. Исследование научных взглядов на природу и сущность управленческой деятельности при реализации контрактной системы позволило выявить черты, отличающие ее от иных видов деятельности за счет специфичности предмета, процесса, внутренних и внешних условий ее осуществления, статуса заказчика как субъекта деятельности.

В ходе исследования было уточнено, что управленческая деятельность при реализации контрактной системы в отличие от существующих, представляется как целенаправленная и осознанная деятельность, основывающаяся на совокупности знаний, навыков и умений, выработанных историческим опытом, научным познанием, с применением необходимых способов и средств, и реализуемая посредством целесообразных, интеллектуально наполненных действий управленца в сфере государственных и муниципальных и закупок, в результате которых управленческий процесс формирует эффективную систему контроля над расходованием бюджетных средств.

Что позволило в рамках исследования дополнить специфические черты управленческой деятельности при реализации контрактной системы с учетом территориальных факторов: ориентации на развитие, учета особенностей окружающей среды и положения в ней, отсутствия предсказуемости. В ходе исследования были определены особенности организации регионального управления, как формы деятельности, в условиях современных вызовов контрактной системы, такие как: сочетание двух видов воздействия, а именно административного государственного и самоорганизации, самоуправления; достижение единства и устранение противоречивости этих видов воздействия; неукоснительность исполнения принципа разделения полномочий и ответственности, ресурсов, властных функций.

Установлено, что одними из факторов, которые влияют на эффективность управленческой деятельности в регионе, является неустойчивый государственный аппарат и нестабильная система расходования бюджетных средств, которые нуждаются в реформировании. Также выявлено, что необходимым условием качественного и эффективного функционирования контрактной системы является конкурентоспособность на определенном рыночном пространстве, развитие соответствующих функций, а также значительное повышение самостоятельности  при организации закупочных процедур. На основе этого определено, что одной из важнейших задач реформирования государственной политики является подготовка управленческих решений, способных реализовывать эффективные государственные закупки, направленные на социально-экономическое развитие региона. Выявлены особенности территориальной группы инструментов регулирования управленческой деятельности, сущность которой заключается в изменении функций этой деятельности в условиях форс-мажорных обстоятельств, что обуславливает необходимость построения аддитивной модели в условиях оценочных мероприятий.

Эффективность управленческой деятельности следует оценивать путем определения соотношения между полученными от нее результатами и затраченными для ее осуществления ресурсами. Что касается деятельности органов государственного управления, то следует также включать и качество услуг, ориентированных на способность удовлетворять их потребителей. Основными критериями качества в государственном управлении  при реализации контрактной системы определены следующие: жесткие факторы, такие как материальные средства и структура; мягкие факторы, такие как процедуры и процессы; человеческий фактор, то есть персонал. В ходе изучения теоретических постулатов развития контрактных отношений на региональном уровне выявлены и обоснованы факторы, которые имеют значительное влияние на работу органов государственной власти и от которых зависит качество работы их структур, а именно: качество нормативно-правовой базы; планирование и принятие управленческих решений органами власти; система ответственности и механизм подотчетности; прозрачность и открытость финансовой и, в целом, бюджетной политики; профессионализм государственных служащих; уровень внедрения и использования современных информационных технологий; гибкость системы управления изменениями, а именно реформами и инновациями при осуществлении закупочных процедур.

При комплексной оценке контрактной системы необходимо учитывать основные принципы, позволяющие повысить эффективность управленческой деятельности. Установленная тенденция позволила выделить научные методы оценки, такие как сбор данных и их анализ, а также традиционные (общественные) формы оценки. Таким образом, предложено оценивать эффективность управленческой деятельности на региональном уровне методами анализа и сопоставления показателей, которые характеризуют следующее: удовлетворенность населения качеством предоставляемых услуг органами государственной власти; инвестиционная привлекательность региона; эффективность использования бюджетных ресурсов; уровень развития малого и среднего бизнеса; соотношение экспортно-импортных операций на рынке; реализация институциональных реформ. Среди основных видов оценивания эффективности управления выделены: мониторинг, который обеспечивает процесс систематического сбора и анализа информации с целью наблюдения и контроля динамики развития какого-либо экономического процесса или явления в регионе, и, в том числе, эффективности расходования бюджетных средств; суммирующая оценка, включающая в себя анализ результатов воздействия и показателей экономической деятельности; интегральный показатель. Для дальнейшей разработки эффективного механизма оценки и определены факторы, влияющие на качество управленческого решения (таблица 1) и на процесс разработки и принятия решения  при реализации контрактной  системы на региональном уровне (таблица 2).

Методика оценки комплексной эффективности формируется на основании факторного анализа и расчета влияния факторов, оценки роли каждого из них на изменение величины итогового  индикатора. Немаловажным является и обеспечение реальности влияния субъекта управления на управляемый объект, то есть предвидение путей реализации интересов обеих сторон посредством частных: установление соответствия между уровнями развития обеих сторон системы управления, инициирования заинтересованности исполнителей в достижении поставленных целей. Из вышеуказанного следует, что основная характеристика взаимодействия субъекта и объекта управления в процессе целеполагания – это цель управления, причем, со стороны субъекта управления она видится как максимальное достижение объектом поставленных задач, а со стороны объекта – это лишь желаемый для него результат работы, который получен в результате решения поставленных задач. В таком ключе мотивация достижения цели управления со стороны руководителя (субъекта) и исполнителя (объекта) не всегда совпадают. В данных экономических реалиях на результативность государственных и муниципальных закупок влияет большое количество факторов, указанных выше. К числу факторов, уменьшающих эффективность реализации контрактной системы, можно отнести следующие: небольшая степень результативности прогнозирования государственных закупок; незначительный уровень компетентности заказчиков, определяющих начальную (максимальную) цену договоров, что приводит к ошибкам в расчетах; небольшая доля участия субъектов малого предпринимательства и социально ориентированных некоммерческих организаций в закупочных процедурах; незначительная доля закупок, размещаемых конкурентными способами. Указанные факторы, с нашей точки зрения, во многом содействуют невыполнению поставленных при внедрении контрактной системы целевых установок. Также отличительной характеристикой управления при реализации контрактной системы является то, что по своему предмету она является информационной. То есть  она заключается в получении, осмыслении, систематизации, хранении, выдаче социальной и, преимущественно, управленческой информации. Существует множество трудностей с получением информации, которая являлась бы пригодной для государственного или муниципального управления. Управление в контрактной системе, как и всякую деятельность, можно оценить простейшими показателями и сложными показателями, построенными на соизмерении и сопоставлении простых показателей. Простейшие показатели – это затраты усилий, ресурсов, энергии; время, затраченное на деятельность; конкретный результат, произведенный продукт, предоставленная услуга. Важнейшие сложные показатели – интенсивность (сопоставление усилий и времени деятельности); эффективность (сопоставление усилий, ресурсов и результата); производительность (сопоставление результата и времени).

Эффективность регионального менеджмента – это достижение максимально возможного результата при минимально возможных затратах усилий или ресурсов. Эффективность менеджмента в контрактной системе определяется следующими факторами: время (своевременность решений, экономия времени, ритмичность управления, комбинация информационных технологий, профессиональный потенциал персонала); ресурсы (наличие, структура, экономия, качество, пополнение); результат (целеустановка, качество результата, стратегия, удовлетворение спроса, согласованность деятельности).

Создание единой системной оценки эффективности контрактной системы целесообразно на основе построения аддитивной модели с учетом присвоенных каждому из показателей весовых коэффициентов значимости.

Показатель комплексной оценки эффективности контрактной системы (F) будет рассчитываться суммированием значений по каждому из индикативных показателей с учетом их  весового значения в последовательности:

F= F1 * 0,3 + F2 * 0,2 + F3 * 0,2 + F4 * 0,1 + F5 * 0,1+ F6 * 0,1         (1)

При разработке методики, в первую очередь, были определены индикаторы, которые, с нашей точки зрения, в наибольшей степени отражают результативность контрактной системы. В частности, к таким индикаторам были отнесены:

1. Индикатор реальной экономии бюджетных ассигнований, % (F1).
2. Процент применения конкурентных процедур, % (F2).
3. Индикатор размещения закупок у субъектов малого предпринимательства и социально ориентированных некоммерческих организаций, % (F3).
4. Индикатор реализации планов-графиков при размещении закупок, % (F4).
5. Обоснованность определения заказчиками начальной (максимальной) цены, % (F5).
6. Индикатор фактической экономии бюджетных средств, % (F6).

В зависимости от значения полученного системного индикатора определяет уровень эффективности контрактной системы:

при F> 75% степень результативности  признается значительной;

при 50%  <F<  75% — средней;

при 25% <F< 50% — небольшой;

при F< 25% — равной нулю.

Представим результаты апробации методики расчета каждого из показателей, включенных в комплексную оценку эффективности  контрактной системы на примере Орловской области в таблице 4.

Ключевой индикатор оценки эффективности муниципальных закупок (F) на территории Орловской области в 2017 г. составил 72,37 %, в 2018 г. — 72,81 %, в 2019  г. — 73,12 %. Слабой стороной в реализации управленческой деятельности в условиях применения контрактной системы выступает стадия прогнозирования самих закупочных процедур. Применение представленной методики не ограничивается муниципальным бюджетом, и она может быть использована и на федеральном уровне. Таким образом, полученный индикатор комплексной оценки эффективности контрактной системы на территории Орловской области в 2017-2019 году дает возможность сделать вывод о среднем уровне результативности работы органов власти  по размещению государственного заказа.

Следующей рассматриваемой проблемой финансирования бюджетных учреждений является неэкономное расходование средств, выделяемых бюджетом. Часто встречающийся факт, что заказчики могут приобретать дорогой товар, по необоснованно завышенным ценам.

Расходование средств необоснованно не допускается, для этого и предусмотрена смета доходов и расходов на определенные статьи. Но, тем не менее, встречаются случаи безрассудного расходования бюджетных средств, с таким недобросовестным поведением необходимо бороться.

Необходимо поднять вопрос о мере ответственности к лицам, допускающим такое безрассудное расходование государственных средств, которые не отвечают интересам формирования объема, номенклатуры закупок государственным интересам, которые превышают лимит, заранее установленный в результате планирования государственных закупок. Кроме того, есть смысл включить в данный акт лимиты бюджетного финансирования и их обоснования. В данном ключе необходимо исходить из интересов не только представителей и сотрудников заказчика, но и из интересов самого заказчика. Для того чтобы повысить потенциал и уровень интереса к выполняемой работе у должностных лиц, которые занимаются размещением государственного заказа, следует ввести премии за количество экономно-размещенных заказов. Например, размер премии может варьироваться от 1 до 5 % от суммы сэкономленных средств. Таким образом, заинтересованность в корректной работе данных лиц будет увеличен. Бюджетные средства, которые остались после размещения всех запланированных закупок, следует оставлять в распоряжении заказчика, на какие-либо необходимые нужды, но опять же, реализация денежных средств на иные цели должны фиксироваться в какой-либо специальной системе по осуществлению контроля деятельности заказчика.

Далее рассмотрим проблему, которая сегодня является довольно актуальной – недобросовестность участников при проведении закупок в целях финансирования учреждений. Существует необходимость создания минимальных требований ко всем участникам закупок, которые должны быть утверждены законодательно, потенциальным поставщикам для реализации защиты интересов, в том числе имущественных, данные требования не должны завесить от способа размещения государственных заказов. Отметим, что, как правило, заказчики самостоятельно проводят проверку соответствия участников определённым требованиям. Данный факт осуществляется с помощью направления запроса в государственные органы. Категорически не допускается подтверждение соответствия объявленным требованиям самим участникам размещения заказов. Настоящие требования являются необходимой частью проведения настоящих процедур, дабы избежать допущения к участию фирм-однодневок, которые в дальнейшем будут не способны исполнить условия контракта. Настоящее предложение может стать дополнительной гарантией для государственного заказчика в сфере регулирования отношений заказчик-поставщик, исключит возможность победы особенных, или избранных участников, которые могут побеждать лишь с помощью неправомерных действий.

В данном аспекте является необходимым определение организационных механизмов и мероприятий, для устранения данных недоработок в настоящих правилах.

Необходимо иметь понимание вышестоящим органам, законодателям, что система государственных закупок, контрактная система просто не может осуществить полноценную деятельность без квалифицированных кадров, способных своевременно, без особо крупных издержек решать насущные проблемы, справляться со своей деятельностью быстро и без особых потерь.

В соответствии с этим, на сами государственные организации возлагается обязанность по подержанию и повышению квалификации кадров, работающих в данной сфере, повышению и поддержанию квалификации контрактных управляющих. Зачастую бывает, что данную работу они выполняют с минимальными рисками, что может снижать качество поставляемого товара, поскольку характеристики товара зависят от качественно составленного технического задания, которое может отобрать наиболее привлекательных участников и отсечь непригодных к выполнению качественной поставки. Соответственно, в связи с менее трудоемким и качественным процессом отбора участников с помощью технического задание более половины проводимых торговых мероприятий проводится не самым эффективным способом. Для улучшения данного процесса, есть необходимость привлекать на должность контрактного управляющего определёнными стимулами, потому что без стимулирования деятельности есть вероятность проникновения на рынок государственных закупок недобросовестных поставщиков, фирм однодневок.

Следующая рассматриваемая проблема – проблема качества товаров, которые приобретаются для нужд муниципальных организаций. В связи с этим, зачастую приходится повторять конкурсные процедуры, поскольку первичные закупки не удовлетворили заказчика качеством. Это происходит в большинстве своей из-за некачественно составленного контракта или же из-за приемки товара, предварительно не прошедшего экспертизу.

Ущерб от коррупционных действий в сфере государственных закупок составляет 16-24 % в год. Именно поэтому в настоящем законе данной теме уделено повышенное внимание. С введением данного закона удалось снизить количество контрактов, заключенных по схеме «единственный поставщик» и обеспечило рост конкуренции на рынке государственных закупок. С коррупцией, конечно, необходимо бороться и стараться искоренять из сферы государственных закупок, но о негативных последствиях следовало думать законодателям при разработке настоящего закона.

В результате, основываясь на предложениях, приведенных выше, существует некая «пропасть» в настоящем законе, следует внести ряд дополнений, для избегания подобных ситуаций, необходимо повышать квалификацию заказчика и уровень его мотивации и регулярно обновлять ряд нормативно-правовых актов, а также вести жесткий контроль над исполнением настоящего закона.

Для решения поставленных проблем в области государственных закупок существует необходимость в создании базы данных по сложившимся и текущим ценам, в условиях рыночной экономики, что может облегчить вопрос ценообразования на товары, работы и услуги и устранит сложность и ясность данной проблемы.

Существует необходимость в разработке типовых форм договоров для типовых ситуаций для избегания составления их по упрощенной системе. Необходимо создать новый орган управления, а также наделить дополнительными полномочиями ответственных должностных лиц для проведения всестороннего контроля системы государственных закупок по различным регионам и, соответственно, на централизованном уровне. Для создания данного органа, необходимо подобрать квалифицированный персонал, а именно, руководителей и специалистов с необходимыми знаниями, навыками, с опытом работы в системе государственных закупок. Для поддержания необходимого опыта нужно создать систему курсов повышения квалификации, с каждым нововведением в регулирующие законы.

Для устранения коррупции, повышения конкурентоспособной среды в области государственных закупок существует необходимость в ужесточении наказания за противозаконные деяния. Следует прописать дополнительную ответственность за невыполнение или ненадлежащее выполнение своих обязанностей для специалистов, руководителей в сфере государственных закупок.

Из этого следует, что существует необходимость в создании такой государственной программы, которая смогла бы усовершенствовать и модернизировать правовое творчество, которая, в свою очередь, позволит определить каждому из субъектов, участвующих в государственных закупках, свое место и свою роль в реализации данного процесса.

Данным методом остается невозможным решить вопрос борьбы с неправомерным поведением вышестоящих лиц, невозможно оптимизировать практическую часть проведения государственных закупок в связи с отсутствием тотального контроля действия чиновников. Поскольку в работу правоохранительных органов не входит обязанность выявления правонарушений, ведь, если вовремя выявить, можно заведомо предупредить многие неправомерные действия со стороны вышестоящих лиц, которые в связи отсутствием более действенных способов предотвращения, чувствуют свою вседозволенность. Как обычно бывает, что одних правонарушителей покрывает руководство, других – сотрудники правоохранительных органов, следующие могут обойтись минимальным уголовным наказанием или вовсе остаться без такового. Сегодня, противодействием коррупции при проведении государственных заказов занимаются правоохранительные органы, в том числе прокуратура, полиция, следственный комитет и так далее, но это не приводит к эффективности предпринимаемых мер, не решает насущные вопросы. Таким образом, создание такого учреждения является необходимым, сотрудники которого будут наделены широкими полномочиями в области проведения государственных закупок.  Следует отметить, что развитие государственных и муниципальных закупок очень тесно пересекается с развитием технологий, в первую очередь – информационных. Следует данные технологии наиболее активно внедрять в практику бюджетных организаций. Ведущим приоритетом так же остается контроль целевого использования бюджетных средств.

Надо отметить, что система финансового планирования закупок достаточно молода, в связи с этим имеет довольно много проблем, связанных с различием между учебным и финансовым годом.

В соответствии с законом 44-ФЗ планирование государственных закупок осуществляется на срок, который соответствует сроку действия Закона об обсуждаемом бюджете.

Следует принимать во внимание тот факт, что в соответствии с бюджетным законодательством, все бюджетные выделения денежных средств закрепляются за каждым бюджетным распределителем за финансовый год. Соответственно, государственные учреждения должны организовывать финансовое планирования государственных закупок на финансовый год – с 1 января по 31 декабря текущего года, а учебный год начинается 1 сентября и заканчивается 31 августа, это довольно усложняет процесс качественного финансового планирования для обеспечения всем необходимы для бюджетного процесса.

В настоящее время, основным источником финансирования большинства учреждений стала субсидия, выделяемая от главного распорядителя бюджетных средств. Размер субсидии зависит от установленных норм финансирования, которые находят сое отражение в государственном задании.

Поскольку все финансовые показатели государственных учреждений не могут быть определены ранее 1 сентября финансового года, происходит временной разрыв между данными периодами, в основном выделение бюджетных ассигнований о финансового распорядителя больше ориентирован на учебный год. В связи с этим возникает множество трудностей при осуществлении финансового планирования. Так как до 1 сентября плановое финансирование не может быть подтверждено главным распорядителем, планирование закупок под данное финансирование не предоставляется возможным.

Решением данной проблемы возможно только при условии, что каждый распорядитель бюджетных ассигнований будет усреднять сумму бюджетных средств для государственных учреждений на период с 1 сентября до 31 декабря финансового года с дальнейшей корректировкой всех финансовых показателей по итогам финансового года.

Настоящие изменения поспособствуют созданию условий для увеличения эффективности действующей системы планирования, путем увеличения ответственности государственных учреждений за контрольные цифры приема за планирование финансовых показателей закупок. Вместе с тем, положительное влияние данное действие окажет и на финансового распределителя. Таким образом, мной было рассмотрено несколько весомых проблем, которые в данный период времени не дают стать системе государственных закупок совершенной. Происходит это, в основном, из-за низкой эффективности использования государственных средств и мероприятий в сфере государственного управления, которые не приносят желаемого результата. Были приведены пути решения проблем, соблюдая которые, можно выйти на более высокий уровень, существенно экономя бюджетные средства, ради чего, собственно, и организована и постоянно совершенствуется система государственных закупок.

В сфере государственного регулирования, государственные закупки являются основополагающим институтом, который постоянно совершенствуется. Государство выступает как заказчик, крупнейший потребитель всех общественных товаров в различных секторах экономики.

Государственный спрос выступает как мощный инструмент регулирования хозяйственной системы, который способен оказывать влияние на экономику в целом на федеральном и на региональном уровнях. Государственные закупки направлены на решение общенациональных задач, где важным аспектом является удовлетворение общенародных нужд и потребностей, путем выполнения таких функций государства, как организационно-хозяйственных. Данный вид функций является механизмом государственных закупок, как объединение различных форм хозяйствования, совокупность методов и совершенствования инструментов управления. Основополагающие принципы и правовые нормы реализации государственного заказа создают универсальный инструмент регулирования хозяйственной деятельности в странах со смешанной экономикой, где практикуется контрактная система для осуществления государственного заказа. Вследствие существования контрактной системы государство может взаимодействовать с различными структурными элементами данной сфере любой организационной формы собственности, одновременно удовлетворяя потребности общества, поддерживая рост экономической стабильности.

Для поддержания устойчивости экономического развития государство привлекает и предпринимательский потенциал, для регулирования экономики в целом. В данном случае возникает синергетический эффект, то есть повышение эффективности в результате объединения отдельных функционирующих частей в одно целое, путем слияния деятельности государственных заказчиков и отдельных юридических и физических лиц, которые с помощью друг друга достигают поставленные цели.

Впервые коррупция проявилась, во времена Киевской Руси, в трех вариациях: посул, почесть и оплата услуг. Данные формы коррупции некоторое время были абсолютно законны, они влились в механизмведения государственных дел и сохранялись на протяжении веков. Однако с реализацией революционных действий стоило ожидать исчезновение данной проблемы, но, к сожалению, в условиях всеобщего дефицита, коррупция проявлялась в других формах. В связи с этим, согласно историческим процессам, коррупция — неотъемлемая часть ведения дел в России, особенно на государственном уровне. Ежегодно Transparency International проводит исследования п восприятию коррупции среди предпринимателей аналитиков и обывателей в разных странах. Распределение баллов таково: от 100 (коррупция отсутствует) до 0 (крайне высокий уровень коррупции). Существуют несколько проблем, мешающих эффективно бороться с правонарушениями в области государственных закупок, одна из них – трудно доказуемость произошедшего правонарушения из-за действий или бездействий должностного лица, с целью обогащения, а не по причине халатности или неграмотности. Например, для доказательства факта взятки необходимо имеет неопровержимые улики — данные прослушивающих устройств или видеозаписи, результаты оперативных экспериментов. Ввиду презумпции невиновности, гарантированной Конституцией Российской Федерации, пока виновность не будет доказана, обвиняемый невиновен. Приведем пример, член комиссии по осуществлению закупок муниципального казенного учреждения города Новосибирска допустил компанию, не предоставившую лицензию на право деятельности по работе с IV классом отходов, до участия в конкурсе по сбору случайного мусора. Однако согласно конкурсной документации необходимым и обязательным условием участия было наличие лицензии. Финансируемые государством заказы — это преимущество для роста потребления в стране. Можно сказать, что государство таким способом инвестирует средства в собственное благополучие. Эффективность экономики ирост доходов при этом также возрастают. Новая законодательная база по государственным закупкам стремиться исключить нерациональные затраты средств, которые могут иметь место, сцелью чего на предприятии создается комиссия по осуществлению закупок.

Правительство пытается увеличить рост объемов потребления, вернув доверие предпринимателей к государству, которое было утеряно много лет назад и это самое главное достижение этой сферы.

К числу основных результатов, определяющих научную новизну исследования, относятся следующие:

1. усовершенствована концепция регионального менеджмента, как адаптированная к условиям реализации контрактной система эффективного управления ее социально-экономическим развитием, в основу которой положены актуализированные базовые принципы регионального менеджмента. Данная концепция призвана обеспечить социально-экономическое развитие региона за счет формирования государственной социально-экономической доктрины, стимулирующей инвестиционной политики, повышения качества взаимодействия органов государственной власти и общества;
2. научно обоснованы факторы, влияющие на качество управленческого решения, а также на процессы его разработки, принятия и реализации;
3. разработана и апробирована методика комплексной оценки эффективности контрактной системы на основе процессно-организационного обеспечения процесса принятия управленческих решений.

Список литературы

1. Вертакова Ю.В. Моделирование регионального развития с использованием структурного подхода: принципы, инструменты и опыт их применения / Ю.В. Вертакова, О.С. Прокопенко //Управленческое консультирование. 2019. № 8 (128). С. 28-46.
2. Плотников В. А. Стратегия инновационного развития России: управленческие проблемы реализации / Ю. В. Вертакова, В. А. Плотников // Друкеровский вестник. 2020. № 1 (33). С. 5-20.
3. Положенцева Ю. С. Оценка эффективности процессов интеграции региональных бизнес-структур / Ю. С. Положенцева, И. В. Андросова, И. Г. Паршутина // Вестник ОрелГИЭТ. 2019. № 4 (50). С. 112-117.
4. Полянин А.В. Современная концепция региональных точек экономического роста А.В. Полянин, Л.И. Проняева // Регион: системы, экономика, управление. 2020. № 2 (49). С. 24-33.
5. Проняева Л. И. Кластерные инициативы как инструмент развития конкурентоспособной экономики / Л. И. Проняева, О. А. Федотенкова, А. В.  Павлова // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: Экономика и управление. 2018. № 1. С. 43- 52.
6. Сироткина Н. В. Индикативное управление социально-экономическими системами // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: Экономика и управление. 2017. № 4. С. 96- 106.

References

1. Vertakova YU.V. Modelirovanie regional’nogo razvitiya s ispol’zovaniem strukturnogo podhoda: principy, instrumenty i opyt ih primeneniya / YU.V. Vertakova, O.S. Prokopenko //Upravlencheskoe konsul’tirovanie. 2019. № 8 (128). S. 28-46.
2. Plotnikov V. A. Strategiya innovacionnogo razvitiya Rossii: upravlencheskie problemy realizacii / YU. V. Vertakova, V. A. Plotnikov // Drukerovskij vestnik. 2020. № 1 (33). S. 5-20.
3. Polozhenceva YU. S. Ocenka effektivnosti processov integracii regional’nyh biznes-struktur / YU. S. Polozhenceva, I. V. Androsova, I. G. Parshutina // Vestnik OrelGIET. 2019. № 4 (50). S. 112-117.
4. PolyaninA.V. Sovremennayakoncepciyaregional’nyhtochekekonomicheskogorostaA.V. Polyanin, L.I. Pronyaeva // Region: sistemy, ekonomika, upravlenie. 2020. № 2 (49). S. 24-33.
5. Pronyaeva L. I. Klasternye iniciativy kak instrument razvitiya konkurentosposobnoj ekonomiki / L. I. Pronyaeva, O. A. Fedotenkova, A. V.  Pavlova // Vestnik Voronezhskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Ekonomika i upravlenie. 2018. № 1. S. 43- 52.
6. Sirotkina N. V. Indikativnoe upravlenie social’no-ekonomicheskimi sistemami // Vestnik Voronezhskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Ekonomika i upravlenie. 2017. № 4. S. 96- 106.

УДК 338.43:658.5(007)

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10526

МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ И ПРЕДПОСЫЛКИ РАЗРАБОТКИ ОРГАНИЗАЦИОННО — ФИНАНСОВОГО МЕХАНИЗМ ОБЕСПЕЧЕНИЯ СТРАТЕГИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ ИННОВАЦИОННО-ИНТЕГРАЦИОННЫХ ФОРМИРОВАНИЙ В СФЕРЕ КООПЕРАТИВНОГО МЕЖДУНАРОДНОГО ДВИЖЕНИЯ В УСЛОВИЯХ УСТОЙЧИВОГО РАЗВИТИЯ ПРОСТРАНСТВЕННО-ОТРАСЛЕВОЙ СТРУКТУРЫ РЕГИОНА

METHODOLOGICAL FRAMEWORKS AND PREREQUISITES FOR THE DEVELOPMENT OF ORGANIZATIONAL — FINANCIAL MECHANISM TO ENSURE THE STRATEGIC DEVELOPMENT OF INNOVATION AND INTEGRATION FORMATIONS IN THE SPHERE OF COOPERATIVE INTERNATIONAL MOVEMENT IN THE CONTEXT OF SUSTAINABLE DEVELOPMENT OF THE REGION’S PRO-STRUCTURAL AND INDUSTRIAL STRUCTURE

Статья опубликована в соответствии с Планом научно – инновационной деятельности и научных изданий  ФГБОУ ВО Пермский ГАТУ на 2020 год, в рамках научно-исследовательской работы на тему: Совершенствование механизма импортозамещения агропродукции в условиях неустойчивой экономики АААА-А16-116021210249-3

Черникова Светлана Александровна, к.э.н., доцент, зав. кафедрой менеджмента. Факультет экономики и информационных технологий, Пермский государственный аграрно-технологический университет имени академика Д.Н. Прянишникова, 614990, Пермь, ул. Петропавловская, 23, E-mail: schernikova2014@yandex.ru

Chernikova Svetlana Aleksandrovna, CSc, Management Department, Faculty of Economics and Information Technologies, Perm State Agro-Technological University named after Academician D.N. Pryanishnikov. 614990. Perm, st. Petropavlovskaya, 23

Аннотация. Актуальность темы исследования не вызывают сомнения, т.к. вопросы  формирования организационно — финансового механизма обеспечения стратегического развития инновационно-интеграционных формирований в сфере кооперативного международного движения в условиях устойчивого развития простанственно-отраслевой структуры региона, носят один из приоритетных направлений стратегического развития региональных пространственно-отраслевых структур Российской Федерации.   

Также импульсом к разработке проекта  организационно — финансового механизма обеспечения стратегического развития инновационно-интеграционных формирований является,   принятая в 2019 году «Стратегия пространственного развития Российской Федерации на период до 2025 года».

В статье раскрыты особенности применения методологических основ и предпосылки разработки предлагаемого проекта организационно-финансового механизма инновационно-интеграционных формирований, сельскохозяйственной кооперации и вопросы продовольственной безопасности пространственно – отраслевой структуры. Определены исследования закономерностей взаимодействия кооперации и интеграции производства и создания крупных производственных структур, объединяющихся на добровольной основе, но юридически самостоятельно функционирующие предприятия, с возможностью привлечения иностранных инвестиций, в условиях кризиса и установления международных связей. Предлагаемое исследование направлено на доказательство гипотезы о том, что исторические особенности развития пространственно-отраслевой структуры региона обусловливают многообразие форм кооперативного движения, которые в условиях международного сотрудничества обеспечивают устойчивое развитие инновационно-интеграционных формирований пространственно-отраслевой структуры. В процессе исследования будут проанализированы тенденции финансового обеспечения стратегического развития инновационно-интеграционных формирований простанственно-отраслевой структуры региона; разработаны институциональные модели инновационно-интеграционных формирований в сфере кооперативного движения и международного сотрудничества, а также организационно-финансовый механизм международного сотрудничества инновационно-интеграционных формирований.

Инновационно-интеграционные формирования рассматривается автором, как установленный действующим законодательством институт коллективного участия физических и юридических лиц в устойчивом развитии сельских территорий пространственно-отраслевой структуры региона, позволяющий обеспечивать национальную и продовольственную безопасность государств, в долгосрочной перспективе для решения задач кооперативного движения и международного сотрудничества.

Научная новизна проекта обусловлена выбором оригинального объекта исследования, новой постановкой цели и задач исследования, разработкой авторского теоретического подхода и оригинального методического инструментария.

Summary. The topicality of the study topic is not in doubt, as the issues of forming an organizational — financial mechanism to ensure the strategic development of innovation and integration formations in the sphere of cooperative international movement in the context of sustainable development of the region’s pro-industrial structure are one of the priorities of strategic development of regional spatial-industry structures of the Russian Federation.    Also, the impetus for the development of the project organizationally and financial mechanism for ensuring the strategic development of innovation and integration formations is adopted in 2019 «The strategy of spatial development of the Russian Federation for the period up to 2025.» The article reveals the specifics of the application of methodological frameworks and the premise of the proposed project of the organizational and financial mechanism of innovation and integration formations, agricultural cooperation and issues of food security.

Ключевые слова: Организационно-финансовый механизм, инновационно-интеграционные формирования, сельскохозяйственная кооперация, продовольственная безопасность, пространственно – отраслевой структуры.

Keywords: Organizational and financial mechanism, innovation and integration formations, agricultural cooperation, food security, spatial -industry structure.

Актуальность исследования обусловлена необходимостью удовлетворения потребностей населения в рамках продовольственной безопасности, процесс взаимодействия в сфере кооперативного движения, в настоящее время носит рассогласованный характер, не учитывает особенностей финансового обеспечения стратегического развития инновационно-интеграционных формирований простанственно-отраслевой структуры региона, на уровне государств и стран, требований национальной и продовольственной безопасности, что обуславливает актуальность настоящего исследования.

Процесс взаимодействия в сфере кооперативного движения, в настоящее время носит рассогласованный характер, не учитывает особенностей финансового обеспечения стратегического развития инновационно-интеграционных формирований простанственно-отраслевой структуры региона, на уровне государств и стран, требований национальной и продовольственной безопасности, что обуславливает актуальность настоящего исследования. Его целью является разработка инновационно-интеграционных формирований пространственно-отраслевой структуры в сфере кооперативного движения, согласованных действующим системам финансового обеспечения стратегического развития инновационно-интеграционных формирований, национальной и продовольственной безопасности.

Фундаментальной научной задачей, на решение которой направлено предлагаемое исследование, является  выявление закономерностей взаимодействия кооперации и интеграции производства и создания крупных производственных структур, объединяющихся на добровольной основе, но юридически самостоятельно функционирующие предприятия, с возможностью привлечения иностранных инвестиций, в условиях кризиса и установления международных связей.

Процесс взаимодействия в сфере кооперативного движения, в настоящее время носит рассогласованный характер, не учитывает особенностей финансового обеспечения стратегического развития инновационно-интеграционных формирований простанственно-отраслевой структуры региона, на уровне государств и стран, требований национальной и продовольственной безопасности, что обуславливает актуальность настоящего исследования. Его целью является разработка инновационно-интеграционных формирований пространственно-отраслевой структуры в сфере кооперативного движения, согласованных действующим системам финансового обеспечения стратегического развития инновационно-интеграционных формирований, национальной и продовольственной безопасности. Инновационно-интеграционные формирования рассматривается автором, как установленный действующим законодательством институт коллективного участия физических и юридических лиц в устойчивом развитии сельских территорий пространственно-отраслевой структуры региона, позволяющий обеспечивать национальную и продовольственную безопасность государств, в долгосрочной перспективе для решения задач кооперативного движения и международного сотрудничества.

Предлагаемое исследование направлено на доказательство гипотезы о том, что исторические особенности развития пространственно-отраслевой структуры региона обусловливают многообразие форм кооперативного движения, которые в условиях международного сотрудничества обеспечивают устойчивое развитие инновационно-интеграционных формирований пространственно-отраслевой структуры. В процессе исследования будут проанализированы тенденции финансового обеспечения стратегического развития инновационно-интеграционных формирований простанственно-отраслевой структуры региона; разработаны институциональные модели инновационно-интеграционных формирований в сфере кооперативного движения и международного сотрудничества, а также организационно-финансовый механизм международного сотрудничества инновационно-интеграционных формирований.

Научная новизна проекта обусловлена выбором оригинального объекта исследования, новой постановкой цели и задач исследования, разработкой авторского теоретического подхода и оригинального методического инструментария.

Изучение фундаментальных закономерностей взаимодействия кооперации и интеграции производства и создания крупных производственных структур, объединяющихся на добровольной основе, но юридически самостоятельно функционирующие предприятия, с возможностью привлечения иностранных инвестиций, в условиях кризиса и установления международных связей.

Разнообразие проявлений кооперативного движения и международного сотрудничества сельских территорий обусловливается расширением форм сельскохозяйственной кооперации, путем преобразования инновационно-интеграционных формирований, как приоритетной формы экономической интеграции юридически самостоятельных лиц для реализации инновационных и инвестиционных проектов и программ, способствующих повышению конкурентоспособности и расширению рынка сбыта производимых товаров и услуг, налаживанию устойчивых международных связей, экспорта продукции, повышению эффективности производства, созданию новых рабочих мест.

Автором сформулированы преимущества применения в условиях развала международных хозяйственных связей, путем влияния короновирусной инфекцией, нестабильной экономики, такие инновационно-интеграционные формирования, в большей части с замкнутым технологическим циклом по производству конечного продукта.

Дополнительным импульсом к разработке проекта  организационно — финансового механизма обеспечения стратегического развития инновационно-интеграционных формирований является,   принятая в 2019 году «Стратегия пространственного развития Российской Федерации на период до 2025 года».

Предлагаемый проект направлен на исследование закономерностей взаимодействия инновационно-интеграционных формирований в условиях устойчивого развития простанственно-отраслевой структуры региона. Процесс взаимодействия в настоящее время носит рассогласованный характер, не учитывает особенностей.

Проведен анализ современного состояния исследований в данной сфере кооперативного движения и вопросы, финансового обеспечения стратегического развития инновационно-интеграционных формирований простанственно-отраслевой структуры региона рассматривается авторами как установленный действующим законодательством институт коллективного участия физических и юридических лиц в устойчивом развитии простанственно-отраслевой структуры региона, позволяющий обеспечивать национальную и продовольственную безопасность государств, и страны в долгосрочной перспективе для решения задач международного сотрудничества.
Институциональные модели инновационно-интеграционных формирований в сфере международного сотрудничества в условиях устойчивого развития простанственно-отраслевой структуры региона в исследовательском проекте рассматриваются с разных сторон. Процесс взаимодействия в сфере кооперативного движения, в настоящее время носит рассогласованный характер, не учитывает особенностей финансового обеспечения стратегического развития инновационно-интеграционных формирований простанственно-отраслевой структуры региона, на уровне государств и стран, требований национальной и продовольственной безопасности, что обуславливает актуальность настоящего исследования.

Различные аспекты развития кооперации и инновационно-интеграционных формирований простанственно-отраслевой структуры региона в приграничных территориях исследуются в исторической перспективе с позиции эволюционного подхода. Вопросы участия сельскохозяйственных кооперативов в сфере международного сотрудничества в рамках финансового обеспечения стратегического развития инновационно-интеграционных формирований простанственно-отраслевой структуры региона.

Инновационно-интеграционные формирования создают объективные предпосылки преобразовать экономику боле управляемой, сконцентрировать ресурсы в нужном направлении, установить более эффективное взаимодействие, государства и производственного сектора. Теоретические вопросы кооперации и интеграции производства и создания крупных производственных структур исследовались А.Н. Анцыферовым, А.Д. Билимовичем, Л. Бланом, И.В. Емельяновым, В. Кингом, Дж. С. Миллем, Р. Оуэном, Ф. Райффайзеном, В.Ф. Тотомианцем, М.И. Туган-Барановский, Ш. Фурье, А.В. Чаяновым, Г. Шульце-Делич, и др.).

Институт сельскохозяйственной кооперации исследовали В.П. Арашуков, В.Ф. Вершинин, В.А. Клюкач, В.В. Кузнецов, В.В. Милосердов, А.А. Никонов, А.В. Ткач, И.Г. Ушачев, А.А. Черняев, А.А. Шутьков и др.

Институт государственной власти исследуется в трудах российских и зарубежных ученых Е.Б. Абросимовой, А.С. Алексеева, В.Д. Ардашкина, Г.В. Атаманчука, В.Г. Афанасьева, М.В. Баглая, М.И. Байтина, П.Д. Баренбойма, М. Баррингтона, A.M. Барнашова, И.Н. Барцица, И.Л. Бачило, СВ. Боботова, Ф.М. Бурлацкого, А.М. Витченко, Н. Ворошилова, Б.Н. Габричидзе, М. Годелье, И.Н. Гомерова, А.Д. Градовского, Р. Даля, С.А. Дробышевского, Ю.А. Дмитриева, С.А. Егорова, В.И. Ефимова, В.В. Ивановского, Н.М. Кейзерова, А.И. Кима, Ф.Ф. Кокошина, В.В. Копейчикова В.М. Корельского, Н.М. Коркунова, А.И. Королева, Б.П. Курашвили, Б.М. Лазарева, Н.И. Лазаревского, К. Ловенштейна, В.В. Лузина, М. Манна, Г.Н. Манова, М.Н. Марченко, А.А. Мишина, СВ. Навального, С.В. Нарутто, B.C. Нерсесянца, П.И. Новгородцева, Л.А. Окунькова, В.В. Пономаревой, В.И. Радченко, В.А. Ржевского, Ю.И. Скуратова, В.В. Сорокина, И.М. Степанова, Л.А. Тихомирова, Ю.А. Тихомирова, Г. Фалкенмарка, И.Е. Фарбера, Ю. Хабермаса, Г.Н. Чеботарева, Е.Ю. Черкашина, В.Е. Чиркина, Б.Н. Чичерина, B.C. Шевцова, Л.М. Энтина, А. Этзиони, В.А. Юсупова, Ц.А. Ямпольской и др.

Проблемы развития института местного самоуправления изучали B.C. Авдовин, A.C. Автономов, Е.М. Акимкин, М.А. Баженов, А.Г. Барабашев, В.П. Безобразов, А.И. Васильчиков, Л.А. Велихов, А.Н. Верещагин, К. Вилер, Ю.Е. Волков, Г.А. Герасименко, М.В. Глазырин, Р. Гнейст, E.H. Гоголева, Р.К. Гожев, А.Д. Градовский, A.B. Дюк, А.И. Елистратов, Г. Еллинек, E.H. Заборова, М.Р. Зазулина, A.A. Замотаев, В.А. Захаров, Н.Ф. Земченков, A.B. Кийков, Е.Ю. Киреева, М.Н. Коркунов, A.B. Кружков, Н.И. Лазаревский, Л.Е. Лаптева, A.A. Лежебоков, В.Н. Лешков, Н.П. Медведев, Р.И. Мельникова, Н.М. Миронов, В.Н. Моргачев, М.И. Пискотин, В.В. Петухов, К.В. Подьячев, А.И. Савватеев, А. Токвиль, Б.Н. Топорлин, А.И. Черкасов, Л. Штейн, Н.В. Шубина, М.А. Яковлева и др.
Таким образом, учеными изучались различные аспекты развития кооперации и интеграции производства и создания крупных производственных структур в сфере международной кооперации, но проблемы эволюции сельскохозяйственной кооперации в контексте приграничного сотрудничества муниципальных образований не уделено особого внимания.

На основании, проведенного исследования доказана рабочая гипотеза о том, что исторические особенности финансового обеспечения стратегического развития инновационно-интеграционных формирований простанственно-отраслевой структуры региона, на уровне государств и стран, требований национальной и продовольственной безопасности, обеспечивают предпосылки сделать экономику государств более управляемой, сконцентрировать ресурсы в нужном направлении.

Сложность и многогранность объекта исследования определила потребность в его исследовании со стороны различных наук: экономики, социологии, политологии, культурологии и т.д. с применением различных методов. Поставленные цель и задачи исследовательского проекта требуют интеграции и координации имеющихся подходов на основе программно-целевого метода, положений теории эволюции и институциональных моделей инновационно-интеграционных формирований в сфере международного сотрудничества в условиях устойчивого развития простанственно-отраслевой структуры региона. Инновационно-интеграционные формирования, и их создание, на наш взгляд, связано с необходимостью рационального объединения заинтересованных сельхозтоваропризводителей, перерабатывающих предприятий, на всех технологических этапах, выполнение данного исследования базируется на системном научном подходе.

Данное исследование, предопределило использование предлагаемых подходов и методов, а именно: институциональный подход: проблемы действия формальных и неформальных правил в области институционализации взаимодействия кооперации и интеграции производства и создания крупных производственных структур, объединяющихся на добровольной основе, но юридически самостоятельно функционирующие предприятия, с возможностью привлечения иностранных инвестиций, в условиях кризиса и установления международных связей, традиционно являются объектом исследования институционального подхода.

Концептуальные основы институционального подхода рассматривались в трудах Т. Веблена, Дж. К. Гелбрейта, Дж. Р. Коммонса, Р. Коуза, К. Менара, У. Митчелла, Р. Нельсона, А.Н. Нестеренко, Д. Норта, P.M. Нуреева, А. Олейника, О.И. Уильямсона, С. Уинтера, Дж. Ходжсона, А.Е. Шаститко и др..

Использование институционального подхода в сфере интеграции и кооперации в основном ограничивалось двумя основными вопросами. В частности, с одной стороны, анализом сельскохозяйственной кооперации как института гражданского общества (И.В. Палаткин, А.А. Кудрявцев, А.Ю. Павлов, В.С. Игнатов, Л.И. Малюк, А.В. Ильясова, Д.В. Пименова, Ю.В. Кармышова, Р.И.Терюшков, В.В. Гладков, Н.Д. Левина и др.); с другой – изучением института сельскохозяйственных кооперативов с точки зрения устойчивого развития сельских территорий (А.В. Морозов, А.Ю. Павлов, Л.В. Скульская, В.М. Чуйкова, Г.И. Явкина, Р.Г. Янбых и др.).
Вместе с тем, на практике проблемы международного сотрудничества инновационно-интеграционных формирований и участия в этом процессе сельскохозяйственных кооперативов, традиционно рассматривающиеся с позиции разных подходов, на деле представляют одно целое.
По нашему мнению, в методологическом плане его «разорвать» на части не продуктивно, так как теряются их существенные связи.

Свойства этого целого и проявляются в процессах финансового обеспечения стратегического развития инновационно-интеграционных формирований простанственно-отраслевой структуры региона. Поэтому нами предлагается расширить рамки институционального подхода за счет применения его к исследованию сельскохозяйственной кооперации в сфере международного сотрудничества инновационно-интеграционных формирований.

На этапах исследования применяется совокупность методов:
— особенностью реализации аналитического этапа является сочетание методов объективного описания происходивших процессов и событий и их отражения в нормативно-правовой базе, а также методов, опирающихся на анализ и обобщение субъективных оценок представителей инновационно-интеграционных формирований, государственной власти и местного самоуправления в целях анализа предпосылок и тенденций развития взаимодействия кооперации и интеграции производства и создания крупных производственных структур, объединяющихся на добровольной основе, но юридически самостоятельно функционирующие предприятия, с возможностью привлечения иностранных инвестиций, в условиях кризиса и установления международных связей. Выполнение исследование базируется на системном научном подходе в области вопросов финансового обеспечения стратегического развития инновационно-интеграционных формирований простанственно-отраслевой структуры региона, на уровне государств и стран, требований национальной и продовольственной безопасности, как региона, так и страны в целом.

Пермский край стремится сформировать стратегию территориального развития, ориентируясь на конкурентных преимуществах региональной продовольственной системы. Производство продовольствия в регионе, обеспечивает значительную долю валового регионального продукта. Такая политика ставит своей целью, обеспечить конкурентоспособность региональной экономики. Одной из рассматриваемых стратегий, является развитие инновационных интеграционных формирований.

Многие экономисты сходятся во мнении, что регионы, на территории которых создаются и развиваются инновационные интеграционные сформирования, становятся лидерами экономического развития.

Изучение возможностей развития АПК Пермского края, привело к необходимости поиска новых форм и подходов, к созданию инновационных интегрированных структур, в условиях развивающегося рынка, что обусловило актуальность методической разработки и практической реализации мер по формированию и функционированию инновационных интегрированных структур.

Проблемы инноваций и интеграции в единой плоскости, ранее не исследовались. Поэтому, при формировании теоретико-методологической базы исследования, использовались труды российских и зарубежных ученых по проблемам развития инновационных процессов в сфере производства продовольствия и применения интеграционного подхода к повышению конкурентоспособности региона. Цель инновационно-интеграционной политики – повышение качества социально-экономического роста в регионе, на основе создания условий, для усиления конкурентоспособности хозяйствующих субъектов, образующих инновационные интеграционные формирования.

Все больше востребованы не столько материальные, сколько информационные ресурсы – средства информации, информационные коммуникации и т.д. Именно они становятся источником конкурентного преимущества предприятий. Очевидно, что в условиях современной экономики, необходимо создание новых условий хозяйствования, при которых деятельность организаций региона переносится в новую, благоприятную экономическую среду.

Именно инновационно-интеграционной подход, позволяет осуществить необходимые изменения и применить инновационные новшества, повышающие эффективность действующей системы, на предприятиях АПК, сокращая общие издержки и давая синергетический эффект от совместного взаимодействия предприятий различных отраслей. Все предприятия-участники, инновационного интеграционного формирования, получают дополнительные конкурентные преимущества, под воздействием совокупного влияния эффектов масштаба и синергии. Кроме того, инновационные интеграционные формирования способствуют развитию горизонтальных сетевых отношений и партнерскому взаимодействию по оси:  бизнес — власть  — наука — образование.

Поскольку инновационные интеграционные формирования характеризуется инновационностью, быстрой передачей информации, знаний, умений, навыков, сочетанием роста производительности труда и роста числа высокооплачиваемых рабочих мест, то этот инструмент в наибольшей степени соответствует современным качественным критериям эффективности функционирования.

Для проведения подготовительной работы, при организации инновационных интеграционных формирований, предлагается ее методическое сопровождение, организационные мероприятия (организация встреч, конференций, круглых столов), принятие нормативно-правовых актов, касающихся реализации создания и развития, определение источников финансирования  для  развития  инфраструктуры  инновационных интеграционных формирований,  создание  центров  обучения  и  др.

Разработка структуры и механизма взаимодействия, участников инновационно — интеграционного формирования, должна осуществляться на основе технологий «глубокой переработки сырья», методологии управления бизнес-процессами и быть ориентирована на создание эффективной цепочки производства конкурентоспособной сельскохозяйственной продукции. Возможности использования инноваций, в сфере производства сельскохозяйственной продукции, определяются особенностями отрасли.

Не стоит забывать, что особенность  инновации в том, что она позволяет инноватору, создать и получить дополнительную ценность, и связана с внедрением. В рамках этого, инновация не является инновацией до того момента, пока она успешно не внедрена и не начала приносить пользу[11, с.85].

Полученный продукт, в сельском хозяйстве, часто не является конечным этапом технологического процесса, а является сырьем для  производства другой товарной продукции. В современных условиях, экономическая устойчивость продовольственной сферы, возможна лишь на основе инновационного развития отраслей, взаимодействия перерабатывающей промышленности и сельского хозяйства, применение современной техники и энергосберегающих технологий, активизации интеллектуальных ресурсов, оптимального сочетания рыночных механизмов и государственного регулирования экономики. Именно такая схема должна применяться для инновационной формы развития интеграции в АПК (рис. 1).

Инвестиции в основной капитал в 2019 г., по сравнению с 2017годом, увеличились на 14,64% и составили 220529,8 млн руб., из них 2806,6 млн руб. приходится на долю сельского хозяйства.

С целью привлечения инвестиций в агропромышленный ком-плекс необходимо использовать эффективные современный финансовый инструментарий инвестирования в сельское хозяйство, включая перерабатывающие предприятия молочной отрасли.  Также необходимо преобразование, а именно: формирование эффективной системы проектного финансирования и управления инновационно – инвестиционной деятельностью  менеджмента предприятий, привлекая, высококвалифицированный персонал, учитывая особенности работы в проектных группах, объем финансов инвестиционного и инновационного процессов, делая этот сектор доступным для более широкого круга инвесторов.

Наше исследование опирается на совокупность ряда положений, принципов и методов теорий и практики преобразующего менеджмента, аграрной экономики, экономического анализа, маркетинга, финансов, финансового инструментария инвестирования, конкуренции и информационных систем управления. Одна из них – теория преобразующего менеджмента позволяет не только смоделировать глубину уровней преобразования и формирования эффективной системы проектного финансирования, управления инновационно- инвестиционной  деятельностью в рамках менеджмента перерабатывающих предприятий агропромышленного комплекса, но и системно максимизировать влияние инновационных, инвестиционно-финансовых результатов на повышение конкурентных преимуществ предприятия [4].

Анализ структуры инвестиций, в основной капитал отрасли, позволяет утверждать, что современная структурно-инвестиционная политика, не ориентирована на обеспечение развития АПК. Оценка перспектив развития инновационных интеграционных формирований в Пермском крае, в соответствии с разрабатываемой концепцией, проводилась по двум направлениям: оценка состояния сельскохозяйственного производства, как сырьевого сектора и выявление потенциала конкурентоспособности сельхозпереработчиков. Перерабатывающая промышленность, по основным позициям, демонстрирует рост объема производства, что позволяет рассматривать региональные условия, как потенциально способные обеспечить, развитие инновационных интеграционных формирований.

В агропромышленном секторе экономики, после вступления России в ВТО, происходят структурные преобразования, направленные на адаптацию предприятий АПК к новым рыночным условиям, с целью повышения конкурентоспособности. Основой конкурентоспособной экономики государства всегда является наличие конкурентоспособных предприятий, осуществляющих успешный бизнес. Производство продовольственных продуктов направлено на обеспечение населения  качественными продуктами питания.

Перерабатывающие предприятия АПК, в процессе функционирования, постоянно сталкиваются с рядом внутренних и внешних факторов.

К ним можно отнести:

• высокие требования к получаемому сырью;
• сокращение времени разработки и выхода новой продукции на рынок;
• постоянное дифференцирование ассортимента выпускаемой продукции;
• необходимость снижения затрат и себестоимости производимой продукции, обусловленная высоким уровнем конкуренции;
• получение от реализации максимального экономического эффекта;
• разработка новых технологий, в том числе за счет применения инноваций, вызвано высокой степенью коммерческих рисков.

Таким образом,   доказана рабочая гипотеза о том, что исторические особенности финансового обеспечения стратегического развития инновационно-интеграционных формирований простанственно-отраслевой структуры региона, на уровне государств и стран, требований национальной и продовольственной безопасности, способствуют повышению эффективности финансово-хозяйственной деятельности инновационно-интеграционных формирований, создают предпосылки для сделать экономику более управляемой, сконцентрировать ресурсы в нужном направлении, устанавливая при этом эффективное международное взаимодействие государства и производственного сектора.

Список использованной литературы

1. Егоров Н. Е. Инновационно-промышленный мега-кластер Южной Якутии / Н. Е. Егоров // Региональная экономика: теория и практика. — 2008 .- № 12 .- С. 40-44.
2. Борисенко И. Л. Формирование и развитие интегрированных организационно-производственных структур промышленных кластеров / И. Л. Борисенко // Организатор производства. — 2009 .- № 2 .- С. 104-106.
3. Бычкова Г. М. Обоснование применения синергетического подхода к оценке эффективности функционирования кластера / Г. М. Бычкова // Известия Иркутской государственной экономической академии (Байкальский государственный университет экономики и права). — 2008
4. Продовольственный рынок регионов России: новый вектор развития /Под общей редакции д.э.н. Ю.Г. Лавриковой, д.э.н. В.П. Негановой − Екатеринбург: УрО РАН, 2018. – 776с.
5. Черникова С.А. Вопросы развития финансовой сферы перерабатывающих предприятий молочной отрасли на различных стадиях экономического развития /Экономика, труд, управление в сельском хозяйстве. 2019. № 6 (51). С. 81-89.https://www.elibrary.ru/author_items.asp?authorid=472644&show_option=1&show_refs=1
6. Черникова С.А. Инновационно-технологические аспекты совершенствования управления развитием региональной пространственно-отраслевой структуры /Пыткин А.Н., Черникова С.А., Тирон Г.Г.// В сборнике: Инновационные технологии управления социально-экономическим развитием регионов россии Материалы XI Всероссийской научно-практической конференции с международным участием. 2019. С. 113-119.https://www.elibrary.ru/author_items.asp?authorid=472644&show_option
7. Федеральная служба государственной статистики [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.gks.ru/ (дата обращения: 25.04.2020).

УДК 338.45

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10525

ОЦЕНКА ИМПОРТОЗАВИСИМОСТИ И ЭФФЕКТИВНОСТИ ПОЛИТИКИ ИМПОРТОЗАМЕЩЕНИЯ В ОТЕЧЕСТВЕННОМ МАШИНОСТРОЕНИИ

ASSESSMENT OF IMPORT DEPENDENCE AND EFFICIENCY OF THE IMPORT SUBSTITUTION POLICY IN DOMESTIC ENGINEERING 

Тихонова Светлана Владимировна, старший преподаватель кафедры «Управление высокотехнологичными предприятиями»  ФГБОУ ВО «Московский авиационный институт (национальный исследовательский университет)», e-mail: svetworld19@gmail.com

Tikhonova Svetlana V., senior Lecturer of Department «High-Tech Enterprise Management», Moscow Aviation Institute (National Research University)

Аннотация. Машиностроительная отрасль российской промышленности играет важнейшую роль в инновационном развитии нашего государства. Она является наиболее капиталоемкой, включает в себя большое количество научно-производственных объединений, на которых работают самые квалифицированные специалисты. На машиностроение приходится почти 14 % объёма выпуска российского ВВП, а объём выпуска готовой продукции составляет более 8 трлн. руб. Основными отраслями машиностроения считаются: авиационная и ракетно-космическая промышленность, автомобилестроение, железнодорожное машиностроение, судостроение, оборонная промышленность, энергетическое машиностроение, сельскохозяйственное машиностроение, двигателестроение. Исключительная важность машиностроение заключается в том, что оно обеспечивает любое производство машинами и оборудованием, а все население – различными предметами потребления.  К сожалению, сложилась невозможная ситуация глобальной имортозависимости большинства отечественных предприятий от иностранных станков, инструментов и комплектующих. Решить эту проблему и перейти, преимущественно, на собственное производство призвана Правительственная Программа импортозамещения. Ее реализация позволит повысить степень инновационной оснащенности промышленных производств и обеспечит лидирующую позицию для Российской Федерации на мировом рынке машиностроения.

Summary. The machine-building branch of the Russian industry plays a vital role in the innovative development of our state. It is the most capital-intensive and includes a large number of research and production associations employing the most qualified specialists. Mechanical engineering accounts for almost 14% of the output of Russian GDP, and the output of finished goods is more than 8 trillion. rub. The main branches of mechanical engineering are: aviation and rocket and space industry, automotive industry, railway engineering, shipbuilding, defense industry, power engineering, agricultural engineering, engine construction. The exceptional importance of mechanical engineering lies in the fact that it provides any production with machinery and equipment, and the entire population — with various consumer goods. Unfortunately, there is an impossible situation of global import dependence of the majority of domestic enterprises on foreign machines, tools and components. The Government Program of Import Substitution is designed to solve this problem and switch, mainly, to its own production. Its implementation will increase the degree of innovative equipment of industrial production and will provide a leading position for the Russian Federation in the global mechanical engineering market.

Ключевые слова: импортозависимость, импортозамещение, машиностроение, экономическая эффективность.

Keywords: import dependence, import substitution, mechanical engineering, economic efficiency.

Согласно исследованиям центра «РИА-Аналитика», на сегодняшний день можно выделить наиболее приоритетные отрасли в машиностроении:

• Танкостроение – удельный вес импорта свыше 90 %;
• Тяжелое машиностроение – доля импорта 60-80%;
• Станкостроение – доля импорта превышает 90%;
• Легкая промышленность – доля импорта 70-90%;
• Авиационная и ракетно-космическая промышленность.

Достичь высоких результатов благодаря импортозамещению в вышеперечисленных отраслях машиностроения можно при высоких производительных мощностях предприятий. Можно считать, что Концепция социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 года рассматривает автомобилестроение, транспортное машиностроение и станкостроение как наиболее приоритетные направления для внедрения политики импортозамещения и технологического обновления этих массовых секторов экономики.

По мнению Минпромторга России, если грамотно следовать реализации политике импортозамещения в нашей стране, к 2020 году можно достичь сокращения импорта в различных сферах с 90 % до 50 %. Применительно к некоторым отраслям машиностроения в России показатели вполне могут быть более высокими. Способствовать росту этих показателей должна реализованная программа импортозамещения в машиностроении, разработанная государством Российской Федерации на период 2014-2030 гг. Но текущие показатели объема производства машиностроительного комплекса России демонстрируют как незначительный прирост, так и отрицательную динамику темпов производства, что обосновывают необходимость оптимизации целей и механизмов существующей программы импортозамещения.

В 2016 году была зафиксирована первая положительная динамика в таких подотраслях машиностроения, как «производство бытовых приборов, не включенных в другие группировки» и «производство медицинских изделий, средств измерений, контроля, управления и испытаний; оптических приборов, фото- и кинооборудования; часов». Основной причиной зафиксированного роста стало развитие политики импортозамещения и реализация первого этапа программы импортозамещения в машиностроении.

При создании бюджета Российской Федерации для развития политики импортозамещения было выделено более 35 млрд. руб. в 2015-2017 гг. Минпромторг России сделал заявление о запуске программы импортозамещения, которая подразумевает привлечение дополнительных средств для реализации ряда административно-организационных мер налогового и тарифно-таможенного регулирования. Внимание нашего государства было акцентировано на фонде поддержки промышленности, куда до 2022 года будет направлено 18 млрд. руб. Согласно оценкам специалистов Минпромторг России, данные меры будут способствовать ежегодному наращиванию темпов производства российский товаров и оборудования в размере 30 млрд. руб.

Оптимизация программы импортозамещения должна обеспечить:

• внедрение инновационных технологий и модернизацию производства отечественного машиностроения, что приведет к снижению отставания показателей развития технологий от зарубежных организаций аналогичных отраслей;
• наращивание темпов отечественного производства, что ускорит процесс импортозамещения и удовлетворит спрос инвесторов и потребителей в промышленном сегменте;
• увеличение доли экспорта машиностроительной продукции;
• выход на мировой рынок машиностроения, за счет повышения уровня конкурентоспособности и устойчивого комплекса развития производства.

Оптимизация существующей программы импортозамещения в машиностроении будет способствовать перспективному развитию, которое включает в себя устойчивый комплекс развития промышленного производства, благодаря внедрению современных технологий. Необходимость оптимизации программы обусловлена современными рыночными требованиями и условиями текущего и стратегического планирования, которые находят отражение в Концепции долгосрочного социально-экономического развития России до 2020 г., Стратегии инновационного развития РФ на период до 2020 г. и Государственной программе РФ «Развитие промышленности и повышение ее конкурентоспособности на период до 2020 года». Достижение высоких показателей производства от реализации программы импортозамещения в машиностроении зависит от степени инновационной оснащенности российских предприятий.

Целевое видение комплексной государственной программы импортозамещения в машиностроении обусловлено возможным ростом доли импорта, которая создает угрозу для национальной безопасности государства, важностью системы стратегического управления в долгосрочном периоде, поддержкой производства продукции отечественным производителем, а также особенностями развития российской экономики.

Для оптимизации программы импортозамещения в машиностроении предложены новые цели, которые обеспечат устойчивое развитие предприятий:

• определение перспективных направлений машиностроения;
• разработка способов и условий стратегического развития машиностроения для наращивания темпов роста;
• обеспечение инновационности технологий, социально-экономической эффективности и конкурентоспособности как необходимости для успешного функционирования и обеспечения национальной безопасности Российской Федерации.

Препятствиями в процессе реализации усовершенствованной программы импортозамещения в машиностроении являются:

• отсутствие современных технологий;
• неспособность промышленных предприятий наращивать мощности в машиностроении, согласно необходимому темпу развития;
• плачевное состояние станкостроения;
• наличие проблемы квалифицированных инженерных и производственных кадров.

Оптимизация программы импортозамещения в машиностроении предусматривает создание следующих условий для её качественной реализации:

• создание эффективного комплекса высокотехнологичного устойчивого развития российского машиностроения посредством сокращения экономических затрат в промышленности и использовании машинно-технической продукции, что будет способствовать росту уровня конкурентоспособности России на мировом рынке машиностроения за счет внедрения инновационных технологий во всех отраслях экономики;
• концентрация производственного потенциала машиностроительных предприятий на технических, научно-исследовательских, проектно-конструкторских аспектах производства с целью достижения максимальной производительности оборудования;
• выбор главных целей, приоритетов, временных рамок, необходимой материально-технической базы для реализации производственного потенциала в существующих и перспективных проектах научного, технического, организационного и социального значения;
• формирование репутации успешного конкурентоспособного машиностроительного комплекса с помощью внедрения высокотехнологичных новшеств в промышленное производство, что позволит модернизировать нормативно-правовую базу российского законодательства и будет способствовать получению максимальной полезности от выпуска отечественной продукции как для государства, так и для самих предприятий.

Необходимо задействовать модернизированные механизмы политики импортозамещения, которые будут способствовать оптимизации реализованной программы импортозамещения и обеспечат более высокие результаты для промышленных предприятий. Мы предлагаем использование следующих механизмов:

• создание эффективного устойчивого комплекса экономических условий, которые будут способствовать благоприятному развитию и модернизации различных сфер государственного регулирования, а также беспрепятственному внедрению институциональных модификаций в машиностроении;
• улучшенная система государственного регулирования, отвечающая за контроль технологических норм и стандартов, технических регламентов и инструкций, которая будет стимулировать реализацию важных долгосрочных промышленных проектов по развитию российского машиностроения;
• обеспечение государственного финансирования и усиление мер его поддержки для наиболее перспективных отраслей машиностроительного комплекса России, что позволит повысить степень инновационных технологий на производстве и тем самым увеличит уровень инвестиционной привлекательности машиностроительных предприятий.

Выбор показателей в исследовании состояния импортозависимости и ее влияния на развитие отечественного машиностроительного комплекса должен быть обоснован в отношении обеспечения внешнеэкономической безопасности, а именно соответствия внешнеэкономической деятельности субъектов бизнеса национальным экономическим интересам. Так, для машиностроения предлагается рассчитывать такие показатели как коэффициент открытости экономики (индекс внешнеторговой квоты), импортная квота (доля импорта в ВВП), коэффициент покрытия экспортом импорта, доля импорта во внутреннем потреблении. Стоит отметить, что к каждому из показателей обоснованы предельные значения, а это существенно усугубляет качество аналитических предположений относительно будущих тенденций на рынке. Рассматриваем следующую совокупность показателей как оптимальную, по которой объективно можно представить характеристику темпа развития внутреннего рынка, в т. ч. на региональном уровне и степени проникновения товаров (услуг) импорта. Известно, что для обеспечения достаточной эффективности аналитических операций должны быть приведены в единую систему, в которой выбор и распределение показателей происходит по мере последовательного изучения проблемы и представление практических рекомендации по ее решению. Поэтому важную роль при оценке импортозависимости и эффективности государственной региональной политики импортозамещения в машиностроении России стоит отвести обоснованию методической последовательности этого процесса, включительно с пониманием того результата, в частности в структурном измерении, которого планируется достичь (Рис. 1).

Так, на первых этапах целесообразно изучить общие тенденции внутреннего рынка машиностроительной продукции, в частности объемы и динамику развития розничной и оптовой торговли, в т. ч. на единицу населения, объекта торговли и его торговой площади. Также важно сравнить тенденции объемов продаж отечественных и импортных товаров (услуг) учитывая товарную структуру, каналы распределения и формирования систем товародвижения.

Главные аналитические операции будут осуществляться на следующих этапах. В частности, стоит провести анализ и идентифицировать возможности и потенциал развития внутреннего производства, включая исследования позиций местных производителей по изготовлению продукции импортозамещения. Не менее важно оценить уровень сформированности и использования экспортного потенциала, учитывая базовые характеристики реального сектора экономики региона. Все это позволит изучить преимущества и недостатки государственной региональной политики импортозамещения, которые следует рассматривать относительно качества стимулирования производства конечной продукции, возможности местных товаропроизводителей создавать и использовать высокотехнологичные инновационные достижения и тому подобное. Соответственно органам региональной власти удастся обоснованно установить приоритетные направления развития внутреннего производства продукции углубленной переработки, институциональных реформ для развития сети объектов инновационной инфраструктуры, реализации инвестиционных проектов производства инновационной продукции.

На следующем этапе следует провести оценку безопасности развития внутреннего рынка, его емкости и ее динамики, а также идентифицировать степень проникновения импорта на внутренний рынок и его ключевые сегменты. Здесь основное внимание следует уделить исследованию главных структурных характеристик функционирования внутреннего рынка, степени проникновения инноваций и инновационного развития в рамках стадий общественного воспроизводства рынка, качества сформированного конкурентной и регуляторной среды, уровня дифференциации развития сегментов внутреннего рынка, их инфраструктуры и ресурсного обеспечения. Таким образом удастся выяснить предпосылки, которые бы стимулировали уменьшение зависимости внутреннего рынка от импорта товаров и услуг. Также результаты расчетов позволят региональным органам власти рационально подойти к разработке и реализации мероприятий по укреплению конкурентоспособности и росту спроса на товары (работы, услуги) для местного и отечественного производства, наращивание производственных мощностей и повышение инновационности бизнес-операций. 

Более общие выводы можно будет сформировать и относительно сильных и слабых сторон, возможностей и угроз государственной региональной политики импортозамещения. Здесь важно для органов региональной власти выяснить уровень сформированности организационно-экономических принципов функционирования внутреннего рынка, факторы развития оптово-логистической и розничной сетей с специализацией на местные и отечественные товары, собственные возможности по стимулированию технологического импорта, будущие угрозы в случае затруднения доступа местных товаропроизводителей к рынкам, хозяйственных ресурсов и прав деятельности.

В рамках оценки внешнеэкономической безопасности государства целесообразно использовать методические подходы, основанные на использовании коэффициентов покрытия экспортом импорта, открытости экономики и опережения ВВП над импортом. Здесь стоит выделить как преимущества так и недостатки каждого из подходов. В частности, используя коэффициент покрытия экспортом импорта становится возможно рационально сопоставить и оценить экспортный потенциал и импортозависимость. Также освещается уровень ценового паритета отечественной продукции во внешнеторговом обмене и на внутреннем рынке, а также степень заинтересованности национальных производителей удовлетворять внутренний спрос. Однако такое отображение соотношения импорта в экспортном потенциале государства не позволяет охарактеризовать общую вместимость импорта внутреннего рынка и ВВП и делает невозможным детальный анализ импортозависимости по оптовому и розничному товарообороту, а также конкретным товарам (услугам).

Использование только существующей статистической количественной информации для оценки импортозависимости является недостаточным и поэтому необходимо прибегать к процедуре синтеза множества ее качественных характеристик (критериев). Соответственно подтверждается актуальность расчета интегрального коэффициента импортозависимости, который происходит на основе отдельных показателей, характеризующих объемы внутреннего производства, экспорта, импорта, внутреннего потребления, внешнеэкономической деятельности с использованием современных подходов к экономико-математическому моделированию безопасности. Таким образом удается предоставить комплексную характеристику проблемы импортозависимости и определиться с перечнем приоритетных структурных мероприятий по улучшению функционирования внутреннего рынка. Речь идет о мерах, позволяющих:

• сбалансировать объемы товарного предложения среди производственного, оптового и розничного секторов потребления;
• расширить масштабы потребительского и инвестиционного спроса;
• повысить эффективность товарного производства в рамках традиционных видов продукции;
• увеличить объемы потребления товаров и услуг домохозяйствами;
• усовершенствовать распределение доходов между резидентами внутреннего рынка;
• институционально урегулировать стоимость активов торговых сетей среди отечественных и иностранных владельцев.

Сочетание разнохарактерных показателей и коэффициентов сданное обусловить определенное недоверие к результатам интегрального оценивания, а также согласно им достаточно сложно сформировать выводы по отраслево-секторальному и ассортиментно-номенклатурному состоянию импортозависимости.

Выводы

Успешной реализации программы имортозамещения в машиностроении способствуют положительные тенденции от внедрения политики импортозамещения за последние несколько лет. На это указывает собственная топливно-энергетическая и сырьевая база производства, а также существенный научно-технический, кадровый и производственный потенциалы. Одним из немаловажных факторов положительного прогноза для реализации программы импортозамещения являются меры, принятые государством, которые находят свое отражение в создании фонда поддержи со значительными финансовыми вложениями для развития машиностроительного комплекса Российской Федерации.

Реализация программы импортозамещения в машиностроении окажет положительное влияние на развитие всех машиностроительных отраслей России посредством уменьшения доли импорта, наращивания темпов производства отечественного производителя с помощью государственной поддержки. Вышеуказанные преимущества позволят значительно повысить инвестиционную и инновационную привлекательность промышленных предприятий. Следовательно, повышение конкурентоспособности и уровня использования производственного потенциала машиностроительных предприятий поможет Российской Федерации вернуться на мировую арену в статусе сильной, развитой и влиятельной страны, имеющей огромный потенциал для реализации масштабных промышленных проектов. 

Список литературы

1. Импортозамещение в России, как метод стабилизации экономики [Электронный ресурс]. URL: https://vvs-info.ru/helpful_information/poleznaya-informatsiya/importozameshchenie-v-rossii/
2. Машиностроение: Тенденции и прогнозы. 2020. № 37. [Электронный ресурс]. URL: http://vid1.rian.ru/ig/ratings/mechanical_engineering_demo.pdf
3. Тихонов А.И. Модель комплексной реализации концепции импортозамещения в инновационной среде (на примере авиационного двигателестроения) // Вестник Московского авиационного института. 2015. Т. 22. № 3. С. 146-153.
4. Тихонов А.И., Сазонов А.А., Новиков С.В. Импортозамещение в России, как системообразующий фактор развития авиационной промышленности // Двигатель. 2018. № 3 (117). С. 6-8.
5. Артющик В.Д., Тихонов А.И. Применение методов прогнозирования спроса на авиационные двигатели в условиях импортозамещения на примере АО «Объединенная двигателестроительная корпорация» // Московский экономический журнал. 2020. № 1. С. 58.
6. Артющик В.Д., Тихонов А.И. Импортозамещение как эффективный инструмент восстановления авиационной отрасли России // Вестник Алтайской академии экономики и права. – 2020. – № 7 (часть 1) – С. 13-17
7. Тихонов А.И., Калачанов В.Д., Просвирина Н.В. Повышение конкурентоустойчивости предприятий авиационного двигателестроения в современных экономических условиях //
   Вестник Московского авиационного института. 2016. Т. 23. № 1. С. 218-226.
8. Тихонов А.И., Калачанов В.Д., Тихонова С.В. Оценка клиентоориентированности предприятий авиационно-космической промышленности // Московский экономический журнал. 2019. № 12. С. 61.
9. Тихонов А.И., Калачанов В.Д., Тихонова С.В. Обеспечение конкурентоустойчивости предприятий авиационного двигателестроения //  Московский экономический журнал. 2019. № 11. С. 62.

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10521

ПРОБЛЕМЫ КОНСОЛИДИРОВАННОГО ДОЛГА ТВЕРСКОЙ ОБЛАСТИ

PROBLEMS OF CONSOLIDATED DEBT OF THE TVER REGION

Кузнеченко Илья Михайлович, Высшей школы государственного аудита, МГУ им. М. В. Ломоносова, Email: ilya.kuznechenko@yandex.ru

Ефимова Нина Павловна, доктор экономических наук, профессор, МГУ им. М. В. Ломоносова

Kuznechenko Ilia Mikhailovich

Efimova Nina Pavlovna

Аннотация. В статье рассмотрена государственная долговая политика субъектов РФ.   Проблемы государственного долга субъектов РФ, подходы к целесообразности долгового финансирования расходов бюджета. Определяются основные задачи долговой политики региона.

Summary. The article deals with the state debt policy of the Russian Federation subjects.   Problems of public debt of the Russian Federation subjects, approaches to the feasibility of debt financing of budget expenditures. The main objectives of the region’s debt policy are defined.

Ключевые слова: государственный долг, реструктуризация, бюджетные кредиты, структура государственного долга.

Keywords: public debt, restructuring, budget loans, public debt structure.

Стратегия государственных займов и управление суверенным долгом являются важной частью государственной финансовой политики для большинства стран и регионов. От его эффективности напрямую зависит состояние государственных финансов, денежного обращения, инвестиционного климата, международного рейтинга государства, структуры потребления и международного сотрудничества.

Эффективное управление государственным долгом основывается на постановке четких целей управления государственными гарантиями, соотнесении рисков и стоимости государственных заимствований, управлении и мониторинге рисков, связанных с объемом, структурой и графиком платежей по накопленному долгу, а также создании условий для обеспечения постоянного доступа субъекта к рынку долгового капитала.

Проблема государственного долга субъектов Российской Федерации (далее-субъекты Российской Федерации) достаточно актуальна сегодня в связи с накопленным в субъектах Российской Федерации в течение длительного времени дефицитом бюджета, который покрывается различными методами. Этот факт ставит перед государственными органами задачу комплексного изучения вопроса регулирования государственного долга, а также изучения практических путей сокращения его размеров и оптимизации структуры, что позволило бы обеспечить необходимый уровень корреляции между надежностью существующей долговой системы и уровнем затрат на обслуживание этих долгов. Это всего лишь свидетельство актуальности.

Государственная долговая политика, являющаяся неотъемлемой частью бюджетной политики, влияет на макроэкономическую стабильность и социально-экономическое развитие государственно-правового образования. На региональном уровне в последние годы она была реализована многими субъектами Российской Федерации недостаточно эффективно, что создало проблемы как для самого региона, так и для федерального бюджета, предоставившего дополнительные бюджетные кредиты. Состояние государственного долга субъектов Российской Федерации в последние годы характеризуется:

• рост общего долга;
• увеличение расходов на обслуживание долговых обязательств в результате увеличения суммы совокупного регионального долга;
• неоптимальная структура долга по видам долговых инструментов.

Проблемы, связанные с регулированием государственного долга и выбором правильной долговой политики, всегда достаточно актуальны. Интерес к этой теме обусловлен тем, что проблема государственного долга является ключом к стабилизации в стране.

Консолидированный долг субъекта РФ не является объектом системы управления долгом, но служит важным аналитическим инструментом, используемым в процессе управления обязательствами. Консолидированный долг субъекта РФ характеризуется объемом и структурой.

Например, на этапе макроэкономического анализа консолидированный долг субъекта РФ дает информацию о степени устойчивости государственного сектора экономики субъекта РФ.[1] Кроме того, он позволяет анализировать такие вопросы, как степень отвлечения инвестиционных ресурсов в регионе от частного сектора в государственный сектор. Еще одним примером использования данного показателя является оценка чувствительности финансовых рынков региона к рискам, связанным с политикой региональной администрации, которая не может быть получена без точного представления суммы консолидированного долга.

По состоянию на 1 марта 2019 года Тверская область занимает 2-е место в России по этому показателю, причем наиболее значительное сокращение государственного долга приходится на три региона.

Лидерами по динамике стали Чувашская Республика (-42,6%), Тверская область (-42,3%) и Ставропольский край (-30,2%). В девяти других регионах госдолг снизился на 10-27%. В 2018 году госдолг Тверской области сократился на 500 млн рублей, а долговая нагрузка составила 56% от доходов областного бюджета.  [2]Государственный долг Тверской области в 2019 году сократился на 1,4 млрд рублей и по состоянию на 1 января 2020 года составил 23,2 млрд рублей. Расходы на обслуживание госдолга сократились в 3 раза: с 118,7 млн рублей в 2018 году до 39,6 млн рублей.

Это означает, что бюджет и регион экономически и финансово устойчивы, могут реализовывать крупные проекты. Это достижение, которое было достигнуто благодаря работе правительства, глав районов и налогоплательщиков, которые несут ответственность за территорию.

Основные направления государственной долговой политики Тверской области на 2020 год и на плановый период 2021 и 2022 годов (далее — долговая политика) сформированы на основе приоритетов, определенных:

• перечнем поручений Президента Российской Федерации по результатам проверки исполнения решений Президента Российской Федерации по вопросам эффективности принятия мер по сокращению дефицитов региональных бюджетов и уровня долговой нагрузки на бюджеты субъектов  Российской  Федерации  от  4 января  2017 года  №  Пр-32;
• постановлением Правительства Российской  Федерации  от  26 декабря 2016 года № 1482 «Об утверждении Правил предоставления (использования, возврата) из федерального  бюджета  бюджетам  субъектов  Российской Федерации бюджетных  кредитов  на  2017 год»;
• постановлением Правительства Российской Федерации от 13 декабря 2017 года  №  1531  «О  проведении  в  2017 году  реструктуризации обязательств  (задолженности) субъектов  Российской  Федерации  перед Российской  Федерацией  по  бюджетным  кредитам»; — постановлением  Правительства  Российской  Федерации  от  30 декабря 2017 года  №  1701 «О  соглашениях, которые  предусматривают  меры  по социально-экономическому  развитию  и  оздоровлению  государственных финансов  субъектов  Российской  Федерации»;
• постановлением Правительства Российской Федерации от 30 декабря 2018 года № 1762 «О соглашениях, которые предусматривают меры по социально-экономическому развитию и оздоровлению государственных финансов субъектов Российской Федерации».

На основании прогноза Министерства финансов Тверской области в 2020 году долговая нагрузка снизится до 45%, а в 2021 году – до 40 % от собственных доходов областного бюджета.

На заседании регионального Правительства 16.10.2019г., утверждены основные направления долговой политики Тверской области на ближайшие три года. По мнению главы региона, работа по снижению государственного долга Тверской области движется в позитивном направлении, что даёт возможности для участия Верхневолжья в национальных проектах.

Давайте проанализируем, какие рекомендации дает Контрольно-счетная палата администрации города Твери. В частности, специалисты КСП отмечают, что у областного центра «есть резервы для увеличения доходной части бюджета». Что, например? Увеличение ставки земельного налога на имущество физических лиц, единого налога на вмененный доход и др. Понятно, что это не единственная рекомендация, но посыл здесь вполне понятен – чиновники будут решать проблемы муниципального долга города Твери за счет населения. Примечательно, что отчет о результатах контрольного мероприятия был направлен председателем УПК Тверской области Т. В. Ипатовой в самом конце 2018 года, после того как депутаты-«Единая Россия» Тверской городской Думы повысили ставки всех вышеперечисленных местных налогов.

На современном этапе представлены различные подходы к решению проблемы чрезмерного роста задолженности и долговой нагрузки субъектов Российской Федерации и муниципальных образований. Таким образом, наиболее распространенным направлением (в рамках официальной политики) является замещение рыночной (коммерческой) задолженности бюджетными кредитами. Однако этот вариант встретил много критических замечаний. В частности, ученые и эксперты отмечают, что это лишь краткосрочная мера, позволяющая «отсрочить долговой кризис регионов».

Как известно, с 1 января 2018 года была проведена реструктуризация накопленных регионами бюджетных кредитов. Президент РФ оценивает эту программу (сроком от 7 до 12 лет) как «максимально льготную», которая позволяет высвободить средства на развитие региональной экономики, улучшение региональных финансов, поддержку граждан и т.д.

Следующим направлением является бюджетно-кредитная амнистия для регионов. Тем не менее, по мнению специалистов и практиков, при таком подходе регионы могут отказаться и от погашения задолженности по коммерческим кредитам.[3] Кроме того, данная мера не способствует эффективной структурной и бюджетной политике, стимулированию» самоподдерживающегося роста » региональной и муниципальной экономики, укреплению финансово-экономической самостоятельности регионов.

Основными направлениями эффективной государственной долговой политики на региональном уровне в перспективе могут стать:

• политика в области государственных заимствований, заключающаяся в обосновании размеров и видов долговых инструментов;
• установлении их влияния на показатели долговой устойчивости;
• оценке возможных рисков и их влияния на макроэкономическую стабильность региона. При этом целесообразно учитывать, что для поддержания ликвидности привлекаются краткосрочные средства (бюджетные кредиты, предоставляемые Федеральным казначейством).

В качестве решения можно также рассмотреть перераспределение части налогов, поступающих в федеральный бюджет, в пользу регионов (например, подоходный налог, НДФЛ, налог на добавленную стоимость). Однако правительство не является сторонником этой меры, и это событие вряд ли положительно скажется на способности эффективно управлять, например, бюджетными потоками и т. д. (то есть это не влечет за собой качественных изменений в бюджетной и долговой политике регионов в лучшую сторону).  

Ряд экспертов предлагают пути решения проблемы, преодоления «плохой стабильности» в ситуации с региональным и муниципальным долгом, такие как увеличение финансовой помощи в виде дотаций на частичное покрытие дефицита бюджета; скорейшие меры по завершению инвентаризации существующих полномочий регионов и реальной оценке финансовых ресурсов. По мнению доктора экономических наук, профессора Н.В. Зубаревича, в целях стимулирования более ответственного поведения самих регионов по отношению к налогам, долгам, развитию региональной экономики и др. необходимо «изменить подходы к грантам и субсидиям». Это позволит избежать «регионального лоббирования в коридорах федеральных ведомств» со стороны местных властей.

Проведение эффективной региональной долговой политики как составной части бюджетной политики позволит привлечь дополнительные финансовые ресурсы на кредитной основе в необходимом объеме без увеличения стоимости обслуживания и ухудшения структуры долговых обязательств по срокам и видам, обеспечить финансовую стабильность и макроэкономическую стабильность публично-правового образования.

В сложных условиях нам удалось сохранить тенденцию удержания долговой нагрузки регионов. По состоянию на 1 июля государственный долг субъектов Российской Федерации составляет 2,138 трлн рублей, что соответствует уровню на начало года.

Начиная со второго квартала 2020 года, на фоне ограничений, связанных с пандемией COVID-19, Министерство финансов ведет мониторинг сбалансированности региональных бюджетов. По мере необходимости регионам оказывается дополнительная финансовая поддержка. Кроме того, Минфин подготовил и реализует предложения по улучшению сбалансированности региональных бюджетов.

Регионам и муниципальным образованиям Российской Федерации предоставлена гибкость в части перераспределения бюджетных ассигнований на финансовое обеспечение мероприятий, связанных с профилактикой и ликвидацией последствий распространения коронавирусной инфекции, осуществлена дополнительная реструктуризация бюджетных кредитов.

Таким образом, необходимо понимать, что важнейшей задачей в настоящее время является стимулирование регионов к проведению ответственной долговой политики, эффективному экономическому и финансовому управлению. Именно поэтому такие меры, как простое списание долга, неэффективны. Во-первых, можно злоупотреблять предоставляемой помощью, повышать неэффективность управления средствами (в частности, их «проедание»). Во-вторых, это может спровоцировать дальнейший рост долга, так как регионы вновь займут, изначально предполагая его списание, оставаясь «безответственными» в плане увеличения дефицита бюджета, нерационального использования региональных активов и т.д.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Асеева О.Ю., Герасимова К.С., Чернышова Н.С. Государственный долг и его роль на современном этапе. В сборнике: Структурные преобразования экономики территорий: в поиске социального и экономического равновесия Сборник научных статей Международной научно-практической конференции. В 2-х томах. 2018. С. 27-31., с. 27.
2. Береза А.Е. Основы управления государственным (муниципальным) долгом. Аллея науки. 2018. Т. 2. № 1 (17). С. 710-713., с. 711.
3. Боканов А. А. Повышение релевантности информации об эффективности использования финансовых ресурсов в сфере обеспечения обороноспособности страны на основе методологии объектно-ориентированного подхода // Вестник Московского университета. Серия 26. Государственный аудит. — 2014. — № 2. — С. 8–14.
4. Калитвенцев Д.А. Государственный долг и методы управления им. Аллея науки. 2018. Т. 2. № 5 (21). С. 271-274., с. 273.
5. Копылова А.Г., Деникаева Р.Н. Проблемы и перспективы развития управления государственным долгом РФ. В сборнике: Финансовые инструменты регулирования социально-экономического развития регионов. Сборник материалов II Всероссийской научно-практической конференции. 2017. С. 196-199., с. 197.
6. Кузнеченко И.М. Проблемы контроля консолидированного долга субъекта федерации (на примере Тверской области). // Развитие государственного и муниципального финансового контроля в условиях цифровой экономики: сборник статей по итогам работы всероссийской научно-практической конференций для студентов и молодых ученых – М.: Высшая школа государственного аудита МГУ. – с.120
7. Ольшанская Н.В. Проблемы управления государственным долгом Российской Федерации. В сборнике: Инновационные технологии в современных научных исследованиях: экономические, социальные, философские, политические, правовые, общенаучные тенденции 2017. С. 45-47.
8. Макейкина С.М., Кудряшова М.Ю. Управление государственным долгом: существующие проблемы и пути их решения. Вектор экономики. 2017. № 8 (14). С. 17.
9. Палешкина В.С. Пути совершенствования системы управления государственным долгом. В сборнике: Роль бухгалтерского учета и налогообложения в финансовом развитии бизнеса. Сборник научных трудов по материалам Международной научно-практической конференции. Под общей редакцией О.Н. Васильевой. 2017. С. 214-217., с. 215.
10. Рябичева О.И. Управление государственным долгом в России. В сборнике: Финансовые инструменты регулирования социально-экономического развития регионов. Сборник материалов II Всероссийской научно-практической конференции. 2017. С. 333-337., с. 332.
11. Рябченко А.А., Карпова Е.И. Проблемы и пути управления государственным долгом Российской Федерации. В сборнике: Донецкие чтения 2017: Русский мир как цивилизационная основа научно-образовательного и культурного развития Донбасса Материалы Международной научной конференции студентов и молодых ученых. Посвящена 80-летию ДонНУ. под общей редакцией С.В. Беспаловой. 2017. С. 31-32., с. 32.
12. Тихомирова Е.С. Контроль за аудиторскими организациями. URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=35129316

[1] Боканов А. А. Повышение релевантности информации об эффективности использования финансовых ресурсов в сфере обеспечения обороноспособности страны на основе методологии объектно-ориентированного подхода // Вестник Московского университета. Серия 26. Государственный аудит. — 2014. — № 2. — С. 8–14.

[2] Кузнеченко И.М. Проблемы контроля консолидированного долга субъекта федерации (на примере Тверской области). // Развитие государственного и муниципального финансового контроля в условиях цифровой экономики: сборник статей по итогам работы всероссийской научно-практической конференций для студентов и молодых ученых – М.: Высшая школа государственного аудита МГУ. – с.22 

[3] Тихомирова Е.С. Контроль за аудиторскими организациями. URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=35129316

UDC 004.89: 314.145

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10518

THE IMPACT OF DIGITAL TRANSFORMATION ON THE ECONOMY

The study was supported by the grant from the President of the Russian Federation for state support for research by young Russian scientists – Candidates of Sciences (project MK-698.2019.6)

Plotnikov Andrei Viktorovich, CSc, Management and Marketing Department, Humanitarian Faculty, Perm National Research Polytechnic University. 29 Komsomolsky Av., Perm, Russia, 614990

Kursat Demiryurek, Prof. Dr., Department of Agricultural Economics, Faculty of Agriculture, Ondokuz Mayis University, 55200 Atakum-Samsun, Turkey 

Hiroko Kawamorita, Erasmus+ KA 2 and International Credit Mobility Coordinator, Ondokuz Mayis University, 55200 Atakum-Samsun, Turkey 

Mikhailova Sofya Dmitrievna, Student, Humanitarian Faculty, Perm National Research Polytechnic University. 29 Komsomolsky Av., Perm, Russia, 614990 

Summary. The paper examines modern aspects of the digital transformation of society. The prerequisites of this phenomenon, its influence on the world’s development, and the Russian economy are revealed. The methodological aspects of digital transformation and its impact on the industrial sector, the service sector, including the banking sector, are considered in this study. The necessary development paths for a leading position, creating a domestic integral model of economic transformation through the reorientation of exports, are noted. The need for state support for the digitalization of the economy is highlighted. The problems that arise during the widespread digital transformation for the economic system and society are considered separately.

Keywords: digital transformation, digital economy, Industry 4.0, informational economy.

Introduction

The ubiquitous penetration of digital transformation today is characteristic of all regions of the world. However, each state is at different stages of development of the digital economy. The Russian economy has embarked on universal digitalization with some lag. Therefore, it is significantly inferior to the leaders. The digital transformation of industrial enterprises, the service sector, including the banking sector, makes it possible to increase the efficiency and productivity, is the basis for further changes and improvements in existing business processes. The digital transformation of the Russian economy, among other things, could become a breakthrough in the reorientation of exports. Today, the bulk of Russia’s income comprises the export of mined resources and ferrous metallurgy. It is possible to diversify and increase export revenues through the export of services, the most developing industry of which is digital technologies. As a result of the work, it was concluded that the digital transformation of the world economy in general and the Russian economy, in particular, is the primary source of sustainable and long-term economic growth.

The current development stage of the world community is characterized by the accelerated development and introduction of digital technologies. The widespread penetration of the Internet, mobile devices, the active transition of buyers from the offline to the online environment, is modifying existing business models, contributing to the acceleration of economic growth and the improvement of methods for managing financial flows. Today digitalization is viewed as a strategic task, which should ultimately become a qualitative breakthrough in the development of innovations, public relations, and an impetus for the economy’s real sector.

The digital revolution has covered almost all industries and society fields over the past decade, has been called digital transformation. Digital technologies are transforming the ways of social interaction: in addition to the real world, a virtual one has also arisen, actively competing for the time that a person spends. Cardinal changes are taking place in politics, education, everyday life, and culture. Citizens can use the services of prompt access to various government services that offer solutions to social problems and issues. [1]

Research methods. The work used an empirical research method — comparative analysis. The author compares the development of the Russian digital economy with competitors and identifies the main advantages and disadvantages of the digital transformation of the economy, both in the industrial sector and in the service sector, including the banking sector. In addition to analyzing the current state, development prospects were studied in each direction, which requires special attention, both at the state level and at the regional level. The modeling method used made it possible to visualize the objects under study and their components. For clarity of the ongoing processes, the authors have drawn up several digital transformation schemes for each of the objects of influence: business, government, and society. A diagram of the digital transformation of an industrial enterprise has been drawn up by using the tools of Industry 4.0 and a model for the change of the education system, as the fundamental digital transformation of the state and society.

Research results

The Internet also has a significant impact on the economy on changing approaches to business activities. Almost all industries are subject to digitalization to one degree or another. First of all, the most significant changes are observed in trade, retail, and financial services, but the manufacturing sector actively uses modern technologies to reduce costs and increase productivity. Digitalization contributes to integrating both large and small regional companies into the global economy, intensifies competition in the market, and promotes the emergence and active implementation of innovations and technologies. [2] The benefits of digitalization for the population, business, and the state can be represented in Fig. 1.

The ubiquitous penetration of digital transformation today is characteristic of all regions of the world. However, each of the countries is at different stages of developing the digital economy, which is due to several factors. First, it is the availability of a broadband Internet connection. Internet access is often not cheap in developing countries and does not imply speed when working with online services. The second important factor is the digital skills of the population and the level of use of Internet services. This factor mainly follows from the previous one, because learning to work with digital services, online stores, and the possibilities of media content is possible only with a stable connection. The next parameter is the level of integration of information technology (IT) innovations in the business environment. As noted above, the use of digital technology can improve efficiency. The digitization of business and e-commerce is measured. When determining the development of the digital economy, close attention is paid to the possibilities of digital public services. [3]

The Russian economy has embarked on the path of universal digitalization with some lag, therefore, despite the ongoing work of state and private companies in providing access to the Internet for most of the Russian population, in other parameters, Russia is significantly inferior to the leaders. Thus, the most significant lag is observed in companies’ share with their website (43% of Russian companies versus 77% of companies in the European Union (EU) countries). Also, companies using CRM systems in their activities (10% of Russian companies versus 33% of companies in EU). [4]

Striving to reap the full benefits of digital transformation, many companies face the challenge of digital transformation. To achieve this requires creating a formulated strategy that would connect all the gaps between the objects of transformation, including technological processes, information used, personnel, and various departments. [5]

In this regard, most large companies, including the banking sector, seek to revise their management models to ensure long-term efficient operation of the enterprise. Experts offer various ways of forming these models, the most common of which is the appointment of responsible persons by the company’s management, who would create a specialized tool for enterprise transformation. [6] In the current environment, such a tool is a digital platform of a particular enterprise, developed taking into account all the business features, which would digitize production, sales, and customer service. The platform is intended not only for customers and internal use but also for other interested parties: shareholders, counterparties, partners. [7] It is precisely the increase in the efficiency of interaction of all these parties that is the most important goal of digital platforms’ functioning. Efficiency is achieved through mutually beneficial innovative development, shaping the future’s economy and continuous technological renewal. [8] Digitalization has an impact on all components of the economic order. Thus, the digital transformation in industrial production was called «Industry 4.0» and includes a wide range of trends: robotization of production, «Internet of Things,» cloud computing, big data, cybersecurity, etc. These innovations are revolutionizing established business models. [9] This process is of particular importance in developing countries, whose economies are characterized by a lack of investment in digital technologies, imperfect legal and regulatory framework, and an underdeveloped business environment. It is industrial companies that are the foundation of the Russian economy at the current stage of development. [10] The digital transformation model can be represented as the following diagram (Fig. 2)

A significant effect from the introduction of Industry 4.0 tools can be expected in production operations management. For example, in capital-intensive industries, in the extraction of gas, oil, in heavy metallurgy, new technologies will not entail a radical transformation of the business model. Still, they will only provide unique opportunities to improve the efficiency of the enterprise. [11]

For labor-intensive industries, the potential for digital transformation lies in improving the efficiency of the manufacturing process through the Internet of Things, in-depth analytics of large amounts of data, and maximum automation and robotization. According to experts, the most significant effect can be obtained in the manufacturing industry due to the high labor intensity of the industry and the technological lag of Russia from the leading countries in this segment. Manufacturing industries can benefit from digital transformation at all stages of added value, from the development and launch of new products to the market, synchronizing the supply of raw materials and production, and quality control and service. [12]

Thus, the digital transformation of industrial enterprises makes it possible to increase the efficiency and productivity of labor and is the basis for further changes and improvements in existing business processes. It is important to note that the need to develop the infrastructure of traditional production systems, renew capital assets, create high-tech industries, despite the transition to a new digital reality, remains. The introduction of the elements of «Industry 4.0» today makes it possible to increase the efficiency of industrial enterprises’ existing assets by an average of 20% by reducing the cost of raw materials, improving product quality, and accelerating the technological renewal of production lines. [13]

For the Russian economy to achieve leadership on the digital paradigm path, a holistic transformation model must be formed at the state level. The technologies of specific enterprises, associations, the Eurasian Economic Union (EAEU) countries and the processes occurring between the subjects must work together to satisfy customers and the market. Only this approach will maximize enterprises’ profitability, provide a high level of customer service, and build productive relationships between partners. [14] The digital transformation process has been officially enshrined in the Russian Federation since 2017 when the government approved the state program «Digital Economic of the Russian Federation.» The document sets out the state’s main tasks and interests in the formation of the national digital economy. The central structural unit of digital transformation should be regional economic complexes, the development of Information and communications technology (ICT) in which significantly differ from region to region. [15] Also, many sectors of the economy, such as agriculture, cannot ensure the modernization and digitalization of activities on their own. Integrated formations and a wide range of government support for companies and sectors intending to embark on the path of digital transformation, should play a significant role in achieving these goals. [16]

The digital transformation of the Russian economy, among other things, could become a breakthrough in the reorientation of exports. Today, the bulk of Russia’s income comes from mineral resources and ferrous metallurgy. It is possible to diversify and increase export revenues through the export of services, the most developing industry of which is digital technologies. [17] As noted above, in the Russian realities, the development of advanced technologies is associated with government support, especially for small and medium-sized businesses. Large companies only need growth; for example, the banking sector has sufficient funds for innovative development in the domestic economy. They can become a direct source of digital transformation or a source of funding for this process. [18]

Digital transformation has a significant impact on the improvement of business models in the banking sector: there is a transformation of traditional monetary transactions, Internet banking is actively used. Today, only timely innovative development is an opportunity for the sustainable functioning of commercial banks. The coming decades will see an acceleration in the digital evolution of the sector. Those structures that will most effectively manage these processes will gain an advantage in the competition. [19] The primary task of the digital transformation of banks is to understand better customer needs, based on which a pricing strategy for the population and organizations is formed, developed, considering the characteristics of a particular bank. [20]

Other sectors are also being digitized. According to researchers, the digitalization of the legal system is already underway, based on the use of mathematical methods and other technologies to optimize legal relations. [21] Similar processes apply to logistics systems using artificial intelligence, cognitive computing, blockchain, crowdsourcing, and other modern technologies. [22]

The transition to a digital society, in which the digital economy and education are the basis for development, demand the change from a traditional education system to a digital one. Educational organizations should build a personalized educational process saturated with digital technologies. This approach allows practitioners to move from developing competencies to skills in specific human abilities, for example, the ability to expertise. It is the formation of new educational results in students that will help overcome the lag in skills to solve complex problems in an environment rich in ICT. [23] The macro model of digital transformation in the education system is presented in a block diagram (Fig. 3).

The transition of educational institutions to work according to the new model is characterized by the emergence and constant use of the following components:

• personal virtual profile of the student;
• personal curriculum;
• flexible learning environment
• competence-based approach.

The need for timely inclusion in the technological revolution, the implementation of the necessary structural maneuvers in the economic and social spheres, poses an essential task for the state and society: the transition to a digital paradigm of education. [24]

Domestic companies are facing many challenges throughout the process of digital transformation. Even large corporations and commercial banks possessing the necessary financial capabilities are forced to slow down further development for several reasons:

• the lack of a regulatory framework for the digital economy, the essential institutional environment, and a developed financial market;
• lack of qualified personnel, the need for retraining to improve workers’ professionalism in the ICT field;
• the high cost of ensuring information security and the lack of uniform standards for assessing data storage and processing reliability. [25]

After solving all the listed problems and the final transition to a digital society, a new task will arise for the state and the economy. Scientific and technological progress and the rapid development of modern technologies will resume society’s democratic development, overcoming post-socialist contradictions. [26] We are talking about the transition to a post-capitalist future. Due to the development of modern technologies, automation, robotization, reduction of working hours, citizens will be able to receive an unconditional basic income. Such initiatives and tentative ideas have already been successfully tested in several European countries. In the future, digital transformation will be able to solve the main problem of capitalism: the contradiction between social labor over the production of goods and the capitalist form of appropriation of added value.

Conclusion

Thus, the digital transformation of the world economy in general and the Russian economy, in particular, is already today the primary source of sustainable and long-term economic growth. The potential effect of a successful transformation on Russia’s GDP by 2025 is estimated at 4-9 trillion. Rubles, which is 20-35% of the total GDP growth. In addition to increasing labor productivity and efficiency of production processes, digitalization contributes to improving citizens’ quality of life. The effects of digital transformation will be new social lifts and employment opportunities, an increase in the purchasing power of the population, convenient digital services, comfortable living conditions in cities, and social and economic security.

It is necessary to ensure joint efforts of the state and private companies to achieve the government’s goals for the transition to the digital economy. First of all, it is essential to ensure a sufficient volume of qualified personnel for new professions that will appear as automated production. Acceleration of innovative development requires from the state the same active and flexible regulatory policy. The state should also stimulate the population to more actively join the digital transformation process, ensuring the availability of infrastructure and increasing the digital literacy of citizens.

References

1. Киселева Л.С., Семёнова А.А. Цифровая трансформация общества: тенденции и перспективы // Проблемы деятельности ученого и научных коллективов. – 2018. – №4 (34). – С. 157-169.
2. Стародубцева Е.Б., Маркова О.М. Цифровая трансформация мировой экономики // Вестник АГТУ. Серия: Экономика. – – №2. – С. 7-15.
3. Кошевенко С.В. Цифровая трансформация мировой экономики // Экономический журнал. – 2018. – №3 (51). – С. 77-91.
4. Семернина С.А., Сомина И.В. Цифровая трансформация бизнеса: зарубежный опыт // Вестник Самарского университета. Экономика и управление. – 2018. – №2. – С. 25-31
5. Стеблюк И. Ю. Бизнес-процессы в условиях цифровой трансформации // Экономика и бизнес: теория и практика. – 2019. – №3-2. – С. 113-116. doi:10.24411/2411-0450-2019-10449
6. Полянин А.В., Головина Т.А., Вертакова Ю.В. Цифровая трансформация деятельности предпринимательских структур // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия: Экономика. Информатика. – 2018. – №4. – С. 636-645.
7. Жилина И.Ю. Цифровая экономика и трансформация предприятий // Социальные и гуманитарные науки: Отечественная и зарубежная литература. Серия. 2, Экономика: Реферативный журнал. – 2018. – №4. – С. 147-152.
8. Кудбиев Шерзод Методологические аспекты цифровой трансформации // International scientific review. – 2020. – №LXVII. – С. 29-36.
9. Алтухова Н.Ф. Условия реализации цифровой трансформации в организации // Экономика. Налоги. Право. – 2018. – №2. – С. 70-74.
10. Авдеева Е. С., Еризко В. В. Цифровая трансформация в экономике // Россия: тенденции и перспективы развития. – 2018. – №13-1. – С. 232-238.
11. Петров Д.С. Стадии цифровой трансформации предприятия // International Scientific Review. – 2020. – – №LXVI. – С. 39-40.
12. Позмогов А. И. Цифровая трансформация промышленного комплекса России // Вопросы управления. – 2019. – №3 (39). – С. 149-154.
13. Куприяновский В.П., Синягов С.А., Намиот Д.Е., Уткин Н.А., Николаев Д.Е., Добрынин А.П. Трансформация промышленности в цифровой экономике — проектирование и производство // International Journal of Open Information Technologies. – 2017. – №1. – С. 50-70
14. Куприяновский В.П., Добрынин А.П., Синягов С.А., Намиот Д.Е. Целостная модель трансформации в цифровой экономике — как стать цифровыми лидерами // International Journal of Open Information Technologies. – 2017. – №1. – С. 26-33.
15. Тимиргалеева Р.Р., Гришин И.Ю. Цифровая трансформация регионального хозяйственного комплекс // Концепт. – 2018. – №12. – С. 21. doi:10.24411/2304-120X-2018-14064
16. Пукач А.М. Цифровая трансформация в молочнопродуктовом подкомплексе АПК // Вестник ОрелГАУ. – 2019. – №4 (79). – С. 153-157.
17. Копылов Д.А. Цифровая трансформация России: переориентация экспорта // ЭТАП. – 2019. – №3. – С. 108-118. doi:10.24411/2071-6435-2019-00029
18. Панфилова Е.Е. Цифровая трансформация бизнеса: тренды и модели // Московский экономический журнал. – 2019. – №11. – С. 312-319. doi:10.24411/2413-046X-2019-10127
19. Алексеева Д.А. Цифровая трансформация банковской системы // Известия СПбГЭУ. – 2019. – №5-1 (119). – С. 159-162.
20. Кощеев В.А., Цветков Ю.А. Цифровая трансформация банковского сектора // Теория и практика сервиса: экономика, социальная сфера, технологии. – 2018. – №4 (38). – С. 40-44.
21. Карцхия А.А. Цифровая трансформация права // Мониторинг правоприменения. – 2019. – №1 (30). – С. 25-29.
22. Рахматуллина В.Р., Горшенин В.Ф. Цифровая трансформация закупочной логистики // Общество, экономика, управление. – 2018. – №4. – С. 40-45.
23. Уваров А.Ю. Модель цифровой школы и цифровая трансформация образования // Исследователь/Researcher. – 2019. – №1-2 (25-26). – С. 22-37.
24. Гарифуллин Б.М., Зябриков В.В. Цифровая трансформация бизнеса: модели и алгоритмы // Креативная экономика. – 2018. – №9. – С. 1345-1358.
25. Савельева Л.А. Проблемы цифровой трансформации корпораций // Интерэкспо Гео-Сибирь. – 2019. – №5. – С. 189-193.
26. Тедеев А.А. Право, цифровая трансформация, цифровой посткапитализм (постановка проблемы) // Вестник Университета имени О.Е. Кутафина. – 2019. – №12 (64). – С. 67-73.

УДК
33

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10512

РОЛЬ
ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО КАПИТАЛА В УСЛОВИЯХ
РАЗВИТИЯ ЦИФРОВОЙ ЭКОНОМИКИ РЕГИОНА

THE ROLE OF HUMAN CAPITAL IN THE DEVELOPMENT OF THE REGION’S DIGITAL ECONOMY

Чугреев Александр Сергеевич, аспирант кафедры экономики, отделения социально-экономических наук, Национальный исследовательский ядерный университет «МИФИ» (НИЯУ МИФИ) Обнинский институт атомной энергетики (ИАТЭ)

Chugreev Alexander S., Post-graduate student of the Department of Economics, Department of social and economic Sciences, Obninsk institute for nuclear power engineering (OINPE)

Аннотация. Актуальность исследования заключается в том, что цифровизация экономики является одним из определяющих факторов ее развития. Степень развития экономики региона зависит от уровня развития человеческого капитала. Уровень информатизации регионов России существенно отличается друг от друга. Одним из показателей развития информатизации экономики во взаимосвязи с человеческим капиталом являются показатели цифровизации знаний и навыков использования информационно-коммуникационных технологий. Показатель информатизации региона определяется рейтингом по соответствующим индексам. Индекс готовности российских регионов к информационному обществу определяется показателями факторов электронного развития, среди которых учитывается человеческий капитал, как составляющая экономической среды и ИКТ-инфраструктуры. Помимо этого учитываются показатели использования ИКТ в образовании, бизнесе, здравоохранении, культуре, государственном и муниципальном управлении, а также использовании ИКТ в домохозяйствах и населением. Информатизация общества и активное внедрение принципов электронного правительства – один из ключевых приоритетов развития российских регионов, активно поддерживаемый федеральным центром. Информатизация сектора государственных услуг, образования, медицины и других социально-экономических сфер – колоссальный проект, требующий огромных инвестиций, но при этом способный качественно повысить конкурентоспособность региона и уровень жизни населения. Цель статьи проанализировать взаимосвязь уровня информатизации и экономического развития регионов России, определить влияние человеческого капитала на процесс информатизации. Методы исследования: сравнительный и статистический анализ данных рейтинга цифровизации регионов. Результаты исследования: в статье проанализирован уровень информатизации регионов России, выделены регионы-лидеры, определено влияние показателей ИКТ бюджетов, уровень цифровой грамотности регионов. Определены дальнейшие перспективы развития цифровизации регионов России.

Summary. The relevance of the research is that the digitalization of the economy is one of the determining factors of its development. The degree of development of the region’s economy depends on the level of human capital development. The level of informatization of Russian regions differs significantly from each other. One of the indicators of the development of informatization of the economy in relation to human capital is the indicators of digitalization of knowledge and skills in the use of information and communication technologies. The region’s informatization index is determined by a rating based on the corresponding indexes. The readiness index of Russian regions for the information society is determined by indicators of e-development factors, including human capital as a component of the economic environment and ICT infrastructure. In addition, indicators of the use of ICT in education, business, health, culture, state and municipal administration, as well as the use of ICT in households and the population are taken into account. informatization of society and active implementation of e-government principles is one of the key priorities for the development of Russian regions, which is actively supported by the Federal center. informatization of public services, education, medicine and other socio-economic spheres – a huge project that requires huge investment, but it is able to improve the region’s competitiveness and standard of living of the population. The purpose of the article is to analyze the relationship between the level of informatization and the economic development of Russian regions, to determine the impact of human capital on the process of informatization. Research methods: comparative and statistical analysis of regional digitalization rating data. Research results: the article analyzes the level of informatization of Russian regions, identifies the leading regions, and determines the impact of ICT budget indicators, the level of digital literacy in the regions. Further prospects for the development of digitalization of Russian regions have been identified.

Ключевые слова: человеческий капитал; цифровизация; ИКТ-бюджет; регион; рейтинг, цифровая экономика.

Keywords: human capital; digitalization; ICT budget; region; rating, digital economy.

Введение

При переходе к инновационной системе управления, стремительном внедрении информационных технологий в условиях цифровизации экономики одним из определяющих факторов ее развития является человеческий капитал. В экономически развитых странах мира на долю человеческого капитала как фактора инновационного развития общества приходится от 60 до 80% благосостояния страны. Этот показатель в России определяется в среднем на уровне 45%. Из этого следует, что необходимы меры по совершенствованию системы управления и повышению рационального использования человеческого капитала. Повышению уровня информатизации в РФ в последние годы уделяется повышенное внимание. В стране действуют ФЦП «Цифровая экономика» на период 2017-2024 годы. Правительство поручило трем министерствам Минэкономразвития России, Минфину России, Минкомсвязи России при содействии государственной корпорации «Банк развития и внешнеэкономической деятельности (Внешэкономбанк)» создать механизмы финансирования высокотехнологичных и инновационных проектов, реализация, которых будет осуществляться в рамках программы «Цифровая экономика Российской Федерации» [1].

Правительство РФ в результате реализации программы планирует к 2024 году создать высокотехнологичные, конкурентоспособные предприятия, способные использовать самые современные цифровые технологии. Эти предприятия в своих технологических процессах всесторонне будут использовать новые цифровые технологии. Такие как нейротехнологии, квантовые технологии, промышленный интернет робототехнику, виртуальные и дополненные реальности и др. Разработчики программы надеются не позднее 2024года создать в стране не менее 500 малых и средних предприятий работающих «в сфере создания цифровых технологий». Вузам рекомендовано увеличить план приема и подготовки специалистов в сфере IT технологий. Планируется, что к 2024 году Вузы будут выпускать не менее 120 тыс. специалистов в год. Помимо этого, программой предусмотрено развитие научно исследовательской деятельности. В период с 2020 по 2022 студентами, аспирантами, учеными должно быть реализовано не менее 30 исследовательских проектов в области цифровой экономики. На разработку проектов выделено не менее 100 млн. руб. из федерального бюджета. Для реализации программы планируется создать также некоммерческую организацию. В её состав войдут «Яндекс», Mail.Ru Group, Rambler & Co, «Ростех», «Росатом», Сбербанк, «Ростелеком», фонд «Сколково» и Агентство стратегических инициатив. НКО будет формировать запросы от бизнеса, проводить мониторинг программы «Цифровая экономика», оценивать эффективность реализации программы, а также станет совещательным органом управления, определяющим стратегические и технические вопросы [2].

Одним из показателей степени развития информатизации экономики во взаимосвязи с человеческим капиталом являются показатели цифровизации знаний и навыков использования информационно-коммуникационных технологий. Индекс готовности российских регионов к информационному обществу определяется показателями факторов электронного развития, среди которых учитывается человеческий капитал, как составляющая экономической среды и ИКТ-инфраструктуры. Помимо этого, учитываются показатели использования ИКТ в образовании, бизнесе, здравоохранении, культуре, государственном и муниципальном управлении, а также использовании ИКТ в домохозяйствах и населением [3].

Информатизация
регионов РФ

Степень информатизации региона является одним показателей его экономического развития. Показатель информатизации региона складывается из многих индексов. Помимо этого уровень информатизации будет зависеть от затрат региона на развитие цифровых технологий.

Ежегодно правительство РФ увеличивает финансирование сферы цифровых технологий. По данным Росстата в 2019 году сумма вложений на ИКТ российских регионов составила 161,4 млрд. Это на 35% больше, чем в прошлом году Аналитики столь стремительный рост объясняют созданием и внедрением в практику Единой государственной информационной системы здравоохранения (ЕГИСЗ). В конце декабря 2018 года на заседании президиума Совета при Президенте Российской Федерации по стратегическому развитию и национальным проектам был утвержден паспорт национального проекта «Здравоохранение», Значительная часть средств в ходе реализации проекта будет потрачена на разработку единого цифрового контура здравоохранения на основе ЕГИСЗ. Согласно данным представленным в паспорте проекта суммарный бюджет регионов России для его реализации превысит 88 млрд. руб. Большую часть средств планируют выделить в 2020 г. – 43,2 млрд., в 2019 г. было выделено 12,8 млрд., а в 2021 г. 12,2 млрд.

Основная часть средств, составляющая 72,8% от суммы всех региональных ИТ-расходов приходится на долю регионов занимающих первые десять позиций. Состав тройки лидеров по данным рейтинга «CNews: ИКТ в регионах» остается неизменным на протяжении нескольких лет. Со значительным отрывом лидером является Москва (74,3 млрд.). Далее следует Санкт-Петербург (14,9 млрд.) и замыкает тройку лидеров Московская область (9,1 млрд.). Однако некоторые регионы, причем не центральные значительно поднялись в рейтинге. Это Свердловская и Тюменская области, а так же Ямало-Ненецкий автономный округ. Внутри топ-10 можно отметить стремительный прогресс Пермского края, перешедшего с 10 на 4 место. В таблице 1 представлен топ 10 регионов России по размеру ИКТ-бюджетов [4].

Приведенные в таблице данные наглядно демонстрируют значительную разницу в ИКТ-бюджетов регионов РФ, Самые маленькие ИКТ-бюджеты у Костромской (79,2 млн.), Еврейской автономной (108,9 млн.) и Тверской областей (121,3 млн.). Таким образом, бюджет лидера рейтинга – Москвы – превышает бюджет расположенной на 85 месте Костромской области в 938 раз.

На протяжении трех последних лет Ненецкий автономный округ занимает первое место по показателю региональных ИТ-расходов на душу населения. В 2018 г. ИК затраты на каждого проживающего в Ненецком автономном округе составили 9332 рублей, а в 2019 г. планируется потратить 14380 рублей. Второе место занимает Чукотский автономный округ ИКТ-бюджет равен 6246 рублей на каждого проживающего. Следует отметить, что к началу 2020 года. в этих регионах должен появиться высокоскоростной магистральный интернет. Замыкает тройку лидеров Москва с показателем 5592 рублей [4].

На последнем месте по уровню ИТ-расходов на душу населения в 2019 г. находится Омская область 82,5, занимающая 77 место в общем рейтинге. Менее 100 ИТ-бюджета приходится также на каждого жителя Тверской области (83 место в общем рейтинге) [4].

Цифровая грамотность населения

Рассматривая вопросы информатизации, следует обратить внимание на цифровую грамотность населения. Использование ИКТ населением зависит от экономических показателей региона. Коэффициент корреляции доходов составляет 0,76, показатель уровня развития человеческого капитала определяется меньшим значением коэффициента корреляции и составляет (0,47). Этот факт можно объяснить низкими уровнем доходов населения во многих регионах РФ. Недостаток средств становится препятствием для приобретения домохозяйствами современных информационно-коммуникационных товаров и соответственно услуг цифровизации. В феврале 2019 года в рамках Cyber Security Forum в Москве, в МИА «Россия Сегодня» состоялась презентация результатов ежегодного всероссийского исследования РОЦИТ «Индекс цифровой грамотности граждан РФ за 2018» [4].

В 2018 году РОЦИТ в партнерстве с исследовательской группой ЦИРКОН провел очередное ежегодное всероссийское исследование «Индекс цифровой грамотности граждан РФ». Подобное мероприятие проводится уже в четвертый раз. По результатам исследования определяется среднее значение Индекса. Показатель индекса за 2018 год составил 4,52 пункта, что на 14,7% меньше в сравнении с прошлым годом (5,99 пт.) и на 2,7% меньше, чем в начале измерений в 2015 году (4,79 пт.) [4].

Столь значительное падение среднего значения индекса можно объяснить целым рядом причин. Среди которых в первую очередь можно назвать увеличение диспропорций между уровнем цифровых компетенций, цифрового потребления и цифровой безопасности россиян. Данные исследований, проводимых в 2015 и 2016 году показывают, что цифровая грамотность населения была наиболее слабой стороной. Показатели индекса в 2017 и 2018 годах свидетельствуют о значительном росте цифровых компетенций населения, где эксперты ставят их на первое место по значению. При этом, по сравнению с прошлыми годами в знаниях и навыках россиян значительно увеличился разрыв между цифровыми компетенциями и цифровой безопасностью.

Основными показателями развития цифровой грамотности в 2018 году названы развитие инфраструктуры и вовлеченности россиян в информационные процессы. При этом отмечается рост и расширение спектра цифровых компетенции.

С каждым годом растет уровень цифровой грамотности населения. Наглядный пример данные предоставленные Mediascope. Так в первом полугодии 2015 года среднемесячная мобильным интернетом, составляла 51,6%. В 2018 году этот показатель достиг уже 67,6%. Следует отметить, что доля граждан, использующих мобильный интернет. С каждым годом увеличивается по сравнению с теми, кто использует интернет на стационарных цифровых устройствах.

Данные за 2018 год показывают, что увеличивается число россиян, которые активно используют финансовые онлайн-сервисы. Растет число жителей зарегистрированных на портале госсуслуг.

Развитие цифровых технологий, дальнейшее совершенствование средств коммуникации, побуждает пользователей к постоянному процессу освоения информационных технологий, разбираться в принципах действия новых моделей телефонов и компьютерной техники. Не обладая необходимыми информационными компетенциями невозможно осуществлять платежи, передавать данные и совершать ряд других операций. Формирование цифровой грамотности способствует развитию критического мышления. Действия в онлайн-среде становятся более осознанными, целенаправленными и широкомасштабными. Становятся актуальными вопросы информационной безопасности. Многие пользователи начинают понимать разницу между лицензионными и пиратскими программами. Возникают вопросы безопасности онлайн-платежи, Соответственно все большую значимость приобретает уровень цифровой безопасности. Следует отметить, что значительная часть населения оценивает его как невысокий.

Исследование, проведенное в 2018 году показывает значительное различие уровня развития цифровой грамотности регионов и федеральных округов [4].

Наиболее стабильные показатели развития цифровой грамотности населения среди федеральных округов можно наблюдать в Северо-Западном, Уральском и Приволжском ФО. За 4 года измерений они сохранили свои позиции в общем рейтинге. Стабильность определяется за счет устойчивого и равномерного развития всех показателей цифровой грамотности. При этом, темпы развития в этих округах отличаются достаточно значительно.

Наибольший рост продемонстрировали 2 федеральных округа: Дальневосточный и Сибирский. В частности, Дальневосточный ФО поднялся с третьего места на второе. Также руководство ДФО уделяет значительное внимание в области цифровой безопасности. Растет в ДФО уровень цифрового потребления, поэтому перемещение с 3-го места на 2-е вполне закономерно. Однако опередить Центральный ФО ему удалось, прежде всего, за счет значительного развития цифровых компетенций (скачок с 7-го места на 2-е). Потенциал этого региона был отмечен еще в первой волне измерений. Также стоит отметить положительную динамику Сибирского ФО, который за 4 года исследований переместился с 7-го места на 5-е за счет нивелирования диспропорций между субиндексами цифровых компетенций, цифровой безопасности и цифрового потребления [4].

Индекс
цифровая Россия

Для того чтобы реально оценить уровень информатизации регионов и страны, необходимы числовые критерии оценки. Специалисты Центра финансовых инноваций и безналичной экономики Московской школы управления СКОЛКОВО, используя разработанные критерии по оценке уровня цифровизации и специфике Российской экономики, создали авторскую методологию определения индекса информатизации. Данная методология учитывает количественные показатели и экспертную оценку, основанную на анализе метаданных, отражающих процессы цифровизации регионов. Предложенный разработчиками СКОЛКОВО Индекс «Цифровая Россия» отражает продвижение и успешность реализации инициатив, связанных с цифровизацией на региональном уровне. Значение индекса определяется баллами. Например, предложенная инициатива должна иметь не только теоретическое обоснование, но и нести конкретные действия. Наглядный пример создание цифровой инфраструктуры городов. Одним из условий высокой оценки инициатив является их согласованность и отсутствие противоречий с государственной стратегией развития информатизации региона. Показатели индекса учитывают также социально-экономические и бизнес эффекты. При он высоких значениях этих показателей регион получает 100 баллов (максимальное значение). Процесс определения значения Индекса основан на событиях, отражающих уровень цифровизации регионов, с использованием данных из открытых источников [5].

Процесс цифровизации оценивается не только с точки зрения достижения целей, но и с точки зрения его публичности. Индекс «Цифровая Россия» оценивает этот процесс на основе публичных упоминаний в открытых источниках, с учетом достоверности, цитируемости и тональности событий.

Каждое событие отнесено в один из семи ключевых субиндексов:

1. нормативное
   регулирование и административные
   показатели;
2. кадры
   и учебные программы;
3. исследовательские
   компетенции и технологические заделы;
4. информационная
   инфраструктура;
5. информационная
   безопасность;
6. экономические
   показатели;
7. социальные
   эффекты
   [5].

Результаты индекса являются показателем состояния и динамики развития цифровизации в субъектах РФ. Полученные данные отображают развитие цифровой экономики или продуктов, связанных с ней. Показатели индекса особо важны для государственных и муниципальных органов власти. В частности, государственные органы могут использовать результаты для выявления лидирующих и отстающих регионов. Благодаря этому можно будет разработать грамотную поможет стратегию развития цифровой экономики в стране. Не менее важными показатели индекса являются для бизнеса, а именно для определения собственных маркетинговых и продуктовых стратегий в области цифровой экономики и развития ГЧП проектов в субъектах РФ [5].

Заключение

Цифровизация общества и активное внедрение принципов электронного правительства – один из ключевых приоритетов развития российских регионов, активно поддерживаемый федеральным центром. Цифровизация сектора государственных услуг, образования, медицины и других социально-экономических сфер – колоссальный проект, требующий огромных инвестиций, но при этом способный качественно повысить конкурентоспособность региона и уровень жизни населения. Государственная программа «Информационное общество» предполагает ряд мероприятий, финансируемых за счет федерального бюджета. Однако реализация курса цифровизации общества требует и определенного уровня развития региона.

Таким образом, результаты проведенного исследования свидетельствуют о существенной неравномерности уровня развития ИКТ в отдельных российских регионах. В известной степени ситуация в России на уровне национальной экономики повторяет ситуацию в мире.

Библиография

1. ФЦП Цифровая
   экономика. Распоряжение Правительства
   РФ от 28 июля 2017 г. № 1632р. 
   [Электронный ресурс] URL: http://static.government.ru/media/files/9gFM4FHj4PsB79I5v7yLVuPgu4bvR7M0.pdf.
   (дата обращения 08.05.2020г)
2. Правительство
   поручило ВЭБу финансирование проектов
   «Цифровой экономики». [Электронный ресурс] URL:  https://www.rbc.ru/economics/24/08/2017/599e62ac9a7947f377bfb1ea.
   (дата обращения 08.05.2020г)
3. CNews
   выпустил рейтинг регионов по тратам
   на ИКТ. [Электронный ресурс] URL: https://clck.ru/PYWs5.
   (дата обращения 08.05.2020г)
4. Цифровая
   грамотность россиян. Цифры и тренды.
   [Электронный ресурс] URL: http://www.zircon.ru/upload/iblock/a63/Index_cifrivii_gramotnosti_2019_rocit.pdf.
   (дата обращения 08.05.2020г)
5. Индекс
   Цифровая Россия. [Электронный ресурс] URL:
   https://finance.skolkovo.ru/downloads/documents/FinChair/Research_Reports/SKOLKOVO_Digital_Russia_Report_Full_2019-04_ru.pdf.
   (дата обращения 08.05.2020г)

DOI 10.24411/2413-046Х-2020-10511

Слияния и поглощения как инструмент обеспечения конкурентного превосходства
американских ТНК потребительского сектора

Mergers and acquisitions as a tool of achieving competitive advantage of  US transnational corporations of consumer Sector

Долженко Игорь Борисович, заместитель
генерального директора ООО «Фэшн Групп», primestyle@mail.ru

Dolzhenko Igor Borisovich, Deputy General Director, Fashion Group LLC, primestyle@mail.ru

Аннотация. В данной статье
анализируются процессы и динамика слияний и поглощений американских ТНК потребительского
сектора в современном глобальном мире, масштабы и особенности процессов слияний
в условиях обострения конкуренции на мировом рынке. Автором отмечается, что
слияния и поглощения компаний выступают важнейшим фактором усиления конкурентных
позиций американских ТНК на потребительском рынке в условиях глобализации и
цифровой революции. Выявлено, что американские ТНК реализуют серийные слияния и
поглощения, в последние годы вырос интерес к высокотехнологичным компаниям для
наращивания цифровых компетенций.  

Summary. This article analyzes
the processes and dynamics of mergers and acquisitions of American TNCs in the
consumer sector in the modern global world, the scale and characteristics of
mergers in the context of heightened competition in the global market. The
author notes that mergers and acquisitions of companies are the most important
factor in strengthening the competitive position of American TNCs of the
consumer market in the context of globalization and the digital revolution. It
was revealed that American consumer sector TNCs are implementing serial mergers
and acquisitions; in recent years, interest in high-tech companies has grown to
build up digital competencies.

Ключевые слова: транснациональные корпорации(ТНК), экспансия,  глобальная конкуренция, слияния, поглощения,
особенности, масштабы, потребительский сектор, быстро реализуемые товары
повседневного спроса(FMCG), консолидация, конкурентоспобность, конкурентное
превосходство.  

Key words: transnational
corporations (TNCs), expansion, global competition, mergers, acquisitions,
features, consumer sector, fast moving consumer goods (FMCG), strategies,
consolidation, competitiveness, competitive edge,

Введение

В условиях глобализации важную роль в мировой экономике играет
потребительский сектор, который включает в себя производство и сбыт одежды,
обуви и аксессуаров, быстро реализуемые товары повседневного спроса (FMCG),
спорттовары, электронную коммерцию, и др. К особенностям рынка потребительских
товаров можно отнести высокую скорость оборота продукции, небольшой уровень
чистой прибыли, повышенный спрос, низкую степень вовлеченности потребителей,
взаимозаменяемость товаров. Из 50 крупнейших компаний потребительского
сектора-транснациональных корпораций (ТНК) в 2019 г. в США базировались
штаб-квартиры 18 крупнейших компаний,в том числе таких как Philip Morris
International, Procter & Gamble, PepsiCo,Tyson Foods,Coca-Cola Co.,Nike, Inc., 3M Co., Kraft Heinz, Mondelez International, Altria Group,Whirlpool Corp.,Kimberly-Clark Corp.,General Mills,Colgate-Palmolive Co.,Johnson & Johnson и др. [1].

 Результаты исследования

Конкурентные позиции успешных компаний потребительского сектора все
больше связаны со сделками слияний и поглощений компаний.[2] В условиях
стагнирующего спроса и значительной неопределенности внешней среды ТНК
потребительского сектора активно используют слияния и поглощения для увеличения
доли рынка и своей рыночной власти.[3]

Географические, демографические и
технологические изменения повсеместно и радикально изменяют правила ведения
бизнеса в секторе потребительских товаров и розничной торговли. Новой
реальностью является нестабильность в отношении стоимости товаров, вкусов потребителей,
уровня конкуренции и отношений акционеров. Рынок меняется с беспрецедентным масштабом и
скоростью и компаниям потребительского сектора надо определиться, как выстраивать
систему интегрированных маркетинговых коммуникаций с потребителями, какие технологии
им нужны, как они будут конкурировать с онлайн  платформами. В этих крайне нестабильных
условиях радикально меняется взгляд на способы достижения конкурентного
преимущества, стратегия органического роста становится все менее
привлекательной.

Как отмечает Конина Н.Ю.,
конкурентоспособность — более широкая категория, чем эффективность или
производительность. Конкурентоспособность ТНК — это понятие, которое отражает
способность фирмы по завоеванию рыночных позиций, их удержанию, укреплению и
расширению по сравнению с конкурентами.[4]

В новых условиях нестабильных рынков слияния и
поглощения в целях увеличения рыночной силы и доли рынка выглядят весьма
привлекательной стратегией, особенно если компания- мишень не переоценена. 

 Слияния и поглощения позволяют
ТНК потребительского сектора существенно увеличить долю рынка и свою рыночную
власть и добиваться трансформации мировых рынков в олигополистические, что
позволяет ТНК динамично расти и обеспечивать достижение финансовых показателей
выше средних по отрасли.[5]

Одна из основных причин, по которым компании планируют
 осуществление сделок по приобретению заключается
в достижении положительного эффекта синергии, который может быть достигнут за
счет эффекта масштаба и масштаба, рационализации активов, сокращения персонала и
принятия лучших практик, процедур и возможностей двух компаний.[6]

Достижение большей рыночной власти является
основной причиной приобретений. Рыночная власть существует, когда фирма может
продавать свои товары или услуги выше конкурентного уровня или когда затраты на
ее основную или вспомогательную деятельность ниже, чем затраты на ее
конкуренты. Рыночная власть обычно определяется размером фирмы, ее ресурсами и
способностями конкурировать на рынке; на нее также влияет доля фирмы на рынке.
Таким образом, большинство приобретений, нацеленных на увеличение рыночной
власти, влечет за собой покупку конкурента, поставщика, дистрибьютора или
бизнеса чтобы иметь возможность использовать основную компетенцию и получить
конкурентное преимущество на основном рынке приобретающей фирмы.[7]

ТНК потребительского сектора широко применяют
слияния и поглощения существующих перспективных фирм для реализации
корпоративной стратегии роста и повышения своей конкурентоспобности. Приобретения в потребительском секторе также
предназначены для обеспечения критически важных ресурсов или запатентованных
технологий в определенных категориях продуктов.[8] Потенциальный покупатель
может иногда получить выгоду, даже если сделка M & A провалится, прежде
всего потому что в процессе дью-дилиженс получает возможность детальнейшим
образом изучить внутренние документы компании-мишени.

Среди факторов, влияющих на
конкурентоспособность компании, в соответствии с ресурсной концепцией фирмы, можно
выделить  наличие материальных, трудовых
и финансовых ресурсов, а также  инновационные и адаптивные способности фирмы,
эффективность менеджмента, разработанную и реализуемую стратегию фирмы.[9]

Среди основных мотивов по осуществлению сделок
по приобретениям американскими ТНК потребительского сектора можно выделить
следующие: достижение эффекта масштаба, новые технологии, привлечение талантов,
перекрестные продажи, улучшение условий закупок, диверсификация, экономия
накладных расходов.[10]

Американские ТНК потребительского сектора в
рамках своей конкурентной борьбы осуществляют поглощения разных типов, как
преобладающие горизонтальные, так и вертикальные, и конгломератные. В качестве примера
весьма редких конгломератных слияний стоит упомянуть единственное приобретение
Coca-Cola, не связанное с напитками, когда она в 1982г. купила Columbia
Pictures за 692 миллиона долл., которую потом перепродала Sony за 1,5 миллиарда
долл. в 1989 г.

Случаев вертикальной интеграции и оптимизации
операций цепочки поставок применительно к слияниям и поглощениям ТНК
потребительского сектора не так много. В 2010 году  Coca-Cola и PepsiCo. приобрели значительную
часть своих операций по розливу с целью снижения их структурных затрат и
расширения возможностей для тестирования, запуска и масштабирования новых
продуктов. Компания Coca-Cola заплатила 12,3 миллиарда долларов за предприятия
Coca-Cola, в то время как PepsiCo. заплатила 14,8 млрд долларов за приобретение
Pepsi Bottling Group и Pepsi Americas.[11]  В 2010 г. Coca-Cola приобрела
североамериканские предприятия по розливу Coca-Cola Enterprises Inc. по цене
12,3 млрд долл. Акционеры целевой компании получили 10 долларов США и по одной
акции в новой компании по розливу за каждую принадлежавшую им акцию. При
осуществлении сделки было заявлено, что данная сделка приведет к экономии
средств и дополнительным возможностям получения дохода в размере 350 миллионов
долл. в течение четырехлетнего периода. В 2010 г. PepsiCo  приобрела контроль над двумя
крупнейшими компаниями по розливу в бутылки — Pepsi Bottling Group и Pepsi
Americas — за 14,8 миллиарда долл. Это приобретение должно привести экономии на
издержках в размере около 400 миллионов долл. ежегодно.

 Гораздо
больше поглощений носит горизонтальный характер. В 2001 году Coca-Cola приобрела марку фруктовых соков Odwalla. В 2007
году Coca-Cola приобрела Energy Brands (Glaceau) Inc. за 4,1 миллиарда долларов
наличными. Это приобретение усилило присутствие компании на быстрорастущих
рынках «улучшенной воды» и энергетических напитков. Приобретение Coca-Cola дало
ей полный спектр продуктов Energy Brands, в том числе Vitaminwater, Smart water
и Vitaminenergy.

 Компании
по производству потребительских товаров используют слияния и поглощения для обеспечения
глобализации своих цепочек создания стоимости, освоения новых цифровых
технологий и перехода к омниканальной системе сбыта при одновременном усилении внимания
к развитию своих основных брендов.[12] Приобретения также используются для
минимизации издержек благодаря интеграции и оптимизации операций цепочки
создания стоимости. Приобретения в этом секторе также предназначены для
обеспечения безопасности критически важных ресурсов или запатентованных
технологий для определенных товарных позиций.[13]

Так, американская ТНК PepsiCo в период с  1977г. до середины 1996г. существенно расширила
масштаб операций и осуществила диверсификацию деятельности за счет приобретения
компаний быстрого питания Pizza Hut, KFC, и Taco Bell выходящих
за рамки основного направления бизнеса по упакованным продуктам питания и
напиткам; тем не менее, в 1997 году PepsiCo вышла из этих непрофильных
бизнес-направлений, продав некоторые из них, и выделив другие в новую компанию
под названием Tricon Global Restaurants , которая позже стала называться Yum!
Brands, Inc. PepsiCo сделала ряд приобретений в период 2006-2019 гг. Компания
приобрела девять целевых компаний в европейском регионе и Южной Америке. В 2008
и 2010 годах PepsiCo приобрела три компании в России, крупнейшая сделка —
приобретение Wimm-Bill-Dann Foods на сумму 3,8 миллиарда долларов. В 2011 году
PepsiCo завершила сделку по приобретению ведущей российской компании по
производству продуктов питания и напитков Wimm-Bill-Dann примерно за 3,8 млрд.
Евро. PepsiCo также приобрела компании в Мексике, Украине, Сербии, Аргентине,
Болгарии и Бразилии.

Для слияний и поглощений в секторе
потребительских товаров характерна цикличность, связанная с фазами
общеэкономического цикла.[14] В 2008 году индустрия потребительских услуг
объявила 774 сделки M & A. В 2009 году количество сделок сократилось до
582, а в 2010 году число объявленных сделок составило 786. После 2008 года в
секторе наблюдался рост активности в сфере слияний и поглощений из-за
необходимости доступа к более широкой клиентской базе, использования эффекта
масштаба и повышения узнаваемости бренда. Наличие большого объема доступного частного
акционерного капитала и корпоративных денежных средств наряду с ослаблением
стандартов кредитования становятся катализаторами деятельности по слияниям и
поглощениям.[15] В 2010 году десять крупнейших компаний, занимающихся
производством продуктов питания и напитков, имели более 30,1 млрд. долл. США
свободных денежных средств, что на 15 процентов больше, чем в 2006 году.

После реализации соглашений NAFTA и создания
ЕС многие компании в сфере производства продуктов питания и напитков
сосредоточили свое внимание на слияниях и поглощениях.[16] Эти слияния были
направлены на то, чтобы усилить преимущество существующих логистических систем
или недостаточно используемых производственных мощностей. В период 2005-2007
гг. только в индустрии снэков было проведено около 125 слияний и поглощений.

На развивающихся рынках, таких как Индия,
Китай и Россия, сделки по слияниям и поглощениям обусловлены объединением небольших
компаний.[17] Так, только Pepsi и P&G совершили девять и семь приобретений соответственно в
развивающихся странах в период 2006-2019 гг.

Согласно отчету E & Y Consumer Report 2010, объем слияний и поглощений в мировой индустрии потребительских товаров составил 101,6 млрд долларов в 2010 году по сравнению с 45,7 млрд долларов в 2009 году.

Слияния и поглощения крупнейших ТНК
потребительского сектора отличались высокой стоимостью сделки и выплатами
значительных премий за контроль, устанавливаемый над активами компании-мишени.[18]
В одной из крупнейших сделок в 2010 году фонд
частных инвестиций, Kohlberg Kravis Roberts (KKR)/ Vestar Capital Group и
Centerview Group приобрели Del Monte Foods за 53 миллиарда долларов.

В 2011 году Kraft приобрела британскую
кондитерскую компанию Cadbury за 19,6 млрд долларов, чтобы получить доступ к
новым географическим рынкам и извлечь выгоду из синергии, связанной с
дополнительными портфелями продуктов.[19]

Tyson Foods — еще одна компания среди крупнейших
американских ТНК потребительского сектора 
— существенно усилила свои конкурентные позиции в основном благодаря
ряду приобретений и дисциплине в процессе интеграции и достижении синергетического
эффекта. В 2014 году Tyson Foods  купила
компанию Hillshire Brands, общая стоимость которой составляла около 8,5 млрд
долларов, что привело к предполагаемой синергии более 700 млн долларов. В 2017
году Tyson Foods купила за 4,2 миллиарда долл. AdvancePierre Foods, которая
продает замороженные продукты и имеет значительное подразделение общественного
питания, что должно привести к синергии в виде экономии на издержках в размере 200
миллионов долл.

Интересным опытом повышения своей
конкурентоспобности благодаря сделкам по слияниям  и поглощениям обладает американская ТНК Procter & Gamble. В 2006 году Procter & Gamble (P & G)
купила Gillette за 57 миллиардов долларов, в результате чего была создана
крупнейшая в мире компания по производству потребительских товаров.[20] P &
G заплатила 0,975 обыкновенных акций за каждую обыкновенную акцию Gillette. P
& G в рамках поглощения оценила Gillette примерно по 54 долл. за акцию, что
представляло собой 18-процентную премию за акции Gillette. Новая объединенная
компания с объемом продаж более 60 миллиардов долл. обогнала Unilever как
мирового лидера в области потребительских товаров. В портфель P & G было
добавлено более 300 брендов, в частности помимо бренда Gillette, такие бренды как Duracell,
дезодорант Right Guard . P &
G согласилась продать свою компанию по производству электрических зубных щеток
SpinBrush компании Church & Dwight, и линию зубных паст Gillette Rembrandt
компании Johnson & Johnson.  Торговые
марки дезодорантов Right Guard, Soft and Dri и Dry Idea были проданы Dial
Corporation. Подразделение Liquid Paper и Gillette, Paper Mate, было продано Newell Rubbermaid.  

Благодаря этому приобретению P & G сумела
радикально повысить свою конкурентоспособность и стала лидером в сегменте
товаров по уходу за мужчинами.

Заключение

Анализ сделок слияний и поглощений американских
ТНК потребительского сектора показывает, что они активно применяют  данные сделки для повышения своей
конкурентоспособности. Благодаря приобретениям ТНК увеличивают охват целевой
аудитории, расширяют и уточняют ассортимент предлагаемых товаров, получают доступ
к новейшим технологиям, наиболее перспективным растущим сегментам рынка и
ценным нематериальным активам, а также к дистрибьюторской сети и сети
поставщиков.

Литература

1.
Владимирова И.Г. Слияния и поглощения //Менеджмент в России и за рубежом. 2015
— №1. — С.54

2.
Богданова Н. А. Слияния и поглощения организаций: анализ теоретических
положений // Вестник СПБГУ. Серия: Экономика и менеджмент. 2011. №8 (225).

 3.Конина Н.Ю. Конкурентоспособность
транснациональных корпораций в условиях глобализации. Диссертация на соискание
ученой степени доктора экономических наук / Московский государственный институт
Международных отношений. Москва, 2009

4.
Радыгин А. Р., Шмелев Н. Проблемы слияний и поглощений в корпоративном секторе.
// Общество и экономика. — 2014. — №12 — С. 166.

5.
“M&A in Consumer Business: Challenging Times, Emerging
Opportunities,”
http://www.deloitte.com/assets/Dcom-Philippines/Local%20Assets/Documents/us_ma_challenging_times_cppov_051411.pdf

6.
Международные экономические отношения: плюрализм мнений в эпоху перемен.
Абдурахманова З.А., Адамчук Н.Г., Алексеев П.В., Алёшин Д.А., Афанасьев Д.Ю.,
Босич С., Волгина Н.А., Высоцкая А.А., Вязовская В.В., Галищева Н.В., Гончаров
Ю.А., Гречков В.Ю., Григорук Н.Е., Гурова И.П., Дегтярева О.И., Джагитян Э.П.,
Долгова М.В., Захаров А.Н., Зубкова Я.Н., Исаченко Т.М. и др. Москва, 2017.

7.Riding the M&A Wave in Consumer Goods Режим доступа://
https:www.bcg.com/ru-ru/publications/2019/riding-mergers-acquisitions-wave-in-consumer-goods.aspx
(дата обращения 28.04.2020)        

8.
Конина Н.Ю. Классификация источников информации о фирмах.Маркетинг. 1996. № 6.
С. 51-55.

9.
Менеджмент. Конина Н.Ю., Ефимова Н.В., Загребельная Н.С., Ноздрева Р.Б.,
Соколова М.И. Москва, 2016.  

10.
Радыгин А., Энтов Р. Р
слияний и поглощений: новые теоретические подходы. Экономическая политика.
2010. № 5. С. 67-91.

11. Chris Burritt and Duane D. Stanford, “Coca-Cola to
Purchase Bottler in $12.3 billion Deal,”February25,2010, режим доступа  http://www.bloomberg.com/apps/news?pid=newsarchive&sid=ayImOdQClBNA      

12.
Porter, M.E.; Kramer, M.R. The link between competitive advantage and
corporate social responsibility. Harv. Bus. Rev. 2006, 84, 78-92    

13.
Конина Н. Стратегические альянсы 
наукоемких корпораций США. Проблемы теории и практики управления. 2006.
№ 4. С. 96-103.            

14.
Владимирова И. Г. Слияния и поглощения компаний: характеристика современной
волны. Менеджмент в России и за рубежом. 2002. — №1.- С.30-40.

15. Koshy A., LipskyR., Rickert S., Slelatt R.,
and  Weaver K. The next wave of consumer
M&A: Executing for value.
https://www.mckinsey.com/industries/consumer-packaged-goods/our-insights/the-next-wave-of-consumer-m-and-a-executing-for-value

16.       Современные проблемы менеджмента,
маркетинга и предпринимательства. Ноздрева Р.Б., Буренин В.А., Артюшкин В.Ф.,
Беликов И.В., Бостогонашвили Е.Р., Васильева И.В., Васильева Т.Н., Василюк
Т.Н., Вербицкий В.К., Владимирова И.Г., Волобуев Н.А., Гапоненко А.Л., Губенко
Р.М., Гутник С.А., Дегтярева О.И., Деменев А.В., Дементьева А.Г., Еремеева
Н.В., Ефимова Н.В., Ефремов В.С. и др. Москва, 2018.           

17.       Стратегии развития международных
компаний. Гречков В.Ю., Конина Н.Ю., Ноздрева Р.Б., Соколова М.И., Дементьева
А.Г., Ефимова Н.В., Загребельная Н.С., Шевелева А.В. Под редакцией Ноздревой
Р.Б.. Москва, 2013.

18. Fernández, S., Triguero, Á. and Alfaro-Cortés, E.
(2019), «M&A effects on innovation and profitability in large European
firms», Management Decision, Vol. 57 No. 1, pp. 100-114. https://doi.org/10.1108/MD-08-2017-0730

19. Moatti, V.; Ren, C.R.; Anand, J.; Dussauge, P.
Disentangling the performance effects of efficiency and bargaining power in
horizontal growth strategies: An empirical investigation in the global retail
industry. Strateg. Manag. J. 2015, 36, 745-757.

20. Kumar B.R. (2012) Mergers and Acquisitions in the Consumer Goods Sector. In: Mega Mergers and Acquisitions. Palgrave Macmillan, London.DOIhttps://doi.org/10.1057/9781137005908_10